Белый дом

Советский посол вошёл в Овальный кабинет минутой раньше назначенного срока, в 10.59. Это был невысокий полный мужчина с широким славянским лицом и непроницаемым взглядом, которым мог бы гордиться профессиональный картёжник. Он был кадровым дипломатом, занимал видные посты, работал во многих Западных странах, словом, уже тридцать лет был в номенклатуре Иностранного отдела ЦК КПСС.

– Доброе утро, господин президент, доктор Пелт, – вежливо приветствовал Алексей Арбатов американцев, находившихся в кабинете. Он сразу обратил внимание на то, что президент остался сидеть за письменным столом. Раньше он всегда вставал навстречу, обменивался с ним рукопожатием и затем садился рядом.

– Если желаете, налейте себе кофе, – произнёс доктор Пелт. Арбатов был хорошо знаком с помощником президента по национальной безопасности. До службы в Белом доме Джеффри Пелт являлся видным политологом и сотрудником Центра стратегических и международных исследований Джорджтаунского университета – враг, но хорошо воспитанный, культурный враг. Арбатов любил хорошие манеры и культурное поведение. Сегодня Пелт стоял рядом со своим боссом, не желая слишком близко подходить к «русскому медведю». Арбатов решил воздержаться от кофе.

– Господин посол, – начал Пелт, – мы обратили внимание на заметный рост числа советских кораблей в Северной Атлантике, что немало нас тревожит.

– Вот как? – Брови Арбатова удивлённо поползли на лоб, что, впрочем, никого не обмануло. Он отлично понимал это. – Я не знал этого. Как вам известно, я никогда не служил на флоте.

– Может быть, не станем морочить друг другу голову, а? – заметил президент. Подобная резкость ничуть не удивила Арбатова. Наоборот, она напомнила послу поведение советских руководителей, и рядом с американским президентом, как и в России, стояли профессионалы вроде доктора Пелта, готовые сгладить острые углы. – Почти сотня советских боевых кораблей действует сейчас в Северной Атлантике или направляется к нашим берегам. Несколько лет назад председатель Нармонов и мой предшественник договорились, что подобные операции не будут проводиться без заблаговременного уведомления. Как вам известно, такая договорённость была достигнута для того, чтобы не допустить возникновения ситуации, которая могла бы показаться провокационной другой стороне. Эта договорённость строго выдерживалась – до сих пор.

И вот теперь мои военные советники докладывают мне, что в Северной Атлантике проводится нечто, крайне напоминающее военные манёвры, более того, грозящее стать началом военных действий. Каким образом можно провести разграничительную черту между первым и вторым? Сейчас ваши корабли проходят к востоку от Исландии и скоро окажутся способными перерезать наши торговые коммуникации с Европой. Возникла ситуация, которая является по меньшей мере тревожной, более того, способной повлечь за собой серьёзные и непредсказуемые последствия. Масштабы предпринятых вами действий ещё не стали известны широкой публике. Но это скоро изменится, и тогда, Алекс, американский народ потребует от меня решительных действий.

Президент сделал паузу, ожидая ответной реакции от советского посла, но тот всего лишь кивнул.

– Господин посол, – теперь речь президента продолжил Пелт, – ваша страна сочла возможным нарушить соглашение, которое в течение ряда лет служило образцом сотрудничества между Востоком и Западом. Неужели вы полагаете, что мы можем отнестись к вашим действиям как-то иначе, чем как провокации?

– Господин президент, доктор Пелт, уверяю вас, я не имею ни малейшего представления о происходящем. – Арбатов лгал с предельной искренностью, достойной настоящего дипломата. – Я обещаю немедленно связаться с Москвой и запросить факты, имеющие отношение к делу. Вы не желаете передать что-нибудь от вашего имени?

– Да. И вы сами и ваши руководители в Москве не можете не понимать, что мы развернём наши корабли и самолёты для наблюдения за вашими кораблями, – заявил президент. – Этого требует элементарная осторожность. Мы не имеем ни малейшего желания вмешиваться в проводимые вашими силами законные операции. Мы отнюдь не собираемся предпринимать действия, которые могут быть истолкованы как провокационные, но в соответствии с духом и буквой соглашения между нашими странами имеем право знать, что происходит, господин посол. До тех пор пока ситуация не прояснится, мы не сможем дать своим силам определённые указания. Вашему правительству следует принять во внимание, что такое близкое соприкосновение ваших кораблей и самолётов с нашими кораблями и самолётами может привести к очень опасным последствиям. Не исключены несчастные случаи. Действия, предпринятые одной стороной и при другой ситуации истолкованные как не вызывающие опасений, могут теперь приобрести совершенно иную окраску. Вот так и начинаются войны, господин посол. – Президент откинулся на спинку кресла, давая возможность послу лучше уяснить сказанное. Когда он снова заговорил, его тон был менее резким. – Разумеется, я считаю такую возможность маловероятной, но разве не безответственно идти на подобный риск?

– Господин президент, вы, как всегда, ясно выразили свою точку зрения, но ведь вам известно, что морское пространство свободно для прохода всех кораблей, и потому…

– Господин посол, – прервал Арбатова доктор Пелт, – давайте рассмотрим простой пример. Ваш сосед начинает расхаживать по своему участку с заряженным ружьём в руках, в то время как рядом, в вашем собственном дворе, играют ваши дети. В нашей стране подобные действия не будут считаться нарушением закона – с формальной точки зрения. Но даже в этом случае, неужели это не вызовет у вас беспокойства?

– Да, конечно, доктор Пелт, но ситуация, которую вы описали, резко отличается…

В разговор снова вмешался президент.

– Вы совершенно правы, господин посол, ситуация действительно совершенно иная. Более того, сейчас она куда более опасная. Возникшая ситуация является нарушением достигнутого соглашения, и я считаю такое нарушение вызывающим особую тревогу. Я надеялся, что начинается новая эра в отношениях между Советским Союзом и Америкой. Мы урегулировали наши торговые разногласия, только что подписали договор о поставках зерна. Вы, господин посол, сыграли в этом видную роль. Америка и Советский Союз начали продвигаться вперёд в своих отношениях – так неужели происходящее станет концом всему? – Президент выразительно покачал головой. – Я не верю в это, но выбор пути зависит теперь от вас. Отношения между нашими странами могут основываться только на доверии. Господин посол, надеюсь, я не слишком встревожил вас. Вы знаете, что я предпочитаю говорить прямо. Мне не нравятся хитрые игры и изощрённые уловки дипломатии. Когда возникают подобные ситуации, мы должны устранять их быстро и решительно. Мои военные крайне озабочены и мне необходимо знать – сегодня, – что замышляет ваш флот. Не позже семи вечера я жду ответа. В противном случае я свяжусь прямо с Москвой и потребую объяснений.

Арбатов встал.

– Господин президент, я немедленно передам ваш запрос. Прошу вас, однако, принять во внимание разницу во времени между Москвой и Вашингтоном…

– Мне известно, что у вас уже начался уик-энд и что Советский Союз – земной рай для трудящихся, но всё-таки надеюсь, что кто-то из ваших руководителей, несущих ответственность за судьбу страны, находится на рабочем месте. Короче говоря, я больше не смею задерживать вас. До свиданья.

Пелт проводил Арбатова и затем вернулся в Овальный кабинет.

– Может быть, я говорил с ним излишне резко, – заметил президент.

– Да, сэр. – По мнению Пелта, президент явно вышел за пределы разумной вежливости. Сам Пелт не испытывал к советскому послу особого расположения, но считал необходимым соблюдать тонкости дипломатического этикета. – Думаю, вам удалось дать понять ему, что нас беспокоит.

– Он знает, в чём дело.

– Знает, конечно. Но не догадывается, что и нам это известно.

– «Мы полагаем», – по лицу президента пробежала гримаса отвращения. – Какими безумными играми нам приходится заниматься! И с каким сожалением, Пелт, я вспоминаю, как безмятежно жилось мне в бытность судьёй. Сажал мафиози за решётку… Ты думаешь, он проглотит приманку, которую я подкинул ему?

– Насчёт «законных операций»? Ещё как! Вы видели, как дёрнулись у него руки, когда он услышал эту фразу? Да он накинется на неё, как щука на пескаря! – Пелт подошёл к кофеварке и наполнил свою чашку. Ему нравился этот кофейный сервиз с элегантной золотой каёмочкой. – Интересно, какое название для этих «законных операций» придумают русские? Скорее всего.., да, пожалуй, назовут это «спасательной операцией». Если сообщат, что это флотские учения, то признают, что нарушили протокол о заблаговременном предупреждении. А вот «спасательная операция» оправдывает резкое увеличение активности, поспешность, с которой она проводится, и скрытность действий. В советской прессе никогда не сообщают о таких мерах. Так что, думаю, русские назовут это «спасательной операцией», заявят, скажем, что пропала подводная лодка, может быть, пойдут так далеко, что сообщат об исчезновении подводного ракетоносца.

– Нет, на это они не решатся. У нас ведь заключено соглашение о том, что ракетоносцы не должны находиться у берегов обеих стран ближе, чем за пятьсот миль. Думаю, Арбатов уже получил инструкции о том, что ответить нам, но он постарается затянуть с ответом как можно дольше. Кроме того, нельзя исключить и того, что он не ознакомлен со всеми подробностями случившегося. Ты ведь знаешь, как у русских с секретностью – они скрывают друг от друга все, что возможно. Тебе не кажется, что мы преувеличиваем его способность напускать дипломатический туман?

– Не думаю, сэр. Один из принципов дипломатии, – заметил Пелт, – заключается в том, что для убедительной лжи нужно знать хотя бы часть правды.

Президент улыбнулся.

– Ну что ж, для такой игры у них было предостаточно времени. Надеюсь, моя запоздалая реакция их не разочарует.

– Нет, сэр. Алекс ожидал, наверно, что вы вышвырнете его за дверь.

– Должен заметить, что мне приходила в голову такая мысль. Его дипломатическое обаяние на меня не действует. У русских есть любопытная черта: уж очень они напоминают мне главарей мафии, с которыми мне приходилось иметь дело в суде. Такой же внешний лоск, культура и кажущаяся образованность, а под ними – полное отсутствие моральных принципов. – Президент недовольно покачал головой – он снова походил на ястреба. – Не уходи далеко, Джефф. Через несколько минут придёт Джордж Фармер, но ты понадобишься мне, когда вернётся наш русский друг.

Пелт вышел в коридор и направился к себе в кабинет, размышляя над последним замечанием президента. Оно было точным, признался он, хотя и слишком грубым. Нет большего оскорбления для образованного русского, чем назвать его некультурным – впрочем, перевод не передаёт всех оттенков значения. Скорее, человеком с низким интеллектом. Ведь те же самые люди, что сидят в позолоченных ложах Большого театра и способны прослезиться при последних тактах «Бориса Годунова», могут тут же, не моргнув глазом, отдать приказ о ликвидации сотни людей. Странные люди, ещё более странные из-за их политической философии. Но президент бывает временами излишне резок, и Пелту хотелось, чтобы он научился сдерживаться. Одно дело – выступать перед ветеранами «Американского легиона» и совсем иное – беседа с послом иностранной державы.

Штаб-квартира ЦРУ

– У Кардинала неприятности, судья. – Риттер вошёл в кабинет директора ЦРУ и сел.

– Ничего удивительного. – Мур снял очки и потёр уставшие глаза. Когда Райан читал последнее донесение Кардинала, ему не показали сопроводительную записку от главы московской резидентуры, в которой говорилось, что Кардинал, посылая своё последнее донесение, обошёл половину цепи связных, доставляющих его материалы из Кремля в посольство США. К старости этот агент становился излишне смелым. – И что говорится в донесении резидента? Дословно!

– Там сказано, что Кардинал слёг в больницу с воспалением лёгких. Может быть, это и так, но…

– Он уже старик, там суровая зима, однако трудно верить в совпадения. – Мур посмотрел через стол на своего заместителя. – Как ты считаешь, а что будет, если русские сделают его двойным агентом и заставят работать на себя?

– Он тихо и незаметно выйдет из игры – умрёт, так сказать. Всё зависит от того, кто займётся этим. Если КГБ, им захочется что-то получить от него, тем более что после смерти нашего друга Андропова их престиж заметно упал. Но я так не думаю. Принимая во внимание то какую должность занимает его покровитель, это вызовет слишком большой скандал. То же самое, если ту же попытку сделает ГРУ. Нет, они потратят несколько недель на допросы, затем незаметно покончат с ним. Открытый процесс принесёт больше вреда, чем пользы.

Судья Мур нахмурился. Разговор напоминал беседу врачей, обсуждающих судьбу смертельно больного пациента. Мур даже не знал Кардинала в лицо. Где-то в досье хранилась его фотография, но директор ЦРУ не видел её. Так всегда проще. Занимая должность судьи в апелляционном суде, Мур никогда не встречался с обвиняемым лицом к лицу – он всего лишь изучал приговор с точки зрения его законности. Перейдя в ЦРУ, он попытался перенести такую отрешённость и сюда. Мур знал, что его поведение могут истолковать как трусость и оно резко отличается от поведения, которого ждут от директора ЦРУ, но стареют даже шпионы, у стариков возникают сомнения и угрызения совести, что редко случается с молодыми сотрудниками. Да, пришло время покинуть ЦРУ. Почти три года на посту директора, вполне достаточно. Он достиг того, чего от него ждали.

– Передай главе резидентуры, чтобы он оставил его в покое. Никаких запросов относительно Кардинала. Если он действительно болен, то выздоровеет и снова свяжется с нами. Если нет, то и об этом нам скоро станет известно.

– Понял, сэр.

Риттеру удалось проверить достоверность донесений Кардинала. От одного агента ему стало известно, что советский флот, вышедший в море, усилен дополнительными политруками. Другой агент сообщил, что надводными кораблями командует известный адмирал, завоевавший высокую репутацию своими научными разработками, друг Горшкова. Он прилетел в Североморск и поднялся на борт «Кирова» за несколько минут до отплытия. Стало известно, что вместе с ним отправился инженер, принимавший участие в проектировании «Красного Октября». Британский агент прислал донесение, где говорилось, что детонаторы для различных систем вооружения были поспешно доставлены на борт кораблей с военно-морских складов на берегу. Наконец, прибыл ещё не подтверждённый доклад, что адмирал Коров, командующий Северным Флотом, исчез со своего командного пункта и его местонахождение установить не удалось. Все это стало достаточным подтверждением донесения «ИВЫ». В Лэнгли ожидали дальнейших докладов.

Военно-морская академия США

– Скип?

– А-а, как поживаете, адмирал? Не хотите посидеть со мной? – Тайлер указал на свободный стул у обеденного стола.

– Из Пентагона для вас сообщение. – Суперинтендант Военно-морской академии, бывший офицер-подводник, опустился на стул. – Вам назначено прибыть туда сегодня в 19.30. Это все, что передали.

– Отлично! – воскликнул Тайлер. Он только что закончил ланч. Начиная с понедельника, день ото дня он почти круглые сутки занимался разработкой программы, и теперь она была близка к завершению. Сообщение из Пентагона означало, что сегодня вечером ему предоставят компьютерное время на суперкомпьютере «Крей-2», принадлежащем ВВС.

– А в чём дело?

– Извините, сэр, не имею права рассказывать об этом. Вы ведь понимаете.

Белый дом

Советский посол прибыл в резиденцию главы исполнительной власти в четыре вечера. Чтобы избежать внимания прессы, он вошёл в здание министерства финансов на противоположной стороне улицы, и оттуда по подземному туннелю – о существовании которого мало кто знал – его провели в Белый дом. Президент рассчитывал, что такая процедура встревожит Арбатова.

Пелт поспешно вошёл в Овальный кабинет за несколько минут до посла.

– Господин президент, – доложил Арбатов, вытянувшись по стойке смирно. Президент не знал, что посол когда-то проходил воинскую службу. – Мне поручено передать вам сожаление нашего правительства по поводу того, что оно не сумело раньше проинформировать вас о сложившейся ситуации. Исчезла одна из наших атомных подлодок, и мы опасаемся, что с ней произошло несчастье. Сейчас проводится срочная операция по поиску подлодки и её спасению.

Президент понимающе кивнул и пригласил посла сесть в кресло. Пелт сел рядом.

– Видите ли, господин президент, возникла неловкая ситуация. Вам хорошо известно, что служба на атомных подлодках у нас на флоте, как и у вас, исключительно ответственна и потому мы отбираем для такой службы наших самых образованных моряков, людей, на которых можно положиться. В данном случае несколько членов команды – офицеров конечно – являются сыновьями высокопоставленных партийных деятелей. Один из них – я не могу, разумеется, назвать его фамилию – сын члена Центрального комитета КПСС. Так что усилия, предпринятые военно-морским флотом по поиску и спасению верных сынов родины, вполне объяснимы, хотя и, должен признаться, несколько беспорядочны. – Арбатов мастерски играл роль человека, смущённого создавшейся ситуацией и вынужденного открыть сокровенную семейную тайну. – Вот почему это вылилось в то, что ваши моряки называют операцией, в которой задействованы все силы. Вам известно, разумеется, что меры по спасению были приняты практически за одну ночь.

– Понимаю. – В голосе президента звучало сочувствие. – Теперь мне спокойнее, Алекс. Джефф, день подходит к концу. Не выпить ли нам чего-нибудь, а? Вам бурбон, Алекс?

– Да, сэр, благодарю.

Пелт подошёл к шкафчику розового дерева у стены. В старинном шкафчике с изысканной инкрустацией находился небольшой бар с ведёрком для льда, который ежедневно обновлялся. Президент порой любил пропустить стаканчик-другой перед ужином, чем напоминал Арбатову своих соотечественников. У доктора Пелта накопился немалый опыт по части исполнения обязанностей бармена при президенте. Через несколько минут он вернулся со стаканами в руках.

– Признаться, мы и сами думали, что это спасательная операция, – доверительно сказал Пелт.

– Не знаю, как бы наши парни справились со столь опасной работой, – заметил президент, делая несколько глотков. Арбатов не счёл нужным сдерживать себя и осушил стакан. На здешних приёмах с коктейлями он часто говорил, что предпочитает американский бурбон родной водке. Может быть, это и соответствовало истине. – Насколько я припоминаю, мы тоже в своё время потеряли две атомные подлодки. А какие потери у вас, Алекс – три или четыре?

– Не знаю, господин президент. Полагаю, ваши сведения надёжнее моих, сэр. – Президент отметил, что советский посол впервые за вечер сказал правду. – Но я согласен с вами – профессия подводника весьма изнурительная и опасная.

– Сколько людей на борту пропавшей подлодки, Алекс? – спросил президент.

– Не имею представления. Думаю, человек сто, а может, и меньше. Мне ни разу не приходилось бывать на военном корабле.

– Зелёные юнцы, наверно, как в составе наших команд. Весьма печально, что взаимные подозрения вынуждают наши страны подвергать так много молодых людей подобным опасностям, когда существует риск не вернуться обратно. Но что поделаешь? – Президент замолчал и повернулся к окну.

На Южной лужайке таял снег. Пауза затягивалась, пора было произносить следующую реплику.

– А ведь мы, пожалуй, сможем прийти на помощь, – произнёс президент, словно размышляя вслух. – Да, конечно, следует воспользоваться этой трагедией, чтобы хоть чуточку уменьшить взаимные подозрения. Может быть, из этого удастся извлечь какую-то пользу, продемонстрировать миру, что отношения между нашими странами улучшились.

Пелт отвернулся в поисках своей трубки. За столько лет дружбы с президентом он так и не понял, каким образом тому удаётся обернуть, казалось бы, самую проигрышную ситуацию в свою пользу. Они встретились ещё в Вашингтонском университете, где президент завершал юридическое образование, тогда как сам Пелт специализировался в политологии. В то время будущий президент страны был президентом любительского театрального общества. Не приходилось сомневаться, что актёрские навыки немало способствовали его дальнейшей карьере. Ходили слухи, что по крайней мере один «крёстный отец» был осуждён и отправлен в тюрьму исключительно благодаря голой риторике прокурора. Президент любил говорить, что при исполнении своих обязанностей руководствовался только искренностью.

– Господин посол, я предлагаю вам помощь и ради поиска пропавшей подлодки и ваших соотечественников отдаю в распоряжение вашей страны все ресурсы Соединённых Штатов.

– Это весьма любезно с вашей стороны, господин президент, но…

– Никаких «но», Алекс. – Президент поднял руку. – Если мы не можем сотрудничать в столь трагический момент, как же нам рассчитывать на сотрудничество в других серьёзных делах? Если мне не изменяет память, в прошлом году один из патрульных самолётов нашего флота потерпел аварию возле Алеутских островов, и ваш рыболовный траулер – на самом деле это было судно, занимающееся электронной разведкой, – взял на борт наших лётчиков, спас им жизни. Алекс, мы перед вами в долгу, это долг чести, и никто не посмеет заявить, что Соединённые Штаты не платят свои долги! – Президент сделал эффектную паузу. – Только, увы, скорее всего, все они уже погибли. Не думаю, что при аварии подводной лодки у её команды больше шансов уцелеть, чем при авиакатастрофе. Но по крайней мере семьи погибших будут знать, что случилось с их парнями. Джефф, у нас есть специальное снаряжение для спасения подводных лодок, попавших в беду?

– При тех огромных ассигнованиях, которые выделяются флоту? Наверняка есть. Я позвоню адмиралу Фостеру.

– Отлично, – кивнул президент. – Алекс, наивно рассчитывать, что наши взаимные подозрения исчезнут из-за помощи в таком пустяшном деле. И ваша история и наша красноречиво говорят об этом. Но пусть это станет первым крошечным шагом на пути к доверию между нашими странами. Если мы можем пожимать друг другу руки в космосе или за столом переговоров в Вене, может быть, это удастся нам и здесь. Я отдам необходимые распоряжения командующим родами войск, как только мы закончим нашу беседу.

– Спасибо, господин президент. – Арбатов старался скрыть беспокойство.

– И прошу вас передать мои самые глубокие соболезнования президенту Нармонову, а также семьям пропавших молодых людей. Я высоко ценю его доверие – и ваше тоже, – что нам была предоставлена эта информация.

– Непременно, господин президент. – Посол встал, обменялся с американцами рукопожатиями и покинул Овальный кабинет. Что же задумали американцы? Ведь он предостерегал Москву: стоит назвать поиски «Красного Октября» спасательной операцией, как они начнут соваться со своей помощью. Сейчас на дворе это их дурацкое Рождество, а американцы помешаны на «хэппи энде». Просто безумие не назвать поиски беглецов как-то иначе – и наплевать на дипломатический протокол.

И всё-таки, несмотря ни на что, посол не мог не восхищаться американским президентом. Странный человек, такой, казалось бы, простодушный, а полон коварства, почти всегда дружелюбный – и в то же время постоянно готов воспользоваться любой слабостью противника. Арбатов вспомнил рассказы бабушки о том, как цыгане подменивали младенцев – уж очень что-то президент походил на русского.

– Ну что ж, – заметил президент, после того как за советским послом закрылась дверь Овального кабинета, – теперь мы сможем внимательно следить за их действиями, и у русских не будет оснований на жалобы. Они лгут, и мы знаем об этом, а вот сами не подозревают, что нам это известно. Мы тоже лжём, и у них, несомненно, есть основания подозревать нас в этом, но они не могут понять, почему мы лжём. Боже милостивый! А ведь только сегодня утром я сказал ему, что опасность заключается в том, что мы не знаем причины происходящего. Так вот. Джефф, я всё обдумал. Мне не нравится, что столько русских военных кораблей находится у наших берегов. Райан был прав, когда сказал, что Атлантика – это наш океан. Я хочу, чтобы наша авиация и военно-морской флот сплошь покрыли Северную Атлантику. Это действительно наш океан, и я хочу, чтобы русские поняли это, черт побери. – Президент осушил стакан. – Что касается сбежавшей лодки, пусть наши люди как следует осмотрят её, а если кто-то из команды попросит политического убежища, мы позаботимся о них. Не поднимая шума, разумеется.