50

Детективу Эду Слоуну предстояло много работы. Простившись в реабилитационном центре Хартфорда с Риком, он вместе с Присциллой поехал в имение Паркеров, чтобы забрать свою машину.

По дороге на Манхэттен он позвонил в участок. Трубку снял Ник Марс.

— Тебе Болдуин звонит каждые пять минут, — сообщил он Слоуну. — Очень хочет с тобой встретиться. На телефон в машине он тебе так и не дозвонился.

— Ну да, не дозвонился, — сказал Слоун, а сам подумал: «Что бы сказал Болдуин, узнай он, что в это время я разъезжал на лимузине с личным водителем?» — И что ему вдруг понадобилось?

— Да тут такое случилось, — сказал Марс, — Лей-си Фаррелл чуть не убили в Миннеаполисе, где ее федералы прятали, — маньяк этот нашел ее. Так вот, она исчезла, а Болдуин думает, что она отправилась в Нью-Йорк. Он хочет объединить усилия и найти ее до того, как ее поймают здесь. Хочет взять ее под охрану, как особо важного свидетеля. — Потом добавил: — Как твои дела хоть? Паркера нашел?

— Нашел, — ответил Слоун. — Позвони Болдуину и договорись о встрече. С тобой увидимся сразу у него. Я смогу быть в семь.

— Все намного проще. Он в городе и хочет поговорить с нами прямо в участке.

В 19-м полицейском участке детектив Эд Слоун прошел в свой кабинет, снял пиджак и повесил на стул. Ник Марс и Слоун прошли в комнату допросов, где их ожидал прокурор Гэри Болдуин. Тот все еще злился на сбежавшую Фаррелл, но кисло поздравил Слоуна с тем, что он нашел Рика Паркера.

— И что он тебе сказал? — спросил Болдуин.

Пару раз заглянув в свои записи, Слоун подробно пересказал разговор.

— Ты ему веришь?

— Да, думаю, он говорил вполне искренне, — сказал Слоун. — Я знаю, кто продавал наркотики Паркеру. Если тот человек заставил Паркера отправить Саварано в квартиру Уоринг, получается, Паркер вроде и ни при чем. Он лишь посредник. Ему просто отдали приказание.

— Полагая, что через Паркера заказчика мы не найдем, — продолжил Болдуин.

— Так точно. Паркер дурак, но не преступник.

— Как ты думаешь, на самом деле его отец устроил так, чтобы Рика избили, когда тот попытался приударить за Эмили Ланди?

— Вполне возможно, — ответил Слоун. — Если Эмили Ланди пожаловалась ему на Рика, то вполне возможно. С другой стороны, я не думаю, что она так доверяла Паркеру-старшему. Я даже смею предположить, что она боялась: вдруг Паркер-младший расскажет обо всем отцу.

— С этим понятно. Возьмем дилера, который снабжал наркотиками Паркера, и немножко надавим на него. Думаю, ты прав. Скорее всего, он лишь марионетка в чьих-то руках. И нужно приставить охрану к Рику Паркеру. Пусть сопровождают его везде, из реабилитационного центра без охраны его выпускать нельзя. Теперь давай перейдем к Лейси Фаррелл.

Слоун потянулся за сигаретой и вдруг нахмурился.

— В пиджаке остались, что ли? Ник, не посмотришь в кармане?

— Сейчас, Эд.

Марс вернулся буквально через минуту. На стол рядом со Слоуном он кинул полупустую пачку и рядом поставил закопченную пепельницу.

— Тебе никогда не приходило в голову бросить эту дурную привычку? — Болдуин с презрением глянул на пепельницу и сигареты.

— И не раз, — ответил Слоун. — Так что там у нас с Фаррелл?

С первых же слов Болдуина Слоун понял, что исчезновение Лейси привело его в бешенство.

— Мать ее заявила о том, что знала, где находится дочь, но при этом клянется и божится, что ни одной душе не проговорилась. Ни за что не поверю.

— Может, утечка произошла в другом месте? — предположил Слоун.

— Из моего офиса, равно как и из департамента полиции Миннеаполиса, утечки не было и нет, — ледяным тоном заявил Болдуин. — Безопасность у нас на первом месте. Не то что в вашем участке, — съязвил он.

«На это мне и ответить нечего», — подумал Слоун.

— Какой план действий вы предлагаете, сэр? — спросил он. На мгновение ему стало легче оттого, что Болдуин не понял, что означает такое обращение к нему: сарказм или знак почтения.

— Мы отследили кредитную карточку, которую выдали Фаррелл. Таким образом, нам известно, что она села на самолет до Чикаго, а оттуда полетела в Бостон. Должно быть, едет в Нью-Йорк.

— Мы поставили «жучок» в ее телефон, хотя шансов мало, что она поступит столь глупо и поедет прямиком к себе, — продолжал Болдуин. — Ее дом под наблюдением. Телефоны матери и сестры прослушиваются, с понедельника будем прослушивать рабочий телефон зятя. За каждым членом семьи установлено наблюдение — мало ли, вдруг она захочет с ними встретиться.

Болдуин замолчал и посмотрел на Слоуна, как бы оценивая.

— Еще есть такой вариант, что Лейси Фаррелл позвонит тебе напрямую, — сказал он, — как считаешь?

— Вряд ли. По головке я ее не гладил, особо не жаловал.

— Таких не гладят, — решительно произнес Болдуин. — С места преступления она вещественное доказательство унесла? Унесла. Место, где ее скрывали, выдала? Выдала. А теперь еще и в крайне рискованной ситуации оказалась. Мы потратили целое состояние, чтобы сохранить ей жизнь, а в ответ получили только жалобы и никакой помощи. Если головой думать не умеет, так хоть бы спасибо сказала!

— Уверен, что ее благодарность не знает границ, — сказал Слоун, поднимаясь с места. — Как и в том, что если бы вы не тратили на нее столько времени и денег, возможно, ей жизнь показалась бы милее.

51

Как и договорились, Лейси позвонила Тиму Пауэрсу с Марин-терминала.

— Сейчас возьму такси, — сказала она. — В такое время обычно дороги не забиты, так что приеду где-то минут через двадцать, максимум через полчаса. Жди меня, Тим, и очень важно, чтобы ни одна живая душа не видела, как я у тебя появлюсь.

— Швейцара отправлю перекусить, — пообещал ей Тим, — ключ я уже приготовил.

«Я снова в Нью-Йорке — странное ощущение», — подумала Лейси, въезжая в Манхэттен по мосту Трайборо. Когда самолет перед посадкой зашел на последний круг, Лейси прижалась лицом к иллюминатору и с упоением смотрела на очертания Нью-Йорка. «Господи, как же я по тебе соскучилась», — вздохнула она.

«Вот бы сейчас сразу домой, попасть в квартиру, — думала Лейси. — Набрала бы воды в джакузи, заказала что-нибудь поесть, позвонила бы маме и Кит. И Тому. Интересно, что думает обо мне Том?» — гадала она.

Как она и рассчитывала, машин на дороге было мало, и такси ехало довольно быстро. «Только бы Тим оказался на месте, — думала она. — Патрик не должен меня видеть». Но тут она вспомнила, что с первого января Патрик собирался уйти на пенсию, и он уж точно ее никак не увидит.

Такси свернуло на 73-ю улицу и понеслось в сторону Пятой авеню. Потом машина свернула налево, на 70-й улице — еще раз налево и притормозила. У входа Лейси встретил Тим Пауэрс. Открыл дверцу, улыбнулся:

— Добрый вечер, мисс. — Он ничем не выдал своего знакомства с ней. Лейси расплатилась с таксистом и выбралась из машины, обрадованная, что больше никуда не нужно ехать. Боль в лодыжке становилась уже невыносимой.

Тим открыл перед Лейси входную дверь и незаметно сунул ей в карман ключ от квартиры Изабель Уо-ринг. Он проводил ее до лифта, вставил в блок управления мастер-ключ и нажал на кнопку десятого этажа.

— Так лифт пойдет без остановок, — объяснил он, — чтобы не дай бог на знакомых не нарваться.

— Огромное спасибо, Тим. Просто не представляешь, как я тебе...

Он не дал ей договорить.

— Лейси, поднимайтесь скорее и заприте за собой дверь. В холодильнике найдете еду.

Квартира не изменилась. Лейси посмотрела на стенной шкаф, в котором она спряталась в тот вечер, когда убили Изабель Уоринг. Казалось, что за дверцей в шкафу все еще лежит портфель с окровавленным дневником Эмили.

Она закрылась на все замки, потом вспомнила, что Кёртис Колдуэлл выкрал ключ Изабель, который хранился на коридорном столике. «Интересно, замок сменили?» — подумала она. Она даже на цепочку закрылась, хоть и понимала, что, если кто-то захочет вломиться, никакая цепочка не спасет.

Тим задернул шторы и включил свет. «Грубая ошибка, — подумала Лейси. — Если за квартирой следят с Пятой авеню или с 70-й улицы, то и дураку станет понятно — в квартире кто-то есть. Но если обычно шторы задернуты, стоит их открыть, и ее раскусят. Ну вот, — подумала она, — поди угадай, как лучше сделать».

Вся гостиная была уставлена фотографиями Эмили в рамках. Выглядело все так, как было при Изабель. Лейси поежилась. Такое ощущение, будто сейчас по ступенькам спустится сама хозяйка.

Она вспомнила, что до сих пор не сняла свою стеганую куртку. Прежде Лейси приходила сюда в строгой одежде и, оказавшись здесь в куртке и спортивном костюме, почувствовала себя неуютно. Расстегивая куртку, она снова поежилась: незваный гость в доме с привидениями.

Нужно было подняться на второй этаж и заглянуть в спальню. Лейси и близко к ней подходить не хотелось, но она знала: войти нужно — просто чтобы убедиться, что там нет тела Изабель.

В библиотеке, рядом с которой имелась отдельная ванная, стоял кожаный диван-кровать. Этих двух комнат ей будет достаточно. В кровати, где убили Изабель, ей не уснуть.

Тим сказал, что в холодильнике есть какая-то еда. Лейси повесила куртку в стенном шкафу, вспомнив, как увидела из него Колдуэлла. «Нужно перекусить, — подумала она. — Ты просто голодна, поэтому воспринимаешь все слишком остро», — сказала себе Лейси.

Тим на славу постарался и собрал достойный провиант. В холодильнике лежали жареная курица, овощи и зелень для салата, булочки, кусок сыра «Чеддер» и немного фруктов. На полке стоял кофе, целых полбанки. Ей вспомнилось, что Изабель угощала ее кофе как раз из этой самой баночки.

— Срочно наверх, — вслух сказала Лейси. — Нужно разогнать призраков. — Она кое-как дохромала до ступенек и стала взбираться, придерживаясь за чугунные перила.

Лейси пересекла гостиную и заглянула в спальню. Шторы здесь тоже оказались задернуты, в комнате было темно. Лейси включила свет.

Комната выглядела точь-в-точь как в тот день, когда она показывала ее Кёртису Колдуэллу. Она ясно помнила его задумчивое лицо, когда Колдуэлл осматривал комнату. Лейси тогда про себя гадала, купит он квартиру или нет. Теперь Лейси понимала, что тогда он всего-навсего осматривал место и прикидывал, сможет ли Изабель сбежать от него. «Где сейчас Колдуэлл?» — вдруг подумала она, и страх вернулся. Добрался ли этот человек до Нью-Йорка?

Она взглянула на кровать и вспомнила, как окровавленной рукой Изабель пыталась вытащить из-под подушки страницы дневника. Она почти слышала последние слова Изабель:

«Лейси... отдайте дневник... Эмили... ее отцу... Лишь ему... поклянись...»

Она настолько ясно вспомнила, как Изабель хватала ртом воздух, как захлебывалась словами, боролась с удушьем, что Лейси стало дурно.

«Ты... тоже прочти... покажи ему где...» — Затем Изабель сделала последний вдох. Она умерла, прошептав последнее слово: мужчина...

Лейси прошла гостиную и спустилась вниз. «Сначала поесть, затем — душ и спать, — сказала она себе. — Долой панику. Хочешь или нет, а придется здесь пожить. Больше идти некуда».

Через сорок минут Лейси укуталась в одеяло на диване в библиотеке. На столе она разложила фотокопию дневника, которую сняла для себя: три нелинованные страницы лежали отдельно. В полутьме пятна крови выглядели, как тест Роршаха[7]. «Тебе это о чем-нибудь говорит?» — спросила она себя.

«И что ты там видишь?» — продолжала спрашивать себя она. Изможденная бегством, Лейси знала, что уснуть сможет не скоро. Она включила свет и взяла последние страницы. Читать было трудно, мешали пятна крови.

Тут ей пришла в голову мысль. А что, если перед смертью Изабель нарочно хваталась рукой именно за эти страницы?

В который раз Лейси стала перечитывать последние записи, пытаясь разгадать, почему из полицейского участка выкрали именно их. Сомнений не оставалось: именно из-за этих страниц Кёртис Колдуэлл убил Изабель Уоринг. Но почему? Что в них такого?

Именно здесь находится запись Эмили о том, что она оказалась между молотом и наковальней и не знает, как быть дальше.

Первая запись на нелинованных страницах была последней жизнерадостной заметкой. Эмили писала, что собирается встретиться с Максом или Маком Хафнером — за пятнами разобрать было невозможно. Дальше следовала приписка: «Будет весело. Он говорит, что я выросла, а он состарился».

«Похоже, что с этим человеком она знакома давно, — подумала Лейси. — Интересно, полицейские спрашивали у него, о чем шел разговор во время встречи с Эмили? Или она встречалась с ним до того, как оказалась в неприятной ситуации? Оригинал дневника выкрали из полицейского участка. Может, в полиции успели выписать имена?»

Она рассматривала комнату, затем покачала головой. Поговорить бы с кем-нибудь, поделиться соображениями. Но не с кем. Не с кем. «Ты одна, и придется с этим мириться», — сказала она себе.

Она снова посмотрела на нелинованные страницы. "Теперь их нет ни у Джимми Ланди, ни в полиции, твой экземпляр — единственный.

И как же теперь я должна догадаться, что это за человек? Можно, конечно, телефонный справочник взять и позвонить. Или, может, сразу с Джимми Ланди поговорить? — Она была в замешательстве. — Нужно взять себя в руки и попытаться разгадать тайну последних страниц. Если кому и суждено это сделать, так это мне, — подумала она. — Но успею ли прежде, чем меня тоже убьют?"

52

Как только самолетам дали взлет, Сэнди Саварано первым же рейсом вылетел из Миннеаполиса в Нью-Йорк. Поразмыслив, он пришел к выводу, что Лейси Фаррелл просто села на первый попавшийся, потому и полетела в Чикаго. Он был уверен, что оттуда она непременно направится в Нью-Йорк. А куда еще ей деваться?

Перед вылетом Саварано составил список всех основных рейсов Чикаго — Нью-Йорк. Он был убежден, что Фаррелл полетит именно Северо-Западными авиалиниями. Будет вполне логично, если в Чикаго Лейси Фаррелл тут же бросится к первому же представителю этой авиакомпании и засыплет его вопросами.

Погоня за Лейси Фаррелл уже стала для него больше чем просто работой. Преследование поглотило его. Саварано был кровно заинтересован в том, чтобы настигнуть жертву. Он наслаждался своей новой жизнью в Коста-Рике. Ему нравилось новое лицо, молодая жена заводила его. За убийство Лейси Фаррелл ему заплатили приличную сумму, но и без этих денег он спокойно прожил бы дальше. Теперь им двигала иная цель: убрать человека, способного опознать его и посадить на всю жизнь в тюрьму.

Пять часов он проверял все нью-йоркские рейсы, но потом перестал. Торча в аэропорту слишком долго, он мог привлечь к себе внимание. Саварано поймал такси и поехал в снятую для него квартиру в доме из бурого песчаника на Западной 10-й улице, где он будет ждать новостей о Лейси Фаррелл.

Он не сомневался, что уже завтра снова настигнет свою жертву.

53

На выходные Джимми Ланди собирался отправиться в Атлантик-Сити и убедиться, что к открытию казино все готово. В такой волнующий момент ему трудно было оставаться в стороне. Казино принесет ему миллионы, и Джимми Ланди будоражила мысль о встрече с сильными мира сего, о том, как из игорных автоматов посыплются монеты на сотни долларов, а игроки ощутят себя выдающимися призерами.

Настоящие игроки с пренебрежением относились к любителям игорных автоматов. Джимми презирал лишь тех, кто играет за чужой счет. Кто проигрывает доходы, вместо того чтобы выкупать закладные и оплачивать образование ребенка. Что же касается тех, кто может позволить себе азартные игры, — пусть играют, пусть тратят сколько душе угодно, и всё — в его казино. Так он себе это представлял. Он гордился новым казино, его слова цитировала пресса: «Я подарю вам лучшие помещения, лучший сервис, лучшую пищу, лучшее развлечение на всем белом свете. Такого вы не встретите ни в Атлантик-Сити, ни в Вегасе, ни даже в Монако». Залы были ангажированы на несколько недель вперед. Есть люди, которые приходят, только чтобы найти причину для недовольства. Что ж, пусть приходят — они быстро запоют по-другому. В этом он поклялся.

Джимми знал, что очень важно иметь перед собой сложные задачи, но именно сейчас понимал, насколько важно. Частные проблемы решал Стив Абботт, и Джимми Ланди мог поэтому видеть перед собой проект в целом. Джимми не хотел знать, где отпечатано меню и кто отгладил салфетки. Ему достаточно было иметь представление, сколько они стоят и как выглядят.

Сосредоточиться только на казино он так и не смог. В понедельник ему вернули копию дневника Эмили, и Джимми не выпускал ее из рук: читал и перечитывал заново. Это была дверь к прошлому, о котором он не очень хотел вспоминать. Непонятно, почему Эмили стала вести дневник именно после переезда в Нью-Йорк. Несколько раз она писала о нем или матери. Заметки скорее походили на дневник и мемуары одновременно.

Странно, что Эмили его боялась. Чего же она могла бояться? Конечно, пару раз он бывал с ней груб — как со всяким, кто выходил за рамки дозволенного, но этого мало, чтобы заставить ее бояться. Ему не хотелось об этом думать. Так что же случилось пять лет назад? Что она старательно скрывала от него? Об этом читать было труднее всего. Его сводила с ума мысль о том, что некто испортил Эмили жизнь и остался безнаказанным. Пусть прошло столько лет — все равно он докопается до правды.

Ему не давали покоя нелинованные страницы. Он готов был поклясться, что видел их. Хотя в первый день, когда Лейси Фаррелл принесла дневник, Джимми только взглянул на него, а на следующий день стал читать и впервые за многие годы напился.

Полицейские твердят, что нелинованных страниц не было. «Может, и не было, — подумал он, — но если они были, значит, исчезли потому, что на них есть важные записи. Разобраться в этом поможет только Лейси Фаррелл. Снимая копию для меня, она не могла не заметить нелинованных страниц. Еще на них были пятна», — смутно припоминал Джимми. Он решил позвонить матери Лейси Фаррелл и вновь попросить передать единственный вопрос: существуют ли эти страницы на самом деле?

54

Лейси проснулась и посмотрела на часы. Наверное, часа три проспала. Чувствовала она себя, как в кресле у дантиста после укола, только болела лодыжка, а не зубы. Лейси попыталась вспомнить, где она, хотя понимала, что происходит. Ей вспомнились звуки улицы, вой сирен «Скорой помощи» или полицейской машины, может, даже пожарной.

Знакомые звуки Манхэттена пробудили в ней противоречивые ощущения: ее тревожила боль в лодыжке, но ощущение собственной безопасности успокаивало. «На свете есть человек, способный прийти на помощь по первому зову», — всегда говорила себе она.

«Сейчас я так не думаю», — вздохнула она и, откинув одеяло, села. Детектив Слоун был в ярости от того, что она унесла дневник Эмили; прокурор Гэри Болдуин, должно быть, взбесился, узнав, что она рассказала матери, где находится, а потом еще и сбежала.

Более того, он пригрозил ей, что посадит в тюрьму и приставит охрану, если она не захочет соблюдать условия ее защиты. Лейси была уверена, что он так и поступит, — конечно, если найдет ее. Она встала, перенося вес на левую ногу, и прикусила губу — правая лодыжка пульсировала от боли. Для равновесия она ухватилась за стол. Перед ней оказались нелинованные страницы. Она снова перечитала первую из трех. «Обед с мистером... Максом?.. Маком?.. Хафнером. Будет весело. Он говорит, что я выросла, а он состарился».

Так пишут о человеке, которого знают уже много лет, подумала Лейси. У кого бы спросить? Ответ напрашивался только один: у отца Эмили. Только с его помощью можно будет что-то разгадать, решила Лейси.

Нужно одеться и поесть. Убрать за собой. Воскресенье. Тим Пауэрс заверил ее, что обязательно предупредит, если агент соберется вести очередного покупателя, но Лейси боялась неожиданных гостей. Она оглянулась по сторонам, прикинула, что было и как. По продуктам в холодильнике легко определить, что в квартире кто-то жил. Влажное полотенце и мокрая мочалка — тоже улики.

Лейси решила, что после душа она почувствует себя бодрее. Нужно одеться, избавиться от сорочки Эмили Ланди. «И что мне надеть?» — задумалась она, досадуя, что опять придется лезть в гардероб Эмили.

Только приехав, Лейси приняла душ, завернулась в махровое полотенце и заставила себя еще раз подняться на второй этаж, чтобы найти ночную сорочку. Дрожащими руками она открыла дверцу гардероба в спальне. Вещи были двух разных стилей. Одежда Изабель — консервативна и безупречна. Ее костюмы и платья можно было определить без труда. Остальное — набор из мини— и макси-юбок, сексапильных блузок, длинных вечерних нарядов, платьев для коктейлей — на каждое материала ушло не больше ярда, — мешковатых свитеров и десятка пар джинсов. Эти вещи принадлежали Эмили.

Лейси схватила просторную сорочку в красно-белую полоску. «В спортивном костюме и куртке на улицу выходить нельзя, — подумала она. — Я вчера в них ходила, узнают сразу же».

Она приготовила себе кофе и разогрела булочку, после чего приняла душ. Белье она постирала, и оно уже высохло, а вот плотные носки остались мокрыми. Снова пришлось лезть в гардероб двух мертвых женщин и подыскивать себе одежду.

В восемь часов по домофону позвонил Тим Пауэрс.

— Не стал звонить по телефону, — сказал он. — Пусть лучше ни дети, ни Кэрри не знают о вашем визите. Не против, если я зайду?

Лейси приготовила кофе, и они устроились в библиотеке.

— Скажите, Лейси, чем я могу вам помочь? — спросил Тим.

— Так ведь уже помог, — благодарно улыбнулась она. — И что, эту квартиру по-прежнему продают «Паркер и Паркер»?

— Кажется, да. А вы слышали, что Паркер-младший исчез?

— Читала в газете. Кто-нибудь другой водил в эту квартиру клиентов?

— Нет, на днях Джимми Ланди звонил и тоже об этом справлялся. Он недоволен работой конторы Паркера. Хочет продать квартиру, и как можно скорее. Я так сказал ему: дело пойдет лучше, если из квартиры кое-что убрать.

— Тим, а у тебя есть его домашний номер?

— Рабочий, наверно, есть. Он не застал меня как-то и просил перезвонить. Трубку снял сам.

— А не мог бы ты дать мне этот номер?

— Хорошо. Телефон в квартире работает. Его так никто и не отключил. Пару раз я с Паркером об этом говорил, а счета приходят. Наверное, специально не отключал, чтобы можно было звонить отсюда. Он время от времени приходил один.

— Что означает — может прийти снова. — Лейси знала, что, если ее найдут здесь, Тима тут же уволят, а такого допустить она не могла. У нее оставалась еще одна просьба. — Тим, нужно как-то передать моей маме, что со мной все в порядке. Я уверена, что ее телефон прослушивается и стоит мне позвонить, как разговор отследят и меня найдут. Не мог бы ты набрать ее номер с уличного автомата? Не называй своего имени, говори всего несколько секунд, иначе определят, откуда ты звонишь. Даже если они его все равно вычислят, главное, чтобы звонок был не отсюда. Скажи ей, что я в порядке, я в безопасности, что позвоню сразу, как только смогу.

— Хорошо, — сказал Тим Пауэрс и приготовился уходить. Вдруг он заметил разложенные на столе страницы и испуганно спросил: — Это что, копия дневника Эмили Ланди?

Лейси пристально посмотрела на него:

— Да. А ты откуда знаешь, а, Тим?

— За день до убийства миссис Уоринг я тут фильтры в радиаторах менял. Ну, знаете, как обычно делают: первого октября готовят трубы к отопительному сезону. Она сидела тут, читала дневник. Наверное, только-только нашла его, волновалась и выглядела расстроенной, особенно читая последние страницы.

Лейси показалось, что она вот-вот узнает что-то важное.

— Тим, она с тобой об этом говорила? — спросила Лейси.

— Да нет. Она за телефон схватилась, хотела позвонить. Но в справочнике не нашла номер.

— А не знаешь кому?

— Нет, кажется, она обвела имя в дневнике, вроде где-то в конце. Лейси, мне пора идти. Дайте номер телефона вашей матери. По домофону сообщу вам номер Ланди.

Тим ушел, а Лейси вернулась к письменному столу, взяла первую из нелинованных страниц и поднесла ее к окну. На покрытой пятнами бумаге с трудом, но можно было различить тонкую линию вокруг имени Хафнер. Кто же он? Как бы выяснить? Нужно поговорить с Джимми Ланди, твердо решила она. Это единственный выход.

Снизу по домофону позвонил Тим Пауэрс, продиктовал Лейси номер телефона Джимми Ланди и, прихватив 25-центовые монеты, ушел искать телефон-автомат. Через пять кварталов на Мэдисон-авеню нашелся телефон, который работал.

В двадцати семи милях от этого места, в Вайкоффе, штат Нью-Джерси, зазвонил телефон, и Мона Фаррелл вздрогнула. «Надеюсь, это Лейси», — подумала она. Спокойный, добродушный мужской голос произнес в трубке:

— Миссис Фаррелл, я звоню по просьбе Лейси. Сама она связаться с вами не может, но просила передать, что с ней все в порядке и что свяжется с вами при первой же возможности.

— Где она? — настойчиво спросила Мона. — Почему она сама не может поговорить со мной?

Тим знал, что пора класть трубку, но в ее голосе было столько отчаяния, что он не решился оборвать разговор. Он стоял и слушал ее, лишь время от времени повторяя:

— С ней все в порядке, миссис Фаррелл, верьте мне — с ней все в порядке.

«Чем больше я сижу здесь, тем больше шансов у Колдуэлла найти меня, а у Болдуина — посадить за решетку, — думала Лейси. — Как муха в паутине, и ничего не поделаешь. Вот бы с Кит поговорить. Кит всегда трезво мыслит». Лейси подошла к окну и тихонько раздвинула шторы — так, чтобы стало видно улицу.

В Центральном парке бегали спортсмены, дети катались на скейтах, некоторые люди просто гуляли или ходили с колясками.

"Еще бы, — подумала Лейси. — Сегодня воскресенье. Кит с Джеем, наверное, сейчас в церкви. По воскресеньям они всегда к десяти на мессу ходят".

По воскресеньям они всегда к десяти на мессу ходят.

— Я могу поговорить с ней! — воскликнула вслух Лейси. Кит и Джей уже много лет ходили в церковь Святой Елизаветы. Там их знал каждый. Лейси воспряла духом. Позвонила в справочную Нью-Джерси и узнала номер приходского телефона.

«Снимите же трубку», — умоляла она, но включился автоответчик. Единственный выход — оставить сообщение и надеяться, что Кит его прослушает. Сообщать свой телефонный номер было рискованно.

Говорила она четко и медленно:

— Мне нужно срочно поговорить с Кит Тейлор. Она должна быть на утренней мессе. Я перезвоню вам в четверть двенадцатого. Пожалуйста, постарайтесь ее найти.

Лейси устало положила трубку. Еще целый час нужно чем-то себя занять.

Она позвонила по номеру, который ей дат Тим. На звонок не ответили, включился автоответчик, но Лейси решила не оставлять сообщения.

На самом деле сообщение она уже оставила, но не знала об этом. В кабинете Джимми Ланди определитель зафиксировал, с какого номера сделан звонок и на кого зарегистрирован номер.

Номер 555-8093, Эмили Ланди, Восточная 70-я улица, дом №3.

55

Детектив Эд Слоун собирался провести воскресенье дома с семьей. Бетти, его жена, просила навести порядок в гараже. Но после того, как дежурный сержант сообщил ему, что некий друг Лейси Фаррелл позвонил ее матери и сказал, что с Лейси все в порядке, оставаться дома Слоун больше не мог.

Сержант кивнул в сторону кабинета начальника.

— С вами хочет поговорить шеф, — сказал он.

У капитана Фрэнка Делео пылали щеки — явный признак того, что он в гневе. Однако Слоун отметил: взгляд капитана был грустным и тревожным. Он знал, что это значит. Ловушка сработала. Сейчас он назовет имя вора.