Ты мне принадлежишь

Сьюзен оглянулась через плечо. Узкие улочки Гринвич-Виллидж неизменно очаровывали ее. Ей нравилось сочетание старинных особняков начала века в тихих переулках и оживленного движения на основных улицах, причудливо извивающихся и меняющих направление подобно горным рекам.

Она поймала себя на том, что невольно смотрит по сторонам в надежде увидеть магазинчик сувениров, о котором говорила позвонившая сегодня на студию девушка по имени Тиффани. Весь день Сьюзен о ней не вспоминала. Тиффани утверждала, что приятель купил ей в Гринвич-Виллидж кольцо, похожее на то, о котором говорила Карен. «Хоть бы она сдержала слово и прислала его, — взмолилась Сьюзен. — Тогда я смогу сравнить его с тем, что дала мне миссис Клаузен, и если окажется, что они одинаковые и изготовлены где-то здесь, это могло бы стать первым шагом к раскрытию тайны исчезновения Регины».

* * *

«Удивительно, как прогулка в холодную погоду проясняет мысли», — подумала Сьюзен, добравшись наконец до дома. Оказавшись внутри, она выполнила привычный домашний ритуал, прерванный вчера звонком Алекса Райта. Было восемь часов вечера. Она надела восточный халат и достала из холодильника все, что требовалось для приготовления салата.

В этот вечер она, безусловно, останется дома, решила Сьюзен, доставая из буфета пачку макарон. Пока вода закипала, а в микроволновке размораживался томатный соус с базиликом, она включила компьютер и проверила электронную почту.

В почте не оказалось ничего интересного, если не считать восторженных отзывов о докторе Ричардсе и пожеланий вновь пригласить его в передачу. Под влиянием момента, она решила проверить, есть ли у Ричардса свой сайт в Интернете.

Оказалось, есть. С растущим любопытством Сьюзен открыла биографический раздел: доктор Дональд Уоллес Ричардс родился в Дэриене, Коннектикут, вырос на Манхэттене, посещал частную школу для особо одаренных детей. Степень бакалавра в Йеле, степень доктора медицины и специалиста по клинической психиатрии в Гарварде, магистерская степень по криминологии в Нью-йоркском университете. Отец: покойный доктор Дональд Дж. Ричардс. Мать: Элизабет Уоллес Ричардс, проживает в Таксидо-парке, Нью-Йорк. Братьев и сестер нет. Был женат на Кэтрин Карвер Ричардс (покойной).

Далее шел длинный список опубликованных статей, а также рецензии на его книгу «Пропавшие женщины». Потом Сьюзен наткнулась на информацию, от которой ее брови поползли вверх. Краткая биографическая справка сообщала о том, что доктор Ричардс перед последним курсом в колледже провел год на круизном теплоходе, где работал заместителем директора круиза, а в рубрике «Любимые виды отдыха» было указано, что он часто ездил в краткие круизы. В качестве своего любимого лайнера доктор Ричардс назвал «Габриэль», сообщив, что именно на этом корабле он познакомился со своей женой.

Сьюзен уставилась на экран.

— Но ведь с этого самого корабля пропала без вести Регина Клаузен! — воскликнула она вслух.

36

Памела до полуночи просидела с Джастином Уэллсом в комнате ожидания при блоке интенсивной терапии больницы Ленокс-Хилл. Около полуночи вышел врач и настоятельно посоветовал им обоим отправляться домой.

— Состояние вашей жены стабилизировалось, — объяснил он Джастину. — Она может оставаться в коме в течение многих недель. Вы ей ничем не поможете, если подорвете собственное здоровье.

— Она больше не пыталась говорить? — спросил Джастин.

— Нет. И не надейтесь, что она заговорит в скором времени. Пока она в глубокой коме, это невозможно.

«Джастин чуть ли не со страхом ждет, что она заговорит! Почему?» — удивилась Памела, но тут же решила, что у нее ум за разум заходит от усталости и что ей просто померещилось. Она взяла Джастина под руку.

— Мы уходим, — объявила она не допускающим возражений тоном. — Возьмем такси, и я отвезу тебя домой.

Он кивнул и, как послушный ребенок, позволил вывести себя из здания больницы. Всю дорогу до утла Пятой авеню и Восемьдесят первой улицы он молчал и сидел, ссутулившись, стиснув руки на коленях, повесив голову, словно вся сила ушла из его могучего тела.

— Мы приехали, Джастин, — сказала Памела, когда такси остановилось и швейцар подбежал, чтобы открыть ему дверцу машины.

Он обернулся и окинул ее невидящим взглядом.

— Это моя вина, — сказал он. — Я позвонил Кэролин незадолго до этой аварии. Знаю, я ее расстроил. Она, наверное, не смотрела по сторонам и не заметила эту машину. Если она умрет, я буду чувствовать себя убийцей.

Не успела Памела ответить, как он вылез из такси. «А что я могла ему сказать? — спросила она себя. — Если Джастин опять впал в подозрительность и у него случился приступ ревности, его звонок в самом деле мог расстроить Кэролин настолько, что она перестала обращать внимание на уличное движение. Но ведь она не так глупа, чтобы показать ему кольцо с бирюзой или рассказать о человеке, который подарил его? И зачем, во имя всего святого, Джастину понадобилось заказывать запись программы „Спросите доктора Сьюзен“? Бессмыслица какая-то!»

По дороге домой в голове у Памелы сложился другой возможный сценарий развития событий. А что, если пожилая женщина, говорившая по телевизору, что все видела, была права, и кто-то действительно толкнул Кэролин под колеса фургона? Если это так, может быть, Джастин пытается создать себе нечто вроде алиби, когда угверждает, что его жена была расстроена и попала под машину, ничего вокруг не замечая?

И тут Памела припомнила нечто такое, от чего в свое время отмахнулась. Два года назад, перед тем, как отправиться в круиз, Кэролин сказала ей: «Джастин так глубоко увяз в своих сомнениях по поводу наших отношений, что иногда я его просто боюсь».

37

Иногда он совершал долгие прогулки по ночам. Такое желание возникало всякий раз, когда необходимо было сбросить напряжение. В этот день все прошло довольно гладко. Старик в сувенирной лавке умер тихо. Никаких сообщений о его смерти в вечерней телепрограмме новостей не было. «Значит, — подумал он, — когда магазин не открылся после обеда, никто не обратил внимания и не поднял тревогу».

Его целью в этот вечер была простая прогулка, бесцельное блуждание по городским улицам, поэтому он даже удивился, заметив, что ноги сами собой принесли его на Даунинг-стрит. Сьюзен Чандлер жила на Даунинг-стрит. Интересно, где она сейчас? Дома? Он понял, что его приход сюда, да еще необдуманный, подсознательный — это неспроста. Это знак, напоминающий о том, что она уже доставила ему массу неприятностей и нельзя позволять ей и дальше мутить воду. Со вчерашнего утра ему уже пришлось убрать Хильду Джонсон и Абдула Парки, хотя изначально он не собирался их убивать. А Кэролин Уэллс либо умрет, либо ее тоже придется убрать. Конечно, его настоящего имени она не знает, но если заговорит, то непременно скажет докторам и полиции, что под машину ее толкнул человек, которого она встретила в круизе и знала как Оуэна Адамса.

Хотя риск был невелик, поскольку документы Оуэна Адамса невозможно отследить и связать с ним, он не мог позволить ей зайти так далеко. Настоящая угроза крылась в том, что Кэролин его узнала. Если она очнется, бог знает, что может произойти. Не исключено, что они могут случайно встретиться на каком-нибудь приеме с коктейлями или в ресторане. Нью-Йорк большой город, спора нет, но дороги людей, вращающихся в определенных кругах, могут пересечься. Все может случиться.

Разумеется, пока Кэролин в коме, непосредственной опасности она не представляет. Опасной може оказаться Тиффани, девчонка, позвонившая сегодня программу доктора Сьюзен Чандлер. Идя по Даунинг-стрит, он мысленно обругал себя. Он прекрасно помнил свой визит в лавку Парки в прошлом году. Он думал, что в лавке никого нет: заглянул снаружи и не заметил молодую пару, стоявшую за ширмами.

Войдя в магазин, он увидел их и сразу понял, что совершил ошибку. Девица, крашеная блондинка с перманентом, смазливая и бойкая, тут же принялась строить глазки, давая понять, что он пришелся ей по вкусу. Само по себе это неважно, но у него осталась тревожная уверенность в том, что она узнает его, если снова увидит. Если Тиффани, позвонившая утром в передачу «Спросите доктора Сьюзен» насчет кольца, была той самой крашеной блондинкой из магазина, ее надо заставить молчать. Завтра он найдет способ узнать у Сьюзен Чандлер, прислала ли эта самая Тиффани обещанное кольцо и что написала в сопроводительном письме.

«Еще одно перышко на ветру, — подумал он. — Когда же это кончится?» В одном можно было не сомневаться: к началу следующей недели Сьюзен Чандлер надо остановить.

38

В среду утром Оливер Бейкер пришел в полицейский участок, охваченный смешанными чувствами. Он нервничал и в то же время ощущал себя героем дня: ведь он впервые в жизни выступал в роли свидетеля! Весь вечер понедельника он рассказывал жене и дочерям о том, что, будь он на пару шагов ближе к краю тротуара, мог бы сам оказаться под колесами фургона! В тот день они как завороженные в пять, в шесть и в одиннадцать вечера все вместе смотрели новости, где репортеры расспрашивали Оливера как свидетеля происшествия.

— "Если в не милость божья, я бы оказался на ее месте!" — вот что я подумал, когда увидел, как на нее наехал фургон, — сказал он репортеру. — Понимаете, я видел ужас на ее лице. Она упала на спину и за секунду до столкновения уже понимала, что сейчас попадёт под колеса.

Оливеру было за пятьдесят. Человек по натуре мягкий и добродушный, он работал менеджером в супермаркете Д'Агостино и страшно гордился своей должностью. Всех завсегдатаев магазина, особенно делавших крупные покупки, Оливер знал по именам, был знаком с обстоятельствами их жизни и с удовольствием задавал при встрече участливые вопросы, вроде: «Гордон делает успехи в новой школе, миссис Лоренс?»

Увидеть себя по телевизору для Оливера было незабываемым событием. Ничего подобного с ним в жизни не случалось. А теперь еще его пригласили в участок давать показания! Неудивительно, что он чувствовал себя героем драмы.

Оливер дожидался на скамье в Девятнадцатом участке, держа в руке мягкую твидовую шляпу, которую брат привез ему в подарок из Ирландии. Опустив глаза и оглядываясь кругом исподлобья, он вдруг подумал: а что, если его самого примут за правонарушителя? Или за родственника какого-нибудь задержанного, пришедшего внести залог? Эта мысль вызвала у него улыбку, и он дал себе слово поделиться ею с Бетти и с девочками по возвращении домой.

— Капитан Ши вызывает вас, сэр, — дежурный сержант за столом указал ему на закрытую дверь позади себя.

Оливер вскочил, поправил галстук и торопливыми, но робкими шагами направился к кабинету капитана полиции. Услышав из-за двери отрывистое «Войдите!», он повернул ручку и медленно отворил дверь, словно опасаясь толкнуть кого-то. Но уже через минуту, сидя напротив капитана, Оливер отбросил нерешительность и начал с увлечением рассказывать неоднократно повторенную и потому хорошо знакомую историю.

— Вы стояли прямо позади миссис Уэллс? — перебил его Ши.

— Нет, сэр. Я стоял немного левее.

— Вы обратили на нее внимание еще до инцидента?

— Да нет, я бы не сказал. На углу скопилось много народу. Свет только-только переключился на красный, когда я подошел к перекрестку, а к тому времени, как снова включился зеленый, собралась целая толпа.

«Нет, это тупик», — подумал Том Ши. Оливер Бейкер стал десятым из очевидцев, которых они допросили, и каждый рассказывал свою историю, несколько отличающуюся от остальных. Одна только Хильда Джонсон категорически настаивала, что кто-то нарочно толкнул Кэролин Уэллс, но Хильда была мертва. Остальные свидетели никак не могли прийти к единому мнению даже в вопросе о том, было ли у миссис Уэллс что-то в руках или нет. Двое утверждали, что заметили коричневый конверт, трое не были в этом уверены, остальные говорили, что никакого конверта не существовало. Хильда стояла на том, что кто-то выдернул конверт из-под локтя жертвы, а потом толкнул ее под машину.

Оливеру не терпелось продолжить свой рассказ:

— Позвольте признаться вам, капитан, всю вчерашнюю ночь меня мучили кошмары. Я все никак не мог отделаться от мысли об этой несчастной женщине, лежащей на мостовой.

Капитан Ши сочувственно улыбнулся и кивнул, побуждая Оливера продолжать.

— Я хочу сказать, — добавил Оливер, — как я уже говорил Бетти... — тут он перевел дух и пояснил: — Бетти — это моя жена. Как я уже говорил ей, эта бедная женщина, наверное, вышла из дома по делу, может, ей просто надо было сходить на почту, и она даже не подозревала, что ей больше не суждено вернуться домой...

— Почему вы решили, что она шла на почту? — встрепенулся капитан Ши.

— Потому что у нее под мышкой был плотный коричневый конверт с напечатанным адресом.

— Вы в этом уверены?

— Да, я уверен. Мне показалось, что конверт начал выскальзывать у нее из-под мышки, потому что, как только свет переменился, она начала оборачиваться, а потом потеряла равновесие. Мужчина, стоявший позади нее, попытался ей помочь, как мне показалось, вот почему конверт оказался у него в руках. Та старуха все неправильно поняла. Интересно, отправил он ее письмо? Я бы на его месте так и поступил.

— Вы его хорошо рассмотрели — этого мужчину, который взял конверт? — спросил Ши.

— Нет, я не мог отвести глаз от миссис Уэллс.

— Но человек, который взял конверт... он пытался помочь ей?

— Я... не уверен. Многие отвернулись, одной женщине чуть не стало дурно. Да, кто-то из мужчин пытался помочь, но в основном они только кричали остальным, что надо держаться подальше от края тротуара.

— Вы не помните, как выглядел тот мужчина, что взял конверт и пытался, по вашим словам, помочь миссис Уэллс удержаться на тротуаре?

— Ну... он был в пальто... По-моему, это был плащ, но хорошего качества... Мне даже кажется, что это был «Берберри»[14]. Во всяком случае, насколько мне помнится, это был настоящий габардин, а не простой дождевик. — Оливер был страшно горд своей наблюдательностью.

Когда он ушел, капитан Ши откинулся в кресле и скрестил руки на груди. Внутреннее чутье подсказывало, что есть связь между заявлением Хильды Джонсон о мужчине, который толкнул Кэролин Уэллс под машину, и ее собственной насильственной смертью несколько часов спустя. Но никто из остальных очевидцев не подтвердил показаний Хильды. И нельзя было исключить вероятность того, что появление Хильды на телеэкране привлекло к ней внимание какого-нибудь ненормального.

«В таком случае, — сказал он себе, — как многие другие жертвы обстоятельств, Хильда Джонсон и Кэролин Уэллс просто оказались не в то время не в том месте».

39

В среду утром Даг Лейтон выработал новую стратегию. Он знал, что придется приложить немало усилий, чтобы вернуть себе расположение Джейн Клаузен еще до начала предстоящей поездки, но, проведя бессонную ночь, к утру подготовил специальный план.

Как часто за прошедшие годы мать просила его, объясняла, растолковывала, умоляла со слезами на глазах, чтобы он избегал неприятностей.

— Смотри, как твой отец загубил свою жизнь, Даг. Не будь таким, как он, — говорила она. — Бери пример со своих кузенов.

«Как же, держи карман, — с досадой подумал Даг, сбрасывая одеяло и вылезая из постели. — Бери пример с кузенов! С кузенов, у которых за плечами поколения денежных мешков! Им не приходилось выбивать себе стипендии на учебу, они ногой открывали дверь в любую, самую престижную школу!»

Стипендии... Даг улыбнулся, вспомнив о них. Нелегко было вести в этой игре. К счастью, он был достаточно умен, чтобы держать успеваемость на должном уровне, хотя иногда для этого приходилось по ночам вламываться в профессорские кабинеты и подсматривать ответы на экзаменационные вопросы.

Ему вспомнилась преподавательница математики в выпускном классе средней школы, застукавшая его в учительской. Он сумел тогда заморочить старухе голову: заявил, что ему передали, будто она срочно вызывает его к себе, и спросил, что случилось. В конце концов она извинилась и сказала, что ученики, у которых на носу выпускные экзамены, могли бы найти более подходящее занятие, чем глупые розыгрыши.

Красноречие всегда помогало ему выпутываться из затруднительных ситуаций. Правда, сейчас на кону стояло нечто большее, чем ответы на экзаменационный тест. На этот раз ставки в игре были непомерно высоки.

Он знал, что миссис Клаузен всегда рано завтракает и, если у нее не назначена деловая встреча или визит к врачу, позволяет себе задержаться подольше за второй чашечкой кофе, сидя за маленьким столиком у окна столовой. Она как-то раз призналась ему, что любит смотреть на высокий прилив на Ист-ривер, ее это успокаивает.

— Вся наша жизнь подобна приливам и отливам, Дуглас, — сказала она ему в тот раз. — Когда мне становится грустно, я гляжу на реку и сразу вспоминаю, что ход событий мне неподвластен.

Она охотно соглашалась, когда он время от времени звонил ей с просьбой обсудить ту или иную заявку на субсидию за чашкой кофе в неформальной обстановке, еще до того, как ее поставят в повестку дня очередного заседания. По всем вопросам, за исключением одного, он давал здравые советы. Она привыкла доверять ему и полагаться на его мнение. Только по одному делу он ее дезинформировал, но сделал это так осторожно, что у нее не было причин в чем-либо его заподозрить.

«У Джейн Кляузен не осталось близких людей», — напомнил он себе, приняв душ и надев тщательно отобранный строгий темно-синий костюм. Еще один промах: вчера на заседании он был в куртке и спортивных брюках. Непростительная ошибка! А ведь знал, что миссис Клаузен не одобряет вольного стиля в одежде на официальных мероприятиях.

«У меня было слишком много забот в последнее время, — с досадой сказал себе Даг в собственное оправдание. — Ничего, Джейн Клаузен одинока и к тому же больна. Ее нетрудно будет успокоить».

В такси по дороге на Бикмен-плейс он скрупулезно прорепетировал всю историю, которую собирался ей рассказать.

Консьерж настоял, что доложит о его приходе, хотя он сказал, что его ждут. Когда он вышел из лифта, экономка уже поджидала у входа, держа дверь квартиры приоткрытой. В ее голосе звучала нервозность, когда она сказала, что миссис Клаузен плохо себя чувствует, и предложила оставить сообщение.

— Вера, мне необходимо повидать миссис Клаузен, я ее надолго не задержу, — сказал Дуглас тихим, но не допускающим возражений голосом. — Я знаю, что она завтракает. Вчера во время заседания ей стало нехорошо, но она расстроилась, когда я умолял ее вызвать доктора. Вы же знаете, какой она бывает, когда ей больно.

Заметив растерянность на лице Веры, он шепотом добавил:

— Мы с вами оба любим ее и желаем ей только добра.

Потом он подхватил экономку под локти и силой заставил отступить в сторону, быстро пересек прихожую и прошел через застекленные двойные двери в столовую.

Джейн Клаузен читала «Таймс». Заслышав его шаги, она подняла голову. Даг сразу заметил, что первоначальное удивление при виде его мгновенно сменилось выражением, больше всего напоминавшим страх. «Стало быть, положение еще хуже, чем я предполагал», — подумал он. Кроме того, ему хватило одного взгляда, чтобы понять, что очень скоро — возможно, уже через несколько часов — ей предстоит снова лечь в больницу. Ее кожа была пепельно-серой.

Он не дал ей даже рта раскрыть.

— Миссис Клаузен, меня тревожит возникшее между нами вчера недоразумение, — плавно начал он. — Я неправильно выразился, когда сказал, что Регина говорила со мной о детском приюте в Гватемале как о самом дорогом для нее проекте, и я неправильно выразился, когда заявил, что мне известно об этом с ваших слов. На самом деле я имел в виду, что мистер Марч, когда принимал меня на работу, подробно рассказал об этом приюте и о том, что Регина сама его посетила и была до глубины души тронута судьбой несчастных детей.

Даг ничем не рисковал, рассказывая эту историю. Марч все равно толком не вспомнит, что он говорил, а что — нет, но опровергать в любом случае побоится: старый склеротик давно уже стесняется своей забывчивости.

— Так это Хьюберт вам рассказал? — тихо переспросила Джейн Клаузен. — Регине он был как родной. Именно ему она могла доверить нечто подобное.

Даг сразу понял, что сделал верный ход.

— Вы же знаете, я сам собираюсь туда на следующей неделе, чтобы правление могло получить отчет из первых рук о ходе работ в приюте. Я знаю, как пошатнулось ваше здоровье в последнее время, но все же хочу спросить: не согласились бы вы присоединиться ко мне, чтобы своими глазами убедиться, как замечательно в этом приюте заботятся о несчастных сиротах? Я уверен, если бы вы сами все увидели, у вас не осталось бы сомнений по поводу целесообразности дальнейших вложений в этот проект. И я обещаю, что не покину вас ни на минуту.

И опять-таки он прекрасно знал, что ничем не рискует: Джейн Клаузен ни при каких обстоятельствах не сможет отправиться в такую поездку. Однако он сделал вид, что терпеливо ждет ее ответа. Она покачала головой.

— Хотела бы, да не могу.

Впечатление было такое, будто лед тает у него на глазах. «Она хочет мне поверить», — подумал Даг, мысленно поздравляя себя.

Ему предстояло загладить еще один промах.

— Должен перед вами извиниться за то, что оставил вас без сопровождения в приемной доктора Чандлер в понедельник, — продолжал он. — У меня действительно была назначена встреча, запланированная уже давно, но, разумеется, мне следовало ее отменить. Все дело в том, что я никак не мог дозвониться клиентке, а она специально приехала из Коннектикута на встречу со мной.

— Я не предупредила вас заранее, — признала Джейн Клаузен. — Боюсь, это уже входит у меня в привычку. Вчера я потребовала немедленной встречи с другим профессиональным консультантом.

Дуглас знал, что она имеет в виду Сьюзен Чандлер. «Интересно, о чем она говорила с этой женщиной? Как много ей поведала? — мысленно спросил он себя. — Они говорили обо мне?» Впрочем, в этом можно было не сомневаться.

Через несколько минут, когда он начал прощаться, Джейн Клаузен настояла на том, чтобы проводить его до дверей. У самой двери она спросила как бы невзначай:

— Вы часто видитесь со своими кузенами из Филадельфии?

«Она проверяла», — догадался Даг.

— В последние годы мы не виделись, — торопливо ответил он. — Но когда я был маленьким, мы встречались постоянно. Клайв и Шри были моими героями. Но когда мои отец и мать расстались, связь между нашими семьями прервалась. Я по-прежнему считаю их старшими братьями, хотя, боюсь, их мать никогда не питала добрых чувств к моей. И, мне кажется, кузина Элизабет никогда не считала мою мать равной себе по положению.

— Роберт Лейтон был прекрасным человеком. Увы, Элизабет всегда отличалась трудным характером.

Даг самодовольно улыбнулся, спускаясь в лифте. Визит прошел успешно. Он вернул себе расположение Джейн Клаузен, и на пути к должности председателя правления Семейного фонда Клаузенов перед ним больше нет препятствий. В одном можно было не сомневаться: отныне у него нет права на ошибку, особенно на то время, что еще отпущено Джейн Клаузен на этом свете.

Покидая здание, он не преминул обменяться парой приветливых слов с консьержем и дать щедрые чаевые швейцару, когда тот подозвал ему такси. Такие маленькие любезности всегда окупаются. Возможно, кто-нибудь из них или даже оба упомянут в разговоре с миссис Клаузен о том, какой милый человек мистер Лейтон.

Однако, как только Даг Лейтон оказался в такси, добродушная улыбка сошла с его лица. О чем Клаузен говорила с доктором Чандлер? Эта Чандлер не только психолог, у нее есть опыт прокурорской работы. Он не мог не тревожиться: уж она-то непременно учует любую фальшь!

Даг взглянул на часы. Двадцать минут девятого. Ему надо успеть в контору до девяти. Тогда у него будет в запасе не меньше часа, чтобы разделаться с бумажной работой и на досуге послушать сегодняшний выпуск передачи «Спросите доктора Сьюзен».

40

В среду утром Сьюзен проснулась в шесть, приняла душ, вымыла волосы и с привычной ловкостью высушила их феном. «У парикмахеров этот цвет называется „немытый блондин“, — подумала она, глядя на себя в зеркало и поправляя несколько выбившихся прядей. — Что ж, они хотя бы вьются от природы и большого ухода не требуют. И на том спасибо».

С минуту она беспристрастно изучала свое отражение в зеркале. Брови у нее слишком густые. Ладно, такими они и останутся. Выщипывать пинцетом? Бр-р-р! Кожа чистая, здоровая. Хоть этим можно гордиться. Даже маленький шрамик на лбу, оставшийся на память о столкновении с острием стального конька Ди, когда они обе упали на катке много лет назад, уже почти пропал. Губами, как и бровями, природа ее не обделила. Нос прямой, это хорошо. Глаза карие с зеленью, как у мамы. Подбородок упрямый.

Ей вспомнилось, что сестра Беатриса говорила ее матери, когда она училась в младшем классе школы Святого Сердца:

— Сьюзен упряма, но это ее достоинство, а не недостаток. Стоит ей выпятить подбородок, и я уже знаю: что-то пошло не так, и она думает, как это исправить.

«Вот сейчас, я думаю, многое надо бы исправить или хотя бы проверить, — сказала себе Сьюзен. — У меня уже готов целый список неотложных дел».

Она выжала сок из грейпфрута и сварила кофе, а потом отнесла стакан сока и чашку кофе в спальню, чтобы совместить завтрак с одеванием. Вчерашний прогноз обещал неустойчивую погоду, то есть один из тех осенних дней, когда в пальто слишком жарко, а в костюме прохладно. Сьюзен выбрала бордовый кашемировый свитер с воротником-стойкой и спортивного покроя брюки — и то, и другое было куплено на большой сезонной распродаже, — а поверх свитера надела теплый жакет из верблюжьей шерсти. Этого вполне достаточно, решила она. К тому же, если вдруг придется задержаться на работе, и она не успеет заехать домой, такое одеяние вполне сойдет для ужина с доктором Дональдом Ричардсом, который, оказывается, любил путешествовать на круизном теплоходе «Габриэль».

* * *

Чтобы сэкономить время, она решила пожертвовать своей привычной прогулкой и взяла такси, и в четверть восьмого уже была на работе. Войдя в здание, Сьюзен с удивлением обнаружила, что, хотя парадная дверь уже отперта, столик охранника у входа пустует. «Никакой охраны тут, по сути дела, нет», — подумала она, поднимаясь на лифте. Здание недавно было перепродано, и Сьюзен спросила себя, не является ли отсутствие охранника у входа ненавязчивым намеком на то, что новые хозяева собираются избавиться от нынешних съемщиков, чтобы повысить арендную плату. Пора читать, что напечатано мелким шрифтом в договоре аренды, решила она, выходя из лифта, и тут же налетела на новый неприятный сюрприз: весь верхний этаж был погружен в темноту.

— Это просто смешно, — пробормотала Сьюзен, нащупывая выключатель на стене коридора.

Но даже загоревшиеся лампы не дали полноценного освещения. «И неудивительно, — подумала Сьюзен, заметив, что нескольких лампочек не хватает. — Кто вообще управляет этой шарашкиной конторой? Кёрли, Ларри и Мо?»[15]

Она дала себе слово в течение дня поговорить с управляющим, но позабыла о своей досаде, как только вошла в кабинет. Сьюзен сразу же приступила к работе: за час разобрала и прочитала всю поступившую корреспонденцию, а потом приступила к осуществлению плана, составленного накануне вечером.

Она решила отправиться на работу к Джастину Уэллсу и напрямую спросить о заказанной им пленке с записью и сказать о том, что под именем таинственной Карен может скрываться его жена. А если на работе его не окажется, она воспроизведет записанный на пленку разговор с Карен его секретарше. Больше всего Сьюзен интересовал рассказ Карен о мужчине, который во время круиза подарил ей кольцо, судя по описанию, идентичное тому, что было найдено среди вещей Регины Клаузен. Если, как и предполагала Сьюзен, Уэллс в самом деле заказал запись передачи, не исключено, что его сотрудники знают, кто такая Карен. И вряд ли жена Джастина Уэллса по чистой случайности попала в аварию вскоре после телефонного звонка в студию.

Сьюзен просмотрела свои записи, пометив некоторые пункты.

Пожилая свидетельница инцидента с Кэролин Уэллс. Не ошиблась ли Хильда Джонсон, уверяя, что кто-то толкнул Кэролин? А если да, означает ли это, что убийство самой Джонсон несколькими часами позже стало просто еще одним совпадением?

Тиффани. Она позвонила и сказала, что у нее есть бирюзовое кольцо с такой же надписью, как и на тех, что имелись у Регины и Карен. Пришлет ли она его?

«Надо будет обязательно обратиться к ней во время сегодняшней передачи, — решила Сьюзен. — Тогда она, возможно, позвонит еще раз, хотя вообще-то надо бы с ней увидеться. Если это точно такое же кольцо, попробую уговорить ее приехать и поговорить со мной. Она просто обязана вспомнить, где оно было куплено. Или, может быть, согласится спросить своего бывшего дружка, не помнит ли он».

Следующим в ее списке значился Дуглас Лейтон. Вчера вечером, во время разговора с ней здесь, в этом кабинете, Джейн Клаузен ясно дала понять, что Лейтон внушает ей страх. Его поведение, бесспорно, вызывало подозрения, в этом Сьюзен была с ней согласна. Почему он чуть ли не пулей выскочил из приемной за несколько минут до предполагаемого прихода Карен? Боялся встречи с ней? А если да, то почему?

Под последним номером она записала имя Дональда Ричардса. Что это — совпадение, что его любимым круизным лайнером был «Габриэль» и что он написал книгу о пропавших женщинах? Может, в этом человеке, столь располагающем к себе, кроется нечто ускользающее от поверхностного взгляда?

Сьюзен поднялась из-за стола. Недда наверняка уже пришла и заваривает кофе. Сьюзен заперла входную дверь, сунула ключ в карман и прошла по коридору.