«Почему?» — резко прозвучал вопрос. Теперь к делу подключился следователь О'Брайен.

«У Этель были своеобразные причуды. Как-то я поднял трубку в ее присутствии, но она оттолкнула меня и заявила, что не мое дело знать, кто ей звонит. Но вчера я вдруг подумал, что, быть может, это именно она пытается связаться со мной. Поэтому я стал брать трубку».

«А она не могла найти тебя на работе?»

«Я не подумал об этом».

«И с первого же звонка вы нарвались на угрозы в ее адрес. Какое совпадение — позвонили практически в то же время, как было найдено тело». Внезапно О'Брайен оборвал допрос. «Мистер Браун, вы останетесь в этой квартире?»

«Да».

«Мы придем завтра с мисс Нив Керни. Она еще раз осмотрит шкаф и установит, какие вещи пропали. Возможно, что мы захотим еще раз с вами побеседовать. Никуда не уходите». Это прозвучало не как просьба, а как приказ.

У Дуга были все основания полагать, что допрос еще не окончен. Его охватил страх, он вспомнил, как О'Брайен сказал: «Когда вы нам понадобитесь в отделении, мы дадим вам знать».

Уходя, они прихватили с собой пластиковые мешочки с результатами анализов пыли, завещание Этель, ее ежедневник и восточный ковер. Дверь еще не закрылась за ними, и Дуг мог расслышать, как один сказал другому: «Как бы они не пытались, а всю кровь с ковра все равно не смыть».

В реанимационном отделении госпиталя Св. Винсента Тони Витале по-прежнему находился в критическом состоянии. Но главный хирург успокаивал родителей: «Крепкий молодой парень, мы верим, что он выкарабкается».

Весь перемотанный бинтами — огнестрельные раны были нанесены в голову, плечо, грудь и обе ноги, с трубочками для внутривенных вливаний, опутанный проводами от приборов, которые фиксировали малейшие изменения в его состоянии, с пластиковыми тонкими шлангами в носу, Тони находился в состоянии глубокой комы, перемежающейся с нечастыми проблесками сознания. Глаза Никки Сепетти. Они буквально буравят его. Он знал, что Никки подозревает Тони в том, что он подослан. Ему сразу надо было ехать в отделение, а не задерживаться, чтобы позвонить. Он должен был почувствовать, что провалился.

Снова темнота.

Когда к Тони вернулось сознание, он уловил слова доктора: «С каждым днем становится чуть-чуть лучше».

С каждым днем! Как же долго он здесь? Тони пытался заговорить, но не смог издать ни звука...

Никки кричал, бил кулаком по столу и требовал отменить заказ.

Джо сказал ему, что это уже невозможно.

Тогда Никки начал допытываться, кто заказал убийство.

«... Кое-кто сильно нажимал, — сказал Джо. — Разрушил его планы. Сейчас у него на хвосте ФБР…» А потом он назвал имя.

Снова скатываясь в бессознание, в памяти Тони вдруг всплыло это имя:

Гордон Стюбер.

Симус ждал, сидя в Двадцатом отделении в западной части 82-ой улицы. Его круглое бледное лицо покрылось испариной. Он пытался вспомнить наставления, которые давала ему Рут, относительно того, что говорить, а что нет.

Все происходило, как в тумане.

Он был в почти пустой комнате, только длинный стол, прожженный в нескольких местах сигаретами, да деревянные стулья. Спинка стула, на котором он сидел, впилась ему в поясницу. Грязное окно с видом на улицу. Движение сумасшедшее: такси, автобусы, машины сигналят друг другу. Вокруг здания полно полицейских машин.

Как долго они намереваются продержать его здесь?

Оба следователя появились только через полчаса. За ними шла судебная стенографистка, она уселась на стул позади Симуса и пристроила у себя на коленях пишущую машинку.

Старшего следователя звали О'Брайен. Еще в баре он представился Симусу сам и познакомил со своим помощником Стивом Гомесом.

Симус знал, что они обязаны рассказать о его правах. Но все равно его начало трусить, когда следователи произносили все эти формальности. Потом О'Брайен протянул ему копию и попросил прочитать. Все ли ему понятно? — Да. Нужен ли ему адвокат? — Нет. Понимает ли он, что может не отвечать на вопросы? — Да. Понимает ли он, что все, что он скажет, может быть использовано против него?

"Да, " — прошептал Симус.

С О'Брайеном произошла перемена, его манеры стали мягче, он переключился на более снисходительный тон. «Мистер Ламбстон, моя обязанность предупредить вас, что мы подозреваем вас в убийстве вашей бывшей жены Этель Ламбстон».

Этель умерла. Конец алиментам. Нет больше этой мертвой петли на нем, на Рут, на девочках. Или петля только начинает затягиваться? Он увидел ее руки, которые цеплялись за него, видел ее взгляд, когда она падала навзничь, видел, как она боролась, как потянулась за ножиком для писем. Он почувствовал липкость крови на своих руках.

Что там так доверительно и дружелюбно говорит следователь? «Мистер Ламбстон, вы повздорили со своей бывшей женой. Она довела вас. Эти алименты разоряли вашу семью. Бывает, что внутри нас иногда столько накапливается, что мы приоткрываем крышку. Все так и случилось?» Симус упал головой на стол и заплакал. Тело его сотрясалось от рыданий. «Мне нужен адвокат».

Спустя два часа появился Роберт Лэйн — адвокат лет пятидесяти, которого в спешке где-то откопала Рут. «Вы готовы предъявить официальное обвинение моему клиенту?» — спросил он.

О'Брайен посмотрел на него с кислой миной. «Нет. Не сейчас».

«В таком случае мистер Ламбстон может быть свободен?»

О'Брайен вздохнул: «Да, он может идти».

Симус был уверен, что его арестуют. Не смея поверить услышанному, он уперся ладонями в стол и с трудом вынул свое тело из кресла. Роберт Лэйн взял его под руку и выпроводил из комнаты. Симус услышал, как Лэйн сказал: « Я хочу иметь копию показаний моего клиента».

«Я подготовлю ее для вас». Следователь Гомес подождал, пока закроется дверь и повернулся к О'Брайену: «Я бы его с удовольствием упек».

Усмешка старшего следователя была невеселой. «Терпение, подождем результатов экспертизы. Мы должны проследить все, что делал Ламбстон с четверга по пятницу. Но если хочешь, спорю наверняка, что обвинение большого жюри будет у нас в кармане еще до того, как Симус Ламбстон сможет насладиться освобождением от алиментов».

Когда Нив, Майлс и Джек вернулись в Шваб-Хаус, на автоответчике ждало сообщение от секретарши Херба с просьбой позвонить комиссару Шварцу на работу.

Херб Шварц жил в Форест-Хиллс, «где традиционно устраиваются девяносто процентов комиссаров полиции», как объяснил Майлс Джеку, берясь за телефон. «Если в субботний вечер Херб не возится вокруг дома, значит произошло что-то из ряда вон».

Разговор был недолгим. Повесив трубку, Майлс сказал: «Похоже, все становится на свои места. Они учинили допрос бывшему мужу, тот расплакался, как ребенок и потребовал адвоката. Предъявить ему обвинение — это просто вопрос времени, скоро они будут располагать всем необходимым».

«Значит, сам он не признается, — отозвалась Нив. — Может, это не так?» Она зажгла лампы на столе и комнату залило мягким теплым светом. Свет и тепло. Именно этого она желала после того, как столкнулась со страшной реальностью смерти. Нив не могла избавиться от тревоги, охватившей ее. С того момента, как она увидела одежду Этель, лежащую на столе, слово саван то и дело возникало в голове. Она сейчас ясно представила, во что оделась бы сама Этель, знай она, что умрет. Интуиция? Ирландское суеверие? Предчувствие, что кто-то пройдет по тому месту, где она лежала?

Джек Кэмпбелл наблюдал за ней. «Он понимает, — думала Нив. — Он чувствует, что это больше, чем просто одежда. Майлс же сказал, что если блуза, которую Этель обычно одевает, была в стирке, то автоматически она могла взять ту, что наиболее подходит к костюму».

У Майлса на все имеется разумный ответ. Майлс. Он встал перед ней, положил руки ей на плечи. «Нив, ты ни слова не произнесла. Я ответил на твой вопрос. Что с тобой?»

«Я не знаю». Нив попыталась улыбнуться. «У нас был ужасный день. По-моему, нам надо выпить».

Майлс пристально на нее посмотрел. «Я бы даже сказал, основательно выпить. А потом мы с Джеком приглашаем тебя пообедать, — он бросил взгляд в сторону Джека. — Если, конечно, у вас нет других планов».

«Планов нет, разве что вы позволите мне приготовить напитки».

Также, как и чай у Китти Конвей, виски принес временное облегчение, отвлек от мрачных мыслей. Майлс повторил то, что сказал ему комиссар: следователи чувствуют, что Симус Ламбстон находится сейчас на грани признания.

«Они еще хотят, чтобы я просмотрела завтра гардероб Этель?» Если бы позволяли обстоятельства, Нив с удовольствием избежала бы этого.

«Да. Я не думаю, что будет иметь большое значение, планировала ли Этель поездку и собирала вещи сама, или же он убил ее и попытался создать вид, будто она уехала, так или иначе мы должны составить общую картину».

«Но непонятно, почему бы ему не продолжать посылать алименты, чтобы все выглядело правдоподобно. Я помню, что Этель как-то мне говорила, что если он задержит чек, она тут же позвонит своему бухгалтеру, чтобы возбудить дело. Если бы тело Этель не было найдено, то ему полагалось бы еще семь лет — только тогда она официально считалась бы умершей — выплачивать деньги».

Майлс пожал плечами. "Нив, ты себе даже не представляешь, какой большой процент составляют убийства на бытовой почве. И не думай, что люди всегда все трезво взвешивают. Они действуют импульсивно. Доходят до предельной точки, а потом пытаются замести следы. Ты же слышала, что я всегда повторяю: «Каждый убийца оставляет свою визитную карточку».

«Если это так, Комиссар, мне хотелось бы знать, какую же карточку оставил после себя убийца Этель».

«Я скажу тебе, какую — это синяк от удара на подбородке у Этель. Ты не видела отчет о результатах вскрытия, а я видел. Удар чуть не свернул ей челюсть. Так вот, в детстве этот чертов Симус Ламбстон был обладателем Золотой Перчатки. Независимо от того, признается он или нет, я начал искать человека, у которого есть навыки в боксе».

«О, Легенда заговорила. Но ты очень ошибаешься».

Джек Кэмпбелл сидел на кожаном диване, потягивая «Чивас Регал», второй раз за этот день решив помалкивать и держать свое мнение при себе, когда Нив с отцом спорят. Слушая их, Джек подумал, что они напоминают хорошо сыгравшихся партнеров по теннису. Он было рассмеялся, но, взглянув на Нив, снова почувствовал тревогу за нее. Она все еще была бледной, черные волосы подчеркивали молочную белизну ее лица. Огромные карие глаза, которые он еще недавно видел сияющими от удовольствия, сейчас были полны грусти; все из-за смерти Этель Ламбстон. Джек подумал, что Нив не успокоится, пока не закончится вся эта история.

Он нетерпеливо покачал головой. В нем проснулись его шотландские предки с их способностями к ясновидению. Он напросился сопровождать Нив и ее отца к прокурору в Роклэнд только для того, чтобы иметь возможность провести целый день рядом с Нив. Когда они расстались сегодня утром, он вернулся к себе, принял душ, переоделся и отправился в библиотеку в Манхэттене. Там он разыскал микрофильм с газетами семнадцатилетней давности. Пробегая глазами статьи с кричащими заголовками типа «Убийство жены Комиссара полиции в Центральном парке», Джек впитывал в себя все подробности, внимательно вглядывался в фотографии с похоронной процессией возле Собора Св. Патрика. Вот десятилетняя Нив в темном пальто и в капоре с глазами, блестящими от слез, ее маленькая ручка совсем спряталась в руке отца. Вот Майлс, его лицо как будто высечено из гранита. Полицеские, ряд за рядом. Вытянувшись в цепочку, они, наверное, заняли бы всю Пятую авеню. Он изучал передовицы газет, которые прямо указывали на связь осужденного мафиози Никки Сепетти с убийством жены Комиссара.

Никки Сепетти сегодня похоронили. У Нив и ее отца это должно было снова пробудить воспоминания о смерти Ренаты. Газеты были полны домыслов о том, что Никки Сепетти, уже будучи за решеткой, заказал также и убийство Нив. Как раз сегодня утром Нив говорила Джеку, что ее отец, думая о том, что Никки все-таки когда-нибудь выйдет на свободу, находился в постоянном страхе за нее, и что смерть Никки Сепетти освободила Майлса от этой непроходящей тревоги.

«Почему же я так волнуюсь за тебя, Нив?» — размышлял Джек.

Ответ так естественно возник сам по себе, как будто Джек задал свой вопрос вслух — «Потому что я люблю ее. Потому что я искал ее с того самого первого дня, когда она так стремительно выскочила из самолета».

Только сейчас Джек заметил, что все стаканы были пусты. Он встал и наполнил стакан Нив. «С сегодняшнего дня я перестал думать, что можно летать и с одним крылом».

За второй порцией коктейля они смотрели вечерние новости. Показали отдельные кадры с похорон Никки Сепетти, включая заявление вдовы, сделанное так неожиданно и в таком страстном ключе. «Что ты думаешь по этому поводу?» — тихо спросила отца Нив.

Майлс резко щелкнул выключателем. «То, что я думаю, слишком непечатно».

Они пообедали в «Неарис Паб» в восточной части 57-ой улицы. Джимми Неари, ясноглазый ирландец с улыбкой сказочного гнома поспешил им навстречу. «Комиссар, как замечательно снова видеть вас». Джимми повел их к одному из столиков в углу, которые придерживали для особых гостей. Представившись Джеку, Джимми показал рукой на картины, развешанные по стенам: «Вот, собственной персоной». Портрет бывшего губернатора Кэри был помещен в такое место, где его невозможно было не заметить. "Только самые сливки Нью-Йорка, " — сказал Джимми. «А вот Комиссар». Прямо напротив губернатора висел портрет Майлса.

Это был очень приятный вечер. «Неарис» всегда собирал у себя политиков, а также духовенство. Постоянно кто-нибудь подходил к их столику поздороваться с Майлсом : «Здорово видеть тебя снова. Ты классно выглядишь».

«Ему это нравится, — прошептала Нив Джеку. — Он терпеть не может болеть и последний год просто исчез из виду. Но сейчас, похоже, он возвращается к нормальной жизни».

Подошел сенатор Мойнихэн. "Майлс, молю Бога, чтобы ты взял на себя Отдел по борьбе с наркотиками, " — сказал он. — «Ты нам просто необходим. Пора кончать с этой дрянью. Мы рассчитываем именно на тебя».

Когда сенатор отошел, Нив подняла глаза. «Ты говорил о том, что только прощупываешь почву. Оказывается, это давно решенный вопрос». Майлс изучал меню. Подошла Маргарет, официантка, обслуживающая его уже много лет. «Как сегодня креветки по-креольски?»

«Потрясающие».

Майлс вздохнул. «Я так и знал. Из уважения к моей диете принеси мне, будь любезна, жареную на огне камбалу».

Потягивая вино в ожидании заказа, Майлс сказал: «Мне придется все время проводить в Вашингтоне. Следовательно, я должен снять там квартиру. Я бы ни за что не оставил тебя, Нив, зная, что где-то бродит Никки Сепетти. Но сейчас я, действительно, могу быть спокоен. Вся шайка ненавидела Никки за то, что по его заказу была убита твоя мать. Мы не давали им покоя до тех пор, пока большая часть не отправилась вместе с ним в тюрьму».

«Так вы не верите его предсмертной исповеди?» — спросил Джек.

«Для таких, как я, трудно видеть человека, покидающего мир с ложью на устах. Нас воспитали в вере, что предсмертная исповедь позволяет попасть на небеса. Но в случае с Никки я полагаюсь на свою первую реакцию. Его слова — последнее прости семье, а те, по всей видимости, на это попались. Давайте поговорим о чем-нибудь интересном. Джек, вы достаточно долго в Нью-Йорке, чтобы предположить, победит мэр на следующих выборах или нет?»

Когда они заканчивали пить кофе, позади их столика появился Джимми Неарис. «Комиссар, вы знаете, что тело мисс Ламбстон обнаружила моя давняя клиентка Китти Конвей? Она часто захаживала сюда со своим мужем. Это потрясающая женщина».

"Мы с ней сегодня встречались, " — сказал Майлс.

«Если вы снова ее увидите, передайте ей привет и скажите, чтобы она не забывала меня».

«Может, я даже поступлю лучше, — небрежно сказал Майлс. — Может, я сам приглашу ее сюда».

Такси сначала остановилось возле дома Джека. Пожелав спокойной ночи, Джек попросил: «Мне не хочется показаться назойливым, но вы не стали бы возражать, если бы я тоже пошел с вами в квартиру Этель?»

Майлс удивленно поднял брови. «Нет, в том случае только, если вы пообещаете быть тише воды, ниже травы».

«Майлс!»

Джек улыбнулся. «Твой отец прав, Нив. Я принимаю ваши условия».

Когда такси остановилось у Шваб-Хаус, швейцар распахнул дверь для Нив. Она вышла ожидая, пока Майлс получит сдачу. Швейцар вернулся в холл. К ночи погода улучшилась, стало яснее. Нив потихоньку пошла от машины, подняв голову и любуясь звездным небом.

Через дорогу, привалившись спиной к стене дома, сидел Денни Адлер. Голова его свесилась на грудь, рядом стояла бутылка вина. Сквозь смеженные веки Денни наблюдал за Нив. Она очень хорошо была ему видна и отсюда он мог убраться, никем не замеченный. Он полез в карман своего изношенного свитера.

Сейчас.

Его пальцы нащупали спусковой крючок. Он уже почти вытащил пистолет, когда справа от него распахнулась дверь. Из дома вышла старуха, стараясь поспеть за карликовым пудельком, который тянул ее за поводок. Собачка рванулась к Денни.

«Не бойтесь Пчелку, — сказала старуха. — Она любит знакомиться».

Волна ненависти захлестнула Денни, когда он смотрел, как Майлс вышел из машины и вслед за Нив направился к дому. Его пальцы потянулись к горлу пуделя, но он вовремя справился с собой и опустил руку.

«Пчелка любит, когда ее гладят, — сказала старуха. — Даже незнакомые люди». Она бросила Денни двадцатипятицентовик. «Возьми, пригодится».