И снова Киан почувствовал, что попал в ловушку.

— Русские провели геодезические работы и насыпали большое количество гравия в течение многих лет, надеясь продлить Транссибирскую железную дорогу и заселить этот район людьми. Эти усилия они начали ещё при Сталине. Можем ли мы быстро прокладывать железную дорогу? Да. Но достаточно быстро для ваших целей? По-видимому, нет, товарищ маршал, — ответил Киан со знанием дела. Если он не будет отвечать на вопросы честно, его кресло у стола Политбюро испарится.

— Я бы не относился к этому вопросу с таким оптимизмом, товарищи, — сказал министр иностранных дел Шен Танг.

— Почему, Шен? — спросил Чанг.

— Как поступят другие страны? — задал он риторический вопрос. — Мы не знаем этого, но я не проявлял бы особого оптимизма, особенно в отношении Америки. Они становятся все более близкими с русскими. Хорошо известно, что президент Райан дружит с Головко, главным советником президента Грушевого.

— Очень жаль, что Головко остался жив, но нам не повезло, — вынужден был признаться Тан Деши.

— Опасно полагаться на везение на таком уровне, — напомнил своим коллегам Фанг Ган. — Судьба не является другом человека.

— Может быть, нам повезёт в следующий раз, — отозвался Тан.

— В следующий раз, — громко произнёс Чанг, — лучше устранить Грушевого и погрузить страну в хаос. Страна без президента — всё равно что змея без головы. Она может метаться, но никому не причинит вреда.

— Даже отрубленная голова может укусить, — заметил Фанг. — И кто возьмётся утверждать, что судьба благосклонно отнесётся к этому предприятию?

— Человек может ждать, пока Судьба не улыбнётся ему, или он может взять эту отвратительную женщину за горло и силой добиться своего — мы все делали это в своё время, — возразил Чанг с жестокой улыбкой.

Гораздо легче поступать так с покорной секретаршей, чем с Судьбой, Чанг, — подумал Фанг, но промолчал. На этом совещании он не мог заходить слишком далеко, и знал это.

— Товарищи, я бы посоветовал проявить осторожность. У псов войны острые зубы, но любая собака может неожиданно обернуться и укусить своего хозяина. Все мы были свидетелями таких случаев. Некоторые вещи, начав, гораздо труднее остановить. Война как раз и является такой вещью, и начинать её следует только после тщательного обдумывания.

— Как ты советуешь нам поступить, Фанг? — спросил Чанг. — Может быть, нам лучше подождать до тех пор, пока не придётся привлекать войска, чтобы подавить волнение собственного народа? Следует ли нам ждать, пока Судьба решит это за нас, или мы должны сами выбрать свою Судьбу?

Единственный ответ на этот вопрос заключался в самой китайской культуре, и он пришёл в голову всем членам Политбюро почти как генетическое знание, на которое не повлияла политическая обработка.

— Товарищи, все мы подвластны Судьбе. Она выбирает нас, а не мы её. То, что вы предлагаете здесь, мой старый друг, может всего лишь ускорить то, что придёт к нам в любом случае, и кто среди нас готов сказать, принесёт это нам пользу или вред? — Министр Фанг покачал головой. — Возможно, то, что вы предлагаете, является необходимым, даже полезным, — согласился он, — но только после того, как будут полностью изучены и исключены все остальные возможности.

— Если мы хотим принять решение, — сказал маршал Луо, — то мы не должны медлить с ним. Впереди хорошая погода для ведения боевых действий. Такая погода продлится не так уж долго. Если мы нанесём удар быстро — в течение двух следующих недель, — мы сможем достичь наших целей, и тогда время будет на нашей стороне. Затем наступит зима, и наступательные действия против хорошо оборудованных оборонительных позиций станут практически невозможными. Тогда мы сможем положиться на министерство Шена, задачей которого будет защитить и укрепить то, что нам удалось захватить, может быть даже поделить наши достижения с русскими… в течение некоторого времени, — добавил он с циничной улыбкой. Все знали, что Китай никогда не станет делить с кем-нибудь столь неожиданное счастье. Это будет просто уловка, с целью обмануть детей и дипломатов с кашей вместо мозгов. Мир не испытывает недостатка в подобных людях.

В ходе всего этого обсуждения премьер-министр Ху сидел молча, наблюдая, куда склонятся аргументы, прежде чем принять решение и объявить о голосовании, исход которого, разумеется, был предрешён. Оставался лишь один вопрос, который следовало задать. Неудивительно, что этот вопрос озвучил Тан Деши, глава Министерства государственной безопасности:

— Луо, мой друг, как скоро следует принять решение, чтобы обеспечить успех?

Насколько легко можно остановить наступление, если этого потребуют обстоятельства?

— В идеале, решение о наступлении следует принять сегодня, чтобы мы могли начать передвижение войск на заранее подготовленные плацдармы. Остановить их — ну, понимаешь, мы можем, конечно, остановить наступление за мгновение до того, как артиллерия откроет огонь. Гораздо труднее наступать, чем оставаться на месте. Любой человек может стоять без движения, не имеет значения, где он находится. — Заранее запланированный ответ на заранее запланированный вопрос был одновременно умным и вводящим в заблуждение. Разумеется, остановить армию, готовую перейти в наступление, так же легко, как остановить течение реки Янцзы.

— Понятно, — сказал Тан. — В этом случае я предлагаю, чтобы мы проголосовали за предварительное одобрение приказа о наступлении при условии поддержки этого решения большинством голосов Политбюро.

Теперь наступила очередь премьера Ху взять в руки ход собрания:

— Товарищи, я благодарю вас за то, что вы выразили свои точки зрения на стоящий перед нами вопрос. Теперь мы должны решить, что является наиболее благоприятным для нашей страны и нашего народа. Мы будем голосовать за предложение Тана о предварительном разрешении перейти в наступление, чтобы захватить и начать разработку нефтяных и золотых месторождений в Сибири.

Как и опасался Фанг, исход голосования был предрешён, и он, в интересах солидарности, голосовал вместе с остальными. Заколебался лишь Киан, но и он, подобно всем остальным, встал на сторону большинства, потому что опасно оставаться в одиночку в любой группе граждан КНР, особенно в такой. К тому же Киан был всего лишь кандидатом в члены Политбюро и не имел права голосовать на собрании людей, сидящих вокруг этого самого демократического из столов.

В результате исход голосования был единодушным.

Операция будет называться Лонг Чун — «ВЕСЕННИЙ ДРАКОН».

Скотт Адлер знал Москву не хуже многих русских. Он бывал здесь много раз, включая полный срок пребывания в американском посольстве совсем неопытным молодым дипломатом, много лет назад, в период администрации Картера. Самолёт ВВС доставил его в условленное время, потому что лётчики привыкли доставлять людей, выполняющих тайные миссии, в самые разные места. Эта миссия не была такой необычной, как большинство других. Самолёт совершил посадку и покатился по русской авиабазе, и официальный автомобиль подъехал к нему ещё до того, как выдвинулись механические ступеньки. Адлер поспешно спустился по трапу, один, его не сопровождал даже помощник. Русский чиновник пожал ему руку и усадил в машину для поездки в Москву. Адлер чувствовал себя спокойно. Он знал, что предложит России подарок, годный для самой большой в мире рождественской ёлки, и не думал, что русские окажутся настолько глупы, что отвергнут его. Нет, русские были одними из самых искусных в мире дипломатов и геополитических мыслителей, эта характерная черта уходила в прошлое больше чем на шестьдесят лет. Ему казалось печальным, что ещё в 1978 году эти искусные люди были прикованы к обречённой политической системе — уже в то время Адлер предвидел крах Советского Союза. Заявление Джимми Картера о «правах человека» было лучшим и получившим наименьшее признание актом иностранной политики, потому что оно внедрило вирус гниения в советскую политическую империю, и начался процесс ослабления советской власти в Восточной Европе. Её население начало задавать вопросы. Это был процесс, который подстегнул Рональд Рейган — он повысил ставки с укреплением своей оборонительной системы, что напрягло советскую экономику до крайней точки, и даже за её пределами. Это позволило Джорджу Бушу оказаться в кресле президента, когда Советский Союз сдал свои карты и отказался от политической системы, уходившей в прошлое до Владимира Ильича Ульянова-Ленина, отца-основателя, даже бога марксизма-ленинизма. «Обычно бывает грустно, когда умирает бог… но не в этом случае», — думал Адлер, глядя на силуэты зданий, проносящиеся за окнами автомобиля.

И тут он понял, что существует ещё один большой, но фальшивый бог, там, на востоке, — Мао Цзэдун, ожидающий окончательных похорон на свалке истории. Когда это произойдёт? Сыграет ли эта миссия роль в его похоронах? Когда Никсон открыл Китай, это сыграло роль в разрушении Советского Союза, обстоятельство, которое историки по-прежнему не осмыслили полностью. Отзовётся ли его окончательное эхо в падении самой Китайской Народной Республики? Это ещё надо увидеть.

Автомобиль въехал в Кремль через Спасские ворота, затем проследовал дальше, к старому зданию Совета министров. Здесь Адлер покинул машину и поспешно вошёл внутрь, поднявшись в лифте на третий этаж, где находился зал заседаний.

— Господин Государственный секретарь, — приветствовал его Головко. «Я должен считать его серым кардиналом», — подумал Адлер. Но Сергей Николаевич был в действительности человеком подлинного интеллекта и истинной открытости, и эти качества видны были сразу. Он не был даже прагматиком, но человеком, который стремился к тому, что являлось лучшим для его страны, и будет стремиться к этому повсюду, куда заглянет его ум.

Искатель правды, — подумал Государственный секретарь. С таким человеком готовы будут сотрудничать он и Америка.

— Господин директор. Благодарю вас, что вы согласились принять нас так быстро.

— Прошу пройти со мной, господин Адлер. — Головко провёл его через высокие двойные двери в помещение, которое казалось почти тронным залом. «Орёл» не мог припомнить, существовало ли это здание в царское время. Здесь их ожидал президент Эдуард Петрович Грушевой. Он уже поднялся им навстречу, выглядя серьёзно, но дружелюбно.

— Господин Адлер, — сказал русский президент с улыбкой и протянутой рукой.

— Господин президент, для меня это большое удовольствие — снова побывать в Москве.

— Прошу садиться. — Грушевой подвёл его к нескольким комфортабельным креслам, стоящим вокруг столика, на котором уже был расставлен чайный прибор, и Головко разлил чай по фарфоровым чашкам, подобно преданному заместителю, угощающему своего короля и его гостя.

— Спасибо. Мне всегда нравилось, как вы угощаете чаем в России. — Адлер размешал сахар и сделал глоток.

— Итак, что вы хотите сказать нам? — спросил Грушевой на неплохом английском языке.

— Мы показали вам, что стало для нас причиной огромного беспокойства.

— Китайцы, — заметил русский президент. Все знали об этом, но начало разговора должно следовать принципам переговоров на высшем уровне, подобно беседе адвокатов, обсуждающих крупное дело в судебной палате.

— Да, китайцы. Похоже, что они собираются угрожать миру на земле. Америка не желает, чтобы этот мир был нарушен. Все мы напряжённо работали — ваша страна и наша, — чтобы положить конец конфликту. С благодарностью мы отмечаем помощь России в наших самых недавних проблемах. Подобно тому, как мы были союзниками шестьдесят лет назад, Россия помогла нам. Америка никогда не забывает своих друзей.

Головко медленно выдохнул. Да, его предсказание сейчас сбудется.

Президент США — благородный человек и друг его страны. Он вспомнил, что был момент, когда держал он пистолет у виска Райана. В то время Райан организовал бегство Председателя КГБ из Советского Союза. Как давно все это было! В тот момент Сергей Николаевич был в ярости, какой он никогда раньше не испытывал в течение своей длинной, полной напряжения жизни. Но он удержался от того, чтобы нажать на спусковой крючок, потому что глупо стрелять в человека, обладающего дипломатическим статусом. Теперь он благословлял свою сдержанность, потому что Джон Патрик Райан был готов предложить России то, к чему всегда стремился Головко, — предсказуемость. Честь Райана, его стремление к справедливой игре, личная честность, которая была самым сдерживающим аспектом недавно занятой им политической должности, — все это, взятое вместе, превращало его в человека, на которого Россия могла положиться. И в этот момент Головко мог сделать то, к чему он стремился всю свою жизнь: он мог увидеть будущее, лежащее всего в нескольких минутах от него.

— Вы считаете, что угроза со стороны Китая реальна? — спросил Грушевой.

— Мы опасаемся, что она вполне реальна, — ответил Государственный секретарь Америки. — Мы надеемся предотвратить её.

— Но как вы собираетесь осуществить это? Китай знает о нашей военной слабости. За последнее время мы сократили наши оборонные возможности, пытаясь использовать освободившиеся ресурсы в других областях, представляющих большее значение для нашей экономики. Теперь создаётся впечатление, что мы можем заплатить слишком большую цену за это, — сказал русский президент, не скрывая своего беспокойства.

— Господин президент, мы надеемся помочь России в этом отношении.

— Как?

— Господин президент, в этот момент, когда мы говорим с вами, президент Райан ведёт переговоры с главами государств и правительств НАТО. Он предлагает им пригласить Россию подписать Североатлантическую хартию. Россия станет союзницей всей Европы. Мы надеемся, что тогда Китай сделает шаг назад и подумает о разумности конфликта с вашей страной.

— А-а, — вздохнул Грушевой. — Значит, Америка предлагает России заключить договор?

Адлер кивнул.

— Да, господин президент. Подобно тому, как мы были союзниками в войне против Гитлера, сегодня мы снова предлагаем вам стать союзниками против всех потенциальных врагов.

— В этом много сложностей, придётся вести переговоры между вашими военными и нашими, например — даже переговоры с командованием НАТО в Бельгии. Потребуются месяцы для вхождения нашей страны в НАТО.

— Это технические вопросы, которыми займутся дипломатические и военные советники. Мы предлагаем Российской Федерации нашу дружбу в мирное и военное время. Гарантией этого будет слово президентов и честь наших стран.

— А как относительно Европейского союза, их Общего рынка?

— Это, сэр, останется на усмотрение Европейского экономического союза, но Америка будет рекомендовать нашим европейским друзьям принять вас и сделать полноправным членом Европейского сообщества, и мы окажем все наше влияние для достижения этой цели.

— Что вы хотите взамен? — спросил Грушевой. Головко не говорил об этом предложении. Это может стать ответом на многие русские молитвы, хотя его ум совершил прыжок и он увидел, что русская нефть будет огромным подарком Европе и, следовательно, принесёт взаимную, а не одностороннюю выгоду.

— Мы не просим ничего особенного взамен. В американских интересах помочь создать стабильный и прочный мир. Мы приглашаем Россию войти в этот мир. Дружба между вашим народом и нашим принесёт пользу всем, не правда ли?

— И в нашей обшей дружбе заключается выгода для Америки, — напомнил Головко.

Адлер откинулся на спинку кресла и улыбнулся, соглашаясь с Головко.

— Конечно. Россия будет торговать с Америкой, и Америка будет торговать с Россией. Мы станем соседями в глобальной деревне, дружественными соседями. Мы будем соперничать в экономике, приносить пользу друг другу, как мы делаем это со многими другими странами.

— Ваше предложение кажется таким простым, — сказал Грушевой.

— А зачем делать его более сложным? — спросил Государственный секретарь. — Я дипломат, а не юрист и потому предпочитаю простые вещи.

Грушевой задумался почти на минуту. При обычных условиях дипломатические переговоры длились неделями или даже месяцами даже по самым простым проблемам, но Адлер был прав: простое лучше сложного, и фундаментальная проблема была здесь достаточно понятна, хотя от возможных последствий захватывало дух. Америка предлагает спасение России, не просто военный союз, но открывает все двери к экономическому развитию. Америка и Европа будут партнёрами Российской Федерации, создавая одновременно открытое и интегрированное сообщество, охватывающее все Северное полушарие. Это сделает Эдуарда Петровича Грушевого человеком, который приведёт свою страну в новое столетие настоящего и будущего мира, и вместо всех разрушенных статуй Ленина и Сталина, может быть, благодарный народ поставит несколько памятников ему. Такая мысль нравится любому русскому политическому деятелю. И через несколько минут он протянул руку через чайный столик.

— Российская Федерация с радостью принимает предложение Соединённых Штатов Америки. Вместе мы когда-то положили конец величайшей угрозе человеческой культуре. Может быть, мы сможем сделать это снова — даже ещё лучше, не допустим этой угрозы.

— В таком случае, сэр, я доложу о нашем соглашении моему президенту.

Адлер посмотрел на часы. Прошло всего двадцать минут. Черт побери, оказывается, как быстро можно изменить историю, если обе стороны придерживаются одного мнения, не правда ли? Он встал.

— Мне нужно отправиться в путь, чтобы доложить об этом.

— Прошу вас передать мои самые лучшие пожелания и глубокое уважение президенту Райану. Мы приложим все усилия, чтобы стать достойными союзниками вашей страны.

— Он и я ничуть в этом не сомневаемся, господин президент. — Адлер пожал руку Головко и направился к двери. Через три минуты он уже сидел в автомобиле, который мчался в сторону аэропорта. Там он поднялся на борт самолёта, и едва самолёт начал выруливать на взлётную полосу, как Адлер включил свой кодированный спутниковый телефон.

— Господин президент? — сказала Андреа, подходя к Райану перед самым началом пленарного заседания глав стран — членов НАТО. Она передала ему кодированный портативный телефон. — Вам звонит Государственный секретарь Адлер.

Райан сейчас же взял трубку.

— Скотт? Это Райан. Чем закончились переговоры?

— Полным успехом, Джек.

— О'кей, теперь мне нужно убедить в этом всех остальных парней. Ты хорошо поработал, Скотт. Побыстрее возвращайся обратно.

— Мы уже взлетаем, сэр. — Связь прервалась. Райан передал телефон специальному агенту Прайс-О'Дей.

— Хорошие новости? — спросила она.

— Да. — Райан кивнул и вошёл в конференц-зал.

— Господин президент. — К нему подошёл сэр Бэзил Чарльстон. Глава британской Интеллидженс сервис, он был знаком с Райаном дольше всех присутствующих в этом зале. Одним из самых странных результатов восхождения Райана на пост президента было то, что люди, знавшие его лучше всех, были, как один, разведчиками, главным образом из стран НАТО, и они давали советы главам своих правительств, как иметь дело с Америкой. Сэр Бэзил служил не меньше чем при пяти премьер-министрах правительства Её Величества, но сейчас он занимал несколько более высокое положение, чем раньше.

— Как поживаешь, Бэз?

— Все в полном порядке, спасибо. Можно задать тебе вопрос?

— Конечно. — Но это не значит, что мне придётся отвечать на него, — прибавила ответная улыбка Джека.

— Адлер сейчас в Москве. Могу я спросить почему?

— Какова будет реакция твоего премьер-министра на приглашение России присоединиться к НАТО?

Это заставило Бэзила моргнуть, увидел Райан. Он знал, что редко удаётся застать сэра Бэзила врасплох. Его ум тут же начал лихорадочно работать, пытаясь проанализировать новую ситуацию.

— Китай? — спросил он через несколько секунд.

Джек кивнул.

— Да. Не исключено, что у нас могут возникнуть с ним некоторые проблемы.

— Уж не собираются ли они двинуться на север?

— Они думают об этом, — ответил Райан.

— Насколько надёжна твоя информация по этому вопросу?

— Ты ведь знаешь о баснословном источнике золота и нефти в России?

— О да, господин президент. Ивану чертовски повезло в обоих случаях.

— Наши разведывательные источники в Пекине даже лучше.

— Неужели? — заметил Чарльстон, давая Джеку понять, что Интеллидженс сервис полностью отрезана от источников в Китае.

— Совершенно верно, Бэз. Это информация класса «А», и она заставила нас беспокоиться. Мы надеемся, что включение России в Североатлантический союз отпугнёт их. Грушевой только что дал согласие на вступление в НАТО. Как ты считаешь, какой будет реакция остальных присутствующих на это?

— Они отреагируют осторожно, но благоприятно, после того как получат возможность обдумать это.

— Поддержит ли нас Британия в этом вопросе? — спросил Райан.

— Я должен поговорить с премьер-министром. Сообщу тебе позднее. — С этими словами сэр Бэзил подошёл к британскому премьер-министру, который беседовал с министром иностранных дел Германии. Чарльстон отвёл его в сторону и тихо заговорил ему в ухо. Мгновенно глаза ПМ расширились, и он посмотрел на Райана. Премьер-министр чувствовал, что попал в ловушку, причём достаточно неприятную из-за фактора неожиданности. Но главным в этой ловушке было то, что Британия и Америка всегда поддерживали друг друга. «Особые отношения» между ними были такими же прочными и хорошими сегодня, как и при правительствах Франклина Рузвельта и Уинстона Черчилля. Это была одна из постоянных величин в дипломатическом мире для обеих стран, которая опровергала изречение Киссинджера, что у великих стран нет друзей, только взаимные интересы. Возможно, это было исключением, доказывающим существование правила. Как Британия, так и Америка готовы броситься под мчащийся поезд ради спасения друг друга. То обстоятельство, что в Англии президент Райан был сэром Джоном Райаном, KCVO[73], только делало союз между странами ещё прочнее. Признавая это, премьер-министр Соединённого Королевства подошёл к президенту США.

— Джек, ты посвятишь нас в происходящее?

— Насколько могу. Я могу рассказать Бэзилу немного подробнее, когда мы отойдём в сторону, но да, Тони, это происходит в действительности, и мы чертовски обеспокоены тем, как разворачиваются события.

— Золото и нефть? — спросил премьер-министр.

— Китайцы понимают, что оказались в экономическом тупике. У них практически не осталось твёрдой валюты, и Китай отчаянно нуждается в нефти и пшенице.

— Ты не можешь оказать им помощь?

— После того, что они сделали? Конгресс повесит меня на ближайшем фонарном столбе.

— Это верно, — был вынужден согласиться британец. ВВС показывало по телевидению сериал о человеческих правах в КНР, и китайцы выглядели там не слишком хорошо.

Кроме того, презирать Китай стало новым европейским спортом. Подобно тому как Китай загнал себя в тупик, так и западные страны капризно принялись сооружать стену. Граждане этих демократических государств отказывались пойти на любые экономические или торговые уступки, подобно тому, как китайское Политбюро не видело способа изменить политическую систему.

— Тебе не кажется, что это напоминает греческую трагедию, Джек?

— Верно, Тони, и наша трагическая ошибка заключается в приверженности принципу прав человека. Чертовская ситуация, не правда ли?

— Значит, ты надеешься, что присоединение России к НАТО заставит их передумать?

— Если у меня есть карта лучше, я её не вижу.

— Насколько твёрдое решение они приняли?

— Нам это неизвестно. Наша информация об этом очень хороша, но мы должны пользоваться ею с максимальной осторожностью. Это может привести к гибели людей и лишить нас сведений, в которых мы нуждаемся.

— Подобно нашему парню Пеньковскому в 1960-х годах.

Райан кивнул:

— Совершенно верно. Я не могу допустить промаха, иначе жизнь нашего источника будет на моей совести, Тони. Вот почему я должен обращаться с этой информацией предельно осторожно.

— Правильно, Джек. Я полностью понимаю тебя.

— Так ты поддержишь меня в этом вопросе?

Премьер-министр кивнул:

— Да, старина, мы должны поддерживать друг друга, верно?

— Спасибо, дружище. — Райан похлопал его по плечу.