Блэксорн имел достаточно времени, чтобы успокоиться. Он знал, что любое выражение неудовольствия с его стороны нарушит очарование этого вечера. "Если бы можно было ловить фазанов, все пошло бы по-другому", - подумал он. У него была лошадь и ружья, можно было бы охотиться и самому, если бы только было время.
      Фудзико наклонилась и сняла крышку. Маленькие кусочки жареного мяса имели весьма привлекательный вид. У Блэксорна от запаха потекли слюнки.
      Он медленно взял кусочек мяса палочками для еды, стараясь не уронить, и начал жевать мякоть. Она была жесткая и сухая, но он так давно обходился без мяса, что оно показалось ему превосходным. Еще один кусок. Он вздохнул с удовольствием:
      "Иси-бан, иси-бан, ей-богу! "
      Фудзико покраснела и налила ему саке, стараясь спрятать лицо. Марико обмахивалась малиновым веером, украшенным изображениями стрекоз. Блэксорн большими глотками выпил вино и съел еще один кусок, налил еще и по ритуалу предложил свою полную чашку Фудзико. Она отказалась, также по обычаю, но сегодня он настоял, поэтому она осушила чашку, слегка поперхнувшись. Марико также отказывалась и также была вынуждена выпить. Потом он опять приступил к фазану, пытаясь есть такими маленькими кусочками, какие только мог отрезать. Женщины едва притронулись к своим маленьким порциям овощей и рыбы. Это не удивило его, так как, по обычаю, женщины ели до или после мужчин, так чтобы за ужином все внимание можно было уделять только хозяину.
      Он съел всего фазана и три чашки риса и прихлебнул еще саке, что тоже считалось признаком хорошего воспитания. Он утолил свой голод впервые за несколько месяцев. Во время еды он покончил с шестью бутылочками горячего вина, Марико и Фудзико поделили между собой две. Теперь они раскраснелись и хихикали с глупым видом.
      Марико засмеялась и прикрыла рот ладонью: - Я бы хотела уметь пить саке как вы, Анджин-сан. Вы пьете саке лучше всех, кого я знаю. Я держу пари, что вы могли бы выпить больше всех в Идзу! Я могла бы выиграть на вас кучу денег!
      - Я думал, самураи не любят такие игры.
      - О, да, не любят, абсолютно точно, они же не купцы или крестьяне. Но не все самураи таковы и многие, как вы говорите, многие держат пари как южные вар... как португальцы.
      - Женщины тоже держат пари?
      - О, да, очень многие. Но только между собой и с другими госпожами и всегда так, чтобы не узнали их мужья! - она весело перевела все это Фудзико, которая еще больше раскраснелась.
      - Ваша наложница спрашивает, англичане тоже заключают пари? Вам нравится спорить?
      - Это наше национальное развлечение, - и он рассказал им о скачках, кеглях, травле быков собаками, охоте на зайцев с собаками, охоте с гончими и с хищными птицами, новых театральных группах и каперских свидетельствах, стрельбе, метании стрел, лотереях, кулачных боях, картах, борьбе, игре в кости, шашки, домино и времени ярмарок, когда ставишь фартинг на число и заключаешь пари с колесом удачи.
      - Но где вы находите время на жизнь, войну, на любовь? - спросила Фудзико.
      - Ну, для этого всегда есть время, - их глаза на мгновение встретились, но он не смог прочитать в них ничего, кроме счастья и, может быть, небольшого опьянения.
      Марико попросила его спеть матросскую песню для Фудзико, он спел, и они похвалили и сказали, что это самое лучшее из всего, что они когда-либо слышали.
      - Выпейте еще саке!
      - О, вы не должны наливать, Анджин-сан, это женская обязанность, разве я вам не говорила?
      - Да. Налейте еще, дозо.
      - Я лучше не буду. Я думаю, я свалюсь, - Марико усиленно заработала веером, и поток ветра разрушил ее безукоризненную прическу.
      - У вас красивые уши, - заметил он.
      - У вас тоже. Мы с Фудзико-сан думаем, что ваш нос тоже совершенен, достоин дайме.
      Он ухмыльнулся и ловко поклонился им. Они поклонились в ответ. Складки кимоно Марико слегка отошли на шее, обнажив край алого нижнего кимоно и натянувшись на груди, это сильно возбудило его.
      - Саке, Анджин-сан?
      Он протянул чашку, его пальцы не дрожали. Она наливала, глядя на чашку, сосредоточенно высунув кончик языка между губ.
      Фудзико тоже неохотно взяла чашку, хотя и сказала, что уже не чувствует ног. Ее тихая меланхолия в этот вечер исчезла, и она опять казалась совсем юной. Блэксорн заметил, что она не так безобразна, как он считал раньше.
      Голова Дзозена гудела. Не от саке, а от той невероятной военной стратегии, которую так открыто описывали ему Ябу, Оми и Игураши. Только Нага, второй командир, сын заклятого врага, не сказал ничего и весь вечер оставался холодным, высокомерным, жестким, выделяясь характерным для семьи Торанаги крупным носом на худом лице.
      - Удивительно, Ябу-сама, - сказал Дзозен. - Теперь я понимаю причину такой секретности. Мой господин оценит это. Мудро, очень мудро. А вы, Нага-сан, весь вечер молчите. Мне интересно и ваше мнение.
      - Мой отец считает, что необходимо учитывать все военные возможности, Дзозен-сан, - ответил молодой человек.
      - А ваше личное мнение?
      - Я послан сюда только повиноваться, наблюдать, слушать, и учиться. Не высказывая своего мнения.
      - Но как второй командир - я бы сказал, как знаменитый заместитель командира - вы считаете, что этот эксперимент получился удачным?
      - На это вам могут ответить Ябу-сама или Оми-сан. Или мой отец.
      - Но Ябу-сама сказал, что сегодня вечером каждый может говорить свободно. Что здесь скрывать? Мы же все друзья, не так ли? Сын такого знаменитого отца должен иметь и свое мнение. Да?
      Глаза Наги насмешливо сузились, но он ничего не ответил.
      - Можно говорить свободно, Нага-сан, - сказал Ябу. - Что вы думаете?
      - Я думаю, что при неожиданности эта идея позволит выиграть одну схватку или, может быть, одну серьезную битву. Учитывая внезапность. Но потом? - голос Наги стал ледяным. - Потом все стороны станут использовать ту же тактику и бессмысленно погибнет огромное количество воинов, подло убитых людьми, которые даже не знают, кого они убивают. Сомневаюсь, что мой отец на самом деле одобрит их использование в настоящей битве.
      - Он сказал это? - сразу спросил Ябу, забыв о Дзозене.
      - Нет, Ябу-сама. Таково именно мое мнение, конечно.
      - Но мушкетный полк - вы не одобряете его? Он вам не по душе? - мрачно спросил Ябу.
      Нага взглянул на него плоскими глазами рептилии: - При всем моем к вам уважении, раз уж вы спрашиваете мое мнение, да, я нахожу это отвратительным. Наши предки всегда знали, кого они убили или кто их победил. Это бусидо, наш кодекс, кодекс воина, кодекс настоящего самурая. Всегда побеждает настоящий мужчина. А теперь? Как вы докажете своему господину свою доблесть? Как он может наградить за мужество? Стрелять - это смело, но также и глупо. Где здесь особая доблесть? Пушки против нашего кодекса самураев. Так воюют чужеземцы, так воюют крестьяне. Вы понимаете, что даже мерзкие купцы и крестьяне, даже эта, могут вести такую войну? - Дзозен засмеялся, и Нага продолжал даже еще более напористо: - Несколько сумасшедших крестьян могут убить любое количество самураев, только лишь имея достаточное количество ружей! Да, крестьяне могут убить любого из нас, даже господина Ишидо, который хочет сесть на место моего отца.
      Дзозен не сдержался: - Господин Ишидо не хочет захватывать земли вашего отца. Он только стремится защитить империю, сохранить ее для законного наследника.
      - Мой отец не угрожает господину Яэмону или государству.
      - Конечно, но вы говорили о крестьянах. Господин Ишидо был когда-то крестьянином. Я тоже был крестьянином. И ронином!
      Нага не хотел ссориться. Он знал, что не может противостоять Дзозену, чьи способности во владении мечом и секирой были широко известны: - Я не собираюсь оскорблять вас или вашего хозяина или еще кого-то, Дзозен-сан. Я только сказал, что мы, самураи, все должны быть уверены в том, что крестьяне никогда не будут иметь ружей, или никто из нас не будет в безопасности.
      - Купцы и крестьяне никогда не смогут причинить нам неприятностей, сказал Дзозен.
      - Я тоже так думаю, - добавил Ябу, - и, Нага-сан, я согласен и кое с чем из того, что вы сказали. Но ружья - современное оружие. Скоро все боевые действия будут вестись с использованием ружей. Я согласен, это отвратительно. Но это способ ведения современной войны. И потом все станет как всегда - побеждать будут всегда самые смелые самураи.
      - Нет, извините, но вы не правы, Ябу-сама! Что сказал нам этот проклятый варвар - сущность их войны в стратегии? И потом он открыто признает, что все их армии состоят из наемников и призываемых на военную службу. Наемники! Нет чувства долга перед их господами. Солдаты воюют только за плату и военную добычу, чтобы насиловать и обжираться. Разве он не говорил, что их армии - это армии крестьян? Вот что ружья принесли в их мир и что они принесут нам. Если бы я имел власть, я бы отрубил этому чужеземцу голову сегодня же вечером и навсегда объявил все ружья вне закона.
      - Так думает ваш отец? - слишком быстро спросил Дзозен.
      - Мой отец не говорит мне или кому-то еще о том, что он думает, как вы наверняка знаете. Я высказываю только свое личное мнение, - ответил Нага, сердясь на себя, что попался в ловушку, все-таки вступив в разговор. - Я прислан сюда, чтобы повиноваться, слушать, а не говорить. Я бы не стал отвечать, если бы вы не спросили. Если кого-то из вас я обидел, я прошу прощения.
      - Извиняться не стоит. Меня интересовала ваша точка зрения, - сказал Ябу. - Почему кто-то должен обижаться? Это обсуждение, не так ли? Среди командиров. Вы бы объявили ружья вне закона?
      - Да, я думаю, было бы разумно очень пристально следить за каждым ружьем на нашей земле.
      - Всем крестьянам запрещено иметь оружие какого-либо вида.
      Дзозен посмеивался над этим стройным худеньким юношей, презирая его: Интересные у вас идеи, Нага-сан. Но вы ошибаетесь относительно крестьян. Они ничего не значат для самураев, только снабжают нас. Они не более опасны, чем кучка навоза.
      - Минуточку! - сказал Нага, его обуяла гордость. - Вот почему я бы сейчас объявил ружья вне закона. Вы правы, Ябу-сан, что новая эра требует новых методов. Но из-за Анджин-сана, этого чужеземца, того, что он говорит, я бы пошел намного дальше, чем наши сегодняшние законы - Я бы выпустил законы, по которым каждый, кроме самураев, застигнутый с оружием или пойманный при торговле им, немедленно лишался бы жизни вместе со всеми членами семьи во всех поколениях. Далее, я бы запретил изготовлять и ввозить ружья. Я бы запретил чужеземцам носить ружья или привозить их в нашу страну. Если бы я имел власть, - к которой я не стремлюсь и никогда не буду иметь, я бы полностью удалил чужеземцев из нашей страны, кроме нескольких священников. Порт, необходимый для торговли с заграницей, я бы обнес высоким забором и поставил бы стражу из самых надежных воинов. Последнее, я бы отправил этого дерьмоголового Анджин-сана на смерть сразу же, чтобы его мерзкое знание не распространилось по нашей стране. Он - как зараза.
      Дзозен сказал: - Ах, Нага-оан, наверное, хорошо быть таким молодым. Вы знаете, мой господин согласен со многим из того, что вы сказали о чужеземцах. Я слышал, он говорил много раз: "Уберите их, вышвырните их, выгоните их пинками под зад в Нагасаки и держите их там взаперти! " Вы бы убили Анджин-сана, да? Интересно. Моему господину Анджин-сан тоже не нравится. Но для него, - он остановился. - Ах, да, интересная мысль о ружьях. Можно, я расскажу моему господину об этом? Вашу идею о новых законах?
      - Конечно, - Нага успокоился и стал теперь вежливей, чем когда излагал все, что накопилось у него на душе с первого дня пребывания в Анджиро.
      - Вы сообщили свое мнение господину Торанаге? - спросил Ябу.
      - Господин Торанага не спрашивал моего мнения. Я надеюсь, что он удостоит меня чести и поинтересуется моим мнением, - ответил Нага сразу же с полной искренностью, интересуясь про себя, заметили ли они ложь.
      Оми сказал: - Поскольку это свободное обсуждение, господин, то я скажу, что этот чужеземец - сокровище. Я считаю, мы должны учиться у чужеземцев. Мы должны узнать все о ружьях и военных судах, все что они знают о них. Мы должны использовать их знания, и даже сейчас некоторые из нас должны начинать учиться думать, как они, чтобы мы вскоре могли перегнать их.
      Нага сказал уверенно: - Что они знают, Оми-сан? Да, ружья и корабли. Но что еще? Как они могли бы победить нас? Среди них нет самураев. Разве этот Анджин открыто не заявляет, что даже их короли - убийцы и религиозные фанатики? Нас миллионы, их пригоршня. Мы сможем разбить их одними голыми руками.
      - Этот Анджин-сан на многое открыл мне глаза, Нага-сан. Я вдруг обнаружил, что наша земля и Китай - это еще не весь мир, это только очень небольшая его часть. Сначала я подумал, что чужеземец только забавен. Теперь я так не думаю. Я благодарю богов за него. Я думаю, что он спас нас, и я знаю, что мы можем многому научиться у него. Он уже дал нам власть над южными чужеземцами - и Китаем.
      - Что?
      - Тайко проиграл войну потому, что их было слишком много против нас, мужчин против мужчин, стрел против стрел. Обладая ружьями и пользуясь новой военной стратегией, мы можем взять Пекин.
      - С вероломством этих чужеземцев, Оми-сан!
      - Со знаниями чужеземцев, Нага-сан, мы могли бы взять Пекин. Тому, кто завоюет Пекин, подчинится весь Китай. И тот, кто завоевал Китай, может завоевать весь мир. Мы должны научиться не стыдиться получать знания, откуда бы они ни шли.
      - Я уверен, мы не нуждаемся ни в чем со стороны.
      - Не обижайтесь, Нага-сан. Я говорю, что мы должны защищать эту страну богов любыми средствами. Наш первый долг - защитить эту уникальную страну, которой мы владеем на земле. Только здесь земля богов, правда? Только наш император божественного происхождения. Я согласен с тем, что этот чужеземец должен замолчать. Но его не надо убивать. Изолировать его здесь, в Анджиро, на длительный срок, пока мы не узнаем у него всего, что он знает.
      Дзозен задумчиво почесался: - Мой господин узнает ваши мнения. Я согласен с тем, что чужеземец должен быть изолирован. А также с тем, что подготовку нужно немедленно прекратить.
      Ябу вынул из рукава свиток: - Здесь полный отчет для господина Ишидо. Когда господин Ишидо пожелает прекратить подготовку солдат, то подготовка конечно, прекратится.
      Дзозен принял свиток: - А господин Торанага? Что с ним?
      Его глаза обратились к Нате. Нага ничего не сказал, только смотрел на свиток.
      Ябу сказал: - Вы можете спросить у него самого о его мнении. У него есть аналогичный отчет. Я думаю, вы уедете в Эдо завтра? Или вам хотелось бы посмотреть, как мы готовим солдат? Я, к сожалению, должен вам сказать, что наши люди еще не очень хорошо обучены.
      - Мне бы хотелось посмотреть одну атаку.
      - Оми-сан, распорядитесь. Вы поведете людей.
      - Да, господин.
      Дзозен повернулся к своему помощнику и дал ему свиток:
      - Масумото, отвези это немедленно господину Ишидо. Выезжай сразу же.
      - Слушаюсь, Дзозен-сан.
      Ябу сказал Игураши:
      - Дай ему проводников до границы и свежих лошадей.
      Игураши с самураем тут же вышли.
      Дзозен потянулся и зевнул. - Пожалуйста, извините меня, - сказал он, но это из-за того, что я несколько дней не слезал с лошади. Я должен поблагодарить вас за этот необычайный вечер, Ябу-сама. Ваши идеи с дальним прицелом. И также ваши, Оми-сан и Нага-сан. Я похвалю вас господину Торанаге и моему господину. Теперь, если вы меня извините, я очень устал, дорога из Осаки очень длинная.
      - Конечно, - сказал Ябу, - как в Осаке?
      - Хорошо. Помните этих бандитов, которые атаковали вас на суше и на море?
      - Конечно.
      - Мы захватили четыреста пятьдесят человек в ту ночь.
      Многие носили форму Торанаги.
      - У ронинов нет понятия чести. Никакой.
      - У некоторых есть, - сказал Дзозен, обидевшись. Он жил, вечно стыдясь того, что когда-то был ронином, - Некоторые носили даже форму наших серых. Никто не спасся. Все погибли.
      - И Бунтаро-сан?
      - Нет. Он, - Дзозен запнулся. Это "нет" выскочило случайно, но теперь, когда он его произнес, он не стал возражать. - Нет. Мы не знаем наверняка его головы не нашли. Вы ничего не слышали о нем?
      - Нет, - сказал Нага.
      - Может быть, он и был схвачен. Они просто разрезали его на куски и раскидали их повсюду. Мой господин хотел бы узнать о нем, если вы получите новости. В Осаке сейчас все нормально. Идут приготовления к встрече регентов. Ведутся большие приготовления к празднованию новой эры и, конечно, к чествованию всех дайме.
      - А господин Тода Хиро-Мацу? - вежливо спросил Нага.
      - Старина Железный Кулак все так же силен и сердит, как всегда.
      - Он все еще там?
      - Нет. Он выехал со всем семейством вашего отца за несколько дней до моего отъезда.
      - А двор моего отца?
      - Я слышал, что госпожа Киритсубо у госпожа Сазуко просили разрешения остаться с моим господином. Доктор посоветовал госпоже остаться на месяц. Он считает, что дорога будет не очень благоприятна для ожидаемого ребенка, для Ябу он добавил, - она же упала тогда вечером, когда вы уезжали, правда?
      - Да.
      - Надеюсь, ничего серьезного, - спросил Нага, очень озабоченный.
      - Нет, Нага-сан, ничего серьезного, - сказал Дзозен, потом опять обратился к Ябу: - Вы сообщили господину Торанаге о моем приезде?
      - Конечно.
      - Хорошо.
      - Новости, которые вы нам сообщили, его очень заинтересуют.
      - Да. Я видел почтового голубя, он сделал круг и улетел на север.
      - У меня сейчас налажена такая служба, - сказал Ябу, не упомянув, что его голубь тоже был замечен и что соколы перехватили его около гор, что послание расшифровали: "В Анджиро все как сообщалось. Ябу, Нага, Оми и чужеземец здесь".
      - Я уеду утром, с вашего разрешения, после атаки. Вы не дадите мне свежих лошадей? Я не должен заставлять ждать господина Торанагу. Я поеду повидаться с ним. Так повелел мой господин в Осаке. Я надеюсь, вы проводите меня, Нага-сан.
      - Если мне прикажут, я поеду, - Нага говорил, опустив глаза, но весь сгорал от подавляемой ярости.
      Дзозен ушел от них и вместе с телохранителями поднялся на холм к своему лагерю. Он переставил часовых и приказал своим людям спать, вошел в маленькую палатку в кустах, которую они поставили от дождя. При свете свечей под москитной сеткой он переписал составленное ранее письмо на тонкий листок рисовой бумаги и добавил: "В действии пятьсот ружей. Планируется массированная внезапная атака - полный отчет послан с Масумото". После этого он поставил дату и погасил свечи. В темноте выскользнул из-под сетки, вынул из корзины одного из голубей и положил письмо в маленький контейнер у него на лапке. Потом прокрался к одному из своих людей и протянул ему птицу.
      - Выпусти его где-нибудь в кустах, - прошептал он, - спрячь его где-то, где он мог бы безопасно просидеть до рассвета. Будь осторожней, здесь везде у них глаза. Если остановят, скажи, что я приказал вести патрулирование, но сначала спрячь голубя.
      Самурай исчез молча, как таракан.
      Довольный собой, Дзозен поглядел вниз в сторону деревни. У крепости и на противоположной стороне в доме, где жил Оми, горели огни. Как раз под ним в доме тоже горело несколько огней, этот дом сейчас занимал чужеземец.
      - Этот щенок Нага прав, - подумал Дзозен, отмахиваясь рукой от москитов. - Чужеземец - это мерзкая зараза.
      - Спокойной ночи, Фудзико-сан.
      - Спокойной ночи, Анджин-сан.
      Седзи за ней закрылись. Блэксорн скинул кимоно и набедренную повязку, надел более легкое ночное кимоно, залез под москитную сетку и лег.
      Он задул свечу. Глубокая темнота окружила его. Дом теперь совсем успокоился. Маленькие ставни были прикрыты, но он мог слышать прибой. Луна была закрыта облаками.
      Вино и смех вызвали в нем сонливость и эйфорию, он слушал шум волн и чувствовал себя плывущим, его мозг затуманился. В деревне внизу вдруг залаяла собака. "Хорошо бы завести собаку, - подумал он, вспомнив своего домашнего бультерьера. - Интересно, жив он еще? Его имя было Грог, но Тюдор, его сын, всегда звал его "Огог".
      - Ах, Тюдор, мой мальчик. Как давно это было. Хотел бы я повидать вас всех - хотя бы написать письмо и послать его домой. "Давай посмотрим, подумал он. - Как бы я его начал? "
      "Мои дорогие! Это первое письмо, которое я смог отправить домой с тех пор, как мы высадились в Японии. Теперь у меня все хорошо, так как сейчас я представляю, как жить по их законам. Пища здесь ужасная, но сегодня вечером мне как раз достался фазан. Скоро я получу обратно свой корабль. С чего мне начать вам свой рассказ? Сегодня я что-то вроде феодала в этой незнакомой вам стране. У меня дом, лошадь, восемь служанок, домоправительница, мой собственный парикмахер и моя собственная переводчица. Я теперь чисто выбрит и бреют меня каждый день. Стальные лезвия для бритья у них, наверняка, самые лучшие в мире. Мое жалованье огромное - достаточное, чтобы накормить в течение года двести пятьдесят японских семей. В Англии это было бы почти как тысяча гиней в год! В десять раз больше моего жалованья, получаемого в голландской компании... "
      Кто-то начал открывать седзи. Его рука нащупала под подушкой пистолет, он насторожился. Потом ощутил почти неслышный шелест шелка и запах духов.
      - Анджин-сан? - донесся легчайший шепот, наполненный обещанием.
      - Хай? - спросил он, вглядываясь в темноту, но ничего не видя.
      Шаги приблизились. Блэксорн слышал, как женщина встала на колени, откинула сетку и забралась к нему под полог. Она взяла его руку и подняла ее к своей груди, потом к губам.
      - Марико-сан?
      В темноте она сразу же закрыла пальцами его губы, стараясь, чтобы он не шумел. Он кивнул, понимая, как сильно они рискуют. Он держал ее за тонкое запястье и водил по нему губами. В темноте его другая рука нашла и стала гладить ее лицо. Она один за другим целовала его пальцы. Волосы Марико были распущены и доставали ей до пояса. Его руки скользили по ее телу, он ощущал дивную легкость шелка, под кимоно ничего не было.
      На вкус она была изумительна. Он тронул языком ее зубы, потом провел им вокруг глаз, открывая ее для себя таким образом. Она распустила пояс накидки и дала ей упасть, дыхание ее стало совсем слабым. Она придвинулась плотнее. Потом начала ласкать его руками и губами. С большей нежностью, страстью и опытом, чем он себе мог представить.
      ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
      Блэксорн проснулся на рассвете. Один. Сначала он был уверен, что это был сон, но запах ее духов все еще ощущался, и он понял, что это было в действительности.
      Осторожный стук в дверь.
      - Хай?
      - Охайо, Анджин-сан, гомен насай, - служанка открыла седзи для Фудзико, потом внесла поднос с зеленым чаем, миску рисовой каши и сладкий рисовый кекс.
      - Охайо, Фудзико-сан, домо, - сказал он, благодаря ее. Она всегда сама приходила с завтраком, открывала сетку и ждала, пока он ел, а служанка раскладывала свежее кимоно, таби и набедренную повязку.
      Он пил зеленый чай, размышляя, знает ли Фудзико о прошедшей ночи. По ее лицу ничего нельзя было понять.
      - Икага дес ка? - спросил Блэксорн. - Как вы?
      - Окагасама де дзенки дес, Анджин-сан. Аната ва? - Очень хорошо, спасибо, а вы?
      Служанка вынула чистое белье из шкафа и оставила их одних.
      - Аната ва еки немутта ка? - Вы хорошо спали?
      - Хай, Анджин-сан, аригато годзиемасита! - Она улыбнулась, дотронулась рукой до головы, делая вид, что она болит, показывая, что она была пьяна и спала как каменная. - Аната ва?
      - Ватаси ва еки немуру. - Я спал очень хорошо. Она поправила его: "Ватаси ва еки немутта".
      - Домо. Ватаси ва еки немутта.
      - Ей! Тайхеней! - Хорошо. Очень хорошо.
      Потом из коридора донесся голос Марико, окликающий: "Фудзико-сан? "
      - Хай, Марико-сан? - Фудзико подошла к седзи и приоткрыла их. Он не мог видеть Марико и не понял, о чем они говорили.
      "Надеюсь, никто не знает, - подумал он, - Я буду молиться, чтобы это осталось в секрете, только между нами. Может быть, было бы лучше, если бы это был просто сон".
      Блэксорн начал одеваться. Вернулась Фудзико и стала на колени, застегивая ему пояс.
      - Марико-сан? Нан дза?
      - Нане мо, Анджин-сан, - ответила она. - Ничего важного.
      Она подошла к токонома - углублению в стене, украшенному свисающими лентами с рисунками и цветами, где всегда лежали его мечи, и принесла их. Он засунул их за пояс. Мечи больше не были для него чем-то нелепым, хотя он и хотел бы научиться носить их менее неловко.
      Фудзико сказала ему, что их подарили отцу за храбрость после особенно кровавой битвы на дальнем севере Кореи, семь лет назад, во время первого вторжения. Японские армии победоносно прошли через всю страну, тесня их на север. Потом, когда они подошли к реке Ялу, через границу хлынули орды китайцев, вступили в войну с японцами на стороне корейцев и благодаря своей многочисленности разгромили их. Отец Фудзико был в арьергарде, который прикрывал отступление к горам севернее Сеула, где они повернули и начали безнадежное сражение. Эта и вторая кампания были самыми дорогостоящими военными экспедициями из всех, которые когда-либо устраивались в государстве. Когда в прошлом году Тайко умер, Торанага от имени Совета регентов сразу же приказал остаткам их армий возвращаться домой, к великому облегчению большинства дайме, которым не нравилась кампания в Корее.
      Блэксорн вышел на веранду. Он надел свои сандалии и кивнул слугам, собравшимся поклониться ему, как это было заведено.
      День был серенький. Небо было закрыто облаками, с моря дул теплый влажный ветер. Каменные ступени, спускающиеся в гравий дорожки, намокли от дождя, шедшего всю ночь. Около ворот стояли лошади и десять сопровождающих его самураев. И Марико.
      Она уже сидела на лошади, одетая в бледно-желтую накидку поверх бледно-зеленых брюк, шляпу с широкими полями и вуаль с желтыми лентами и перчатки. В гнезде на седле уже был наготове зонтик от дождя.
      - Охайо, - сказал он официальным тоном, - охайо, Марико-сан.
      - Охайо, Анджин-сан. Икага део ка?
      - Окагесама де дзенки десу. Аната ва? Она улыбнулась: "Еги, аригато годзиемасита". Она не дала ему никакого намека на то, что между ними что-то изменилось. Но он ничего и не ожидал, во всяком случае не при посторонних, зная, как это было опасно. Он почувствовал ее запах, и ему хотелось поцеловать ее прямо здесь, перед всеми.
      - Икимасо! - сказал он и повернулся в седле, делая знак самураям проехать вперед. Он свободно пустил лошадь за ними, и Марико заняла место рядом с ним. Когда они остались одни, он расслабился.
      - Марико.
      - Хай.
      Тогда он сказал по-латыни:
      - Ты очень красивая, и я люблю тебя.
      - Я благодарю тебя, но вчера вечером было выпито так много вина, что мне не кажется, что я сегодня действительно красивая, а любовь - это ваше христианское слово.
      - Ты красивая христианка и вино на тебя не подействовало.
      - Благодарю тебя за ложь, Анджин-сан, благодарю тебя.
      - Нет, это мне нужно благодарить тебя.
      - О, почему?
      - Просто так. Я от всей души благодарю тебя.
      - Если вино и мясо делают тебя таким добрым, утонченным и галантным, сказала она, - тогда я должна сказать твоей наложнице, чтобы она перевернула небо и землю, но каждый вечер угощала тебя ими.
      - Да. Я хотел бы, чтобы все было точно так же.
      - Ты какой-то счастливый сегодня, - сказала она, - В самом деле, почему?
      - Из-за тебя. Ты знаешь, почему.
      - Я не представляю, Анджин-сан.
      - Нет? - поддразнивал он.
      - Нет.
      Он оглянулся. Они были совсем одни, можно было говорить без опаски.
      - Почему это "нет" сразу тебя расстроило? - спросила она.
      - Глупость! Абсолютная глупость! Я забыл, что самое умное - это осторожность. Это из-за того, что мы были одни и я хотел поговорить об этом. И, честно говоря, поговорить еще кое о чем.
      -- Ты говоришь загадками. Я не понимаю тебя.
      Он снова попал в тупик:
      - Ты не хочешь поговорить об этом? Совсем?
      - О чем, Анджин-сан?
      - О том, что произошло сегодня ночью.
      - Я проходила ночью мимо твоей двери, когда с тобой была моя служанка Кой.
      - Что?
      - Мы, твоя наложница и я, мы подумали, что она будет для тебя хорошим подарком. Она понравилась тебе?
      Блэксорн пытался прийти в себя. Служанка Марико была похожа на нее фигурой, но моложе и совсем не такая хорошенькая, но хотя было совершенно темно и пусть голова у него была затуманена вином, конечно, это была не служанка.
      - Это невозможно, - сказал он по-португальски.
      - Что невозможно, сеньор? - спросила она на том же языке. Он опять перешел на латынь, так как сопровождающие теперь были уже недалеко, ветер дул в их направлении:
      - Пожалуйста, не шути со мной. Никто же не может подслушать. Я ощутил твое присутствие и запах духов.
      - Ты думаешь, это была я? О, нет, Анджин-сан. Я была бы польщена, но это никак невозможно... как бы я этого ни хотела, - о, нет, нет, Анджин-сан. Это была не я, а моя Кой, служанка. Я была бы рада, но я принадлежу другому человеку, даже если он и мертв.
      - Да, но это была не ваша служанка, - он подавил свой гнев, - но, впрочем, считайте, как вам хочется.
      - Это была моя служанка, Анджин-сан, - сказала она успокаивающе. - Мы надушили ее моими духами и сказали ей: ни слова, только прикосновения. Мы ни на минуту не думали, что вы решите, что это я! Это был не обман, а просто мы попытались облегчить ваше положение, зная, как вас смущают разговоры о физической близости, - она глядела на него широко открытыми невинными глазами. - Она понравилась тебе, Анджин-сан? Ты ей очень понравился.