— Ничего. — Лонгстафф устремил горящий взгляд в окна каюты. — В этом проклятом острове корень всех моих бед. Эта дьяволом извергнутая скала уничтожила меня. Уничтожила всех нас! — Он оцепенело опустился в кресло. — Вчера гут едва не вспыхнул бунт. Ко мне пришла депутация торговцев с требованием, чтобы я отказался уезжать. Еще одна, под предводительством Брока, потребовала, чтобы я немедленно покинул Азию со всем флотом, и по прибытии в Лондон настоял на привлечении Каннингтона к ответу и, если понадобится, блокировал лондонский порт. — Он оперся подбородком на руки. — Что ж, я сам во всем виноват. Мне следовало неукоснительно придерживаться инструкций. Но ведь это было бы неправильно. Я не властолюбивый и алчный завоеватель. А, чума на все! — Он поднял глаза, лицо его перекосилось от испытываемого унижения: — Адмирал и генерал, разумеется, в восторге. Выпьете?

— Спасибо. — Струан налил себе бренди. — Не все еще потеряно, Уилл. Наоборот. Оказавшись дома, вы как раз сможете использовать свою власть.

— А?

— Все, что вы делали здесь, было правильным. Вам удастся убедить в этом Каннингтона, если он еще будет министром к тому времени. В предстоящей встрече с ним лицом к лицу у вас сильная позиция. Правота на вашей стороне Это несомненно.

— Вы когда-нибудь встречались с Каннингтоном? — с горечью спросил Лонгстафф. — С этим чудовищем спорить бесполезно.

— Верно. Но у меня тоже есть кое-какие друзья. Предположим, у вас будет возможность доказать, что вы правы, а он ошибается?

Глаза Лонгстаффа загорелись. Если Струана эта ужасная весть, похоже, не слишком обеспокоила, значит у него еще есть шанс.

— Какая возможность, мой дорогой друг? — спросил он. Струан потягивал бренди, наслаждаясь тонким его букетом.

— Дипломаты вечны, правительства же приходят и уходят. Прежде чем вы попадете домой, Пил будет премьер-министром.

— Это невозможно!

— Это вероятно Скажем, вы привезете с собой известие чрезвычайной важности, которое выставит Каннингтона круглым идиотом. Как посмотрели бы на вас Пил и его консерваторы в этом случае?

— С восхищением. Чес-с-слово! Что за известие, Дирк, друг мой?

Снаружи послышался громкий шум, и в каюту ворвался Брок. Несчастный часовой безуспешно пытался помешать ему. В следующую долю секунды Струан уже был на ногах, готовый выхватить нож.

Лицо Брока налилось кровью, его душила ярость и злоба:

— Они обвенчаны?

— Да.

— Горт убит?

— Да.

— Когда прибывает «Белая Ведьма»?

— Думаю, до наступления темноты. Она должна была отплыть утром, около девяти часов.

— Сначала я поговорю с Лизой. Потом с ними двумя. Потом, клянусь Господом Богом, я поговорю с тобой. — Отшвырнув часового, он бросился вон.

— Мерзкий грубиян! — вспыхнул Лонгстафф. — Он мог хотя бы постучать!

Струан расслабился, как расслабляется кошка, когда опасность миновала: мышцы сразу обмякли, готовые напрячься при новой угрозе, но глаза все так же настороженно смотрели в ту сторону, откуда она появилась.

— Вам нечего бояться со стороны Каннингтона, Уилл. С ним покончено.

— Да, да, конечно, Дирк. И поделом ему, черт бы его побрал! — Он взглянул на дверь и вспомнил призовую схватку, зная, что поединок между Дирком и Броком будет не менее ожесточенным. — Что у Брока на уме, а? Он собирается послать вам вызов? Мы здесь, разумеется, слышали о вашей ссоре с Гортом. Скверные новости имеют привычку распространяться очень быстро, не так ли? Ужасное дело! Чертовски большая удача, что это не вы убили его.

— Да, — кивнул Струан. Теперь, когда опасность была позади, он чувствовал легкую тошноту и слабость.

— Какое сумасшествие нашло на эту юную пару, что они вдруг решили сбежать? Я понимаю, почему Брок в такой ярости. Глупо!

— Нет, не глупо, Уилл. Это было лучшее, что они могли сделать.

— Конечно. Раз вы так говорите. — И Лонгстафф задумался, насколько верны были слухи о том, что Тай-Пэн специально подстроил и этот брак, и дуэль. Он пришел к выводу, что Тай-Пэн слишком умен, чтобы такие вещи могли случаться сами по себе. Значит, схватка: Тай-Пэн против Брока. — Так что там насчет Пила, Дирк?

— Вы дипломат, Уилл. Дипломаты не должны иметь устойчивых связей с какой-либо одной партией. По крайней мере они должны быть на хорошем счету у всех партий.

— Целиком разделяю ваше мнение. — Глаза Лонгстаффа широко раскрылись: — Вы хотите сказать, что мне нужно стать консерватором, поддерживать Пила?

— Поддерживайте и вигов и консерваторов в равной степени. Гонконг нужен Англии. Вы — Гонконг, Уилл. Может быть, это, — Струан помахал газетой, — окажется для вас огромной удачей. Статья доказывает, что Каннингтон не только идиот, но еще и болтун. Это потрясающе, когда о содержании секретной депеши можно узнать из газеты. — Затем он рассказал ему о портфеле, но ровно столько, сколько было нужно, чтобы у Лонгстаффа закружилась голова.

— Боже милостивый! — Если, как указал Тай-Пэн, там действительно содержатся копия подлинного тайного доклада и карты русско-китайской границы, прилегающих к ним территорий и центра страны, то, Господи благослови, этот портфель открывает прямой путь к рангу посла и пэрству. — Где вы раздобыли такое?

— Из источника, который заслуживает абсолютного доверия. — Струан встал: — Я передам его вам в руки перед вашим отъездом. Воспользуйтесь им по своему усмотрению. Помимо всего прочего, он неоспоримо докажет, что вы правы, а Каннингтон ошибается.

— Вы не отужинаете со мной, Дирк? — Лонгстафф уже много лет так хорошо себя не чувствовал. — Поболтаем о старых временах.

— Сегодня нет, если вы извините меня. Может быть, завтра?

— Прекрасно. Благодарю вас. И я так рад, что правильность нашего выбора получила окончательное подтверждение.

— И последнее: есть еще одно дело, требующее вашего немедленного внимания. Триады.

— А?

— Горт Брок был убит Триадами с Гонконга. Из Тай Пинь Шана.

— Чес-с-слово! Почему?

— Не знаю.

Струан пересказал ему все, что узнал от португальского офицера о Триадах. И о Гордоне Чене. Он понимал, что должен передать Лонгстаффу эту информацию, в противном случае, если делу будет дан официальный ход, все могло выглядеть так, будто он пытается прикрыть своего сына. Если Гордон связан с этими бандитами, его выведут на чистую воду. Если же нет, никто не пострадает.

— Вот так раз, — со смехом воскликнул Лонгстафф. — Забавная история.

— Да, и, вне всякого сомнения, распространяют ее мои враги. Однако издайте постановление о Триадах и прикажите майору Тренту раздавить их раз и навсегда. Иначе эти проклятые мандарины сядут нам на шею.

— Хорошая мысль. Отличная, клянусь Юпитером. Я распоряжусь, чтобы Горацио… черт возьми, я отпустил его на две недели в Макао. Могу я позаимствовать у вас Маусса?

— Разумеется. Я пришлю его к вам.

Когда Струан ушел, Лонгстафф в приподнятом настроении уселся за рабочий стол.

— Мой дорогой сэр Уильям, — обратился он к зеркалу. — Я чувствую себя превосходно. Уж если говорить начистоту, я чертовски рад, что уезжаю с этого зловонного острова. Мне решительно наплевать на то, что станется с ним — с торговцами, с китайцами или с этими Триадами, чума на них — Он подошел к окну и начал радостно посмеиваться. — Посмотрим, что окажется в этом портфеле. А когда мы вернемся в Англию, там и примем решение. Если Каннингтон к этому времени вылетит из своего кресла, мы можем спокойно поддержать Гонконг себе на пользу. Если же Каннингтон по-прежнему будет министром, я могу согласиться с тем, что он прав, и забыть об этом острове, словно его и не было. Потому что у меня будут эти документы, ключ к опочивальне любого министра иностранных дел, а также много чая. — Он громко расхохотался. Несколько дней назад личный посланник Чинь-со известил его, что семена, которые заказал Горацио, будут доставлены в ближайшие две недели. — Я бы сказал, вы сегодня славно поработали, ваше превосходительство!

Прибыв на «Отдыхающее Облако», Струан нашел Мэй-мэй уже в постели в ее собственных каютах. Она выглядела очень хорошо. Казалось, после путешествия сил у нее даже прибавилось.

— Я так блаженно счастлива быть дома, Тай-Пэн. Вот, смотри. Твоя старая Мать подчиняется, как моряк. Я выпила две чашки хинного отвара и готова выпить их еще трижды.

— А? — произнес он, подозрительно прищурившись.

— Господи, абсолютно да. И не гляди так. Я правду говорю! Разве я какая-нибудь шлюха из речных женщин? Нищая, питающаяся собачатиной? Разве я лгу прямо в лицо? Обещание есть обещание, и не забывай об этом. Конечно, — сладко добавила она, — теперь я принимаю это омерзительное волшебное питье с манговым соком, о чем любая из нормальных женчинов подумала бы незамедленно, но не из муч-чинов, о, нет-нет — для них это слишком просто. — Она вскинула голову с былой надменностью: — Муч-чины!

Струан спрятал улыбку, не показывая, как он доволен, что она все больше становится похожей на ту Мэй-мэй, какой была до болезни.

— Я вернусь позже. А ты оставайся в постели.

— Ха! Разве я нарушаю обещания? Разве я ни на что не годная дочь черепахи? — Она протянула ему руку жестом императрицы: — Тай-Пэн!

Он галантно поцеловал протянутую руку, и она расхохоталась и обняла его:

— Ну, беги, мой мальчик, и никаких грязных борделев!

Струан оставил ее и прошел в свою каюту. Открыв сейф, он достал оттуда одну из двух копий документов и карт из портфеля, которые он лично и с предельной аккуратностью изготовил, и положил бумаги в карман вместе с небольшим мешочком, в котором хранились остатки хинной корки.

Он вернулся на свой катер.

— «Бостонская Принцесса», — приказал он, назвав плавучий склад Купера — Тиллмана.

Диск солнца коснулся горизонта, он светился тускло, словно все небо было затянуто охромной вуалью.

— Что вы обо всем этом думаем, боцман?

— Даже не знаю, сэр-р. Я видел такую штуку в Южных морях и перед хорошей погодой, и перед плохой. Если луна сегодня будет в кольце, тогда, может статься, нас ждут дожди.

Или что-нибудь похуже, добавил про себя Струан. Он встал и посмотрел в сторону западного пролива. «Белой Ведьмы» нигде не было видно. Что ж, подумал он, может быть, они решили заночевать в море и войдут в гавань с рассветом Пока еще время думать о тебе не пришло, Тайлер.

Катер подошел к борту «Бостонской Принцессы». Это было огромное трехпалубное торговое судно, переделанное под плавучий склад. Оно никогда не покидало гавани.

Струан взбежал по сходне.

— Разрешение ступить на борт? — обратился он к офицеру-американцу, стоявшему на палубе. — Узнайте, возможно, мистер Купер согласится меня принять. Это срочно.

— Одну минуту, мистер Струан. — Офицер спустился вниз.

Струан закурил сигару и бросил спичку в море. «Китайское Облако» медленно продвигался к месту своей стоянки в глубоководной части бухты напротив Счастливой Долины.

— Хэллоу, Тай-Пэн, — раздался голос Джеффа Купера, стремительно поднявшегося на палубу. — Полагаю, вы уже слышали о том, что натворил этот безмозглый сукин сын Каннингтон? Мы с огромным огорчением узнали о дуэли и обо всем остальном. Эта юная пара идиотов действительно сбежала?

— Да. Как Уилф?

— Он умер.

— Проклятие! Когда это случилось?

— Три дня назад.

— Может быть, пройдем вниз?

— Хорошо. Так как же быть со смещением Лонгстаффа и отклонением договора?

— Это ничего не значит. Просто глупая ошибка плохого политика. Я уверен, она будет исправлена.

Купер проводил его вниз. Главная каюта была обставлена с большой роскошью.

— Бренди?

— Спасибо. — Струан принял бокал — Ваше здоровье!

— Ваше здоровье.

Струан развязал маленький мешочек и достал из него немного коры.

— Видите это, Джефф? Это кора. Хинная кора. Иногда ее еще называют «иезуитской корой». Если сварить из нее чай, то этим чаем можно вылечить малярию.

— Вы уверены?

— Да. Хинный отвар вылечил мою любовницу. Эта часть рассказа должна остаться между нами — но действие лекарства несомненно.

Купер взял кусочек коры, его пальцы дрожали.

— Боже мой, Тай-Пэн, вы понимаете, что вы совершили? Понимаете, что вы говорите?

— Да. Малярией болеют во всем мире. Она есть и у вас в Штатах: по всей Флориде и в Луизиане [30]. Я знаю способ лечения и где раздобыть эту кору. Что это дает?

— Благодарность всего человечества — и богатство любому, кто первым займется этим.

— Верно, дружище. Я предлагаю вам партнерство. — Струан убрал кору назад в мешочек, лицо его вдруг стало печальным. — Ирония судьбы, не правда ли? Несколько недель назад это могло бы спасти Робба и маленькую Карен. Всех остальных — даже Уилфа, хотя я и презирал его.

— Он тяжело умирал, — сказал Джефф.

— Мне жаль это слышать. — Струан пригубил бренди и прогнал из головы все, что уже стало частью прошлого. — Предложение у меня простое. Мы образуем новую компанию, которая будет заниматься исключительно корой. Деньги вносим поровну. Четыре директора — вы и тот, кого вы назначите, я и Кулум. Вы управляете компанией. Я немедленно выкладываю вам где, как и что, а вы начинаете планировать все завтра же.

Купер протянул руку:

— Идет.

Струан рассказал ему, как он получил кору и от кого, а также о корабле, который он зафрахтовал и который завтра отплывал из Макао в Перу.

— Епископ известил меня, что с судном отправится отец Себастьян. Я предлагаю продублировать это путешествие, чтобы не рисковать. Расходы по этому судну будут занесены в дебет новой компании, и мы отправим еще один корабль — но уже прямо из Америки. Мы найдем двух врачей и двух бизнесменов, которых пошлем вместе с ним, чтобы они узнали все, что только возможно, о хинной корке. В тот день, когда американский корабль уйдет в плаванье, мы, используя ваши связи, опубликуем сообщение об этом в Соединенных Штатах. Мы окажемся на шаг впереди всех конкурентов и подстрахуем мою договоренность с епископом. Здесь мы опубликуем новость немедленно; нужно покончить с разговорами о проклятии Счастливой Долины. И сразу, как только сможем, — в Европе. К тому времени, когда наши корабли вернутся, врачи всего мира будут с пеной у рта требовать хинной корки. Мои корабли станут доставлять груз в Британскую империю, вы возьмете на себя Американский континент, а остальной мир мы поделим пополам. В одной только южной Италии мы могли бы продавать кору тоннами.

— Кто еще знает о ней?

— Только вы. С сегодняшнего дня. Сегодня же вечером я передам эту новость Скиннеру, если сумею его найти. Итак, с деловой частью мы закончили Теперь, как Шевон?

— Хорошо и плохо. Она смирилась с тем, что мы обручены. Но должен признать, как бы сильно я ее ни любил, она меня не любит.

— Вы станете выкупать долю Тиллмана в деле?

— Нет, если Шевон выйдет за меня. Если же она не согласится… ну, с точки зрения бизнеса было бы глупо не сделать этого. Теперь, когда Уилф умер, мне придется искать другого партнера. Это будет означать что я отдаю процент по акциям… да вы и сами очень хорошо знакомы с этими проблемами.

— Да. Чем занимается Сергеев?

— О, он все еще здесь. Бедро уже беспокоит его значительно меньше. Мы довольно часто встречаемся с ним. Ужинаем вместе два-три раза в неделю. — Купер невесело улыбнулся — Он очень привязался к Шевон, и ей он, похоже, нравится. Она сейчас как раз у него в гостях, на его корабле Струан задумчиво потер подбородок:

— Тогда у меня есть для вас еще одно предложение. Более рискованное и опасное, чем хинная корка.

— Какое?

— Отошлите Шевон домой на один год. Отпустите поводья — это лошадь чистых кровей. Если она захочет вернуться к концу года, вы женитесь на ней и будете жить счастливо Если ее выбор окажется не в вашу пользу, вы дадите ей полную свободу. В любом случае скажите ей, что вы будете продолжать выплачивать ее отцу его «долю» до конца его жизни. Ее братья могут идти к черту. Не забывайте, нам очень пригодятся связи сенатора Тиллмана в нашем новом предприятии с хинной коркой. Деньги, которые вы ему выплатите, вернутся к вам с лихвой.

Купер подошел к своему столу, чтобы взять сигары — и тем самым выиграть время. Что означало это предложение Тай-Пэна? Неужели он пытается отвоевать Шевон для себя? Нет, для этого ему вовсе не нужно было бы прибегать к таким хитростям: ему стоит лишь пальцем поманить, и она примчится к нему со всех ног.

— Я должен буду подумать об этом, Тай-Пэн, — сказал он. — Сигару?

— Нет, спасибо. И пока вы будете думать об этом, поразмыслите заодно еще над одной авантюрой. Попросите Сергеева отвезти ее домой на своем корабле — разумеется, в сопровождении служанки.

— Вы сошли с ума!

— Нет, дружище. — Струан достал копии документов, аккуратно перевязанные зеленой лентой. — Прочтите вот это. Купер взял их в руки:

— Что это?

— Прочтите. Читайте внимательно, я подожду.

Купер сел за стол и развязал ленту.

Ну что же, говорил себе Струан, хинную корку мы запустили в дело. Теперь — Кулум. Может быть, парень прав, и ему действительно нужен партнер? Джефф — вот ответ на этот вопрос. Струан — Купер — Тиллман. Вернее, Струан — Купер, о Тиллмане теперь можно забыть. Почему нет? Джеффу это сулит огромную выгоду. Мы упрочим связи с обеими Америками. Джефф умен и честен. Обдумай этот вариант очень тщательно. Это хорошее решение. Лонгстафф? С Лонгстаффом я уладил все как нельзя лучше. Когда я потеряю его из виду, он будет делать только то, что подскажет ему другая сильная натура. Как быть со Скиннером? Пока что он справляется отлично. Блор? Надо повнимательнее присмотреться к нему. И к Мауссу тоже. Что потом? Дом и Мэй-мэй. Возможно, Орлов был прав. Возможно, все, что ты чувствовал сегодня во время плаванья, и в самом деле был лишь взгляд моря, устремленный на тебя, — ты получил от жизни все, чего может желать человек. Не относись слишком легко к таким ощущениям.

Его мысли неизменно возвращались к Броку. Да. Будет убийство. И Лиза была права. Однажды начавшись, это может никогда не кончиться. Или кончится с нами обоими.

— Насколько этому можно верить? — Купер закончил читать досье.

— Учитывая, откуда я это получил, я бы сказал, что не может быть никаких сомнений в их достоверности. Что вы чувствуете по сему поводу?

— Дьявольский замысел. Сергеев совершенно очевидно и есть тот человек — уж точно, один из них, — которого послали с целью исследовать «Британскую сферу влияния» в Азии и изучить возможности для эмиграции на русскую Аляску. — Купер замолчал на секунду, собираясь с мыслями. Потом сказал: — Что же нам делать со всем этим? Ну, следуя вашей мысли… Шевон. Сергеев с восторгом согласится сопровождать ее в Америку. В пути она очаровывает его — либо намеренно, либо ни о чем не подозревая — и привозит в Вашингтон. Ее отец, который, без сомнения, является тем самым человеком, кому в первую очередь следует передать эти документы, в частной беседе рассказывает Сергееву, что Соединенные Штаты недовольны Россией и хотят, чтобы русские ушли с континента. Доктрина Монро и все такое. Вы это имеете в виду?

— Вы проницательный человек, Джефф.

— Эта информация выставляет лорда Каннингтона круглым дураком.

— Несомненно.

— И совершенно однозначно указывает на важность — более того, жизненную необходимость — Гонконга.

— Верно.

— Теперь мы должны решить, как нам быстро и надежно передать эту информацию в руки сенатору. Эти бумаги невероятно поднимут его престиж в политических кругах, поэтому он выжмет из них все, что в его силах. Следует ли нам пойти на риск и посвятить Шевон в наш план, или мы просто вручим ей копии документов, которые она передаст отцу.

— Я бы не стал знакомить ее с досье или даже говорить ей, что в этих бумагах. В конце концов, она женщина. Женщина всегда может поступить непредсказуемо. Она может влюбиться в Сергеева. Тогда она пошлет к черту Соединенные Штаты Америки, потому что женская логика подскажет ей, что она должна в первую очередь защищать своего мужчину, невзирая на долг перед родиной и все такое прочее. Если Сергеев узнает, что нам стало известно из этих документов, это будет равносильно катастрофе.

— Я бы хотел обдумать все это, — сказал Купер. Он перевязал пакет и протянул его Струану. — Это звучит помпезно, Тай-Пэн, но моя страна в неоплатном долгу перед вами.

— Благодарность мне не нужна, Джефф. Может быть, окажется небесполезным, если сенатор Тиллман и другие дипломаты начнут высмеивать глупые просчеты и некомпетентность лорда Каннингтона в вопросах нашей политики здесь, на Востоке.

— Хорошо. Считайте, что это уже сделано. Кстати, вы должны мне двадцать гиней.

— За что?

— Вы разве забыли о нашем пари? По поводу обнаженной натуры? В самый первый день, Дирк. Картина Аристотеля с церемонией передачи острова была частью заклада, неужели вы забыли?

— Напрочь. И кто же она? — с интересом спросил Струан. Двадцать гиней не слишком большая потеря, если речь идет о чести дамы, подумал он. Да, но, черт возьми, картина-то мне нравилась.

— Шевон. Она сообщила мне об этом два дня назад. Сказала, что собирается заказать свой портрет. Такой же, как у герцогини Альбы.

— Вы намерены позволить ей?

— Не знаю. — На лице Купера появилась бледная улыбка, и из глаз на мгновение ушла не покидавшая их в последнее время боль. — Морское путешествие, наверное, положит конец этим фантазиям, как вы думаете?

— Чьим угодно, но только не этой девчонки. Завтра я пришлю вам кошелек. Как я припоминаю, проигравший должен был заплатить Аристотелю за то, чтобы тот вписал в картину победителя. Считайте, что это уже сделано.

— Может быть, вы согласитесь принять от меня эту картину. В подарок. Я договорюсь с Аристотелем, чтобы он вписал в нее нас обоих, а?

— Что ж, благодарю. Эта картина мне всегда нравилась. Купер показал рукой на бумаги:

— Давайте вернемся к этому разговору завтра. За ночь я решу, как мне быть с Шевон.

Струан подумал о завтрашнем дне. Он протянул бумаги Куперу:

— Положите их в свой сейф. Для безопасности.

— Спасибо. Спасибо за то, что доверяете мне, Тай-Пэн.

Струан отправился на берег во временную контору компании, которую он устроил на их новом прибрежном участке. Варгаш ждал его.

— Давайте начнем с плохих вестей, Варгаш.

— Мы получили сообщение от наших агентов в Калькутте, сеньор. Боюсь, что согласно последним донесениям «Серая Ведьма» опережает «Голубое Облако» на три дня.

— Дальше?

— Стоимость строительства непомерна, сеньор. После вчерашней статьи я, ну, приостановил все работы. Возможно, нам следует постараться как-то сократить наши убытки.

— Возобновите работы немедленно и с завтрашнего дня удвойте количество рабочих рук.

— Слушаюсь, сеньор. Скверные новости из Англии, с фондовой биржи. Рынок очень неустойчив. Баланс бюджета опять нарушен, и ожидаются финансовые неприятности.

— Это нормально. Неужели на этот раз у вас не припасено для меня какого-нибудь особенно страшного известия.

— Нет, сеньор. Ну, разумеется, грабежи невероятно участились. За время вашего отсутствия совершено три акта пиратства, и еще дюжина попыток была отбита. Две пиратские джонки попали в плен, обе команды целиком были публично повешены. Каждую среду у стен тюрьмы секут по сорок-пятьдесят воров, грабителей, головорезов. Почти ни одной ночи не проходит без того, чтобы не ограбили какой-нибудь дом. Все это очень печально. О, кстати, майор Трент ввел комендантский час для китайцев с заходом солнца. Это представляется единственным способом держать их в узде.

— Где миссис Квэнс?

— По-прежнему на малом плавучем складе, сеньор. Она отменила свое возвращение в Англию. Очевидно, до нее дошли слухи, что сеньор Квэнс все еще на Гонконге.

— А он действительно здесь?

— Я не хотел бы думать, что мы лишились нашего бессмертного Квэнса, сеньор.

— Чем занимается мистер Блор?

— Он тратит деньги так, словно скалы Гонконга сделаны из чистого золота. Разумеется, это не наши деньги, — заметил Варгаш, стараясь не показать своего неодобрения, — а «фонд Жокей-клуба». Насколько я понимаю, Клуб создан не как коммерческое предприятие, любая прибыль идет на совершенствование ипподрома, приобретение и содержание лошадей и так далее. — Он вытер вспотевшие ладони носовым платком. День был очень влажный. — Я слышал, сеньор Блор устраивает петушиные бои. Под эгидой все того же Жокей-клуба.

Лицо Струана оживилось:

— Хорошо. На какой день они назначены?

— Не знаю, сеньор.

— Что делает Глессинг?

— Все, что положено делать начальнику гавани. Но я слышал, он ужасно обижен на Лонгстаффа за то, что тот не отпустил его в Макао. Ходят слухи, что его собираются отправить домой.

— Mayсс?

— А-а, преподобный Маусс. Он вернулся из Кантона и снимает номер в отеле.

— Что означает ваше «а-а», Варгаш?

— Ничего, сеньор. Просто еще один слух, — ответил Варгаш, досадуя на свою несдержанность. — Ну-у, похоже, что… конечно, мы, католики, не жалуем его, и нас печалит, что все протестанты исповедуют иную веру, не заботясь о спасении собственной души… В общем, у него есть последователь, которым он очень дорожит и гордится, крещеный танка по имени Хун Хсу-чьюн.

— А это имя — Хун Хсу-чьюн — имеет что-нибудь общее с Хун Мун, с Триадами?

— О нет, сеньор. Это самое обычное имя.

— Да, я помню этого человека. Высокий мужчина с весьма необычной внешностью. Продолжайте.

— Собственно, рассказывать почти нечего. Просто он начал проповедовать среди китайцев Кантона. Без ведома преподобного Маусса. Он называл себя братом Иисуса Христа, утверждая, что по ночам беседует со своим отцом — Богом, что он новый мессия, что собирается очистить храмы Божий, как это сделал его брат, и всякую прочую идолопоклонническую чушь. Совершенно очевидно, что он сумасшедший. Если бы речи его не были столь кощунственны, он бы всех очень позабавил.

Струан подумал о Мауссе. Маусс нравился ему как человек, и он жалел его. Ему опять вспомнились слова Сары. Да, признался он себе, ты использовал Вольфганга много раз и для разных целей. Но взамен ты дал ему то, что ему было нужно — возможность обращать язычников. Без тебя он уже давным-давно был бы мертв. Без тебя… ладно, оставь это пока. Маусс идет к спасению своей собственной дорогой. Пути Господни поистине неисповедимы.

— Кто знает, Варгаш? Возможно, Хун Хсу-чьюн действительно тот, за кого себя выдает. В любом случае, — добавил он, видя, как возмущенно вскинул голову Варгаш, — я согласен с вами. Это не смешно. Я поговорю с Вольфгангом. Благодарю вас за то, что вы сказали мне об этом.

Варгаш смущенно прокашлялся.

— Как вы думаете, сеньор, не мог бы я взять отпуск на всю следующую неделю? Эта жара и… ну, я бы очень хотел повидать семью.

— Конечно. Возьмите две недели, Варгаш. И я полагаю, будет хорошо, если у португальской общины появится свой собственный Клуб. Я устрою подписку. Вы назначаетесь его временным казначеем и секретарем. — Струан написал несколько слов в блокноте и, оторвав лист, протянул его Варгашу. — Вот, можете получить по нему прямо сейчас. — Это был чек на предъявителя на тысячу гиней.

Варгаш был поражен:

— Благодарю вас, сеньор.

— Не за что, — ответил Струан. — Без поддержки португальской общины у нас не было бы здесь и общины британской.

— Но, сеньор, конечно, эта новость… эта статья! Гонконгу конец. Корона отвергла договор. Удвоить количество рабочих рук? Тысяча гиней на Клуб? Я не понимаю.

— Гонконг будет жить, пока на нем остается хотя бы один торговец, а в его гавани стоит хотя бы одно судно. Не волнуйтесь. Мне что-нибудь просили передать?

— Заходил мистер Скиннер. Он бы хотел встретиться с вами в удобное для вас время. И Гордон Чен тоже.

— Известите Скиннера, что я заеду к нему сегодня вечером. И Гордона — с ним я увижусь на «Отдыхающем Облаке» в восемь часов.

— Слушаюсь, сеньор, кстати, еще одна новость. Вы помните Рамсея? Того матроса, который дезертировал? Так вот, все это время он прятался в горах, как отшельник. В пещере на Пике. Жил тем, что крал пищу из рыбацкой деревушки у Абердина. Кажется, он изнасиловал там нескольких женщин, и китайцы связали его и передали властям. Вчера был суд. Сто плетей и два года каторжных работ.

— С тем же успехом они могли его и повесить, — заметил Струан. Два года он все равно не протянет. — Попав в тюрьму, человек терял надежду выйти оттуда живым. Жестокость, царившая там, не поддавалась описанию.

— Да. Ужасно. Еще раз благодарю вас, сеньор. Наша община будет вам очень признательна.

Варгаш ушел, но почти тут же вернулся.

— Извините, Тай-Пэн. Пришел один из ваших моряков. Китаец по имени Фонг.

— Скажите ему, пусть войдет.

Фонг вошел и молча поклонился.

Струан внимательно рассматривал приземистого китайца с отметинами оспы на лице. За те три месяца, что он провел на борту, Фонг сильно изменился. Теперь одежда европейского моряка уже не казалась ему неудобной, его свернутая косичка была аккуратно спрятана под вязаной шапочкой. Он уже довольно сносно говорил по-английски. Отличный матрос. Послушный, сдержанный, толковый.

— Почему ты не на корабле?

— Капитан говорить можно на берег ходить, Тай-Пэн. Моя вахта на берег ходить.

— Что тебе нужно, Фонг?

Фонг протянул ему измятый лист бумаги. Почерк был похож на детский. «Абердин. То же место, приятель. Восемь склянок в полуночную вахту. Приходи один». Послание было подписано «Папа Берта и Фреда».

— Где ты это взял?

— Кули остановить меня. Мне давать.

— Ты знаешь, о чем тут говорится?

— Я читать, да. Нет читать легкий. Очень трудный, ладно. Струан задумчиво посмотрел на клочок бумаги.

— Небо. Ты его видел?

— Да, Тай-Пэн.

— Что оно сказало тебе? Фонг понял, что это экзамен.

— Тайфун, — ответил он.

— Как скоро?

— Не знаю. Три дня, четыре дня, больше, меньше. Тайфун, все равно.

Солнце уже скрылось за горизонтом. Быстро темнело. На берегу и строительных площадках зажглись фонари.

Вуаль, покрывавшая небо, стала плотнее. Огромная кроваво-красная луна повисла в десяти градусах над чистой линией горизонта.