Глава 38

Развитие событий

Теперь пришла пора электронных денег. Когда-то фонд казначейства страны состоял из множества золотых слитков, которые хранились в надёжном, хорошо защищённом месте, или его возил с собой глава государства в сундуке, куда бы он ни отправлялся. В девятнадцатом столетии стали широко распространяться бумажные деньги. Сначала их можно было обменивать на золото или серебро — но постепенно отказались и от этого, потому что возить с собой монеты из драгоценных металлов было слишком тяжело. Но скоро стало слишком трудно возить даже бумажные деньги.

Для рядовых граждан следующим этапом стали пластиковые карточки с магнитной полоской на обратной стороне. При предъявлении этих кредитных карточек осуществлялся перевод ваших теоретических денег с вашего счета на другой, когда вы совершали покупки. Для государств и крупных корпораций это стало чем-то ещё более теоретическим. Деньги приобрели электронное выражение. Нация определяла ценность своих денег, подсчитывая, какое количество товаров и услуг её граждане произвели в результате ежедневной работы. Это становилось объёмом её денежного богатства, с которым обычно соглашались граждане других стран и сами страны. Таким образом, могла вестись торговля через государственные границы по оптико-волоконным или медным кабелям, или даже с помощью спутников. Так и получилось, что миллиарды долларов, фунтов стерлингов, иен или евро перемещались с места на место простым нажатием клавишей. Это было намного проще и быстрее, чем перевозить золотые слитки. Однако, несмотря на удобство, такая система, определяющая богатство человека или нации, была очень строгой, и общее количество этих денежных единиц страны рассчитывалось до малейшей доли процента. В этой системе допускались некоторые отклонения, которые зависели от происходящих торговых операций и тому подобного, но эти отклонения также строго рассчитывались с помощью электроники. По сути дела результат ничем не отличался от подсчёта золотых слитков в хранилище царя Креза в Лидии. Строго говоря, эта новая система, которая зависела от движения электронов или фотонов от одного компьютера к другому, была ещё более точной и даже менее снисходительной. Когда-то можно было покрасить свинцовые слитки в жёлтый цвет и обмануть, таким образом, невнимательного инспектора, но чтобы обмануть компьютеризированную счётную систему, требовалось нечто гораздо более изощрённое.

В Китае за попытками подобного обмана следило Министерство финансов, незаконнорождённый сирота в марксистской стране, где работали бюрократы, которые старались изо дня в день совершать самые разные невозможные вещи. Первая и самая простая невозможная вещь — потому что делать это было необходимо — заключалась в том, что высокопоставленным руководителям министерства приходилось отбросить все, чему их учили в университетах и на партийных собраниях. Чтобы успешно функционировать в мировой финансовой системе, им приходилось понимать и действовать в соответствии с мировыми денежными правилами, вместо того чтобы руководствоваться положениями Священного Писания Карла Маркса.

Таким образом, Министерство финансов оказалось в незавидном положении — ему приходилось объяснять коммунистическому духовенству, что их бог является фальшивым богом, что идеальная теоретическая модель просто не в состоянии функционировать в современном реальном мире, и поэтому им приходилось склоняться перед реальностью, которую они отвергали. Чиновники, работающие в министерстве, были главным образом наблюдателями, вроде детей, играющих в компьютерные игры, в которые они не верили, но всё-таки с удовольствием играли. Некоторые из этих чиновников были незаурядными личностями и умело играли в эти игры, иногда им даже удавалось получать прибыль от своих торговых сделок и трансакций. Такие специалисты продвигались по службе и получали высокий статус в министерстве. Кое-кто даже имел свои личные автомобили, ездил в них на службу и поддерживал дружеские отношения с новым классом местных промышленников, которые сбросили идеологические смирительные рубашки и функционировали, как капиталисты, внутри коммунистического общества. Это обогащало нацию и приносило им умеренную благодарность, если не уважение, со стороны политических владык, подобно тому, как хвалят хорошую сторожевую собаку. Эта группа промышленников тесно сотрудничала с Министерством финансов и при этом оказывала влияние на бюрократию, которая распоряжалась доходом, приносимым промышленниками в их страну.

Результатом всей этой деятельности было то, что Министерство финансов непреклонно и довольно быстро удалялось от Подлинной Веры в марксизм и уходило в серый промежуточный мир социалистического капитализма — в мир, у которого не было ни названия, ни определённого тождества. По сути дела, каждый министр финансов удалялся от марксизма в большей или меньшей степени, в зависимости от его предыдущего религиозного пыла, поскольку один за другим все они видели, что их страна должна играть по международным правилам. Между прочим, эта игра приносила процветание Китайской Народной Республике, которого не сумели добиться за предыдущие пятьдесят лет строгого соблюдения идей Маркса и Мао.

Прямым результатом этого неминуемого процесса стало то, что министр финансов стал кандидатом, хотя и не полным членом Политбюро. Он имел право выражать своё мнение, но не мог принимать участия в голосовании. Его слова оценивались теми, кто никогда не пробовал понять их или разобраться в мире, в котором он работал.

Этим министром был человек по имени Киан. Это слово, между прочим, означало на китайском языке деньги или монеты. Он занимал этот пост в течение шести лет. По своему образованию он был инженером. На протяжении двадцати лет он строил железные дороги в северо-восточной части страны и проявил себя на этом участке так хорошо, что его назначили на пост министра. Киан справлялся со своей министерской должностью вполне успешно, таким было мнение международного финансового сообщества. Однако Киан Куну часто приходилось объяснять Политбюро, что оно может делать и что не может. Это означало, что его мнение часто вызывало неудовольствие членов Политбюро и присутствие министра финансов в зале заседаний было равносильно появлению там чумной крысы. Министр боялся, что сегодня ему предстоит ещё один такой день, когда он, сидя в своём служебном автомобиле, ехал на заседание Политбюро.

В одиннадцати часовых поясах от Пекина, на Парк-авеню в Нью-Йорке, происходило другое совещание. Сеть модных магазинов, занимающаяся удовлетворением желаний богатых американских женщин, носила название «Баттерфляй». Эти магазины торговали модными платьями из новых микроволокнистых тканей, сшитыми по эскизам блестящего молодого итальянского дизайнера, жившего во Флоренции. Сейчас фирма «Баттерфляй» занимала шесть процентов рынка, что является очень крупным достижением в Америке.

Однако возникла проблема. Все ткани производились в Китайской Народной Республике, на фабрике недалеко от огромного портового города Шанхая. Затем их разрезали и паковали на другой фабрике в соседнем городе Янчене.

Председателю совета директоров фирмы было всего тридцать два года, и после десяти лет напряжённой работы он собирался осуществить свою мечту, о которой думал, ещё когда учился в средней школе Эразмуса в Бруклине. Почти каждый день после окончания института Пратта он стремился расширить и улучшить свой бизнес, и вот, наконец, настало его время. У него появилась возможность купить реактивный «Гольфстрим», на котором он сможет летать в Париж всякий раз, когда возникает желание, приобрести дом на холмах Тосканы и ещё один в Аспене, и вообще жить так, как он заслужил.

Если не принимать во внимание одно маленькое препятствие. У его самого крупного и наиболее посещаемого магазина на углу Парк-авеню и 50-й стрит совершалось нечто совершенно невероятное, похожее на прибытие марсиан. У магазина происходили демонстрации. Люди, одетые в платья от Версаче, собрались у магазина с плакатами, прикреплёнными к деревянным палкам. На плакатах были надписи, выражающие недовольство тем, что «Баттерфляй» ведёт торговлю со страной варваров. У кого-то в руках было даже изображение китайского флага со свастикой на нём, и преуспевающий бизнес никак не хотел быть связанным с этим гнусным логотипом Гитлера.

— Нам нужно немедленно принять меры, — сказал юрист фирмы. Он был умным евреем, сумел провести фирму через множество минных полей, и теперь она была совсем близко к окончательному успеху. — Это может разорить нас.

Он не шутил, и члены совета директоров знали это. Ровно четыре клиента зашли в магазин сегодня, минуя демонстрацию, и одна из них вернула то, что, по её мнению, она не хотела иметь в своём шкафу.

— Насколько велики наши обязательства по закупкам? — спросил основатель фирмы и её исполнительный директор. — В реальных цифрах? — Вопрос был адресован к начальнику финансового отдела.

— О, потенциально где-то в районе четырехсот. — Он имел в виду четыреста миллионов долларов. — Конец наступит через, примерно, двенадцать недель.

«Конец» не было тем словом, которое хотел услышать исполнительный директор. Занять столь заметное место на рынке модной одежды было так же просто, как переплыть через Атлантику во время ежегодного слёта акул. Пришло его время, но оказалось, что он стоит посреди ещё одного минного поля, очутившись здесь совершенно неожиданно.

— О'кей, — ответил он как можно спокойнее, насколько позволяла кислота, скопившаяся в его желудке. — Как нам выйти из этого положения?

— Мы можем отказаться от выполнения заключённых контрактов, — посоветовал юрист.

— А это законно?

— Думаю, что законно. — Этим он имел в виду, что откровенный обман китайских производителей был менее пугающим, чем склады магазинов, наполненные товарами, которые никто не хочет покупать.

— Альтернатива?

— Ткани из Таиланда, — ответил начальник производства. — Там есть фабрика недалеко от Бангкока, которая с радостью заполнит пустоту. Между прочим, они звонили нам сегодня.

— Стоимость?

— Разница составит меньше четырех процентов. Если точно, то три шестьдесят три, и они готовы начать поставки максимум через четыре недели. На это время у нас достаточно запасов, чтобы держать магазины открытыми, никаких проблем, — уверенно заявил начальник производства остальным членам совета директоров.

— Сколько тканей у нас произведено в Китае?

— Большое количество мы получаем с Тайваня, помнишь? Мы можем заставить наших продавцов прикреплять к ним карточки с надписью «Мы хорошие парни»… и можно немного смухлевать. — Мало кто из покупателей знает разницу между одним Китаем и другим. Различать флаг значительно легче.

— Кроме того, — заметил глава маркетинга, — с завтрашнего дня можно начать рекламную кампанию — «Баттерфляй» не торгует с драконами". — Он поднял вверх картинку, на которой был изображён логотип «Баттерфляя», убегающий от огненного дыхания дракона. То, что картинка выглядела совершенно безвкусно, не имело сейчас никакого значения. Им нужно было действовать, и действовать быстро.

— Да, вот ещё, — сообщил начальник производства. — Час назад мне позвонил Фрэнк Менг из юридической фирмы «Менг, Харрингтон и Цицеро». Он сказал, что может связать нас с текстильными фабриками в Республике Китай на Тайване и они готовы переоборудовать свои фабрики и начать производство нужных нам тканей меньше чем через месяц. Если мы согласимся, посол Республики Китай официально занесёт нас в свой список «хороших парней». В обмен мы должны гарантировать им, что будем заказывать текстиль только у них в течение пяти лет.

— Мне нравится это предложение, — сказал юрист. Посол Республики Китай выполнит свои обещания, равно как и его страна. Они знали, что им удалось схватить тигра за яйца.

— Итак, выдвинуто предложение, — объявил председатель и исполнительный директор фирмы «Баттерфляй». — Кто за? — Голосование было единодушным.

В результате этого голосования фирма «Баттерфляй» стала первой крупной американской компанией, которая разорвала свои контракты с КНР. Подобно тому, как осенью улетает первый гусь из Северной Канады, это предвещало наступление нового холодного сезона. Единственная потенциальная проблема заключалась в том, что китайская фабрика, производящая текстиль для Америки, обратится с иском в суд, но федеральный судья сразу поймёт, что письменный контракт — это не совсем то же самое, что записка о самоубийстве, и, принимая во внимание политическую обстановку, скорее всего признает контракт не имеющим юридической силы. В конце концов, адвокат фирмы будет доказывать судье — и присяжным заседателям в Нью-Йорке, если возникнет такая необходимость, — что, когда оказывается, что вы торгуете с Адольфом Гитлером, следует разорвать такой контракт. Адвокат противной стороны будет говорить, что это юридически несостоятельно, но он будет знать, что у него проигрышная позиция, и сообщит об этом своим клиентам ещё до начала суда.

— Я проинформирую наш банк завтра. Они не собираются переводить деньги ещё в течение тридцати шести часов. — Это означало, что сто сорок миллионов долларов не поступят на счёт в Пекине, как было запланировано раньше. Теперь исполнительный директор и глава компании может заказывать новый «Гольфстрим». Корпоративный логотип бабочки-данаиды, покидающей свой кокон, будет отлично выглядеть на вертикальном киле хвостового оперения.

— Мы ещё не уверены, — сказал Киан своим коллегам, — но я очень обеспокоен.

— В чем заключается конкретная проблема? — спросил Ху Кун Пяо.

— В течение ближайших трех недель наступает время выплат по нескольким коммерческим и другим контрактам. При обычных обстоятельствах я ожидал бы, что выплаты пройдут без всяких затруднений, но наши представители в Америке позвонили в моё министерство и предупредили о возможных проблемах.

— Кто эти представители? — спросил Шен Танг.

— Главным образом адвокаты, которых мы нанимаем для того, чтобы наблюдать за ходом нашего бизнеса. Почти все они американские граждане. Они не дураки, и мудрый человек внимательно прислушивается к их советам, — трезво заметил Киан.

— Адвокаты — проклятие Америки, — высказал свою точку зрения Чанг Хан Сан. — И всех остальных цивилизованных наций. — По крайней мере, здесь мы сами решаем, каким должен быть закон, — про себя подумал он.

— Может быть, и так, Чанг, но если мы торгуем с Америкой, нам нужны такие люди, и они приносят большую пользу, объясняя нам существующую там ситуацию. Если убивать гонца за плохие новости, следующий курьер приедет с более приятными новостями, но они вряд ли будут соответствовать истине.

Фанг кивнул и улыбнулся, услышав это. Ему нравился Киан. Министр финансов говорил правду более откровенно, чем те, кому надлежало прислушиваться к ней. Но Фанг промолчал. Он тоже был обеспокоен политическими событиями, вызванными действиями двух не в меру усердных полицейских, но наказывать их теперь было слишком поздно. Даже если бы Ху предложил это, Чанг и остальные члены Политбюро отговорили бы его.

Министр финансов Уинстон был дома и смотрел фильм по своему DVD-проигрывателю.

Смотреть фильм дома проще, чем идти в кино, и здесь не требовалось постоянного присутствия четырех агентов Секретной службы. Жена вязала лыжный свитер — рождественские подарки она делала сама, а вязать можно было, не прерывая разговора и продолжая смотреть кино. Вязание смягчало у неё напряжённость таким же образом, как успокаивало её мужа управление своей большой океанской яхтой.

В гостиной у Уинстона стоял телефон, равно как и во всех комнатах их дома в Шеви Чейс. При поступлении звонка каждый телефон издавал звук разного тона, так что он знал, к какому телефону подойти.

— Слушаю?

— Джордж, это Марк.

— Все ещё на работе?

— Нет, я дома. Мне только что позвонили из Нью-Йорка. Похоже, что началось.

— Что ты имеешь в виду? — спросил «Торговец» у «Телескопа».

— Тебе знакома фирма «Баттерфляй» — та, что торгует модным дамскими платьями?

— О да, мне знакомо это название, — заверил своего помощника Уинстон. Ещё бы ему не знать: его жена и дочь были её постоянными клиентами.

— Они собираются разорвать свои контракты с китайскими поставщиками.

— На какую сумму?

— Примерно сто сорок.

Уинстон свистнул.

— Это большая сумма!

— Порядочная, — согласился с ним Гант. — Этим они положили начало развитию событий. Завтра, когда об этом станет известно, задумаются многие. Ах да, ещё одна новость.

— Ну?

— КНР только что отказалась от своих контрактов с «Катерпиллером» — они собирались использовать это оборудование для завершения строительства гидроэлектростанции в Трех Ущельях. Стоимость контракта триста десять миллионов, теперь они решили закупить оборудование в Японии, у фирмы «Кава». Информация об этом появится завтра утром в «Джорнэл».

— Умное решение! — проворчал Уинстон.

— Они пытаются показать нам, у кого в руке хлыст, Джордж.

— Ну что ж, надеюсь, им понравится, когда хлыст прогуляется по их жопе, — заметил министр финансов, вызвав неодобрительный взгляд жены. — О'кей, когда будет объявлено о решении, принятом «Баттерфляй»?

— Оно появилось слишком поздно для публикации в завтрашнем «Джорнэл», но можешь не сомневаться, об этом сообщат CNN-FN и CNBC.

— А если другие дома мод последуют примеру «Баттерфляй»?

— Больше миллиарда долларов, прямо сейчас, и ты ведь знаешь, как говорят, Джордж, миллиард здесь, миллиард там, и скоро речь зайдёт о настоящих деньгах. — Это было одно из остроумных высказываний Эверетт Макинли Дирксен о Вашингтоне.

— Сколько времени пройдёт, прежде чем они обанкротятся?

— Двадцать дней, и они почувствуют затруднения. Сорок, и китайцы в выгребной яме. Шестьдесят, и страна обанкротится. Знаешь, я ещё никогда не видел, чтобы целая страна так крепко спала на гейзере. Между прочим, Джордж, они ведь импортируют продовольствие, главным образом пшеницу, из Канады и Австралии. Это может вызвать крупные неприятности.

— Понял. До завтра.

— Пока. — Щелчок, и связь прервалась.

Уинстон взял пульт, чтобы возобновить просмотр фильма на DVD, и тут ему в голову пришла другая мысль. Он взял в руку мини-рекордер, которым пользовался для заметок, и произнёс:

— Выяснить, какие финансовые суммы были потрачены КНР на закупки вооружения — особенно в Израиле. — Затем щёлкнул кнопкой «стоп», положил рекордер на стол и снова взял пульт. Скоро, однако, он почувствовал, что не может сконцентрироваться на событиях, творившихся на экране. Происходило что-то очень значительное, и, несмотря на весь свой опыт в мире коммерции, а теперь и в области международных трансакций, он понял, что не может до конца разобраться в этом. Подобное случалось с Джорджем Уинстоном не очень часто, но оказалось достаточным, чтобы он перестал смеяться над фильмом «Люди в чёрном».

Минг увидела, что её министр не выглядит счастливым. Выражение его лица заставило её подумать, что у него в семье кто-то скончался от рака. Более подробно она узнала о том, что произошло во время заседания Политбюро, когда он позвал Минг, чтобы продиктовать свои впечатления. На этот раз ему потребовалось целых девяносто минут, а потом ещё два часа пришлось потратить на то, чтобы транскрибировать сделанные заметки и ввести их в компьютер. Вообще-то она не забыла, что делает её компьютер со внесёнными заметками каждую ночь, но не думала об этом уже несколько недель. Ей хотелось обсудить заметки с министром Фангом. Она работала с ним несколько лет и приобрела достаточно тонкое понимание политики своей страны. Теперь Минг могла предвидеть мысли не только своего босса, но и мысли некоторых его коллег. По сути дела, она стала доверенным лицом своего министра, хотя и не могла давать ему советы. Если бы у него было достаточно разума, чтобы воспользоваться её знаниями и образованием, он мог бы использовать её гораздо эффективнее, а не как простую секретаршу. Но Минг была женщиной в стране, которой правили мужчины, и потому не имела права голоса. Оруэлл не ошибался. Несколько лет назад она прочитала «Скотный двор» и знала, что все равны, но некоторые равнее других. Если бы Фанг был достаточно умным, он использовал бы её с большей пользой для себя, но он не был и потому не использовал. Сегодня вечером она поговорит об этом с Номури.

Тем временем Честер завершал заказ на тысячу шестьсот шестьдесят один высокотехнологичный компьютер фирмы NEC в корпорации «Чайна Импорт и Экспорт Пресижин Машин». Эта корпорация, помимо другой продукции, выпускала управляемые ракеты для Народно-освободительной армии Китая. Такой заказ будет с восторгом принят в «Ниппон Электрик Компани». Честер жалел, что не может заставить эти компьютеры сообщать о своих делах так же подробно, как те два компьютера в Совете министров, это было бы слишком опасным. Честер Номури, кибер-шпион. И тут начал вибрировать его мобильник. Он достал его и посмотрел на цифры, появившиеся на экране: 745-4426. Посмотрев на клавиатуру телефона и выбирая соответствующие цифрам буквы, он получил по их личному коду «шин ган», «сердце и душа» — ласковое слово, адресованное девушкой своему любовнику, и указание на то, что сегодня вечером она хочет прийти к нему. Это устраивало Номури. Итак, он всё-таки превратился в Джеймса Бонда. На его лице промелькнула улыбка. Он подошёл к своей машине, открыл телефон и послал SMS: «226-234: бао бей, любимая». Ей нравилось, когда он говорил ей это, и он не возражал. Значит, сегодня вечером будет нечто иное, чем телевизор. Отлично. Он надеялся, что дома осталось достаточно виски, чтобы выпить перед сексом.

Ты понимаешь, что у тебя плохая работа, когда с удовольствием ждёшь визита к зубному врачу. Джек навещал дантиста в течение девятнадцати лет. На этот раз ему предстоял полет на вертолёте в полицейские казармы штата Мэриленд, у которых была своя вертолётная площадка, и затем пять минут на автомобиле к кабинету зубного врача.

Он думал о Китае, но его главный телохранитель неправильно истолковала выражение лица президента.

— Не волнуйтесь, босс, — сказала Андреа президенту, — если он причинит вам боль, я шарахну его по голове рукояткой пистолета.

— Тебе не следует просыпаться так рано, — недовольно отозвался Райан.

— Доктор Норт сказала, что я могу заниматься обычной работой до тех пор, пока она не предупредит меня, и я только что начала принимать витамины, которые она прописала.

— Ты обратила внимание, что Пэт выглядел очень довольным собой? — Вчера они провели приятный вечер в Белом доме. Райану всегда доставляло удовольствие принимать гостей, у которых нет политических амбиций.

— Почему вы, мужчины, так ведёте себя? Расхаживаете подобно петухам, тогда как всю работу приходится выполнять нам, женщинам.

— Андреа, я с радостью поменялся бы с тобой работой! — пошутил Райан. Он часто обсуждал этот вопрос с Кэти, утверждая, что родить ребёнка совсем не так уж трудно — всю тяжёлую работу в жизни делают мужчины. Но он не мог так шутить с женой кого-то другого.