- Какая красота! - мечтательно произнес он.
      Только теперь эту красоту заметила и Елена.
      - Ну, посмотрим, что же там, - и Бол подтолкнул Эррила вперед.
      Но теперь Эррил сам шел осторожно и медленно, словно опасаясь того, что вот-вот должно было открыться его взгляду. Елена тоже почувствовала, что ноги ее не хотят идти, но не из страха, а словно им мешал идти сам свет, ставший густым и плотным, как ветер. Приходилось теперь идти, согнувшись и напрягая все силы.
      - Очень, очень интересно, - пробормотал за ее спиной Бол, который тоже едва продвигался вперед.
      Эррил даже поднял к глазам руку, защищаясь от света. Волк сзади тоже шел, боязливо ступая уже по освещенной части туннеля. Теперь не было ни теней, ни камней, и прятаться было негде. Волк крался, прижав уши плотно к голове, а голову к земле, но неожиданно резко остановился.
      Он задрожал, сделал еще один нерешительный шаг, но в этот момент свет затопил его полностью, и тело его словно задымилось. Волк-сайлур шагнул еще раз, явно преодолевая боль, вытянув шею и дрожа еще больше. Елена ахнула. Теперь все волчье тело превратилось словно в густой сироп, а свет все продолжал вымывать из него волчью форму. Теперь перед нею оказался лишь какой-то расплавленный воск, непонятная масса.
      И только то место, где были глаза, все еще оставалось нетронутым, и эти безумные прекрасные глаза смотрели на девочку из дымящейся неопределенной массы.
      Елена попыталась рвануться к ним, но не смогла, словно сама превратилась в камень и непонятным образом почувствовала, что это лишь продлит мучения волка. Однако тот сделал шаг, другой назад - и снова превратился в волка с ушами, хвостом и шерстю, как ни в чем не бывало. Елена ничего не понимала и ничего не могла бы даже рассказать. Волк с тоской смотрел, как она уходит за дядей под арку слепящего света. Но теперь она знала, что это не волк. И ей стало до боли грустно.
      - Сладчайшая матерь! - воскликнул вдруг Эррил, и Елена с надеждой обернулась к тому, который, как она заметила, тоже видел превращения волка. Но Эррил уже смотрел в другую сторону, стоя с поднятой единственной рукой прямо под световой аркой. И вдруг он рухнул на колени.
      - Нет, Сладчайшая Матерь, только не это! Все что угодно, только не это!!! - закричал он. - Только не здесь! Только не после стольких мучений!!!
      - И где же... шссс... дитя? - подступая все ближе к Рокингему и вгрызаясь в остаток конского крупа, спросил скалтум.
      Не в силах выдержать запаха, Рокингем отступил на шаг в сторону нюмфаи. На губах Нилен появилась презрительная улыбка, но он спокойно протянул к ней руку. Рокингем понимал, что женщина в любой момент может рвануться прочь и тем испортить его план. С этими лейтенантами можно действовать только обманом! И Рокингем показал Нилен открытую ладонь, прося о молчании.
      Но нюмфая только презрительно дернула плечом:
      - Ты ничтожный жук, роющийся в отбросах, - выплюнула она ему в лицо, явно думая, что он собирается продавать их. И он бы действительно непременно так сделал, если бы только это спасло ему жизнь - но сейчас речь шла не об этом.
      Тогда Рокингем рискнул отвести взор от скалтума и посмотреть прямо в лицо Нилен, придав при этом голосу интимную нотку откровенности. В Блекхолле частенько поговаривали, что лейтенанты не слышат низких тонов, поскольку их уши, как у летучих мышей, различают лишь высокие звуки. Но вне зависимости от того, было ли это правдой или пустыми сплетнями, шанс оставался, и Рокингем предпочел сказать глухо:
      - Тихо! Если хотите выжить, поручите это дело мне. Доверьтесь.
      - Поверить тебе! - как нарочно громко воскликнула нюмфая. - Да я скорее поверю самому Темному Лорду!
      - Если не хотите оказаться пищей для скалтумов, попридержите язык! все также продолжал начальник кордегардии.
      Рядом корчился на земле Могвид, чьи миндалевидные глаза так и не могли оторваться от дымящейся груды костей, еще несколько минут назад бывшей гордым и прекрасным животным. Кобыла неподалеку уже перестала рваться и теперь покорно стояла, крупно подрагивая от ужаса. Ее побелевшие глаза выкатились из орбит, но она все же продолжала стоять, и Рокингем вдруг подумал, что эту лошадь ему будет жаль больше всего.
      - Если этот человек знает чудовищ, то, может быть, и правда, пусть он с ними разговаривает, - вмешался в разговор испуганный Могвид.
      - Ничего он не знает! - тряхнула волосами Нилен, даже не глядя на Могвида. - Он...
      - Вот именно! - воскликнул Рокингем, любым способом желая удержать маленькую женщину от дальнейших откровений, через которые тут же выяснится, что они и сами толком не знают, где девчонка. Начальник кордегардии приблизился к нюмфае почти вплотную и выдохнул ей прямо в лицо:
      - Я не знаю. Да, я сам ничего не знаю, и не могу навести их ни на какой след. Но я могу попытаться спасти нас. Я не желаю попасть к ним в лапы снова, ибо смерть в когтях этих тварей - счастье по сравнению с тем, что сделают со мной там... - Он быстро оглянулся на груду костей: да, все это выглядит воистину милостью, когда знаешь, что делают с людьми в подвалах донжона Блекхолла. - Позвольте, я сделаю все так, как нужно, - добавил он глухо, вкладывая в слова и взгляд всю силу своей надежды и воли. - Надо выжить - выжить любой ценой.
      Нилен отвела взгляд и ничего больше не ответила.
      Тогда Рокингем снова повернулся к скалтуму, догрызавшему круп и теперь высасывавшему из костей мозг. Сытое чудовище держалось совершенно спокойно, поскольку знало, что жертвы пойманы и больше беспокоиться не о чем.
      Но тут подошел второй скалтум, все это время не сводивший глаз с Рокингема.
      - Я ссслышал хорошее предложение, но не уссслышал его продолжения... Где прячетссся девчонка... шссс?
      Рокингем одернул камзол, стараясь выглядеть спокойно и достойно перед нагнувшейся над ним громадой скалтума. Выждав паузу, начальник кордегардии откашлялся:
      - Я, как и вы, славные лейтенанты Черного Сердца, все это время охочусь за девочкой-ведьмой.
      - Но ты не преуссспел в сссвоих поисссках. Ссслухи об этом уже доссстигли Блекхолла. И мы посссланы исссправить твою ошибку... шссс..
      Рокингем с сожалением извиняющимся жестом развел руками:
      - Это не моя ошибка. Вся вина за это лежит на старом шарлатане Дизмаруме. Он отказался от моего предложения задействовать войска и взять девчонку силой. Вместо этого он настоял на нелепом пути выслеживания и обманов. Словом, это его неудача, но, увы, и наше поражение! Девчонка оказалась хитрей и проворней, чем предполагал старый маг, и сумела избежать всех его ловушек.
      - А где же всссе это время был ты, жалкий человечиш-шшка... шссс?
      Рокингем прижал руку к сердцу:
      - Черное сердце дало Дизмаруму все права, и мне не оставалось ничего, кроме как подчиняться - не важно, действовал старик правильно или нет. Но после того как Дизмарум применил магию аркана и скрылся, я сам стал преследовать ведьму. Чем и занимаюсь в данный момент.
      - И почему же она до сссих пор на сссвободе, в таком ссслучае?
      - Она проворна, у нее много помощников, а главное - магия ее сильна и могущественна.
      - Она... шссс... дитя.
      Рокингем ткнул пальцем в сторону первого скалтума:
      - Дитя, убившее одного из вас!? Не надо недооценивать ее силу - как уже раз сделал один ваш несчастный собрат.
      Второй скалтум при этих словах подошел поближе, облизывая красные от крови когти, и Рокингему стоило немало усилий заставить себя не отступить.
      Именно сейчас ему больше всего требовались все его мужество и самообладание.
      - Ты обманываешшшь нассс, ссслабое вмессстилищщще плоти прошипел скалтум. - Мы уже вссстретилисссь ссс убийцей нашего брата, - и это была не девчонка... шссс... А тот, кто это сссделал, даже знал наши ссслабые мессста.
      Будь он проклят, этот горец! Надо же так распускать язык! Злоба, смешанная со страхом, промчалась по жилам Рокингема, но начальник кордегардии не отвел взгляда и не дрогнул ни одним мускулом, а даже, наоборот, несколько возвысил голос:
      - А кто, как вы думаете, выдал убийце ваши секреты?
      Этот неожиданный поворот заставил обоих скалтумов умолкнуть.
      Какое-то время они стояли, переводя взгляд то друг на друга, то на Рокингема, но потом оба заговорили снова, хотя и более осторожно:
      - Однако девчонка всссе еще не поймана... шссс.. И позор за это будешь несссти ты!
      - Конечно, пока она еще не в цепях и не у ваших ног и не готовится испытать то наслаждение, которое ее ожидает, - надменно проговорил Рокингем, сам внутренне содрогаясь при мысли о том наслаждении, которого может пожелать хозяин и в отношении его самого. Голос начальника кордегардии невольно дрогнул при этом. - Но... Но я иду по ее следам и гоню девчонку перед собой, как буря гонит листок. Она уже почти в ловушке - нужно ее только достать.
      - Где она?
      Рокингем указал на переплетенный корнями вход в пещеру:
      - Вот тут. Однако она слишком глубоко, чтобы вы смогли добраться до нее своими когтями. И пока не сядет солнце, вам ее не достать оттуда. - Скалтумы тут же повернулись к горизонту и нетерпеливо задрожали крыльями. Рокингем даже позволил появиться на своих губах призрачному подобию улыбки: - Только я смогу выманить ее из этой дыры.
      - Как же ты, ничтожная тварь... шссс... можешь это сссделать, есссли она дейссствительно так сссильна, как ты говоришь?
      - У меня есть то, что ей нужно, - Рокингем кивнул в сторону застывшей с ненавистью на лице нюмфаи: - У меня с собой ее любимая сестра.
      Начальник кордегардии увидел, как глаза Нилен широко распахнулись от неожиданности, и улыбнулся уже почти торжествующе. Да, порой и честность может сыграть на руку обману. Он с удовольствием отметил про себя, как эти горящие ненавистью глаза и приоткрытый рот полностью доказывают его слова, и уже спокойней повернулся к скалтуму:
      - Впрочем, я даже рад, что вы прибыли вовремя. Я теперь смогу оставить ее под вашим присмотром, а сам, уже не опасаясь ее побега, немедленно отправиться за ведьмой.
      Рокингем махнул рукой Могвиду, чтобы тот приблизился, но человек-сайлур стоял, как вкопанный, дрожа мелкой нервной дрожью:
      - Пока вы будете сторожить сестру, мы с моим товарищем сможем быстро выловить девчонку.
      Он снова позвал жестом Могвида. На этот раз оборотень с трудом оторвал ноги от земли и, шатаясь, подошел поближе. Теперь сайлур стоял рядом с начальником кордегардии, напоминая скорее тень, чем человека.
      Один из скалтумов приблизился к Нилен, но она не то, чтобы не отступила, но даже не вздрогнула. Единственное, что нюмфая себе позволила это презрительно посмотреть на Рокингема.
      - Охраняйте ее как следует, - громко произнес тот. - Она одна может заставить ведьму выйти.
      - Сссделаем, что надо, - бодро ответил первый скалтум.
      - Но и ты делай сссвое дело как ссследует, - прошипел второй.
      Рокингем почтительно склонил голову, пряча торжествующую улыбку, затем взял оборотня под локоть и повел к черной дыре пещерного входа.
      - Но сссмотри: есссли предашь, то не думай, что не оторвем тебе руки-ноги и не сссожрем их на твоих глазах... шсс... даже несссмотря на то, что ты ссставленник хозяина! - крикнул ему в спину тот, кто задрал жеребца.
      Плечи Рокингема вздрогнули, но теперь не от страха, а от осознания собственной победы, хотя он так и не понял, какой смысл вложила тварь в слова "ставленник хозяина". Теперь было уже неважно, какими понятиями набиты их головы. Он толкнул Могвида на корни, торопя скорее скрыться в пещере. Но перед тем как уйти самому, он еще раз обернулся к чудовищам:
      - Верьте мне, - громко крикнул он, глядя на Нилен. Но та быстро отвернулась, как и он сам. Что ж, предательство не бывает чистым. Но все же какая-то острая тоска пронзила на мгновение его сердце, поскольку он вспомнил, что однажды какая-то женщина уже смотрела на него точно так же глазами, полными боли и гнева. Но кто это был? И где? Рокингем отвернулся и быстро скользнул через корни на ковер из опавших листьев с внутренней стороны. И когда? Начальник кордегардии почти уже вызвал своим мысленным взором тот женский образ, с тем запахом астр на губах и солнечным отсветом на волосах, но, как бабочка, загадочный образ вдруг упорхнул, не оставив ничего. Рокингем тряхнул головой: верно, тогда он был слишком пьян. Однако боль в сердце говорила ему, что он лжет сам себе.
      Могвид закашлялся, пытаясь обратить на себя внимание. Миндалевидные глаза стали шире и блестели странным блеском:
      - И куда же мы теперь?
      Рокингем усмехнулся:
      - Как можно дальше, от этих монстров, - и беспечно махнул рукой в глубину пещеры.
      - Но никто из ушедших туда не вернулся, - пробормотал Могвид, не двигаясь с места...
      Толчук упорно карабкался вниз по камням, стараясь побыстрей добраться до дна пещеры. Наверху Крал с трудом справлялся со спуском, хотя огр и оставил ему зеленый камешек, чтобы можно было видеть, куда ставишь ногу. Однако сила камня таяла с каждой минутой, и теперь он уже едва светился и вместо того, чтобы помогать, превратился, скорее, в обузу. Но несмотря на это Крал все разно намертво вцепился в него.
      - Давай левее! - крикнул Толчук горцу. - Дам камни неровные, но спускаться легче - много уступов для ног и когтей!
      - У меня нет когтей, - фыркнул Крал, но последовал своего спутника и стал спускаться с другой стороны.
      Толчук ждал. Ничего другого делать все равно не оставалось и он даже с некоторым любопытством следил за передвижениями человека. Конечно, как житель гор Крал был вполне умелым скалолазом, поскольку без этого там не выжить. И даже со своими слепыми человеческими глазами и камнем в одной руке Крал спускался с поразительной быстротой и ловкостью.
      Но для Толчука это, конечно, было черепашьей скоростью. Огр даже начал пристукивать ногой от нетерпения. Столько еще ждать! Пусть ноют мускулы, и пусть болит вырванный коготь на правой руке, пусть дрожат от колоссального напряжения ноги но он должен торопиться, его ждет брат-волк! Сердечная боль за Фардайла перекрывала все остальное. Камень сердца звал и звал огра вперед, не позволяя никакой передышки. А ждать Крала все-таки необходимо.
      Толчук попытался отвлечься, чтобы побороть в себе желание бросить горца и пуститься за волком одному. Но огры так не поступают. Ни один член трибы никогда не оставит другого в опасности - эту истину все огры впитывали с молоком матери, - даже такие полукровки, как он. Правда, сейчас Толчук подумал, что хотя это и хорошая традиция, но именно она и делала все войны между племенами такими жестокими и затяжными. Рана, нанесенная одному члену трибы, расценивалась как общее оскорбление, а всякое оскорбление оставалось неотомщенным до тех пор, пока не оказывалась уничтоженной почти вся мужская часть враждебного племени. Толчук опечалился. За исключением тех недолгих периодов, которые посвящались религиозным церемониям, огры постоянно воевали, и конца этим войнам не было видно.
      Ах, порой преданность и честь не так уж и хороши... Молодой огр вздохнул, но все же понял, что горца он не оставит, пусть его хоть на аркане тянут отсюда. Нельзя просто так взять и перешагнуть голос крови многих поколений, что течет в твоих илах. Пусть понятия о преданности и чести уже унесли тысячи его соплеменников, но они по прежнему у него в крови, деться от этого некуда. Надо ждать.
      Правда, ждать Толчуку пришлось не так уж и долго: тяжело дыша, Крал довольно скоро оказался с ним рядом.
      - Надеюсь, мы взяли верное направление, - едва переведя дух, сказал он. - Обратно нам уже не подняться.
      Толчук пожал тяжелыми плечами:
      - Найдем другой путь наверх, - и оба потрусили в ту сторону, куда скрылся Фардайл. Горец поспевал за ним, и хотя Толчук понимал, что после такого спуска человеку надо бы отдохнуть, он не мог позволить, чтобы брат-волк ушел слишком далеко. Если это подземелье такое же, как его родные пещеры, тогда стоит только Фардайлу миновать несколько поворотов и развилок, - и он будет потерян навсегда.
      - Только скорость позволит нам уйти от скальных гоблинов! - слукавил огр и еще ускорил шаги.
      - А может быть, лучше просто вернуться да и напасть на них, - проворчал Крал, однако тоже прибавил ходу.
      Какое-то время оба шли молча, храня силы для неожиданностей, которые могли подстерегать их здесь в любой момент и откуда угодно. Воздух становился все гуще, как козье молоко; Толчук с его мощными легкими дышал без проблем, огры и предназначены для передвижений глубоко под землей, но Крал, житель вершин и снежных пиков, привык к холодному разреженному воздуху, и тяжелый сырой воздух глубин очень затруднял его передвижение. Правда, гигант изо всех сил старался не отставать.
      Одним ухом Толчук все время прислушивался к прерывистому дыханию горца. Крал не жаловался, но огр и так знал, что передохнуть раньше или позже все равно придется. И он уже искал подходящее место для стоянки, как вдруг наткнулся на россыпь булыжников, перекрывавших дорогу впереди. Надо добраться до них, а там уж можно и передохнуть, потому что именно за ними начинается туннель, в котором исчез Фардайл.
      Но Камень сердца пульсировал и бился, не давая Толчуку и этой передышки.
      Крал сзади вдруг закашлялся, хрипя и сотрясаясь всем телом. Толчук нахмурился. Еще немного, еще чуть-чуть... И даже не повернув головы, огр шел дальше. И, озабоченный этим кашлем и скользкими камнями под ногами, не заметил тень метнувшуюся из-под камня и вставшую вдруг на его пути.
      - Я бы хотел забрать мой камень назад, - сказала тень.
      Крал поднял камень повыше, и бледное сияние выхватило из темноты гибкую и длинную фигуру того, кто назвался эльфом Мериком. Его белая рубаха была разорвана и вся в пятнах грязи и крови. Зеленые штаны тоже располосованы, а бедро в повязке, явно сделанной из ткани рубашки. По ноге текла кровь, и черные рваные царапины уродовали белое лицо.
      - Отдайте мой камень ветра, - попросил он и протянул руку. Голос его звучал требовательно и надменно, но рука явственно дрожала.
      - А мы думали, вы умерли, - пробормотал горец, все еще сжимая зеленый камешек. - Кровь, кровавые следы на скалах. Как вы выжили на этом спуске?
      - Я никуда не спускался, - ответил эльф, не убирая руки, а другой отводя с лица прядь серебряных волос, выбившихся из повязки. - Я прыгнул прямо сюда.
      Крал вспомнил высоту, с которой они спускались так мучительно и долго.
      - Нилен предупреждала нас о ваших обманах, - пробормотал горец, но с еще большей жадностью всмотрелся в тощего человека.
      - Я не лгу.
      - Даже огр не выживет при таком падении, - вмешался Толчук.
      - Я и не падал, - упрямо повторил эльф, и в голосе его прозвучала нотка презрения.
      - Что же вы тогда сделали? - не сдавался Крал. - Летели, что ли?
      - Нет. Эльфы, конечно, считаются хозяевами ветра и воздуха, но и они не могут летать. Элементарная магия сильна не настолько. Но я прекрасно могу контролировать падение, замедлять, выравнивать, ну, и так далее.
      - И вы ждали тут нас?
      Тонкая улыбка тронула узкие губы:
      - Я залечивал раны. - эльф указал на ногу. - Эти твари застали меня врасплох, и пришлось немного повозиться, прежде чем удалось ускользнуть. А пока сидел здесь и останавливал кровь, я увидел наверху свет моего камня. Потом заметил ваши передвижения - и решил подождать. Не вас, разумеется, а камень. - Он почти коснулся рукой Крала: - Прошу вас, верните мне мою собственность.
      Но горец так и не выпустил камня:
      - Это единственный источник света здесь. А нам нужно во что бы то ни стало найти друга.
      - Мне тоже. - Крал и Толчук беспомощно переглянулись.
      - Может... пойдем вместе? - нерешительно предложил огр. - Если гоблины снова нападут, каждый человек нужен!
      - Я не отдам камень, - вдруг решился Крал.
      - Вы убиваете его свет, а у меня он снова засияет.
      Но горец стиснул камень еще крепче, хотя свет его и в самом деле уменьшался с каждой секундой. Однако еще через секунду, видимо, поборов себя, Крал положил камень на протянутую ладонь Мерика, но не выпустил его при этом из своих цепких пальцев.
      - Остаемся все вместе. Поклянитесь.
      - Мы не разбрасываемся клятвами, человек с гор.
      - Мы тоже, - буркнул Крал. - Но теперь поклянитесь.
      Глаза эльфа сузила ненависть, но он стиснул зубы и процедил:
      - Я даю вам мое слово. И помогу найти вашего друга.
      Крал пронзительно посмотрел на Мерика и отпустил руку.
      - Надо идти. - поторопил Толчук.
      - Куда? - усмехнулся эльф.
      - Мы ищем друга, он ушел вон в тот туннель, - поспешил объяснить огр. А с ним еще двое, с двумя источниками света.
      - Свет? - с надеждой переспросил Мерик. - Который плывет по воздуху? Это, должно быть, мой сокол.
      Толчук почесал в затылке:
      - Нет.
      Мерик снова усмехнулся.
      - Вы не видели других огней?
      Толчук покачал головой и спросил:
      - А зачем вам так надо найти эту птицу?
      - Она чует королевскую кровь. Потом объясню подробней.
      - Я ничего не понял, - смутился Толчук, и ему на помощь пришел Крал:
      - Он пускает свою птицу по следу, как гончую. Сокол ищет их пропавшего короля.
      - Наследника короля, - уточнил эльф и потер камень, который снова засиял, освещая серебро волос и бледное лицо эльфа. - Королеве, когда нас изгнали, позволено было уйти, но король остался заложником, - продолжил неожиданно Мерик, и в словах его прозвучала незатихшая еще злоба.
      Крал обвел рукой пещеру и свод над ней:
      - Откуда же вы знаете, что после стольких лет здесь есть какие-то наследники?
      - Король поклялся, что сохранит свой род в этой стране.
      - А если все-таки не смог?
      - Я сказал, что он поклялся, человек с гор, - процедил Мерик. - А мы умеем держать клятвы.
      Все больше нервничая, Толчук решил сменить тему:
      - Этот ястреб...
      - Это лунный сокол, - поправил Мерик, отворачиваясь от горца.
      - Ну да, эта птица. Как она может искать того, кого никогда не видела? Ведь даже снифферу нужен запах.
      - Здесь главное не запах. Яйца лунных соколов омываются королевской кровью, так что птица и кровь тесно связаны. Этот сокол прямой потомок того, что когда-то принадлежал королю. И потомок узнает потомка того, в ком текла великая кровь.
      - Но он же был с вами, - пробормотал Крал.
      Мерик тяжело вздохнул, словно удивляясь человеческой глупости:
      - Я сам королевской крови, четвертый сын королевы Траталы, Утренней Звезды. Но наш народ решил соединить два рода - ныне правящего и древнего королевского.
      Крал грубо расхохотался:
      - Так вы, значит, вроде свата, ищете жениха для сестры, что ли? Соединить два благородных дома! Хвала небу, мы такими глупостями не занимаемся и не кланяемся никому!
      Мерик вспыхнул при этой насмешке, губы эльфа стянулись в нитку, а глаза вспыхнули ненавистью. И в тот же миг Толчук ощутил, что внутри этого тощего человека вскипела такая волна злобы, что если выпустить ее наружу, он будет опасней сотни гоблинов. И огр понял, что надо вообще заканчивать разговор. К тому же, Камень сердца уже давно настойчиво звал его дальше:
      - Вот впереди туннель. Мой друг ушел туда. Может, и ваш сокол тоже.
      Кровь медленно отхлынула от щек Мерика, он вздохнул и пожал плечами:
      - Я дал слово и пойду с вами, - эльф быстро посмотрел на горца, но промолчал. - Пусть птица поохотится чуть подольше.
      - Тогда пошли, - сказал Толчук и быстро пошел вперед, не давая возможности Кралу возразить или еще чем-нибудь разозлить эльфа. Мерик двинулся за ним, а Крал остался замыкающим. Все трое стали пробираться среди камней в полной тишине; порой Толчук переносил Мерика и Крала через препятствия на руках, на что Крал только хмурился и краснел. Он никогда не принял бы такой помощи в иной ситуации, но сейчас все же понимал, что Толчук прав.
      Мерик же наоборот, принимал помощь огра как должное, без благодарности, сам протягивая руку тогда, когда Толчук еще и не предлагал ее. Казалось, он вообще привык, чтобы ему помогали и даже носили на руках. Толчук поднимал эльфа, как пушинку, дивясь легкости этого странного существа, напоминавшей ему легкость пустой яичной скорлупы.
      Все эти действия совершались в полном молчании, и Толчук все никак не мог избавиться от размышлений о том, что услышал от эльфа. Что-то в этом рассказе весьма беспокоило его, но что - он никак не мог понять. Сначала огр попытался вспомнить все, что было ему известно об эльфах, потом постарался восстановить все подробности их первой встречи здесь, и к тому моменту, как они перелезли через завал, вдруг понял, что именно так обеспокоило его.
      На первом же привале Толчук повернулся к Мерику. Тот стоял опустив плечи, явно утомленный переходом. Даже неутомимый Крал присел на первый попавшийся валун, массируя себе лодыжки и икры.
      - Когда мы в первый раз встретились в лесу, вы ведь ничего не говорили про наследника, а только про какую-то ведьму. Это что, одно и то же? осторожно спросил огр. Мерик кивнул, стараясь дышать спокойно и ровно:
      - Да, это еще одна причина, по которой я ищу потомков короля. Наши оракулы сказали, что в этой земле появится ведьма, - и появится там, в той же долине, что и наш король. К этой ведьме, как бабочки на пламя, слетятся ее защитники со всей страны, и она окончательно разорит наши древние дома. Так что, помимо короля, я ищу и ведьму.
      - Зачем? - припадая на ушибленную ногу, грозно выступил вперед Крал.
      - Чтобы убить ее.
      Елена увидела, как дядя шагнул к Эррилу, упавшему на колени у входа в этот таинственный зал. Старый бродяга изо всех сил отворачивал лицо от льющегося оттуда света. По щеке жонглера и воина проползла единственная слеза, сверкнув на мгновение алмазом.
      - Что это? - спросил Бол, кладя руку на плечо Эррила. Но тот ничего не ответил и только указал вперед. Елена осторожно подкралась к дяде и выглянула из-за его плеча.
      Свет шел откуда-то из самого центра круглого зала, оказавшегося совершенно пустым и даже лишенным каких-либо украшений по стенам.
      - Удивительная работа, - прошептал дядя, щурясь на свет. - Но что вас так взволновало, Эррил?
      Однако старый воин снова промолчал и лишь слегка покачал головой.
      Обойдя дядю, чтобы лучше видеть, Елена, наконец, смогла рассмотреть зал в подробностях. В центре на голом полу стояла хрустальная статуя, излучавшая яркий серебристый свет, вернее сама она была, наверное, из этого чистейшего из чистых сияния Но сияние это не жгло, не ослепляло и не мешало как следует рассмотреть статую, скорее, наоборот. Оно сгущалось вокруг, придавая скульптуре больший объем и выразительность.
      - Творец, создавший такое, был гениальным, - снова прошептал Бол, но глаза его с тревогой все переходили от статуи к Эррилу. - И, конечно, это творение не гоблинов. Гладкость камня, тонкая прорисовка деталей, особенно глаза и губы - это совсем иное, чем сцены на арке...
      Елена тотчас согласилась с дядей: то, что стояло перед ними, было статуей совершеннейшей красоты, - но красоты жестокой.
      Перед ними был маленький мальчик, никак не больше десяти зим. Он стоял на коленях, одной рукой опершись о пол, а другую подняв высоко вверх, словно зовя кого-то. Лицо мальчика, тоже обращенное к небесам, было искажено жестокой болью. И причина ее тоже была вполне ясна.
      - Видишь, как скульптор выбрал материал для усиления драматического эффекта? - спросил Бол, кладя руку на плечо девочке. - Мальчик прозрачен, но меч сделан из серебра.
      Елена кивнула, в тот же миг краем глаза увидев, как вздрогнул Эррил при упоминании о мече. Ей и самой эта подробность не очень понравилась.
      В спину мальчика, прямо в сердце, был вонзен серебряный меч. Его рукоять почти касалась спины, а острие, пронзая ребенка насквозь, входило в камень пола. Мальчик еще, казалось, пытался избежать своей участи, словно не понимая смертельности удара, а испытывая лишь боль. В лице его, испуганном и наивном, читалась только жалкая просьба прекратить мучения, а глаза молили объяснить, что же произошло.
      Девочка почувствовала, как ее собственные глаза наполняются слезами, глядя на несчастного малыша, и больше всего на свете ей сейчас захотелось броситься к нему и облегчить его мучения. Но девушка понимала, что это всего лишь статуя, что случилось, случилось, вероятно, много столетии назад, к бы ни были живо изображены страдания бедного ребенка.
      - Какой стыд, что статуя попорчена! - возмутился Бол, который, как человек, занимающийся древней историей, всегда очень переживал при виде поврежденных произведений искусства - Это, должно быть, гоблины раскололи ее, когда тащили сюда.
      Сначала девочка даже не поняла, о чем он говорит, но потом заметила, что левая рука мальчика, которую он так безнадежно тянул к небесам, обрублена ровно по запястью, словно топором. Как странно, что она не заметила этого сразу! Но все же ей и сейчас показалось, что дядя неправ и что статуя вовсе не повреждена, а всего лишь не закончена - словно грустная песня, оборванная на полуслове...
      Бол снова обернулся к Эррилу, но на этот раз с лицом, полным решимости:
      - Ну, хватит этих глупостей, Эррил из Стендая! Что могло вас так взволновать в этой хрустальной скульптуре!?
      Эррил склонился еще ниже, едва не касаясь лбом пола, а когда заговорил, то голос его был глух и слова невнятны:
      - Это мой воплощенный позор, моя вина во плоти.
      Когда на пороге зала Эррил склонил голову, он уже знал, что старик прав, что гоблины преследуют их не из-за Елены, но из-за него самого. Каким-то образом они узнали о его вине и заманили его сюда, чтобы он насытился своим позором сполна.
      Но если это все, чего хотели подземные твари, то хвала небесам. Что ж, он не намерен больше закрываться и таиться и потому решительно поднял голову и открыто посмотрел на статую.
      Лицо мальчика, вырезанное с таким искусством, тут же вспыхнуло еще ярче, и жгучее воспоминание пронзило мозг Эррила. Этого лица ему не дано забыть никогда - да он и не забыл его. Вечная память - это всего лишь его жалкая жертва несчастному ребенку, но большей у него не было.
      Глаза старого воина смотрели на искаженное детское личико и вновь видели комнату в харчевне в ночь создания Книги. Ах, слишком многое за последний день напоминало ему ту ночь! Сначала Грешюм, черный от своей черной магии, а теперь и мальчик, которым пожертвовали, пролив его кровь мечом и рукой Эррила... ради создания Книги. И вот участники той страшной судьбоносной ночи снова вместе.