Король крыс

Кинг был тоже сосредоточен. Он наблюдал за сковородой. Он гордился, что лучше него никто не может пожарить яичницу. По его мнению, яичница должна готовиться профессионалом, и быстро, хотя и не слишком.

Кинг оторвался от стряпни и улыбнулся Марлоу, но глаза последнего были прикованы к яйцам.

– Бог мой, – сказал он тихо, и это прозвучало, как молитва, а не как богохульство. – Так замечательно пахнет.

Кинг был доволен.

– Подождите, пока я кончу. И тогда поймете, что это самая растреклятая яичница, из всех, которые вы вообще когда-либо видели. – Он осторожно поперчил яйца, потом добавил соли. – Вам нравится готовить? – спросил он.

– Да, – ответил Питер Марлоу. Его собственный голос звучал совершенно незнакомо для него самого. – Для своей группы большую часть готовки делаю я.

– Как вам хочется, чтобы вас звали? Пит? Питер?

Питер Марлоу скрыл свое удивление. Только проверенные и верные друзья зовут тебя по имени, как еще можно тогда отличить друзей от просто знакомых? Он взглянул на Кинга, но увидел дружелюбное выражение его лица и, вопреки самому себе, сказал:

– Питер.

– Откуда вы родом? Где ваш дом?

«Вопросы, вопросы, – подумал Питер Марлоу. – Потом он захочет знать, женат ли я или сколько у меня на счету в банке». Любопытство подсказывало ему принять вызов Кинга, и он чуть ли не ругал самого себя за проявленный интерес. На него умиротворяюще действовало великолепие шипящей яичницы.

– Портчестер, – ответил он. – Это маленькая деревушка на южном побережье. В Хемпшире.

– Вы женаты, Питер?

– А вы?

– Нет. – Кинг продолжил бы, но яичница была готова. Он снял сковородку с плитки и кивнул Марлоу. – Тарелка сзади вас, – сказал он. Потом, очень гордый, добавил:

– Взгляните сюда!

Это была лучшая яичница из тех, которые когда-либо видел Марлоу, поэтому он сделал Кингу самый большой комплимент, который мог позволить себе англичанин.

– Неплохо, – бесстрастно сказал он. – Я считаю, что совсем неплохо, – и взглянул на Кинга, сохраняя такое же безразличие на лице, как и в голосе, и тем самым подчеркивая похвалу.

– О чем, черт возьми, вы говорите, сукин вы сын? – яростно воскликнул Кинг. – Это самая лучшая яичница, которую вы когда-либо видели в своей жизни!

Питер Марлоу был потрясен. В хижине повисла мертвая тишина. Она была взорвана неожиданным свистом. Дино и Миллер мгновенно вскочили и бросились к Кингу, а Макс встал у порога. Миллер и Дино задвинули кровать Кинга в угол, сняли коврики и засунули их под матрас. Потом они пододвинули другие кровати ближе к кровати Кинга так, что теперь, как и каждый пленный в Чанги, Кинг получил пространство размером четыре на шесть футов. В дверном проеме стоял лейтенант Грей. За ним нервно шагал сержант Мастерс.

Американцы уставились на Грея, и, замешкавшись на минуту, что позволило им прийти в себя, все встали. После такой же оскорбительной паузы Грей небрежно отдал честь и сказал:

– Вольно.

Питер Марлоу был единственным, кто не шевельнулся и продолжал сидеть.

– Встаньте, – прошипел Кинг, – он накажет вас на всю катушку. Встаньте! – По своему богатому опыту он понял, что Грей находится во взвинченном состоянии. В кои-то веки Грей не сверлил Кинга взглядом. Глаза лейтенанта целиком сосредоточились на Питере Марлоу, и даже Кинг вздрогнул.

Не торопясь, Грей прошелся по хижине, до тех пор, пока не дошел до Питера Марлоу. Оторвав от него взгляд, он в течение нескольких долгих секунд пристально смотрел на яичницу. Потом взглянул на Кинга и снова на Марлоу.

– Вы ведь далеко от дома, не так ли, Марлоу?

Марлоу вынул свою коробочку с табаком и положил щепотку табака на кусочек листа. Он свернул самокрутку и поднес ее к губам. Долгая пауза подействовала на Грея как пощечина.

– О, старина, не знаю, – мягко ответил Марлоу. – Разве вы не считаете, что англичанин всегда дома, где бы он ни был?

– Где ваша повязка?

– На поясе.

– Считается, что она должна быть на рукаве. Таков приказ.

– Это японские приказы. Мне они не нравятся, – возразил Марлоу.

– Это также и лагерные приказы, – ответил Грей.

Их голоса были совершенно спокойными. Американцам казалось, что они лишь слегка раздражены, но Грей понял, как обстоят дела. Понял это и Питер Марлоу. Это было объявлением войны между ними. Марлоу ненавидел японцев, а Грей, по его мнению, являлся их представителем, потому что Грей претворял в жизнь лагерные приказы, которые также были и японскими приказами. Безжалостно. Между ними существовала и более глубокая ненависть, врожденная классовая ненависть. Питер Марлоу знал, что Грей презирает его за происхождение и произношение, которые были предметом зависти Грея, но которые для него недостижимы.

– Наденьте ее! – Грей имел право приказать сделать это.

Марлоу пожал плечами, вытащил повязку и прицепил ее около левого локтя. На повязке было обозначено его звание. Капитан Королевских военно-воздушных сил.

Глаза Кинга расширились. Господи, он же офицер, подумал Кинг, а я хотел было попросить его...

– Очень жаль прерывать ваш завтрак, – говорил Грей. – Но, кажется, кто-то что-то потерял.

– Что-то потерял? – Господи, чуть было не закричал Кинг. Ронсон! О, мой Бог, кричал его страх. Избавься от этой чертовой зажигалки.

– В чем дело, капрал? – спросил Грей, заметив пот, выступивший на лице Кинга.

– Здесь жарко, не так ли? – вяло произнес Кинг. Он чувствовал, как его накрахмаленная рубашка набухает от пота. Он понимал, что против него фабрикуют дело. И что Грей играет с ним. Про себя он быстро прикинул, не рискнуть ли сбежать, но между ним и окном находился Марлоу, и Грей мог легко поймать его, а бегство означало признание вины.

Он видел Грея, говорящего что-то, и понял, что балансирует между жизнью и смертью.

– Что вы сказали, сэр? – и слово «сэр» не прозвучало оскорбительно, потому что Кинг смотрел на Грея с недоумением.

– Я сказал, что полковник Селларс сообщил о краже золотого перстня! – злобно повторил Грей.

На мгновение Кинг почувствовал облегчение. Дело вовсе не в Ронсоне! Паника из-за ничего! Просто этот чертов перстень Селларса. Он продал его три недели назад по просьбе Селларса и получил мизерную прибыль. Итак, значит, Селларс сообщил о краже? Лживый сукин сын.

– Вот это да, – усмехнувшись, сказал он, – вот это здорово, крепко. Украден. Можете ли вы себе это представить!

– Да, я могу, – резко сказал Грей. – А вы?

Кинг промолчал, но ему хотелось улыбаться. Дело не в зажигалке. Он спасен!

– Вы знаете полковника Селларса? – осведомился Грей.

– Немного, сэр. Я играл с ним в бридж, раз или два. – Сейчас Кинг был совершенно спокоен.

– Он когда-нибудь показывал вам перстень? – неутомимо наступал Грей.

Кинг основательно покопался в памяти. Полковник Селларс показывал ему перстень дважды. Один раз, когда просил Кинга продать перстень для него, второй раз, когда он ходил оценивать перстень.

– О, нет, сэр, – невинно сказал он. Кинг знал, что он в безопасности. Свидетелей не было.

– Вы уверены, что никогда не видели его? – сказал Грей.

– О, да, сэр.

Грею внезапно стало плохо от этой игры в кошки-мышки, и его затошнило от голода из-за яичницы. Он бы сделал все что угодно, все что угодно, хотя бы за половину яичницы.

– Не найдется ли у вас огонька. Грей, старина? – сказал Питер Марлоу. Он не захватил с собой своей кустарной зажигалки. А ему хотелось закурить. Очень хотелось. Его нелюбовь к Грею иссушила ему губы.

– Нет. «Надо иметь свою зажигалку», – сердито подумал Грей, собираясь уходить. И тут он услышал, как Питер Марлоу говорит Кингу:

– Могу ли я воспользоваться вашей ронсоновской зажигалкой?

Грей медленно повернулся. Марлоу улыбался Кингу.

Казалось, что эти слова повисли в воздухе. Потом раскатились по всем углам хижины.

Потрясенный Кинг стал искать спички, чтобы потянуть время.

– Она в вашем левом кармане, – сказал Марлоу.

И в это мгновение Кинг жил, умер и родился снова.

Люди в хижине не дышали. Потому что им предстояло увидеть, как из Кинга делают отбивную. Им предстояло увидеть, как Кинга поймают, схватят и уведут, что было самым невозможным из всех невозможных вещей. И тем не менее – вот Грей, рядом с ним Кинг и рядом человек, который подставил Кинга – и положил его как ягненка на жертвенник Грея. Кто-то из мужчин пришел в ужас, кто-то злорадствовал, некоторые были огорчены, а Дино со злостью подумал: «Господи, ведь завтра мой черед охранять ящик!»

– Почему бы тебе не дать ему прикурить? – предложил Грей. Чувство голода прошло, и ему на смену пришло чувство воодушевления. Грей знал, что в списке не было ронсоновской зажигалки.

Кинг вынул зажигалку и дал Питеру прикурить. Пламя, на котором ему предстояло сгореть, было чистым и ровным.

– Благодарю, – улыбнулся Питер Марлоу и только сейчас осознал чудовищность своего поступка.

– Итак, – произнес Грей, забирая зажигалку. Слово прозвучало торжественно, окончательно и яростно.

Кинг не ответил, потому что не могло быть ответа. Он просто ждал, и сейчас, когда он был приговорен, страха он не ощущал, только ругал себя за глупость. Человек, который погиб по своей собственной глупости, не имеет права называться человеком. И не имеет права называться королем, потому что сильнейший всегда верховодит, применяя не только силу, а пользуясь хитростью, силой и удачей одновременно.

– Откуда у вас эта штука, капрал? – Вопрос Грея прозвучал ласково.

Желудок Питера Марлоу вывернулся наизнанку, мысль его отчаянно работала, а потом он произнес:

– Зажигалка моя. – Он понимал, что звучит неубедительно, поэтому быстро прибавил:

– Мы играли в покер. Я проиграл ее. Как раз перед завтраком.

Грей, Кинг и все остальные уставились на него в изумлении.

– Вы что сделали? – переспросил Грей.

– Проиграл ее, – повторил Марлоу. – Мы играли в покер. У меня был стрит[10]. Расскажите ему, – резко сказал он Кингу, отдавая ему инициативу.

Кинг еще не пришел в себя, но реакция его не подвела. Рот открылся, и он сказал:

– Мы играли в «стад»[11]. У меня был фул и...

– Какой был расклад?

– Двойка на тузах, – вмешался без колебаний Питер Марлоу.

Что, черт возьми, означает «стад»? – спрашивал он сам себя.

Кинг вздрогнул, несмотря на замечательную способность к самоконтролю. Он уже собирался сказать «короли или дамы» и знал, что Грей заметил эту дрожь.

– Вы лжете, Марлоу!

– Ну, Грей, старина, что за выражения? – Питер Марлоу тянул время. – «Что, черт возьми, означает „стад“?»

– Это была трагедия, – сказал Питер Марлоу, наслаждаясь острыми ощущениями страшной опасности. – Я думал, что моя карта сильней. У меня был стрит. Вот почему я поставил зажигалку. Расскажите вы ему, – резко бросил он Кингу.

– По каким правилам играют в «стад», Марлоу?

Тишину разорвал гром, прогремевший на горизонте. Кинг открыл рот, но Грей остановил его.

– Я спросил Марлоу, – угрожающе заявил он.

Питер не знал, что говорить. Он взглянул на Кинга, и, хотя по его глазам ничего нельзя было понять, Кинг понял.

– Давайте, – быстро проговорил Марлоу. – Давайте покажем ему.

Кинг немедленно потянулся за картами и без колебания начал:

– Она была у меня в прикупе... Грей в ярости обернулся.

– Я просил, чтобы Марлоу рассказал мне. Еще одно твое слово, и я посажу тебя под арест.

Кинг промолчал. Он только молился, чтобы этой зацепки оказалось достаточно.

«Прикупная карта» – запечатлелось в глубинах памяти Марлоу. И он вспомнил. Сейчас он вспомнил правила и начал разыгрывать Грея.

– Ну, – начал он обеспокоенно, – это похоже на любую другую игру в покер. Грей.

– Объясните мне просто, как надо в него играть! – Грей решил, что он поймал их на лжи.

Питер Марлоу посмотрел на него жестким взглядом. Яичница начала остывать.

– Что вы пытаетесь доказать, Грей? Любому дураку известно, что четыре карты кладутся рубашкой вниз, а одна наоборот – та, что в прикупе.

Вздох пронесся по хижине. Грей понял, что сейчас он уже ничего не может поделать. Его довод должен быть весомее доводов Марлоу, и он знал, что даже здесь, в Чанги, ему надо играть тоньше.

– Ладно, – сказал он угрюмо, переводя взгляд с Кинга на Марлоу. – Любой дурак знает это. – И отдал зажигалку Кингу. – Прослежу, чтобы она была внесена в список.

– Да, сэр. – Сейчас, когда все кончилось, Кинг позволил себе расслабиться.

Грей в последний раз посмотрел на Питера Марлоу, – во взгляде его читались одновременно надежда и угроза.

– Старые школьные друзья весьма гордились бы вами сегодня, – бросил он с презрением и пошел к выходу из хижины, сопровождаемый Мастерсом, шаркающим ногами.

Марлоу посмотрел вслед Грею, а когда Грей выходил из хижины, обратился чуть громче, чем нужно, к Кингу, по-прежнему следя за Греем.

– Могу я воспользоваться вашей зажигалкой, моя сигарета погасла? – Но Грей не сбился с шага и не оглянулся. Надежный парень, угрюмо подумал Марлоу, хорошие нервы – надежный товарищ, которого надо иметь рядом с собой в смертельном бою. И враг, которого надо ценить.

Кинг присел. Питер Марлоу забрал зажигалку из его ослабевшей руки и прикурил. Кинг нащупал пачку «Куа», сунул сигарету в рот, не замечая ее. Марлоу нагнулся за зажигалкой и щелкнул ею. Кингу понадобилось много времени, чтобы сосредоточить свой взгляд на пламени, и тогда он увидел, что рука Марлоу трясется так же, как и его собственная. Он оглядел хижину, в которой люди застыли как статуи, не отрываясь глядя на него. Он почувствовал холодок от пота на плечах и влажность рубашки.

Снаружи донеслось звяканье мисок. Дино встал и с надеждой посмотрел на улицу.

– Завтрак, – радостно воскликнул он. Немая сцена кончилась, люди покидали хижину с посудой в руках. Остались только Питер Марлоу и Кинг.

Глава 3

Оба сидели некоторое время, приходя в себя. Потом Марлоу сказал нетвердо:

– Боже, нас почти поймали!

– Ага, – согласился Кинг после паузы. Он непроизвольно содрогнулся вновь, потом вынул две десятидолларовые бумажки и положил их на стол.

– Вот, – сказал он, – это за сегодня. Но с сегодняшнего дня вы на довольствии. Двадцать в неделю.

– Что?

– Я буду платить вам двадцать в неделю. – Кинг минуту подумал. – Думаю, что вы правы, – сказал он, приятно улыбаясь. – Это стоит большего. Пусть будет тридцать. – Потом бросил взгляд на нарукавную повязку и добавил:

– Сэр.

– Вы можете по-прежнему звать меня Питером, – сказал Марлоу раздраженно. – И запомните: я не хочу ваших денег. – Он встал и собрался уходить. – Благодарю за сигарету.

– Эй, подождите-ка минутку, – сказал удивленный Кинг. – Какой черт в вас вселился?

Питер Марлоу посмотрел на Кинга, и глаза его гневно вспыхнули.

– За кого вы, черт возьми, принимаете меня? Заберите ваши деньги и засуньте их куда-нибудь.

– Мои деньги чем-нибудь не хороши?

– Нет. Только ваши манеры!

– С какого времени манеры стали иметь что-то общее с деньгами?

Марлоу резко развернулся, чтобы уйти. Кинг вскочил и встал между ним и выходом.

– Минутку, – сказал он напряженно. – Мне кое-что надо узнать. Почему вы покрыли меня?

– Ну, это очевидно, не так ли? Из-за меня вы влипли. Я не мог бросить вас. За кого вы меня принимаете?

– Не знаю. И пытаюсь это выяснить.

– Это была моя ошибка. Извините.

– Вам не за что извиняться, – резко сказал Кинг. – Это была моя ошибка. Я повел себя глупо. Это к вам не имеет отношения.

– Неважно. – Лицо Марлоу было таким же холодным, как и его глаза. – Но, должно быть, вы считаете меня полным дерьмом, если полагаете, что я позволил бы вас распять. И еще большим дерьмом, если думаете, что я хочу денег от вас за свою неосторожность. Я ни у кого их не беру!

– Присядьте на минутку. Прошу вас.

– Зачем?

– Потому что я хочу поговорить с вами, черт возьми.

У входа топтался Макс с котелками варева для Кинга.

– Прошу прощения, – сказал он осторожно, – вот твой завтрак. Хочешь чая?

– Нет. Сегодня Текс ест мой суп. – Он взял котелок с рисом и поставил его на стол.

– О'кей, – сказал Макс, по-прежнему пребывая в нерешительности и не понимая, хочет ли Кинг, чтобы кто-нибудь набил морду этому сукину сыну.

– Ладно, Макс. И скажи остальным, чтобы нас оставили одних на минутку.

– Конечно. – Макс согласно удалился. Он решил, что Кинг поступает очень умно, действуя без свидетелей, если собирается поколотить офицера.

Кинг снова посмотрел на Марлоу.

– Я прошу вас. Сядьте на минутку. Прошу вас.

– Ладно, – холодно согласился Питер.

– Послушайте, – терпеливо начал Кинг, – Вы спасли меня от петли, помогли мне, и это справедливо, если я помогаю вам. Я предложил вам монеты, хотел отблагодарить вас. Если вы не хотите, хорошо, но я не хотел обидеть вас. Если обидел, приношу свои извинения.

– Ладно, – смягчившись, сказал Марлоу. – У меня дурной нрав. Я не понял.

Кинг протянул руку.

– Поладили.

Они пожали руки.

– Вы не любите Грея, правда? – осторожно спросил Кинг.

– Нет.

– Почему?

Питер пожал плечами. Кинг небрежно разделил рис и вручил ему большую часть порции.

– Давайте поедим.

– Ну а вы-то как? – спросил Марлоу, гладя изумленными глазами на свою порцию.

– Я не голоден. У меня пропал аппетит. Господи, чуть было не влипли. Я думал, что нам обоим конец.

– Да, – согласился Марлоу, начиная улыбаться. – Повеселились, не так ли?

– Что?

– Вот это развлечение. Мне кажется, ничего похожего не переживал за последние годы. Опасное развлечение.

– Я многого в вас не понимаю, – заявил Кинг робко. – Вы хотите сказать, что вы получили удовольствие от происшедшего?

– Конечно. А вы нет? Я думаю, что это почти равносильно ощущению от полета на «Спитфайере». Вы понимаете, иногда вам страшно, но и в то же время не страшно, а во время полета и после него вам весело.

– Думаю, вы просто не в себе.

– Если вы не получали удовольствия от этой сцены, тогда какого черта старались утопить меня с помощью стада? Я был почти мертв от страха.

– Я не старался утопить вас. За каким дьяволом мне это нужно было делать?

– Чтобы сделать игру более острой и проверить меня.

Кинг с мрачным видом вытирал лицо и руки.

– Думаете, я сделал это намеренно?

– Конечно. Я сделал то же самое, когда заставил вас отвечать на вопросы.

– Давайте разберемся откровенно. Вы проверяли мои нервы? – судорожно выдохнул Кинг.

– Конечно, старина, – ответил Марлоу. – Я не понимаю, в чем вопрос.

– Господи, – бросил Кинг, снова покрываясь нервным потом. – Мы едва не сели в тюрягу, а вы развлекаетесь! – Кинг сделал паузу, чтобы совладать с дыханием. – Сумасшествие, чистое сумасшествие, а когда вы заколебались, после того как я подбросил вам зацепку в виде прикупа, я решил, что мы оба покойники.

– Грей тоже так решил. Я с ним просто играл. Я только разделался с ним побыстрее, потому что яичница остывала. А такую яичницу каждый день не встретишь. Честное слово.

– Мне показалось, вы сказали, что яичница нехороша.

– Я сказал, что она неплоха. – Марлоу заколебался. – Послушайте. Когда говорят «неплохо», это означает что-то исключительное. Это способ сделать парню комплимент, не смущая его.

– Да вы не в своем уме! Вы рисковали моей головой и своей собственной для того, чтобы увеличить риск, и вы взбеленились, когда я предложил вам денег без всяких условий, и еще вы говорите «неплохо», уверенные, что это замечательно. Боже, – добавил он, ошеломленный, – мне кажется, я туповат или что-то в этом роде.

Он поднял глаза, увидел озадаченное выражение лица Марлоу и начал хохотать. Марлоу тоже засмеялся, и вскоре они оба истерически хохотали.

В хижину заглянул Макс, а за ним остальные американцы.

– Кой черт в него вселился? – ахнув, спросил Макс. – Я уж было решил, что он вколачивает его грязную голову в плечи.

– Мадонна, – ахнул Дино. – Сначала Кинга чуть было не изрубили на кусочки, а сейчас он заливается вместе с парнем, который подставил его.

– Чушь какая-то. – В животе у Макса все дрожало с тех пор, как раздался предупредительный свист.

Кинг выглянул из хижины и увидел уставившихся на него людей. Он вытащил начатую пачку сигарет.

– Держи, Макс. Пусти по кругу. Празднуем.

– Здорово. Вот спасибо, – Макс взял пачку. – Красота. Все висело на волоске. Мы все рады за тебя.

Кинг наблюдал за ухмылками людей. Некоторые были добродушными, и он запомнил их, другие улыбались через силу, и он также распознал их. Вслед за Максом все повторяли слова благодарности.

Макс выпроводил всех наружу и начал делить полученное богатство.

– Это шок, – тихо сказал он. – Наверняка. Как от разрыва снаряда. Он в любую минуту оторвет голову этому англичанину. – Он посмотрел в сторону хижины, откуда донесся еще один взрыв хохота, и пожал плечами. – Он спятил, и не удивительно.

– Ради Бога, – говорил Питер Марлоу, держась за живот. – Давайте поедим. Если я не поем сейчас, я вообще есть не смогу.

И они стали есть. Еда прерывалась приступами смеха. Марлоу пожалел, что яичница остыла, но смех согрел кушанье, оно было великолепным.

– Здесь не хватает немного соли, вы так не считаете? – сказал Питер, подчеркнуто бесстрастно.

– Смотри-ка, мне тоже так кажется. Я думал, что достаточно посолил. – Кинг нахмурился, повернулся, чтобы взять соль, и тогда заметил прищуренные глаза.

– Что еще, черт возьми? – спросил он, невольно начиная смеяться.

– Господи, это была шутка. У вас, американцев, не очень-то сильно развито чувство юмора, правда?

– Идите к черту! И Бога ради, хватит ржать!

Когда они съели яичницу, Кинг поставил вариться кофе на плитку и стал искать сигареты. Потом вспомнил, что отдал их, поэтому присел и отпер черную коробку.

– Эй, попробуйте вот это, – сказал Питер Марлоу, протягивая коробочку с табаком.

– Спасибо, но я не выношу эту дрянь. Она раздражает мне горло.

– Попробуйте. Табак обработан. Я научился этому у яванцев.

Кинг с сомнением взял коробочку. В ней был все тот же дешевый табак, но не обычного соломенно-желтого цвета, а темно-золотой, не сухой, как обычно, а влажный и плотный; от смеси против ожидания сильно пахло сладким табаком.

Кинг нашел свою пачку рисовой бумаги и взял щедрую щепотку обработанной травы. Он свернул неряшливую самокрутку и отщипнул выступающие концы, небрежно роняя липший табак на пол.

«Проклятье, – думал Марлоу, – я предложил ему попробовать, а не хватать столько». Он подумал, что ему нужно было бы подобрать остатки табака и положить их обратно в коробочку, но не сделал этого. «Некоторые вещи делать не пристало», – подумал он снова.

Кинг щелкнул зажигалкой, и они оба ухмыльнулись при виде ее.

Кинг сделал осторожную затяжку, потом еще одну. Потом затянулся глубоко.

– Но ведь это же здорово, – сказал он удивленно. – С «Куа» не сравнить... но это... – Он запнулся и поправился:

– Я имею в виду, что это неплохо.

– Совсем неплохо, – засмеялся Питер Марлоу.

– Как, черт возьми, вы этого добились?

– Секрет фирмы.

Кинг понял, что в своих руках он держит золотую жилу.

– Я догадываюсь, что это долгий и сложный процесс, – скромно сказал он.

– О, на самом деле, это очень просто. Вы просто пропитываете необработанный табак чаем, потом отжимаете чай. Потом вы посыпаете это небольшим количеством белого сахара и все перемешиваете, а когда смесь пропитается сахаром, аккуратно жарите табак на сковородке на малом огне. Постоянно перемешивайте смесь, или она будет испорчена. Вам надо не пропустить момент, когда она будет готова. Она должна быть не слишком сухая и не слишком влажная.

Кинг был удивлен, что Питер Марлоу так просто рассказал ему способ изготовления, не обговорив предварительно условия сделки. Он, думал Кинг, конечно, только распаляет мой аппетит. Не может быть, чтобы это делалось так просто, иначе все бы делали это. А он, вероятно, понимает, что я единственный, с кем можно провернуть это дело.

– И все? – спросил Кинг, улыбаясь.

– Да. Тут и вправду нечего добавить.

Кинг представил, как можно наладить процветающее дело. И при этом законное.

– Я думаю, что каждый в вашей хижине так обрабатывает табак.

Марлоу покачал головой.

– Я делаю его только для своей группы. Месяцами я водил их за нос, рассказывая разного рода байки, но они так и не смогли разузнать, как именно нужно это делать.

Кинг растянул рот в улыбке.

– Тогда вы единственный, кому известен этот способ!

– Да нет, – ответил Марлоу, и сердце Кинга упало. – Это туземный способ. Он известен по всей Яве.

Кинг просветлел.

– Но здесь-то никто его не знает, верно?

– Не знаю. Я, право, об этом никогда и не задумывался.

Кинг пускал дым из ноздрей, перебирая в уме возможности. Да, сказал он сам себе, у меня сегодня и вправду удачный день.

– Вот что я скажу вам, Питер. У меня к вам деловое предложение. Вы покажете, как это точно делается, а я беру вас в долю... – Кинг заколебался. – Десять процентов.

– Что?

– Ладно. Двадцать пять.

– Двадцать пять?

– Ладно, – согласился Кинг, глядя с растущим уважением на Марлоу. – С вами трудно договориться, и это замечательно. Я организую все дело. Мы будем закупать оптом. Нам предстоит организовать производство. Вы будете следить за выпуском, а я буду заниматься сбытом. – Он протянул руку. – Мы будем партнерами, прибыль точно поровну, пятьдесят на пятьдесят. Договорились?

Марлоу уставился на руку Кинга. Потом посмотрел ему в лицо.

– Нет, не договорились, – решительно сказал он.

– Черт побери! – взорвался Кинг. – Это самое выгодное предложение, которое вам когда-либо делали. Что может быть выгоднее? Я вкладываю монеты. Мне придется... – Неожиданная мысль заставила его запнуться. – Питер, – сказал он, помолчав, обиженный, но не показывающий это внешне, – никто не должен знать, что мы партнеры. Вы только покажете мне, как это делается, а я прослежу за тем, чтобы вы получали свою долю. Вы можете доверять мне.

– Я знаю это, – сказал Марлоу.

– Тогда пятьдесят на пятьдесят. – Кинг просиял.

– Нет, не пойдет.

– Боже, – сказал Кинг, почувствовав, что напряжение растет. Но он сдержал себя и подумал о сделке. И чем больше он думал... Он оглянулся по сторонам, чтобы убедиться в том, что никто не подслушивает. Потом понизил голос и хрипло сказал:

– Шестьдесят на сорок. Я никому другому ничего подобного бы не предложил. Шестьдесят на сорок – вот так.

– Нет, не согласен.

– Нет? – взорвался потрясенный Кинг. – Мне ведь надо что-то заработать на сделке. Что, черт возьми, вы хотите получить? Сразу наличными?

– Я не хочу ничего, – ответил Питер Марлоу.

– Ничего? – Кинг устало сел, ошарашенный.

Питер Марлоу был озадачен.

– Вы знаете, – сказал он нерешительно, – я не понимаю, почему вас так волнуют некоторые вещи. Этот способ обработки не мой, и я не могу его продавать. Это простой туземный способ. Я не могу ничего с вас брать. Это было бы не правильно. Совершенно. И в любом случае я... – тут Марлоу запнулся и быстро спросил:

– Вы хотите, чтобы я вам сейчас его показал?

– Минутку. Вы имеете в виду, что ничего не просите у меня за показ способа? Ведь я предложил вам сделку шестьдесят на сорок! Ведь я сказал вам, что могу заработать на сделке! – Марлоу кивнул. – Это сумасшествие, – беспомощно заключил Кинг. – Что-то не так. Я не понимаю.

– Нечего понимать, – сказал Марлоу, едва заметно улыбаясь – Считайте, что у вас солнечный удар.

Некоторое время Кинг рассматривал его.

– Ответите вы прямо на прямой вопрос?

– Да, конечно.

– Это из-за меня, не так ли?

Слова повисли в жарком воздухе.

– Нет, – сказал Марлоу, нарушая тишину.

Оба они говорили друг другу правду.

* * *

Часом позже Питер Марлоу следил за тем, как Текс приготавливает вторую партию табака. На этот раз Текс делал это без его помощи, а Кинг кудахтал вокруг как старая курица.

– Вы уверены, что он положил достаточно сахара? – беспокойно спросил Кинг у Марлоу.

– Совершенно достаточно.

– Через какое время табак будет готов?

– Ты как считаешь, Текс?

Текс улыбнулся Марлоу и распрямился во весь свой нескладный рост, равный шести футам трем дюймам.

– Через пять, может, через шесть минут.

Марлоу встал.

– Где у вас тут «одно место»?

– Уборная? Сзади, – показал Кинг. – Но не могли бы вы потерпеть, пока Текс не кончит? Я хочу убедиться, что он все правильно сделает.

– Текс замечательно справляется, – ответил Марлоу и вышел.

Когда он вернулся, Текс снял сковородку с плитки.

– Готово, – сказал он нервно и посмотрел на Марлоу, чтобы убедиться, правильно ли он оценил готовность.

– Совершенно правильно, – сказал Марлоу, рассматривая обработанный табак.

Кинг возбужденно свернул самокрутку из рисовой бумаги. То же сделали Марлоу и Текс. Они прикурили от ронсоновской зажигалки. Снова облегченно рассмеялись. Потом наступила тишина, потому что каждый из них оценивал качество.

– Очень хороший, – решительно сказал Марлоу. – Я же говорил тебе, что это совсем просто, Текс.

Текс вздохнул с облегчением.

– Совсем неплохо, – проговорил Кинг задумчиво.

– Проклятье, что ты говоришь, – вспыхивая, сказал Текс. – Он чертовски хорош!

Марлоу и Кинг зашлись в хохоте. Они объяснили почему, и Текс тоже стал хохотать.

– Нам надо придумать название марки табака. – Кинг помолчал. – Придумал. Как насчет того, чтобы назвать табак «Три короля»? Один король в честь королевских ВВС, другой в честь Текса, техасского короля, а один – в мою честь.