Глава 2

Седлаем коней

Первые две недели начались достаточно приятно. Чавез пробегал теперь пять миль без всякого труда, делал предписанное количество отжиманий вместе со своей группой.

Стрелял лучше, так же как половина группы, но Коннолли и американец Хэнк Паттерсон были далеко впереди, — казалось, что оба родились с пистолетами в люльках или что-то вроде этого, решил Динг, после того как выстреливал триста патронов ежедневно в попытке сравняться с ними. Может быть, стоит попросить оружейника поиграть с его пистолетом. В SAS, размещенном здесь же, был полковой оружейный мастер, про которого говорили, что он тренировался вместе с самим Сэмом Кольтом.

Сделать спуск легче и плавнее, может быть. Но это говорила в нем ущемленная гордость. Пистолет — это все-таки второстепенное оружие. Из своих автоматов «МР-10» каждый стрелок его группы мог выстрелить очередь из трех патронов и попасть в голову мишени на расстоянии пятидесяти метров с такой быстротой, что не успеваешь подумать. Эти парни были поразительными, лучшие солдаты, которые ему попадались или о которых он слышал, признался Динг, сидя за письменным столом и занимаясь ненавистной канцелярской работой. Он что-то пробормотал про себя. Разве есть в мире человек, который любит канцелярскую работу?

Группа проводила поразительно много времени, сидя за столами и читая — главным образом разведывательную информацию, — какой террорист находится там-то, в соответствии с информацией, полученной от того или иного разведывательного агентства или полицейского ведомства или осведомителя, стремящегося заработать. По сути дела, почти вся информация, попадающая к ним, была в любом случае бесполезной, но, поскольку это было все, что у них имелось, они читали ее — все-таки это способ борьбы со скукой. Вместе с ней к ним попадали фотографии уцелевших в мире террористов. «Шакал» Карлос, теперь ему далеко за пятьдесят, и он сидит во французской максимально строгой тюрьме, был человеком, поймать которого хотели все. Его фотографии обрабатывались на компьютере, чтобы показывать возраст в настоящее время, и они сравнивали их с настоящими фотографиями, поступающими от французов. Солдаты группы проводили немало времени, запоминая снимки всех террористов, потому что когда-нибудь темной ночью в неизвестном месте отблеск света может осветить одно из этих лиц. Тогда вам понадобится несколько мгновений, чтобы решить, послать или нет пару пуль в это лицо. Если же удастся поймать еще одного Карлоса Ильича Рамиреса, нужно хватать его, поскольку тогда, пронеслось в голове у Динга, вы больше никогда не сможете купить себе кружку пива в полицейском баре или баре, где бывают агенты специальных операций, во всем мире — настолько знаменитым вы станете. Настоящим испытанием является эта гора макулатуры на его столе — однако, по сути дела, она не является макулатурой. Если им удастся захватить следующего Карлоса, это произойдет, потому что какой-нибудь местный полицейский — в Сан-Пауло, Бразилия, или в Бамфаке, Босния, или где-нибудь еще — услышит что-то от своего осведомителя или кого-нибудь другого, затем пойдет к соответствующему дому, чтобы посмотреть на него. Тогда в его мозгу сработает лампочка из-за всех постеров, которые наполняют полицейские участки во всем мире, и он вдруг захочет сам арестовать сукина сына прямо на месте. Если же ситуация кажется слишком напряженной, он доложит своему лейтенанту. Тогда специальная команда вроде Группы-2 Динга незаметно развернется и захватит мерзавца, спокойно или после отчаянного сопротивления, перед его женой и детьми, которые могут оказаться на месте, не зная о бывшей карьере своего папы и мужа, и сообщение об этом станет сенсацией на CNN.

В этом заключалась одна из проблем: когда сидишь за столом — начинаешь строить воздушные замки. Чавез, получивший звание майора, посмотрел на часы, встал, направился в общую комнату и передал свою кипу макулатуры мисс Муни. Он собирался спросить, все ли уже закончили, но, по-видимому, все закончили, потому что последний солдат, которого он хотел спросить, уже был на полпути к выходу. Динг тоже пошел к выходу и по дороге прихватил свой пистолет и пояс. Следующей остановкой будет комната мантий, как ее называют британцы, хотя там нет никаких мантий, а только черные, как уголь, солдатские комбинезоны вместе с защитными бронежилетами.

Группа-2 уже собралась, солдаты оделись несколько минут назад для дневной тренировки. Все они были спокойными и расслабленными, улыбались и негромко шутили. Когда каждый надел свое снаряжение, они отправились в оружейную комнату за своими SMG. Солдаты надели двойную петлю патронов через голову, затем проверили, полон ли магазин, вставив каждый в соответствующее «окно» в нижней части своего автомата и отведя затвор назад, поставили его на предохранитель. Далее они пристроили оружие в положение, больше всего устраивающее каждого стрелка.

Упражнения казались бесконечными, такими их сделали две недели на стрельбище.

Всего было шесть основных сценариев, каждый из которых разыгрывался в различной ситуации. Больше всего солдаты ненавидели упражнение внутри корпуса коммерческого авиалайнера. Единственное достоинство этого упражнения заключалось в том, что террористам было некуда бежать, — они ограничены корпусом самолета. Все остальное — хуже некуда. Масса пассажиров среди потоков огня, отличное укрытие для террористов, — а один из них действительно имел бомбу, прикрепленную к его телу, — по крайней мере, они почти всегда заявляли об этом. Им требовалось только проявить храбрость и дернуть за шнурок или закрыть электрический контакт, и тогда, если мерзавец был профессионалом хотя бы наполовину, все на борту самолета превращались в поджаренные тосты. К счастью, мало кто выбирал такую смерть. Однако Динг и его люди не могли думать об этом. Большинство террористов, по-видимому, боялись захвата больше, чем смерти, так что твоя стрельба должна быть быстрой и точной. Группа врывается на авиалайнер, подобно торнадо в полуночный Канзас, сразу пуская в ход ослепляющие гранаты, чтобы потрясти негодяев и сделать их неспособными вести бой, так что короткие очереди направляются в неподвижные головы, и приходилось надеяться, что пассажиры, которых вы пытаетесь спасти, не встанут на пути огня, и стрельбище, в которое внезапно превратился фюзеляж «Боинга» или аэробуса, не станет кровавой бойней.

— Группа-2, мы готовы? — спросил Чавез.

— Так точно, сэр! — прозвучал ответный хор.

Услышав это, Динг вывел их наружу и побежал во главе своей группы половину мили к дому, который им предстояло штурмовать, — это был быстрый бег, а не пробежка во время утренней тренировки. Джонстон и Вебер были уже на месте, на противоположных углах квадратного здания.

— Командир винтовки Два-Два, — произнес Динг в микрофон, закрепленный в своем шлеме, — что-нибудь видите?

— Нет, Два-Шесть. Ничего не вижу, — доложил Вебер.

— Винтовка Два-Один?

— Старший, — отозвался Джонстон, — я заметил движение занавески, больше ничего. Инструменты показывают от четырех до шести голосов, говорящих по-английски. Это все.

— Понял, — ответил Динг. Остальные стрелки его группы скрывались за грузовиком.

Он посмотрел последний раз на расположение помещений внутри здания. Штурм был полностью подготовлен. Стрелки знали внутреннее расположение комнат в здании достаточно хорошо, чтобы видеть их с закрытыми глазами. Понимая это, Динг махнул рукой, давая команду к началу штурма.

Пэдди Коннолли первым подбежал к двери, у которой он выпустил очередь из своего автомата и отпустил его. Автомат повис на ремне, а Коннолли вытащил заряд из сумки, висящей на его защитном жилете. Он прикрепил заряд к дверной раме клейкой стороной и воткнул взрыватель в верхний правый угол. Через секунду он отбежал на десять футов, держа в левой руке контроль детонатора, а правой схватил пистолетную ручку автомата и направил дуло вверх.

«О'кей, — подумал Динг. — Пора двигаться».

— Пошли! — закричал он стрелкам.

Когда первый из них выбежал из-за грузовика, Коннолли нажал на кнопку, и дверная рама исчезла в дыму и пламени, а дверь влетела внутрь. Первый стрелок, сержант Майк Пирс, был меньше чем в секунде позади нее и исчез в дымящейся дыре сразу за Чавезом.

Внутри было темно, свет поступал только через разрушенный дверной проем.

Пирс окинул взглядом комнату, увидел, что она пуста, и затем бросился к входу в другую комнату. Динг вбежал в нее первым во главе своей группы — вот они, четыре цели и четыре заложника.

Чавез поднял свой «МР-10» с глушителем и выпустил две пули в голову крайней левой мишени. Его пули попали в цель, прямо между нарисованными голубыми глазами, затем повернулся направо и увидел, что Стив Линкольн застрелил своего противника, как планировалось. Меньше чем через секунду вспыхнули лампы под потолком. Операция закончилась, время, прошедшее с момента взрыва двери, — семь секунд. На упражнение выделялось восемь. Динг поставил свой автомат на предохранитель.

— Черт побери, Джон! — сказал он директору «Радуги».

Кларк стоял, улыбаясь, слева от мишени, два отверстия виднелись во лбу мишени, гарантируя несомненную мгновенную смерть. На нем не было защитного снаряжения. И на Стэнли тоже, на крайнем конце, он старался представить себя в выгодном свете, хотя миссис Форгейт и миссис Монтгомери сидели в центральных креслах. Присутствие женщин удивило Чавеза, хотя потом он напомнил себе, что они тоже являются членами организации и, возможно, стремятся показать, что ни в чем не уступают мужчинам. Он восхищался их смелостью, но не здравым смыслом.

— Семь секунд. Думаю, это неплохо. Пять было бы лучше, — заметил Джон, однако размеры здания крайне ограничивали скорость, с которой группа могла покрыть расстояние. Он прошел вперед, осматривая все мишени. В мишени МакТайлера было всего одно отверстие, однако его разорванные края показывали, куда попали обе пули. Каждый из стрелков заслуживал почетное место в 3-м SOG, и каждый был ничуть не хуже, чем когда-то был он, подумал Кларк. Ну что ж, методы подготовки заметно улучшились с того времени, когда он воевал во Вьетнаме, не правда ли? Он помог Элен Монтгомери подняться на ноги. Она казалась немного потрясенной. Ничего удивительного. Быть на месте, рядом с которым летят пули, — секретарям платят не за это.

— С вами все в порядке? — спросил Джон.

— Да, спасибо. Это было даже интересно. Видите ли, это мой первый раз.

— Мой третий, — сказала Элис Форгейт, вставая самостоятельно. — Это всегда интересно, — добавила она с улыбкой.

«Для меня тоже», — подумал Кларк. Хотя он и был уверен в Динге и его людях, все-таки смотреть в дуло легкого пулемета и видеть вспышки выстрелов немного холодило кровь. А отсутствие бронежилета тоже не было таким уж хорошим решением, хотя он оправдывал это тем, что так он видит лучше, для того чтобы заметить какие-нибудь ошибки. Впрочем, ошибок он не заметил. Стрелки были чертовски хороши.

— Великолепно, — произнес Стэнли со своего конца платформы. Он указал: — Вы, как вас?

— Паттерсон, сэр, — ответил сержант. — Знаю, я споткнулся, вбегая в дом. — Он повернулся к части дверной Рамы, которая была брошена силой взрыва в комнату, где велась стрельба, и он чуть не упал, споткнувшись об нее.

— Но вы ловко сохранили равновесие, сержант Паттерсон. Вижу, что это ничуть не повлияло на точность вашей стрельбы.

— Да, сэр, — согласился Хэнк Паттерсон, скрывая улыбку.

Командир группы подошел к Кларку, поставив оружие на предохранитель.

— Прошу вас отметить, что мы полностью готовы к боевой миссии, мистер К., — сказал Чавез с уверенной улыбкой. — Пусть террористы беспокоятся о своих задницах. А как дела у Группы-1?

— Быстрее на две десятых секунды, — ответил Джон с радостью, что может поставить на место невысокого командира Группы-2. — Большое тебе спасибо.

— За что?

— За то, что ты не прикончил своего тестя. — Джон похлопал его по плечу и вышел из комнаты.

— О'кей, парни, — сказал Динг своим стрелкам, — давайте примем во внимание замечания начальства и отправимся обратно, чтобы выслушать критику. Не меньше чем шесть телевизионных камер записали операцию. Стэнли просмотрит запись кадр за кадром. За этим последует несколько кружек в сержантском клубе 22-го полка. Британцы, узнал Динг в течение последних двух недель, относятся весьма серьезно к своему пиву, а Скотти МакТайлер бросает дартс не менее точно, чем Гомер Джонстон стреляет из винтовки. В какой-то мере было нарушением протокола, что Динг, повышенный до звания майора, поднимал кружки пива вместе со своими стрелками-сержантами. Он объяснил это тем, что был раньше скромным старшим сержантом, перед тем как стать сотрудником Центрального разведывательного управления, и развлекал парней рассказами о своей прошлой «жизни ниндзя», — рассказами, которые остальные выслушивали со смесью уважения и недоверия. Какой хорошей ни была Седьмая пехотная дивизия, она не была настолько хорошей. Даже Доминго признавал это после нескольких кружек «Джона Каридж».

— О'кей, Ал, как твое мнение? — спросил Джон. Бар в его кабинете был открыт, перед Алистером стоял стакан с «Гленфиддихом», а Кларк подносил к губам стакан с бурбоном «Дикая индейка».

— Ты имеешь в виду парней? — он пожал плечами. — Технически они в отличном состоянии. Стреляют блестяще, и, понимаешь, они ведь не убили нас сегодня случайными выстрелами, правда?

— Но? — спросил Кларк с шутливым взглядом.

— Но трудно сказать определенно до тех пор, пока не начнется настоящее дело. Да, они ничем не уступают SAS, но лучшие из них являются бывшими стрелками SAS...

Пессимизм старого мира, подумал Джон Кларк. Такова проблема с европейцами.

У них нет оптимизма, слишком часто они ищут проблемы, которые сложатся неудачно, вместо того чтобы пройти успешно.

— А Чавез?

— Отличный парень, — признал Стэнли. — Почти ничем не уступает Питеру Ковингтону.

— Согласен, — кивнул Кларк, несмотря на несколько пренебрежительное отношение к его зятю. Но Ковингтон провел в Герефорде семь лет. Еще пара месяцев — и Динг сравняется с ним. Он уже почти ничем не уступает британцу. Сейчас разница между ними настолько мала, что зависит от того, насколько хорошо каждый из них спал предыдущей ночью, а очень скоро будет зависеть от того, что тот или другой ели на завтрак. Короче говоря, подумал Джон, у него отличные люди, достигшие тренировкой соответствующего уровня. Теперь ему оставалось только держать их здесь. Тренировка. Тренировка. Тренировка.

Ни один из них не знал, что операция, к которой они готовились, уже началась.

— Итак, Дмитрий, — произнес мужчина.

— Да? — ответил Дмитрий Аркадьевич Попов, разбалтывая водку в своем стакане.

— Где и как мы начнем? — спросил мужчина.

Оба думали, что они встретились по счастливому совпадению, хотя и по самым разным причинам. Это случилось в Париже, в уличном кафе, их столы стояли рядом друг с другом. Один заметил, что другой русский, и хотел задать несколько простых вопросов относительно бизнеса в России. Попов, бывший сотрудник КГБ, уволенный по сокращению штатов, теперь метался по Европе в поисках возможности присоединиться к миру капитализма. Он сразу определил, что у этого американца много денег и потому следует заручиться его поддержкой. Он отвечал на вопросы открыто и четко, давая возможность американцу быстро догадаться о его предыдущем месте работы, — знание языков (Попов блестяще говорил на английском, французском и чешском) выдавало его с головой, равно как и знакомство с Вашингтоном, округ Колумбия. Попов явно не был дипломатом, слишком уж открыто и прямо выражал свое мнение, этот фактор положил конец его продвижению в бывшем советском КГБ после звания полковника — сам он по-прежнему считал, что заслуживал звезд генерала. Как обычно, одно следовало за другим: сначала обмен визитными карточками, затем поездка в Америку — первым классом на «Эр Франс» — в качестве консультанта по вопросам безопасности и далее ряд встреч, переходящих очень плавно в направление, которое было сюрпризом скорее для русского, чем для американца. Попов произвел отличное впечатление на американца своим знанием проблем безопасности на улицах иностранных городов, и затем их беседа перешла в совершенно иную область специальных знаний.

— Откуда тебе известно все это? — спросил американец в своем офисе в Нью-Йорке.

Ответом была широкая улыбка, даже после трех двойных порций водки.

— Разумеется, я знаю этих людей. Послушай, ты не можешь не знать, чем я занимался перед тем, как покинул службу.

— Ты действительно работал с террористами? — удивленно спросил американец, обдумывая полученную информацию уже тогда.

Сейчас было необходимо для Попова объяснить все в соответствующем идеологическом контексте.

— Ты должен помнить, что для нас они совсем не являются террористами. Они были, как и мы, убежденными в торжестве мира во всем мире и в марксизме-ленинизме, солдаты — попутчики в борьбе за свободу людей — и, говоря по правде, являлись полезными дураками, слишком стремящимися пожертвовать своими жизнями в обмен на небольшую поддержку того или иного сорта.

— Неужели? — снова спросил удивленный американец. — Я-то считал, что их действия мотивировались чем-то важным.

— Да, конечно, — заверил его Попов, — но идеалисты — глупые люди, не правда ли?

— Некоторые из них, — согласился американец, давая возможность своему гостю продолжать.

— Они все верят в риторику, в обещания. Разве вы не видите? Я тоже был членом партии, говорил правильные слова, заполнял тетради ответами, посещал собрания, платил партийные взносы. Я делал все, что должен был делать, но в действительности был агентом КГБ. Я выезжал за границу и видел, какова жизнь на Западе. Я предпочитал выезжать «по делам» за границу, чем работать в доме № 2 на площади Дзержинского. За границей пища лучше, одежда лучше, все лучше.

В отличие от этих глупых юнцов я знал, в чем заключается правда, — закончил Попов, салютуя своим наполовину наполненным стаканом.

— Тогда что они делают теперь?

— Скрываются, — ответил Попов. — Главным образом скрываются. Некоторые поступили на ту или иную работу — скорее всего чернорабочими, полагаю, несмотря на то что большинство из них имеют университетское образование.

— Интересно... — Сонный взгляд показывал, что алкоголь действовал на американца, но это была искусная маскировка.

— Что интересно?

— Можно ли сейчас вступить с ними в контакт...

— Несомненно, если для этого существует причина. Мои связи, — он постучал пальцем по виску, — понимаете, подобные вещи никогда не забываются. — Куда ведет этот разговор?

— Видишь ли, Дмитрий, даже свирепые собаки находят себе применение, и иногда, понимаешь... — смущенная улыбка, — знаешь...

В этот момент Попов подумал, что фильмы являются, возможно, правдой. Неужели американские бизнесмены действительно планируют убийство своих коммерческих соперников и тому подобное? Это кажется совершенно безумным, но, возможно, фильмы не такие уж беспочвенные.

— Скажи мне, — продолжал американец, — ты действительно работал с этими людьми? Ты планировал некоторые операции, которые они осуществляли?

— Планировал? Нет, — Попов отрицательно покачал головой. — Я обеспечивал определенную помощь по указанию моего правительства. Большей частью я исполнял роль курьера. — Это не было почетным поручением; по сути дела, он был почтальоном, которому поручали доставлять специальные послания, но ему поручали выполнение таких заданий благодаря его исключительным способностям «работы в поле» и его умению убеждать почти всех по практически любой проблеме. Дело в том, что его контакты было исключительно трудно переубедить, после того как они приняли какое-то решение. Попов был корректировщиком, пользуясь западным жаргоном, действительно великолепным офицером-разведчиком, которого, насколько известно, так и не удалось опознать ни одной западной контрразведке. В противном случае его въезд в Америку через аэропорт Кеннеди не был бы таким незаметным.

— Значит, ты действительно знаешь, как связаться с этими людьми, верно?

— Да, знаю, — заверил Попов своего хозяина.

— Поразительно. — Американец встал. — Как ты смотришь на то, чтобы поужинать?

К концу ужина Попов зарабатывал сто тысяч американских долларов в качестве специального консультанта, думая о том, куда заведет его новая работа, и не беспокоясь об этом. Сто тысяч долларов были большими деньгами для человека с утонченными вкусами, которые нуждались в соответствующей поддержке.

С тех пор прошло десять месяцев, и водка была по-прежнему хорошей в стакане с двумя кубиками льда.

— Где и как?.. — прошептал Попов. Его забавляло то, где он был теперь и чем занимался. Жизнь была такой странной, дороги, которые ты выбираешь, и куда они ведут тебя. В конце концов, тем вечером он просто сидел в парижском кафе, убивая время и ожидая встречи с агентом французской контрразведки DGSE, своим бывшим «коллегой». — Когда принято решение?

— Да, Дмитрий, у тебя есть дата.

— Я знаю, с кем встретиться и с кем связаться, чтобы организовать встречу.

— Ты должен сделать это при личной встрече? — спросил американец.

Какой глупый вопрос, подумал Попов. Легкий смешок.

— Мой дорогой друг, да, понадобится личная встреча, лицом к лицу. Такие дела не организуют по факсу.

— Но это рискованно.

— Не очень. Встреча пройдет в безопасном месте. Никто не будет фотографировать меня, и они знают лишь пароль и мое кодовое имя. Конечно, у меня будет валюта.

— Сколько?

Попов пожал плечами.

— Скажем, пятьсот тысяч американских долларов? Наличными, разумеется. Американские доллары, дойчмарки, швейцарские франки — это будет зависеть от того, что предпочитают наши... наши друзья, — добавил он, чтобы все было ясно.

Хозяин быстро написал записку и передал ее Попову.

— Это понадобится тебе, чтобы получить деньги. — После этого дело началось. Мораль всегда была разной и зависела от культуры, опыта и принципов отдельных мужчин и женщин. В случае Дмитрия его родная культура имела всего несколько твердых правил, его опыт должен был воспользоваться этим, и его основной принцип заключался в том, как зарабатывать деньги на жизнь.

— Ты знаешь, что это опасно для меня, и, как тебе известно, мое жалованье...

— Твое жалованье только что удвоилось, Дмитрий.

На лице Попова появилась улыбка.

— Великолепно. — Хорошее начало. Даже русская мафия не продвигает людей так быстро.

Три раза в неделю они практиковались в прыжках с платформы, шестьдесят футов от земли. Примерно раз в неделю производились настоящие прыжки из вертолета британской армии. Чавезу это не слишком нравилось. Воздушно-десантная школа была одной из немногих вещей, которых он избегал во время своей службы в армии, что было несколько странным, думал он, оглядываясь назад. Он окончил школу рейнджеров в звании сержанта (Е-4), но по той или иной причине не попал в Форт Беннинг.

Это было худшим занятием во время пребывания в Герефорде. Его ноги стояли на направляющих полозьях, когда вертушка приближалась к месту выброса. Руками в перчатках он держался за трос в сотню футов длиной — на случай, если пилот неправильно рассчитает высоту. Никто не полагался на пилотов, хотя жизнь очень часто зависела от них, но этот казался очень хорошим. Немного походил на ковбоя — конечная часть моделированной высадки прошла в просвете между деревьев, и листья древесных вершин коснулись комбеза Динга, — очень нежно, это верно, но в положении Динга всякое прикосновение было решительно неприятным. Затем нос вертушки задрался вверх в мощном динамическом торможении. Ноги Чавеза напряглись, и, когда нос опустился, он оттолкнулся от полозьев и прыгнул. Самое трудное заключалось в том, чтобы остановить спуск у самой земли и не оказаться висящей целью для противника. На этот раз все прошло удачно, и его ноги коснулись грунта. Он отбросил трос, схватил свой «X & К» в обе руки и устремился к цели, выжив после своего четырнадцатого скольжения по тросу и третьего с вертолета. В этом упражнении был какой-то радостный налет, сказал себе Динг на бегу.