Глава 4

Лонгстафф стоял спиной к двери и смотрел через окна своей каюты на пакетбот. Струан заметил, что обеденный стол накрыт на четверых. Рабочий стол был завален официальными депешами.

— Доброе утро, Уилл.

— Привет, Дирк. — Лонгстафф повернулся и протянул ему руку. Сгруан отметил, что сегодня капитан-суперинтендант выглядит особенно свежим и помолодевшим, каким он не видел его уже много месяцев. — Итак, все это крайне любопытно, не так ли?

— Что именно? — спросил Сгруан, догадываясь, что речь должна идти о русском. Но он не стал лишать Лонгстаффа удовольствия самому сказать ему об этом. К тому же он хотел услышать его мнение, потому что, хотя Лонгстафф и был чужим человеком в Азии и никуда не годился как капитан-суперинтендант торговли, Струан знал о его поразительной осведомленности в вопросах европейской дипломатии и не раз удивлялся глубине и точности его суждений.

С той самой минуты, как Струан разрешил неожиданно возникшую проблему с Аристотелем и убедился, что Робб благополучно доставил художника на корабль, он не переставал думать о том, что могло заставить русского появиться в этих краях. Он обнаружил, что этот визит странным образом тревожит его, хотя и не смог разобраться почему.

— Вы, конечно, еще не знаете об этом, но у нас появился незваный гость.

— О, и кто же?

— Великий князь, ни больше, ни меньше. Русский Великий князь Алексей Сергеев. Он прибыл с почтовым пакетботом. Струан изобразил на лице крайнее изумление.

— С чего это мы удостоились такой чести здесь, в Азии?

— Действительно, с чего? — Лонгстафф радостно потер руки. — Он согласился отобедать с нами. Клайв сопровождает его.

Клайв Моисей был заместителем Лонгстаффа как капитан-суперинтенданта торговли. Государственный чиновник по профессии, он, как и Лонгстафф, был назначен на Восток министром иностранных дел. Обычно обязанности Монсея удерживали его в Макао, где Лонгстафф имел свое постоянное представительство.

— Есть также и некоторые весьма любопытные депеши, — сказал Лонгстафф, и в глазах Сгруана сразу же сверкнул живой интерес. Он знал, что ни в одной из них не может содержаться официального одобрения Договора Чуэн-пи и назначения Лонгстаффа первым губернатором колонии Гонконг, поскольку весть об успешном окончании войны только сейчас должна была достичь Англии.

Струан принял бокал шерри.

— Ближний Восток? — спросил он и затаил дыхание.

— Да. Кризис разрешен, клянусь Богом! Франция приняла план урегулирования, предложенный нашим министром иностранных дел, и угрозы всеобщей войны больше не существует. Турецкий султан так благодарен нам за поддержку, что подписал с нами договор, отменив все ограничения на торговлю с Турцией, по сути, распахнув Оттоманскую империю для Британской торговли.

Струан издал победный клич.

— Клянусь всеми святыми сразу! Это лучшая новость, какую нам довелось услышать за многие и многие нескончаемые дни!

— Я знал, что вы будете довольны, — сказал Лонгстафф.

Затянувшийся кризис, о котором шла речь, касался Дарданелл — пролива, находившегося под контролем турецкой Оттоманской империи. Пролив служил ключом к европейскому Средиземноморью и являлся постоянным casus belli [15] для пяти великих держав: Британии, Франции, России, Австро-Венгрии и Пруссии, поскольку Дарданеллы открывали русским военным кораблям короткий путь в Средиземное море, имевшее жизненно важное значение для безопасности европейских стран, а также обеспечивали военным флотам других стран доступ в Черное море с прямой угрозой уязвимому подбрюшью России. Восемь лет назад Россия принудила Турцию подписать договор, дававший русским совместное с турками господство над проливом, и напряженность в отношениях между пятью странами с тгех пор не ослабевала. Затем, три года назад, Мехмет Али, самонадеянный воин-паша Египта, поддерживаемый французами, выступил в поход на Константинополь, объявив себя халифом Оттоманской империи. Франция восторженно приветствовала это выступление и открыто поддержала его в войне с султаном. Но сильный союзник Франции по ту сторону Дарданелл угрожал интересам остальных великих держав, и вся Европа вновь оказалась на грани открытого военного конфликта.

Британский министр иностранных дел лорд Каннигтон убедил правительства великих держав — исключая Францию и даже не проконсультировавшись с ее представителями — использовать свое влияние на стороне султана против Мехмета Али Французы пришли в ярость и стали угрожать войной. Предложенный Каннингтоном план предполагал отвод войск Мехмета Али в Египет, передачу ему пожизненного сюзеренитета над Сирией, утверждение ею как самоестоятельного правителя Египта, выплату чисто номинальной ежегодной дани турецкому султану и, самое важное, то, что древнее правило для Дарданелл должно быть гарантировано всеми пятью державами раз и навсегда. Это правило гласило: пока Турция не находится в состоянии войны, пролив остается закрытым для военных кораблей всех стран.

Принятие Францией этих условий и вывод из Турции войск ее египетского союзника сулили «Благородному Дому» несметные богатства. Теперь сложный финансовый механизм, над созданием которого Робб и Струан трудились два года и в который вложили столько средств, начнет работать. По протянутым щупальцам финансовых соглашений их торговое могущество проникнет в самое сердце почти всех крупнейших держав, дав компании возможность без ущерба переждать непрекращающийся кризис в международных отношениях и открыть новые огромные рынки для сбыта чая и шелка. Более того, если британские интересы в настоящее время доминируют в Оттоманской империи, возможно, удастся остановить там производство опиума Без турецкого опиума, который уравновешивает их затраты в звонкой монете, американские компании вынуждены будут увеличить товарооборот с Британией, и более тесные связи с Америкой, которых добивался Струан, станут реальностью. Да, радостно повторял про себя Струан, сегодня счастливый день. Он был несколько озадачен тем, что Лонгстафф получил официальное сообщение раньше него: обычно информанты Струана в парламенте с большим упреждением извещали его о событиях такой важности.

— Это превосходно, — сказал он.

— Теперь мир установился надолго. Пока Франция не попытается выкинуть еще какой-нибудь фортель.

— Или Австро-Венгрия. Или Пруссия. Или Россия.

— Да. Что приводит нас назад к Сергееву. С какой стати столь значительному лицу при российском дворе появляться в Азии в это время? И как могло случиться, что мы не получили ни официального, ни какого-либо иного уведомления? Когда мы контролируем все морские пути к востоку от Африки9

— Вероятно, он совершает поездку по государственным делам в русскую Аляску и прибыл сюда не со стороны мыса Доброй Надежды.

— Готов поставить сто гиней, что именно это он и скажет, — заявил Лонгстафф. Он удобно расположился в кресле и закинул ноги на стол. — Сергеев имеет большой вес в Санкт-Петербурге. Я жил там в течение пяти лет, когда был еще ребенком, — мой отец служил дипломатом при царском дворе. Дворе тиранов. Весь их род таков. Нынешний царь, Николай I, типичный его представитель.

— А что придает Сергееву такое значение? — спросил Струан, удивленный тем, что за все годы их знакомства Лонгстафф никогда не упоминал о Санкт-Петербурге.

— Их семья владеет огромными землями. К тому же они царские родственники. Если память мне не изменяет, им «принадлежат» десятки тысяч рабов и сотни деревень. Помню, отец как-то говорил, что князь Сергеев — наш должен быть из той же семьи — входит в ближайшее окружение царя и является одним из самых могущественных людей во всех трех Россиях Любопытно встретить одного из них — и где? Здесь, подумать только, ну?

— Вы считаете, что Россия собирается предпринять попытку проникнуть в Азию?

— Я бы сказал, что этот человек слишком удобен для этой цели, чтобы все это оказалось простым совпадением. Теперь, когда на Ближнем Востоке восстановлен status quo [16], и вопрос с Дарданеллами решен, хлоп! — откуда ни возьмись выскакивает великий князь.

— Вы полагаете, тут есть связь? Лонгстафф мягко рассмеялся.

— Ну, мир на Ближнем Востоке начисто перекрывает русским все пути на запад, однако они могут позволить себе посидеть и подождать. Франция так и лезет в драку, то же самое можно сказать о Пруссии. Старый дьявол Меттерних переживает тяжелые времена, пытаясь удержать австрийские владения в Италии, и он взбешен тем, что Франция и Британия помогли бельгийцам основать свое собственное государство за счет голландцев. Грядет серьезный конфликт между Францией и Британией в вопросе об испанском наследстве — испанской королеве двенадцать лет, и скоро ее выдадут замуж. Луи-Филипп прочит ей в мужья своего ставленника, но мы не можем допустить объединения тронов Франции и Испании. Пруссия жаждет расширить сферу своего влияния в Европе, а Франция на протяжении всей своей истории считала это своим исключительным и божественным правом. О да, — добавил он с улыбкой, — Россия может позволить себе подождать. Когда Оттоманская империя развалится, она без всякого шума приберет к рукам все Балканы — Румынию, Болгарию, Бессарабию, Сербию, а также такой кусок Австро-Венгерской империи, какой только сумеет проглотить. Конечно, мы не можем позволить ей этого, следовательно, разразится новая большая война, если только Россия не удовлетворится разумными уступками. Поэтому, с точки зрения русских, Европа на данный момент не представляет для них опасности. Россия оказалась плотно блокированной, но это не имеет никакого значения. Исторически ее политика всегда сводилась к тому, чтобы побеждать хитростью — подкупать лидеров какой-нибудь страны, а заодно и лидеров оппозиции, если таковая имелась. Расширяться за счет «сфер влияния», а не прямыми военными захватами, а затем устранять этих лидеров и переваривать народ в своей утробе. Теперь, когда угрозы с запада нет, я бы решил, что ее взгляд повернется к востоку. Поскольку она тоже считает, что занимает на земле исключительное место, что и она, как Франция или Пруссия, самим Богом назначена править миром. На востоке между нею и Тихим океаном нет ни одной крупной державы.

— Исключая Китай.

— А мы оба знаем, что Китай слаб и беспомощен Это нам не на руку, не так ли? Слабый Китай и очень сильная Россия, возможно контролирующая его?

— Никак не на руку, — согласился Струан. — Тогда она но своему желанию сможет прижимать и нас. И Индию. Они замолчали, задумавшись каждый о своем.

— Но зачем посылать сюда такого знатного вельможу? — спросил Струан.

— Чтобы прощупать нас. Если заглянуть в историю, ответ будет ясен. Россия — это вечный рассадник недовольства в соседних государст вах, и всегда будет им, пока не решит, где, по ее мнению, пролегают ее естественные границы Она соседствует с Турцией — в Турции беспорядки, она соседствует с Индией — там тоже самое. Она соседствует с Китаем — по крайней мере, насколько мы знаем — значит должна начаться cмута и здесь. Сергеев появился, чтобы выяснить, чего мы достигли, как далеко продвинулись. Чем слабее покажется ему Китай, тем больше у них будет причин торопиться с экспансией на восток. Поэтому нам нужно попытаться нейтрализовать российского посланника, сбить его со следа, заставить думать, будто Китай могуществен. Мне понадобится вся ваша помощь. Не могли бы мы пригласить его на бал сегодня?

— Ну, конечно.

— В любом случае, мы должны дать ему понять, что Китай является частной сферой влияния британской короны и что правительство Ее Величества не потерпит здесь ничьего вмешательства.

Мысли Струана быстро перенеслись вперед. Чем глубже будут связи Короны в Азии, тем больше это будет способствовать его генеральному плану — ввести Китай в семью народов как великую державу. Чем сильнее будет Китай, поддерживаемый Англией и ею обученный, тем лучше для мира в целом. Да. И мы не можем допустить вмешательства этих деспотичных русских теперь, когда стоим на пороге успеха.

В дверь постучали, и в каюте появился Клайв Монсей, худощавый человек на середине пятого десятка, спокойный, непритязательный, с жидкими волосами и огромным картофелеобразным носом.

— Ваше превосходительство, — сказал он, — позвольте представить вам его высочество Великого князя Алексея Сергеева.

Лонгстафф и Струан поднялись. Лонгстафф сделал несколько шагов навстречу великому князю и сказал на безупречном русском языке:

— Я счастлив познакомиться с вами, ваше высочество. Проходите, прошу вас, и присаживайтесь. Приятно ли прошло ваше путешествие?

— Изумительно, ваше превосходительство, — ответил Сергеев, не выказав ни малейшего удивления. Он пожал протянутую руку, слегка поклонившись с чрезвычайным изяществом. — С вашей стороны было бесконечно любезно пригласить меня к обеду, тогда как мне можно поставить в упрек известную неучтивость, ибо я не уведомил вас о своем прибытии. Тем более, что визит мой неофициален и даже случаен.

— Значит случай был благосклонен к нам, ваше высочество.

— Я надеялся, что вы окажетесь сыном достойного друга России сэра Роберта. Это поистине счастливое совпадение.

— Да, действительно, — сухо ответил Лонгстафф. — А как здоровье князя, вашего отца? — спросил он, положившись на свою интуицию.

— Рад сообщить, что он в добром здравии. А вашего?

— Он умер несколько лет назад.

— О, простите. Но ваша матушка, леди Лонгстафф?

— Чувствует себя превосходно, благодарю вас.

Струан тем временем рассматривал русского. Сергеев был изящным высоким человеком с широкими плечами и узкими бедрами. Его одежда отличалась богатством и безупречным вкусом. Высокие скулы и странные, чуть-чуть раскосые голубые глаза придавали его лицу несколько необычный вид. У пояса под мундиром он с большой ловкостью носил парадную шпагу. Вокруг шеи, ниже белоснежного галстука на тонкой алой ленте висел скромный знак какого-то ордена. Да, такого человека не станешь задирать по пустякам, подумал Струан. Бьюсь об заклад, он фехтует как дьявол и превращается в сущего демона, если затронута его честь.

— Позвольте представить вам мистера Дирка Струана, — сказал Лонгстафф по-английски.

Князь протянул руку, улыбнулся и добавил тоже по-английски с едва уловимым акцентом:

— А, мистер Струан, рад познакомиться с вами. Струан пожал протянутую руку и убедился, что у Сергеева стальная хватка.

— Вы имеете передо мной преимущество, ваше высочество, — произнес он с грубоватой прямотой, намеренно выбрав этот тон. — У меня складывается стойкое впечатление, что вы знаете обо мне очень много, тогда как я о вас не знаю ничего.

Сергеев рассмеялся.

— Молва о знаменитом Тай-Пэне «Благородного Дома» докатилась даже до Санкт-Петербурга. Я надеялся, что удостоюсь знакомства с вами. И я с удовольствием побеседую с вами и расскажу о себе, если вам это интересно. — Он улыбнулся Лонгстаффу. — Вы крайне любезны, ваше превосходительство. Уверяю вас, я непременно доложу Его Императорскому Вели честву о том теплом приеме, который был оказан мне полномочным представительством Ее Британского Величества. Теперь же, когда я поимел удовольствие встретиться с вами, я спешу откланяться, чтобы не отрывать вас от государственных дел.

— О нет, ваше высочество, прошу вас. Мы надеемся, что вы не откажетесь с нами отобедать. — У Лонгстаффа потеплело на сердце: наконец-то перед ним стояла одна из тех задач, для которых его готовили и которые были ему понятны. — Пожалуйста, не разочаровывайте нас. Вы и сами можете видеть, все это вполне неофициально.

— Что же, благодарю вас. Почту за честь составить вам компанию.

Дверь открылась, и вошел стюард, неся шампанское в ведерке со льдом и наполненные бокалы. Он подошел с подносом к Сергееву, потом к Лонгегаффу, Струану и Монсею.

— За благополучное возвращение домой, — произнес Лонгетафф.

Они выпили.

— Изумительное шампанское, ваше превосходительство. Изумительное.

— Пожалуйста, прошу к столу.

Обед проходил строго по протоколу, без единой неточности. Сергеев сидел по правую руку от Лонгстаффа, Струан — по левую. Стюарды подносили копченые колбасы и устриц, йоркширские окорока, дымящееся, прямо с огня рагу из свежезабитой говядины, жареную ногу ягненка, вареный картофель и квашеную капусту.

— Сожалею, что не могу предложить вам икры, — сказал Лонгстафф.

— Я охотно поделюсь ею с вами, ваше превосходительство, как только прибудет мой корабль. Мы имели несчастье попасть в шторм в проливе Сунда. Корабль дал течь, и лишь с большим трудом нам удалось добраться до вашего порта Сингапура. Почтовый пакетбот уходил с тем же отливом, поэтому я купил место на его борту.

И тем самым не дал нам заранее узнать о своем приезде, подумал Лонгсгафф. Пролив Сунда означал путешествие через мыс Доброй Надежды. Что у него, черт побери, за планы?

— Я слышал, климат Сингапура неблагоприятен в это время года, мистер Струан, — говорил между тем Сергеев.

— Да, это так, — ответил Струан. — Это ваша первая поездка в Азию, ваше высочество?

— Да.

— Что ж, может быть, нам удастся сделать ваше пребывание здесь приятным. Сегодня вечером я даю бал. Я почту за честь, если вы примете мое приглашение. Это даст вам возможность познакомиться сразу с нашим обществом.

— Вы очень любезны.

— Как долго вы рассчитываете пробыть здесь?

— Только до тех пор, пока не прибудет мой корабль. Я совершаю неофициальную поездку в наши владения на Аляске.

— А ваш корабль сильно пострадал?

— Даже и не знаю, мистер Струан. Я не слишком хорошо разбираюсь в таких вещах. Он проследует сюда сразу же, как только это станет возможным.

— Значит вам понадобится жилье, — заключил Струан, подозревая, что Сергеев разбирался, и очень хорошо, в «таких вещах», а «непригодность» его корабля к морскому плаванию являлась для него удобным способом изменять по своему желанию длительность своего пребывания на Гонконге. Интуиция также подсказывала Струану, что Сингапур был первым портом, где русские остановились на пути из Санкт-Петербурга. — Мы будем счастливы предоставить вам каюту на одном из наших судов, постоянно стоящих в гавани. Не обещаю, что она будет очень роскошной, но мы приложим все силы, чтобы вам было удобно.