Глава 2

ЦВЕТЫ И СЕМЬИ

Вильсон промахнулся в своей оценке. Побег продолжался куда дольше, чем предполагали в Скотленд-Ярде. Возле города Йорк, в шестистах милях от Лондона, на посадку шёл самолёт авиалинии «Сабена». Занимавший место 23-Д пассажир Боинга-737 был лицом внешне непримечательным. Его песочного цвета волосы были коротко подстрижены, костюм его — приличный, хотя и помятый — соответствовал облику средней руки служащего, который весь день-деньской проработал и не успел толком выспаться перед полётом. Наверняка, бывалый путешественник, судя по тому, что весь багаж его уместился в один саквояж. Если бы его спросили о том, чем он занимается, он бы — с акцентом жителя юго-западной Ирландии — довольно подробно поведал об оптовой рыботорговле. Акцент он умел менять с той же лёгкостью, с какой другие меняют рубашки. Полезный талант, поскольку, благодаря телевидению, местный говор Белфаста, откуда он был родом, узнавали во всём мире. В самолёте он читал «Таймс», и темой, занимавшей всех пассажиров, было сообщение о покушении, которому была посвящена вся первая страница.

— Ужасно, — согласился он с соседом, занимавшим кресло 23-Е, бельгийским торговцем инструментами, которому было невдомёк, что он-то подразумевал под «ужасным» нечто иное.

Все долгие месяцы разработки планов, кропотливый сбор информации, отработка операции прямо под носом у британцев, три маршрута отступления, радиосвязь — все насмарку из-за этого чёртова американца. Он так и сяк изучал его фото на первой странице.

«Где ты теперь, янки? — думал он. — Джон Патрик Райан. Историк! Говенный учёный! Бывший морской пехотинец — солдафон, сующий нос куда не надо! Джон Патрик Райан. Католик, небось, чёрт бы тебя драл? Да, Джонни чуть-чуть не заплатил тебе сполна… Жалко Джонни. Хороший был парень, надёжный. Любил оружие и был предан Делу».

Самолёт наконец замер. Стюардесса отворила дверь, и пассажиры поднялись с мест и потянулись за своими вещами на верхних полках. Он взял свой саквояж и медленно двинулся вместе со всеми вперёд. Он старался настроиться на философский лад. Уже три года как он был «игроком», и насмотрелся, как операции бывало проваливались по самым смехотворным причинам. Но эта была особенно важной. И так ведь тщательно её разработали. Он покачал головой и сунул газету под мышку:

— «Надо ещё раз попытаться, вот и все. Мы можем позволить себе быть терпеливыми. Один провал, — убеждал он себя, — мало что значит. На этот раз повезло тем. Нам бы чуть-чуть везенья — хотя бы разок. — В проходе образовалась пробка. — Что с Сином? Не надо было брать его с собой. Он участвовал в разработке операции с самого начала. Он знает слишком многое об Организации. — Сойдя на землю, он перестал тревожиться. — Син никогда не расколется. Кто угодно, но не Син с его-то девчонкой, которая уже пять лет как в могиле от шальной пули десантника.»

Его, конечно, никто не встречал. Все другие участники операции уже вернулись, снаряжение с уничтоженными отпечатками пальцев, выброшено на помойку. Только он и рисковал быть опознанным, однако он был уверен, что этот Райан не сумел толком рассмотреть его. На всякий случай он ещё раз прокрутил в памяти события того дня. Нет. Только удивление да боль были на его лице.

Американец не мог ничего разглядеть, иначе его словесный портрет уже был бы в газетах — с описанием лохматых волос и очков — и то и другое фальшивое.

Закинув саквояж за плечо, он направился к месту парковки, шаря в кармане в поисках ключей. В Брюсселе эти ключи взбудоражили детектор металла в аэропорту — то-то смеху! Он улыбнулся впервые за весь день. А денёк был ясный, солнечный — настоящая ирландская осень. У него был новенький БМВ — отличная машина. Раз уж выступаешь в роли бизнесмена, то надо чтобы все ей соответствовало. И он выехал на дорогу, ведущую к убежищу — дому, где ему ничего не грозило. Голова его уже была занята разработкой следующих двух операций. Обе они потребуют массу времени, но время было единственным, чем он располагал в неограниченном количестве.

Было довольно легко угадать, когда приходило время для очередной порции обезболивающих. Райан бессознательно сгибал левую руку. Это не ослабляло боли, но вроде бы чуть-чуть перемещало её куда-то в мышцы и сухожилия. Однако, как он ни старался, боль мешала ему думать. Он помнил всю эту телевизионную дребедень, где детектив или иной какой записной герой, будучи ранен в плечо, полностью выздоравливал к моменту, когда фильм прерывался ради очередной рекламы. Плечо во всяком случае, его, а не киногероя — это сложная конфигурация костей, которую пуля, всего лишь одна пуля слишком легко может разрушить. По мере приближения часа приёма болеутоляющих он все отчётливее чувствовал, как кости зазубренными концами трутся друг о друга при каждом его вздохе, и даже мягкое касание пальцами правой руки клавиатуры компьютера отдавало в плечо. Пришлось отказаться от компьютера. Райан лежал, уставясь глазами на настенные часы.

Впервые он с нетерпеньем ждал появления Киттивэйк, которая дарует ему химическое блаженство.

Но это лишь до момента, когда он вспомнил о своих страхах. Тогда, в Бетесде, спина у него так болела, что вся первая неделя была сущим адом. Он понимал, что теперешняя рана не шла ни в какое сравнение с той, но тело ведь не помнит прошлой боли, оно ощущает теперешнюю — сейчас и тут. Он заставил себя вспомнить, что тогда болеутоляющие средства свели его муки к терпимому пределу… но только потому, что врачи там оказались слишком щедры на дозы.

Ведь отвыкание от морфина было куда страшнее самой боли. Это тянулось целую неделю, когда потребность в морфине, казалось, превратила все его тело в некую абсолютную пустоту, в глубине которой где-то там обреталось его «я», одинокое, покинутое и жаждущее… Райан встряхнул головой. Боль стрельнула в левую руку, и он заставил себя принять её как должное. «Я не хочу повторения этого. Никогда».

Дверь отворилась. Но это была не Киттивэйк — до приёма лекарств оставалось ещё четырнадцать минут. Райану показалось, что там, за дверьми, кто-то в военной форме. И точно. В палату вошёл офицер лет тридцати с корзиной цветов, за ним — другой, и тоже с цветами. Одну корзину украшали алые и золотистые ленты — дар морской пехоты, — другая была без лент — от посольства США.

— Это ещё не все, — сказал один из офицеров.

— Тут не очень-то много места, — сказал Райан. — Может лучше дадите мне карточки, а цветы распределите по другим палатам? Я уверен, что тут полно любителей цветов. — «А зачем мне эти джунгли?» — добавил он про себя. Вскоре возле Райана высилась груда карточек, писем и телеграмм. И оказалось, что читая их, он почти забыл о боли.

Появилась Киттивэйк. Она дала ему лекарство и, скользнув взглядом по цветам, поспешила прочь, не вымолвив ни слова.

Через пять минут её молчание разъяснилось.

Следующим визитёром был принц Уэльский. Вильсон снова вскочил. Лекарство уже начало действовать. Плечо уплывало куда-то вдаль, но зато чуть кружилась голова, как от пары рюмок спиртного. Возможно, этим частично объяснялось то, что последовало далее.

— Привет, — сказал Джек. — Как поживаете, сэр?

— Спасибо, хорошо, — принц вымученно улыбнулся. Он выглядел предельно усталым, глаза были грустными. Плечи под серым пиджаком старомодного покроя поникли.

— Садитесь, сэр, — пригласил Райан. — Вы выглядите так, словно ночью вам досталось больше чем мне.

— Спасибо, доктор Райан, — он снова попытался улыбнуться, но у него ничего не вышло. — А вы как себя чувствуете?

— Терпимо, Ваше высочество. А как ваша жена… Простите… Как себя чувствует принцесса?

Слова давались принцу с трудом.

— Мы оба сожалеем, что она не смогла прийти вместе со мной. Она ещё не вполне пришла в себя — шок, вероятно. Это испытание… было очень тяжёлым для неё.

,Мозги шофёра забрызгали ей лицо. Что же, можно назвать это тяжёлым испытанием", — подумал Райан.

— Я видел это. Насколько я понимаю, ни вы, ни она не были, слава Богу, ранены. И ваш ребёнок ведь тоже?

— Да. И все благодаря вам, доктор.

Джек попытался пожать одним плечом. Боли почти не было.

— Рад быть полезным, сэр. Жаль лишь, что меня самого подстрелили.

Попытка внести в разговор весёлую ноту обернулась неловкостью — он поперхнулся. Не надо было этого говорить вообще и таким тоном в особенности.

Принц не без любопытства взглянул на Джека, но потом в глазах его снова обозначилось безразличие.

— Если бы не вы, мы бы все были убиты… И от имени нашей семьи и моего лично… в общем, мы благодарны вам. Я знаю, этих слов недостаточно… — он с трудом подыскивал нужные слова. — Но лучше у меня не выходит. Вчера я почти совсем не мог говорить, — закончил он, уставившись на ножку кровати.

«Ara!» — подумал Райан. Принц поднялся со стула, намереваясь уйти. «А что мне теперь делать?» — напрягся Райан.

— Сэр, присядьте на минутку и давайте поговорим об этом ещё чуть-чуть. Хорошо?

Принц повернулся к нему. Казалось, он вот-вот скажет что-то, но затем лицо его снова приняло отсутствующее выражение, и он шагнул к двери.

— Ваше высочество, я, право, думаю…

Никакой реакции. «Нельзя, чтобы он ушёл таким вот. Ладно, если хорошие манеры не помогают…»

— Стойте! — жёстко сказал Джек. — Принц обернулся, крайне изумлённый. — Сядьте, черт побери! — указал Райан на стул. — «По меньшей мере, я завладел его вниманием. Интересно, лишат меня рыцарства или нет?..»

Принц слегка покраснел, что несколько оживило его лицо. Секунду поколебавшись, он всё-таки сел, хотя и с неохотой.

— А теперь слушайте, — горячо заговорил Райан. — Мне кажется, я знаю, что вас гложет, сэр. Вам плохо оттого, что вчера вы вели себя не как Джон Уэйн и не расправились с террористами собственными руками, не так ли?

Принц промолчал, но выражение его глаз красноречиво свидетельствовало, что Райан попал в самую точку.

— Какая чушь! — фыркнул Райан. Тони Вильсон, в углу палаты, стал бледным, как смерть. Райан его понимал.

— Вам бы следовало лучше в этом разбираться… сэр, — заспешил Райан. — Вы ведь были в военных училищах, не так ли? Вы ведь пилот, вы прыгали с парашютом и даже командовали кораблём?

Принц кивнул. «Самое время дожать его», — подумал Райан.

— Тогда кому-кому, а вам так думать непростительно. Ведь вы же не дурак, правда?

— Что именно вы имеете в виду?

«Намёк на гнев, — отметил Райан. — Хорошо».

— Думайте головой. Ведь вас учили анализировать обстановку, не так ли? Давайте разберёмся. Рассмотрим вчерашнюю тактическую ситуацию. Вы оказались в ловушке — в машине, — а рядом двое или трое вооружённых до зубов негодяев. Машина бронирована, но вам из неё не выскочить. Что вам делать? По-моему, у вас были три возможности. — Раз. Можно было просто сидеть там, окаменеть и обмочить штаны. Так случилось бы с большинством нормальных людей, захваченных врасплох. Это, вероятно, нормальная реакция. Но с вами этого не случилось. Два. Вы могли выбраться из машины и что-то предпринять, так?

— Да, должен был бы.

— Неверно! — Райан энергично замотал головой. — Прошу прощения, сэр, но это ошибочная идея. Тот, которого я приложил, ждал, что вы поступите именно так. Ваша нога и земли не успела бы коснуться, как он мог бы всадить вам в голову увесистый кусок свинца. Вы, судя по всему, в довольно хорошей форме. Вероятно, у вас хорошая реакция, но пулю ещё никто не сумел перегнать, сэр! Это решение погубило бы и вас, и всю вашу семью. Три. Ваш последний шанс — держать оборону и молиться, чтобы вовремя прибыла помощь. Вы знаете, что вы рядом с домом. Вы знаете, что кругом полно полиции и войск. Так что вы знаете, что время на вашей стороне, если вы сумеете продержаться пару минут. В то же время надо сделать все, чтобы уберечь своих близких. Вы толкаете их на пол и прикрываете своим телом, так что террористам, чтобы убить их, надо сперва прикончить вас. Именно это вы и сделали, — закончил Райан и помолчал с минуту, чтобы дать собеседнику обдумать сказанное. — Вы поступили именно так, как следовало. Черт побери! — забывшись, Райан подался вперёд всем телом, но плечо тут же дало о себе знать, и он снова откинулся на подушку. Видно, не так уж и много дали ему этих обезболивающих. — О Боже, — больно! Смотрите, сэр: вас прихватили там, и набор ваших возможностей был довольно вшивым. Но вы пораскинули мозгами и выбрали единственно верный путь. Лучшего в той ситуации просто не было. Поэтому вам не из-за чего пребывать в дурном расположении духа — повторяю: не из-за чего. Если не верите мне, спросите Вильсона. Он полицейский.

Принц взглянул на Вильсона, и тот откашлялся, прочищая горло.

— Простите, Ваше высочество, — сказал он, — но доктор Райан совершенно прав. Мы в Отделе борьбы с терроризмом вчера обсуждали это… эту проблему и пришли именно к этому выводу.

— И долго вы обсасывали этот вопрос, Тони? — обратился нему Райан.

— Минут десять, — ответил Вильсон.

— Это, Ваше высочество, целых шестьсот секунд. А вам на то, чтобы все обдумать и начать действовать было дано сколько? Пять? Три? Не слишком много времени для решения, от которого зависит жизнь и смерть. Сэр, я вам скажу, что действовали вы чертовски верно. Вам пошло на пользу все то, чему вас когда-то учили. И если бы вы сейчас анализировали не своё поведение в тот день, а кого-нибудь другого в той же ситуации, вы пришли бы к тому же выводу. Как пришли к нему Тони и его коллеги.

— Но пресса…

— Да пошлите вы её подальше. — Райан откинулся на подушку прикидывая, не слишком ли далеко он зашёл. — Что газетчики вообще знают — о чём бы то ни было? Сами они не делают ничего, достойного сообщений, они всего лишь пишут о том, что делают другие. Вы можете сесть за штурвал самолёта, вы прыгали с парашютом… Я, к примеру, терпеть не могу летать, а о том, чтобы прыгать с парашютом, я даже и думать не хочу… Вы командовали кораблём. Плюс к этому вы ездите на лошадях, то и дело рискуя свернуть себе шею, и, в конце концов, вы теперь ещё и отец семейства, не так ли? Разве всего этого мало, чтобы доказать миру, что вы настоящий мужчина. Вы же не сопливый новичок, сэр. Вы профессионал. Ну так и действуйте соответственно.

Принц теперь сидел уже чуть попрямее. Джек видел, что он обдумывал только что услышанное. Губы принца тронуло некое подобие улыбки — свидетельство, что слова Джека имели какое-то воздействие.

— Я не привык, чтобы со мной говорили так напористо.

— Ну, так велите отрубить мне голову, — усмехнулся Райан. — Мне казалось, что вам надо было кое-что объяснить, но прежде всего надо было заставить вас выслушать меня, не правда ли? Я не собираюсь извиняться, сэр. Вместо этого я предлагаю вам посмотреться вон в то зеркало. Бьюсь об заклад — тот, кого вы увидите там, выглядит лучше того, кого вы видели сегодня утром во время бритья.

— Вы в самом деле верите в то, что говорите?

— Безусловно. Все, что вам нужно, сэр, так это взглянуть на ситуацию со стороны. Положение ваше вчера было куда труднее всех ситуаций, которые мы разбирали в Куантико, и всё же вы сумели выкарабкаться. Послушайте, я вам расскажу кое-что.

— Это был мой первый день в Куантико, первый день офицерских курсов. Нас выстроили, и вот появился инструктор строевой подготовки, сержант Вилли Кинг, громадных размеров негр — позже мы его прозвали Сын Конго. Он оглядел нас снизу доверху и сказал: «Девочки, у меня есть для вас хорошие вести, но есть и плохие. Начнём с хороших: если вы докажете, что способны пройти эти курсы, вам больше ничего в жизни доказывать не придётся, — потом помолчал секунду-другую и продолжал: — Плохая весть это то, что вам придётся доказывать это мне!»

— Вы были в числе первых на этих курсах, — сказал принц. Его тоже проинформировали о прошлом Райана.

— Там я шёл третьим. Первым я был позже, на офицерских курсах. Да, я был ничего. Курсы те, я вам скажу… Только сон нам давался там легко — к тому времени, как ты добирался до постели, ты уже с ног валился. Но, знаете. Сын Конго был почти прав. Коль скоро ты прошёл через Куантико, ты знаешь, что кое-что ты уже сделал. С тех пор мне пришлось трудно только в одном случае, но никакая морская пехота тут ничем бы не помогла, — Райан выдержал паузу. — Имя этому случаю Салли. Но ваша семья и вы сами в порядке, сэр. Допустим, я помог этому, но и вы тоже. А если какой-нибудь газетчик считает иначе, у вас ведь есть Тауэр, не так ли? Я помню, что пресса писала о вашей супруге в прошлом году. Да если бы, черт побери, кто-нибудь осмелился так отозваться о Кэти, я бы заставил его запеть иначе.

— В каком смысле? — спросил принц.

— Ну, в смысле, не стал бы с ним церемониться, — засмеялся Райан. — Когда ты важная фигура, то проблема, полагаю, в том, что тебе не к лицу ввязываться в драку. Это хуже некуда. Этим газетчикам не мешало бы поучиться хорошим манерам. Ведь люди вашего круга имеют, в конце концов, право на частную жизнь, как и все мы, простые смертные.

— А что вы скажете по поводу ваших манер, сэр Джон? — спросил принц, наконец-то по-настоящему улыбнувшись.

— Меа maxima culpa, мой принц! Тут вы правы.

— И всё же — когда бы не вы, нас не было бы в живых.

— Просто я не мог остаться в стороне, когда убивают людей. Если бы вы оказались на моём месте, то, готов спорить, вы сделали бы то же самое.

— Вы в самом деле так думаете? — удивился принц.

— Вы шутите, сэр! Всякий, способный прыгнуть с парашютом, способен и на все прочее.

Принц встал со стула и подошёл к настенному зеркалу. То, что он увидел там, ему явно пришлось по душе.

— Хорошо, — пробормотал он, обращаясь к зеркалу. И, вернувшись назад, высказал своё последнее сомнение:

— Ну, а если бы вы были на моём месте?

— Я, наверное, намочил бы в штаны, — ответил Райан. — Но вы ведь тут в лучшем положении, чем я, сэр. Вы ведь думали о возможности такой ситуации не один год, верно? Вы фактически выросли с этим. А кроме того, вас ведь и учили кое-чему. Может, тоже в морской пехоте?

— Да.

— Вот видите, — сказал Райан. — Так что вы как-то проигрывали в голове разные варианты такой ситуации. Конечно, они захватили вас врасплох, но тренаж всё-таки сказался. Вы вели себя отлично. Честно говорю. Присядьте на минутку, может, Тони нальёт нам немного кофе.

Тони налил им кофе — чувствовалось, что он всё ещё не в себе от присутствия столь знатной персоны. Принц Уэльский отхлебнул глоток-другой, а Райан закурил очередную сигарету из пачки Вильсона.

— Это ведь вредно вам, — неодобрительно покачал головой принц.

Райан только рассмеялся.

— Ваше высочество, с первого дня пребывания в вашей стране со мной много чего случилось! Сперва меня чуть не раздавил автобус, потом едва не выпростал мне мозги этот чёртов маоист, а затем чуть не насадил на шампур парень из дворцовой охраны. Так что, — помахал сигаретой Райан, — это самое безопасное из всего, что со мной случилось тут. Ну и отпуск у меня получился!

— Что же, в этом есть свой резон, — признал принц. — И чувство юмора тоже.

— Наверное, валиум — или что они тут дают — помогает. И зовите меня Джеком. — Он протянул руку. Принц пожал её.

— Вчера я видел вашу жену и дочку — вы тогда были ещё без сознания. Я слышал, ваша жена превосходный врач. А ваша дочка просто прелесть.

— Спасибо. А как вам нравится быть отцом?

— Когда впервые берёшь в руки своего ребёнка…

— Да. Вот в этом-то вся и штука, — сказал Райан и вдруг замолчал.

«Вот оно! — подумал он. — Четырехмесячный младенец. Если бы они похитили принца с принцессой, правительство не пошло бы на уступки террористам. Ведь у политиков и полиции, наверное, уже разработаны планы на такой случай. Они бы разобрали этот город по кирпичикам, но не стали бы — не смогли бы — вступать в переговоры с террористами. Для взрослых это скверно, но младенец — дело другое… Тут, черт побери, есть о чём торговаться! Что за люди эти…»

— Сволочи, — прошептал Райан.

Вильсон побледнел, но принц догадался, о чём думал Джек.

— Простите?

— Они не собирались вас убивать. Я даже, черт побери, уверен, что не за вами они на самом деле охотились… — Райан задумался. Напрягшись, он пытался вспомнить все известное ему об Армии освобождения Ольстера. Не так уж и много это ведь в конце концов не его сфера. Всего несколько оперативных сводок разведслужбы вперемешку с чистой воды домыслами. — Готов спорить, они вас вовсе не собирались убивать. И прикрыв своим телом жену с ребёнком, вы похерили их план… Может… может, вы сделали этот неожиданный ход и спутали им весь график.

— Что вы имеете в виду? — спросил принц.

— От этих чёртовых лекарств так туго соображаешь! — сказал Райан — не столько принцу, сколько себе. — Сообщила ли вам полиция о намерениях террористов?

Принц выпрямился на стуле.

— Я не могу…

— И не надо, — обрезал его Райан. — Сказали вам, что это вы, именно вы спасли всю вашу семью?

— Нет, но…

— Тони?

— Меня предупредили, что вы очень умны, Джек, — сказал Вильсон. — Боюсь, большего я сказать не имею права. Ваше королевское высочество, возможно, доктор Райан прав в своей оценке.

— Какой оценке? — озадачился принц. Райан объяснил. На это потребовалось всего несколько минут.

— Как вы, Джек, пришли к этому выводу? Райан все ещё так и сяк обкатывал эту гипотезу.

— Я — историк, сэр. Это моя работа — вычислять. А до того я был биржевым маклером — тоже все вычислял. Это не так уж и сложно, когда вы обдумаете это сами. Вы натыкаетесь на явные несоответствия, а потом стараетесь разобраться, в чём тут дело. Все это, — заключил он, — не более чем мои домыслы, но, готов биться об заклад, что коллеги Тони пришли к тому же выводу.

Вильсон промолчал. Он всего лишь откашлялся, что было вполне красноречивым ответом.

Принц замер, уставившись в свою чашку. На лице его уже не было следов страха и стыда. Теперь оно выражало холодный гнев.

— Да, у них был этот шанс, не так ли?

— Да, сэр. Думаю, если они это попробуют ещё раз, им будет куда труднее. Верно, Тони?

— Очень сомневаюсь, что они ещё раз решатся на такое, — сказал Тони. — Мы после этого, конечно, усилим сбор разведданных… Армия освобождения преступила некую красную черту. Успех усилил бы их политическую позицию, но они ведь провалились, не так ли? Это навредит им, подорвёт «народную» поддержку. Кое-кто из знающих их начнёт переговоры… не с нами, конечно, вы же понимаете, но кое-что из того, что они будут обсуждать, рано или поздно дойдёт до нас. Они были отщепенцами и раньше, а теперь и подавно…

«Извлекут ли они из этого должный урок? — задумался Райан. — И если да, то какого рода урок? Вот в чём вопрос». Джек знал, что тут возможны лишь два взаимоисключающих ответа. Он взял это себе на заметку, чтобы обдумать позже, дома. Для него это не было всего лишь академическим интересом, его плечо было тому доказательством.

Принц поднялся.

— Вы должны извинить меня, Джек. Но у меня ещё масса дел.

— Снова появитесь на людях?

— Если я буду прятаться — они выиграли. И теперь, после разговора с вами, мне это ещё очевиднее. И вообще, мне есть за что быть благодарным вам. Я имею в виду не только вчерашнее.

— Вы бы и сами с этим разобрались рано или поздно. Но чем раньше, тем лучше, не так ли?

— Нам надо ещё увидеться.

— С удовольствием, сэр. Хотя, боюсь, я тут надолго застряну.

— Мы скоро отправляемся за границу — послезавтра. Это официальный визит в Новую Зеландию и на Соломоновы острова. Возможно, вы уже уедете, когда мы вернёмся.

— По силам ли вашей супруге такая поездка, Ваше высочество?

— Думаю, что да. Доктор сказал, что ей именно нужна перемена обстановки. Вчера ей пришлось многое пережить, но, — улыбнулся он, — мне, полагаю, было куда тяжелее.

«Согласен, — подумал Райан. — Она молода и скоро полностью придёт в себя». По крайней мере, у неё будет о чём вспоминать. Прикрыть своим телом от пули это на пользу семейным отношениям".

— Она, конечно, знает, что вы от неё без без ума, сэр.

— Это верно, я её люблю, — сказал принц очень серьёзно.

— Из-за этого обычно и женятся, сэр, — сказал Джек. — Даже и мы, простые люди.

— Вы поразительно непочтительны, Джек.

— Прошу прощения, — улыбнулся Райан. И принц улыбнулся тоже.

— Не стоит извиняться, — принц протянул Райану руку. — Спасибо вам, сэр Джек, за многое.

И он покинул палату, выпрямив спину и печатая шаг.

— Знаешь, Тони, разницу между им и мной? Я могу сказать, что был в морской пехоте, и этого достаточно. Но этот бедолага должен каждый Божий день доказывать это каждому встречному-поперечному. Наверное, это участь всех, кто вечно на виду у публики. Да я бы, — помотал он головой, — ни за какие коврижки не поменялся с ним.

— Он родился для этого, — возразил Вильсон.

— В этом, — сказал Джек, обдумав его слова, — и разница между вашей страной и моей. Вы считаете, что человек рождён для чего-то определённого. Мы же полагаем, что он должен сам дорасти до этого. Это совсем иное дело, Тони.

— Я думаю, мне надо пойти на это, — сказал Эшли, вновь пробегая глазами телекс. Вызывало тревогу то, что его называли по имени. Руководители Временной группировки ИРА знали не только то, кто он такой, но и то, что в службе безопасности именно он вёл это дело. — Как, черт побери, они это пронюхали?

— Согласен, — сказал Джеймс Оуинс. — Раз они так жаждут побеседовать с нами, они, вероятно, намерены сообщить что-то важное. Конечно, тут есть элемент риска. Вам следует взять кого-нибудь с собой.

Эшли уже думал об этом. Конечно, не исключено, что его могут оставить заложником… Но, странное дело, ВГИРА вела себя, соблюдая определённый кодекс.

В рамках этого кодекса всё было честно — в соответствии с их собственным представлением о честности, конечно. Наметив кого-то в качестве жертвы, они расправлялись с ним безжалостно, но вот с наркотиками они не связываются. Их бомбы убивали детей, но похищением детей они не занимались. Эшли покачал головой.

— Не стоит. Наши люди ведь уже встречались с ними, и никогда не было никаких проблем. Поеду один, — заключил он, направляясь к двери.

— Папа! — Салли ворвалась в палату и остановилась как вкопанная возле постели, норовя сообразить, как ей туда вскарабкаться, чтобы поцеловать отца.

Ухватившись за боковые прутья, она, поставив ногу на раму, подтянулась. Когда её крохотное тельце перегнулось через край матраца, Райан помог ей сесть на постель.

— Привет, папа, — Салли поцеловала его в щеку.

— Ну, как ты сегодня?

— Хорошо. А что это такое?

— Это гипс, — ответила Кэти. — Я думаю, что тебе надо в уборную.

— О'кей, — согласилась Салли и спрыгнула с постели.

— Я думаю, уборная вон там, — сказал Джек. — Но я не уверен.

— А ну-ка, Салли, давай быстрее, — сказала Кэти. Позади Кэти стоял какой-то человек — лет под тридцать, атлетически сложенный и, разумеется, хорошо одетый. К тому же, как заметил Раин, довольно привлекательный.