7

Эррил пригнулся. Бесчисленные когти рвали его одежду и кожу. Он осмотрел стену гоблинов, собравшихся перед ним. Его серебряный клинок был весь красен от крови, когда Эррил в сотый раз поднял его, ожидая новой атаки. Он и остальные охраняли палубу перед разрушенным люком, ведущим в трюм. Никто не должен добраться до девушки, спрятанной внизу.

— Сколько же здесь этих чертовых тварей? — пожаловался Флинт, тяжело дыша сквозь сжатые зубы. — На место каждой твари, убитой нами, из воды вылезают двое, и их все больше и больше!

— Держись, — пробормотал в ответ Эррил, но он тоже начал уставать. Теперь он жалел, что, рванувшись на палубу из каюты Елены, не достал из своего дорожного мешка железный амулет. Сейчас им бы не помешал сила его призрачной руки. Он взглянул на остальных, пытаясь понять, сильно ли они устали.

Справа от Эррила сражались Флинт и Морис, а слева юный Джоах доказывал, что и черная магия может быть полезна. Его посох выбрасывал струи черного пламени, удерживая орду гоблинов на расстоянии. Время от времени оттуда доносились вопли и вонь горелой плоти.

— Мой посох теряет силу, — испуганно сказал Джоах. Он был бледен. — Я не знаю, надолго ли еще хватит его магии.

Эррил кивнул.

— Делай, что можешь. Когда истратишь всю магию, спускайся вниз и охраняй сестру.

Прищуренными глазами Эррил посмотрел на легион гоблинов. На несколько секунд битва стихла, гоблины перестроились, некоторые из них отволокли в сторону своих мертвых и раненых, чтобы не мешались под ногами, и швырнули их за борт. Вокруг корабля видны были сотни акульих плавников, привлеченных мясом и кровью.

У Эррила болела грудь, его тело было покрыто потом, рука скользила на рукояти меча. Взглянув на остальных, он увидел, что и им не лучше. Солнце почти дошло до зенита, и прохладное утро превратилось во влажный, жаркий полдень, высасывавший остатки их силы. Еще немного, и бесконечная орда дракилей одержит над ними верх. Эррил вытер запястьем кровь с щеки — в основном дракилью кровь. Но надолго ли? Даже если они выдержат натиск армии дракилей, за валом холодной гоблинской плоти стоял их истинный противник.

Рокингем опирался на главную мачту. Его грудь была обнажена, из разверстой раны сочились черные тени, и на защитников Елены из пустого голема смотрела пара злобных красных глаз. Эррил старался не смотреть в эти глаза: их взгляд словно пил его волю и затемнял его зрение. Эррил начал подозревать, что в этом и состоит истинная стратегия демона. Он пожертвовал жизнями этих дракилей. Демон и не думал, что эта орда одержит победу, а просто воспользовался гоблинами, чтобы утомить защитников Елены, истощить их силу и решимость.

Эррил посмотрел на их истинного врага. Огненные глаза, казалось, насмехались над ним. Демон знал, что Эррил понимает сложившуюся ситуацию. Но что мог сделать рыцарь с равнин? Пускай дракили были просто мясом, брошенным в битву для истощения их защиты, Эррил не мог с ними не сражаться. Он готов был перебить весь дракильский народ, чтобы защитить Елену.

Шипение гоблинов перешло в лихорадочный свист — сигнал к следующей атаке. На палубу полезло больше гоблинов, чем когда-либо раньше. Эррил подозревал, что это последняя волна. Сейчас они либо устоят, либо падут.

— Приготовьтесь, — приказал Эррил.

Из извивающейся толпы вышел массивный гоблин с ядовитым шипом на хвосте. На предплечьях этого существа были браслеты из полированных кораллов, а на голове — венец из обработанного жемчуга. В лапе оно держало длинное копье с наконечником из расщепленного акульего зуба. Очевидно, это был один из дракильих предводителей. Его хвост, извиваясь, ходил во все стороны; из глотки вырывались непонятные звуки.

— Разрешите представить вас королеве гоблинов, — прозвучал голос Рокингема. — Она говорит, что вы все станете кормом для ее детей, а из черепа и ножных костей ведьмы она прикажет сделать барабан, на котором она сыграет гимн своей победе для всех остальных гоблинских кланов.

— По крайней мере, наши трупы не пропадут зря, — пробормотал Флинт.

В качестве последнего сигнала своей армии гоблинка потрясла копьем у себя над головой и завизжала в кровавом гневе.

Эррил напряг мышцы ног, готовясь парировать неминуемую атаку.

А потом вопль гоблинки вдруг оборвался, словно ей перерезали горло — и Эррил понял, что это действительно так. Шею королевы, вытянутую в вопле, рассек широкий разрез. Он был словно кровавая улыбка, из которой изливалась кровь.

Громадная тварь простояла, дрожа, несколько секунд. Все смотрели на нее. Потом она повалилась на палубу.

Обе стороны притихли. Только крики голодных чаек, сражавшихся за объедки, нарушали тишину. Что произошло? Эррил посмотрел на Джоаха, но тот покачал головой. Магия его посоха была тут не при чем.

За растекавшейся лужей черной крови неподвижно стояла армия дракилей, ошеломленная внезапной смертью своей королевы. Даже Рокингем выпрямился и с подозрением прищурил глаза. Глубоко в груди голема ярко вспыхнули алые точки, словно существо, сидевшее там, не поверило собственным глазам. Из рваной раны быстро потекли тени, изливаясь в растущее озерцо тьмы у ног голема.

Елена стояла над трупом королевы гоблинов. В дрожащей руке она держала кинжал; с его розовой рукоятки на палубу капала кровь. Все ее тело тряслось.

Королева гоблинов была первым существом, которого она убила собственноручно. В прошлом она уничтожала гнусных тварей Темного Лорда своей магией, но эта битва была иной. Не было ни ведьминского огня, ни холодного огня, ни штормового огня — просто перерезанная глотка.

Несколько секунд назад Елена проскользнула мимо Эррила и остальных и просто подошла к королеве гоблинов. Она стояла с поднятым кинжалом, глядя в яростные глаза твари. Не потребовалось ни умения, ни танца клинков, ни магического искусства. Когда гоблинка завыла, Елена просто протянула руку вперед и перерезала ей горло. И была только горячая кровь, брызнувшая ей на руку и лицо. Елена совершила убийство.

И теперь она смотрела на скорчившееся тело убитого существа.

Когда тварь испускала дух, одна из ее когтистых лап потянулась к животу. И только тогда Елена заметила там характерную округлость.

Королева гоблинов была беременна!

О, Верховная Матерь, что она наделала? Одним подлым ударом она убила и мать, и невинного ребенка. Во что же она превращается? Елена отшатнулась, обернулась к своим защитникам. Она протянула кинжал Эррилу, молча умоляя его забрать у нее оружие. Но никто ее не увидел. Все смотрели только на скорчившееся тело королевы гоблинов.

У Елены задрожали ноги. В ушах, заглушая все остальное, громче зазвучала песнь магии. Потрясение от того, что она сделала, быстро ослабило ее неуверенный контроль над магией. Воспользовавшись ее слабостью, ведьма внутри нее освободилась от оков и помчалась сквозь кровь. Елена не могла сопротивляться тьме в своей душе, потому что ее воля была слишком потрясена убийством. А глубоко внутри какая-то часть ее души даже не хотела сопротивляться.

Елена упала на колени в луже гоблинской крови и открылась ведьме, позволив этой ледяной стороне ее души охладить жар стыда и вины.

Освободившись наконец, радовалась ведьма, и с губ Елены сорвался невольный смех — смесь желания, ужаса и безумия. Тонкая грань между женщиной и ведьмой расплывалась. Елена поняла, что поднимается на ноги. Из ее горла полилась злобная радость, как лилась кровь из перерезанного горла королевы гоблинов.

Елена попыталась, насколько могла, добавить к этому воплю и свой голос. Она кричала от ужаса и сожаления, от потери и боли; она визжала, умоляя кого-нибудь забрать у нее все это. Но ее голос был лишь шепотом рядом с ураганом. Восторг ведьмы, пенясь, изливался из ее сердца; там звучал хорал освобождения, радости и могущества.

Елена не могла остановить ведьму.

Она смотрела, как ее левая рука взяла кинжал и приготовилась разрезать ладонь, сиявшую темно-розовым светом. Ведьма собиралась освободить магию, запертую в ее ладони, освободить Призрачное Пламя и отпустить его свободно носиться по кораблю.

— Нет, — простонала Елена, — этого не должно случиться! Прячась в глубине собственного сердца, Елена не до такой степени погрузилась в печаль и горечь, чтобы забыть об остальных, кто еще был на корабле: об Эрриле, Джоахе, Флинте и Морисе. Они все погибнут!

Елена сопротивлялась ведьме. Кинжал трепетал в ее руке. Но это было все равно что сопротивляться ревущей горной реке. Она не могла ничего сделать — ее просто отбрасывало мощным течением, ярившимся у нее в крови. Ведьма отказывалась уступить контроль над ее телом.

Из ее горла вырвался безумный хохот. И эта злобная радость заглушила крик о помощи.

— Что происходит? — спросил Флинт.

— Понятия не имею, — сказал Эррил, не сводя глаз с орды гоблинов. Несколько секунд назад они смотрели на чудовищ из-за тела их королевы, и обе стороны явно были сбиты с толку. Никто не двигался, никто не осмелился произнести хотя бы слово.

Потом вдруг тишину нарушил раздавшийся посреди палубы злобный смех — сначала негромко, потом громче и громче. Теперь его эхо отражалось от парусов и воды. Это был смех безумия и более того — голода.

Дракили извивались и шипели, не зная, как реагировать на это странное явление. Несколько гоблинов нюхали воздух. Затем пара-другая тварей бросилась бежать — и больше ничего не потребовалось. Скоро отступала уже вся армия, толпясь, залезая друг на друга, царапая когтями палубу. Вокруг корабля слышался плеск лап уплывающих дракилей.

Эррил и остальные остались на месте. Хотя от этого смеха волоски на коже рыцаря с равнин встали дыбом, а в ушах звенело, он знал, что битва еще не кончена. Рокингем с демоном в груди все еще стоял у мачты. Словно горный поток, огибающий скалу, гоблины мчались мимо голема.

Но Эррил стоял на месте не из-за присутствия Рокингема. Какие-то интонации в бесплотном голосе на мгновение показались ему знакомыми.

— Джоах, пойди посмотри, что делает твоя сестра, — быстро приказал он.

— Но… — взгляд юноши не отрывался от убегающих гоблинов.

Эррил подтолкнул юношу локтем к полуразрушенному люку.

— Иди вниз!

Джоах заколебался, потом метнулся в проход и помчался по деревянным ступенькам. Эррил, прищурившись, прислушивался к злобному смеху. Безумная радость пенилась по всему кораблю, словно испарения самого корпуса судна.

— Что это? — спросил Флинт.

Эррил сглотнул, но ничего не сказал.

К этому моменту на палубе остались только мертвые гоблины. Даже серьезно раненые дракили подтащились к краю палубы и бросились в воду, предпочитая встречу с акулами встрече с разгневанным призраком, убившим их королеву.

В пучине хохота Елена продолжала сражаться с ведьмой, изо всех сил сражаясь вырвать у нее контроль над необузданной кровавой магией. Теперь кончик кинжала касался ее ладони. Елена сражалась изо всех сил.

Гоблины вокруг нее, похоже, почувствовали, что угроза их вот-вот настигнет, и мчались прочь во все стороны. На палубе оставались только мертвые.

Елена приложила еще больше усилий. Дракили ушли, и не было нужды выпускать магию. Гибель ее спутников окажется напрасной.

И все же Елена не могла остановить то, что вот-вот должно было случиться. Неконтролируемый безумный хохот по-прежнему изливался из ее глотки.

Елена стала искать помощь — и нашла ее в самом неожиданном месте.

На палубе, около одной из мачт, стояла фигура, которую она до того почти не замечала в мешанине гоблинов. Черная магия окружала эту фигуру плотным туманом. Теперь, когда гоблины исчезли, Елена наконец смогла разглядеть этого человека. Сначала глаза Елены расширились от медленного узнавания; потом прищурились от ненависти.

Этого быть не может! Но отрицать не приходилось. Рокингем!

Пламя в животе Елены, уже давно ставшее пеплом, вспыхнуло заново. Он все еще жив! Из ее сердца вырвался разгневанный вопль и взбудоражил ее кровь.

Хохот ведьмы внезапно замер у нее в глотке. Женщина в ней вспыхнула ненавистью и яростью. Ведьма и женщина больше не были разделены расплывавшейся границей — и больше не боролись. Две стороны ее сущности сплавились в горниле гнева.

На палубе наступила тишина. Кинжал все еще касался острием ладони Елены. Она снова владела своим телом, но теперь она не сражалась с ледяным влиянием ведьмы, она его приветствовала.

Больше убийца от нее не уйдет.

Она вонзила кончик кинжала себе в ладонь.

Смех замер так же мгновенно, как и зазвучал.

Эррил прислушивался, пытаясь уловить отзвуки безумного злобного восторга, но на корабле стояла мертвая тишина. Даже чайки улетели. Ничто не шевелилось, даже паруса. Даже ветер, казалось, старался не касаться корабля.

Две стороны — Рокингем и защитники ведьмы — смотрели друг на друга через усеянную трупами палубу.

Рокингем не двигался. Он по-прежнему непоколебимо стоял в расширяющемся озерце теней с усмешкой на лице.

— Теперь, когда мы покончили со всеми этими глупостями, — сказал он небрежно, — возможно, мы можем вернуться к беседе насчет ведьмы.

Рокингем широко развел руки в стороны, его глаза вспыхнули так же ярко, как горели алые глаза у него в груди. Големом овладевал его хозяин.

— Довольно игр. Пришло время умереть.

Через разрыв в груди голема наружу выходили тени, словно маслянистые облака из какого-то черного колодца. Но вместо грома этой грозе аккомпанировали вопли мучимых духов и вой демонов. Из этих облаков во все стороны змеями потянулись канаты тьмы — не к Эррилу и остальным, а к мертвым гоблинам, распростертым на палубе.

Как только такое щупальце касалось холодной кожи, трупы начинали дергаться, словно пытаясь отстраниться от черного прикосновения. Затем по всей палубе гоблинская плоть исчезла с костей — тьма выпила само вещество трупов. Через несколько мгновений от гоблинов остались только покрытые кожей скелеты — узловатые суставы и торчащие кости. Без плоти их зубы и когти, сиявшие на солнце костяной белизной, казались еще более грозными.