— Не понимаю.

— Не позже чем через три месяца вы будете у ворот Пекина — главнокомандующий непобедимой армадой. Экспедиция обойдется вам, скажем, в четыре миллиона. Добавьте еще шесть миллионов за разорение поселения. Итого десять миллионов. Но вы попросите четырнадцать миллионов, что будет только справедливой контрибуцией. Дополнительные четыре миллиона станут основой губернаторской казны Гонконга, которая, таким образом, станет одной из самых богатых колониальных сокровищниц империи. На самом же деле вместо четырнадцати миллионов вы потребуете двадцать: еще шесть возместят те шесть, которые вы — со свойственной вам дальновидностью — вложили в Гонконг от имени Короны. Не забывайте: не имея в тылу надежной базы, вы ни за что не посмеете предпринять наступление на север, Без Гонконга для Англии нет в Азии будущего. Без Гонконга нет будущего для вас. Вы сейчас определяете дальнейшую судьбу всей Британской империи, Уилл. Ни больше ни меньше!

Струан чувствовал, как разум Лонгстаффа мечется, лихорадочно прорабатывая все мыслимые последствия такого шага. Это было единственно возможное решение. Единственный способ, позволявший сохранить каждому свое лицо и спасти остров. И в тот момент, когда Струан увидел, как Лонгстафф открыл рот, чтобы заговорить, он быстро добавил:

— И последнее, Уилл. Вы тут же получите деньги назад, большую их часть.

— А?

— Вы немедленно проведете земельную распродажу. Торговаться за новые участки будут бешено. Куда пойдут эти деньги? В вашу правительственную казну. Вы выигрываете во всех случаях, Земля, которую вы продаете, не стоила вам ни гроша. Вы знаете, как отчаянно вам нужны деньги на управление колонией: тут и выплата жалования служащим и полиции, и строительство губернаторского дворца, дорог, зданий суда, кораблей для обслуживания гавани, и тысяча других проблем; а вы, разумеется, не можете прямо использовать на это полученный вами с Кантона выкуп. Я бы сказал, что это будет гениальный ход истинного государственного деятеля. Вам все равно придется принимать решение сейчас, потому что ждать полгода, пока депеша достигнет Англии и заведомо утвердительный ответ вернется обратно, для вас невозможно. Вы спасете Гонконг, и это ничего не будет вам стоить. Но прежде всего вы однозначно продемонстрируете Сергееву, что Англия намерена остаться в Азии навсегда. Я бы сказал, Уилл, что ваше умение одним ходом решать сразу столько проблем произведет впечатление на весь Кабинет. И, безусловно, на Ее Величество королеву. А за высокой оценкой, как правило, следуют высокие титулы.

Корабельный колокол пробил восемь склянок. Лонгстафф достал свои карманные часы. Они отставали, и он поставил стрелки на полдень, напряженно тем временем размышляя и пытаясь отыскать какой-нибудь изъян в логике Струана. Она безукоризненна, признал он наконец. У него закружилась голова, когда он вдруг осознал, что, не будь Тай-Пэна, он так ничего и не предпринял бы в отношении лихорадки. Просто держался бы подальше от долины, надеясь, что врачи найдут какой-нибудь способ бороться с болезнью. Он, как и все, был встревожен эпидемией, но считал, черт побери, более важным сначала выиграть войну с Кантоном.

Да. Изъяна нет. Черт, ты едва не упустил момент, открывающий самые блестящие перспективы. Разумеется, это превышение его письменных полномочий, но, с другой стороны, губернаторы и полномочные представители наделяются властью и сверх той, что доверена бумаге. Следовательно, такая поспешность будет расценена лишь как вынужденная мера. Мы не можем ждать до следующего года, чтобы утвердить волю Ее Величества среди язычников. Решительно не можем. И его замысел с чайными семенами чудесно вписывается в общую картину и говорит о дальновидности, превышающей даже дальновидность Тай-Пэна.

Лонгстафф почувствовал необоримое искушение тут же рассказать Струану о семенах. Но огромным усилием воли сумел справиться с ним.

— Думаю, вы правы. Я немедленно объявлю об этом.

— Почему бы вам не собрать у себя завтра всех тай-пэнов? Дайте им два дня на то, чтобы представить вашему казначею счета на землю и строительство. Назначьте новую распродажу земли через неделю. Это даст вам время, чтобы промерять все участки. Я полагаю, вы захотите видеть новый город рядом с Глессинг Пойнтом?

— Да. Именно так я и подумал. Это будет самое удачное место. В конце концов, его мы и рассматривали в свое время. — Лонгстафф поднялся, налил себе еще шерри, потом дернул шнур звонка. — Как всегда, я был рад выслушать ваш совет, Дирк. Вы, разумеется, останетесь отобедать.

— Боюсь, что мне лучше вернуться. Завтра с отливом Сара уезжает домой на «Махарадже Калькутты», и дел очень много.

— Ужасное несчастье. Я о Роббе и о вашей племяннице. Дверь открылась.

— Да, сэр-р? — спросил дежурный офицер.

— Поинтересуйтесь у генерала, не присоединится ли он ко мне за обедом.

— Слушаюсь, сэр-р. Прошу прощения, сэр-р, но здесь миссис Квэнс, ожидает встречи с вами. И мистер Квэнс. Потом еще все эти вот, — он протянул Лонгстаффу длинный список имен, — которые прибыли с просьбой принять их. Сказать миссис Квэнс, что вы заняты?

— Нет. Лучше уж мне принять ее прямо сейчас. Пожалуйста, не уходите, Дирк. Боюсь, мне понадобится моральная поддержка.

В каюту вошла Морин Квэнс. Следом за ней появился Аристотель. Под его безжизненно потухшими глазами лежали черные тени. Теперь он был просто маленьким тусклым человечком. Даже одежда его выглядела неопрятной и какой-то серой.

— Доброе утро, миссис Квэнс, — произнес Лонгстафф.

— Да хранят вас святые угодники, ваше превосходительство, сегодня и впрямь чудный денек.

— Доброе утро, ваше превосходительство, — едва слышно произнес Аристотель, не поднимая глаз от пола.

— Добрый вам день, Тай-Пэн, — сказала Морин. — С благословенной помощью самого святого Патрика мы через несколько дней вернем вам по счету.

— Никакой спешки нет. Доброе утро, Аристотель.

Аристотель Квэнс медленно поднял голову и посмотрел на Тай-Пэна. Его глаза наполнились слезами, и он прочел на лице Струана сочувствие.

— Она сломала все мои кисти, Дирк, — с трудом выдавил он из себя, — Сегодня утром. Все до одной. И мои… она выбросила мои краски в море.

— Пора уж нам было прийти повидать вас, ваше превосходительство, — тяжело заговорила Морин. — Мистер Квэнс наконец-то решил отступиться от этой своей пустой мазни. Он хочет определиться на приличную работу. Вот о работе мы и пришли с вами поговорить, ваше превосходительство, — Она оглянулась на мужа, и на ее лице появилось уста лое выражение. — Все что угодно. Лишь бы она была постоянной и приносила довольно денег. — Она повернулась к Лонгстаффу: — Может, какое-нибудь место клерка. Бедный мистер Квэнс не имеет в делах большого опыта.

— Это… э… вас устроит, Аристотель?

— Она сломала мои кисти, — безнадежно повторил Квэнс. — Это все, что у меня было… мои краски и кисти.

— Мы же обо всем договорились, дружок, не так ли, ну? Давеча еще клялись всем, что свято? А? Больше никаких картин. Приличная постоянная работа, исполнение своего святого долга перед семьей и никаких шалостей.

— Да, — убито сказал Квэнс.

— Я буду рад предложить вам место, мистер Квэнс, — вмешался Струан. — Мне как раз нужен клерк. Плата — пятнадцать шиллингов в неделю. Я добавлю к этому каюту на моем плавучем складе сроком на один год. После этого вы будете сами подыскивать себе жилье.

— Да охранят вас все святые, Тай-Пэн. Идет. Ну, поблагодари Тай-Пэна, — сказала Морин.

— Спасибо, Тай-Пэн.

— Будьте в конторе завтра в семь утра, Аристотель. И без опозданий.

— Он придет, Тай-Пэн, уж вы не беспокойтесь. Да пребудут с вами в эти тяжкие дни благословения святого Петра за то, что вы позаботились о несчастной жене и голодных детях. Добрый день вам обоим.

Они вышли. Лонгстафф плеснул себе глоток бренди.

— Боже милостивый. Я глазам своим не верю. Бедный, бедный Аристотель. Вы в самом деле намерены превратить Аристотеля Квэнса в клерка?

— Да. Уж лучше я, чем кто-то другой. У меня не хватает людей в конторе. — Струан надел шляпу, очень довольный собой. — Я не из тех, кто станет встревать между мужем и женой. Но любая женщина, которая способна сделать такое со стариной Аристотелем, называться женой не имеет права, клянусь Богом!

Лрнгстафф вдруг улыбнулся и сказал:

— Я отряжу линейный корабль, если это поможет. Все, чем располагает правительство Ее Величества, к вашим услугам.

Струан заторопился на берег. На Куинз Роуд он подозвал закрытый паланкин и объяснил кули, куда его доставить.

— Ждать, ясно? — сказал он, когда его доставили в указанное место.

— Ясна, масса.

Он прошел мимо ошеломленного привратника в гостиную дома. Комната была вся убрана коврами — большие удобные диваны, портьеры из вощеного ситца, зеркала, всюду изящные безделушки. За его спиной послышался шелест платья и звук приближающихся шагов. Сквозь занавес из бус в гостиную вошла маленькая седая леди в аккуратном, туго накрахмаленном платье. У нее были большие глаза и очки на носу.

— Приветствую вас, миссис Фортерингилл, — вежливо произнес Струан.

— А-а, Тай-Пэн, я рада вас видеть, — сказала она. — Господи, вот уже столько лет мы были лишены удовольствия принимать вас у себя. Сейчас несколько рановато для посетителей, но юные леди как раз готовятся к их встрече. — Она улыбнулась, обнажив слегка пожелтевшие вставные зубы.

— Э-э… видите ли, миссис Фортерингилл…

— Я все понимаю, Тай-Пэн, — кивнула она с серьезным видом. — В жизни каждого мужчины наступает момент, когда он…

— Речь пойдет о моем друге.

— Не тревожьтесь, Тай-Пэн, в этом заведении умеют держать язык за зубами. Вам не о чем беспокоиться. Соблаговолите подождать одно мгновение. — Она торопливо поднялась и громко крикнула: — Девушки!

— Сядьте и выслушайте меня! Это касается Аристотеля!

— О! Бедный попрошайка, вот уж кому теперь не позавидуешь.

Струан объяснил ей, что ему от нее нужно, и сбежавшиеся на зов хозяйки девушки разочарованным взглядом проводили его до двери.

Едва он переступил порог своего дома, как Мэй-мэй напустилась на него:

— Почему это ты ходишь к шлюхам, хейа? Струан вздохнул и рассказал ей все…

— Ты думаешь, я этому поверю, хейа? — Ее глаза метали молнии.

— Да. Так будет лучше для тебя же.

— Я верю тебе, Тай-Пэн, — тут же выпилила она.

— Тогда перестань изображать передо мной огнедышащего дракона! — Он прошел в свою комнату.

— Хорошо, — сказала Мэй-мэй, входя за ним следом и закрывая за собой дверь. — Сейчас мы увидим, Говорил ли ты правду. Мы незамедленно займемся любовью. Я безумно желаю тебя, Тай-Пэн.

— Благодарю тебя, но у меня дела, — ответил Струан, с трудом удерживаясь от того, чтобы не расхохотаться.

— Ай-йа на твои дела, — сказала она и начала расстегивать пуговицы на своей золотистой пижаме. — Мы делаем немедленную любовь. Я скоро буду видеть, если какая-нибудь сладкоречивая шлюха забрала твою силу, клянусь Богом. И тогда твоя старая Мать разберется с тобой, клянусь Богом. — У тебя, кстати, тоже есть дела, — заметил Струан.

— У меня очень много дел. — Ее шелковые штаны соскользнули на пол, и она выступила из них. Ее серьги позвякивали, как колокольчики. — И тебе лучше заняться делом очень сильно быстро.

Он разглядывал ее и следил при этом, чтобы переполнявшее его счастье не вырвалось наружу. Ее живот чуть-чуть, и очень красиво, округлился после четырех месяцев, что она носила его ребенка. Быстрым движением он обнял ее и впился поцелуем в губы. Потом бережно положил на кровать и лег сверху, немного придавив ее своим весом.

— Будь осторожен, Тай-Пэн, — выдохнула она. — Я ведь не одна из твоих грудастых толсторебрых варварских великаншев! Поцелуи ничего не доказывают. Снимай одежды, тогда увидим все по правде!

Он поцеловал ее Снова, и она сказала уже другим голосом:

— Ну, снимай же.

Он приподнялся на локтях и посмотрел на нее сверху вниз, потом потерся носом о ее нос, положив конец игре.

— Сейчас не время. Мне скоро отправляться на вечер, посвященный помолвке, а ты начинай укладывать вещи.

— Укладывать вещи зачем? — спросила она.

— Ты переезжаешь на «Отдыхающее Облако».

— Почему?

— Наш фен шуй здесь никуда не годится, девочка.

— О, как хорошо, как ужасно замечательно хорошо! — Она восторженно обняла его. — В самом деле уезжать отсюда? Навсегда?

— Да.

Она поцеловала его, быстро выскользнула из-под его рук и начала одеваться.

— А я-то думал, ты действительно хотела заняться любовью, — заметил он.

— Ха! Кому нужно такое доказательство? Я слишком много тебя знаю. Даже если у тебя была шлюха час назад, ты такой бык, что сумеешь притвориться и обмануть свою бедную старую Мать. — Она рассмеялась и снова обхватила его руками за шею. — О, как хорошо, что мы покидаем плохой фен шуй. Я уложусь быстро-быстро.

Она подбежала к двери и пронзительно крикнула: «А Сам-м-ма!» Тут же появилась встревоженная А Сам, следом за ней Лим Дин, и на них обрушился целый водопад криков, вперемешку с громким тараторением. Когда водопад иссяк, А Сам и Лим Дин шумно заторопились прочь, взывая к богам в сильнейшем возбуждении Мэй-мэй вернулась в комнату, села на кровать и принялась обмахиваться веером.

— Я уже укладываюсь, — радостно объявила она. — Теперь я помогу тебе одеться.

— Спасибо, но я пока в состоянии сам справиться с этим.

— Тогда я буду смотреть. И потру тебе спину. Ванна готова. Я так чудесно рада, что ты решил уехать. — Она продолжала жизнерадостно щебетать, не умолкая ни на минуту, пока он переодевался. Он принял ванну, и она крикнула слугам, чтобы те подали для него горячие полотенца, а когда их принесли, насухо вытерла ему спину. И все это время она думала о том, была у него девушка или нет после того, как он договорился обо всем для того маленького смешного художника, который так замечательно написал ее портрет. Хотя мне все равно, говорила она себе, с силой растирая его. Просто он не должен посещать такие места. Решительно нет. Очень плохо для его лица. И очень плохо для моего. Очень плохо. Скоро эти мерзкие паршивые слуги начнут шептать по всем углам, что я не могу как следует заботиться о своем мужчине. О боги, защитите меня от грязных сплетен, а его от грязных красоток всех видов.

Солнце уже садилось, когда она, А Сам и Лим Дин были наконец готовы. Драматизм и возбуждение большого переезда оставили их всех совершенно без сил Несколько носильщиков унесли тюки, сундуки и сумки. Другие терпеливо ждали около закрытого паланкина, который должен был доставить ее на катер.

Мэй-мэй закуталась в густую вуаль. Она задержалась на мгновение в воротах сада вместе со Струаном и оглянулась на свой первый дом на Гонконге. Если бы не плохой фен шуй — и не лихорадка, которая была частью этого фен шуя, — ей было бы горько уезжать отсюда.

Вечер был приятным. Несколько комаров, тонко звеня, кружились вокруг них Один сел ей на щиколотку, но она этого не заметила.

Комар жадно потыкался хоботком, замер и через несколько секунд улетел с раздувшимся брюшком.

Струан вошел в главную каюту «Белой Ведьмы». Броки ожидали его в полном сборе, не было только Лиллибет, которую уже отослали спать. Кулум стоял рядом с Тесс.

— Добрый вечер, — приветствовал всех Струан. — Сара шлет свои извинения. Она неважно себя чувствует.

— Добро пожаловать на борт, — ответил Брок. Голос его звучал грубо и встревоженно. Лицо хмурилось от тяжелых раздумий.

— Вот тебе раз, — со смехом заметил Струан — Не так стоило бы начинать счастливое торжество.

— Торжество тут ни при чем, клянусь Богом, как тебе хорошо известно. Мы все превращаемся в банкротов — по крайней мере, несем огромные убытки из-за этой растреклятой малярии.

— Верно, — кивнул Струан. Он с улыбкой посмотрел на Кулума и Тесс и, заметив их беспокойство, решил не откладывая сообщить все хорошие новости. — Я слышал, Лонгстафф собирается отдать приказ о том, чтобы оставить Куинз Таун, — как бы между делом произнес он.

— Клянусь кровью Христовой! — взорвался Горт. — Мы не можем оставить город. Мы вложили слишком много денег в землю и строительство. Мы не можем все это бросить. Если бы вы, черт возьми, не выбрали тогда эту проклятую долину, мы бы не…

— Придержи язык, — оборвал его Брок. Он повернулся к Струану: — Ты, как есть, теряешь больше нашего, клянусь Богом, и при этом стоишь улыбаешься. С чего бы это?

— Отец, — вмешалась Тесс, в ужасе от того, что застарелая злоба испортит им вечер и помешает осуществиться их с Кулумом невероятному счастью, — может быть, мы наполним бокалы? Шампанское уже совсем холодное.

— Да-да, конечно, Тесс, милая, — сказал Брок. — Но разве ты не понимаешь, что говорит Дирк? Получается, что мы теряем чудовищную сумму. Наличными. Если нам придется уехать из долины, наше будущее черно, как адское варево. И его тоже, клянусь Богом.

— Будущее «Благородного Дома» бело, как меловые утесы Дувра, — спокойно изрек Струан. — Причем ваше тоже. Лонгстафф возместит всем нам те деньги, которые мы вложили в Счастливую Долину. Каждый пенни. Наличными.

— Это невозможно! — воскликнул Брок.

— Это ложь, клянусь Богом! — рявкнул Горт. Струан повернулся к нему:

— Маленький совет, Горт. Не называй меня лжецом больше одного раза.

Потом он рассказал им о намерениях Лонгстаффа.

Кулум был безмерно поражен красотой этого плана. Хотя его отец ни словом не обмолвился о том, что это он повлиял на решение Лонгстаффа, он прекрасно видел, что только Тай-Пэн мог бы так тонко и с таким блеском все устроить. Он вспомнил свою первую встречу с Лонгстаффом и то, как отец манипулировал этим человеком, точно куклой. Вера Кулума в себя была поколеблена. Он вдруг понял, что не все, из того, что он слышал от Горта, до конца справедливо: сам он никогда не смог бы управлять Лонгстаффом так, как это удавалось его отцу — чтобы спасти их всех в следующий раз.

— Это почти что чудо, — сказал он, сжав руку Тесс.

— Клянусь всеми святыми, Тай-Пэн, — заговорил Горт, — я беру свои слова обратно. Приношу свои извинения — это вырвалось у меня против воли. Да, здорово придумано, ничего не скажешь.

— Дирк, — начал Брок с угрюмым добродушием, — я буду рад — прямо очень рад — породниться с гобой. Ты спас всех нас, и это чистая правда.

— Я тут совершенно ни при чем. Это была идея Лонгстаффа.

— Ну, конечно, — сардонически усмехнулся Брок. — Что ж, дай ему Бог ума и впредь. Лиза, выпивку, клянусь Богом. Дирк, ты дал нам сегодня огромный повод для торжества. Благодаря тебе вечер удался, клянусь Богом. Так давайте пить и веселиться. — Он взял бокал шампанского и, когда все присоединились к нему, поднял его для госта: — За Тесс и Кулума, и пусть у них всегда будут спокойное море и тихая гавань до конца дней.

Все выпили. Потом Брок пожал руку Кулуму, а Струан обнял Тесс, и в каюте воцарилась дружба.

Но лишь на время. Каждый понимал это. Однако на сегодня все приготовились забыть о старой вражде. Только Тесс и Кулум чувствовали полное умиротворение.

Сели ужинать. Платье Тесс выгодно подчеркивало ее расцветающую фигуру, и Кулум едва не терял рассудок от обожания. Вина не жалели, смех стал громче, тосты следовали один за другим. В минуту затишья Струан достал из кармана жесткий конверт и протянул его Кулуму.

— Маленький подарок вам обоим.

— Что это? — спросил Кулум. Он открыл конверт. Тесс вытянула шею, чтобы посмотреть вместе с ним. Внутри оказались несколько сложенных бумаг, одна была плотно исписана китайскими иероглифами.

— Это купчая на кое-какую землю под самым Гдессинг Пойнтом.

— Но ведь земля там еще не продавалась, — подозрительно сощурился Брок.

— Его превосходительство утвердил некоторые бумаги китайцев из здешней деревни, которые владели землей до того, как Гонконг отошел к нам. Это одна из них. Кулум, ты и Тесс теперь совместно владеете акром земли. Вид оттуда превосходный. Да, и вместе с купчей вы получаете достаточно строительных материалов на дом с семью спальнями, садом и летним флигелем.

— О, Тай-Пэн, — воскликнула Тесс, одаряя его лучезарной улыбкой, — спасибо вам! Спасибо!

— Наша собственная земля? И наш собственный дом? Ты действительно серьезно? — спрашивал Кулум, потрясенный щедростью и великодушием отца.

— Да, парень. Я подумал, что вам, наверное, захочется начать строить его безотлагательно. Я договорился для вас о встрече с архитектором завтра в полдень. Чтобы он мог приступить к планам.

— Завтра мы все уезжаем в Макао, — резко произнес Горт.

— Но, Горт, ты же не станешь возражать против того, чтобы задержаться на день-два, правда? — сказал Кулум. — В конце концов, все это очень важно для нас…

— О, очень, — поддакнула Тесс.

— …и теперь, когда проблема Куинз Тауна решена и предстоит еще одна земельная распродажа… — Он замолчал и возбужденно повернулся к своей невесте: — Суза — лучший архитектор на Востоке.

— Мне думается, наш Ремедиос будет получше, — сказал Брок, злясь на себя за то, что мысль дать им построить свой собственный дом не пришла ему в голову. В качестве свадебного подарка он намеревался предоставить им один из домов компании в Макао, подальше от Струана и его влияния.

— О да, он очень хорош, мистер Брок, — быстро сказал Кулум, почувствовав его ревность. — Если Суза нас не удовлетворит, тогда мы, возможно, обратимся к нему. — Он повернулся к Тесс: — Ты согласна? — и к Струану: — Я бесконечно тебе благодарен.

— Не стоит благодарности, Кулум. Молодым людям нужно хорошее начало в жизни и дом, принадлежащий им одним. — Струан был в восторге от того, что ему удалось разозлить Горта и Брока.

— Да, — удовлетворенно подтвердила его слова Лиза. — Бог ты мой, это сущая правда.

Брок взял купчую и принялся внимательно ее рассматривать.

— А ты уверен, что тут все, как положено? — спросил он. — Вид-то у нее больно необычный.

— Уверен. Лонгстафф подтвердил их законную силу. Официально. Его печать стоит на последней странице.

Брок задумчиво посмотрел на Горта, его кустистые брови слились на жестком обветренном лице в одну толстую черную поперечину.

— Я так думаю, стоит нам выяснить, что это за такие туземные купчие.

— Да, — кивнул Горт. Он в упор взглянул на Струана: — Только, сдается мне, Па, на продажу там уже ни одной не осталось.

— Думаю, найдутся и другие, Горт, — небрежно ответил Струан, — если ты готов хорошенько поискать. Кстати, Тайлер, как только будут промеряны новые участки, нам, возможно, стоит обсудить наши позиции.

— Я подумал о том же. Все, как и раньше, Дирк. Только в этот раз ты выбираешь первым. — Он передал документ Тесс, которая бережно разгладила его.

— Кулум, ты по-прежнему заместитель секретаря колонии?

— Думаю, да. — Кулум рассмеялся. — Хотя моих обязанностей никто не определял. А почему вы вдруг спросили?

— Так, ничего.

Струан допил свое вино и решил, что подходящий момент настал.

— Теперь, когда мы оставляем Счастливую Долину и эта проблема решена, а новый город будет возводиться за счет Короны, будущее Гонконга обеспечено.

— Да, — согласился Брок, к которому понемногу возвращалось хорошее настроение. — Теперь Корона рискует своими денежками наравне с нами.

— Поэтому, я думаю, больше нет нужды откладывать этот брак. Я предлагаю, чтобы Тесс и Кулум обвенчались уже в следующем месяце.

Его слова были встречены мертвым молчанием.

Время словно остановилось для каждого из собравшихся за столом. В голове Кулума одна за другой проносились мысли: что скрывается за этой улыбкой Горта, которая так плохо у него получилась, и почему Тай-Пэн выбрал именно следующий месяц, и — о Боже, пусть это будет следующий месяц..

Горт понимал, что следующий месяц лишит его власти над Кулумом и что этого, черт побери, не должно случиться. Что бы ни сказал Па, поклялся он, скорому браку не бывать. На следующий год — может быть. Да, может быть. Что же задумал этот дьявол?

Брок тоже пытался разгадать подлинную цель этого предложения Струана — поскольку такая цель обязательно есть, и она не сулит ничего хорошего ни ему, ни Горту. Его первым порывом было отсрочить бракосочетание; это ему подсказывал его инстинкт. Но он, — как и Струан, — поклялся перед Богом, что даст молодым безопасную гавань, а он знал, что эта клятва связывает Струана так же, как и его самого.

— Мы могли бы объявить о предстоящем браке в следующее воскресенье, — сказал Струан, чтобы разрядить напряженность. — Думаю, следующее воскресенье подойдет как нельзя лучше. — Он улыбнулся Тесс: — А, девочка?

— О да. Да, — сказала она и взяла Кулума за руку.

— Нет, — сказал Брок.

— Это слишком быстро, — вставил Горт.

— Почему? — спросил Кулум.

— Я просто думал о тебе, Кулум, — примирительно ответил Грт, — и о твоем дяде, о твоей печальной утрате. Это была бы неприличная поспешность, прямо очень неприличная.

— Лиза, милая, — хрипло проговорил Брок, — ты и Тесс, пойдите-ка погуляйте. Мы присоединимся к вам после портвейна. — Тесс обняла его за шею, прошептала: «О, пожалуйста, папочка», и четверо мужчин остались одни.

Брок тяжело поднялся и откупорил бутылку портвейна. Разлив вино по бокалам, он передал их гостям и сыну.

Струан сделал глоток и удовлетворенно кивнул:

— Очень хороший портвейн, Тайлер.

— Урожай тридцать первого года.

— Прекрасный год для портвейна. Опять наступило молчание.

— Не будет ли неудобно отложить ваш отъезд на несколько дней, мистер Брок? — неуверенно спросил Кулум. — Я хочу сказать, если это невозможно, то… но я, конечно, очень бы хотел, чтобы Тесс посмотрела участок и встретилась с архитектором.

— С этим переселением, земельной распродажей и всем остальным мы теперь никуда не поедем, — сказал Брок. — По крайней мере, — добавил он, — не поедем мы с Гортом. Лизе, Тесс и Лиллибет нужно ехать, и как можно скорее. В это время года лучше Макао места для здоровья не найти. Да там и попрохладнее. Не так ли, Дирк?

— Да. В Макао сейчас славно. — Струан закурил сигару. — Я слышал, на следующую неделю назначено расследование того случая с великим князем. — Он испытующе посмотрел на Горта.

— Это был плохой йосс, — сказал Брок.

— Да уж, — эхом откликнулся Горт. — Палили со всех сторон без остановки.

— Все так, — кивнул Струан. — Кстати, сразу после того, как его подстрелили, кто-то убил вожака толпы рядом с нами.

— Это сделал я, — сказал Брок.

— Спасибо, Тайлер, — поблагодарил его Струан. — Ты тоже дрался, Горт.

— Я был на носу, выводил лорку.

— Верно, — подтвердил Брок. Он попытался вспомнить, не видел ли он, чтобы кто-то стрелял. Но вспомнил лишь, как отослал Горта на нос. — Плохой йосс. Толпа есть толпа, дело страшное; в такое время кто знает, что может случиться.

— Да, — опять кивнул Струан. Он понял для себя, что, если пуля и была направлена, то направила ее рука Горта. Не Брока. — Видно, один из тех случаев.

Ветер снаружи слегка упал, и масляные лампы, свисавшие с поперечной балки, мягко качнулись, когда крен корабля уменьшился. Моряки — Горт, Брок и Струан — тут же насторожились. Брок открыл окошко и потянул носом воздух. Горт начал всматриваться в море через окна в корме, а Струан прислушался к внутреннему голосу самого корабля.

— Пустое, — сказал Брок. — Ветер переменился на несколько градусов, только и всего.

Струан вышел в коридор, где висел барометр. Прибор показывал 29, 8. Давление за последние недели изменилось едва на десятую долю дюйма.

— Давление что-то на редкость устойчиво, — заметил он, вернувшись в каюту.

— Да, — ответил Брок. — Только скоро оно перестанет быть устойчивым, и тогда мы начнем задраивать люки. Я вижу, ты уже установил штормовые буи на глубоководье у своего причала.

— Да. — Струан налил себе еще портвейна и предложил бутылку Горту. — Не хочешь ли еще?

— Благодарствуйте, — ответил Горт.

— Ты чуешь приближение шторма, Дирк?

— Нет, Тайлер. Но я люблю, когда буи стоят наготове — так, на всякий случай. Глессинг, впрочем, тоже приказал расставить их для всего флота.

— Это ты ему посоветовал?

— Да.

— До меня дошли слухи, что он женится на сестре молодого Синклера.

— Похоже, мысли о браке теперь вообще носятся в воздухе.

— Я думаю, они будут очень счастливы вместе, — сказал Кулум. — Джордж боготворит ее.

— Круто придется Горацио, — заметил Горт, — что она оставляет его вот так, к слову сказать, неожиданно. У него, кроме нее, и родных-то никого нет. И она еще такая молодая, несовершеннолетняя даже.

— Сколько ей? — спросил Кулум.

— Девятнадцать, — ответил Струан. Напряженность в каюте опять усилилась.

— Тесс очень молода, — сказал Кулум с болью в голосе. — Я бы ни в коем случае не хотел повредить ей. Даже если… ну, можно ли нам… что вы думаете, мистер Брок? О нашем браке? На следующий месяц? То, что будет лучше всего для Тесс, будет правильно и для меня.

— Она действительно еще очень молода, парень, — произнес Брок, уже слегка захмелевший, — но я рад, что ты сказал то, что сказал.

— Несколько месяцев не покажутся тебе концом света, а, Кулум? — Горт старался, чтобы его голос звучал ровно и доброжелательно. — До будущего года осталось едва полгода.

— До января семь месяцев, Горт, — нетерпеливо возразил Кулум.

— Я тут ничего не решаю. Что хорошо для вас двоих, хорошо и для меня. — Горт осушил свой бокал и налил себе еще. — Что ты скажешь, Па? — обратился он к отцу, нарочно подставляя его под удар.

— Я подумаю над этим, — сказал Брок, пристально разглядывая свой бокал. — Она еще очень молода. Спешить в таких делах не подобает. Вы знаете друг друга всего три месяца и…

— Но я люблю ее, мистер Брок, — настаивал Кулум. — Три месяца или три года ничего в этом не изменят.

— Я знаю, парень, — сказал Брок не без теплоты в голосе. Он вспомнил, как радость расцвела на лице Тесс, когда он сообщил ей, что дает свое благословение на ее брак с Кулумом. — Я просто желаю тебе добра, и ей тоже. Мне нужно время, чтобы подумать. — Сообразить, что у тебя на уме, Дирк, сказал он себе.