В центре Нового Завета стоит Личность Иисуса Христа. Именно об этой Личности я и буду говорить в первую очередь. Мы верим в то, что Христос родился, жил, совершил свое служение и был распят за наши грехи, воскрес из мертвых и стал Господом вселенной и Спасителем мира . Достоверность этих утверждений и будет в центре нашего внимания. Все остальное следует из этих основополагающих тезисов. Павел сказал: «… а если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша» (1 Кор 15:14). Это замечательное и поистине трезвое утверждение будет основой всего нашего последующего анализа. Верно, конечно, и обратное: если Он воскрес, мы все должны быть готовы принять Его как Господа.
      Вера в Иисуса основывается на первичных исторических источниках, которые мы называем Евангелиями, поэтому уместно начать с обсуждения достоверности этих документов. Их часто подвергали сомнению, но мне не удалось обнаружить ни одной серьезной причины для недоверия.
      Так, например, Рудольф Аугштайн, издатель популярного в Германии еженедельника Шпигель (Der Spiegel), пытается доказать, что представленный в Евангелиях образ Христа в действительности создан христианами более поздних времен и является лишь плодом их фантазии . Ирония заключается в том, что многие утверждения Аугштайна основаны на работах известного исследователя новозаветных текстов Рудольфа Бультмана, преследовавшего цели, скорее, противоположные намерениям Аугштайна. В любом случае его попытка неудачна, потому что игнорирует многие доказательства подлинности Евангелия.
      В частности, ранняя датировка новозаветных текстов противоречит версии о том, что большая часть рассказанного об Иисусе — это легенды, сочиненные в первых христианских общинах и не соответствующие никаким фактам. Послания Павла с высокой степенью достоверности датируются первыми десятилетиями после смерти Иисуса, причем он ссылается на очевидцев, которых знал и с которыми говорил. Марк написал свое Евангелие не более чем 30 лет спустя после смерти Христа; оно было написано в первую очередь для христиан в Риме, которые подверглись преследованиям во времена Нерона.
      Тридцать лет — это неочень большой промежуток времени. Представьте себе, что человек, пишущий в наше время о второй мировой войне, будет выдумывать одно событие за другим. Ему бы это не сошло с рук, потому что вокруг достаточно людей, которые сами хорошо помнят то, что происходило тогда. Но тот же самый (даже несколько меньший) промежуток времени отделял Марка, когда он писал Евангелие, от описываемых событий. В одном из своих последних исследований Дж. Робинсон доказывает, что все 27 книг Нового Завета были написаны не позднее 70 г. н. э. Но, даже если он и не прав, все равно временной промежуток слишком мал, чтобы (как это предполагает Аугштайн) могли возникнуть легенды.
      Другое свидетельство подлинности Евангелий — речь Иисуса. Особенности лексики, арамейские обороты, синтаксис и ритм Его речи соответствуют палестинской среде, в которой жил Иисус, а не греческой среде более поздних христианских общин. То, что мы слышим в Евангелиях, — это голос Самого Иисуса.
      Названный факт весьма полно исследован профессором Иоахимом Иеремиасом, который сформулировал следующий вывод: «Лингвистические и стилистические данные показывают, что в своей речи Иисус был верен традиции и оказывал ей неизменное уважение. Поэтому аутентичность высказываний Иисуса вовсе не требуется доказывать. Скорее доказательств нужно требовать от того, кто станет утверждать их неаутентичность» .
      Еще одно подтверждение достоверности книг Нового Завета приводит А. Н. Шервин-Уайт, рассматривая римскую юридическую практику того времени и ее описания в Евангелиях и в Деяниях Апостолов. Оказывается, что процесс над Иисусом и процесс над Павлом представлены там в точном соответствии с тем, что нам вообще известно о судебной практике в Римской Империи в первой половине I века н. э. К тому времени, когда Евангелия были написаны, в процедуру следствия и суда уже были внесены серьезные изменения, поэтому авторы этих книг едва ли могли бы правильно описать все подробности, если бы им не были известны подлинные факты. Шервин-Уайт заключает свою книгу энергичным призывом проявлять честность при оценке достоверности Евангелий, которые, по его мнению, отнюдь не уступают по надежности источникам, традиционно признаваемым большинством историков. Он выражает удивление и огорчение в связи с попытками отрицать подлинность свидетельств Нового Завета, несмотря на существование столь веских доводов в пользу его достоверности .
      Отрицательное отношение к исторической ценности Евангелий часто возникает, по-видимому, из-за сочетания сомнительных методов анализа текста с принципиальным неверием в то, о чем Евангелия рассказывают. Что касается методов, то многие критики часто исходят из негативной посылки: «Почему мы должны соглашаться с тем, что это высказывание было произнесено Иисусом, когда оно могло быть сказано и кем-нибудь еще?» При таком подходе едва ли можно достичь положительных результатов, поскольку сама постановка вопроса подразумевает отрицательный ответ.
      Вместе с этим методом часто используют так называемый метод несходства. Этот последний основывается на утверждении, что ни одно из высказываний не может быть признано подлинным, если оно имеет аналоги в книгах иудейских учителей или в раннехристианской литературе. На практике это означает, что мы можем слышать голос Иисуса лишь тогда, когда Он одновременно расходится и с иудейской традицией, и с высказываниями Своих учеников. Подобный критерий несомненно приведет к серьезному искажению исторических фактов. Конечно, то, что выживет после подобной критики, вероятно, будет подлинным; но столь жесткий отсев едва ли может быть оправдан.
      Тем не менее, использование этого принципа может дать ряд ценных свидетельств в пользу подлинности Евангелий. В них, например, рассказывается, что Иисус не раз спорил с иудейскими законниками по поводу соблюдения субботы. В первых христианских общинах эта проблема не обсуждалась вовсе, зато для ранней церкви очень важен был вопрос об обязательности обрезания, о котором Иисус не говорит ничего. Это наблюдение подтверждает мысль, что Евангелия правильно передают, чему учил Иисус, а не вкладывают в Его уста высказывания по поводу проблем, впоследствии возникших у первых христиан. Павел также проявляет уважение к исторической точности, всегда различая слова, произнесенные Христом во время Его пребывания на земле, и свои собственные мысли по этому же поводу (1 Кор 7:10, 12). Очевидно, у Павла не было привычки приписывать Иисусу слова, которые Он не говорил, даже если сам Павел считал эти слова совершенно истинными.
      Итак, историческое качество новозаветных источников позволяет относиться с доверием к их сообщениям и не оставляет места для скепсиса. Я вовсе не призываю к некритическому восприятию этих текстов, но настаиваю на честном отношении к ним.

      Иисус был прежде всего проповедником Благой Вести о Царстве Божьем. Кратко эта весть выражена в следующих Его словах: «… исполнилось время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в Евангелие» (Мк 1:15). Царство Божье — это явное правление Бога, Чье вмешательство в историю приведет человечество к конечной цели — спасению и суду. Иисус призвал каждого принять собственное решение о том, как отнестись к грядущим событиям, к которым ведет людей воля Бога. В то время Царство уже открылось в словах и поступках Самого Иисуса. Занимался рассвет долгожданной мессианской эры, и среди тех, кто слушал Его, уже присутствовало Царство Божье (Лк 17:20-21).
      Существеннейшей чертой происходящего является, по словам Иисуса, великодушие Бога, Который хочет принять каждого, кто придет на великий пир спасения (Мф 8:11; 22:9-10). Хотя люди и грешны, хотя они, образно говоря, в большом долгу перед Богом, Иисус сказал, что Бог простит все их долги и примет их к Себе. Иисус говорил о возможности прощения для всех, включая великих грешников, и убеждал Своих слушателей принять благодать Божью и показать, что они действительно ее получили, начав сами проявлять милость к другим в ответ на Его милость к ним.
      Он сравнивал весть о Царстве Божьем с находкой жемчужины огромной ценности, такой, что человек готов продать все, чтобы приобрести ее (Мф 13:45-46). Согласно Евангелию, Бог любит нас и желает вечного единства с нами. Он просит нас решить, примем ли мы это Его предложение, воспользуемся ли открывшейся перед нами возможностью или пренебрежем ею.
      Иисус не только проповедовал, но и действовал в соответствии с тем, что говорил. Он не принадлежал к числу религиозных или политических лидеров, заинтересованных в сохранении существующего положения вещей. Он был способен смотреть вперед, предвидя лучший порядок — Царство Божье, а потому критиковал современный Ему порядок во имя этого грядущего Царства. Его слова несли надежду даже самым несчастным и отчаявшимся, с которыми Он охотно отождествлял Себя.
      Но Он не предлагал насильственной революции, которая могла лишь добавить новое зло к уже существующему. Хотя Он не отрицал выводов революционеров о том, что в обществе что-то неладно, и хотя политические вожди того времени ошибочно принимали Его Самого за революционера, Иисус был чужд мысли об установлении нового политического режима с помощью насильственных действий. Он призывал любить врагов, а не губить их, он призывал прощать, а не отвечать злом на зло, призывал к готовности страдать, вместо того чтобы применять силу. Можно даже сказать, что Иисус был более революционен, чем сами революционеры, но Его революционность была особого рода. Революция, которую он имел в виду, состояла в радикальном изменении человеческого сердца, его отвращении от себялюбия и повороте к служению Богу и ближнему.
      Но Иисус отлично понимал все человеческие проблемы. Он не отворачивался от общества, подобно ессеям, жившим замкнутой общиной на берегу Мертвого моря. Он не был монахом-аскетом и не посылал своих последователей в монастырь или в пустыню. Он не требовал, чтобы они порвали со всеми мирскими делами и занимались только внутренним самоусовершенствованием. Будучи чужд мрачной угрюмости, Христос обращал особое внимание на проявление живой радости в присутствии Бога, доброта Которого безгранична и Чья благодать не связана ни с какими условиями.
      Это также отличало Его от фарисеев, которые, уделяя основное внимание строгому выполнению Закона, теряли из виду милосердие и любовь Бога. Во всем Его образе жизни в целом обнаруживалось нечто уникальное, отличавшее Его от всех людей. Он жил в полном согласии с тем, что провозглашал: с вестью о любви и милосердии Бога по отношению ко всем людям .
      В Своей проповеди и самой Своей жизнью Иисус сообщает нечто совершенно удивительное также и о Себе, о Своей Личности. Нам известно о том необыкновенном воздействии, которое оказывали на находящихся рядом с Ним Его слова и само Его присутствие. Люди постоянно поражались тому, что Он говорил и действовал, «как власть имеющий» (Мф 7:28-29). Весьма важные особы приходили и преклонялись перед Ним, ученики принимали Его призыв без колебаний. Однажды римский центурион указал на то, что он, будучи офицером римской армии, обладает все же меньшей властью, чем Христос (Мф 8:5-10).
      Учение и дела Иисуса быстро стали известны далеко за пределами круга Его последователей. Его враги тоже обратили внимание на то, что Он учит и действует со властью, и безуспешно пытались противостоять Ему (Мк 11:28). Иисус знал, что получил Свою власть свыше, и они тоже, по-видимому, об этом знали. Это трудно было не заметить, наблюдая за тем, что Он говорил и как действовал. Так, обещая людям прощение от Бога, Иисус брал на себя полномочия посредника, проводника Божьей благодати; и Он знал, что имеет право взять на Себя прерогативы Бога (Мк 2:10).
      В самой Его речи ясно обнаруживается сознание данной Ему власти. Его выражение «но Я говорю вам» и употребляемое Им слово «истинно» — все это доказывает, что Он сознавал, что обладает Божьей властью. Он не говорит, подобно ветхозаветным пророкам: «Так говорит Господь», но — «Истинно говорю вам». Он не говорит, как Исайя: «… слово Бога нашего пребудет вечно» (Ис 40:8), но — «… слова Мои не прейдут» (Мф 24:35). Сознание Своей власти и ссылки на Себя в Своем учении замечательным образом выделяют Его среди других выдающихся деятелей в истории религии .
      Сознание Божьей власти, которое проявляет Иисус, восходит к двум источникам. Во-первых, Он сознавал, что помазан Духом Божьим и способен высказывать Слово Божье, как пророк, с полной уверенностью. Во-вторых, Он обладал ясным сознанием того, что Он — Сын Божий в уникальном смысле этого слова. Иеремиас в своих работах особенно подчеркивал тот факт, что Иисус, обращаясь в молитве к Богу, употребляет слово Авва, что на Его родном арамейском языке означает «отец» или «папа». В современном Ему иудаизме нет примеров такого употребления этого слова; Иисус же обращается к Богу именно так. Быть может, другие считали эту форму детской или слишком фамильярной при обращении к Богу. Но для Иисуса слово Аввавыражало чувство сыновней близости, которое Он испытывал к Своему Отцу. Будучи Божественным Сыном Отца, Иисус находился в уникальных отношениях с Ним, и Его миссия в мире состояла в том, чтобы сделать детьми Божьими тех, кто поверит в Него.
      Эта тема присутствует во всех четырех Евангелиях. Но у Иоанна она развита наиболее выразительно. Объясняя, почему Он совершает исцеление в субботу, Иисус говорит: «Отец Мой доныне делает, и Я делаю» (5:17). Именно то, что Он ставил Себя наравне с Богом и утверждал, что действует в мире так, как если бы Он был Богом, и спровоцировало иудейские власти на Его убийство (Ин 5:18) . Его утверждения остаются вызывающими и в наши дни. Они вынуждают нас занять определенную позицию по отношению к Нему и решить, верим ли мы, что Он Сын Божий и равен Богу.
      Со своей обычной прямотой и проницательностью К. С. Льюис ставит вопрос так:
      «Я хотел бы предотвратить поистине глупое замечание, которое часто приходится слышать: «Готов признать, что Иисус — великий учитель нравственности, но никогда не приму Его притязаний на то, что Он — Бог». Это единственное, чего мы не имеем права сказать. Простой смертный, который утверждал бы то же самое, что Иисус, не может быть великим учителем нравственности; он либо сумасшедший вроде тех, кто считает себя яйцом всмятку, либо сам дьявол. Других вариантов нет: либо это Сын Божий, либо сумасшедший или кто-то еще хуже. Вы должны сделать выбор: можете отвернуться от Него как от ненормального и не обращать на Него внимания, можете плевать на Него и убить Его, как одержимого бесом; или же вы должны пасть к Его ногам и признать Его Господом и Богом. Но, пожалуйста, не повторяйте снисходительную бессмыслицу, что Он для вас — просто великий учитель. Он не оставил нам возможности думать так» .
      Иисус поставил израильские и римские власти перед трудной проблемой. Его слова и поступки глубоко обеспокоили их; с их точки зрения они представляли собой серьезную угрозу религиозной и политической жизни нации. Им нужно было опозорить Иисуса и избавиться от Него. Надо было доказать, что в глазах религии Он — еретик, а в глазах закона — изменник. Проще всего можно было добиться этого, играя на различных оттенках значения слова Мессия, что и было сделано. Состоялся суд, на котором Его свидетельство о Самом Себе было поставлено Ему в вину неверующими в Него иудеями; перед римскими властями Ему инкриминировали его радикальную социальную программу. Таким образом, казалось бы, врагам удалось избавиться от Него, подвергнув Его мучительной казни через распятие.
      С точки зрения Самого Христа все это выглядело совершенно иначе. Во-первых, Он сознавал, что Он — страдающий Слуга Божий, и знал об искупительном смысле Своих страданий. Он знал, что будет страдать ради блага других, что Его смерть освободит людей от рабства греху (Мк 10:45). Не свобода от римской тирании, а освобождение от вины и осуждения — вот что станет результатом Его смерти.
      Кроме того, Его убежденность в искупительном смысле Своих страданий сочетала в Нем с уверенностью, что смерть не имеет власти над Ним. Он знал, что восторжествует над смертью и обретет Царство, которое ничем не может быть поколеблено (Ис 53; Дан 7).
      Уже при Его жизни было дано достаточно доказательств, что Он действительно Мессия, Сын Божий. Но Сам Иисус, по-видимому, основным подтверждением Своих слов считал Свое будущее торжество в воскресении. Простое заявление может быть воспринято как пустой звук; но если оно подтверждается таким фактом, как воскресение из мертвых, то оно оказывается чрезвычайно весомым.

      После драматического столкновения с властями Иисус был казнен, а Его ученики разбежались. Однако новое движение почему-то не было подавлено, а напротив, обрело новые силы. Оно возродилось, потому что вырвалась на свободу сила, которую первые христиане связывали с воскресением Христа из мертвых.
      Чем можно объяснить это новое начало после такого ужасного конца? Христиане всех времен объясняли это тем, что воскресение Христа в корне изменило положение вещей, которое возникло после Его смерти. Те, кто надеялись избавиться от Христа, просчитались. Он вернулся и вновь стал мешать им, но уже по-другому. Что-то безмерно впечатляющее должно было произойти после смерти Иисуса, чтобы восстановить, казалось бы, окончательно рухнувшую веру Его учеников. Как сказали они сами: «Сего Иисуса Бог воскресил, чему все мы свидетели» (Деян 2:32). Кажется совершенно невероятным, чтобы христианское движение могло выжить во враждебной ему иудейской среде после казни руководителя. Столь же невероятным представляется тот факт, что ныне, спустя без малого две тысячи лет после смерти Основателя, сообщество христиан не просто существует, но насчитывает сотни миллионов членов. Такое возможно лишь при условии, что вера христиан основана на неоспоримо реальном событии.
      Я хотел бы обратить ваше внимание на один важный факт: ученики не ожидали воскресения Иисуса из мертвых, хотя Сам Он верил, что Отец оправдает Его. После Его смерти они разошлись по домам и вернулись к прежним занятиям, поскольку, согласно иудейским представлениям того времени, воскресение из мертвых должно было произойти в последний день, когда воскреснут все. Считалось, что оно не может произойти раньше этого дня и что оно не может коснуться лишь одного человека. Ученики не знали тогда, что Мессия воскреснет один, задолго до всеобщего воскресения. Чтобы они могли понять это, в их сознании должен был произойти переворот. Смерть Иисуса их полностью деморализовала, и они потеряли всякую надежду. Поэтому мы не должны считать, что вера в воскресение возникла из-за того, что ученики приняли желаемое за действительное. Чтобы возродить веру в этих упавших духом людях, должно было произойти какое-то реальное событие .
      Произошло, во-первых, то, что гроб, в котором Иисус был похоронен, был найден пустым на следующее утро после субботы. Сперва никто не мог понять, что это означает; женщины предположили, что тело украдено, а ученики просто не поверили их рассказу о пустом гробе. Все четыре рассказа об этом событии содержат разные подробности, которые не так легко согласовать между собой. Авторы Евангелий и не пытаются их согласовать, что само по себе свидетельствует об их честности; они просто сообщают нам о том, что видели.
      Доказательством того факта, что гробница опустела, служит то, что вскоре после этого события началась проповедь о воскресении в Иерусалиме. Как можно было утверждать, что Иисус воскрес из мертвых в том самом городе, где Он недавно был казнен, не имея надежных свидетельств, что Его гроб пуст? Проповедь не могла бы продержаться и дня, если бы этот факт был сомнителен. Враги церкви могли бы извлечь из этого большую пользу для себя и явным образом опровергнуть все, что говорили христиане. Но они не сделали этого, полагаю, по той простой причине, что не могли этого сделать. Почему еврейские предания обвиняют учеников в краже тела Христа? Очевидно, потому, что они также были уверены, что гроб оказался пуст. Проповедь о воскресении могла начаться в Иерусалиме только в том случае, если на третий день после Его смерти Его тела не было в могиле.
      Все четыре евангелиста сходятся в том, что пустой гроб был впервые обнаружен женщинами, которые затем рассказали о своем открытии ученикам. Важно помнить, какое место занимали женщины в иудейском обществе того времени, и осознавать, что свидетельство женщины не рассматривалось еврейским законом как заслуживающее доверия. Если факт воскресения придуман в ранней церкви, то зачем было авторам Евангелий вводить в рассказ такую деталь, которая уменьшала его достоверность в глазах многих? Очевидно, что они не стали бы так делать. Такую подробность не стали бы изобретать для пущей убедительности, о ней можно рассказывать только в том случае, если так и было на самом деле. (Я тоже думаю, что так было на самом деле. Через это событие Бог хотел показать, что женщины — полноправные человеческие существа, чтобы проповедь Благой Вести послужила также и освобождению женщин.) Если бы рассказ о воскресении был вымыслом, то первыми свидетелями воскресения, конечно, оказались бы мужчины.
      В рассказе о воскресении, написанном Иоанном, есть маленькая подробность, на которую я хотел бы обратить ваше внимание, потому что она, несомненно, может быть записана лишь очевидцем. Иоанн рассказывает, как Петр и другой ученик, не названный по имени, бегут ко гробу и находят пелены, лежащие там, нетронутыми, словно тело Иисуса прошло сквозь них. В Евангелии говорится, что, увидев это, ученик уверовал (Ин 20:8). Само упоминание этой детали наводит на мысль, что мы имеем дело с рассказом непосредственного свидетеля.
      То, что он увидел, также весьма важно. Пелены, обильно пропитанные ароматическими веществами, не сорваны с тела грабителями и не разбросаны как попало. Они просто лежали там, где были, как если бы тело, которое они обвивали, исчезло. Когда ученик увидел это, он сразу понял, что именно это значит: Иисус воскрес к новой жизни. Его воскресение не было похоже на воскресение Лазаря, который вышел из гроба под грузом обвивавших его пелен, возвращаясь к прежней земной жизни. Иисус воскрес к новой жизни, Он вошел в новое измерение бытия.
      Однако обнаружение пустого гроба еще не убедило первых христиан, что Христос воскрес. Убедило их лишь явление Самого Воскресшего. Как говорит Лука: «… явил Себя живым по страдании Своем со многими верными доказательствами, в продолжении сорока дней являясь им и говоря о Царствии Божием…» (Деян 1:3). Павел не упомянул о пустом гробе, но он оставил список тех, кто встречал воскресшего Христа (1 Кор 15:5-8). Среди них — группа из пятисот человек, многие из которых были еще живы в то время, когда Павел писал, и их вполне можно было расспросить об этом. Павел писал не о христианском мистическом опыте, а о ряде совершенно определенных событий, когда Господь являлся определенным лицам.
      Трудно сказать точно, на что были похожи явления воскресшего Иисуса. Свидетельства об этих встречах различны. Павел описывает свое переживание по пути в Дамаск как объективное явление, а Лука подчеркивает даже физическую природу происходившего. Ясно одно: люди, которым довелось видеть Господа, сознавали, насколько необычно их переживание. Это было не просто исполнение Святым Духом, которое мы обсуждали во втором круге, но доказательство того, что Иисус жив и живет новой, вечной жизнью. Явления Воскресшего имели место в течение нескольких недель в различных местах и в присутствии большого количества людей, по одиночке и в группах. Вряд ли можно объяснить это галлюцинациями, особенно если учесть, что ученики находились в это время в состоянии крайней подавленности .
      Наряду с этими доказательствами, нужно упомянуть о том, что христиане всех времен переживали и переживают воскресение Иисуса как реальный факт. Огромное большинство верующих не видело, подобно ученикам, Господа во плоти, но силу воскресения они почувствовали в своей жизни. Хотя явления Воскресшего продолжались лишь краткое время, Христос никогда не переставал присутствовать в церкви. Его общение с нами происходит постоянно. Любой человек ныне может не только удостовериться в воскресении Христа как в историческом факте, но может убедиться в его подлинности, обнаружив реальное присутствие Христа в своей жизни.
      Поверить в Христа — это не значит прыгнуть в темноту, зажмурив глаза. Эта вера основана на достоверных исторических фактах. Исторические свидетельства воскресения Иисуса, если не подходить к ним предвзято, очень надежны и производят глубокое впечатление. Конечно, знание, полученное в результате исторических исследований, может быть только вероятным, как, впрочем, и любое знание, основанное на опыте. Оно не может обладать абсолютной достоверностью, как, например, знание математическое. Но это знание помогает жить, мыслить и действовать, и оно является твердым основанием нашей веры.

      Но можем ли мы ныне, в конце ХХ века, допускать возможность воскресения Иисуса — этого чудесного события, столь далекого от нашей привычной жизни? Как можем мы признать достоверность беспрецедентного события, не имеющего никаких аналогов в опыте человечества и противоречащего весьма уважаемому ныне мнению, что история есть непрерывная цепь причин и следствий?
      В ответ я могу лишь сказать, что принцип аналогии действительно является важным методом отбора данных в историческом исследовании, но мы не должны доверять ему безоговорочно, полностью исключая из рассмотрения все новое, не имеющее аналогов в прошлом. Долгое время существовал некий универсальный опыт, уверенно отрицавший, что человек может ступить на Луну. Однако было бы ошибкой утверждать, что такое никогда не случится. Не допускать даже возможности того, что чудо воскресения может произойти, — это значит позволить принципу аналогии завести себя слишком далеко. Такая позиция близка к непробиваемой атеистической убежденности, не отступающей даже перед лицом самых неоспоримых свидетельств. Никто, однако, не имеет права распространять в приказном порядке метафизику и предписывать реальности законы, запрещающие то, о чем говорит Благая Весть. Рассуждения, содержащиеся в первых трех кругах, привели нас к возможности существования Бога, а потому мы не имеем права исключать возможность чуда.
      При обычных обстоятельствах ученый (в том числе историк) не учитывает в своих исследованиях возможность чуда; подобным образом и юрист, действующий по закону, не должен рассчитывать на то, что президент помилует его подзащитного. Если такое помилование действительно произойдет, то оно будет свободным решением президента, не зависящим от мастерства адвоката. Как юрист, он не может ничего сделать для того, чтобы добиться помилования; однако это не значит, что помилование невозможно. Чудо, если оно происходит, конечно же, происходит неожиданно — иначе оно не было бы чудом. Но если существует надежное свидетельство в пользу того, что чудо случилось, такое свидетельство нужно тщательно изучить, а не отбрасывать в сторону.
      Принцип аналогии обращается преимущественно к нашему обыденному опыту. Но реальность не ограничивается тем, что пережил я сам. Наше знание обогащается переживаниями и рассказами других. Обычно эти сообщения вполне соответствуют нашим ожиданиям, но это не обязательно должно быть так. Иногда рассказы других открывают нам новые перспективы, дают возможность увидеть реальность с иной точки зрения. В таких случаях мы не делаем сразу же вывод о том, что сообщение, услышанное нами, непременно ложно. Мы тщательно взвешиваем все «за» и «против», чтобы понять, может ли оно быть верным.
      Говоря о воскресении Иисуса, мы имеем дело с такой ситуацией: у нас есть убедительные сообщения о том, что произошло уникальное событие; объяснить эти свидетельства обычным образом не удается, поэтому представляется естественным, учитывая общий контекст, признать это чудесное событие действительно происшедшим. Отказ сделать это равносилен, на мой взгляд, отказу от того способа, которым мы обычно получаем знания о мире. Есть люди, которые готовы заплатить и такую цену, лишь бы избежать необходимости поставить перед собой вопрос о вере во всей его полноте. У меня, однако, есть некоторые сомнения в честности этих людей.