Им не хватает некоторой подготовки, которую Райли принимает как нечто само собой разумеющееся. Несмотря на все это, у них настоящие инстинкты копов, и дело заключается в том, что если ты соблюдаешь соответствующую процедуру, то обязательно раскрываешь преступление, потому что противная сторона далеко не так умна. Умные преступники не поступают так демонстративно. Нет, идеальное преступление осуществляется таким образом, что его просто не замечают, жертву убийства не удаётся обнаружить, как не обнаруживают деньги, пропавшие в результате плохой бухгалтерской работы, а о шпионаже никто не догадывается. Стоит тебе узнать, что совершено преступление, и у тебя появляется исходная точка, и дальнейшее расследование превращается в процесс распускания вязаного свитера. Шерсть, из которой состоит свитер, не так уж хорошо удерживается на месте, и тебе нужно только найти ту нить, за которую следует потянуть.

— Скажи, Миша, насколько умными были твои враги из мафии в Нью-Йорке? — спросил Провалов, поднося к губам второй стакан.

Райли последовал его примеру.

— Они совсем не походят на киногероев, разве что в «Гудфеллас». Мафиози просто дешёвые бандиты. Они не имеют образования, а некоторые просто глупы. Их характерная черта заключалась в том, что, когда они отказывались давать показания, они называли это «омерта», закон молчания. Я имею в виду, что после ареста они никогда не шли навстречу правосудию, отказывались сотрудничать. Однако с течением времени это изменилось. Крутые сицилийцы, приехавшие со своей родины, вымерли, а новое поколение гораздо слабее — тогда как мы стали круче. Гораздо легче с улыбкой провести три года в тюрьме, чем отбывать десятилетний срок, и руководство организации раскололось. Они перестали заботиться о семьях, главы которых находятся в тюрьме, а это плохо для морального состояния заключённых. И тогда они стали сотрудничать с нами. Да и мы поумнели, наши агенты снабжены новейшей техникой, появилось электронное наблюдение — теперь это называют «специальные операции»; в прежнее время они носили название «операции чёрного мешка» — и мы не очень обращали внимание на получение судебного ордера. Я хочу сказать, что в шестидесятых дон мафии шёл помочиться, и мы тут же узнавали цвет его мочи.

— А они не пытались предпринимать ответные действия?

— Ты хочешь сказать, оказывать сопротивление? Убивать агентов ФБР? — Райли усмехнулся при такой наивной мысли. — Олег, никто никогда не пытается сопротивляться агентам ФБР. В то время, да и сейчас до некоторой степени, мы представляем собой Правую Руку Самого Господа Бога, и если ты борешься с нами, с тобой случаются по-настоящему плохие вещи. По правде говоря, никогда не происходило ничего подобного, но плохие парни беспокоятся, что это может произойти. Иногда мы слегка подгоняем правила под наши действия, но никогда не нарушаем их. По крайней мере, мне неизвестно об этом. Но если ты угрожаешь бандиту серьёзными последствиями, если он переступит определённую черту, по всей вероятности, он воспримет такое предупреждение серьёзно.

— У нас дело обстоит иначе. Пока ещё они не уважают нас.

— Ну что ж, от вас самих зависит, как выработать в них такое уважение, Олег. — Действительно, сама концепция очень проста, хотя её осуществление, как хорошо знал это Райли, будет совсем не таким лёгким делом. Возможно, понадобится, чтобы местные копы время от времени переступали черту закона, демонстрируя преступникам, чем карается неповиновение. Это было частью американской истории, подумал Райли. Городские шерифы вроде Уатта Эрпа, Бэта Мастертона и Дикого быка Хикока, Одинокого Волка Гонзалеса из техасских рейнджеров, Билла Тильгмана и Билли Триперсонс из службы федеральных маршалов — это были копы того времени, которые не то чтобы приводили законы в жизнь, а просто осуществляли их исполнение, проходя по улицам американских городов. В России не было таких легендарных копов. Может быть, им понадобилось бы несколько. Это было частью американских традиций для каждого копа, и, смотря вестерны по телевидению и в кино, граждане Америки воспитывались с ожиданием того, что при нарушении закона в их жизни может появиться такой коп и это не всегда окажется приятным для тебя. ФБР возникло в период Великой депрессии, когда преступность была на подъёме, и воспользовалось традициями вестернов с помощью современной технологии и процедур борьбы с преступниками для создания собственной мистической силы. Чтобы добиться успеха, агентам ФБР понадобилось посадить в тюрьму множество преступников, а также убить некоторых прямо на улице. Граждане Америки поверили, что копы являются героическими фигурами, которые не просто следят за исполнением законов, но и защищают невинных. В России не было подобных традиций. Их создание решило бы многие проблемы в бывшем Советском Союзе, где твёрдо закрепилось убеждение, что милиция — это средство подавления, а не защиты граждан. В русских фильмах не было таких героев, как Джон Уэйн или Мелвин Первис, и из-за этого нация только страдала. Как Райли ни нравилось работать здесь и хотя он научился любить и уважать своих российских коллег, его приезд сюда напоминал перемещение в мусорную кучу с приказом сделать её такой же чистой и упорядоченной, как Бергдорф-Гудмэнс в Нью-Йорке. В России имелись все необходимые составляющие, но их правильная организация будет настолько трудна, что подвиг Геракла по очистке Авгиевых конюшен покажется детской игрой. У Олега была необходимая мотивация, он многое знал и умел, однако предстоящая работа по расследованию убийства на площади будет для него нелёгким испытанием. Райли не завидовал ему, но чувствовал, что придётся помогать парню по мере сил.

— Я не завидую тебе, Миша, но мне хотелось бы иметь такой же статус, какой имеет твоя организация в Америке.

— Этого нелегко добиться, Олег. Наш статус является результатом многих лет работы и огромных усилий хороших людей. Может быть, тебе стоит посмотреть кино с Клинтом Иствудом.

— «Грязный Гарри»? Я смотрел его. — «Увлекательно, но не слишком реалистично», — подумал русский.

— Нет, я имею в виду другое кино — «Повесь их повыше», о службе федеральных маршалов на Старом Западе, когда мужчины были настоящими мужчинами, а женщины — благодарными. Вообще-то это не так уж правдиво. На Старом Западе не было заметной преступности.

При этих словах русский с удивлением поднял голову.

— Тогда почему в кино все по-другому?

— Олег, фильмы должны быть увлекательными, и нет ничего увлекательного в выращивании пшеницы или в установке меток на скоте. Заселили американский Запад главным образом ветераны нашей Гражданской войны. Эта война была жестокой и тяжёлой, но ни одного мужчину, уцелевшего после битвы при Шайло[14], не сможет запугать какой-нибудь бандит на коне, будь даже у него револьвер. Двадцать лет назад один профессор из университета Оклахома-сити написал об этом книгу. Он проверил все записи судов того времени и обнаружил, что, за исключением драк в салунах — револьверы и виски составляют взрывчатую смесь, верно? — на Западе почти не было преступности. Местные жители вполне могли защитить себя, а законы, которые они создавали, были очень жёсткими — между прочим, рецидивистов там почти не было, — но фактически все зависело от того, что у всех граждан было оружие и все знали, как им пользоваться, а это оказывало поразительно сдерживающее влияние на плохих парней. Возмущённый гражданин скорее застрелит тебя, чем коп. Ему не хочется заниматься после этого канцелярской работой, понимаешь? — Глоток водки и смешок американца.

— В этом мы все одинаковы, Миша, — согласился Провалов.

— Между прочим, ты заметил, как быстро выхватывают револьверы в кино? Это придумано в Голливуде. Невозможно быстро выхватить револьвер и сразу метко попасть в цель. Если бы кто-то владел таким приёмом, нас бы обучили ему в Куантико. Но этого невозможно добиться, таким искусством владеют только люди, специально тренирующиеся для участия в соревнованиях и цирковых представлениях, и они к тому же всегда стреляют на одном расстоянии и под одним углом.

— Ты уверен? — с подозрением спросил Провалов. Легенды очень живучи, особенно для милиционера, который был очень способным следователем, но смотрел слишком много вестернов.

— Я был старшим инструктором по стрельбе в моем региональном отделе и, клянусь, не смог бы сделать такое.

— Ты действительно хороший стрелок?

Райли кивнул и ответил с нехарактерной для него скромностью.

— Неплохой, — признался он. — Даже очень неплохой. — На почётном панно «Лучшие стрелки» в Академии ФБР было меньше трехсот имён выпускников, которые в ходе заключительного экзамена продемонстрировали идеальные попадания в десятку всеми выстрелами. Среди них упоминалось имя Майка Райли. Кроме того, он был заместителем руководителя группы SWAT[15] во время службы в региональном отделении ФБР в Канзас-Сити, перед тем как его перевели в департамент борьбы с организованной преступностью. Здесь он чувствовал себя голым без своего надёжного «Smith & Wesson» 1076, но такова жизнь в дипломатической службе ФБР, успокаивал он себя. Какого черта, думал он, водка в Москве очень хороша, и Райли начал привыкать к ней. Дипломатические номера на его машине позволяли ему ездить по городу, не опасаясь, что его остановят. Местные милиционеры очень серьёзно относились к пьяным водителям. Как жаль, что им предстоит ещё многому научиться при расследовании крупных преступлений. — Значит, ты считаешь, что этот сутенёр был главной целью покушения, Олег?

— Да, я считаю это вполне вероятным, но всё-таки до конца не уверен. — Он пожал плечами. — Мы оставляем открытыми шансы покушения на Головко. В конце концов, — добавил Провалов, делая глубокий глоток, — благодаря этому мы можем обращаться за помощью в несколько очень влиятельных агентств.

Райли рассмеялся.

— Олег Григорьевич, вижу, ты знаешь, как разбираться в бюрократии. Я не смог бы сделать лучше. — Затем он сделал знак бармену. Следующая выпивка за ним.

«Интернет является, должно быть, лучшим шпионским изобретением за все время существования мира», — подумала Мэри Патриция Фоули. Она также с благодарностью вспомнила тот день, когда рекомендовала принять Честера Номури в оперативный директорат ЦРУ. Это японец уже добился нескольких отличных достижений для оперативника, которому не было ещё и тридцати. Он превосходно проявил себя в Японии и добровольно вызвался стать членом операции «Чингис» в Пекине. Его прикрытие в качестве служащего компании «Ниппон Электрик» великолепно подходило к требованиям операции, и, судя по всему, он внедрился в эту нишу с лёгкостью Фреда Астера, когда танцор был в лучшей форме. Самая простая часть операции заключалась, по всей вероятности, в отправке полученной информации.

Шесть лет назад ЦРУ отправило своего лучшего агента (под прикрытием, разумеется) в Силиконовую долину и там заказало одному из самых способных производителей деталей для компьютеров разработку весьма специального модема. На первый взгляд этот модем мог бы показаться небрежно изготовленным и нестабильным, потому что время, которое требовалось модему для соединения с каналом связи, было на несколько секунд больше, чем для обычного модема. Никто не замечал, что последние четыре секунды не были беспорядочным электронным шумом, как могло показаться на первый взгляд, а тратились на сопряжение со специальной шифровальной системой. Для подслушивающего устройства, подключённого к телефону, это действительно казалось беспорядочным шумом. Таким образом, для передачи своего донесения Честеру требовалось всего лишь подготовить его и нажать на кнопку. В целях достижения дополнительной безопасности донесение подвергали супершифрованию с помощью системы из 256 бит, специально разработанной в Агентстве национальной безопасности, и это двойное шифрование было настолько сложным, что даже собственной системе суперкомпьютеров АНБ в с трудом удавалось расшифровать его, да и то только по истечении длительного времени. После требовалось всего лишь создать домен из www.чего-там через местного провайдера службы Интернета, которых было множество во всем мире. Этим можно было даже воспользоваться для прямой связи с другим компьютером — между прочим, такой и была первоначальная сфера применения. На случай, если конкурент или противник установит подслушивающее устройство с помощью прямого провода, понадобится гений математики плюс самый большой и сложный суперкомпьютер, когда-либо созданный компанией «Сан Майкро-системз» для того, чтобы хотя бы начать дешифровку донесения.

Лиан Минг, читала Мэри-Пэт, секретарша… неужели его самого, а? Неплохой потенциальный источник информации. Самой очаровательной частью всего донесения являлось то обстоятельство, что Номури сообщил о сексуальных возможностях, связанных с вербовкой. Юноша все ещё был невинным человеком; он, наверно, покраснел, когда писал это, подумала заместитель директора ЦРУ по оперативной работе. И всё-таки он включил это в донесение, потому что был удивительно честным. Пожалуй, Номури заслужил повышение в должности и прибавку к жалованью. Миссис Фоули сделала пометку в своей настольной тетради, чтобы это дополнение было занесено в его досье. Джеймс Бонд-сан, подумала она с улыбкой. Самым простым было отправить ответ: Одобряю, продолжайте действовать. Она даже могла не добавлять: «с осторожностью». Номури знал, как вести себя на оперативной работе, что не всегда было правилом для молодых оперативников. Затем Мэри-Пэт сняла трубку прямой связи со своим мужем.

— Слушаю, милая? — ответил директор ЦРУ.

— Ты занят?

Эд Фоули знал, что жена не задаёт такой вопрос без необходимости.

— Для тебя — нет, бэби. Заходи.

Кабинет директора ЦРУ был относительно длинным и узким, с окном от пола до потолка, выходящим на лес и специальную парковку для гостей. За парковкой росли деревья на берегу Потомака и по сторонам шоссе Джорджа Вашингтона. И ничего больше. Мысль о том, чтобы кто-то получил линию прямой видимости в любую часть этого здания, не говоря уже о кабинете директора, вызвала бы серьёзное беспокойство у службы безопасности. Эд поднял голову от своего стола, заваленного бумагами, когда вошла его жена, севшая в кожаное кресло напротив.

— Что-то хорошее?

— Даже лучше, чем отметки Эдди в школе, — ответила она с многозначительной сексуальной улыбкой, которую сохраняла только для своего мужа. Значит, информация была действительно интересной. Эдвард Фоули-младший учился в политехническом институте Ренсселара в Нью-Йорке и был в стартовой пятёрке их хоккейной команды, которая почти всегда выигрывала у всех в Национальной университетской атлетической ассоциации. Эд мог бы претендовать на место в олимпийской команде США, хотя о профессиональной карьере в НХЛ не могло быть и речи. Он и так будет зарабатывать слишком много денег в качестве инженера по компьютерам, чтобы тратить время на такое прозаическое и такое тяжёлое занятие. — Мне кажется, что у нас появились интересные возможности.

— Какие именно, милая?

— Номури пытается завербовать исполнительную секретаршу Фанг Гана, и, по его мнению, перспективы многообещающие.

— Значит, «Чингис», — заметил Эд. Им следовало выбрать другое название для этой операции, но, в отличие от большинства операций ЦРУ, название для этой не было создано компьютером, находящимся в подвальном этаже здания. Дело в том, что такая мера предосторожности не была применена в данном случае по той простой причине, что никто не ожидал от операции ничего хорошего. ЦРУ никак не удавалось завербовать хоть какого-нибудь агента в китайском правительстве. По крайней мере, не выше ранга капитана в Народной армии КНР. Проблемы были самыми обычными. Начать с того, что нужно завербовать этнического китайца, и все усилия ЦРУ в этой области были безуспешными. Далее, оперативник, производящий вербовку, должен обладать великолепным знанием китайского языка и уметь слиться с населением. По самым разным причинам этого не удалось добиться. Тогда Мэри-Пэт предложила попробовать Номури.

В конце концов, его корпорация успешно сотрудничает с Китаем, и у этого молодого человека, по её мнению, хорошие природные инстинкты. Эд Фоули дал согласие, не надеясь получить какие-нибудь результаты. Но и на этот раз оперативные инстинкты его жены оказались лучше. Многие вообще считали, что Мэри-Пэт Фоули является лучшим офицером-оперативником, работавшим в ЦРУ за последние двадцать лет. Судя по всему, она решила доказать это.

— Насколько надёжным является положение Чета?

Его жене пришлось кивнуть, демонстрируя своё беспокойство.

— Он там совсем без прикрытия, работает в одиночку, но знает, что должен проявлять осторожность, а система его связи лучшая из всего, чем мы располагаем. Если они не применят к нему грубую силу, понимаешь, просто арестуют из-за того, что им не понравилась его причёска, он будет в безопасности. Короче говоря… — Она передала донесение Номури из Пекина.

Директор ЦРУ трижды прочитал его, потом вернул обратно.

— Ну что ж, если ему так хочется завалить её в постель, пусть, но это не является образцом оперативной деятельности, милая. Плохо, когда оперативник становится эмоционально связанным со своим агентом…

— Я знаю это, Эд, но ему приходится играть теми картами, которые у него в руках, помнишь? А если мы сможем передать ей такой же компьютер, как тот, которым пользуется Чёт, её безопасность тоже будет надёжной, верно?

— Если только кому-нибудь не придёт в голову разобрать его на части, — произнёс Эд Фоули с долей сомнения.

— Господи боже мой, Эд, наши лучшие специалисты потратят просто уйму времени, пытаясь разобраться в этой системе. Я сама занималась тем проектом, ты не забыл? Он совершенно безопасный!

— Успокойся, милая. — Директор ЦРУ поднял руку. Когда Мэри прибегала к таким доводам, это означало, что она действительно верит в это. — Да, я знаю, он безопасный. Однако не забывай, что я беспокоюсь по долгу службы, а ты склонна к риску.

— О'кей, милый зайчик. — Привычная ласковая улыбка, полная соблазна и всегда позволяющая добиться своего.

— Ты уже дала ему команду приступать к делу?

— Он мой офицер, Эдди.

Покорный кивок. Как несправедливо, что ему приходится работать здесь со своей женой. К тому же он редко побеждал в спорах с ней.

— О'кей, бэби. Это твоя операция, продолжай её, но…

— Что «но»?

— Но нам нужно изменить название «Чингис» на какое-нибудь другое. Если поступят удачные донесения, тогда мы перейдём на месячный цикл. Эта операция может иметь серьёзные последствия, и нам необходимо максимально засекретить её.

Ей пришлось согласиться с мужем. Ещё когда оба были офицерами-оперативниками, у них был агент, известный под именем «Кардинал», ставший впоследствии легендой в ЦРУ. Полковник Михаил Семёнович Филлитов[16], работавший внутри Кремля в течение более тридцати лет, снабжавший их бесценной информацией о Советской армии плюс невероятно ценной политической информацией. Затерянный в тумане времени по бюрократическим причинам. С «Кардиналом» вели работу не как с обычным местным агентом, и это спасло его от Олдрича Эймса, вероломно предавшего дюжину советских граждан, работавших на Америку. Эймсу заплатили примерно сто тысяч долларов за каждую проданную им жизнь. Муж и жена Фоули сожалели, что Эймсу сохранили жизнь, но ЦРУ не относится к числу правоохранительных органов.

— О'кей, Эдди, ежемесячно меняющийся цикл. Ты всегда такой осторожный, милый. Ты придумаешь название или я?

— Давай подождём, пока от неё поступит что-то полезное, а потом изменим название «Чингис» на другое. Это название имеет слишком очевидное отношение к Китаю.

— О'кей. — На её лице появилась лукавая улыбка. — Как относительно «ЗОРГЕ» на ближайшее время? — предложила она. Это было имя Рихарда Зорге, немца по национальности, который работал на Советский Союз и, вполне возможно, был человеком, помешавшим Гитлеру одержать победу на Восточном фронте. Советский диктатор, которому это стало известно, даже пальцем не пошевелил, чтобы спасти Зорге от казни. «Благодарность, — сказал однажды Иосиф Виссарионович, — это болезнь собак».

Директор ЦРУ кивнул. У его жены было острое чувство юмора, особенно в отношении деловых вопросов.

— Как ты полагаешь, когда мы узнаем, согласилась ли она на сотрудничество с нами?

— Думаю, это произойдёт, как только Номури проявит свои мужские способности.

— Мэри, тебе никогда не приходилось…?

— На оперативной работе? Эд, это мужское занятие, а не женское, — ответила она мужу с сияющей улыбкой, поднимая со стола свои бумаги и направлясь к выходу. — Разве что с тобой, милый зайчик.

Авиалайнер DC-10 компании «Алиталия» совершил посадку на пятнадцать минут раньше расписания благодаря попутным ветрам. Кардинал Ренато ДиМило был доволен прибытием и потому произнёс про себя соответствующую благодарственную молитву.

В течение длительного времени он входил в дипломатическую службу Ватикана и привык к продолжительным перелётам, хотя и не получал от них особого удовольствия. На нем была красная шапочка кардинала и чёрный костюм, который больше походил на официальную форму и был не особенно удобным, хотя шили его у одного из лучших римских портных. Одним из недостатков духовного и дипломатического статуса было то, что кардинал не мог снять верхнюю одежду, похожую на куртку, зато позволил себе сбросить туфли. Сразу после приземления он попытался снова надеть их и почувствовал, что его ноги распухли во время полёта, и втиснуть их в туфли оказалось труднее, чем обычно, что вызвало у него не ругательство, а всего лишь вздох. Старший стюард проводил его к передней двери и дал ему возможность первым выйти из самолёта. Преимуществом его дипломатического статуса было то, что ему требовалось всего лишь показать свой дипломатический паспорт офицерам пограничной службы, а в данном случае в конце выдвижного коридора его встречал высокопоставленный чиновник китайского правительства.

— Добро пожаловать в нашу страну, — сказал чиновник, протягивая ему руку.

— Я счастлив, что приехал сюда, — ответил кардинал, обратив внимание, что этот коммунистический атеист не поцеловал его перстень, как того требует протокол. Ничего не поделаешь, христианство, и в особенности католицизм, не приветствовались в Китайской Народной Республике. Но если КНР рассчитывает жить в цивилизованном мире, она будет вынуждена примириться с присутствием представителя Святейшего Престола, вот и всё. К тому же он займётся работой с этими людьми, и, кто знает, может быть, ему удастся обратить в католичество одного или двух. Иногда происходили ещё более странные вещи, а Римско-католической церкви приходилось встречаться с более серьёзными врагами, чем здесь.

Представитель министра сделал знак сопровождающей его небольшой группе и провёл своего высокопоставленного гостя через зал к месту, где стоял его служебный автомобиль.

— Как вы долетели? — спросил заместитель министра.

— Это был продолжительный, но приятный полет, — последовал ожидаемый ответ. Дипломатам приходится вести себя так, словно им нравится летать, несмотря на то, что даже экипажи авиалайнеров находили подобные продолжительные перелёты утомительными. Китайскому чиновнику поручили встретить нового посла Ватикана, наблюдать за тем, как он ведёт себя, как смотрит в окна автомобиля, хотя в данном случае поведение кардинала ничем не отличалось от поведения остальных послов, впервые прибывающих в Пекин. Они смотрели в окно автомобиля и замечали своеобразие обстановки. Архитектура зданий была так непохожа на всё, что они видели раньше, другой цвет кирпичей, как выглядела кирпичная кладка вблизи и на расстоянии, — всё, что не походило на другие города, казалось им интересным, хотя на самом деле при объективном подходе к этому разница была микроскопической.

Потребовалось в общей сложности двадцать восемь минут, чтобы подъехать к резиденции, служившей одновременно посольством. Это было старое здание, построенное в начале XX столетия и являвшееся тогда довольно большим домом американского миссионера, проповедовавшего методизм. «По-видимому, ему нравился американский комфорт», — подумал чиновник. Дом прошёл через несколько перевоплощений, включая, как он узнал накануне, публичный дом в дипломатическом квартале в двадцатых и тридцатых годах, потому что дипломатам тоже нравились удобства. Интересно, кто обслуживал их — этнические китаянки или русские женщины, которые всегда утверждали, что принадлежат к царской знати? В конце концов, люди, приехавшие с Запада, наслаждались тем, что трахали женщин благородного происхождения, словно их тела сделаны как-то по-другому. Это он тоже слышал в министерстве от одного из архивариусов. Причуды председателя Мао не содержались в архиве, но его привычка лишать девственности двенадцатилетних девочек, продолжавшаяся на протяжении всей жизни, была хорошо известна в Министерстве иностранных дел. У каждого национального вождя есть странные и неприятные пристрастия, это тоже было известно молодому дипломату. Ну что ж, великие люди имеют великие отклонения.

Автомобиль остановился у старого деревянного каркасного здания. Полицейский в форме открыл дверцу для приехавшего иностранного дипломата и даже приложил руку к фуражке, чем заслужил благосклонный кивок от человека в рубиново-красной шапочке.

Приезда кардинала ожидал на крыльце ещё один иностранец, монсеньор Франц Шепке, чей дипломатический статус заместителя главы миссии обычно означал человека, занимающегося всей работой, тогда как посол — выбранный главным образом по политическим причинам — правил в своём кабинете. В Министерстве иностранных дел пока не было известно, как будут обстоять дела в данном случае.

Шепке выглядел настоящим немцем, в точности соответствуя своему происхождению, — высокий и худощавый, с ничего не выражающими серо-голубыми глазами. У него был поразительный лингвистический талант — он не только отлично владел сложным китайским языком, но также местным диалектом и акцентом. Во время телефонного разговора этого иностранца можно было принять за члена партии, что изумляло местных чиновников, не привыкших к тому, чтобы иностранцы хоть немного владели китайским языком, не говоря уже о том, чтобы в совершенстве владеть им.

Немец, как заметил китайский чиновник, поцеловал кольцо кардинала. Затем итальянец пожал ему руку и обнял младшего служителя церкви. По-видимому, они были уже знакомы. Затем кардинал ДиМило подвёл его к членам своего эскорта и представил каждого из них. Они уже много раз встречались с монсеньором Шепке, поэтому такое поведение высокопоставленного служителя церкви показалось китайскому дипломату несколько глуповатым. Скоро багаж внесли в здание резиденции кардинала, китайский чиновник сел в служебный автомобиль и поехал обратно в Министерство иностранных дел, где напишет отчёт о встрече нового посла. Папский нунций, напишет он, уже давно миновал период своего умственного расцвета, но в остальном, пожалуй, достаточно приятный старик, хотя не отличается интеллектом. Иными словами, типичный посол одной из западных стран.

Как только они вошли в дом, Шепке постучал пальцем по своему правому уху и сделал жест вокруг себя.

— Повсюду?

— Ja, doch, — ответил монсеньор Шепке на своём родном немецком языке и тут же переключился на греческий. Не современный греческий, а аттик греческий, язык Аристотеля, древний диалект, на котором говорили жители Афин ещё в пятом веке до нашей эры. Это был язык, похожий, но заметно отличающийся от современной версии греческого. В Западной Европе им владеют всего несколько десятков учёных. — Добро пожаловать, ваше преосвященство.

— Даже на самолётах приходится лететь слишком долго. Почему бы нам не путешествовать морем? Это был бы гораздо более приятный способ перемещения из одной точки в другую.

— Проклятие прогресса, — прозвучал неуверенный ответ немецкого священника. В конце концов, продолжительность полёта из Рима в Пекин была всего на сорок минут дольше, чем из Рима в Нью-Йорк, но Ренато был человеком из другой, более терпеливой, эпохи.

— Что ты можешь сказать о моем сопровождающем?

— Его зовут Кьян. Ему сорок лет, женат, один сын. Через него мы будем поддерживать связь с Министерством иностранных дел. Умный, получил хорошее образование, но убеждённый коммунист, сын ещё одного такого же человека, — ответил Шепке, быстро говоря на языке, выученном ещё в семинарии. Он и его босс знали, что разговор, наверно, записывается и сведёт с ума лингвистов в Министерстве иностранных дел. Ничего не поделаешь, разве их вина, что такие люди неграмотны?

— Значит, все здание оборудовано подслушивающими устройствами? — спросил ДиМило, направляясь к подносу, на котором стояла бутылка красного вина.

— Следует исходить из этого, — кивнул Шепке, пока кардинал наполнял бокал. — Я мог бы удалить «жучки» отовсюду, но трудно найти надёжных людей, и… — И те, которые смогут провести такую работу, используют представившуюся возможность, чтобы установить собственные «жучки» для той страны, на которую они работают, — Америку, Британию, Францию, Израиль. Теперь все страны проявляли интерес к тому, что известно Ватикану.

Ватикан, расположенный в центре Рима, технически является независимым государством, отсюда дипломатический статус кардинала ДиМило даже в той стране, где религиозные убеждения в лучшем случае не одобряются, а в худшем их втаптывают в грязь. Ренато ДиМило был священником уже свыше сорока лет, большую часть которых провёл на дипломатической службе Ватикана. Его лингвистический талант был хорошо известен в пределах этой службы, но даже там являлся редким, и ещё более редким во внешнем мире, где мужчины и женщины тратят массу времени на обучение языкам. Однако ДиМило легко овладевал языками — причём настолько легко, что его изумляло, когда другие люди были не в состоянии достигать подобного результата с такой же лёгкостью. Помимо того, что он был священником и дипломатом, ДиМило являлся также офицером разведки — считается, что все послы представляют собой офицеров разведки, но он был гораздо более способным разведчиком, чем большинство послов. Одна из его обязанностей заключалась в том, чтобы информировать Ватикан — следовательно, и папу — о том, что происходит в мире, для того чтобы Ватикан — следовательно, сам папа — мог предпринять необходимые действия или, по крайней мере, использовать своё влияние в нужном направлении.