Наконец Ирина решила, что следующим в порядке приоритетов должно стоять нижнее белье. Бюстгальтер от «Шантарель»? Неужели она осмелится купить что-нибудь настолько элегантное? Даже принимая в расчет очень выгодный обменный курс, бюстгальтер стоил больше ста рублей… и никто кроме нее самой не будет знать, что он на ней надет. Этот бюстгальтер будет ощущаться на теле… как прикосновение рук. Прикосновение рук любимого мужчины. Да, надо обязательно купить по крайней мере один.

Далее косметика. Ей необходимо купить хорошую косметику. Это именно то, на что всегда обращают внимание советские женщины. Глядя на витрины парфюмерных магазинов, Ирина поняла, что попала именно в тот город, где нужно покупать косметику. Кроме того, венгерские женщины заботятся о своей коже. Надо будет зайти в крупный магазин и спросить продавщицу начистоту. Венгерские женщины — их лица красноречиво говорили всему миру, что они заботятся о своей коже. Это у них не отнять.

Блаженство продолжалось еще два часа, настолько сладостное, что Ирина даже не заметила, что муж и дочь устали ее ждать. Она переживала наяву грезы каждой советской женщины — тратила деньги если и не на Западе, то где-то совсем рядом. И это было просто восхитительно. Сегодня вечером она пойдет в концертный зал, надев бюстгальтер от «Шантарель», будет слушать Баха и притворится самой себе, что находится где-то в совершенно другом месте, где все вокруг вежливые и воспитанные и где хорошо быть женщиной. Жаль, что такого места нет в Советском Союзе.

Устав ходить по нескончаемой веренице магазинов с товарами для женщин, Олег Иванович теперь оставался на улице и курил, подобно всем мужчинам на свете, которым надоело сопровождать своих жен. Как только женщины могут получать наслаждение, выбирая и сравнивая, выбирая и сравнивая, не в силах принять решение, лишь впитывая в себя ауру окружения вещами, которые они все равно не смогут носить и которые им на самом деле не нравятся? Женщина берет платье, прикладывает его к шее, смотрится в зеркало и приходит к выводу, что нет, это не подойдет. И так снова и снова, весь день напролет, до позднего вечера, так, словно от этого зависит жизнь. Олег Иванович полагал, что его нынешнее предприятие, связанное со смертельным риском для жизни, научило его терпению, однако сейчас он понял, что никогда не сможет привыкнуть терпеливо смотреть на то, как женщина ходит по магазинам… не испытывая желания ее придушить. Вынужденный стоять как полный идиот, нагруженный пакетами и коробками с теми вещами, которые жена все-таки решила купить, со страхом ожидая, что она вот-вот передумает и все начнется сначала. Что ж, бесконечно так продолжаться не может. На сегодняшний вечер у них билеты на концерт. Надо будет вернуться в гостиницу, постараться найти на несколько часов няню для зайчика, переодеться и поехать в концертный зал. Даже Ирина не может этого не понимать.

«Хотелось бы на это надеяться,» — устало подумал Олег Иванович. Как будто у него и без этого не хватает забот! Однако Зайцев заметил, что его дочь ни о чем не беспокоится. Светлана ела мороженое, с любопытством разглядывая незнакомые улицы незнакомого города. Вот она, детская наивность. Жаль, что с годами люди ее теряют, — ну почему дети так стремятся поскорее повзрослеть и расстаться со своей невинностью? Неужели они не понимают, как прекрасен мир, принадлежащий только им? Неужели они не понимают, что, когда повзрослеют и станут мудрыми, все прелести жизни превратятся в тяготы? И в боль?

«И в сомнения, — подумал Зайцев. — В нескончаемые сомнения.»

Однако маленькая Светлана пока что ничего не знает, а когда она наконец это поймет, будет уже слишком поздно.

Наконец Ирина вышла на улицу, сияя такой улыбкой, какую Олег не видел на лице жены с тех пор, как она родила дочь. И тут Ирина окончательно поразила его — подошла и обняла и поцеловала прямо на улице.

— Ой, Олег, как же я тебя люблю!

Еще один страстный поцелуй женщины, насытившейся хождением по магазинам. Ее муж внезапно поймал себя на том, что он даже более страстный, чем поцелуй женщины, насытившейся сексом.

— Пора возвращаться в гостиницу, дорогая. Надо переодеться для концерта.

Вниз в метро, затем пешком от станции до гостиницы и на третий этаж в номер 307. Там было решено взять Светлану с собой — в основном, из-за безвыходности. Найти няню на вечер не удалось. Олег подумал было о том, чтобы пригласить какую-нибудь сотрудницу КГБ из дома дружбы с Советским Союзом напротив, однако такое решение не устраивало ни его, ни жену, поэтому в конце концов было решено, что Светлане предстоит вести себя хорошо в концертном зале. Билеты были в партер, ряд 6, места 1, 2 и 3, то есть, у самого прохода, чему Зайцев был очень рад. Светлана наденет новое платье, и, надо надеяться, это сделает ее счастливой. Обычно все происходило именно так, к тому же, новое платье — это лучшее, что у нее есть.

Ирина прочно оккупировала ванную, долго и усердно работая над своим лицом. Мужу ее пришлось гораздо проще, а дочери — еще проще, поскольку ей достаточно было лишь вытереть влажным полотенцем вечно кривляющееся личико. Затем все переоделись в лучшее. Олег помог Светлане застегнуть пряжки на черных лакированных туфельках, в которые девочка влюбилась с первого взгляда. Затем она надела красное платье с черным воротником, и маленький Крольчонок был полностью готов к вечерним приключениям. Семья спустилась на лифте вниз и взяла такси.

Тому Тренту пришлось гораздо труднее. Больше всего он боялся дежурства в вестибюле гостиницы, но, судя по всему, обслуживающий персонал не обратил на него никакого внимания. Поэтому когда объект наблюдения вышел на улицу, Тренту осталось только пройти к своей машине и проехать следом за такси к концертному залу, до которого было чуть больше мили. Там он быстро нашел свободное место на стоянке и вошел внутрь. Зайцевы решили перед тем, как идти в зал, заглянуть в буфет и выпить токайского. Девочка сияла от удовольствия. «Какой замечательный ребенок,» — подумал Трент. Надо надеяться, ей понравится жизнь на Западе. Трент проследил, как семья Зайцевых заняла места в партере, после чего поднялся в ложу.

Райан и Хадсон уже были там. Они сидели, удобно развалившись в старых креслах, обтянутых красным бархатом.

— Привет, Энди. Добрый вечер, Джек, — поздоровался Трент. — Шестой ряд партера, слева от середины, рядом с проходом.

Как раз в этот момент замигал свет. Занавес поднялся, музыканты принялись настраивать инструменты, и наконец из-за правой кулисы на сцену вышел дирижер Йозеф Роса. Зрительный зал встретил его более чем скромными аплодисментами. Это был первый концерт Росы в Будапеште, и публике дирижер был еще незнаком. Райану это показалось странным: в конце концов, Роса — венгр, выпускник музыкальной академии имени Ференца Листа. Почему его не удостоили более теплого приема? Роса был высокий и худой мужчина с черными волосами и утонченным лицом. Учтиво раскланявшись с зрителями, он повернулся к оркестру. Его жезл — или как там называлась палочка, Райан понятия не имел, — лежал на пюпитре, и когда дирижер поднял ее, в зале наступила мертвая тишина. И тут правой рукой Роса запустил струнную группу Первого оркестра Венгерских государственных железных дорог.

В отличие от своей жены, Райан никогда не обучался музыке, однако Бах есть Бах, и с первого же мгновения концерт покорил его своим величием. Джек сказал себе, что музыка, подобно поэзии и живописи, является средством общения, однако самому ему никогда не удавалось понять, что именно хотел выразить композитор. Гораздо проще это определить, смотря кино Джона Уильямса, где музыкальное сопровождение полностью соответствует действию, однако во времена Баха кинематографа еще не существовало, поэтому он, должно быть, «говорил» о тех вещах, которые были понятны его современникам. Однако Райан к таковым не относился, поэтому ему приходилось просто наслаждаться восхитительной мелодией. Джеку вдруг показалось, что рояль звучит как-то не так, но, присмотревшись, он увидел, что это вовсе не рояль, а древний клавесин, на котором играет такой же древний виртуоз с гривой седых волос и изящными руками… хирурга, наконец определил Райан. Джек плохо разбирался в фортепианной музыке. Близкая подруга семьи Сисси Джексон, солистка Вашингтонского симфонического оркестра, утверждала, что Кэти играет на пианино механически, но Райан обращал внимание только на то, что его жена не сбивается с нужной тональности — такое смог бы заметить даже он, — и для него этого было достаточно. «А этот старик, — подумал Райан, следя за руками пианиста и вылавливая звуки клавесина из великолепной какофонии, — исполняет правильно все ноты, все до одной.» Причем именно так громко или мягко, как требовал общий замысел концерта, строго в нужные моменты времени, с безукоризненным совершенством. Остальной оркестр звучал так же слаженно, как подразделение специального назначения морской пехоты, с неумолимой точностью лазерных лучей.

Вот только Райан никак не мог определить, в чем же состоит задача дирижера. Разве концерт не записан в нотах? Разве дирижирование не заключается только в том, чтобы проследить, что каждый музыкант вовремя исполнит свою партию? Надо будет поинтересоваться у Кэти — впрочем, та наверняка закатит глаза и обзовет его дикарем. С другой стороны, Сисси Джексон утверждает, что Кэти играет на фортепиано механически, не вкладывая душу. Вот так-то, леди Каролина!

Струнная группа оркестра также была превосходной. Райан недоумевал, как, черт побери, можно научиться водить смычком по струне, извлекая из нее нужный звук. «Вероятно, это все потому, что они зарабатывают музыкой на жизнь,» — в конце концов решил он и стал просто наслаждаться музыкой. Только тут Райан обратил внимание, что Энди Хадсон не отрывает взгляда от «упаковки». Он сам тоже посмотрел на «кроличье» семейство.

Девочка ерзала на месте, стараясь изо всех сил вести себя подобающим образом. Может быть, музыка ей и нравилась, однако это не шло ни в какое сравнение с мультфильмами, и тут уж ничего нельзя было поделать. И все же девочка вела себя прилично — маленький Крольчонок, сидящий между мамой и папой Кроликами.

Мамаша Крольчиха слушала концерт с жадным вниманием. Папаша Кролик просто вежливо изображал интерес. Джек решил, что, быть может, следует связаться с Лондоном и заказать для Ирины магнитофон с записями Кристофера Ходжвуда… этот американский дирижер очень нравится Кэти, как и Невил Марринер.

Так или иначе, минут через двадцать менуэт завершился, оркестр умолк, и когда Йозеф Роса повернулся к публике…

Зрительный зал взорвался громом аплодисментов и криками «Браво!» Джек не понимал, что такого сделал дирижер, но, судя по всему, венгры придерживались иного мнения. Низко поклонившись публике, Роса дождался, когда шум утихнет, повернулся к оркестру и, взмахнув маленькой белой палочкой, перешел к Бранденбургскому концерту номер два.

Это произведение началось со вступления духовой и струнной групп, и Райан зачарованно следил за игрой отдельных музыкантов, не обращая внимания на то, что делал с ними дирижер. «Сколько надо учиться, чтобы достичь такого совершенства?» — подумал он. Дома в Мериленде Кэти играла на рояле два или три раза в неделю — а особняк в Чатэме оказался слишком тесным, чтобы вместить подобающий инструмент, чем она была очень огорчена. Джек предложил жене достать пианино, но она отказалась, заявив, что это совершенно разные вещи. Сисси Джексон говорила, что каждый день играет по три с лишним часа, а то и больше. Но Сисси зарабатывает этим на жизнь, а у Кэти есть другое профессиональное увлечение.

Второй Бранденбургский концерт оказался короче первого. Он завершился примерно через двенадцать минут, и тотчас же следом за ним начался третий. Должно быть, из всех музыкальных инструментов Бах больше всего любил скрипку, а местная струнная группа играла выше всяческих похвал. В другой обстановке Джек, возможно, полностью отдался бы музыке, однако этим вечером ему предстояло нечто более серьезное. Каждые несколько минут его взгляд неудержимо смещался влево, на «кроличье» семейство…

Бранденбургский концерт номер три завершился приблизительно через час после того, как начался первый. В зрительном зале зажегся свет, пришло время антракта. Райан проводил взглядом, как папаша Кролик и миссис Крольчиха поднялись с мест. Причина этого была очевидно. Маленького Крольчонка надо было проводить в туалет, да и главе семейства, вероятно, также требовалось воспользоваться услугами местной канализации. Увидев это, Хадсон вскочил с места и выбежал из ложи. Том Трент следовал за ним по пятам. Английские разведчики быстро спустились в фойе и поспешили в мужской туалет. Райан, оставшись в ложе один, постарался расслабиться. Операция «Беатрикс» приближалась к апогею.

Олег Иванович занял очередь в мужской туалет. Хадсону удалось пристроиться сразу же за ним. В фойе царил обычный гул голосов. Кто-то направился в буфет за бокалом шампанского или токая. Другие пыхтели сигаретами, а человек двадцать ждали возможности опорожнить мочевые пузыри. Очередь продвигалась относительно быстро — мужчинам это делать гораздо проще, чем женщинам. Вскоре Зайцев и Хадсон оказались в выложенном кафельной плиткой помещении.

Писсуары здесь были такие же элегантные, как и все остальное, судя по всему, для этой благородной цели высеченные из караррского мрамора. Хадсон стоял в очереди, как и все, моля бога о том, чтобы его одежда не выдала в нем иностранца. Оказавшись за деревянной дверью с матовым стеклом, он выдохнул и заговорил по-русски:

— Добрый вечер, Олег Иванович. Пожалуйста, не оборачивайтесь.

— Кто вы такой? — прошептал в ответ Зайцев?

— Я ваш агент из бюро путешествий. Насколько я понимаю, вы решили совершить небольшую поездку.

— Куда же это?

— О, в западном направлении. Вас беспокоит безопасность одной персоны, не так ли?

— Вы из ЦРУ? — эту аббревиатуру Зайцев выдохнул едва слышным шепотом.

— Я человек необычной профессии, — подтвердил Хадсон.

Пока что нет смысла сбивать русского с толку.

— Итак, что вы мне предлагаете?

— Этой ночью вы будете спать уже в другой стране, друг мой, — сказал Хадсон, добавив: — Разумеется, вместе с женой и очаровательной дочкой.

Британский разведчик отметил, что «кролик» уронил плечи — интересно, от облегчения или от страха? Вероятно, от сочетания этих чувств.

Зайцев кашлянул, прочищая горло.

— Что я должен буду сделать? — снова зашептал он.

— Во-первых, вы должны сейчас подтвердить, что не собираетесь отступать от намеченного.

Лишь мгновение колебания.

— Да, мы идем до конца.

— В таком случае, делайте то, для чего вы сюда пришли… — их очередь уже подошла, -…после чего наслаждайтесь вторым отделением концерта и возвращайтесь в гостиницу. Мы с вами снова встретимся около половины второго. Договорились?

В ответ лишь короткое и судорожное односложное: «Да».

Теперь Олегу Ивановичу действительно требовалось воспользоваться услугами писсуара.

— Успокойтесь, друг мой. Все продумано и подготовлено, — заверил его Хадсон. — Не волнуйтесь, все будет хорошо.

Сейчас этому человеку как никогда нужна поддержка. Настал самый ответственный и пугающий момент в его жизни.

Ответа не последовало. Проделав три последних шага до мраморного писсуара, Зайцев расстегнул ширинку и облегчил себя — не только физически. Развернувшись, он направился к выходу, избегая смотреть Хадсону в глаза.

Но Трент, стоявший в фойе с бокалом белого вина в руке, увидел лицо русского. Если тот и подал какой-то условный знак своему собрату из КГБ, английский разведчик это не заметил. Зайцев не стал чесать нос, поправлять галстук — вообще не сделал никакого жеста. Он просто прошел через фойе и направился к своему месту. Похоже, шансы операции «Беатрикс» становились все лучше и лучше.

Публика возвращалась на свои места. Райан прилагал все силы, чтобы строить из себя обычного любителя классической музыки. Наконец в ложу вернулись Хадсон и Трент.

— Ну? — хрипло прошептал Райан.

— Чертовски неплохая музыка, не так ли? — небрежно бросил Хадсон. — Этот Роса — первоклассный парень. Поразительно, что в коммунистической стране могут исполнять кое-что более приятное, чем припев «Интернационала». Да, кстати, когда концерт закончится, — добавил он, — как насчет того, чтобы пропустить по рюмочке с нашими новыми друзьями, с которыми мы только что познакомились?

Джек выпустил задержанный вдох.

— Да, Энди, с удовольствием.

«Сукин сын, — подумал он. — Значит, это действительно свершится.» Сомнения оставались, и в большом количестве; просто теперь они отошли на полшага. Не слишком далеко, но все же это было во много раз лучше, чем могло бы быть.

Второе отделение концерта началось также с Баха. Были исполнены токката и фуга ре-минор. Вместо струнных теперь доминировала медная группа, и корнет играл так, что мог бы поучить брать верхние ноты самого Луиса Армстронга. Райану еще никогда не приходилось слушать так много Баха за один раз, и бывший морской пехотинец пришел к выводу, что старик-немец умел сочинять музыку. Наконец Джек смог хоть немного расслабиться и получать удовольствие от концерта. Венгрия — страна, в которой к музыке относятся с большим уважением; по крайней мере, так казалось Райану. Если с оркестром и было что-то не так, он этого не замечал, а дирижер словно находился в постели в объятиях возлюбленной — настолько он был заворожен счастьем происходящего. У Джека мелькнула мимолетная мысль — хороши ли в постели венгерские женщины? Внешне они очень даже соблазнительные, вот только практически никогда не улыбаются… Вероятно, это следствие жизни в коммунистической стране. Русские также не отличаются обилием улыбок.

— Ну, есть какие-нибудь новости? — спросил судья Мур.

Майк Босток протянул короткую телеграмму, пришедшую из Лондона.

— Бейзил сообщает, что его будапештский резидент собирается действовать сегодня ночью. О, один момент вам очень понравится. «Кролик» остановился в гостинице прямо напротив резидентуры КГБ.

Мур удивленно поднял брови.

— Ты шутишь!

— Судья Мур, неужели полагаете, что я способен шутить такими вещами?

— Когда возвращается Риттер?

— Сегодня вечером, рейсом «Пан-америкен». Судя по тому, что он прислал из Сеула, встречи с руководством корейского ЦРУ прошли очень плодотворно.

— Когда Боб узнает об операции «Беатрикс», с ним случится сердечный приступ, — мрачно предсказал директор ЦРУ.

— Да уж, глаза у него на лоб точно вылезут, — согласился помощник заместителя по опер-работе.

— Особенно когда он выяснит, что в операции принимает участие этот парень Райан?

— Сэр, можете смело поставить на это свое ранчо, весь скот и особняк в придачу.

Судья Мур позволил себе улыбнуться.

— Ладно, надеюсь, интересы нашего управления значат больше, чем симпатии какой-то отдельной личности, правильно?

— По крайней мере, так говорят, сэр.

— Когда мы узнаем о результатах?

— Надеюсь, Бейзил даст нам знать, как только самолет вылетит из Югославии. Нашим новым друзьям предстоит долгий день.

Следующим произведением была сюита Баха, в названии которой было что-то про барашков. Райан узнал ее по мелодии, исполняемой в рекламном ролике вербовки новобранцев в морскую пехоту. Мелодия была очень мягкая, резко контрастирующая со всем, что было до нее. Райан не мог определить для себя, во чью честь дается сегодняшний концерт: Иоганна Себастьяна или дирижера. В любом случае, сюита ему понравилась, и публика встретила ее бурей аплодисментов, еще более громких, чем звучали в первом отделении концерта. Итак, осталось еще одно произведение. У Райана была программка, но он даже не потрудился в нее заглянуть, потому что она была напечатана по-венгерски, а в письменном виде Джек этот марсианский язык понимал ничуть не лучше, чем в устном.

Последним номером программы был «Канон» Пахельбеля, заслуженно известное произведение, которое Райану всегда казалось молитвами красивой девушки, жившей в семнадцатом столетии, которая старается сосредоточить свои мысли на возвышенном и не думать о видном парне из дома напротив — но тщетно.

Когда концерт наконец завершился, Йозеф Роса повернулся к зрительному залу. Публика вскочила с мест и приветствовала его восторженным гулом, который продолжался несколько минут. Да, подумал Райан, парень покинул родину, но преуспел в жизни, и его с радостью встречают дома. Дирижер почти не улыбался, настолько он обессилел после этого марафона. И Джек с удивлением заметил, что он вспотел. Неужели руководить оркестром физически тяжело? Впрочем, если задуматься, это действительно так. Райан стоял рядом со своими английскими коллегами и хлопал в ладоши — нет смысла выделяться из общей массы — до тех пор, пока гул в конце концов не начал стихать. Роса благодарственно махнул оркестру, после чего аплодисменты вспыхнули с новой силой, и указал на концертмейстера оркестра, первую скрипку. Райан подумал, что это очень благородный жест со стороны дирижера, но затем решил, что только так и нужно себя вести, если хочешь, чтобы музыканты полностью выкладывались для тебя. И только потом, наконец, публика начала расходиться.

— Ну как, насладились музыкой, сэр Джон? — хитро усмехнувшись, спросил Хадсон.

— Это лучше чем то, что передают по радио дома, — заметил Райан. — Что дальше?

— А дальше мы посидим в тихом месте и немного выпьем.

Кивнув Тренту, который тотчас же отделился от них, Хадсон повел Райана за собой.

На улице стало прохладно. Райан тотчас же закурил, как и все мужчины и большинство женщин. По-видимому, венгры не собираются жить долго. Джек поймал себя на том, что вынужден таскаться за английским резидентом, как на привязи, словно маленький ребенок за матерью; однако это продлится недолго. Улица была застроена, судя по виду, жилыми зданиями. В западном городе это были бы кондоминиумы, однако здесь, скорее всего, ни о чем подобном и не слышали. Хадсон махнул рукой, приглашая Райана следовать за собой. Пройдя пару кварталов, они очутились в баре вместе еще с тремя десятками тех, кто возвращался с концерта. Энди устроился в кабинете в углу, откуда просматривался весь зал, и тотчас же появился официант с двумя бокалами белого вина.

— Итак, мы продолжаем? — спросил Джек.

Хадсон кивнул.

— Продолжаем. Я предупредил «кролика», что мы придем к нему в гостиницу около половины второго.

— А что потом?

— А потом мы поедем к югославской границе.

Дальше Райан расспрашивать не стал. В этом не было необходимости.

— Меры безопасности на юге чисто формальные. На противоположном направлении все по-другому, — объяснил Энди. — Граница с Австрией охраняется достаточно серьезно, но Югославия, не забудь, является братским коммунистическим государством — по крайней мере, так официально считается. Лично я уже не знаю, что сейчас представляет из себя в политическом плане Югославия. Пограничники с венгерской стороны заботятся в первую очередь о собственном благе — у всех дружеские отношения с контрабандистами. В настоящий момент в Венгрии это самая развивающаяся часть экономики, однако умные люди предпочитают не развиваться слишком быстро. В этом случае есть опасность, что на тебя обратит внимание Belugyminiszterium, Министерство внутренних дел. А от него лучше держаться подальше, — напомнил Хадсон.

— Но если это черный ход в страны Варшавского пакта — черт побери, КГБ должен об этом знать, ведь так?

Хадсон закончил за него вопрос:

— В таком случае, почему русские не перекроют границу? Полагаю, они могли бы это сделать, но в этом случае сильно пострадает венгерская экономика. А Советы тоже получают из-за границы многое из того, что им нравится. Трент рассказал, что наш русский друг сделал сегодня много покупок. Видеомагнитофоны и колготки — советские женщины удавятся за эти проклятые колготки. Вероятно, большая часть предназначается друзьям и коллегам по работе, оставшимся в Москве. Одним словом, если КГБ вмешается сам или вынудит АВХ навести порядок, русские потеряют источник того, что нужно им самим. Большого урона эта мелкая коррупция не наносит, зато она удовлетворяет потребности Советского Союза. Не забывай, что у русских тоже есть свои слабости. На самом деле, возможно, даже больше, чем у нас, сколько бы ни пытались твердить об обратном. Советские люди хотят получить то, что есть у нас. Официальные каналы с этим не справляются, зато неофициальные работают вовсю. Есть одна венгерская пословица, которая мне очень нравится: A nagy kapu mellett, mindig van egy kis kapu. «Рядом с большими воротами всегда найдется маленькая дверь.» И вот благодаря этой маленькой двери здесь все работает.

— Ей мне и придется воспользоваться.

— Совершенно верно.

Допив вино, Энди решил больше не продолжать. Сегодня вечером ему придется вести машину, в темноте, по проселочным дорогам. Вместо этого он решил закурить сигару.

Райан также зажег сигарету.

— Энди, мне еще не приходилось совершать ничего подобного.

— Боишься?

— Да, — без колебаний признался Джек. — Да, боюсь.

— Первый раз всегда самый трудный. Но зато ко мне домой никогда не приходили гости с автоматами.

— Не советую тебе подобных развлечений после ужина, — криво усмехнулся Джек. — К счастью, нам удалось выпутаться.

— Если честно, я сам в удачу не верю — ну разве что иногда, быть может. Сэр Джон, удача не бродит в поисках дураков.

— Возможно. Изнутри это трудно определить.

Райан снова мысленно вернулся к событиям той жуткой ночи. Вспомнил ощущение «Узи» в руках. Прочувствовал необходимость сделать прицельный выстрел.

В ситуации, когда второго шанса не будет. Тогда он упал на колено, прицелился и выстрелил. Впоследствии он так и не узнал имя того типа в катере, которого прошил очередью. «Странно, — подумал Райан. — Когда убиваешь человека буквально на пороге собственного дома, можно по крайней мере узнать, как его звали.»

Ладно, раз он смог сделать то, он сможет сделать и это, черт побери. Райан взглянул на часы. Время еще есть, ему сегодня машину не вести, поэтому еще один бокал вина будет в самый раз. Но на этом он остановится.

Вернувшись в гостиницу, Зайцевы уложили маленькую Светлану спать, и Олег заказал в номер водку. «Русскую», любимый напиток рабочего класса, в пол-литровой бутылке с алюминиевой «бескозыркой» на горлышке, которая заставляет расправиться с содержимым за один присест. Впрочем, сегодня вечером это совсем не плохо. Бутылку принесли через пять минут, и к этому времени зайчик уже крепко спал. Олег присел на кровать. Его жена устроилась в единственном кресле. Водку они стали пить из стаканов, позаимствованных в ванной.

Олегу предстояло осуществить еще одну задачу. Жена до сих пор не знает о его намерениях. Он понятия не имел, как она себя поведет. Олег знал, что Ирина несчастлива. Знал, что для нее эта поездка стала самым счастливым событием за всю семейную жизнь. Знал, что она ненавидит работу в ГУМе, что хочет получать от жизни удовольствие. Но согласится ли Ирина по доброй воле расстаться с родиной?

Положительная сторона заключалась в том, что советские женщины не знают свободу, ни в браке, ни до брака. Как правило, они безропотно выполняют то, что требуют от них мужья — которым приходится платить за это потом, но только потом. Кроме того, Ирина его любит, верит ему, и за последние несколько дней он преподнес ей столько счастья — да, она последует за ним.

И все же Олег решил подождать. Зачем рисковать все испортить? Прямо напротив гостиницы находится будапештская резидентура КГБ. И если там прознают о том, что он задумал, его можно считать трупом.

А в это время в британском посольстве бывшие сержанты Боб Смолл и Родней Трулав взяли мешки и понесли их в посольский грузовичок, на котором предварительно сменили номерные знаки. Оба старались не обращать внимание на содержимое. Затем они вернулись за канистрами со спиртом, а также захватили свечу и картонный пакет из-под молока. Наконец все было готово. Сержанты за весь вечер не выпили ни капли пива, хотя обоим этого очень хотелось. Они отъехали от здания посольства около полуночи, рассчитывая предварительно изучить место действия. Самое сложное состояло в том, чтобы найти место, куда поставить машину; однако, имея в запасе больше часа, сержанты не сомневались, что обязательно что-нибудь подыщут.

Бар начинал пустеть, и Хадсону не хотелось оказаться последним посетителем. Ему принесли счет на пятьдесят форинтов, и он расплатился, не оставив на чай, поскольку в Венгрии это не принято и не было смысла привлекать к себе внимание. Кивнув Райану, он направился к выходу, но затем, передумав, свернул в туалет. Райану эта мысль также показалась очень практичной.

Когда они очутились на улице, он спросил, что будет дальше.

— А дальше, сэр Джон, мы прогуляемся по улице, — ответил Хадсон, употребляя рыцарский титул, как острую шпильку. — Полагаю, до гостиницы мы дойдем где-то за тридцать минут.

Это даст им возможность проверить, что за ними никто не следит. Если противник ведет ответную игру, он не сможет удержаться от соблазна приставить «хвост» к двоим разведчикам, а на пустынных ночных улицах «вычислить» это будет достаточно просто… если только они не имеют дело с КГБ. Советская разведка на голову превосходит местных дилетантов.

Олег Иванович и жена, выпив по три рюмки водки, пребывали в приятной эйфории. Как это ни странно, однако, Ирина не проявляла никаких признаков сонливости. Олег решил, что она слишком перевозбуждена обилием событий этого дня, завершившегося таким грандиозным финалом. Возможно, это было и к лучшему. Теперь осталось сделать последний шаг — вот только как ЦРУ собирается похищать их из Венгрии? Что это будет? Вертолет, приземлившийся недалеко от границы и затем летящий ниже зоны обнаружения радиолокационных станций венгерских ПВО? Сам Зайцев выбрал бы именно этот способ. Сможет ли ЦРУ перебросить их из Венгрии в Австрию? Насколько опытные специалисты работают в американской разведке? Посвятят ли они его в свои замыслы? А если это будет что-то очень хитрое и дерзкое? И опасное?

Завершится ли операция успешно? Если нет… Что ж, о последствиях неудачи лучше не думать.