Он даже не мог посмотреть на часы. Американская делегация должна представлять перед китайскими язычниками сомкнутый единый фронт, словно высеченный из камня, решил Гант, чтобы продемонстрировать коммунистам, что Силы Добра и Правды тверды в своей решимости. Или что-то вроде этого. «Интересно, — подумал он, — будут ли другими переговоры с британцами, например, ведь обе стороны говорят на одном языке, но переговоры между ними проводятся, по-видимому, по телефону или по электронной почте вместо этого формалистического дерьма».

Ланч запоздал на десять минут, потому что этот парень Шен никак не мог остановиться. Впрочем, этого следовало ожидать. Американская делегация дружно направилась в мужской туалет, где все молчали из-за страха перед установленными «жучками». Затем они снова вышли наружу, и Гант подошёл к Ратледжу.

— Неужели вы зарабатываете себе на жизнь таким образом? — спросил биржевой маклер, не скрывая недоверия.

— Да, пытаюсь. Эти переговоры идут очень успешно, — ответил заместитель американского Государственного секретаря.

— Что?! — выпалил Гант голосом, преисполненным изумления.

— Да, понимаешь, их министр иностранных дел сам ведёт переговоры, так что мы играем со всей командой, — объяснил Ратледж. — Это означает, что нам удастся достигнуть настоящего соглашения вместо бесконечного обмена мнениями между чиновниками низшего класса и китайским Политбюро. Лишний слой дипломатов мог бы действительно запутать переговоры. Впрочем, без путаницы, разумеется, не обойтись. Шен будет обсуждать каждый вечер ход переговоров с членами Политбюро, может быть, занимается этим прямо сейчас — его нигде не видно. Интересно, кому он докладывает подробности переговоров. Я не думаю, что он облечён полномочными правами, более крупные фигуры постоянно подвергают сомнению его позицию. В прошлом так же поступали русские. В этом недостаток их системы. По сути дела, никто не доверяет никому.

— Ты серьёзно? — спросил «Телескоп».

— Да, конечно, именно так функционирует их система.

— Но это настоящее безумие, — заметил Гант.

— Разумеется. Почему, ты думаешь, Советский Союз перевернулся брюхом вверх? — спросил Ратледж, не скрывая насмешки. — Им никогда не удавалось координировать свои действия, потому что они не знали, каким образом применить власть, находящуюся в их руках. Вообще-то мне их жаль. Зато сейчас у них все получается гораздо лучше.

— Но как проходят наши переговоры, хорошо или плохо?

— Если всё, что они смогли бросить нам в лицо, это проблема Тайваня, то аргументы по вопросам торговли у них очень слабы. Проблема Тайваня решена, и они знают об этом. Не исключено, что мы заключим с Тайванем договор о взаимной обороне в ближайшие десять или одиннадцать месяцев. Континентальному Китаю это скорее всего уже известно. У них надёжные источники разведывательной информации в Тайбее.

— А откуда это известно нам? — удивился Гант.

— Потому что наши друзья в Тайбее приняли меры, чтобы китайцы в Пекине это узнали. Весьма желательно, чтобы твой противник знал много полезного. Это помогает достичь лучшего взаимопонимания, исключает ненужные ошибки и тому подобное. — Ратледж сделал паузу. — Интересно, что нам подадут на ланч?

Господи, подумал Гант. Затем он поблагодарил бога за то, что присутствует на переговорах только для того, чтобы снабжать этого дипломата экономической информацией. Здесь шла игра, настолько отличающаяся от всего, с чем ему приходилось сталкиваться раньше, что он чувствовал себя шофёром грузовика, занимающимся биржевыми операциями на своём лэптопе из будки придорожного телефона-автомата.

Репортёры тоже пришли на ланч, потому что им было нужно заснять дипломатов в тот момент, когда они дружески говорят о таких вещах, как погода и пища, — телезрители примут это, разумеется, за обсуждение важнейших государственных проблем, когда на самом деле по крайней мере половина обсуждаемых тем касалась таких вопросов, как воспитание детей или уничтожение сорняков на лужайке перед домом. Гант только сейчас начал понимать, что всё это является, по существу, игрой, не имеющей почти никаких параллелей в других областях человеческой деятельности. Он увидел, как Барри Вайс подошёл к Ратледжу без микрофона и без сопровождающей его камеры.

— Итак, господин секретарь, как продвигаются переговоры? — спросил репортёр.

— Очень хорошо. Между прочим, у нас только что закончилось весьма плодотворное вступительное заседание, — ответил Ратледж, и Гант услышал его слова. «Как жаль, — подумал „Телескоп“, — что люди не могут видеть того, что происходит на самом деле». Это было бы так смешно, превращать американский фильм «Лаверне и Ширли» в «Короля Лира» по своему безумию, а чемпионат мира по шахматам в нечто похожее на схватку боксёров-тяжеловесов за звание чемпиона мира, проявляющих полную апатию в последнем раунде. Однако у всякой области человеческой деятельности есть свои правила, а эти просто не такие, как остальные.

— Вот наш друг, — заметил милиционер, когда автомобиль выехал на шоссе. Это был Суворов/Конев в своём «Мерседесе» класса С. Государственный регистрационный номер автомобиля и лицо, которое они увидели с помощью бинокля, принадлежали ему.

Провалов мобилизовал местную команду для слежки за «Мерседесом», и ему помогали сотрудники Федеральной службы безопасности, раньше именовавшейся Вторым Главным управлением бывшего КГБ, профессиональные охотники за шпионами, делавшие жизнь участников иностранных разведывательных операций в Москве такой трудной. Они были по-прежнему великолепно снаряжены, и, несмотря на то что их финансирование оставляло желать лучшего, подготовка оставалась на прежнем высоком уровне.

Проблема заключалась, разумеется, в том, что они все это отлично понимали и вели себя с профессиональным высокомерием, а это выводило из себя милиционеров, занимавшихся расследованием убийства. Несмотря на шероховатости, сотрудники ФСБ были полезными союзниками. В общей сложности семь автомобилей вели слежку за «Мерседесом». В Америке ФБР выделило бы для наблюдения ещё и вертолёт, но Майк Райли удержался и не сделал такого снисходительного замечания, к облегчению Провалова. Американец стал другом и талантливым учителем в деле расследования, но иногда сочувствие могло перейти определённые границы. В слежке участвовали пикапы с телевизионными камерами, готовые вести съёмку утренних событий, а в каждом автомобиле находилось по два человека, чтобы управление машиной не мешало наблюдению. Они последовали за Суворовым/Коневым в центр Москвы.

Другая группа следователей в это время легко открыла замок в его квартире и вошла внутрь. Происходящее там походило по своей грации на выступление балета Большого театра. Войдя внутрь, группа сначала остановилась, тщательно разыскивая знаки, оставленные владельцем, такие невинные, как человеческие волоски, вложенные в дверь шкафа и другие места, чтобы убедиться, что в квартире в отсутствие хозяина никого не было или, наоборот, кто-то проник в неё. Досье Суворова по службе в КГБ было наконец передано Провалову, и он знал обо всём, что было известно офицеру. Оказалось, что его подготовка была весьма тщательной и оценки Суворова были большей частью на уровне «С». Этого недостаточно, чтобы дать ему возможность действовать в качестве «нелегального» офицера на территории «Главного Противника», то есть Соединённых Штатов, но позволяло ему стать специалистом по дипломатической разведке, главным образом оценивать информацию, собранную другими оперативниками, и проводить также время «в поле», пытаясь вербовать агентов и управлять их действиями. В ходе своей работы он установил контакт с различными иностранными дипломатами, включая трех сотрудников китайского посольства. Их он использовал для сбора разведывательной информации низкого уровня, главным образом отчётов о беседах в посольствах, но и это считалось полезным. Последнее назначение Суворова было в 1989 — 1991 годах, когда он работал в советском посольстве в Пекине, где снова пытался собирать разведывательную дипломатическую информацию, и на этот раз, заметил Провалов, с некоторым успехом. В то время его достижения не были подвергнуты сомнению скорее всего потому, что он добился незначительных достижений против дипломатической службы этой же страны в Москве. В его досье упоминалось о том, что он мог говорить и писать по-китайски, чему его научили в академии КГБ. Все это говорило в пользу того, чтобы сделать Суворова специалистом по Китаю.

Одна из проблем с разведывательными операциями заключается в том, что вещи, которые выглядят подозрительными, часто оказываются невинными и, наоборот, то, что выглядит невинным, может вполне оказаться подозрительным. Офицер разведывательной службы обязан устанавливать контакт с иностранцами, и среди них часто попадаются иностранные разведчики. Бывает, что иностранному разведчику удаётся манёвр, который американцы называют «сальто», — перевербовать офицера разведывательной службы на свою сторону. КГБ осуществляло такой манёвр много раз, но цена этого состоит в том, что такой манёвр может произойти и с твоими офицерами. Период с 1989 года по 1991-й был временем «гласности», «открытости», что уничтожило Советский Союз так же легко и уверенно, как оспа уничтожает примитивные племена дикарей. В тот период, — напомнил себе Провалов, — у КГБ возникло немало собственных проблем. Что, если именно тогда китайцы завербовали Суворова? Китайская экономика начала быстро развиваться, и у них появились деньги, не так много, как всегда было у американцев, но достаточно, чтобы завербовать советского чиновника, который искал работу, ожидая скорого увольнения.

Но чем занимался Суворов после? Сейчас он сидел за рулём «Мерседеса», а такие автомобили не появляются в почтовом ящике. Правда заключалась в том, что они не знали этого и выяснить подробности будет непросто. Следователям было известно, что ни Климентий Иванович Суворов, ни Иван Юрьевич Конев не платили налоги, но это всего лишь ставило их в один ряд с большинством русских граждан, которые не хотели заниматься такими мелочами. К тому же не решались расспрашивать его соседей. Их имена сейчас подвергались проверке для выяснения, не состояли ли они раньше в КГБ и могут поэтому быть союзниками подозреваемого. Нет, люди Провалова не хотели преждевременно встревожить Суворова.

Квартира выглядела «чистой» в милицейском смысле слова. После этого они принялись за обыск. Кровать не была убрана. Суворов/Конев был мужчиной и потому не следил за порядком. Обстановка квартиры, однако, выглядела дорогой, многие предметы иностранного производства, главным образом сделаны в Западной Германии, что особенно нравилось богатым русским. У следователей, производящих обыск, на руках были хирургические перчатки из латекса. Они открыли дверцу холодильника — ничего необычного на первый взгляд. Затем ящики шкафа для одежды. Проблема заключалась в том, что их время ограничено, а в любой квартире слишком много мест, куда можно спрятать что угодно, начиная от пары носков до трубки внутри рулона туалетной бумаги.

Вообще-то они и не рассчитывали найти что-то компрометирующее, однако им было необходимо предпринять эти усилия, потому что будет трудно объяснить начальству, почему они не взялись за обыск. Этим они словно укажут начальнику, что вообще не было смысла посылать такую группу в квартиру Суворова и напрасно тратить время хорошо подготовленных людей. Кроме того, в телефон установили подслушивающее устройство. Милиционеры подумали и о том, чтобы разместить в квартире крошечные камеры, ведущие съёмку через маленькие отверстия. Такие камеры так легко спрятать, и они настолько незаметны, что только гений, страдающий манией преследования, сможет обнаружить их. Но для этого требовалось время, и больше всего времени уйдёт на протяжку проводов к центральной станции наблюдения. Именно времени у них и не было. Во всяком случае, у руководителя группы в кармане лежал сотовый телефон, и, как только он начнёт вибрировать, это будет означать, что хозяин квартиры направляется домой. Тогда они наведут порядок и быстро покинут его жилище.

Суворов был сейчас в двенадцати километрах. Позади него автомобили преследования менялись местами с таким же искусством, с каким нападающие русской национальной команды по футболу ведут мяч к воротам противника при игре, вскоре заканчивающейся вничью. Провалов сидел в командном автомобиле, наблюдая и слушая, как руководитель группы КГБ/ФСБ с помощью карты и радио управляет действиями своих людей. Машины были грязными, подержанными и ничем не выделялись в потоке автомобилей. Они могли принадлежать московским учреждениям или таксистам, метались среди других машин и прятались позади однотипных автомобилей, которых было очень много. В большинстве случаев второй пассажир в машине находился на заднем сиденье, имитируя поведение пассажира такси. Для маскировки у них были сотовые телефоны, как у многих пассажиров, с их помощью они связывались с командной машиной, не вызывая подозрений. Это, заметил командир группы ФСБ капитану милиции, одно из преимуществ современной техники.

Затем Провалову сообщили, что субъект подъехал к обочине и остановился. Два автомобиля, ведущие слежку, проехали вперёд, дав возможность новым машинам приблизиться и остановиться.

— Он выходит из машины, — доложил майор ФСБ. — Я тоже выхожу и последую за ним пешком. — Для своего звания майор был очень молод, что обычно является характерным признаком не по годам способного и многообещающего молодого офицера, стремительно делающего карьеру, как в данном случае. У двадцативосьмилетнего майора было красивое лицо и дорогой костюм, как у нового поколения московских бизнесменов. Он оживлённо говорил в свой сотовый телефон, что никак не способствовало образу человека, занятого наблюдением. Это дало ему возможность приблизиться к Суворову на тридцать метров и следить за каждым его движением ястребиными глазами. Такие глаза были необходимы майору, чтобы заметить самый элегантный из манёвров, осуществляемых шпионами. Суворов/Конев сел на скамейку, правая рука уже в кармане плаща, тогда как левая разворачивала газету, которую он захватил из машины. Это окончательно убедило майора, что субъект собирается совершить что-то нехорошее. Газета всегда представляет собой удобное средство маскировки для шпиона, нечто, призванное скрыть действия, осуществляемые основной рабочей рукой, подобно тому, как фокусник нарочито энергично размахивает одной рукой, в то время как другая занимается самим фокусом. И в данном случае субъект проделывал манёвры настолько искусно, что, если бы майор не был отлично подготовленным контрразведчиком, он, скорее всего, ничего бы не заметил. Он занял место на соседней скамейке и сделал вид, что набирает другой номер на сотовом телефоне. Затем он начал оживлённо говорить с воображаемым деловым партнёром и успел заметить, как субъект встал и пошёл с рассчитанной небрежностью к стоящему рядом «Мерседесу».

Увидев, что субъект отошёл на сотню метров, майор Ефремов набрал правильный номер.

— Это Павел Георгиевич. Я останусь здесь, чтобы проверить, что оставил перед отъездом наш субъект, — сообщил он на базовую станцию. Майор скрестил ноги и закурил сигарету, наблюдая за тем, как фигура садится в машину и уезжает. Когда Суворов уже был далеко за пределами видимости, Ефремов встал, подошёл к соседней скамейке и протянул руку под неё. О да. Магнитная коробочка. По-видимому, Суворов пользовался этим местом в течение некоторого времени. Он приклеил стальную пластинку под скамейкой, окрашенной в зелёный цвет, и теперь мог прикладывать к ней намагниченную коробочку… толщиной около сантиметра, определил на ощупь Ефремов. Их субъект на самом деле оказался активным шпионом. Он только что заложил информацию в тайнике.

Услышав это, Провалов испытал волну возбуждения, словно увидел убийство, совершенное перед его глазами. Теперь они стали свидетелями того, как подозреваемый совершил государственное преступление. Отныне Суворов в их руках. Они могут в любой момент арестовать его. Но так они, конечно, не поступят. Офицер, руководящий операцией, сидевший рядом с Проваловым, приказал Ефремову изъять контейнер для обследования. Это нужно сделать быстро, потому что контейнер необходимо вернуть на место. В руках у них была только половина шпионской группы. Вторая половина явится сюда, чтобы забрать коробочку.

Они увидели то, что искали в квартире подозреваемого. Это был компьютер. Включив компьютер, они увидели множество файлов, но только один из них был с зашифрованным содержанием. Раньше им не приходилось сталкиваться с такой программой кодирования. Она была американской, и её название записано. Сделать что-нибудь ещё они не могли. У них не было с собой соответствующего диска, чтобы скопировать зашифрованный файл. Это они могут исправить и одновременно записать программу шифрования.

Им придётся установить прослушивающее устройство на клавиатуру. Таким образом, они смогут воспользоваться паролем Суворова, чтобы взломать зашифрованный файл. Придя к этому заключению, группа взломщиков покинула квартиру.

Следующий этап был фактически предопределён. Они следили за «Мерседесом», продолжая использовать тип слежки со множеством автомобилей, но им повезло, когда самосвал — по-прежнему одна из основных форм движения на московских улицах — оказался ближе всех. Субъект остановил германский седан, и ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы прикрепить бумажную полоску к столбу уличного освещения.

Сразу после этого он быстро сел в «Мерседес» и поехал дальше. Он даже не оглянулся вокруг, словно сделал что-то самое обычное.

Но это не было чем-то обычным. Суворов только что оставил флажок, знак кому-то неизвестному, что в тайнике заложена информация. Этот неизвестный пройдёт или проедет мимо флажка, увидит его и поймёт, что ему следует предпринять. Вот поэтому им следует как можно быстрее изучить содержимое капсулы и вернуть её на место. В противном случае вражеский шпион поймёт, что он и его сообщник раскрыты. Нет, они не собирались совершать такую грубую ошибку и сорвать операцию. Это будет сделано лишь в том случае, когда станет действительно необходимым. Разоблачение шпионской деятельности напоминает действия человека, распускающего свитер на молодой прелестной женщине. Он не перестанет наматывать клубок шерсти до тех пор, пока не обнажатся её сиськи, сказал Провалову офицер ФСБ, командующий операцией.