Насколько далеко, они не могли определить, им оставалось только гадать, потому что канадцы еще не начали свои изыскания. Выводы правительственного резюме заключались в том, что все месторождение может превосходить нефтяные месторождения Саудовской Аравии, хотя отдаленное расположение затрудняло транспортировку нефти — за исключением того обстоятельства, говорилось в докладе, что трубопровод Транс-Аляска уже построен и требовалось проложить всего несколько сотен миль дополнительного трубопровода для соединения нового месторождения с существующим трубопроводом. Это, самоуверенно утверждало резюме, нанесет всего лишь незначительный ущерб окружающей среде.

— За исключением этого проклятого инцидента с танкером, — заметила доктор Брайтлинг за своим утренним кофе. В результате катастрофы танкера «Эксон Валдез» погибли тысячи диких птиц и сотни морских выдр, а также были загрязнены несколько сотен квадратных миль девственного морского побережья.

— Это будет ужасно, если конгресс позволит продолжать работу. Боже мой, Кэрол, там живут карибу, птицы, дикие хищники. Этот регион — место проживания полярных медведей, бурых медведей, гризли, и эта окружающая среда нежна, как только что рожденное дитя. Мы не можем позволить нефтяным компаниям продвинуться туда!

— Я знаю, Кевин, — ответила советник президента по науке выразительным кивком.

— Ущерб, нанесенный ими, никогда не будет исправлен. Экосистема! На планете нет ничего более нежного, чем это, — сказал президент «Сьерра Клаб» с нажимом. — Мы в долгу перед собой, в долгу перед нашими детьми — мы в долгу перед нашей планетой! Этот законопроект не должен быть пропущен! Мне все равно, как это произойдет, но законопроект не должен пройти! Вы должны убедить президента отозвать любой намек на его поддержку. Мы не может допустить насилия над окружающей средой.

— Кевин, нужно подойти к вопросу по-деловому. Президент смотрит на эту проблему как связанную с платежным балансом. Нефть, которую добывают внутри страны, позволяет нам не тратить деньги на закупку нефти в других странах. Более того, он верит нефтяным компаниям, когда они говорят, что бурение нефтяных скважин и транспортировка нефти не наносят крупного ущерба окружающей среде и, если ущерб нанесен случайно, они берутся все исправить.

— Это обман, и вы знаете это, Кэрол, — Кевин Мейфлауэр плюнул на пол, выражая этим свое презрение к нефтяным компаниям. Их проклятый трубопровод является кровоточащей раной на лице Аляски, отвратительный, рваный стальной шрам, пересекающий самую прекрасную землю в мире, оскорбление, нанесенное самой природе, — а с какой целью? Для того чтобы люди могли ездить на автомобилях, еще больше отравляющих планету, просто из-за того, что лентяи не хотят ходить на работу пешком или ездить на велосипедах и лошадях (Мейфлауэр не упомянул тот факт, что сам он прилетел в Вашингтон, чтобы передать свое обращение, на авиалайнере, вместо того чтобы скакать на одной из своих аппалуских лошадей через страну, и что арендованный им автомобиль припаркован на Вест Икзекьютив Драйв). Все, к чему прикасаются нефтяные компании, ими же разрушается, подумал он. Они загрязняют все. Они отравляют саму землю, забирая из нее то, что считают ценными ресурсами, и делают это здесь, там и повсюду. Для них неважно, газ, нефть или уголь, качают все напропалую из земли или прогрызают шахты, иногда разливая свое жидкое сокровище, потому что не знают и не беспокоятся о святости планеты, которая принадлежит всем и нуждается в бережном отношении. Бережное отношение, в свою очередь, нуждается в соответствующем руководстве, и об этом заботится «Сьерра Клаб» и подобные ей группы. Их задача заключается в том, чтобы объяснить людям, насколько важна земля, которую они должны уважать и лелеять. Хорошая новость состоит в том, что советник президента по науке понимает это, а она работает в Белом доме и имеет доступ к президенту.

— Кэрол, я хочу, чтобы вы пересекли улицу, вошли в Овальный кабинет и сказали ему, что нужно сделать.

— Кевин, это не так просто.

— Почему, черт возьми? Неужели он такой тупица?

— Иногда у него другая, чем у меня, точка зрения, а нефтяные компании ведут себя очень умно. Посмотрите на их предложение, — сказала она и постучала пальцем по докладу, лежащему на столе. — Они обещают застраховать всю операцию, выложить миллиард долларов на случай, если случится что-то непредвиденное, — ради бога, Кевин, поймите, они даже предлагают ввести представителей «Сьерра Клаб» в совет директоров, чтобы они могли контролировать их программы бережного отношения к окружающей среде!

— И оказаться в меньшинстве среди их сторонников! Лучше я сгорю в адском огне, чем буду участвовать в таком балагане! — проворчал Мейфлауэр. — Я не позволю никому из моего клуба стать орудием насилия над природой, и это окончательно!

— А если вы заявите это вслух, нефтяные компании назовут вас экстремистом и сочтут радикальным все движение за охрану окружающей среды — и вы не можете позволить случиться этому, Кевин!

— Черт меня побери, если я не смогу ничего сделать. Нам нужно встать и бороться за что-то, Кэрол. Вот здесь мы встанем и будет защищаться. Мы позволим этим сукиным сынам, отравляющим землю, бурить нефтяные скважины в Прудхо Бэй, но это все!

— Что скажут об этом остальные члены вашего совета? — спросила доктор Брайтлинг.

— Они скажут то, что я прикажу им говорить, и пусть все горит в аду!

— Нет, Кевин, они не пойдут на поводу у вас. — Кэрол откинулась на спинку кресла и потерла глаза. Прошлой ночью она прочитала весь доклад, и печальная правда заключалась в том, что нефтяные компании повели себя очень умно в отношении окружающей среды. Это было в их интересах как элементарное деловое мероприятие. Катастрофа с танкером «Эксон Валдез» обошлась им в огромные деньги, не говоря о том, что надолго испортила отношения с общественностью. Три страницы доклада были посвящены переменам в процедурах обеспечения безопасности танкеров. Теперь танкеры, покидающие огромный нефтяной причал в Валдезе, Аляска, выводились в открытое море буксирами. Постоянно стояли наготове двадцать судов, готовых приступить к ликвидации загрязнения моря, — если такое произойдет, — и еще столько же находилось в резерве. Навигационные системы танкеров усовершенствовались до такой степени, что превосходили навигационные системы атомных подводных лодок; штурманов обязали проходить испытания подготовки на тренажерах каждые шесть месяцев. Все это было невероятно дорого, но обходилось намного дешевле, чем новая катастрофа с разливом нефти. Постоянно велись серии рекламных передач, освещающих все это по телевидению, но хуже всего, что зарекомендовавшие себя интеллектуальные кабельные и спутниковые каналы — История, Образование, Дискавери и А & Е, для которых нефтяные компании являлись спонсорами новых передач о дикой природе в Арктике, никогда не затрагивали деятельность этих компаний, зато передавали множество фотографий карибу и других диких животных, пробегающих под высоко поднятыми над землей секциями трубопроводов. Нефтяные компании искусно внушали общественности, даже членам правления «Сьерра Клаб», что их деятельность не наносит вреда окружающей среде, думала Брайтлинг. Они умалчивали о том, что после того как нефть со всеми предосторожностями извлечена из земных недр, с соблюдением правил безопасности перекачана по гигантскому трубопроводу и затем перевезена по морю в новых танкерах с двойными бортами, вот тогда и начиналось загрязнение воздушной среды. Переработанные нефтяные продукты вырывались из выхлопных труб автомобилей, грузовиков и высоких труб электростанций, вырабатывающих электричество. Так что в действительности все это превращалось в грандиозный обман, и этот обман включал жалобы Кевина на повреждение экосистемы. В худшем случае что пострадает? Примерно десять или двадцать акров, а нефтяные компании проведут очередную рекламную передачу о том, что они все исправили, как будто конечный результат использования нефти не имел никакого значения! Из-за безграмотности и равнодушия Джона Сикспэка[12], сидящего перед своим телевизором и наблюдающего за матчем по футболу, природе наносится сокрушительный удар.

В Соединенных Штатах ездили по дорогам сотни миллионов автомобилей, и еще большее количество во всем мире, и все они отравляли воздух. Вот это и являлось настоящей причиной загрязнения окружающей среды. Как прекратить отравление планеты?

— Ну что ж, существуют способы, не правда ли? — размышляла она. — Кевин, я сделаю все, что от меня зависит, — пообещала Кэрол. — Я посоветую президенту не поддерживать этот законопроект.

Законопроект носил номер S-1768, он был внесен в конгресс и поддержан обоими сенаторами из Аляски, которых нефтяные компании купили много лет назад. Этот законопроект поручит министерству внутренних дел выставить на аукцион право на бурение скважин в районе ААМР. Деньги, связанные с этим, будут колоссальными, как для федерального правительства, так и для штата Аляска. Даже коренные американские индейцы, постоянно живущие на Аляске, закроют на это глаза. Деньги, которые они получат от нефтяных компаний, позволят им купить массу мотосаней, на которых они смогут охотиться и убивать карибу, и моторных лодок для ловли рыбы и охоты за редкими китами, что было частью их расового и культурного наследства. Мотосани не были нужны в современную эпоху высококачественной говядины из Айовы, завернутой в пластик и получившей одобрение федерального департамента. Тем не менее коренные американцы придерживались последних корней своих традиций, даже если охота на мотосанях и рыбная ловля на моторных лодках не были традиционными методами добывания пищи. Угнетающая правда состояла в том, что даже эти народы отказались от своего прошлого и своих богов ради преклонения перед новой эрой механистического культа нефти и ее продуктов. Оба сенатора из Аляски привезут в Вашингтон старейшин племен для того, чтобы они выступили в поддержку законопроекта S-1768, и к их мнению будут прислушиваться, поскольку кто лучше коренных американцев знает, что значит жить в гармонии с природой? Только сейчас они делают это с помощью мотосаней, подвесных моторов «Джонсон» и охотничьих винчестеров... Она вздохнула при мысли о таком безумии.

— Он прислушается к твоему мнению? — спросил Мейфлауэр, возвращаясь обратно к бизнесу.

— Тебе нужен честный ответ? Скорее всего, нет, — тихо призналась Кэрол Брайтлинг.

— Ты знаешь, — пробормотал Кевин, — бывают моменты, когда я понимаю Джона Уилкеса Бутса[13].

— Кевин, я не слышала этого, и ты ничего мне не говорил. Не здесь. Не в этом здании.

— Черт побери, Кэрол, ты знаешь, что я чувствую. И понимаешь, что я прав. Как мы сможем защитить планету, если идиотам, управляющим миром, наплевать на среду, в которой мы живем?

— Что ты хочешь сказать? Что гомо сапиенс — паразитический вид, наносящий вред земле и экосистеме? Что нам здесь не место?

— Многим из нас здесь действительно не место, и это факт.

— Может быть, но что ты сделаешь с этим?

— Я не знаю, — признался Мейфлауэр.

Некоторые из нас знают, подумала Кэрол Брайтлинг, глядя в его печальные глаза. Но ты готов на это, Кевин? Она думала, что он готов, но вербовка всегда является трудным делом, даже для твердо верящих в свою правоту, подобных Кевину Мейфлауэру...

Строительство было закончено почти на девяносто процентов. Двадцать полных секций вокруг площадки, двадцать один участок земли по квадратной миле земли каждый, главным образом ровной, иногда с небольшим уклоном, с готовой дорогой в четыре полосы движения, ведущей на север к межштатному шоссе 70, которая все еще была занята грузовиками, направляющимися в обе стороны. Последние две мили хайвея были построены без разделительной линии, железобетонная полоса толщиной в тридцать дюймов, словно сооруженная для посадки самолетов, даже больших, заметил суперинтендант-подрядчик, руководитель строительных работ. Дорога вела в такое же прочное и массивно широкое место для парковки. Впрочем, ему было все равно, так что он не говорил об этом в своем кантри-клабе в Салине.

Здания были простые и невыразительные, за исключением находящихся в них систем контроля за окружающей средой, которые были настолько совершенными, что военно-морской флот мог бы использовать их на своих атомных подводных лодках. Все это было частью опережающего уровня его систем, сказал ему председатель во время своего последнего визита. У них существовала традиция делать все с опережением по качеству сравнительно со всеми остальными, и к тому же природа их работы требовала тщательного отношения к малейшей детали. Нельзя создавать вакцины на открытом воздухе. Но даже дома для рабочих и офисы имели такие же системы, подумал руководитель строительства, и это было странным, говоря без преувеличений. У каждого здания было подвальное помещение — разумно сооружать их в районе, часто страдающем от торнадо, но мало кто занимался этим, отчасти из-за лени, а отчасти из-за того, что в этом районе тяжелый грунт и копать подвалы в нем трудно, — знаменитый канзасский ортштейн, верхний слой которого соскребали для выращивания пшеницы. Это была еще одна интересная деталь. В большей части района продолжают заниматься фермерством. Озимая пшеница уже собрана, и в двух милях отсюда находился центр управления фермами, имеющий самое новое и лучшее оборудование для ферм, которое ему когда-либо приходилось видеть, даже в районе, где выращивание пшеницы представляло собой, можно сказать, вид искусства.

Весь проект стоил триста миллионов долларов. Здания были огромными — их можно приспособить для проживания пяти или шести тысяч человек, подумал он. В служебном здании находились учебные классы для продолжения обучения. Здесь была собственная электростанция вместе с огромными топливными хранилищами, которые, принимая во внимание местные погодные условия, наполовину погрузили в грунт. Хранилища были соединены собственным трубопроводом с заправочной станцией рядом с шоссе 1 — 70 в Канаполисе. Несмотря на то что рядом находилось озеро, пробурили не меньше десяти двенадцатидюймовых артезианских скважин до глубины — и далеко за нее — Чероки аквифайера, которым пользовались местные фермеры для орошения своих полей. Черт возьми, у них достаточно воды для небольшого города. Но компания оплачивала счета, а он получал свой обычный процент от всей стоимости работы за выполнение ее в срок плюс значительный бонус за выполнение работы раньше срока, и он был полон решимости получить его. Прошло двадцать пять месяцев строительных работ, оставалось еще два. Он добьется этого и получит свой бонус, после чего повезет семью в Диснейленд на две недели Микки-Мауса и гольфа на великолепных площадках во Флориде после двух лет семидневных рабочих недель.

Кроме того, бонус означал, что ему можно не работать пару лет. Суперинтендант специализировался на крупных строительных работах. Под его руководством построено два небоскреба в Нью-Йорке, нефтеперерабатывающий завод в Делавере, парк развлечений в Огайо и два гигантских жилых проекта в других местах. Он завоевал репутацию руководителя работ, способного выполнять задания раньше срока и дешевле бюджета — неплохая репутация для человека в его бизнесе. Он загнал свой джип «Чероки» на парковку и прочел записи, в которых указывалось, что осталось сделать во второй половине дня. Да, тесты герметичности окон и дверей в здании № 1. Он позвонил по сотовому телефону, сообщив, что сейчас приедет, и выехал с парковки через посадочную полосу, как он называл эту часть шоссе, туда, где шоссе соединялось с подъездной дорогой. Он вспомнил время, когда был инженером в ВВС. Две мили длиной и почти ярд толщиной — да, здесь можно посадить «Боинг-747», если возникнет необходимость. Конечно, у компании был целый флот своих реактивных самолетов «Гольфстрим», так почему не поставить их здесь вместо маленького аэродрома в Эллсуорте? И даже если они купят джамбо-джет, тоже смогут поставить его здесь, засмеялся он. Через три минуты он остановил машину у входа в здание № 1. Это здание было готово на три недели раньше срока, и оставалось только провести испытания его герметичности. Он вошел через вращающуюся дверь — необычно тяжелую и прочную, которую тут же заперли позади него.

— О'кей, мы готовы, Джил?

— Готовы, мистер Холистер.

— Тогда включай, — скомандовал Чарли Холистер.

Джил Трейнс был супервайзером всех систем проекта, связанных с окружающей средой. Раньше служил на флоте и был чем-то вроде мастера контроля. Он сам нажал на контрольные кнопки на распределительном щите, прикрепленном к стене. Шума, связанного с повышением давления, не было слышно — системы находились слишком далеко, — но эффект был почти немедленным. По пути к Джилу Холистер почувствовал этот шум у себя в ушах. Как при спуске по горной дороге, в ушах что-то щелкнуло, и пришлось поработать челюстью, чтобы уравнять давление, что подтвердилось еще одним щелчком.

— Как оно держится?

— Пока хорошо, — ответил Трейнс. — Ноль семь пять PSI[14] избыточного давления, держится хорошо. — Он не сводил глаз с циферблатов, установленных на этой контрольной станции. — Ты знаешь, на что это похоже, Чарли?

— Нет, — признался суперинтендант.

— На испытание герметичности подводной лодки. Такой же метод, там мы повышаем давление в отсеке.

— Вот как? А мне это напомнило тесты, которые я делал в Европе на базах истребителей.

— В чем они заключались? — спросил Джил.

— Повышали давление в комнатах пилотов, чтобы не допускать проникновения газа.

— Неужели? Полагаю, что это действует в обе стороны. Давление держится надежно.

Еще бы, подумал Холистер, со всеми трудностями, которые мы преодолели, чтобы убедиться, что каждое гребаное окно герметично запечатано виниловыми уплотнениями. Правда, здесь не так уж много окон. Это показалось ему очень странным. Ландшафт снаружи весьма привлекательный. Зачем закрываться от него?

В спецификации здания говорилось, что в нем должно быть целых 1,3 фунта избыточного давления. Они сказали ему, что это делается для зашиты от торнадо, и это имело какой-то смысл вместе с увеличенной эффективностью систем HVAC[15], поставленных вместе с виниловыми уплотнениями. Но это могло соответствовать и «синдрому инфекционной больницы». Здания с очень высокой степенью изоляции от окружающей среды не выпускают наружу микробы гриппа, и это помогает простуде распространяться, подобно огню в прерии. Что ж, это тоже часть замысла.

Компания работает с вакцинами и другими медикаментами, а это означает, что она походит на фабрику, занимающуюся производством биологического оружия, разве не так? Тогда имеет смысл не выпускать микробы наружу.

Через десять минут они были уверены. Приборы, установленные по всему зданию, подтвердили, что системы избыточного давления действуют исправно, — при первом же испытании. Парни, которые работали над герметизацией окон и дверей, честно заработали дополнительную плату за то, что хорошо сделали свою работу.

— Похоже, что здесь все в порядке, Джил. Послушай, мне нужно ехать в центр космической связи. — У комплекса было также большое количество систем спутниковой связи.

— Только проходи через шлюз, — напомнил Трейнс.

— Увидимся позднее, — сказал супер, идя к выходу.

— Обязательно, Чарли.

Работа была не из приятных. Сейчас они собрали одиннадцать здоровых людей, восемь женщин и трое мужчин, разделенных, разумеется, по половому признаку, и одиннадцать человек было, по сути дела, на одного больше, чем планировалось, но после похищения уже невозможно вернуть их обратно. У них забрали одежду — в некоторых случаях ее приходилось снимать, пока они были без сознания, — и заменили ее пижамами, которые походили на тюремную одежду, хотя сделанную из более качественной материи. Нижнее белье было запрещено — заключенные в тюрьму женщины иногда пользовались бюстгальтерами, чтобы покончить с собой, а здесь этого нельзя было допустить. Вместо туфель давали тапочки, а в пищу щедро добавляли валиум, который помогал успокоить их, хотя и не полностью. Давать им наркотики не решались, потому что подавление всех жизненных функций могло исказить результаты теста, а этого они тоже не могли допустить.

— Что здесь происходит? — женщина потребовала ответа у доктора Арчер.

— Проводится медицинский тест, — ответила Барбара, заполняя бланк. — Помните, вы согласились принять участие? Мы вам платим за это, и, когда тест будет завершен, вы можете отправиться домой.

— Когда это я давала согласие?

— На прошлой неделе, — сказала доктор Арчер.

— Я не помню.

— Это правда, вы согласились. У нас есть ваша подпись на бланке. Мы ведь хорошо ухаживаем за вами, правда?

— Я все время чувствую себя какой-то сонной.

— Это нормально, — уверила ее доктор Арчер. — Не о чем беспокоиться.

Она — субъект № 4 — была юридической секретаршей. Трое женщин-субъектов оказались юридическими секретаршами, и это немного тревожило доктора Арчер.

Что, если адвокаты, у которых они работали, позвонят в полицию? Были посланы письма с просьбой об увольнении, с искусно подделанными подписями, и правдоподобное объяснение было включено в текст каждого письма. Возможно, письмам поверят. В любом случае, киднепинги были умело проведены, и никто здесь не будет говорить кому-нибудь о случившемся, не правда ли?

Обнаженная субъект № 4 сидела в матерчатом кресле. Достаточно привлекательная, хотя ей нужно похудеть фунтов на десять, подумала Арчер. Телесный осмотр не обнаружил ничего необычного. Артериальное давление в норме. В крови обнаружено немного повышенное количество холестерина, но в этом не было ничего опасного. Она казалась нормальной, здоровой женщиной, возраст лет двадцать пять. Беседа об ее медицинском прошлом тоже не выявила ничего необычного. Разумеется, она не была девственницей, имела двенадцать любовников на протяжении девяти лет сексуальной активности. Один аборт был произведен ее гинекологом в возрасте двадцати лет, и с тех пор она практиковала безопасный секс. У нее сейчас был любовник, но он уехал из города несколько недель назад по делам фирмы, да и, кроме того, она подозревала, что в его жизни появилась другая женщина.

— О'кей, пока это все, Мэри. — Арчер встала и улыбнулась. — Спасибо за сотрудничество.

— Теперь мне можно одеться?

— Сначала мы хотим, чтобы ты сделала еще кое-что. Пройди через эту зеленую дверь, пожалуйста. Там действует система, которая создаст облако тумана вокруг тебя. Оно покажется приятным и прохладным. Твоя одежда находится на другой стороне. Там ты и оденешься.

— О'кей. — Субъект № 4 встала и сделала все, что ей сказали. Внутри небольшой комнаты с плотно закрывающимися дверями было — ничего, по сути дела. В течение нескольких секунд она стояла, удивленная, заметив, что здесь жарко, около сорока градусов, затем из невидимых отверстий в стенах пополз туман...

...дымка, что-то вроде этого, которая мгновенно окутала ее прохладным и приятным одеялом в течение десяти секунд, затем туман прекратился, раздался щелчок, и дверь на другом конце комнаты открылась. Как и было обещано, там оказалась гардеробная, она надела зеленую пижаму и вышла в коридор. Охранник показал ей на дверь в дальнем конце — он не подходил к ней ближе, чем на десять футов, — которая вела в спальню, где ее ждал ланч. Пища здесь была очень хорошей, и после еды ей всегда хотелось спать.

— Чувствуешь себя неважно, Пит? — спросил доктор Киллгор в другой части здания.

— Должно быть, грипп или что-то вроде. Мне кажется, словно меня избили, и пища не держится в желудке — все время тошнит. — Он не сказал, что это относится и к алкоголю, что особенно расстраивало его. Алкоголь был единственной пищей, которую он мог всегда удержать в себе.

— О'кей, тогда давай на тебя посмотрим. — Доктор Киллгор встал, надел маску и натянул на руки перчатки из латекса для осмотра. — Хочу взять у тебя пробу крови, ты не возражаешь?

— Конечно нет, док.

Киллгор сделал это с предельной осторожностью, ввел обычную иглу и наполнил четыре пробирки по пять кубических сантиметров каждая. Затем он проверил глаза Пита, рот и нажал во все обычные места, что вызвало болезненную реакцию, когда доктор коснулся печени субъекта.

— Ох, здесь больно, док.

— Неужели? Не ощущаю чего-нибудь другого по сравнению с прошлым осмотром, Пит. Как болит? — спросил он, ощупывая печень, которая, как у большинства алкоголиков, казалась чем-то вроде мягкого кирпича.

— Словно вы воткнули в меня нож, док. Там очень болит.

— Извини, Пит. А вот здесь? — спросил доктор, пробуя чуть ниже обеими руками.

— Болит, но не так сильно. Может, я съел что-то?

— Может быть. На твоем месте я бы не слишком беспокоился, — ответил доктор. О'кей, у этого обнаружены симптомы на несколько дней раньше, чем ожидалось, но следовало ожидать небольших отклонений. Пит был одним из более здоровых субъектов, но алкоголики никогда не бывают людьми, которых можно назвать здоровыми. Итак, Пит будет номером два. Не повезло тебе, Пит, подумал Киллгор. — Сейчас я дам тебе кое-что, чтобы снять боль.

Доктор повернулся и выдвинул ящик в настенном шкафчике. Пять миллиграммов, подумал он, наполняя пластиковый шприц до красной отметки, затем повернулся к Питу и воткнул иглу шприца в вену на обратной стороне руки.

— Ой! — сказал Пит через несколько секунд. — О-о... так хорошо. Намного лучше, чем раньше, док. Спасибо. — Ревматические красные глаза расширились, затем расслабились.

Героин является идеальным болеутоляющим, и, что лучше всего, он сразу дает пациенту великолепное самочувствие на первые несколько секунд, затем погружает его в состояние спокойного ступора на несколько часов. Некоторое время с Питом будет все в порядке. Киллгор помог ему встать, потом послал его обратно к себе. Затем он взял образцы крови для тестов. Через тридцать минут доктор был уверен. Тесты на антитела все еще были позитивными, и изучение их под микроскопом показало, что антитела борются против Шивы... и проигрывают.

Всего два года назад кое-кто пытался заразить Америку естественной версией этого микроба, этого «посоха пастуха», как называли его некоторые. Он был до некоторой степени модифицирован в лаборатории генетического инжиниринга с добавлением ракового ДНК, чтобы сделать этот похожий на негативные нити RNA вирус более стойким, но это было в действительности похоже на надетый на микроба дождевой плащ. Самые лучшие новости заключались в том, что генетический инжиниринг более чем в три раза увеличил инкубационный период. Когда-то считали, что он длится от четырех до десяти дней, теперь он достиг почти месяца. Мэгги действительно знала свое дело и сумела даже найти для него подходящее имя. Шива был ужасный маленький сукин сын. Он убил Честера — в общем-то его убил цианистый калий, но Честер был обречен — и теперь вирус начал убивать Пита. Для него уже не будет милосердной помощи. Питу позволят жить до тех пор, пока болезнь не заберет его жизнь. Его физическое состояние было почти нормальным, так что они приложат все усилия, чтобы убедиться в том, чего может достигнуть хорошее поддерживающее лечение в борьбе с действием Эбола-Шивы. Вероятно, ничего, но им нужно установить это. Оставалось девять первичных экспериментальных субъектов, и затем еще одиннадцать на другой стороне дома. Вот они будут представлять собой настоящий тест. Все одиннадцать являются здоровыми, или так думала компания. На них будут пробовать метод первичной передачи и жизненность Шивы как агента чумы. Кроме того, на них проверят практичность вакцин, которые на прошлой неделе изолировал Стив Берг.

Этим закончилась работа Киллгора в этот день. Он вышел наружу. Вечерний воздух был прохладный, прозрачный и чистый — ну настолько чистый, насколько такое возможно в этой части мира. В стране находилось сто миллионов автомобилей, и каждый выбрасывал свои сложные углеводороды в атмосферу. Киллгор подумал, будет ли он в состоянии заметить разницу через два или три года, когда все остановится. В отблеске огней здания он увидел летучих мышей, машущих крыльями. Как здорово, подумал он, теперь редко видишь летучих мышей. Они, должно быть, охотятся за насекомыми, и Киллгор пожалел, что его уши не могут услышать ультразвуковые сигналы, которые посылают летучие мыши подобно радиолокаторам для обнаружения и перехвата насекомых.

В воздухе будут и птицы, особенно совы, великолепные ночные хищники, летающие на взмахах мягких тихих перьев, проникающие в амбары, где ловят мышей, едят и переваривают их, а затем срыгивают кости своей добычи. Киллгор испытывал намного больше родственной близости к диким хищникам, чем к их жертвам. Но этого следовало ожидать, не правда ли? Он действительно имел родственную связь с хищниками, этими дикими, чудесными животными, которые убивали без сожаления, потому что мать-природа не обладает жалостью. Она давала жизнь одной рукой и забирала другой. Вечный процесс жизни, который делал землю такой, как она есть. Люди пытались так долго и с таким старанием изменить это, но другие люди повернут процесс обратно, быстро и драматично, и он будет свидетелем этого. Он не увидит исчезновения с поверхности земли всех шрамов, нанесенных человеком, очень жаль, но, решил Киллгор, он проживет достаточно долго и увидит, как меняются важные вещи. Загрязнение окружающей среды прекратится почти сразу. Животных больше не будут отравлять и заковывать в цепи. Небо снова станет чистым, а земля вскоре покроется жизнью, каким и было намерение природы. Он и его коллеги увидят великолепие этого преобразования. А если цена окажется огромной, то завоеванная награда стоит этого. Земля должна принадлежать тем, кто любит и понимает ее. Киллгор даже использовал один из методов природы, старающейся вернуть себе владение ею, — правда, с небольшой помощью человека. Если некоторые люди могут использовать свое умение и науку, чтобы поработить землю и причинить ей вред, то другие используют их же средства для исправления этого. Честер и Пит не поняли бы этого, но, с другой стороны, они никогда не понимали многого...