При этом насилии Елена закричала.
      Толпа разом выдохнула и подалась вперед. Джоах тщетно пытался подобраться к оскорбителю.
      Грубым жестом мясник провел по едва заметным холмикам на груди девушки:
      - Вся эта невинность - один обман! Она похотлива и развратна! - жирным голосом заревел он. Потом внезапно отскочил от девочки: - Я чувствую, как ее зло пытается проникнуть в меня и толкает на недостойные поступки! - мясник снова приблизился и нагнулся к Елене совсем близко. - Отвернись, проклятая ведьма! Ты не соблазнишь меня, как соблазнила своего брата! - И довольный мясник прикрыл глаза и отошел.
      Толпа снова заволновалась, но вперед с трудом протолкалась тетка Фила:
      - Довольно! - крикнула она, подняла разорванную рубашку и прикрыла обнаженную грудь девочки. От передника тетки все еще пахло мукой и сахаром. Должно быть, она была в кухне, когда горожане поднялись и подожгли ее дом. Елена обмякла в родных объятиях. - Она еще совсем дитя! - снова крикнула Фила в толпу. - Дитя! Разве вы не видите, как она напугана! Разве дьяволы боятся веревок и мясников? Где у вас доказательства того, что она виновата? Все одни слухи и, сплетни!
      Но толпа ответила на эти слова глухим злобным ропотом:
      - А сад? - выкрикнул кто-то. - Мы потеряли больше четверти урожая!
      Но Фила не сдавалась. Откинув со лба седую прядь, она заговорила голосом ледяным, как горные вершины:
      - Сегодня я потеряла больше, чем все вы, вместе взятые. Мой сын погиб, пытаясь защитить родной дом! Но не это дитя угрожало мне сегодня, а ваше, ваше безумие. - И Фила взглядом выхватила из толпы первую попавшуюся женщину: - А если бы на этом месте стоял сейчас твой ребенок? Или твой, Джиргана? Прекратите это безумие, послушайтесь своего сердца! - Толпа вдруг утихла. - Я знаю эту девочку и этого мальчика с детства. В них нет зла! И вы сами знаете это. Кто из вас может сказать, что хоть раз они сделали что-то дурное или разговаривали с вами невежливо?
      - Чушь! - заорал мясник. - Все мы знаем, какая она странная! Носится всю жизнь по лесу сама по себе! Вот и снюхалась с дьяволами, если не чего-нибудь и еще похуже! Все видели, как она только что пыталась соблазнить меня!
      - Лжешь! - остановила его Фила, и губы ее задрожали от едва сдерживаемого гнева. - Ты сам дьявол! Кто еще мог так нагло оскорбить ни за что маленькую девочку?!
      Теперь многие повернулись к мяснику с нескрываемым отвращением, и на секунду Елене показалось, что Фила все-таки спасет их. Но в тот же момент из толпы послышался знакомый голос:
      - Отойди от этой девочки, добрая женщина! Она обманула тебя, как и всех остальных, поскольку она самая настоящая ведьма. Сейчас я предоставлю вам доказательства.
      Елена встала на цыпочки и увидела сгорбленного старика, убившего ее родителей. За ним стояли солдаты. Его мутные смертные глаза остановились на девочке, и колени ее ослабли.
      Подняв деревянный посох, старик подошел почти вплотную к детям.
      - Назад! - неожиданно прошипел он, и толпа покорно выполнила его приказ.
      Но даже это не остановило Филу, она смело встала между скрюченным стариком и племянницей.
      - Это ты! Ты возвел поклеп на ни в чем неповинных детей!
      Язык Елены онемел от страха, но все же она упорно ткнула тетку в локоть, чтобы та отошла от страшного старика. Но Фила не сдавалась.
      Тогда старик указал посохом в сторону своего спутника.
      - Взять детей в кордегардию, Рокингем! Там мы проведем наше расследование и докажем их дьявольскую сущность.
      Рокингем выступил вперед, сопровождаемый четырьмя солдатами.
      Фила схватила Елену за плечи и толкнула в толпу.
      - Вы уже сделали так с девочкой Сейшей два года назад! Ее предсмертный крик до сих пор звенит у меня в ушах! - Женщина подняла руку, привлекая внимание толпы: - Неужели вы хотите отдать этим чудовищам еще одну жертву?! Вспомните, люди, это наша долина, наш город, наши дети и наше будущее!
      Толпа стала кольцом охватывать стражников. Елена ожила и крикнула в изменившиеся лица:
      - Это они, они убили маму и папу!
      И толпа услышала ее слова - и в ответ она вздохнула от ужаса, как один человек.
      Солдаты встали в каре, в толпе начали выхватывать ножи. Какой-то моряк уже разрезал путы Джоаха, а потом освободил и девочку. Руки ее занемели, и она едва могла ими двигать.
      - Я же говорил, что Фила поможет нам! - шепнул Джоах, и лицо его просветлело.
      Но в тот же момент девушка увидела, какими полными смущения и страха глазами глядит тетка на ее красную руку.
      - Прикрой и не показывай, - шепнула она и натянула длинный, не по размеру, рукав рубашки на изуродованную кисть.
      Пользуясь заминкой, солдаты стали вновь напирать на толпу, но на этот раз люди не сдавались.
      - Оставьте детей в покое! - раздался гневный крик.
      - Защитим их! - ив воздухе сверкнули ножи.
      - Теперь вы спасены, дорогие. Ничего не бойтесь, - сказала, более не таясь, Фила. - Я не дам теперь тронуть никого из наших!
      Но Елена едва ли слышала слова тетки, ее глаза были прикованы к отвратительному старику, который занес посох и дважды ударил о булыжник. Никто не заметил этого жеста, но Елена слишком хорошо помнила, что он означает. Именно этим жестом старик вызвал из-под земли белых червей, погубивших Хвоста, Тракера и родителей.
      - Нет! - не помня себя, закричала она и схватила за руку брата. Бежим!
      Но было уже слишком поздно.
      Кто-то в толпе завопил от ужаса, и глаза всех обратились к запятнанным дымом небесам.
      Что-то появилось из-за гребней крыш, что-то огромное с широкими, рассекающими воздух крыльями. Елена вспомнила этот свист и кожистые перепонки. Чудовище гнусно кричало, и этот крик заставил всю толпу сжаться, как мышей перед вышедшей на охоту кошкой. Невидимый прежде целиком в ночном небе, теперь он спускался на толпу при свете дня, и не было сомнений, что это был именно тот, что охотился за Еленой и Джоахом среди пылающего сада. О, если бы снова наступила ночь и скрыла от взора эту непереносимую для человеческих глаз тварь, один вид которой морозил кровь в жилах!
      - Смотрите же! - закричал старик в рясе и указал единственной рукой вверх: - Это ее возлюбленный дьявол спешит ей на выручку!
      Толпу будто ветром смыло, а чудовище подлетало все ближе к Елене. Теперь на пустынной улице остались только они втроем: Елена, Джоах и Фила. Когтистые лапы уже царапали камни. Было видно, как по жилам чудовища бежит черная кровь и как бьются четыре сердца. Сложив крылья, оно зашипело на горожан, еще высовывавшихся из дверей и окон, а потом медленно остановило свои черные глаза, истекавшие ненавистью, прямо на девочке.
      Но вперед снова выступила бесстрашная Фила.
      - Бегите, дети мои! - крикнула она прямо в морду проклятой твари. Ищите своего дядьку Бола и... - но она не успела закончить фразы. Змеиным движением чудовище вытянуло шею и схватило несчастную женщину.
      Джоах тут же толкнул сестру в развалины сгоревшей пекарни.
      - Нет! - взвыла Елена, видя, как хрустнула под зубами спина тетки, а потом от края до края располосовалось все ее тело.
      - Нет! - диким эхом повторил Джоах, толкая сестру к соседним домам.
      Но он не успел. Тварь выпустила коготь и вонзила его в шею юноши.
      - Джоах!
      Но брата уже не было рядом, он висел в воздухе с выкатившимися от удушья глазами.
      Бол склонился над пыльной книгой. Сквозь занавешенное окно дневной свет проникал неуверенно и слабо, а единственная свеча на столе догорела уже почти дотла, давая неверное слабое пламя. Он читал всю ночь, пытаясь добыть то, что было ему так нужно, и его единственными товарищами уже давно стали лишь кипы старинных книг и ворох пожелтевших пергаментов.
      "Огнем будет отмечено появление ее", - бормотал он, убирая с уставших глаз пряди седых волос. Потом он медленно прочел следующие слова; губы его, спрятанные под густыми усами, шевелились, с трудом переводя древний забытый язык. Дальше говорилось о каком-то чуде Сестринства. Бол вздохнул и выглянул в окно. В нем до сих пор светились красные отблески пожара. Они достигали даже сюда, несмотря на то, что дом Бола находился в весьма уединенном и далеком от сада месте долины, в местечке, называемом Зимним Гнездом Орла.
      Бедное дитя! Если бы ее предупредить, она смогла бы приготовиться лучше.
      Запустив пальцы в седую бороду, Бол вернулся к очередному тому, но едва его палец вновь заскользил по изъеденной мышами странице, сердце забилось вдруг тревожно и громко. И ощущение потери, гораздо большей, чем потеря дома, наполнила его грудь. Схватившись обеими руками за стол, он едва удержался, чтобы не рухнуть на дощатый пол. Бол почувствовал, что его сестра, его любимая сестра-двойняшка умерла - тяжкая печаль затуманила его взор.
      - Фила! - простонал он в пустую комнату.
      Слезы хлынули у него из глаз и закапали на ветхие страницы. Обычно так трепетно оберегавший их от всякого внешнего воздействия, Бол на сей раз даже не обратил на это внимания. Старые чернила расплывались под соленой влагой.
      Через грубую ткань рубашки Бол схватился за висевший на груди амулет.
      - Фила! - снова позвал он. И, как всегда, она явилась ему.
      Угол комнаты у печи вдруг засветился призрачным сиянием, становившимся все ярче и больше, пока не принял форму его сестры. Одетая лишь в полупрозрачные одежды белого света, она стояла перед ним, нахмурившись, более разгневанная, чем печальная:
      - Время пришло, Бол.
      Изображение расплылось в его глазах, вновь наполнившихся слезами:
      - Значит, это правда! - воскликнул он.
      - Не надо слез, - Фила улыбнулась по-прежнему серьезно и строго. - Ты готов?
      - Я... Я жду этого уже давно... много лет...
      - Мы все ждали. Но началось только теперь. Так что придется тебе оставить свои книги, старина.
      - Ты взваливаешь все на меня одного? - взмолился он. - На меня одного?!
      Ее жесткий взгляд смягчился:
      - Ты знаешь, что у меня своя роль, брат.
      - Я знаю, ты должна найти проклятый мост. Но неужели ты думаешь, что и вправду найдешь его?
      - Если он существует, найду, - почти со злобой ответила Фила.
      Бол вздохнул:
      - Всегда несгибаемая, как сталь, воля, - едва слышно выдохнул он. Воля даже после смерти.
      - Всегда прекрасные, как любовь, мечты, - в тон ему ответила Фила. Даже при жизни.
      И губы обоих сложились в зеркальную улыбку; такие они похожие - и такие разные. Но теперь в них присутствовала и тяжелая боль потери.
      Изображение Филы стало постепенно таять, слабея по краям:
      - Больше я не могу здесь оставаться. Твоя очередь следить за ней, предупредила она, и лица ее уже не было видно. Последние слова прошелестели в библиотеке, как отдаленный шорох листвы: - Я люблю тебя, Бол.
      - Прощай, сестра, - произнес он в комнату, ставшую еще более пустой и одинокой, чем прежде.
      Елена бросилась к отчаянно сопротивлявшемуся брату. Время стало неповоротливым и неподвижным. Девушка видела, как лицо Джоаха стало в когтях скалтума багрово-синим и, забыв обо всем, Елена подпрыгнула и вцепилась в лапу чудовища, отчаянно визжа. Ослепленная страхом и ненавистью, она вонзила ногти в тонкую прозрачную кожу, решив освободить брата или погибнуть вместе.
      - Пусти! - кричала она уже не отвратительному скалтуму, а всему миру вокруг.
      И словно в ответ на этот крик правая ладонь ее вспыхнула огнем, и из пальцев ее словно хлынуло расплавленное железо. Тогда, сжав кулак, Елена стала ударять чудовище в грудь и почувствовала, что рука ее проходит сквозь его кожу, мускулы и кости.
      Тварь взвыла, выпустила жертву и бросилась прочь от Елены и Джоаха.
      Мальчик упал на мостовую, прижав руки к горлу.
      - О, Сладчайшая матерь! - прохрипел он и без сил схватился за сестру.
      Елена в ужасе смотрела на свою руку, боясь увидеть обугленные кости и почерневшую плоть, но все было, как всегда - рука была белой, без единого намека на красноту. Неужели она избавилась от неведомого проклятья?
      - Бежим, Эл! - закричал Джоах и снова потащил ее под черные стропила бывшей пекарни.
      Но, увы, зло на улице представлял не только ужасный скалтум. Перед ними, преграждая путь к спасению, как из-под земли, возник сгорбленный старик со своим посохом. На лице его сияла улыбка, словно позорный побег чудовища был только ему на руку.
      - Подойди ко мне, дитя мое, - тихо и нежно сказал он. - Я ждал тебя так, долго! - И в мгновение ока замахнулся на девочку посохом.
      Елена, все еще не пришедшая в себя от силы, прошедшей через ее руку, даже не поняла грозящей ей опасности. Зато Джоах дернул ее в сторону и вниз, так что его сестра даже больно ударилась коленками о камни. Посох же лишь мимолетом задел по плечу Джоаха.
      Девушка мгновенно вскочила на ноги и побежала. Но брат, бедный брат, не мог ей последовать; верхняя его половина никак не могла оторвать от земли ноги, вросшие в землю, словно корни двух деревьев.
      - Беги! - только и мог крикнуть он, глядя на старика полными отчаяния и страха глазами.
      Но Елена остановилась и, как во сне, увидела, что тело Джоаха постепенно каменеет все выше и выше. Вот уже не могут пошевелиться руки, вот застыли шея и голова... И только последняя единственная слеза успела выкатиться из обезумевших глаз.
      - Неужели ты так вот и бросишь своего брата? - сладко пропел старик и поманил ее скрюченным пальцем. - Ну, иди же...
      Эррил силой прокладывал себе путь через толпу горожан, стремясь не опоздать туда, откуда доносились крики отчаяния и боли. Он, как скала, зажатая в узкой протоке, никак не мог пробиться сквозь тысячи локтей, коленей и плеч. Наконец, вперед пришлось встать Кралу, который достаточно быстро сумел пробить для своих спутников вполне достаточный проход.
      Кто-то из горожан, судя по окровавленному фартуку, мясник, попытался оттолкнуть Крала, но от одного только движения плеча гиганта мгновенно отлетел далеко прочь и ударился головой о кирпичную стену. Через секунду неистовый мясник уже лежал бездыханным, но никто даже не обратил на это внимания.
      - Бегите! - кричал в толпе кто-то. - Дьявол уже там!
      Крал выразительно посмотрел на Эррила и удвоил усилия.
      Нилен и жонглер едва за ним поспевали. Через некоторое время толпа вокруг них поредела, и они побежали вперед уже одни.
      - Будь осторожен, Крал, - предупредил Эррил. - Но помни, что мы рядом.
      Они еще раз свернули за угол и спрятались за брошенную кем-то повозку. Эррил глянул вдоль улицы, и кровь похолодела у него в жилах. Неподалеку от них перед остовом сожженного дома стояла тварь, которую он надеялся никогда больше в жизни не увидеть. Но что это? Крылья его сморщились от боли, и скалтум выл, прижимая к груди изуродованную руку.
      Неужели он ранен? Эррил скользнул вниз под повозку. Но кто мог ранить скалтума?!
      Тем временем Крал спокойно вытащил из-за пояса топор, но даже против раненого скалтума это было слишком ненадежным оружием, и потому Эррил предупреждающе поднял ладонь, останавливая горца и призывая его к спокойствию и терпению. Брови Крала свелись в ровную толстую нитку.
      Нюмфая тоже присела рядом, выглядывая на улицу из-под повозки.
      - Там дети! - прошептала она, указывая куда-то между колесами. - И еще кто-то в рясе. Кто это?
      Эррил снова выглянул и увидел двоих подростков, скорчившихся перед согбенным старцем уже у самого дома. Несмотря на то, что лицо старика было скрыто капюшоном, Эррил сразу же без труда узнал эту черную рясу, и губы его свела гримаса ненависти:
      - Это черный маг.
      - Подойди же ко мне, дитя, - услышали они вкрадчивый голос, даже несмотря на пронзительные завывания скалтума. - Или твой брат умрет. Немедленно умрет.
      Скалтум тоже заковылял к троице, и голос его вонзался кинжалом в притихшую улицу:
      - Отдай мне мальчишку... шссс... Я разорву его на часссти.... Но так, чтобы видела сессстра...
      Его слова неожиданно подхватил офицер в гарнизонной форме, появившийся неизвестно откуда:
      - Делай, что тебе говорит миньон Хозяина, Дизмарум! Мальчишка нам все равно не нужен.
      - Попридержи язык, Рокингем! - сплюнул названный Дизмарумом, и офицер снова исчез за бочкой для сбора воды.
      - Отдай мальчишку... шссс... Я полакомлюсссь его молодым сссердцем... продолжал настаивать скалтум.
      - Дьявол! - крикнул прямо над ухом Эррила Крал; в голосе его гремела ярость мщения, и не успел Эррил ничего сказать, как Крал нырнул под телегу и выскочил на улицу уже с занесенным в руке топором.
      Скалтум успел обернуться навстречу нежданной опасности, а черный маг, воспользовавшись замешательством, уже подходил к девочке, протягивая скрюченную руку.
      О, глупый, горячий горец! Эррил еще не успел принять никакого решения, а ноги сами уже несли его из-за повозки, и в руке его тоже блестел меч, готовый к смертельной схватке.
      Елена не могла отвести глаз от Джоаха. Она, свободная и не превращенная в камень, как брат, все равно не могла двинуться с места, не могла оставить брата даже тогда, когда сухая с длинными когтями рука уже почти коснулась ее.
      Но в тот же момент чей-то локоть сильно ударил ее в грудь, отбросив назад.
      Между ней и стариком оказался однорукий человек с мечом. Он был высок, широкоплеч и гибок, как любой житель равнин, и, поднимая меч, прорычал:
      - Ты не получишь ее, черный маг.
      В тот же миг, привлекая к себе внимание, взвыл скалтум, и человек с мечом резко присел, дернув Елену вниз, чтобы когтистое крыло пронеслось у них над головами.
      - Беги, девочка! - крикнул он прямо ей в ухо, но ноги по-прежнему отказывались повиноваться ей. Сердце, невидимыми нитями привязанное к брату, отказывалось верить в происходящее, и Елена скорчилась на мостовой, как раненый зверь.
      Краем глаза девушка все же видела наступавшего на чудовище огромного бородатого человека, который размахивал мечом с непостижимой скоростью и силой. Крылатый дьявол невольно отступал под его напором.
      Но тут ей на спину легла еще чья-то рука, почти невесомая и явно дружеская. Подняв голову, Елена увидела серьезное печальное лицо маленькой женщины:
      - Пойдем со мной, девочка. Эррил поможет твоему другу.
      Елена покачала головой:
      - Это мой брат! - выдохнула она и протянула к Джоаху ледяные руки.
      Но женщина оказалась гораздо сильнее, чем это казалось на первый взгляд. Она быстро поставила девочку на ноги.
      - Нилен! - крикнул однорукий человек с мечом, который был уже занесен над черной рясой. - Уведи ее отсюда, немедленно!
      Женщина по имени Нилен обняла Елену и стала что-то шептать ей на ухо. Слова эти были почти песней на чужом языке, но каким-то странным образом они проникали в самую душу девушки, напоминая ей то, что говорил покидаемый ими Старец в лощине. И слова эти освободили ей ноги, позволив таинственной незнакомке увести ее с места сражения.
      Нюмфая усадила девочку в тени опрокинутой повозки. .Но ту ли душу она спасла? Нюмфая продолжала петь, обволакивая человеческий разум спасенной девушки, а сама, отводя от лица рыжие пряди, все вглядывалась в зеленые глаза. Неужели это она?
      Потом маленькая женщина снова посмотрела на улицу и увидела, что Эррил так и продолжает стоять, занеся меч над головой старика, но не трогая того, и оба они неотрывно смотрят на бой скалтума и горца.
      Крал нападал яростно, удары его были чудовищны и точны. Но все они не могли даже поранить тонкую на вид кожу дьявола, и не было видно ни единой капли крови.
      Однако, несмотря на то, что удары Крала не приносили чудовищу вреда, Нилен заметила, что тварь слабеет от прежней раны и с каждой минутой становится все слабее.
      Чудовище держало раненую руку далеко на отлете и защищалось только крыльями.
      - Заставь его выйти на свет! - крикнул Эррил. - Тогда ты сможешь его ранить!
      Крал мгновенно изменил направление атак, и скоро твари действительно пришлось выбраться на свет. Правда, в ту же минуту зверь опомнился и начал наступать на противника, снова уходя в темноту. Когтистой здоровой рукой он попытался выхватить у горца топор, но тот отскочил, хотя и потерял при этом равновесие. Но скалтум теперь находился опять далеко от света.
      Удовлетворенно завизжав, он сам перешел в наступление, наседая на Крала и почти играя им. Позиции переменились. Теперь постоянно атаковал скалтум, а горец отступал, истекая потом и стоя лицом против солнца. Он начал заметно выдыхаться.
      Чудовище торжествующе воздело крылья к небу и приготовилось к последнему смертельному удару.
      Нилен в страхе зажала ладонью рвавшийся крик, но Крал огромным прыжком выскочил опять в полосу света.
      Скалтум обиженно зашипел, но не мог дотянуться до горца, не выйдя за черту тени.
      - Бежать здесссь некуда.... Человечессская тварь... - захохотал он и высунул длинный черный язык.
      И Нилен с ужасом поняла, что скалтум прав. Солнце падало лишь на небольшой квадрат улицы, по всем четырем сторонам которого лежала тень. А в тени чудовище было неуязвимо.
      Крал нервно оглядывался, не видя выхода.
      Елена ничего не видела вокруг. А Нилен нервно соображала. Если горец проиграет, Эррил останется один против черного мага и лорда ужаса. Этого нельзя допустить! Быстро оглядев содержимое повозки, женщина увидела железную банку из-под рыбы и, схватив ее, стала ловить солнечный луч. А когда ей это удалось, она, не задумываясь больше, направила его прямо в лицо скалтуму.
      Чудовище взвизгнуло и попыталось отскочить, но Нилен неизменно наводила солнечный луч прямо в морду мечущегося зверя.
      Крал быстро осознал возникшее преимущество и ринулся в бой с новой яростью. Он размахивал топором, нанося удары по груди и горлу чудовища. Под воздействием света кожа скалтума потеряла защиту тьмы, и лезвие стало погружаться в плоть.
      Скалтум отходил, хватаясь за шею, из которой рекой хлынула черная кровь Вот он зашатался и последним усилием попытался закрыться крыльями, но вдруг рухнул прямо в солнечный квадрат. Кровь, коснувшись булыжника, зашипела и пошла пузырями.
      Крал подошел ближе, и в лучах солнца блеснул занесенный над узкой головой топор.
      Как Крал покончил со скалтумом, Эррил уже не видел, поскольку все свое внимание вновь обратил на черного мага. От вида черной рясы внутренности у него свело острой болью - как мог человек отдаться этой темной силе, зная, что она отравила, уничтожила, истерзала всю страну?! Эррил чувствовал, как кровь его закипает гневом, какого он не испытывал уже больше столетия. И ощущение это ему неожиданно понравилось.
      - Твой пащенок мертв, старик! - выплюнул он в лицо старику. - Так освободи мальчишку, а не то и тебе грозит та же участь!
      Опустив капюшон на самые глаза, маг прятался за мальчиком, изо всех сил налегая на посох, словно едва мог передвигаться.
      - Ты вмешиваешься в то, чего понять тебе не дано, - огрызнулся он и поднял правую руку, сверкнув морщинистым обрубком. Воздушные волны, поднявшиеся с земли, вздули полы рясы и подняли их к самой груди; темнота неожиданно сгустилась у правого запястья и, как черная роза, расцвел на культе темный кулак, созданный мраком. - И к тому же угрожаешь тем, чего выполнить не в силах!
      - Сейчас проверим, - сузил глаза Эррил.
      Маг раскрыл черный кулак, расправив пальцы, поглощавшие свет.
      - В последний раз говорю тебе - отдай девчонку. Зачем она тебе? Ты не знаешь ни кто она, ни что она значит.
      - И не подумаю, старый дурак, - спокойно ответил Эррил и поднял свой меч, стараясь выбрать позицию так, чтобы не задеть неподвижного мальчика.
      Маг притянул посох к черным пальцам, и тот из серого превратился в черный, окутанный тенями ночи, но вместо того чтобы тоже изготовиться к бою, положил свою живую руку на плечо застывшей фигуре.
      - Оставь мальчишку! - крикнул Эррил и обрушился на мага, стремясь предупредить любое действие с его стороны.
      Но старик закинул назад голову, так что капюшон упал, и в первый раз Эррил увидел то, что скрывалось под черной тканью. Их глаза встретились, и сердце Эррила окаменело.
      Нет! Этого не может быть! Но обнаженный меч выпал у Эррила из рук, прозвенев по каменной мостовой.
      Тогда старик поднял посох и сильно ударил им по булыжнику. Душная мгла поднялась из-под земли и плотным саваном окутала и мага, и мальчика.
      - Неужели годы не научили тебя ничему, Эррил?!
      Однако черная стена в мгновение ока исчезла, вспыхнув напоследок жгучим пламенем. Там, где только что стояли старик и мальчик, вдруг стало пусто.
      Сзади голосом, полным отчаяния и горя, закричала девочка, а Эррил упал на колени, низко опустив темную голову.
      Он плохо слышал, что именно кричала девочка, ибо перед глазами его все еще стояло лицо черного мага - слишком знакомое лицо. Тот же сломанный нос, выдающиеся острые скулы, тонкие поджатые губы. И культя на правой руке.
      Он вспомнил человека, скорченного вместе с Шорканом в восковом кругу много столетий назад, в ночь появления Кровавого Дневника.
      И тогда с его губ слетело подлинное имя черного мага:
      - Грешюм!
      КНИГА ВТОРАЯ
      ОЧАГИ И КАМЕННЫЕ ПЛИТЫ
      Толчук осторожно пробирался между камнями в лощине, ощущая их сухое тепло. Дождей не было уже давно. Он обернулся и посмотрел на скалы, выстроившиеся на горизонте, как настоящая армия: самая высокая из них по прозвищу Большой Клык, тянувшаяся к небу на далеком севере, окуталась черным облаком. Скоро лощина снова потонет в грязи, которую разносят по всему своему пути потоки, устремляясь с высоких гор в бескрайние долины.
      Толчук снова вернулся к своим камням. Теперь раскаты грома слышались уже совершенно явственно, и надо было спешить. К несчастью, солнце скрылось за ближними скалами, и потому различать желтоватый отблеск благоуханных камней становилось все труднее. К тому же в этой сухой лощинке, за целое лето без дождей, уже явно перебывало немало народу.
      В поисках камней он ощупывал все вокруг, царапая сероватыми когтистыми лапами скалы, припадал к земле, и его чувствительные ноздри, раздуваясь, ловили тончайшие оттенки разносящихся вокруг запахов.
      Толчук хорошо знал те места, где благоуханные камни бывали чаще всего, но предпочитал поиски в незнакомых районах. Пусть найти их там труднее, зато никогда не столкнешься с кем-нибудь из своих. Толчук любил одиночество и независимость от остальных огров. Особенно сейчас, в преддверии своего ритуала магры. Да, завтра должно было произойти событие, которое сделает его равным всем остальным членам трибы. А потому для сегодняшней ночи ему просто необходимы были благоуханные камни, собранные им самим в канун магры.
      Он наклонился над крупной песчаной плитой, провел по ней когтем, царапая поверхность, и понюхал коготь: нет, это был действительно только песчаник.
      Толчук сделал еще несколько шагов и вновь склонился над очередной грудой, но тут в плечо ему неожиданно ударил камень величиной с дыню. От неожиданности Толчук даже упал на острые камни, больно ударился и откатился в сторону.
      Из-за скалы выглянул Финшва.
      Послышалось рычание, толстые губы Толчука поднялись в нехорошей улыбке, обнажив ровные желтоватые клыки. Он вскочил на ноги и, полусогнувшись, стал красться к скале, для верности одной рукой опираясь о землю. Поза его не предвещала для врага ничего хорошего.
      Финшва тут же нырнул обратно за скалу, но Толчук еще успел заметить его широко распахнутые желтые глаза и схваченный камень. Согнувшись, как и Толчук, что было принятой нормой драки, Финшва тоже зарычал; соломенного цвета волосы на его голове поднялись дыбом и рассыпались по кожистой спине. Противник надменно улыбнулся, показав обломанные клыки. Финшва был старше Толчука всего лишь на одну зиму, но постоянно демонстрировал свои щербатые зубы, говорившие о том, что он уже имеет подругу.
      Все женщины почему-то обожали Финшву, всячески заигрывали с ним и урчали, когда он проходил мимо. Никто никогда не вел себя так по отношению к Толчуку, никто из них так не выгибал спину и не стучал по камням когтями. Увы, Толчук знал, что он уродлив; глаза у него были меньше, чем у всех взрослых огров, да еще и поставлены как-то миндально косо, совсем не похоже на огромные круглые глаза остальных в племени. Нос его тоже выдавался вперед чересчур сильно, а когти выросли слишком короткими - ими нельзя было и думать завоевать подругу.
      Даже волосы у него не стояли сами по себе, и бедняге Толчуку приходилось прибегать к помощи пчелиного воска, чтобы заставить их держаться, как надо. Но все равно все знали об этом пороке и смеялись.
      Финшва половчее перехватил в руке камень:
      - Вот ужо пообломаю тебе зубки, ублюдок! - радостно сообщил он.
      Толчук вспыхнул от неслыханного оскорбления:
      - Ты знаешь закон, Финшва! У меня завтра магра, и ты не смеешь меня тревожить.
      - Солнце еще не село! - ухмыльнулся Финшва и бросил камень. Этот удар Толчук отразил легко, что очень его вдохновило.
      Финшва подобрал третий камень, на этот раз побольше прежних, и глаза его сощурились от злобы.
      - Оставь меня в покое, Финшва!
      - Трус! Ты не огр, а жалкая козявка!
      Это было уже слишком даже для привыкшего к насмешкам Толчука и не могло оставаться неотомщенным. Назвать огра трусом! Толчук отбросил всякие условности и выпрямился во весь рост. Он стоял прямо на обеих ногах, что, в общем-то ограм запрещалось. Что ж, в конце концов, его имя позволяло это сделать: на древнем языке оно и указывало на его статус выродка и означало "Тот-кто-ходит-как-человек".
      Выпрямившись, Толчук почти достиг головой верхушки скалы и отчетливо видел по губам Финшвы презрение. Финшва приготовился к бою.
      Не раздумывая ни о чем больше, Толчук бросился вперед, сначала схватил обидчика за свободную руку, затем стиснул, смял его, прижал к острому краю скалы и, наконец, швырнул в лощинку, полную острых камней. Впрочем, через минуту Толчук пожалел о своих действиях - Финшва был не из тех, кто простит такое.
      И действительно, упав плашмя, лицом на каменистую гряду, толстокожий и ширококостный Финшва тут же поднялся. Толчук отступил на шаг и увидел, как враг его медленно подносит палец к разбитым губам, пробует клыки и в отвращении отдергивает руку, почувствовав на пальцах кровь. В его глазах вспыхнул пожар ярости, превратив их из желтых в черные.