— Я бы все-таки хотел осмотреть один из домов изнутри. Вдруг удастся отыскать что-нибудь полезное, да и вообще мне любопытно.
Дар обнаружил, что, несмотря на груз восьмивековых традиций, ему тоже любопытно, и без возражений последовал за Крюгером, когда тот подошел к ближайшему зданию, опустился на четвереньки и прополз внутрь через один из проходов в стене. Внутри Дар смог выпрямиться, и над его макушкой еще оставался значительный просвет; он свободно прошелся по помещению, тогда как Крюгер некоторое время оставался на коленях.
Открытая структура внешней стены имела то преимущество, что пропускала много света, и тем не менее здесь было мало такого, чего бы они уже не видели, заглядывая с улицы. Да и смотреть было почти не на что. Комната — или зал футов пятнадцати шириной — тянулась во всю длину здания параллельно улице; обстановки не было. Во внутренней стене прохода имелись двери, по форме и размерам точно такие же, как и те, что вели с улицы; правда, их здесь было не так много. Крюгер выбрал наудачу одну и прополз в нее. Дар последовал за ним.
Помещение, в которое они попали, также узкое и длинное, тянулось наискосок к улице. Дверь находилась в одном его конце, а в другом, примерно на фут от пола, возвышался какой-то помост. На полу в четырех местах весьма хаотично были расставлены куполообразные предметы с гофрированной поверхностью, что делало их похожими на перевернутые формочки для желе высотой примерно пол-ярда и таким же диаметром. Они были выполнены из какого-то светлого камня. Крюгер, упершись ногами в стену, едва мог сдвинуть с места один из них. Каково было их назначение — непонятно. С другими предметами обстановки дело обстояло проще: там было какое-то прямоугольное изделие из металла с выдвижными ящиками и еще зеркально гладкая поверхность из превосходно отполированного обсидиана, вделанная в одну из стен. Зеркало, если только это было зеркало, по размерам и форме не отличалось от дверей.
Выдвижные ящики бюро или шкафа — или как его там назвать — запирались простыми щеколдами. Верхний ящик был пуст, зато следующий был чуть ли не доверху набит металлическими предметами, из которых половина предназначалась для неизвестных целей, а другая половина вполне могла сойти за чертежные принадлежности. Там были циркуль, пластина с насечками, полукруглый транспортир, размеченный глубоко врезанными в металл штрихами на восемнадцать делений, и несколько инструментов явно для резания и гравирования. Один из них, похожий на обоюдоострый скальпель с довольно длинной рукоятью, Крюгер показал Дару и предложил взять с собой. Дар все время пользовался ножом Крюгера для разрезания мяса, с тех пор как оценил преимущества стального лезвия. Рукоять по форме не совсем подходила для руки Дара, но и у ножа Крюгера она была не лучше, а тут его по крайней мере устраивал размер.
Продолжая осмотр, они наткнулись на торчащую из стены трубку с подобием газовой горелки на конце. Крюгер решил, что это приспособление для газового освещения.
На площадке в глубине комнаты имелось два неглубоких тазообразных углубления около четырех футов в диаметре. Крюгер в первый момент принял их за вазы для цветов либо ванны. Однако, подойдя ближе, он почувствовал жар. Он и так все время с головы до ног был мокрым от пота, поэтому он поначалу решил, что ему показалось, но, коснувшись стены, с испуганным криком отдернул руку: поверхность была обжигающе горяча.
Только огромным усилием воли Дар не впал в панику. Он не желал иметь никакого дела с источниками тепла, искусственными или природными, и он отступил к дверям, так что Крюгеру пришлось закончить осмотр одному. Это потребовало некоторого времени, ибо едва он решил, что смотреть больше нечего, как взгляд его упал на небольшую металлическую пластину, вделанную в пол. Она казалась совершенно гладкой, но при ближайшем рассмотрении обнаружилось, что по краям ее имеются два крошечных углубления.
Крюгер вернулся к выдвижному ящику с инструментами, извлек циркуль и, вставив его острия в углубления, ухитрился подцепить и приподнять пластину. Он не слишком осторожничал, но на металлической поверхности не осталось ни царапины. Впрочем, Нильс не сразу обратил на это внимание.
Несколько секунд он молча разглядывал тусклую пластинку с двумя маленькими дырочками, а затем снова принялся за работу, орудуя импровизированным рычагом. Через несколько минут пластинка отскочила. Под ней оказалось именно то, что ожидал увидеть Нильс: две серебристые проволочки, изолированные черным гибким покрытием и подсоединенные к металлическим трубочкам. Конечно, инопланетная техника могла сильно отличаться от земной, но, по мнению Крюгера, перед ним была обычная штепсельная розетка, предназначенная для подачи электрического тока в любую точку по желанию обитателей комнаты.
Немелодично насвистывая, он глядел то на серебряные проволочки, то на трубку с насадкой, торчащую из стены, то вновь на проволочки. Затем вставил пластинку на место и, к огромному облегчению Дара, покинул комнату.
Все увиденное не испугало, но глубоко поразило Крюгера. Отлично сохранившийся город, правда, в настоящее время без единого жителя (он был покинут, очевидно, совсем недавно), и тем не менее большей своей частью погруженный в океан (а это требовало многовекового опускания суши), с домами, оборудованными одновременно и газовым освещением, и электричеством.
Дар тоже был не в состоянии разрешить эту проблему. Он безоговорочно принял аргументацию Нильса по всем пунктам, кроме вопроса о газе и электричестве, — здесь он пожелал получить квалифицированную консультацию. Крюгер как мог объяснил ему, пока они отдыхали в затемненном зале у выхода из здания. Тиир в это время находился в максимальной близости, и продолжать поход все равно было невозможно. Дар с завидной легкостью усвоил, что газовый свет — одна из форм огня, и поспешно перевел разговор на электричество. Крюгер не ожидал, что ему удастся дать сколько-нибудь доступное толкование, и был приятно удивлен, обнаружив, что Дар, по-видимому, вполне его понимает. Разумеется, объяснение длилось долго, но к тому времени, когда Тиир снова опустился на холмы, Нильс был почти убежден, что объяснения его нашли благодатную почву.
Затем, естественно, возник вопрос: что им со всем этим делать? По мнению Крюгера, самое правильное — обследовать по крайней мере еще одно или два здания, чтобы убедиться, насколько они типичны; тогда в их распоряжении будет вполне достоверная информация, которую Дар сможет передать соплеменникам. Надежды Крюгера на то, что ему в свою очередь удастся поделиться ею с землянами, были куда скромнее, но это вовсе не значило, что он от них отказывался.
Перед Даром стояла более серьезная проблема. Конечно, он тоже был заинтересован; ему бы очень хотелось привести в этот город отряд соплеменников, и, быть может, кого-нибудь из Учителей, чтобы они узнали об электричестве, о котором рассказывал Крюгер. Но в то же время факт оставался фактом: он нарушил жесткие древние инструкции — не просто приказы Учителей, но и заветы, запечатленные в книгах еще в те времена, когда его народа не было на свете, — запрещающие иметь дело с огнем. Несомненно, строители этого города, кем бы они ни были, никогда не слыхали об этих законах. Что будет, когда он представит в Ледяную Крепость полный отчет обо всем виденном? Пошлют ли сюда экспедицию или накажут его? Разумеется, все это касалось лично его; спросить совета у Крюгера он не мог. Человеческое существо тоже, очевидно, не слыхало об этих законах, но его вряд ли за это можно осуждать; оно воспитано совершенно по-другому.
Впрочем, вопрос о том, что делать с полученной информацией, стоял особо, а пока они, по-видимому, имели возможность узнать еще кое-что. Поэтому Дар последовал за Крюгером и еще несколько часов потратил на доскональный осмотр зданий.
Здешние здания отличались друг от друга примерно так же, как дома в любом земном городе, но различия эти не были особенно заметными. Диковинное сочетание газовых трубок с электропроводкой встречалось везде. Дар отметил, что трубки имелись только во внутренних помещениях, тогда как выходы электросети чаще попадались во внешних залах и даже на внешних стенах. Можно было подумать, что у жителей города было какое-то предубеждение против использования электричества в целях освещения. Крюгер отверг предположение Дара, что они могли просто не додуматься до электрического света. По его мнению, всякий, кто сумел создать надежные источники электрического тока, питающие целый город, давно бы столкнулся хотя бы с идеей электрической дуги. Возможно, он был прав.
Хотя Тиир зашел не так давно, над городом, пока они занимались осмотром, пролилось несколько грозовых ливней. В тот момент, когда они решили, что насмотрелись достаточно и пора снова отправляться в путь, разразился новый ливень. Конечно, можно было идти и под дождем — Крюгер все равно был вечно мокрым от пота, — но ливень ухудшал видимость, и они решили переждать.
И на этот раз дождь продолжался не слишком долго; вскоре небо стало светлеть. Дар взвалил узел на плечи, и они двинулись в дорогу, хотя дождь еще продолжал хлестать. Струи бились о мостовую с таким шумом, что разговаривать было трудно, и ручьи с клокотанием катились под уклон, к океану, по лишенным сточных канав улицам. Может быть, именно поэтому чуткие уши Дара не предупредили их об опасности. Во всяком случае, впоследствии Дар ссылался именно на это.
Какова бы ни была причина, оба они до последнего момента не подозревали, что в городе есть еще кто-то. Их остановили сразу и словом и делом; им крикнули «Стой!», и арбалетная стрела раскололась о мостовую прямо перед ними. Сообразив, что стрелу, должно быть, пустили откуда-то сверху, Дар и Крюгер торопливо зашарили глазами по крышам вокруг себя, но ничего не заметили.
Команда была дана на языке Дара, и отвечать взялся пилот. Подавляя желание взять на изготовку свой арбалет, он осведомился:
— Что вам надо?
— Вы пойдете с нами.
— Почему? — Крюгер понял достаточно, чтобы задать свой вопрос.
— Вы……… город.
Нильс уловил смысл только начала и конца фразы.
— Что им не нравится? — спросил он у Дара.
— Мы им не нравимся. Мы… Нам… Приходить в город было нехорошо.
— Почему?
— Они не говорят. — Дар не стал объяснять, что он, кажется, знает, в чем дело; времени для пространных объяснений не было.
— Ты хоть представляешь, кто это может быть?
— Представляю, но точно не знаю.
— Что, по-твоему, мы должны делать?
— Что они скажут. — Дар стоял посреди пустынной мостовой и не имел никакого желания вступать в арбалетную дуэль с хорошо укрывшимся противником, о численности которого он не имел представления. Но его мучил один вопрос:
— Что нам будет за то, что мы проникли в ваш город?
— Что скажут Учителя. Решаем не мы.
— А что делалось раньше?
— Уже много лет никто не оказывал Учителям неповиновения. Вначале, когда народ был молод, такое случалось; нарушители подвергались наказанию и больше никогда не осмеливались ослушаться.
— Ну, а если мы не знали, что оказываем неповиновение?
— Ты должен был знать; ты являешься личностью. Того, кто с тобой, возможно, простят. Это решат Учителя.
— Но я никогда не слыхал об этом городе; мои Учителя никогда не говорили мне о нем, и о нем нет упоминаний в книгах. Откуда же я мог знать?
— У тебя, должно быть, очень глупые Учителя. Может быть, тебя и нельзя за это винить.
Дар был так возмущен, что решился на ответное оскорбление, которое Крюгер непременно бы пресек, если бы успевал следить за разговором.
— Разве я из вашего города?
— Нет.
— Ваши Учителя говорили вам о моем городе?
— Нет.
— Значит, на Абьёрмене две компании глупых Учителей.
Если бы Крюгер понял, о чем идет речь, он бы нисколько не удивился, получив в ответ град стрел, но ничего подобного не произошло. Невидимый собеседник просто вернулся к начальной теме разговора.
— Вы пойдете с нами без боя?
— Пойдем. — Дар ответил, более не советуясь с Крюгером. В конце концов, Нильс уже спрашивал у Дара, что они должны делать, следовательно, у него не было своего мнения.
Не успел Дар кончить, как из близлежащих зданий высыпало около пятидесяти двуногих существ. Крюгер воспринял их появление без особого удивления, но Дар был безмерно поражен тем обстоятельством, что физически противник ничем не отличался от него самого. Дару пришлось немало путешествовать; во время деловых полетов к Ледяной Крепости и в другие места он встречался с представителями своей расы из десятков городов, разбросанных по всему Абьёрмену, но никогда не слыхал, чтобы кто-нибудь из них жил вне сферы влияния городов, управляемых Учителями (если не считать каких-то непойманных дикарей). Впрочем, против фактов не пойдешь; существа, обступившие его, были точными копиями обитателей любого из городов, где ему пришлось побывать. Даже кожаные ремни у них были такие же, как у него, а что касается арбалетов, которыми было вооружено большинство их них, то они словно бы вышли из мастерской Мерр Кра Лара в родном городе Кварре.
Тот, кто, по-видимому, был начальником, заговорил сразу же, как только подошел:
— Ты только что употребил слово, которое я никогда не слышал прежде. Что такое «книга»?
Крюгер не понял этого вопроса; Дар ни разу не заикнулся о том, что находится в узле, о котором он так заботится. Невежеству своего спутника-человека Дар, возможно, и не удивился бы, но чтобы о книгах никогда не слыхал представитель его собственной расы, — это было просто невероятно! Жизнь не может идти своим чередом без записей о прошлой жизни!
Оправившись от изумления, он попробовал объяснить, что такое письменность, но слушатель, как видно, был не способен усвоить и переварить полученные сведения. Силясь внести ясность, Дар извлек из узла одну из книг, раскрыл ее и сделал попытку объяснить значение отдельных букв, но это привело к совершенно неожиданному результату.
— Я не совсем понимаю, — сказал начальник, — зачем вам это, раз вы можете спросить у Учителя обо всем, что вам нужно знать. Возможно, наши Учителя знают, зачем это вам. Мы покажем им твои книги; дай их сюда.
5. Конфискация
Делать было нечего; один арбалет ничего не стоил против двух десятков. На мгновение у Дара мелькнула мысль попытаться совершить прорыв сквозь окружавший их отряд и засесть в укрытии в ближайшем здании, но он от нее отказался. Пока он жив, еще есть надежда вернуть книги.
— Я предпочел бы нести книги сам и самому показать их вашим Учителям, — произнес он.
— Нет никакой нужды вести тебя к ним, если только они не прикажут, — отозвался начальник. — А вот книги они непременно захотят посмотреть. Я пойду к ним, покажу книги и спрошу, что делать с вами.
— Но я хочу их видеть, мне надо объяснить, почему я не знал, что нарушаю ваш закон.
— Я сам передам им это. Закон ты нарушил, и твое желание не имеет никакого значения.
— А разве они не захотят увидеть моего спутника? Ты ведь сам сказал, что он не такой, как все.
— Да, его я возьму с собой.
— Тогда я тоже тебе понадоблюсь. Он плохо знает настоящую речь, а я выучил некоторые слова из его языка.
— Если Учителя захотят не только видеть его, но и говорить с ним и им понадобится твоя помощь, за тобой пошлют. — Начальник протянул руку, и Дар неохотно передал ему свой бесценный узел.
Прозвучала команда, и отряд двинулся в ту сторону, откуда шли Дар и Крюгер. Однако, выйдя на улицу, по которой путники направлялись к океану, отряд пересек ее и зашагал по направлению к склонам вулкана, обращенным к побережью, — того вулкана, что находился по левую руку, когда путники подходили к городу.
Вот когда Дар пожалел, что в свое время не выучил как следует язык Крюгера. Перед ним стояла задача вернуть книги и вырваться из плена, и чем скорее, тем лучше; если не удастся, то бежать без книг и сообщить в Ледяную Крепость, где они находятся. Сделать это следовало непременно в ближайшие двадцать лет; иного выхода не было. В случае удачи ему помог бы Нильс Крюгер. Однако в данный момент обсуждать с ним это ни в коем случае нельзя — пришлось бы употреблять слишком много слов, понятных противнику. Возможно, позже их оставят одних, если же нет, Дару придется обойтись тем жалким запасом английских слов, которым он владеет. Тут его осенило, и он обратился к Крюгеру по-английски:
— Нильс, говори, пока идем. На твоем языке. Все равно что.
Он не мог выразиться яснее; ему хотелось, чтобы Крюгер говорил обо всем, что им встречается по дороге, он надеялся, что смысл того или иного слова в ряду со словами, уже известными ему, окажется достаточно ясным и он ухватит его. Крюгер не понимал этого, но он видел, что у Дара что-то на уме, и постарался пойти ему навстречу. А как только он заговорил и именно о том, что больше всего интересовало Дара, дело сразу пошло на лад.
Такой метод вряд ли оказался бы плодотворным для человеческих существ, но при необыкновенной памяти Дара он мог кое-что дать. И все же запас слов маленького пилота пополнялся чрезвычайно медленно, и далеко не все слова были поняты им правильно.
А тем временем группа миновала вулкан, следуя по узкой полосе берега, покрытой слежавшимся пеплом. По другую сторону были джунгли, они спускались почти к самому океану отдельными скоплениями растительности, между которыми громоздились груды изверженных камней и блестели лавовые проплешины. Около двух часов отряд пробирался через эти участки, постепенно удаляясь от берега. Местность более не повышалась; они находились примерно на уровне моря, и Крюгер ожидал, что вот-вот перед ними окажется какое-нибудь болото. Вместо этого они вдруг вступили в полосу тумана.
Впервые на Абьёрмене Крюгер столкнулся с этим явлением, и оно его страшно удивило. Туман при такой жаре? И тем не менее вот они, ползущие клочья водяного пара, и чем дальше уходил отряд, тем их становилось больше и встречались они чаще. Юноша достаточно разбирался в физике, чтобы сообразить: либо что-то охлаждает почти насыщенный воздух, либо где-то поблизости имеется масса воды с температурой более высокой, нежели температура воздуха. И он не очень удивился, когда оправдалось второе предположение. По обеим сторонам тропы появились лужи, а затем отряд вступил на ровную площадку длиной в двести-триста ярдов, испещренную водоемами, над которыми поднимались плотные облака испарений. Некоторые водоемы яростно бурлили, гладкую поверхность других заливал яркий солнечный свет, но вода была горячая, по-видимому, во всех. Дар заметно нервничал — заметно для аборигенов; Крюгер все еще не разбирался во внешних проявлениях его чувств. Абориген, несший узел с книгами, полюбопытствовал:
— Твой спутник сказал тебе что-то неприятное?
— Нет, — отозвался Дар. — Но если здесь кто-то и нарушает законы, так это ваш отряд.
— Почему? Эти места для нас не запретны; нам указали здесь жить.
— Ваши Учителя?
— Разумеется.
— В этом пару?
— Это водяной пар; он никому не мешает. Гляди, твой приятель его не боится.
Крюгер шагнул к одному из водоемов — охрана насторожилась, но не помешала ему — и теперь внимательно всматривался в воду и в камни вокруг. До этой минуты ему ни разу не приходилось встречать на планете известняк, а здесь лужа была окружена бордюром из известнякового туфа, возвышавшимся фута на два над грунтом.
Закончив осмотр, Крюгер удовлетворенно кивнул. Затем он вернулся к отряду — охрана с поразительным терпением ждала, пока он завершит обследование, — и спросил того, кто нес узел:
— Как часто эти?..
У него не было слова для обозначения нужного глагола, и он просто вскинул вверх и развел в стороны руки, так что его поняли все, кроме Дара. Начальник без малейших колебаний ответил:
— По-разному. Иногда раз в два-три года, иногда двадцать или тридцать раз в год.
— Как высоко?
— Иногда просто выплескивается через край, иногда на высоту дерева. Много шума, много пара.
В том, что в вулканическом районе имеются гейзеры, не было, разумеется, ничего удивительного. Но Крюгер ранее полагал, что дикие и полуцивилизованные народы обычно избегают таких мест. Некоторое время он размышлял, к каким выводам об этих существах он может прийти на основании полученных ответов, пока с сожалением не признал, что никаких практических выводов сделать невозможно.
Путь их близился к концу. Они пересекли полосу гейзеров и по ту сторону джунглей увидели скопление построек, которое и было «городом» этого племени. Строения рассказали о племени гораздо больше, чем любые слова.
Это были примитивные хижины, крытые тростником, посолиднее шалашей, которые некогда сооружал Крюгер в летнее время, но куда более жалкие, чем африканские краали. На подходе к деревне начальник что-то крикнул, и все население высыпало из хижин встречать отряд.
В свое время Крюгер прочитал немало приключенческих романов и именно из них почерпнул большую долю сведений о жизни примитивных народов. Поэтому вид собравшейся толпы несколько смутил его. Все они были совершенно одинакового роста. В первый момент Нильс решил, что это все воины, а женщинам и детям строго приказано оставаться дома. У него немного отлегло от сердца, когда он заметил, что вооружены только его пленители и Дар. Прошло какое-то время, и его стало угнетать молчание толпы. По логике вещей им следовало забросать отряд вопросами о пленниках; вместо этого они просто таращили на Крюгера глаза.
Первым нарушил молчание Дар, и не потому, что он завидовал вниманию, которое привлек к себе Крюгер, а потому, что его беспокоила судьба книг.
— Так когда же мы увидим этих ваших Учителей? — спросил он.
Глаза того, что нес узел, вывернулись на него.
— Когда они скажут. Прежде всего мы намерены поесть, но пока готовят пишу, я доложу им о вашем возвращении.
Кто-то из толпы вмешался:
— Уже доложили; мы слышали, как вы подходили, и по голосу чужака поняли, что вы сделали свое дело.
Крюгер уловил смысл этой фразы; теперь он понял, почему жители деревни удивлены их появлением меньше, чем можно было ожидать. Отряд, видимо, послали, чтобы захватить чужаков; его и Дара, верно, заметили, когда они шли к городу через поляну. По времени все совпадало.
— Учитель, который отвечал, сказал, что отряду и пленникам можно поесть, а потом велел обоих пленников привезти к нему.
Ни Крюгер, ни Дар не возразили, хотя Нильса, как всегда, смутил вопрос о пище.
Часть пищи, та, что подали вначале, оказалась растениями; их внесли в огромных корзинах, которые поставили прямо на землю. Все расселись вокруг корзин и занялись едой, так что Крюгеру было нетрудно выбирать то, что он уже знал и что, по его мнению, было безопасно. Тем временем многие жители деревни отправились к гейзерам с другими корзинами, наполненными кусками мяса. Затем они вернулись и заменили этими корзинами опустевшие вместилища. К своему величайшему изумлению, Крюгер обнаружил, что мясо — горячее, такое горячее, что в руки не возьмешь. По-видимому, оно было сварено в одном из гейзеров.
Оба путника все еще были голодны, но, памятуя о неудачном эксперименте Крюгера, ни один из них не осмелился попробовать мясо. Они угрюмо наблюдали, как жители деревни уплетают его за обе щеки, как вдруг Нильса осенило.
— Дар, этот народ — такой же, как ты. Ты видишь, вареное мясо им не вредит; так поешь хотя бы ты. Одному из нас следует поддерживать свои силы.
И хотя Дар испытывал некоторое сомнение по поводу своего сродства с жителями деревни, последнее соображение затронуло его чувство долга. После непродолжительной борьбы с собственной совестью он признал, что Крюгер прав. Смущение, с которым он приступил к трапезе, было сразу же замечено окружающими и вызвало, казалось, не меньшее удивление, нежели внешний вид человека.
В конце концов Дара спросили, в чем дело, и когда он поведал о несчастливом опыте Крюгера с жареным мясом, все с удивлением уставились на юношу.
— Не понимаю, как такое могло случиться, — заявил один из жителей деревни. — Мы всегда готовим мясо; таков обычай. Возможно, твой друг воспользовался водой из отравленного источника.
— Он вообще не пользовался водой. Там была только река с холодной водой, а воду нам было держать не в чем, — во всяком случае, у нас не было вместительных сосудов.
— Как же в таком случае он готовил мясо?
— Держал мясо на огне.
Едва он произнес слово «огонь», как все разом заговорили; Дар уже решил, что ему наконец-то удалось вызвать у этого народа разумную реакцию, но тут же обнаружил, что его просто не поняли.
— Этот огонь был недалеко отсюда? — спросили его. — Учителя приказывают нам сообщать, как только начинают действовать какие-нибудь другие вулканы, помимо тех, что находятся неподалеку от Великого Города.
— Это не вулкан. Он сделал огонь сам.
Все вновь уставились на Крюгера, и воцарилась тишина. Никто не переспросил Дара; средний абьёрменец слишком уверен в собственном слухе и памяти, чтобы вообразить, будто он мог превратно понять столь простую фразу. Но Дар очень ясно почувствовал недоверие собравшихся и готов был биться об заклад на свои драгоценные книги, что знает, каков будет следующий вопрос. И он оказался бы в выигрыше.
— Как он это сделал? На вид он странный, но не могучий.
Последнее слово не обязательно означало физическую мощь; этим обобщающим термином они пользовались, говоря о любых дарованиях.
— У него есть такое приспособление, что, если его потрогать по-особому, появляется маленький огонек. Этим огоньком он зажигает кусочки дерева, а когда они загораются, он использует их для того, чтобы зажечь большие куски.
Спрашивающий усомнился, большинство остальных — тоже. Под одобрительный ропот он произнес:
— Я должен это видеть.
Дар с трудом удержался от того, что люди называют улыбкой.
— А ваши Учителя согласны подождать, пока он вам показывает, или лучше им тоже показать эту штуку?
Этот вопрос вызвал оживленную дискуссию среди жителей деревни. В результате один из них поспешил к маленькой хижине, расположенной на окраине поселка. Дар с интересом следил за тем, как он исчез в хижине, и попытался прислушаться к доносившимся оттуда неясным голосам. Но он ничего не разобрал, и ему оставалось только ждать, пока вернется посыльный.
— Учитель велел принести дерево, сколько потребуется чужаку. Он хочет видеть, как разводят огонь.
Аборигены мигом рассыпались по хижинам, а Дар тем временем растолковал Крюгеру, о чем шла речь. К тому моменту, когда он кончил, дерево уже несли отовсюду.
Ни единого сучка не принесли прямо из джунглей; очевидно, оно был нарублено раньше и сохло в хижинах. Судя по форме (а кроме того, учитывая образ мышления аборигенов), собирали это дерево не на дрова, а для каких-то других целей. Впрочем, дерево есть дерево. Крюгер выбрал несколько сучьев, настрогал своим ножом лучины, затем поднял охапку побольше и встал, всем своим видом показывая, что он готов. Дар двинулся было к маленькой хижине, куда бегал посыльный, но его тотчас же остановили:
— Не туда, незнакомец!
— А разве ваши Учителя не там?
— В этом шалашике? Разумеется, нет. Они там говорят, это верно, но они пожелали видеть тебя и твоего огнедельца. Ступай за мной.
Говоривший зашагал по тропе, которой они вступили в деревню, и пленники последовали за ним. Все остальные потянулись гуськом.
Утоптанная тропа вилась среди горячих ключей. Она привела их к огромному водоему, расположенному по другую сторону открытого участка. Видимо, этот водоем переполнялся чаще, чем остальные, а может, подземные источники, питавшие его, были богаче минеральными солями, только барьер известняка вокруг него достигал в высоту трех футов. Вода в нем яростно кипела.
Пространство вокруг было ровным, только на краю барьера одиноко возвышалась глыба известняка. Глыба эта, диаметром ярда в полтора, имела форму купола с уплощенной верхушкой и была примерно такой же высоты, что и барьер. Поверхность, весьма гладкую, испещряли глубокие отверстия.
Крюгер не обратил бы никакого внимания на странное сооружение, если бы не то обстоятельство, что именно здесь они остановились, а все население деревни собралось вокруг. Это заставило его приглядеться внимательнее, и он пришел к выводу, что перед ним образец довольно искусной каменной кладки. По-видимому, внутри находились Учителя; отверстия служили для наблюдения и вентиляции. Входа не было видно. Возможно, он находился с внутренней стороны барьера и потому его нельзя было увидеть снаружи, а возможно, вообще был где-то в отдалении и к нему вел туннель. Крюгер не удивился, когда из этого каменного холмика послышался голос.
— Кто ты такой?
Вопрос был задан не в пространство; грамматические особенности языка не оставляли сомнений, что адресован он именно Крюгеру. Мгновение юноша колебался, не очень уверенный, как ему следует отвечать; затем решил говорить правду.
— Я — Нильс Крюгер, ученик пилота с звездолета «Альфард».
Ему пришлось переводить существительные, облекая их смысл в наиболее подходящие известные ему слова абьёрменского языка, но он остался весьма доволен собственным переводом. Однако следующий вопрос заставил его усомниться в правильности принятого решения.
— Когда ты умрешь?
Крюгер смешался. По всей видимости, этот простой и естественный вопрос имел своей единственной целью выяснить, как долго ему осталось жить, но он вдруг оказался не в состоянии на него ответить.
— Не знаю, — только и смог он произнести.
Последовало молчание, не менее длительное, чем пауза, вызванная его собственной растерянностью. Затем скрытый за камнем голос заговорил вновь; у Крюгера создалось впечатление, будто Учитель чем-то озадачен, но решил пока отложить разговор на эту тему.
— Говорят, ты умеешь делать огонь. Докажи свое умение.
Крюгер, понятия не имевший, что думает о нем невидимый собеседник, и чрезвычайно этим смущенный, повиновался. Дело оказалось несложным: дрова были сухие, к тому же Аррен давал достаточно света для солнечной батарейки. Сноп искр заставил ближайших к нему аборигенов испуганно попятиться, но Крюгер этого не заметил, как не замечал в свое время арбалета Дара.
