Глава 56

Марш к опасности

Полковник Гиусти отправился в путь в своём собственном «Хаммере», новом воплощении древнего джипа. Ехать в «Брэдли» было бы комфортабельнее, даже более разумно, но слишком уж драматично, — думал он, — и в ближайшее время не предвиделось контакта с противником. К тому же правое переднее сиденье в этом автомобиле было лучше для его спины после бесконечной поездки в поезде. Как бы то ни было, он ехал за русским «УАЗ-469», который выглядел как русская интерпретация американского вездехода, и его водитель хорошо знал дорогу.

Вертолёт «Киова Уорриер», который он видел на железнодорожной сортировочной станции, сейчас летел впереди и докладывал, что не видит ничего, кроме почти пустынной дороги, за исключением гражданских автомобилей, да и те русская транспортная милиция постоянно сгоняет на соседние просёлочные тракты. За командной машиной Гиусти ехал «Брэдли», над которым развевался красно-белый штандарт Первого батальона Четвёртого кавалерийского полка. У этого полка была длинная и славная история — его боевая деятельность началась 30 июля 1857 года, в бою против индейцев племени Шайенн на реке Салмон. А нынешняя кампания прибавит ещё один боевой вымпел… и Гиусти надеялся, что проживёт достаточно долго, чтобы лично присоединить его к штандарту полка. Окружающая местность напоминала ему о Монтане — волнистые холмы, поросшие многочисленными соснами. Впереди открывалась хорошая видимость. Это нравилось механизированным солдатам, поскольку означало, что они могут вступить в бой с противником на дальнем расстоянии. Американские солдаты предпочитали заметить противника издалека, ведь их вооружение обладало большей дальностью поражения, чем вооружение большинства армий.

— Тёмная Лошадь Шесть вызывает Саблю Шесть, — прохрипело радио.

— Сабля Шесть, — отозвался Гиусти.

— Сабля, я сейчас у пункта Денвер. Шоссе продолжает оставаться пустынным. Никакого движения, никаких указаний на присутствие противника. Лечу дальше к пункту Уичита.

— Понял, спасибо. Конец связи. — Гуисти посмотрел на карту, чтобы убедиться, где сейчас находится вертушка.

Значит, в двадцати милях нет ничего, о чём можно беспокоиться, по крайней мере, по мнению капитана, управляющего передовым вертолётом. А где все начнётся?— подумал Гиусти. В общем-то, он предпочёл бы сидеть на совещании командира дивизии, чтобы выяснить, что происходит. Но он был командиром батальона прикрытия, его работа заключалась в том, чтобы находиться во главе частей дивизии и искать врага, а потом доложить Железной Шестёрке, командиру дивизии. Пока ему не предстояло никакой операции, если исключить необходимость подъехать к русскому хранилищу горючего, дозаправить там свои машины и оставить охрану. Далее ему надлежало продолжать движение как передовому отряду Первой бронетанковой, как первому из её тяжёлых подразделений. Короче говоря, его работа заключалась в том, чтобы играть роль ветчины в бутерброде, как любил шутить один из командиров его подразделений. Под командой Гиусти находились три группы бронированной кавалерии, в каждой по девять тяжёлых танков первой линии М1А2 «Абрамс» и по тринадцать разведывательных машин «Брэдли» МЗА2, а также бронированная машина связи, в которой находились передовые наблюдатели, готовые вызвать артиллерийскую поддержку в случае необходимости. Где-то позади скоро будет разгружаться артиллерия Первой бронетанковой, надеялся Гиусти. Его наиболее ценными средствами были подразделения «Д» и «Е», в каждом из которых было по восьми штурмовых вертолётов ОН-58Д «Киова Уорриер», способных вести разведку и атаковать противника ракетами «Хеллфайр» и «Стингер». В общем, его батальон мог позаботиться о своей безопасности — в разумных пределах, разумеется.

Когда они приблизятся к месту боевых действий, его солдаты станут более осторожными и бдительными, потому что, какими бы хорошими они ни были, они не являлись непобедимыми и бессмертными. Америка один раз уже воевала с Китаем, в Корее, почти шестьдесят лет назад, и ни одна из сторон не осталась удовлетворённой результатами. Для Америки первоначальная китайская атака была неожиданной и мощной, заставившей американцев позорно отступить от реки Ялу. Но для Китая, после того как Америка собралась с силами, этот опыт обошёлся в миллион убитых, потому что огневая мощь всегда была достойным ответом практически безоружным массам, и опыт Америки, доставшийся ей в результате её собственной Гражданской войны, заключался в том, что лучше тратить вещи, чем людей. Американский метод ведения войны не пришёлся по вкусу всем, и, говоря по правде, он основывался на материальном процветании страны, равно как и на бережном отношении к человеческой жизни. Но это был американский метод ведения войны, и американские солдаты были воспитаны на основе этого метода.

— Мне кажется, что пора отбросить их немного назад, — сказал генерал Уоллас по спутниковому каналу связи с Вашингтоном.

— Что ты предлагаешь? — спросил Микки Мур.

— Для начала я хочу послать свои F-16CG уничтожить их радиолокационные станции. Мне надоело, что они пользуются радиолокаторами, чтобы направлять свои истребители против моих самолётов. Далее, я собираюсь атаковать их самые узкие места, по которым идёт снабжение армии. Через двенадцать часов, при существующем темпе снабжения боеприпасами, у меня будет достаточно бомб и ракет, чтобы начать наступательную войну. К тому же пришло время заняться делом.

— Гас, мне придётся получить разрешение президента, — ответил председатель Объединённого комитета командующему военно-воздушными силами в Сибири.

— Если ты считаешь нужным, о'кей, только скажи ему, что вчера мы едва не потеряли АВАКС — с экипажем в тридцать человек — и у меня нет никакого желания посылать похоронки такому количеству людей. Пока нам везло, и сбить АВАКС непросто. Черт побери, они положили целый полк истребителей для того, чтобы потерпеть неудачу в этой операции. Но когда-нибудь ситуация изменится. Я хочу уничтожить их радиолокационные станции и начать наступательную контратаку.

— Гас, здесь думают о том, чтобы начать систематические наступательные операции для максимального психологического эффекта. Это означает нечто большее, чем сбить несколько антенн.

— Генерал, я не знаю, как это видится из Вашингтона, но здесь ситуация становится несколько беспокойной. Их армия быстро продвигается к намеченным целям. Очень скоро нашим русским друзьям придётся встать на их пути. Будет намного проще, если у противника будет недоставать горючего и патронов.

— Мы понимаем это. Сейчас пытаемся придумать способ потрясти их политическое руководство.

— На север движутся не политики, пытающиеся убить нас, генерал. Это солдаты и лётчики. Нужно начать наносить удары, пока они не испортят нам всю картину.

— Понимаю тебя, Гас. Я представлю твою позицию президенту, — пообещал председатель Объединённого комитета.

— Да уж представь, пожалуйста, прошу тебя. — Уоллас разъединил канал связи, пытаясь понять, какого черта думают эти мыслители в Вашингтоне и думают ли они вообще. У него был план, и ему казалось, что он весьма разумный.

Его «Тёмные звезды» снабдили его всей тактической информацией, которая требовалась. Он знал, по каким целям нанести удары, и у него было достаточно бомб и ракет для этой цели. По крайней мере, для того, чтобы начать бомбовую кампанию.

— …Так вот, мы принесли эти жертвы не напрасно, — сказал маршал Луо. — У нас есть воздушные фотографии того, чем занимаются русские.

— Чем именно? — спросил Чанг.

— Они перебрасывают одну — возможно, две — дивизии на северо-восток с железнодорожной станции в Чите.

— И все ещё ничего перед нашими передовыми силами?

Луо покачал головой.

— Наши разведывательные подразделения увидели только следы от гусениц на земле. Я делаю вывод, что где-то в этих лесах скрываются русские, ведущие свою разведку. Но если дело обстоит именно так, это лёгкие силы, которые стараются не попадаться нашим разведчикам на глаза. Нам известно, что они объявили мобилизацию резервистов, но эти резервисты нигде не появились. Может быть, они просто проигнорировали повестки о призыве на службу. По мнению Тана, моральное состояние людей в России на очень низком уровне, и мы действительно убедились в этом. Солдаты, которых мы захватили в плен, разочарованы отсутствием поддержки, и они почти не сопротивлялись, когда наши войска приблизились к ним.

Если не считать успехов американских истребителей, война идёт очень хорошо.

— И они все ещё не нанесли ни одного удара по нашей территории? — Чанг хотел убедиться в этом.

Маршал снова покачал головой:

— Нет, и я не могу утверждать, что они боятся нас. Их истребители великолепны, но, насколько мы знаем, они даже не попытались провести воздушную разведку и аэрофотосъёмку нашей территории и нашей армии. Может быть, они теперь полностью полагаются на свои спутники. Эти разведывательные спутники, несомненно, являются отличным источником информации.

— А золотая шахта?

— Мы достигнем её через тридцать шесть часов. И тогда мы сможем воспользоваться дорогами, проложенными русскими инженерами для эксплуатации минеральных богатств. От золотой шахты до нефтяных месторождений — от пяти до семи дней пути, в зависимости от того, насколько успешно нас будут снабжать боеприпасами и горючим.

— Это поразительно, Луо, — заметил Чанг. — Все идёт лучше, чем в самых оптимистических расчётах.

— Мне почти хочется, чтобы русские попытались остановить наше наступление. Тогда произойдёт сражение — и все кончится. Пока мои войска несколько растянулись, и только потому, что передовые части продвигаются вперёд так быстро. Я думаю о том, чтобы несколько замедлить продвижение и поддержать таким образом целостность наших армий, но…

— Но высокая скорость продвижения выгодна для нас, не правда ли? — заметил Чанг.

— Да, у меня тоже такое впечатление, — согласился министр обороны. — Но вообще предпочтительно держать войска в тесном контакте, на случай если мы столкнёмся с противником. С другой стороны, если противник отступает, не надо давать ему возможность перегруппировать свои силы. Так что я предоставил генералу Пенгу и его дивизиям свободу манёвра.

— Какие силы нам противостоят?

— Мы не знаем наверняка. Возможно, полк или бригада находятся перед нами, но у нас нет никаких доказательств этого. Ещё два полка пытаются опередить нас или атаковать наш фланг, но на западе у нас выставлен заслон, и они ничего не заметили.

Бондаренко надеялся, что когда-нибудь встретит конструкторов, которые спроектировали этот беспилотный американский самолёт «Тёмная звезда». Ещё никогда в военной истории командир не владел подобной информацией. Без неё ему пришлось бы послать в бой свои скромные силы только для того, чтобы выяснить, кто противостоит ему. А теперь этого не требовалось. Он имел лучшее представление о расположении наступающих китайских дивизий, чем их собственные командиры.

Ещё лучше было то, что передовой полк 201-й мотострелковой дивизии находился всего в нескольких километрах, и этот полк представлял собой стальной кулак дивизии из девяноста пяти танков Т-80У. 265-я дивизия была готова получить подкрепление, и её командир, Юрий Синявский, уже не раз заявлял, что устал от постоянного отступления. Профессиональный солдат, проведший всю жизнь в механизированных войсках, Синявский был грубым, несдержанным на язык, постоянно курящим сигары мужчиной сорока шести лет, склонившимся сейчас над картой в штаб-квартире Бондаренко.

— Вот здесь и здесь располагается моя дивизия, Геннадий Иосифович, — сказал он, указывая пальцем на точку всего в пяти километрах к северу от золотого прииска Гоголя. Вереница хребтов длиной двадцать километров, на которых находилась дивизия, была обращена в открытое пространство, которое придётся пересечь китайцам. — Мы поставим танки 201-й дивизии на моем правом фланге. Когда мы остановим китайский авангард, танковый кулак ударит с запада и уничтожит их.

— Наша разведка докладывает, что их передовая дивизия несколько растянулась. — Такую ошибку допускают все армии мира. Самые острые клыки любой полевой армии — это её артиллерия, но даже самоходные артиллерийские установки, смонтированные на гусеничном шасси для придания им большей мобильности на пересечённой местности, не в состоянии двигаться с такой же скоростью, как механизированные войска, которые они должны поддерживать своим огнём. Это был урок, когда-то удививший американцев во время войны в Персидском заливе. Там им стало ясно, что их артиллерия с огромным трудом старается не отставать от передовых танковых эшелонов, причём на ровной местности. У китайской Народно-освободительной армии была самоходная артиллерия, но в основном их артиллерия буксировалась грузовиками, которые не могли двигаться по пересечённой местности с такой же скоростью, как гусеничные машины.

Генерал Диггз наблюдал за дискуссией. Его слишком слабый русский не позволял следить за ходом обсуждения, а Синявский не говорил по-английски, так что это замедляло решение вопроса.

— Вам всё равно придётся остановить значительную силу, Юрий Андреевич, — напомнил Диггз, ожидая, пока его фраза, переведённая Бондаренко, дойдёт до Синявского.

— Если мы не сможем их остановить совсем, по крайней мере, пустим им кровь, — последовал запоздалый ответ.

— Сохраняйте подвижность, — посоветовал Диггз. — Если бы я был на месте генерал Пенга, я совершил бы манёвр на восток — местность там лучше приспособлена для этого — и попытался обойти вас слева.

— Мы увидим, насколько китайцы склонны к манёврам, — ответил Бондаренко за своего подчинённого. — До сих пор они двигались прямо вперёд и, мне кажется, стали излишне самоуверенными. Посмотрите, как растянулись их войска, Марион. Их подразделения слишком удалены друг от друга и не смогут оказать взаимную помощь в случае необходимости. Сейчас они находятся в стадии преследования, и это делает их дезорганизованными. Кроме того, у них почти нет воздушной поддержки, которая могла бы предупредить их, что находится впереди. Мне кажется, что Юрий прав: это хорошее место для обороны.

— Я согласен, Геннадий, что это хорошее место, только не путай качество места с надёжностью обороны.

Бондаренко перевёл сказанное Диггзом своему подчинённому, который ответил стремительной тирадой, не вынимая изо рта сигары.

— Юрий считает, что это место для совокупления, а не для свадьбы. Когда ты присоединишься к своему штабу, Марион?

— Моя вертушка летит сюда, приятель. Передовой батальон — он осуществляет прикрытие дивизии — сейчас у первого хранилища топлива, за ним следует Первая бригада. Мы соединимся примерно через полтора дня.

Они уже обсудили план атаки Диггза. Первая бронетанковая соберётся к северо-западу от Белогорска, заправится у последнего большого русского хранилища, затем бросится в темноте на китайскую переправу. Разведка сообщила, что сейчас там расположилась 65-я армия категории «Б» Народно-освободительной армии Китая, и она поспешно окапывается, чтобы защитить левый фланг. Это не механизированная армия, но всё-таки количественно достаточно большая, чтобы противостоять атаке одной дивизии. Если китайский план наступления имел слабое место, оно заключалось в том, что они бросили все свои механизированные силы на прорыв вперёд. Войска, оставленные сзади для защиты переправы, были в лучшем случае снабжены колёсным транспортом вместо гусеничного, а в худшем — состояли из пехоты, которая должна была перемещаться к месту назначения своим ходом. Это делало их медленными и уязвимыми для людей, укрытых сталью бронированных машин, на которых американцы устремятся в бой.

И всё-таки их так много, — напомнил себе Диггз.

Перед тем как Диггз ушёл, генерал Синявский сунул руку в боковой карман и достал оттуда фляжку.

— Выпьем на счастье, — произнёс он единственную фразу на ломаном английском, которую знал.

— Черт возьми, почему нет? — Диггз опрокинул крышку фляжки, которая служила сейчас стопкой. Вообще-то водка — хороший напиток. — Когда все это закончится, мы выпьем снова, — пообещал он.

— Обязательно, — ответил генерал. — Желаю удачи, Диггз.

— Марион, — сказал Бондаренко. — Будь осторожным, товарищ.

— Ты тоже, Геннадий. У тебя уже достаточно орденов, дружище. Нет смысла рисковать своим задом, пытаясь получить ещё один.

— Генералы должны умирать в постели, — согласился Бондаренко на пути к двери.

Диггз подбежал к UH-60. Вертолётом управлял полковник Бойл. Диггз надел защитный шлем, целью которого было спасти его голову при катастрофе. «Почему никто не придумал другого названия этой проклятой штуке?» — подумал он и занял откидное сиденье позади пилотов.

— Как у нас дела, сэр? — спросил Бойл, предоставив лейтенанту возможность управлять взлётом вертушки.

— Видишь ли, у нас есть план, Дик. Вопрос заключается в следующем: удастся ли нам осуществить его?

— Меня допустят к сути плана?

— Твои «Апачи» будут заняты в нём.

— Это удивляет меня, — заметил Бойл.

— Как твои люди?

— Готовы, — был односложный ответ. — Каково название этого плана?

— «Палочки для еды». — Диггз услышал смех в наушниках интеркома.

— Мне нравится это название.

— О'кей, Микки, — сказал Робби Джексон. — Я понимаю положение Гаса. Но нам нужно думать о более крупной ситуации.

Они сидели в ситуационном центре, глядя на председателя Объединённого комитета начальников штабов, смотревшего на них с экрана телевизора. Эта комната в Пентагоне называлась «Цистерной». Было трудно разобрать, что пробормотал председатель, но то, как он смотрел вниз, было достаточной реакцией на замечание Робби.

— Генерал, — сказал Райан, — наша мысль заключается в том, чтобы потрясти клетки их политического руководства. Лучший способ добиться этого состоит в том, чтобы нанести удар по ним в целом ряде мест, перегрузить их мыслительные способности.

— Сэр, я согласен с этой идеей, но у плана генерала Уолласа есть свои достоинства. Уничтожение станций радиолокационного предупреждения китайцев уменьшит их способность использовать свои истребители против нас, а ведь у них по-прежнему мощная истребительная авиация, несмотря на то что за последнее время мы обходились с ними весьма решительно.

— Микки, если ты обращаешься таким образом с девушкой в Мисиссипи, это называется изнасилованием, — заметил вице-президент. — Пилоты их истребителей смотрят теперь на свои самолёты и видят гробы. Их уверенность в себе исчезла, а это единственное, что должен чувствовать лётчик-истребитель, вступая в воздушный бой.

— Можешь мне поверить в этом, верно?

— Но Гас…

— Но Гас слишком беспокоится о своих войсках. О'кей, хорошо, пусть пошлёт несколько своих F-16 и уничтожит их радары, но мы главным образом хотим, чтобы эти птички, вооружённые «умными поросятами», атаковали их наземные войска. Истребительная авиация сумеет позаботиться о себе.

Впервые генерал Микки Мур пожалел о выборе Райаном вице-президента. Робби думал теперь как политик, а не как руководитель воинских операций. Это несколько удивило генерала. Создалось впечатление, что он меньше беспокоится о безопасности своих сил, чем о…

…чем о том, какая основная задача стоит перед ними, — поправил себя Мур. А ведь это не такой уж плохой способ думать о создавшейся ситуации, разве не правда? Джексон был очень хорошим J-3 ещё совсем недавно, не так ли?

Американские командиры больше не думали о своих людях как о расходуемом материале, но иногда приходилось рисковать ими, и, когда это происходило, некоторые из них не возвращались домой. За эту опасность им платили, нравится вам это или нет. Робби Джексон был раньше морским лётчиком-истребителем, и он не утратил воинский дух, несмотря на свою новую работу и высокое жалованье.

— Сэр, — сказал Мур, — какой приказ я должен отдать генералу Уолласу?

— Сесил Б. проклятый ДеМилле, — недовольно заметил Манкузо.

— Тебе никогда не хотелось развести в стороны воды Красного моря? — спросил генерал Лар.

— Я не бог, Майк, — ответил главнокомандующий Тихоокеанским театром.

— Ну что ж, это элегантное решение, и почти всех участников операции мы разместили на подобающих местах, — сказал его J-2.

— Это политическая операция. А мы что, группа руководства?

— Сэр, вы будете продолжать заниматься демагогией или мы начнём работать над этим?

Манкузо хотелось взять лупару и пробить дыру в стене или в груди Майка Лара, но он был профессиональным офицером, и он действительно получил приказ от Верховного главнокомандующего.