Глава 26

Стеклянные дома и камни

Фанг Ган работал в этот день до позднего вечера из-за инцидента, который заставил Вашингтон работать с самого утра. В результате Минг не смогла транскрибировать записи его дискуссии, а её компьютер не послал их во всемирную сеть как обычно рано.

Мэри-Пэт получила электронное письмо примерно в 9.45. Она прочитала его, сделала копию для мужа и затем переслала по шифрованному телефаксу в Белый дом.

Там Бен Гудли получил его и принёс в Овальный кабинет. Сопроводительное письмо не содержало первоначального комментария Мэри-Пэт, который она произнесла, прочитав донесение:

— Вот дерьмо…

— Гребаные ублюдки! — прорычал Райан, к удивлению Андреа Прайс, которая в этот момент находилась в кабинете.

— Что-нибудь для меня, сэр? — спросила она, услышав его яростное восклицание.

— Нет, Андреа, это по поводу передачи CNN этим утром. — Райан замолчал, покраснев из-за того, что она снова стала свидетельницей его вспыльчивости — и к тому же проявленной в таких словах. — Между прочим, как дела у твоего мужа?

— Они арестовали всех трех грабителей банка в Филадельфии, причём без единого выстрела. Я немного беспокоилась о нем.

Райан улыбнулся.

— Он относится к тем парням, с которыми я не захотел бы вступать в перестрелку. Скажи мне, ты видела передачу CNN этим утром, верно?

— Да, сэр, и мы просмотрели её ещё раз на командном посту.

— Твоё мнение?

— Если бы я была там, то с пистолетом в руке. Это было хладнокровное убийство. По телевидению выглядит очень плохо, когда кто-то совершает такой скотский поступок, сэр.

— Это уж точно, — согласился президент. Он едва не спросил её мнения по поводу того, что следует ему предпринять. Райан уважал мнение миссис О'Дей (на службе она все ещё проходила под фамилией Прайс), но будет несправедливо просить её, чтобы она углублялась в международные проблемы. К тому же он уже принял решение. Но затем он нажал на кнопку скорого набора на телефонном канале Адлера.

— Да, Джек? — Только у одного человека был доступ к этой прямой линии.

— Каково твоё мнение о донесении «ЗОРГЕ»?

— К сожалению, ничего удивительного. Мы должны быть готовы к тому, что они будут защищаться.

— Тогда как поступать нам? — потребовал «Фехтовальщик».

— Мы скажем всё, что думаем, но попытаемся при этом не делать ситуацию хуже, чем она уже есть, — ответил Государственный секретарь, осторожный, как всегда.

— Понял, — проворчал Райан, хотя именно такой благоразумный совет он ожидал от своего Государственного секретаря. Затем он положил трубку. Он напомнил себе слова, сказанные ему Арни давным-давно: «Президенту нужно всегда держать себя в руках», но такой совет требовал от него слишком многого, и в какой момент он имеет право реагировать так, как должен реагировать человек? Когда он сможет наконец перестать вести себя как марионетка?

— Ты хочешь, чтобы Калли что-нибудь побыстрее написала для тебя? — спросил по телефону Арни.

— Нет, — ответил Райан, покачав головой. — Я набросаю что-нибудь сам.

— Ты совершаешь ошибку, — предостерёг его глава администрации.

— Арни, позволь мне быть самим собой, хотя бы один раз?

— Ладно. Джек, — ответил ван Дамм. К счастью, президент не мог видеть выражения его лица.

Не делай ситуацию хуже, чем она уже есть, — сказал себе Райан, глядя на стол. — Да, конечно, как будто это возможно…

— Привет, папа, — произнёс Робби Джексон в своём кабинете в северо-западном углу Западного крыла.

— Роберт, ты видел?

— Да, мы все видели это, — заверил своего отца вице-президент.

— И что вы собираетесь предпринять?

— Папа, мы ещё не приняли окончательного решения. Не забудь, нам приходится вступать с этими людьми в деловые отношения. Работа многих американцев зависит от торговли с Китаем и…

— Роберт, — преподобный Исайя Джексон называл сына полным именем в тех случаях, когда собирался говорить с ним суровым тоном, — эти люди убили духовное лицо — нет, извини меня, они убили два духовных лица, людей, исполняющих свой долг, пытаясь спасти жизнь невинного ребёнка. С убийцами нельзя поддерживать деловые отношения.

— Я знаю это, и случившееся не нравится мне ничуть не меньше, чем тебе, и, поверь мне, Джеку Райану это не нравится тоже. Но когда мы занимаемся иностранной политикой нашей страны, нам нужно все тщательно продумать, потому что, если мы примем ошибочное решение, могут погибнуть люди.

— Жизни людей уже утеряны, Роберт, — напомнил ему преподобный Джексон.

— Я знаю это. Послушай, папа, мне известно об этом больше, чем тебе, понимаешь? Я хочу сказать, что у нас есть способы выяснить больше об этом происшествии, чем это известно CNN, — сказал своему отцу вице-президент, держа в руке последнее донесение «ЗОРГЕ». Ему хотелось показать этот материал отцу, потому что старый священник был достаточно умён, чтобы понять важность секретной информации, которая была известна ему и Райану. Но он не мог даже намекнуть, не мог обсудить это ни с кем без получения соответствующего допуска, включая и свою жену, так же как и Кэти Райан не могла ничего узнать от своего мужа-президента.

«Гм, — подумал Джексон, — может быть, это стоит обсудить с Джеком. У тебя должна быть возможность поговорить о таких вещах с человеком, которому ты доверяешь. Их жены не являлись неблагонадёжными элементами, не правда ли?»

— Например? — спросил отец, почти не ожидая ответа.

— Есть веши, которые я не могу обсуждать с тобой, папа, и ты знаешь это. Извини. Правила применяются ко мне в такой же степени, как и ко всем остальным.

— Итак, что мы собираемся предпринять?

— Мы дадим понять китайцам, что мы в ярости и ожидаем, что они наведут у себя порядок, извинятся, и…

— Извинятся! — воскликнул преподобный Джексон. — Роберт, они убили двух человек!

— Я знаю, папа, но мы не можем послать в Китай агентов ФБР, чтобы они арестовали за это преступление их правительство, правда? Мы обладаем огромной мощью, но не властью бога, и как бы мне ни хотелось обрушить на них громы и молнии, я не могу сделать это.

— Тогда какими будут наши действия?

— Мы ещё не приняли решения. Я сообщу тебе, когда мы окончательно во всем разберёмся.

— Сделай это, — сказал Исайя и положил трубку более резко, чем обычно.

— Боже мой, папа, — вздохнул Робби. Затем он подумал о том, насколько представительным является мнение его отца по отношению ко всему религиозному сообществу. Самым трудным было оценить реакцию общественности. Люди не реагируют, подчиняясь рассудку, увидев что-то гнусное по телевидению. Если они увидят главу какого-нибудь государства, выбрасывающего щенка из окна своего автомобиля, то Американское общество по предупреждению жестокости к животным может потребовать разрыва дипломатических отношений с этой страной, и с ним согласятся миллионы людей, которые пошлют множество телеграмм или электронной почты в Белый дом. Джексон вспомнил случай в Калифорнии, где убийство собаки вызвало более яростное негодование общественности, чем киднепинг и последующее убийство маленькой девочки. Но по крайней мере ублюдка, который убил девочку, поймали, судили и приговорили к смертной казни, тогда как хмыря, бросившего маленькую собачку в поток мчащихся автомобилей, так и не удалось опознать, несмотря на тонну денег, собранных и предназначенных в качестве вознаграждения. Ну что ж, все это произошло в районе Сан-Франциско. Возможно, в этом и таится объяснение. Америка не должна формировать политику на основе эмоций, но Америка является демократией, и потому избранные народом официальные лица должны обращать внимание на то, что думает народ. Ведь это совсем непросто, особенно для людей, мыслящих рационально, предугадать эмоции широких народных масс. Интересно, сможет ли передача по телевидению, которую они только что видели, хотя бы теоретически повлиять на международную торговлю? Несомненно, а это очень крупное дело.

Джексон встал из-за стола и пошёл к кабинету Арни.

— У меня есть вопрос, — сказал он, входя в кабинет.

— Валяй, — ответил глава администрации Белого дома.

— Какой будет реакция общественности на происшествие в Пекине?

— Ещё не знаю, — ответил ван Дамм.

— А как мы узнаем?

— Обычно ждём и смотрим по сторонам. Я не люблю заниматься выбором представительной группы. Мне больше нравится ориентироваться на общественное мнение стандартным путём: передовицы в газетах, письма редакторам и почта, поступающая в Белый дом. Тебя что-нибудь беспокоит?

— Да, — кивнул Робби.

— Меня тоже. Те, кто отстаивает право людей на жизнь, набросятся на это происшествие, как лев на раненую газель. К ним присоединятся те, кому не нравится КНР. В конгрессе много и тех, и других. Если китайцы надеются получить в этом году режим наибольшего благоприятствования, они, наверно, накурились анаши. В смысле реакции мировой общественности, для КНР это будет настоящим кошмаром, но я не думаю, что они понимают, какой скандал начали. И я не верю, что они согласятся извиниться перед кем бы то ни было.

— Понимаешь, мой отец только что наседал на меня из-за этого происшествия, — сказал вице-президент Джексон. — Если остальное духовенство присоединится к нему, возникнет настоящий огненный шторм. Китайцам придётся извиняться громко и убедительно, причём как можно быстрее, если они хотят успокоить общественное мнение.

Ван Дамм кивнул, соглашаясь с Джексоном.

— Это верно, но они не пойдут на такой шаг. Им помешает гордость.

— От гордыни недалеко до падения, — заметил «Томкэт».

— Они поймут это, только когда почувствуют боль от ушибленной задницы, адмирал, — поправил вице-президента ван Дамм.

Райан вошёл в помещение для прессы Белого дома, чувствуя напряжение. Обычные телевизионные камеры нацелились на него. Компании новостей CNN и «Fox» будут вести, по-видимому, передачу прямо в эфир. Возможно, к ним присоединится и «C-SPAN». Остальные телевизионные компании будут записывать пресс-конференцию на плёнку, для того чтобы использовать материал для передачи местным телевизионным станциям и в собственной вечерней программе новостей. Райан подошёл к трибуне и выпил немного воды из стоящего на ней стакана, перед тем как посмотреть на лица примерно тридцати собравшихся репортёров.

— Доброе утро, — начал Джек, стискивая верх трибуны руками. Так он поступал всегда, когда испытывал гнев. Он не знал, известно ли об этом репортёрам и видно ли это с мест, на которых они сидят. — Все мы видели эту ужасную картину во время утренней телевизионной передачи, смерть кардинала Ренато ДиМило, папского нунция в Китайской Народной Республике, и преподобного Ю Фа Ана, который, насколько нам известно, родился в Республике Китай и получил образование в университете Орала Робертса в Оклахоме. Прежде всего, Соединённые Штаты Америки выражают глубокую скорбь по поводу их кончины и передают своё соболезнование семьям обоих священников. Во-вторых, мы призываем правительство Китайской Народной Республики немедленно приступить к полному расследованию этой ужасной трагедии, определить, кто виноват в ней, и, если будут обнаружены виноватые, наказать их в полном соответствии с законом. Смерть дипломата от руки правительственного служащего является вопиющим нарушением международных договоров и конвенций. Это в высшей степени варварский акт, который должен быть расследован как можно быстрее и тщательнее. Мирные отношения между странами не могут существовать без дипломатии, а дипломатия не может существовать без мужчин и женщин, чья личная безопасность является священной. Так обстояло дело буквально в течение тысяч лет. Даже во время войны жизни дипломатов защищались всеми сторонами именно по этой причине. Мы требуем, чтобы правительство КНР объяснило это трагическое событие и приняло необходимые меры, чтобы никогда больше не повторилось что-нибудь подобное. Этим я завершаю своё заявление. Вопросы? — Райан поднял голову, стараясь не слишком очевидно приготовиться к шторму, который сейчас разразится.

— Господин президент, — начал корреспондент «Ассошиэйтед Пресс», — два священника, которые погибли там, прибыли в больницу, чтобы не допустить аборта. Это влияет на ваше отношение к этому инциденту?

Райан позволил себе продемонстрировать удивление по отношению к этому глупому вопросу.

— Моё отношение к проблеме абортов широко известно, но мне кажется, что все, даже те, кто стоит на позиции свободного выбора, отнесутся с негодованием к тому, что произошло там. Женщина, о которой идёт речь, не хотела аборта, но китайское правительство пыталось навязать ей свою волю, убив полностью созревшего младенца, готового появиться на свет. Если бы кто-то попытался сделать это в Соединённых Штатах, этот человек был бы обвинён в убийстве — возможно, даже не в одном, — и тем не менее такова политика правительства КНР. Как вам хорошо известно, я выступаю против абортов по моральным соображениям, но то, что мы видели сегодня утром по телевидению, было намного хуже. Это был акт непостижимого варварства. Два смелых человека пытались остановить его, но их убили за это. К счастью, слава богу, ребёнок, судя по всему, выжил. Следующий вопрос?

— Господин президент, — это был вопрос репортёра из «Бостон Глоуб», — действия китайского правительства основываются на политике контроля за рождаемостью. Имеете ли вы право критиковать внутреннюю политику другого государства?

Господи, — подумал Райан, — неужели ещё одна?

— Как вам известно, когда-то человек по имени Гитлер пытался ввести контроль за населением своей страны — более того, за населением почти всей Европы. Его политика заключалась в том, чтобы умерщвлять всех умственно неполноценных, социально нежелательных, а также тех, чья религия ему не нравилась. Да, Германия была государством, и мы даже поддерживали с Гитлером дипломатические отношения вплоть до декабря 1941 года. Но вы утверждаете, что Америка не имеет права протестовать против политики, которую мы считаем варварской только потому, что это официальная политика суверенного государства? Герман Геринг пробовал защищаться таким образом на Нюрнбергском трибунале. Вы хотите, чтобы Соединённые Штаты Америки признали такую политику?! — потребовал Джек.

Репортёр привыкла задавать вопросы, но не отвечать на них. Тут она заметила, что телевизионные камеры направлены на неё, и сегодняшний день вряд ли можно назвать для неё удачным. Её следующий вопрос поэтому должен быть сформулирован лучше:

— Господин президент, может быть, ваша точка зрения по вопросу абортов повлияла на ваше отношение к этому событию?

— Нет, мадам. Я отрицательно относился к убийствам ещё до того, как начал отрицательно относиться к абортам, — холодно ответил Райан.

— Но вы только что сравнили Китайскую Народную Республику с Германией Гитлера, — напомнила репортёр «Глоуба». — Вы не можете говорить так о них!

— Обе страны разделяли точку зрения о контроле за населением, которая является прямо противоположной американским традициям. Или вы одобряете осуществление поздних абортов у женщин, которые не хотят этого?

— Сэр, я не президент, — ответила репортёр и поспешно села, избегая вопроса, но всё-таки покраснев от смущения.

— Господин президент, — начал корреспондент «Сан-Франциско Экзаменер», — нравится нам это или нет, Китай сам принял решение, какие законы ему следует соблюдать, и эти два человека, которые погибли этим утром, вмешивались в исполнение этих законов, не так ли?

— Преподобный доктор Мартин Лютер Кинг вмешивался в исполнение законов Миссисипи и Алабамы ещё в то время, когда я учился в школе. Разве «Экзаменер» протестовал тогда против его действий?

— Нет, но…

— Но мы рассматриваем личное человеческое сознание как суверенную силу, верно? — резко ответил Джек. — Этот принцип уходит в далёкое прошлое к святому Августину, который сказал, что несправедливый закон не является законом. Вижу, что вы, представители средств массовой информации, согласны с этим принципом. Неужели вы согласны только с человеком, действующим на основе этого принципа? Не является ли это бесчестным с интеллектуальной точки зрения? Лично я не одобряю абортов. Вы знаете об этом. Я выдержал немало критики за это личное убеждение, значительная часть которой исходила от вас, добрых людей. Отлично. Конституция позволяет всем нам иметь такие убеждения, которые нам нравятся. Но Конституция не позволяет мне не проводить в жизнь закон против людей, которые взрывают клиники, занимающиеся абортами. Я понимаю их точку зрения, но не могу согласиться или поощрять насилие, когда оно используется для достижения политических целей. Мы называем это терроризмом, это противоречит закону, а я принёс клятву защищать закон полностью и справедливо во всех случаях, независимо от моих личных чувств по какому-то конкретному вопросу. Поэтому, дамы и господа, если мы не применяем закон справедливо и беспристрастно, это не является принципом, а превращается в идеологию, а потому несовместимо с принципами нашей страны. А теперь вернёмся к более широкому вопросу. Вы говорите, что Китай сам выбрал свои законы. Неужели? Правда ли, что народ выбрал эти законы? Китайская Народная Республика не является, к сожалению, демократической страной. Это место, где законы навязаны народу небольшой кучкой правителей. Два мужественных человека погибли вчера потому, что протестовали против осуществления таких законов, и, несмотря на свою смерть, им удалось спасти жизнь ребёнка. На протяжении всей истории люди жертвовали своими жизнями ради осуществления принципов, и порой не столь благородных, как этот. Эти двое являются героями с любой точки зрения, но я не думаю, чтобы кто-нибудь в этом зале или вообще в стране считал, что они заслуживали смерти, героической или нет. Наказанием за гражданское неповиновение не должна быть смертная казнь. Даже в самые мрачные дни шестидесятых, когда чернокожие американцы боролись за свои гражданские права, полиция в южных штатах не прибегала к массовым убийствам. А те отдельные полицейские и члены ку-клукс-клана, которые переступали эту черту, были арестованы и осуждены ФБР и Министерством юстиции. Короче говоря, существуют фундаментальные противоречия между Китайской Народной Республикой и Соединёнными Штатами Америки, и из этих двух систем я отношусь к нашей с гораздо большим предпочтением.

Райан покинул пресс-конференцию через десять минут и тут же столкнулся с Арни.

— Очень хорошо, Джек.

— Да? — Президент уже научился бояться тона, которым говорит глава его администрации.

— Конечно, ты ведь только что сравнил Китайскую Народную Республику с нацистской Германией и с ку-клукс-кланом.

— Скажи мне, Арни, почему средства массовой информации так заботятся о коммунистических странах?

— Они не заботятся, и…

— Не говори глупости! Я только что сравнил КНР с нацистской Германией, и они едва не наделали в штаны. Тогда подумай: почему? Мао уничтожил больше людей, чем Гитлер. Это хорошо известно — я помню, когда ЦРУ опубликовало исследование, документально подтверждающее эти цифры. Тем не менее они не обратили на это никакого внимания. Неужели китайский гражданин, убитый Мао, не такой мёртвый, как несчастный поляк, умерщвлённый Гитлером?

— Джек, у них есть свои чувства, — напомнил своему президенту ван Дамм.

— Неужели? Мне хочется, чтобы они хотя бы раз продемонстрировали что-то похожее на принцип. — С этими словами президент повернулся и пошёл к себе в кабинет. Казалось, словно у него из ушей тянутся струйки дыма.

— Вспыльчивость, Джек, вспыльчивость, — сказал Арни, не обращаясь ни к кому.

Президенту все ещё надлежало овладеть первым принципом политической жизни — способностью обращаться с сукиным сыном как со своим лучшим другом, потому что от этого зависели потребности его страны. «Мир стал бы гораздо более приятным местом, если бы он был таким простым, как этого хотелось Райану», — подумал глава президентской администрации. Однако мир не был таким, и ожидать улучшения не приходилось.

В нескольких кварталах, в Туманном Болоте, Скотт Адлер перестал съёживаться, слушая президента, и начал делать заметки. Теперь ему предстояло взяться за ремонт заборов, которые президент только что разрушил. Ему придётся сесть рядом с Джеком и обсудить некоторые вещи, например принципы, которые Райан считал такими важными.

— Что ты думаешь о пресс-конференции, Джерри?

— Исайя, мне кажется, что у нас настоящий президент. А что думает об этом твой сын?

— Джерри, они были друзьями двадцать лет, ещё с того времени, когда оба преподавали в Военно-морской академии. Я встречался с ним. Он католик, но, мне кажется, мы можем не обращать на это внимания.

— Да, нам придётся поступить именно так. — Паттерсон едва не рассмеялся. — Католиком был и один из тех, кого застрелили вчера вечером, помнишь?

— Итальянец, наверно, пил много вина.

— Знаешь, Скип тоже выпивал время от времени, — сказал Паттерсон своему чернокожему коллеге.

— Я не знал об этом, — ответил преподобный Джексон, обеспокоенный признанием Паттерсона.

— Исайя, мы живёт не в идеальном мире.

— Ничего, лишь бы он не был танцором. — Это прозвучало почти как шутка, но всё-таки не совсем уместная.

— Скип? Я никогда не слышал, чтобы он танцевал, — заверил своего друга преподобный Паттерсон. — Между прочим, у меня появилась мысль.

— Что ты имеешь в виду, Джерри?

— Как ты отнесёшься к тому, что в это воскресенье ты выступишь с проповедью в моей церкви, а я в твоей? Я уверен, что мы оба будем говорить о жизни и мученической смерти китайского священника.

— На каком отрывке из Библии ты собираешься построить свою проповедь? — спросил Исайя, удивлённый и заинтересованный этим предложением.

— Деяния святых апостолов, — ответил Паттерсон, не задумываясь.

Преподобный Джексон задумался. Было нетрудно догадаться, о каком отрывке идёт речь. Джерри был учёным богословом и отлично разбирался в Библии.

— Я восхищён вашим выбором, сэр.

— Спасибо, пастор Джексон. Как вы относитесь к моему второму предложению?

Преподобный Джексон колебался всего пару секунд.

— Преподобный Паттерсон, для меня большая честь прочесть проповедь в вашей церкви, и я с радостью приглашаю вас выступить с проповедью в моей.

Сорок лет назад, когда Джерри Паттерсон играл в бейсбол в Малой лиге, которую финансировала церковь, Исайя Джексон был молодым баптистским пастором, и его линчевали бы из-за одной мысли выступить с проповедью в церкви Паттерсона. Но теперь, по воле всемогущего господа, оба были духовными лицами и оба скорбели о смерти — мученической смерти — ещё одного духовного лица, причём иного цвета кожи.

Все люди равны перед лицом бога, и в этом заключался догмат веры, которую они проповедовали. Оба пастора быстро подумали о том, как им придётся изменить манеру обращения к прихожанам, потому что, хотя они проповедовали Евангелие Иисуса Христа баптистским паствам, их приходы несколько отличались и требовали несколько иного подхода. Но подобные изменения легко осуществимы для обоих пасторов.

— Спасибо, Исайя. Понимаешь, иногда нам приходится признавать, что наша вера больше нас самих.

Что касается его самого, это произвело впечатление на преподобного Джексона. Он никогда не сомневался в искренности своего белого коллеги, и они часто беседовали по вопросам религии и Священного Писания. Исайя даже признавал, молча, про себя, что Паттерсон превосходил его как учёный богослов в толковании Слова Господнего благодаря своему более продолжительному обучению, но из них двоих Исайя Джексон был более красноречивым проповедником, так что их таланты компенсировали друг друга.

— Давай встретимся за ланчем и обсудим некоторые детали? — предложил Джексон.

— Сегодня? Давай, я свободен.

— Конечно. Где?

— В клубе? Ты не играешь в гольф? — спросил Паттерсон с надеждой в голосе. Ему хотелось сыграть один раунд, а сегодня как раз вторая половина дня свободна.

— Ни разу не прикоснулся к клюшке для гольфа за всю жизнь, Джерри.