Хотя слово «внимание» полковник произнес негромко, сразу же наступила мертвая тишина.
— Рассаживайтесь, джентльмены. Так, чтобы был круг. Сержант, нас хорошо будет слышно в микрофон, если вы поместите его в центре такого круга?
— Да, сэр. У меня уже почти все готово.
Десять человек и человекоподобное существо из космоса сели в круг, в середине которого установили небольшой треножник с подвешенным к нему микрофоном. Люди обливались потом; человекоподобного слегка знобило. За кругом, понурив голову, стоял ослик. Постепенно пододвигаясь все ближе, но пока еще футах в пяти от круга, толпились все жители Черрибелла, оказавшиеся в тот момент дома; палатки и бензозаправочные станции были брошены.
Сержант нажал на кнопку; кассеты завертелись.
— Проверка… проверка… — сказал он. Нажав на кнопку «обратно», он через секунду отпустил ее и дал звук. «Проверка, проверка…» — сказал динамик громко и внятно. Сержант перемотал ленту, стер запись и дал «стоп».
— Когда я нажму на кнопку, сэр, — обратился он к полковнику, — начнется запись
Полковник вопросительно посмотрел на человека-жердь, тот кивнул, и тогда полковник кивнул сержанту
— Мое имя Гарвейн, — раздельно и медленно проговорил человек-жердь. — Я прибыл к вам с одной из планет звезды, не упоминаемой в ваших астрономических справочниках, хотя шаровое скопление из 90 000 звезд, к которому она принадлежит, вам известно. Отсюда она находится на расстоянии свыше 4000 световых лет по направлению к центру Галактики.
Однако сейчас я выступаю не как представитель своей планеты или своего народа, но как полномочный министр Галактического Союза, федерации передовых цивилизаций Галактики, созданной во имя всеобщего блага. На меня возложена миссия посетить вас и решить на месте, следует ли приглашать вас вступить в нашу федерацию
Теперь вы можете задавать мне любые вопросы. Однако я оставляю за собой право отсрочить ответ на некоторые из них до тех пор, пока не приду к определенному решению. Если решение окажется положительным, я отвечу на все вопросы, включая те, ответ на которые был отложен. Вас это устраивает?
— Устраивает, — ответил полковник. — Как вы сюда попали? На космическом корабле?
— Совершенно верно. Он сейчас прямо над нами, на орбите радиусом в 22 000 миль, где вращается вместе с Землей и таким образом все время остается над одним и тем же местом. За мной наблюдают оттуда, и это одна из причин, почему я предпочитаю оставаться здесь, на открытом месте. Я должен просигнализировать, когда мне понадобится, чтобы он спустился и подобрал меня.
— Откуда у вас такое великолепное знание нашего языка? Благодаря телепатическим способностям?
— Нет, я не телепат. И нигде в Галактике нег расы, все представители которой были бы телепатически одаренными; но отдельные телепаты встречаются в любой из рас. Меня обучили вашему языку специально для этой миссии. Уже много столетий мы держим среди вас своих наблюдателей (говоря «мы», я, конечно, имею в виду Галактический Союз). Совершенно очевидно, что я, например, не мог бы сойти за землянина, по есть другие расы, которые могут. Кстати говоря, они не замышляют против вас ничего дурного и не пытаются воздействовать на вас каким бы то ни было образом; они наблюдают — и это все.
— Что даст нам присоединение к вашему Союзу, если нас пригласят вступить в него и если мы такое приглашение примем?
— Прежде всего — краткосрочный курс обучения основным наукам, которые положат конец вашей склонности драться друг с другом и покончат с вашей агрессивностью. Когда ваши успехи удовлетворят нас и мы увидим, что оснований для опасений нет, вы получите средства передвижения в космосе И многие другие вещи — постепенно, по мере того как будете их осваивать.
— А если нас не пригласят или мы откажемся?
— Ничего. Вас оставят одних; будут отозваны даже наши наблюдатели. Вы сами предопределите свою судьбу: либо в ближайшее столетие вы сделаете свою планету совершенно необитаемой, либо овладеете науками сами и тогда с вами опять можно будет говорить о вступлении в Союз. Время от времени мы будем проверять, как идут ваши дела, и, если станет ясно, что вы не собираетесь себя уничтожить, к вам обратятся снова.
— Раз вы уже здесь, к чему так спешить? Почему вы не можете пробыть у нас достаточно долго для того, чтобы наши, как вы их называете, руководители смогли лично поговорить с вами?
— Ответ откладывается. Не то чтобы причина спешки была важной, но она достаточно сложная, и я просто не хочу тратить время на объяснения.
— Допустим, что наше решение окажется положительным; как в таком случае установить с вами связь, чтобы сообщить вам о нем? По-видимому, вы достаточно информированы о нас и знаете, что я не уполномочен брать на себя такую ответственность.
— Мы узнаем о вашем решении через своих наблюдателей. Одно из условий приема в федерацию — опубликование в ваших газетах этого интервью полностью, так, как оно записывается сейчас на этой пленке. А потом все будет ясно из действий и решений вашего правительства.
— А как насчет других правительств? Ведь мы не можем единолично решать за весь мир.
— Для начала остановились на вашем правительстве. Если вы примете приглашение, мы укажем способы побудить других последовать вашему примеру. Кстати, способы эти не предполагают какого-либо применения силы или хотя бы угрозы такового.
— Хороши, должно быть, способы, — скривился полковник.
— Иногда обещание награды значит больше, чем любая угроза. Вы думаете, другие захотят, чтобы ваша страна заселяла планеты далеких звезд еще до того, как они смогут достичь Луны? Но это вопрос сравнительно маловажный. Вы вполне можете положиться на наши способы убеждения.
— Звучит это прямо-таки сказочно прекрасно. Но вы говорили, что вам поручено решить сейчас, на месте, следует или нет приглашать нас вступить в вашу федерацию. Могу я спросить, на чем будет основываться ваше решение?
— Прежде всего я должен (точнее, был должен, так как я уже это сделал) установить степень вашей ксенофобии. В том широком смысле, в каком вы его употребляете, слово это означает страх перед чужаками вообще. У нас есть слово, не имеющее эквивалента в вашем языке; оно означает страх и отвращение, испытываемые перед физически отличными от нас существами. Я, как типичный представитель своей расы, был выбран для первого прямого контакта с вами. Поскольку я для вас более или менее человекоподобен (точно так же, как более или менее человекоподобны для меня вы), я, вероятно, вызываю в вас больший ужас и отвращение, чем многие совершенно отличные от вас виды. Будучи для вас карикатурой на человека, я внушаю вам больший ужас, нежели какое-нибудь существо, не имеющее с вами даже отдаленного сходства.
Возможно, вы сейчас думаете о том ужасе и отвращении, которые вы испытываете при виде меня. Но поверьте мне, это испытание бы прошли. Есть в Галактике расы, которым никогда не стать членами федерации, как бы они ни преуспели в других областях, потому что они тяжело и неизлечимо ксенофобичны; они никогда не смогли бы смотреть на существо какого-либо другого вида или общаться с ним; они или с воплем бросились бы прочь от него или попытались бы тут же с ним расправиться. Наблюдая вас и этих людей, — он махнул длинной рукой в сторону гражданского населения Черрибелла, столпившегося неподалеку от круга сидящих, — я убеждаюсь в том, что мой вид вызывает в вас отвращение, но, поверьте мне, оно относительно слабое и, безусловно, излечимое. Это испытание вы прошли удовлетворительно.
— А есть и другие?
— Еще одно. Но, пожалуй, пора мне…
Не закончив фразы, человек-жердь навзничь упал на песок и закрыл глаза.
В один миг полковник был на ногах.
— Что за черт?!.. — вырвалось у него. Обойдя треножник с микрофоном, он склонился над неподвижным телом и приложил ухо к кроваво-красной груди.
Когда он выпрямился, лохматый седой старатель Дейд Грант смеялся.
— Сердце не бьется, полковник, потому что его нет. Но я могу оставить вам Гарвейна в качества сувенира, и вы найдете в нем вещи куда более интересные, чем внутренности и сердце. Да, это марионетка, которой я управлял, как ваш Эдгар Берген
управляет своим… как же его зовут?., ах да, Чарли Маккарти. Он выполнил свою задачу и деактивирован. Займите свое место, полковник.
Полковник Кейси медленно отступил назад.
— Для чего все это? — спросил он.
Дейд Грант сорвал с себя бороду и парик. Куском ткани он стер с лица грим и оказался красивым молодым человеком. Он продолжал:
— То, что он сказал вам (или, вернее, то, что вам было через него сказано), — все правда. Да, он только подобие, но он точная копия существа одной из разумных рас Галактики — расы, которая, по мнению наших психологов, показалась бы вам, будь вы тяжело и неизлечимо кеенофобичны, ужаснее любой другой. Но подлинного представителя этого вида мы не привезли с собой потому, что у этих существ есть своя собственная фобия, агорафобия — боязнь пространства. Они высокоцивилизованы и пользуются большим уважением в федерации, но они никогда не покидают своей планеты.
Наши наблюдатели уверяют, что такой фобии у вас нет. Но им не вполне ясно, насколько велика ваша ксенофобичность, и единственным способом установить ее точную степень было привезти вместо кого-то что-то, на чем можно было бы ее испытать, и заодно, если это окажется возможным, установить с вами первый контакт.
Вздох полковника услышали все.
— По совести говоря, в одном смысле это приносит мне огромное облегчение. Мы, безусловно, в состоянии найти общий язык с человекоподобными, и мы найдем его, когда в этом возникнет необходимость. Но, должен признаться, это большая радость — узнать, что все-таки господствующая раса Галактики — настоящие люди, а не какие-то там человекоподобные. Второе испытание?
— Вы уже ему подвергаетесь. Зовите меня… — он щелкнул пальцами. — Как зовут другую марионетку Бергена, которую он создал после Чарли Маккарти?
Полковник заколебался, но за него дал ответ сержант-техник:
— Мортимер Снерд.
— Правильно. Тогда зовите меня Мортимером Снердом. А теперь мне, пожалуй, пора… — И он повалился навзничь на песок и закрыл глаза точно так же, как за несколько минут до этого человек-жердь.
Ослик поднял голову и просунул ее в круг через плечо сержанта.
— С куклами все, — сказал он. — Так что вы там говорили, полковник, будто господствующей расой должны быть люди или хотя бы человекоподобные? И вообще что это такое — господствующая раса?
ГЮНТЕР КУНЕРТ
МАРСИАНИН
Я хочу поведать вам о событии, которое до сих пор известно лишь немногим; я и сам узнал о нем совершенно случайно. К сожалению, нашего героя сейчас уже почти невозможно разыскать. Вот беда! Исчезновение этой личности — невосполнимая утрата для науки. Вы только подумайте: к нам с Марса прибыло живое существо! Какие мы могли бы получить сведения, насколько расширялись бы наши представления о Вселенной после одной-единственной беседы с ним!
Однако буду последователен… Показания свидетелей его появления абсолютно достоверны: все это запротоколировано.
2 сентября 196… года в 21.00 крестьянин Иохен Кнезер, выйдя из деревенского кабачка, неожиданно услышал резкий свистящий звук. Он огляделся вокруг. Маленькая немецкая деревушка Гумбиц, затерянная в глубине страны, спала мирным сном. Но свист не прекратился, а, напротив, усилился, и Кнезеру пришла в голову мысль, что, пожалуй, следует взглянуть на небо. И верно, со стороны горизонта на довольно большой высоте летел какой-то таинственный плоский предмет, светящийся в темноте. Летательный аппарат — так, видимо, следует его называть — с каждой минутой все увеличивался, оставляя позади себя сверкающий шлейф, затем начал снижаться, выпустил яркий сноп огня и рухнул где-то за деревней.
«Что за черт!» — произнес Йохен Кнезер и озадаченно почесал затылок. Потом набил трубку, ибо лучше соображал, затягиваясь табаком, и когда, закурив, поразмыслил, то принял решение вернуться в кабачок «У старой ивы». Там еще сидели его приятели, с которыми он недавно пропустил пару-другую кружек пива. Кнезер снова подсел к ним, сделал несколько сильных затяжек из своей трубки и сказал:
— За деревней большая тарелка упала. Вся в огне. И светится. Вдруг там беда с кем!
У него, верно, не все дома, ответили ему, и вообще он плохо переносит пиво, так что лучше бы ему прекратить свои глупые шутки. Но Кнезер не унимался. Еще раз набив трубку, он рассказал, на сей раз обстоятельнее, о том, что увидел. Наконец ему удалось расшевелить двух приятелей, которые поверили ему настолько, что решились пойти вместе с ним.
Уже по дороге они заметили красноватое зарево над крышам. Когда же вскорости достигли поляны за окраиной деревни, их глазам предстало необычное зрелище.
На поляне еще пылали обломки таинственного летательного аппарата — зеленые, голубые, красные языки пламени лизали его изуродованную поверхность. Жар был уже невелик, и все трое подошли поближе. Некоторые части аппарата обуглились настолько, что рассыпались при первом же прикосновении. Друзья собирались вернуться в кабачок, чтобы обсудить происшествие, как вдруг возле обломков заметили длинное темное тело. Приблизившись, они поняли, что это человек, но не было ясно, жив ли он. Они приподняли его и убедились, что он еще дышит. Тогда его отнесли в ближайший дом и, объяснив все хозяевам, уложили в постель. После этого приятели вернулись в кабачок и сообщили остальным потрясающую новость. В ту ночь они еще долго не расходились.
Когда на следующее утро пострадавший очнулся, он увидел перед собой толпу крестьян. Глаза незнакомца забегали по лицам, выражая крайнее недоумение.
— Не хотели бы вы поесть? — спросила хозяйка, но незнакомец ответил на непонятном для всех языке.
— Иностранец! — воскликнули крестьяне. — Карл, поди-ка сюда. Ты же был в плену у англичан, вот и поговори с ним…
Карл, преисполненный чувства собственного достоинства, подошел к постели:
— Хау ду ю ду, мистер? Ар ю, э-э, больны? Андестенд? Ай эм э фармер. Ар ю, э-э, летчик, э-э, забыл уж, как по-ихнему летчик. Сейчас. Ар ю пилот?
Собравшиеся в комнате напряженно прислушивались.
Незнакомец покачал головой и заговорил:
— Глюм. Эвиллия унте крама. Глюм.
Он приподнялся, ткнул себя в грудь указательным пальцем тонкой, бледной руки и повторил: «Глюм!» Крестьяне переглянулись и постучали пальцами по лбу.
— Он явно голову ушиб… — пробормотал один, а другой добавил:
— Надо бы сдать его в полицию.
Так они и сделали. Незнакомец, чудом оставшийся в живых после катастрофы, был передан полиции, и его отправили в окружной центр, где сдали властям. Там от него прежде всего потребовали разрешения на въезд, но ничего не добились. Его передавали из инстанции в инстанцию, пока в дело не вмешался магистрат.
И незнакомец предстал перед магистратом. О том, как проходило заседание, я могу сообщить подробно со слов свидетеля, служащего магистрата Иоганнеса Бекля.
Незнакомца ввели. Жестом предложили ему расположиться на одном из стульев напротив комиссии, и члены магистрата, среди которых были и филологи, качали допрос, который я привожу дословно.
— Как нам стало известно, молодой человек, вы называете себя Глюмом, и мы выяснили точно, что имени у вас нет. Что вы на это скажете?
— Бримм!
— Так. Вы стенографируете, коллега? Запишите! Итак, господин Глюм, сообщите нам, пожалуйста, когда и где вы родились, кто вы по профессии. Делали ли вам прививку оспы? Не больны ли вы какой-нибудь заразной болезнью?
Незнакомец долго и сосредоточенно молчит, потом очень долго говорит. Никто ничего не понимает. Когда он закончил, слово взял бургомистр.
— Поскольку в настоящее время с так называемым господином Глюмом нет возможности достигнуть взаимопонимания, предлагаю создать специальную комиссию по обучению данного индивидуума немецкому языку, что должно, однако, сопровождаться строжайшим контролем, ибо пока не установлено, не является ли так называемый Глюм симулянтом или вообще преступником, скрывающимся от правосудия. Прошу голосовать. Кто за это предложение?
Проголосовали единогласно. Так называемого Глюма увели.
Через два месяца незнакомец настолько освоил немецкий язык, что появилась возможность с ним объясняться.
И вот он снова предстал перед магистратом. Я и на этот раз воспользуюсь протоколом, любезно предоставленным мне. коллегой Иоганнесом Беклем, которому приношу свою сердечную благодарность. Особенно хотелось бы мне остановиться на второй, наиболее примечательной части беседы. Вопросы задавал коллега Цурре из юридического отдела. Я опускаю предпосланное им вступление и начну сразу же с его вопросов.
— Итак, господин Глюм, мы уже наслышаны, что вы достигли определенных успехов в немецком языке, и поэтому просим вас ответить на наши вопросы. Гм… Так откуда вы прибыли?
— Я с далекой планеты. Имя ее Марс…
— С Марса, значит. Так-так. Ну, что же, по этому поводу вопросов больше не имею. Перейдем к следующим. Скажите, пожалуйста, а что вас здесь, на Земле, интересует?
— На Марсе все люди болеют. Каждый день умирают десять раз десять тысяч. Из космоса, с других звезд прилетают большие мухи…
— О да! Мухи иногда здорово докучают, не правда ли, коллеги? Ха-ха! Но вернемся к нашему вопросу. Вы не увиливайте. Итак, чего вы добиваетесь в нашем округе?
— Я, Глюм, и другие, мы давно уже летаем. С звезды на звезду. Как только начинается болезнь, мы садимся в ракеты и улетаем…
— М-да, от так называемой ракеты ничего не осталось. Вся рассыпалась. Видно, материал некачественный. И все-таки, господин Глюм, скажите нам наконец, что вам здесь нужно?
— Я, Глюм, прочь из темного пространства. Лишь бы с Марса прочь. Прочь от огромных мух. Я летать дни и дни и еще дни. Потом мой компас гр… агл… капут! Да. Звезда недалеко. Я, Глюм, на звезду править. Она все больше, больше, вижу моря, сушу, зелень… Я плакать от счастья. Все ниже лететь, все ниже… Тут трение воздуха, другой воздух, чем у нас на Марсе, и вот я, Глюм, наконец у вас.
— Да, тянулось все довольно долго. Я полагаю, что парень просто свихнулся, так что зря мы ожидали какой-то сенсации. А он всего-навсего перелетел… Так что нам с ним теперь делать, коллеги? Как вы полагаете, Бирмайстер? Послать обратно? Разумеется, это было бы проще всего, но, боюсь, из этого ничего не выйдет. У нас же, коллеги, средства не запланированы, понимаете?! Мы не можем позволить себе дорогостоящие эксперименты. А вы что скажете, коллега Маркер? Послать в Берлин? А кто возьмет на себя ответственность? Со всякой чушью соваться в Берлин! К тому же не забывайте об экономии, коллеги! Кто возместит наши убытки? Никто! Самое лучшее — дать ему временное удостоверение, и пусть он где-нибудь устроится на работу. Э-э, Глюм, господин Глюм, вы кто по профессии?
— Я, Глюм, делать аппараты, чтобы свет слушать и звук видеть. Я так делать искусство. В большим театр…
— Нестоящее дело! К чему мне слушать свет? С меня достаточно, что я его вижу. Так какую же работу мы ему дадим? Ну, Шипке, вам нужен человек для контроля за уличным освещением? Великолепно, возьмите этого Глюма! Здесь он и знания свои Применить сможет. Для блага общества. Коллега Глюм, я вас поздравляю. Вы будете работать с нами, будете служить нашему народу и прогрессу. Постарайтесь повышать показатели и становитесь полноценным членом нашего общества!
На этом протокол прерывается. Марсианина действительно назначили ответственным за уличное освещение, и он стал «инспектором по свету». Поначалу он чувствовал себя не совсем уверенно в новом амплуа, возможно, его томила тоска по родине. Хотя коллега Цурре считал, что он просто всем голову морочит. Вечерами человека с далекой планеты, которого теперь звали «коллега Глюм», можно было видеть на улице. Запрокинув голову, он долго смотрел в небеса. Но прошло время, и инспектор Глюм привык к своей службе. Он быстро усвоил язык и все профессиональные тонкости. Он даже научился играть в «козла» и в карты и частенько после очередного собрания сиживал со своими коллегами, потягивая пиво, и резался в «скат» или «дурака». Он вступил в профсоюз, а после выборов стал казначеем магистрата.
После того как он прошел курсы по повышению квалификации, магистрат назначил его начальником отдела по вопросам освещения. На новом поприще Глюм добился таких успехов, что ему предложили пост главного инспектора округа по свету. Он занимался тем, что ездил по городам и селам и контролировал освещение. Ничто не ускользало от его внимания: ни малейшая тень, ни едва заметный перебор энергии; он тотчас реагировал, регулировал, устранял неполадки, и все вновь представало в надлежащем свете.
Лишь иногда, поздним вечером или теплой ночью, когда веял мягкий ветерок и от земли и деревьев тянуло одурманивающим запахом, а он шел по улице или просто сидел в ресторанчике за картами и случайно устремлял взор в окно, глаза его затуманивались и взгляд становился загадочным, неземным. Тогда кто-либо из приятелей подталкивал его и говорил:
— Давай, Глюм, тебе ходить. Черви козыри!
И Глюм делал первый ход, а уж если главный инспектор по свету делал первый ход, то проигрывал он редко.
Впервые эту историю я услышал в деревеньке Гумбиц, где осенью 196… года проводил отпуск. Я следовал по стопам Глюма, пока мог. Потом я растерял все нити, ибо выяснилось, что его затребовало какое-то министерство для более важных дел. В моем распоряжении среди прочих доказательств сохранилась его случайная фотография. На фотографии изображен человек в мешковатом костюме, с узким и весьма невыразительным лицом; лишь в уголках рта да в глазах запечатлена какая-то непонятная мне грусть.
В заключение я хотел бы поблагодарить всех тех, кто помог мне собрать материал для этого сообщения. Без их участия судьба Глюма, марсианина и инспектора по свету, осталась бы незамеченной в кипении трудовых будней нашей эпохи.
ДЖАННИ РОДАРИ
ВСЕ НАЧАЛОСЬ С КРОКОДИЛА
Двадцать третьего марта в десять часов утра, когда я был дома один, прозвенел звонок. Я открыл дверь и увидел перед собой… крокодила.
Беглого взгляда было достаточно, чтобы заметить, что необычный гость одет в новый темно-коричневый костюм и белую рубашку с голубыми полосками. На голове у него красовалась темная велюровая шляпа, а на носу — очки в черепаховой оправе. Я успел также заметить ослепительно-зеленый галстук и черные ботинки. А затем… затем мои руки сами захлопнули дверь и набросили цепочку.
Я журналист и привык к всевозможным посетителям. Но, признаться, визит крокодила, к тому же без предварительного уведомления, был для меня несколько неожиданным.
«И зачем мы только держим привратницу! — с досадой подумал я. — Мало того, что она целыми часами считает, сколько раз чихнули жильцы квартир на первом и втором этаже, так ей еще вздумалось пускать в парадное обитателей зоопарка».
— Синьор, — прошептал из-за двери почти человеческий голос, — выслушайте меня, пожалуйста, прошу вас, не судите по внешнему виду.
— Я принимаю только по предварительной договоренности, — твердо ответил я.
— Конечно, конечно. Но вы мне крайне нужны…
— Ничуть не сомневаюсь. Однако советую вам выбрать на завтрак другого жильца. Я донельзя худ, во мне всего пятьдесят семь килограммов, и то с одеждой. К тому же моя жена очень дорожит персидским ковром. Когда вы меня съедите и по обыкновению начнете плакать, слезы испортят бесценный ковер. А с моей женой, учтите, шутки плохи.
— Синьор, сжальтесь надо мной, впустите. Меня преследуют.
— Еще бы! Надеюсь, сторожа зоопарка наконец поймают вас и отведут в бассейн.
— Клянусь вам, я не из зоопарка. Кстати, вы слышали когда-нибудь, чтобы крокодил в зоопарке говорил человеческим голосом?
— Нет, — вынужден был признать я.
— Вот видите. Одно это должно было вас успокоить.
— При закрытой двери и заряженном пистолете я чувствую себя вполне спокойно.
На самом деле пистолет мирно покоился в ящике письменного стола, но мой испуганный посетитель, понятно, не мог знать, что я блефую.
— Умоляю вас, откройте, мне грозит смерть.
Его голос звучал столь жалобно, что я дрогнул.
— Подождите минуту, — сказал я.
— Ради бога, поторопитесь!
Я подбежал к письменному столу, вынул пистолет, проверил, заряжен ли он, и вернулся в коридор.
— Откройте, иначе будет слишком поздно.
— Для меня никогда не поздно, — отпарировал я, снимая цепочку.
Крокодил молниеносно проскользнул в дверь. Я заметил, что под мышкой у него зажат большой кожаный портфель, а из кармашка пиджака выглядывает кончик лилового платка.
— Благодарю вас, — сказал крокодил, плюхнувшись на диван и утирая пот своим ужасным носовым платком. — Поверьте, вы не пожалеете о своем благородном поступке. Моя компания весьма могущественна, и она не забывает оказанных ей услуг.
— Значит, вы не один? — похолодев от ужаса, спросил я. — Уж не собираетесь ли вы сообщить мне, что все нильские крокодилы высадились в Италии и в кармане у каждого мой адрес?
— Я не с Нила, уважаемый синьор. Я с планеты Дзерба.
— Ax вот как! Следовательно, вы, если так можно выразиться, космический крокодил?
— Ваше удивление мне понятно. Я знаю, что у вас крокодилы ведут бездумную жизнь в реках и в бассейнах зоопарков. А на планете Дзерба мы, крокодилы, за тысячелетия достигли высокого уровня цивилизации.
— Ну, а люди?
— На Дзербе нет людей. Вся планета принадлежит нам, крокодилам.
— Рад, за вас. Я смотрю, вы там выпускаете отличные галстуки.
— Мы делаем галстуки всех цветов, но лично я ношу только зеленые. Это мой фирменный знак.
— А, так вы занимаетесь торговлей?
— Я представитель фирмы «Дзербини», производящей знаменитый мыльный порошок для стиральных машин. Наш девиз: «Где пройдет „Дзербини“, грязи нету и в помине». Я прибыл на Землю со специальным заданием — изучить перспективы продажи землянам нашей продукции. Разумеется, речь идет о предварительном зондаже. Мне поручено изучить возможности сбыта, цены, потенциальных конкурентов и так далее.
— Начинаю догадываться, — прервал я его, — за вами охотятся наши фирмы, выпускающие мыльный порошок. Быть может, они хотят, воспользовавшись вашим, прошу прощения, не слишком привлекательным внешним видом, упрятать вас в зоопарк? Увы, дорогой мой, мы живем в печальное время, когда в конкурентной борьбе все средства хороши.
— Нет, нет, вы ошибаетесь. Я не подвергаюсь подобного рода опасности, по крайней мере в данный момент. Я материализовался всего полчаса назад на чердаке вашего дома. Вы — первый из землян, с кем я установил контакт. По чистой случайности и, разумеется, в силу крайней необходимости. Опасность исходит от обитателей планеты Морва.
Я подскочил в кресле, словно в ягодицу мне вонзилась игла.
— Неужели еще на одной планете властвуют крокодилы?
— Увы, нет, синьор. На Морве вся власть принадлежит чудовищам. И, что еще хуже, морвиане тоже выпускают мыльный порошок. По качеству он весьма уступает нашему, уж поверьте мне, специалисту с двадцатипятилетним стажем. Но морвиане тоже вознамерились проникнуть на земные рынки.
— Похоже, во Вселенной за нами, землянами, утвердилась репутация грязнуль, — не без сарказма заметил я.
Однако посланец планеты Дзерба не уловил иронии. Он сказал, что всего несколько минут назад едва избежал засады двух морвиан.
— Если они меня схватят, я погиб, а Земля пропала.
— Вы хотите сказать — пропала для вашей фирмы?
— Нет, пропадет вся Земля. Вы, земляне, не знаете морвиан. Уговорами и силой они заставят вас покупать фантастическое количество их отвратительного мыльного порошка. Ваша экономика придет в полный упадок. Начнется голод, войны, восстания. И тогда…
— А знаете, вы любопытный субъект, — прервал я его. — К вашему сведению, у нас самих есть отменный мыльный порошок, и мы не нуждаемся ни в крокодилах с Дзербы, ни в… Кстати, какие животные правят на Морве?
— Там пра…
Но тут резко задребезжал звонок.
— Они, — прошептал крокодил, вскочив с кресла. — Умоляю, спрячьте меня.
— Да, но это может быть почтальон или газовщик.
— Нет, это они! Я узнаю их по запаху. Ради всех святых, спрячьте меня в шкафу!
— Послушайте, мне пришла в голову чудесная идея! Разденьтесь, и я посажу вас в ванну. На ваше счастье, я как раз собирался принять ванну и уже налил воды. Я скажу, что вы мой личный крокодил. У многих есть собственные крокодилы. Законом это не запрещено. Доверьтесь мне, другого выхода у вас нет.
Крокодил покраснел.
— Мне так стыдно раздеваться догола. Это же неприлично.
— Нашли время рассуждать о приличиях! Поторопитесь, уважаемый.
А звонок заливался вовсю. Я провел крокодила в ванную и пошел к двери.
— Что вам угодно, синьоры? — позевывая, спросил я. Пусть непрошеные гости думают, что я только-только проснулся.
На лестничной площадке стояли два индюка. Я сразу это понял, хотя они были в красных фраках и в желтых цилиндрах.
— Очевидно, вы привыкли к визитам индюков? — насмешливо спросил один из них.
— Только на рождество, — ответил я. — Но я привык видеть их хорошо прожаренными, с картофельным гарниром и кремонской горчицей.
— Весьма остроумно и крайне неправдоподобно, — сказал второй морвианин. — Впрочем, тот факт, что вы ничуть не удивились, облегчает дело. Ясно, что вы нас ждали. Следовательно, вы были заранее предупреждены и, значит, представитель фирмы «Дзербини» находится в вашем доме. Немедленно укажите, где он прячется. Любая попытка помешать нашей Миссии будет пресечена самым решительным образом.
— Что вы намерены предпринять? — вновь широко зевнув, спросил я.
Второй морвианин, не удостоив меня ответом, проскользнул в прихожую и стал осматривать квартиру.
— Послушайте, это называется нарушением неприкосновенности жилища! Предъявите разрешение на обыск.
