28

По дороге к телефонной будке он думал о кассете. Записать голоса Шэрон и мальчика. Следует ли ему это делать?

Почему бы и нет?

Он сразу пошел на Центральный вокзал. Лучше навестить их, пока поток пассажиров не иссяк. У охранников нюх на посторонних в терминале.

Шэрон и мальчишка, наверное, не ужинали вчера вечером. Должно быть, хотят есть. Он не хочет, чтобы Шэрон голодала. Но она не станет есть, если он не накормит ребенка. От мыслей о мальчике становилось не но себе. Недели две назад его охватила паника, когда он выглянул и увидел, что мальчик в машине не сводит с него глаз. Точно как во сне: огромные карие глаза кажутся черными из-за расширенных зрачков и обвиняют, все время обвиняют.

Завтра все кончится. Надо будет купить билет на самолет для Шэрон. Сейчас у него не хватает денег, но сегодня вечером будут. Можно забронировать билеты. Но как ее назвать? Придется придумать ей имя.

На шоу «Сегодня» ее представили как писательницу и журналистку. Она известна и очень популярна. Поэтому так здорово, что она от него без ума.

Она очень известна.

Она была на шоу «Сегодня».

Многие узнают ее.

Нахмурившись, он остановился, и спешившая мимо женщина толкнула его. Он злобно взглянул на нее, и, быстро извинившись, она заторопилась вниз по улице. Он смягчился. Она не хотела быть грубой. Даже улыбнулась ему, на самом деле улыбнулась. Многие женщины будут ему улыбаться, когда узнают, что он богат.

Он медленно двинулся по Лексингтон-авеню, автобусы размесили выпавший снег в мерзкую жижу. И она продолжала замерзать, кроме той, что оказывалась под колесами. Хорошо бы пойти в «Билтмор». Номер такой удобный. Прежде он никогда не бывал в таких комнатах.

Он пробудет с Шэрон и мальчиком до полудня, том сядет в поезд на Карли. Сходи к себе и проверь, нет ли сообщений. Незачем людям задумываться, с чего его не видно. Он думал, где оставить кассету. Может, Петерсон не заплатит, пока не получит ее.

А деньги ему необходимы. Сейчас слишком опасно оставаться в округе Фэйрфилд. И у него есть серьезные причины, чтобы уехать. Все ждут, чтобы он уехал.

— Не было ли неожиданных отъездов в этом районе? — начнут спрашивать копы.

— Этот… нет… он жаловался, что потерял работу, умолял старика возобновить ему аренду…

Но это было до последних двух женщин. «Убийца с рацией» — так называли его газеты. Если бы они только знали…

Он даже ходил на похороны Кэллахан. На похороны!

Неожиданно он понял, где нужно оставить кассету, где ее наверняка найдут сегодня же вечером и доставят по адресу.

Успокоившись, он быстро зашел в кафе, заказал кофе, молоко и булочки. Раз он задержится, нужно оставить им еду на время его отсутствия. Пусть Шэрон не думает, что он злодей.

Когда он спускался к платформе на Маунт-Вернон, у него возникло странное чувство, что за ним следят. В этом инстинкт его никогда не подводил.

Он остановился и прислушался. Решив, будто что-то услышал, на цыпочках вернулся назад. Но увидел лишь одну из этих старух с пакетом, медленно бредущую по пандусу к терминалу. Она, видимо, и спала на платформе.

С предельной осторожностью он снял проводок, прикрепленный к двери. Затем достал ключ и вставил в замок. Открывая дверь на ширину волоса за один прием, чтобы не дернуть проводок, он скользнул внутрь и закрыл дверь.

Включил флуоресцентную лампу и довольно хмыкнул. Шэрон и мальчик лежали в той же позе, в какой он их оставил. Мальчик не мог его видеть из-за повязки, а Шэрон подняла голову. Положив пакет, он бросился к ней и вытащил кляп.

— На этот раз не очень плотный, — заметил он, ему показалось, что в ее глазах был упрек.

— Не очень. — Она как-то странно нервничала. В глазах стоял страх. А он не хотел, чтобы она его боялась!

— Ты боишься, Шэрон? — Вопрос прозвучал пугающе мягко.

— Нет… нет… нисколько.

— Я принес еды.

— Хорошо, но не могли бы вы снять повязку со рта Нила? И, пожалуйста, развяжите нас, хотя бы руки, как раньше…

Глаза его сузились. Что-то в ней изменилось.

— Конечно, Шэрон. — Он коснулся носом ее лица. Пальцы у него сильные. Узлы развязались быстро. Через минуту он повернулся к мальчику.

Ребенок прижался к Шэрон.

— Все хорошо, Нил, не забывай, о чем мы говорили.

— О чем вы говорили, Шэрон?

— Просто о том, что завтра отец Нила отдаст вам деньги, а вы скажете ему, где найти Нила. Я сказала, что уезжаю с вами, а его отец придет вскоре после того, как мы уйдем. Разве не так?

— Ты уверена, что хочешь поехать, Шэрон? — Голос задумчивый, в блестящих глазах сомнение.

— Да, очень… вы мне нравитесь, Фокс.

— Я принес булочки, кофе и молоко для мальчика.

— Спасибо. — Шэрон размяла пальцы. Он смотрел, как она растирает Нилу запястья, убирает ему волосы со лба. Как она сжимает руки мальчика, будто подает сигнал, будто между ними тайное соглашение.

Подвинув ящик из-под апельсинов, он поставил на него сумку.

— Где молоко Нила?

Он подал ей молоко, проследил, как она вложила пакет в руку ребенка.

— Держи, Нил. Пей медленно. — Тяжелое дыхание мальчика раздражало, беспокоило, будило воспоминания.

Он достал булки. Их намазали толстым слоем масла, как он любил. Шэрон отломила кусок и дала мальчику.

— Возьми булку, Нил. — Ее голос утешал. Словно они устроили заговор против него. Он мрачно наблюдал, как они едят. Проглотил свой кофе, едва почувствовав его вкус. Они съели одну булку на двоих, допили кофе и молоко.

Пальто он снимать не стал. В комнате было холодно, и он не хотел запачкать новый костюм. Убрав остатки еды в пакет и положив его на пол, он сел на ящик и уставился на пленников.

Шэрон посадила Нила к себе на колени. Мальчик громко, напряженно дышал. Этот звук раздражал, действовал на нервы. Шэрон на него не смотрела. Только растирала мальчику спину, нежно с ним разговаривала, убеждала заснуть. Потом поцеловала Нила в лоб и прижала его голову к своему плечу.

Такая любящая женщина, подумал Фокс, но, наверное, просто хочет сделать приятное ребенку. Может, стоить избавиться от мальчика прямо сейчас, и тогда она будет такой же милой с ним. Он прищурился, на губах появилась улыбка, когда он представил, как Шэрон может доказать ему свою любовь. Ожидание наполнило тело теплом. Он вдруг заметил, что Шэрон смотрит на него и ее руки крепче сжали мальчика. Эти руки должны обнимать его. Он встал и двинулся к кровати.

Нога задела магнитофон. Магнитофон! Кассета, которую требовал Петерсон. Еще рано избавляться от мальчишки. Разозлившись, Фокс снова сел.

— Сейчас надо сделать запись для Петерсона, — сказал он Шэрон.

— Запись? — нервно переспросила Шэрон. Секунду назад он собирался что-то сделать с ними, так он смотрел на них, такое у него было лицо. Надо подумать. Есть ли хоть какая-то надежда? Когда Нил сказал, что этот человек убил его мать, ей еще отчаяннее захотелось выбраться отсюда. Завтра будет слишком поздно для Рональда Томпсона и для Нила. А она не знает, когда Фокс собирается прийти за ней. Если он придет за ней. Он хитер. И, конечно, понимает, что рано или поздно ее узнают. Вспоминать теперь свою кампанию по спасению Рональда было стыдно. Его мать была права. Настаивая на его вине, она помогла обвинению. Сейчас важно только спасти Нила и Рональда. Что бы ни случилось с ней, она это заслужила. И она еще говорила Стиву, что он изображает бога.

У Фокса есть пистолет. В кармане пальто. Если он обнимет ее… она сможет дотянуться до оружия.

Если появится возможность, сможет ли она убить его?

Шэрон посмотрела на Нила, подумала о приговоренном юноше в тюремной камере. Да, она сможет убить этого человека.

Он привычно вставил в магнитофон кассету. Самая обычная кассета. По ней его ни за что не выследить.

— Вот, Шэрон, читай. — Он уже написал текст. — «Стив, если хочешь нас вернуть, заплати выкуп. Купюрами по десять, двадцать и пятьдесят долларов. Восемьдесят две тысячи. Постарайся достать их, не позволяй их маркировать. В два часа ночи отправляйся к телефонной будке на углу 59-й улицы и Лексингтон на своей машине. Приезжай один. Не звони в полицию».

Шэрон подняла на него глаза.

— Можно мне добавить несколько слов? Дело в том, что мы поссорились. И разорвали отношения… Может, он не заплатит за меня, если я не извинюсь. Видите ли, он очень упрямый. Возможно, он заплатит только половину… за Нила… так как знает, что я не люблю его. Но нам-то нужны все деньги, правда?

— Что ты хочешь сказать, Шэрон?

Поверил ли он ей? Или просто забавляется?

— Просто извиниться, и все. — Она попыталась улыбнуться. Сняла с колен Нила и погладила руку Фокса.

— Никаких штучек, Шэрон.

— Зачем мне вас обманывать? Что должен сказать Нил?

— Что хочет домой. Больше ничего. — Он держал палец на кнопке записи. — Когда я нажму кнопку, начинай говорить. Микрофон встроен.

Шэрон сглотнула, подождала, когда кассета начала вращаться.

— Стив… — Она медленно читала записку, тянула время, пытаясь придумать, что скажет дальше. Дочитала послание до конца. — Не звони в полицию. — Помолчала.

Он не сводил с нее глаз.

— Стив, — ей пришлось начать снова. — Стив, Нил хочет поговорить с тобой. Но сначала… я была не права… Надеюсь, что ты простишь меня… — Магнитофон щелкнул. Она собиралась сказать: «Я совершила ужасную ошибку…»

— Достаточно, Шэрон. Хватит извинений. — Он показал на Нила. Шэрон обняла мальчика.

— Давай, Нил, поговори с папой.

Слова Нила перебивали хрипы в груди.

— Папа, со мной все хорошо. Шэрон… заботится обо мне. Но мама бы не хотела, чтобы я тут был.

Запись прекратилась. Нил пытался передать Стиву сообщение, пытался связать их похищение со смертью матери.

Фокс перемотал кассету, снова ее прослушал. Улыбнулся Шэрон.

— Отлично. На месте Петерсона я бы заплатил, чтобы вас вернуть.

— Хорошо. Я рада, что вы довольны. — Может, он просто играет с ней?

— Шэрон. — Нил схватил ее за рукав, подергал. — Мне надо…

— Хочешь в туалет, парень? — буднично спросил Фокс. — Да, уже пора. — Подошел к Нилу, поднял его и шагнул к туалету, прикрыв за собой дверь. Шэрон застыла, но он скоро вернулся, держа мальчика подмышкой. Голову Нила он развернул от себя, как будто тот мог видеть через повязку. Бросил ребенка на Постель. Мальчик дрожал.

— Шэрон.

— Я здесь. — Она погладила его по спине.

— Шэрон, тебе нужно? — похититель кивнул на туалет.

— Да.

Он взял ее за руку и почти донес до заплесневелой каморки. Веревки врезались в ноги и лодыжки, она морщилась от боли.

— Здесь есть задвижка, Шэрон. Я даже разрешу тебе ее закрыть, иначе дверь не будет держаться, тебе лучше сразу выйти. — Он провел рукой по щеке. — Если не выйдешь, я разозлюсь, и мальчишке достанется. — Вышел и захлопнул дверь.

Шэрон быстро накинула крючок и огляделась. Внутри крошечной клетки она провела руками по куску трубы, чему-то острому. Пошарила по полу.

Поторопись, Шэрон.

Хорошо.

Открывая дверь, Шэрон почувствовала, как болтается ручка. Она попыталась вывернуть ее — можно спрятать в глубоком кармане юбки. У нее могут быть острые края. Но ручка не выдергивалась.

— Выходи оттуда! — раздался раздраженный голос. Шэрон быстро открыла дверь, вышла, прихрамывая, споткнулась и схватилась за металлический

дверной косяк. Фокс приблизился к ней. Она обвила его шею руками и, преодолевая отвращение, поцеловала в щеку, в губы. Его объятия стали крепче. Сердце забилось сильнее. Боже, пожалуйста…

Ее руки заскользили по его плечам, спине. Пальцы осторожно ласкали шею. Правой рукой она провела, по его бедру, сунула ее в карман и нащупала сталь.

Фокс резко оттолкнул ее. Она упала на бетонный пол, неловко подогнув ноги. Правую лодыжку пронзила невыносимая боль.

— Ты такая же, как все, Шэрон! — закричал он. Преодолевая боль, из-за которой съеденный завтрак подступал к горлу, она попыталась поднять голову. Склонившееся над ней лицо казалось бесформенным. Жилки под глазами бешено пульсировали. На щеках горели красные пятна, от которых заострились скулы. Глаза стали узкими черными щелками, источавшие злобу.

— Ты, сука, — прошипел он. — Ах ты, сука.

Рывком подняв ее на ноги, он швырнул ее на постель и заломил за спину руки. От боли глаза застила мглистая чернота.

— Лодыжка. — Неужели это ее голос?

— Шэрон… Шэрон… что случилось? — перепуганным насмерть голосом спросил Нил.

Мучительным усилием Шэрон подавила стон.

— Я упала.

— Как и все другие… притворялась… но еще хуже… пыталась обмануть меня… я видел, что ты играла, врала… видел. — Горло ей сдавили мощные пальцы. Господи… помоги…

— Нет. — Хватка ослабла. Ее голова откинулась назад.

— Шэрон, Шэрон. — Нил плакал, задыхался от слез.

Хватая ртом воздух, она повернула голову. Веки налились тяжестью и еле поднимались. Фокс стоял у ржавой раковины и плескал в лицо водой. Вода наверняка ледяная. Шэрон со страхом наблюдала за ним. Пытается успокоиться. Минуту назад он чуть не убил ее. Что его остановило? Наверное, решил, что она ему еще нужна.

От боли она закусила нижнюю губу. Нет никакого выхода, никакого. Завтра он получит деньги и убьет их обоих. А Рональд Томпсон умрет за преступление, которого не совершал. Только она сама и Нил мог доказать его невиновность. Лодыжка распухла, кожаный ботинок давил на нее, веревки нестерпимо врезались в тело. Господи, пожалуйста. Хотя лицо покрывала испарина, она дрожала от боли.

Фокс вытерся платком. Вернулся к кровати, не спеша, завязал Нилу руки и воткнул обоим плотные кляпы. Поправил провод, идущий от чемодана к двери.

— Я ухожу, Шэрон. Вернусь завтра. Вернусь еще один раз…

Он не собирался уходить так рано, но понимал, что если не уйдет, то просто убьет ее. А она еще может понадобиться. Могут еще раз потребоваться доказательства, что она и мальчик живы. Пока нельзя рисковать и убивать ее. Ему слишком нужны деньги.

Поезд из Маунт-Вернона приходит в одиннадцать часов. До прибытия осталось подождать несколько часов. Он стоял у входа в тоннель. Темнота.

И вдруг шаги. Он прижался к стене и осторожно высунулся из-за угла. Охранник! Внимательно огляделся, прошел вдоль всего участка, с любопытством посмотрел на трубы и клапаны, на лестницу, ведущую к двери, и медленно вернулся к платформе Маунт-Вернон.

Холодный пот прошиб его с головы до ног. Удача уходит. Он это чувствует. Надо все заканчивать и смываться. Раздался грохот, визг тормозов. Он осторожно обошел вентиляционные клапаны, сточные трубы, поднялся по пандусу и смешался с толпой пассажиров.

Всего одиннадцать. В номере сидеть не хочется, слишком тревожно. Он двинулся на запад по 42-й улице, зашел в кино. На четыре с половиной часа, заворожено глядя на экран, он предоставил порно-фильмам приятно возбуждать и удовлетворять его. В пять минут пятого он сел на поезд до Карли. Стива Петерсона он не видел, пока тот не вошел в вагон. Он поднял голову в ту секунду, когда Петерсон проходил мимо. К счастью, он успел спрятаться за газетой, чтобы его не узнали и никто из знакомых не сел рядом.

Стив нес тяжелый чемодан.

Деньги! Так он и знал! Сегодня вечером они будут у него! Предчувствие нависшей катастрофы отступило. Станцию Карли он покидал в состоянии уверенности и благодушия. Убедившись, что Стив уехал, он быстро прошел восемь кварталов по снегу в свое жилице, убогий гараж в тупике. Вывеска гласила: «А. Р. Таггерт — авторемонт».

Быстро открыв дверь, он скользнул внутрь. Записок под дверью нет. Отлично. Никто его не искал. И если даже искал, не найти его — дело привычное, он часто чинит людям машины прямо возле домов.

В гараже было грязно и холодно, немногим лучше, чем в комнате на вокзале. Всю жизнь он работал в разных вонючих дырах.

Машина на ходу и стоит тут же. Он залил бензин из насоса в углу. Установить насос было его лучшей идеей. Удобно для клиентов: им нравилось, что их машины заправляют. И ему удобно. Ночью можно свободно разъезжать по трассам.

— У вас кончился бензин, мэм. Да, у меня в багажнике есть запас. Я автомеханик.

На машине уже стояли старые номера, которые он менял для клиента несколько лет назад. На случай, если кто-нибудь заметит сегодня вечером номерные знаки.

Он снял с крючка рацию и положил на переднее сиденье.

От остальных номерных знаков, скопившихся за шесть лет, и связок лишних ключей он уже избавился. Они валяются на свалке около Паукипси.

На полках оставались кое-какие инструменты, в углу лежали покрышки. Пусть ими занимается старик Монтгомери. Все равно он собирался сносить эту развалину. Мусора вывезти придется немало.

Больше он здесь не появится. Хватит. Последние два месяца он почти не мог работать. Слишком нервничал. Повезло, что подвернулся заказ от Воглеров. Поддержал его на плаву.

Вот так-то.

Он прошел в маленькую обшарпанную комнатку в глубине гаража, достал из-под узкой кровати потертый чемодан. Из старого комода извлек скудный запас нижнего белья и носков, уложил.

Затем снял с крючка на двери плохо скроенную, поношенную красную куртку и клетчатые брюки, свернул и тоже упаковал. Пропитавшийся маслом комбинезон бросил на кровать. Пусть остается здесь. С такими деньгами он ему больше не понадобится.

Из кармана он вынул диктофон и еще раз прослушал кассету с голосами Шэрон и Нила. Магнитофон «Сони» стоял на комоде. Он поставил его на кровать, перебрал кассеты, выбрал одну и включил. Ему нужно только начало.

Вот оно.

Он снова включил кассету Шэрон и Нила, перемотал послание Нила и нажал кнопку записи. На магнитофоне включил проигрыш.

На все ушла минута. Закончив, он еще раз прослушал отредактированную запись для Петерсона. Отлично. Просто отлично. Он завернул ее в коричневую оберточную бумагу, обмотал скотчем. Красным маркером написал поперек пакета послание. Остальные кассеты и записывающие устройств убрал под одежду, запер чемодан и отнес его в машину. Чемодан с деньгами он возьмет в салон самолета. А этот можно сдать в багаж вместе с рацией.

Открыв дверь гаража, он сел за руль и завел мотор. Пока машина прогревалась, задумчиво улыбался.

Осталось сходить в церковь и выпить пива.

29

— Я в это не верю, — твердо сказал Стив, — а вы подвергаете жизни Нила и Шэрон опасности, если расцениваете это как мистификацию.

Он только что вернулся из Нью-Йорка и сейчас, сунув руки в карманы, мерил шагами гостиную. Хью наблюдал за ним со смесью сочувствия и раздражения Бедный парень зажал себя в такие тиски, что за десять часов постарел на десять лет. Еще утром Хью заметил страдальческие морщинки вокруг глаз и рта Стива.

— Мистер Петерсон, уверяю вас, что мы считаем это похищение bona fide[6]. Однако нам все больше кажется, что исчезновение Шэрон и Нила… могут напрямую связать с попыткой просить о снисхождении для Рональда Томпсона.

— Я так не считаю! От Гленды нет новостей?

— К сожалению, нет.

— А кассеты от… Фокса?

— Мне очень жаль.

— Тогда остается ждать.

— Да. Около полуночи вам придется ехать в Нью-Йорк.

— Но он позвонит только в два.

— Дорога по-прежнему очень скользкая, мистер Петерсон.

— Как вы думаете, этот Фокс может не прийти на встречу со мной, побояться, что не успеет скрыться?

Хью покачал головой:

— Гадать я умею не лучше вашего. Конечно, мы установили прослушивание в автомате на 59-й улице. Но я подозреваю, что он сразу отправит вас к другому автомату, как и в первый раз. Мы не можем рисковать и ставить микрофон у вас в машине, если он сядет в нее вместе с вами. В окрестных зданиях будут агенты, они проследят ваш путь. На участке наши машины, за вами будут наблюдать, и сообщать по рации о ваших перемещениях. Не беспокойтесь, слежку не заметят. Благодаря таймеру в вашем чемодане сможем обнаружить вас на расстоянии нескольких кварталов.

В комнату заглянула Дора.

— Простите. — Голос у нее изменился. Жесткие манеры Хью нагнали на нее страху. Ей не нравилось, как он изучающее смотрел на нее и на Билла. Если Билл неравнодушен к спиртному, еще не значит, что он преступник. И напряжение последних суток давало о себе знать. Мистер Петерсон вернет Шэрон и Нила целыми и невредимыми. Она заставляла себя верить в это, такой хороший человек не должен страдать еще больше, чем страдал эти два года.

А потом они с Биллом уедут. Пора уже отправляться во Флориду. Она уже стара, чтобы и по дому все делать, и о ребенке заботиться. Нила нужно воспитывать молодой женщине, с которой можно поговорить. А она сама слишком над ним трясется. Нельзя же подпрыгивать всякий раз, стоит ребенку чихнуть, ему это вредно.

Ох, Нил. Такой был счастливый малыш, пока мама была жива. И приступов астмы с ним не случалось, и простуды редко, в больших карих глазах блестели искорки, а сейчас взгляд тоскливый, потерянный.

Мистер Петерсон скоро опять женится, если не на IIIэрон, то на ком-нибудь другом, кто станет здесь хозяйкой.

Дора вдруг поняла, что Стив вопросительно смотрит на нее. Ее снедала такая тревога, что она ничего могла делать, всю ночь глаз не сомкнула. Что же она собиралась сказать? Ах да.

— Я знаю, вы есть не хотите. Но, может, вам с мистером Тейлором стейк сделать?

— Мне не надо, спасибо, Дора. Может, для мистера Тейлора…

— Если не трудно, приготовьте стейки для нас обоих, миссис Люфтс. — Хью положил руку на плечо Стива. — Вы не ели со вчерашнего дня. А предстоит быть, на ногах всю ночь. Сохранять бдительность, следоватъ указаниям и вести машину.

— Да, наверно, вы правы.

Едва они сели за стол, как в дверь позвонили Хью вскочил.

— Я открою.

Стив скомкал салфетку, которую собирался положить, на колени. Может, это принесли кассету? И он услышит голоса Нила и Шэрон?

Хью вернулся с молодым темноволосым человеком Кто-то знакомый… Ну конечно, адвокат Рональда Томпсона, Кернер. Точно, так его зовут — Роберт Кернер. Выглядит взволнованным, растрепан. Пальто расстегнуто, пиджак измят, словно он в нем спал Лицо Хью было непроницаемо.

Боб не извинился, что прервал их ужин.

— Мистер Петерсон, — начал он сразу, — я должен поговорить с вами о вашем сыне.

— Моем сыне? — Стив почувствовал предупреждающий взгляд Хью. Руки под столом сжались в кулаки. — А что о моем сыне?

— Мистер Петерсон, я защищал Рона Томпсонам и паршиво с этим справился.

— Не ваша вина, что Рональда Томпсона обвинили, — ответил Стив. Он не смотрел на адвоката. Предпочел не сводить глаз со своего стейка, на котором начала застывать шкворчащая полоска жира. Потом резко оттолкнул тарелку. Неужели Хью прав? И похищение просто игра?

— Мистер Петерсон, Рон не убивал вашу жену. Его обвинили, потому что большинство присяжных сознательно или бессознательно, решили, что он также убил Карфолли и миссис Вейсс.

— На его счету уже было правонарушение…

— В несовершеннолетнем возрасте. Единичный случай.

— Он напал на девушку, душил ее…

— Мистер Петерсон, в пятнадцать лет он был вечеринке. Ввязался в соревнование, кто выпьет больше пива. Как любой подросток хотя бы раз за школьные годы. Он уже почти отключился, и кто-то подсыпал ему кокаин. Он не сознавал, что делает. Совершенно не помнит, как набросился на эту девушку. Мы же все знаем, что сочетание алкоголя и наркотиков творит с мозгом. Рону просто чудовищно не повезло: он попал в серьезные неприятности в первый и единственный раз, когда напился. За прошедшие два года он не притронулся к пиву. А потом его угораздило прийти в ваш дом сразу после убийства вашей жены. — Голос Боба дрогнул. — Мистер Петерсон, я изучал стенограмму процесса. А вчера заставил Рона несколько раз повторить все, что произошло с той минуты, как он встретил миссис Петерсон в магазине Тимберли, и до того, как нашел ее труп. И понял свою ошибку. Мистер Петерсон, ваш сын, Нил, говорил, когда услышал хрипы вашей жены, стал спускаться по лестнице и увидел лицо мужчины…

— Лицо Рональда Томпсона.

— Нет! Нет! Неужели не ясно? Вот, посмотрите на стенограмму. — Боб с размаху швырнул на стол свой портфель, вытащил толстую пачку юридических бумаг, быстро просмотрел и вытащил одну страницу. — Вот. Прокурор спросил Нила, откуда он знает, что это был Рон. А Нил ответил: «Свет горел, поэтому я уверен». Я это упустил. Упустил. А вчера Рон снова и снова повторял свои показания и сказал, что позвонил в парадную дверь. Несколько минут подождал и опять позвонил. Нил ни слова не сказал о звонках в дверь, ни слова.

— Это ничего не доказывает, — перебил Хью. — Нил сидел наверху и играл с поездами. Он увлекся, а поезда шумели.

Нет… нет… он сказал: «Свет горел». Мистер Петерсон, я об этом говорю. Рон позвонил в дверь. Подождал, снова позвонил, обошел дом. Он дал убийце время ускользнуть. Поэтому была открыта дверь черного хода. Рон и включил свет. Понимаете? Нил ясно увидел лицо Рона, потому что свет падал из кухни. Мистер Петерсон, маленький ребенок сбегает по лестнице и видит, как душат его мать. В гостиной темно. Запомните это. Свет горит только в холле. Разве не вероятно, что он впал в шок, может, даже потерял сознание? Такое и со взрослыми случается. А потом он приходит в себя и видит — видит, — потому что свет из кухни освещает гостиную. Нил видит, как кто-то склонился над его матерью, трогает ее за горло, пытаясь снять шарф. Но это оказалось невозможным. Тот был слишком туго завязан. И тогда он понял что она мертва, а для него все очень плохо. Поэтому запаниковал и убежал. Если бы он был убийцей, разве бы он оставил такого свидетеля? Оставил бы в живых миссис Перрис, понимая, что она его опознает? Она же ходит за покупками к Тимберли. Убийца не оставляет свидетелей, мистер Петерсон.