Он все время пытался изгнать мысли о Сьюзан. Иногда ему удавалось на несколько часов обрести покой и даже немного поспать ночью. Только так он мог нормально жить.

Он все еще любит ее? Или ненавидит? Он и сам толком не понимал. Она была такой красивой… Блестящие насмешливые глаза, копна темных волос, губы, которые так призывно улыбались и так легко надувались, словно у ребенка, которому отказали в сладком.

В его воспоминаниях Сьюзан навсегда осталась такой, какой была в последнюю минуту жизни: поддразнивала его, а потом отвернулась.

И вот теперь, почти одиннадцать лет спустя, эта Кэрри Макграт тревожит Сьюзан, не дает ей покоиться с миром. Вопросы, снова какие-то вопросы. Просто невыносимо. Ее необходимо остановить.

Пусть мертвые хоронят мертвых, а… Старая поговорка, подумал он, но очень правильная. Макграт нужно остановить. Любой ценой.

Среда, 11 октября

Кэрри огладила юбку темно-зеленого костюма, поправила тонкую золотую цепочку на шее и пробежалась пальцами по пепельным волосам, спадающим до плеч. После обеда она металась как сумасшедшая. В половине третьего ушла из зала суда, забрала Робин из школы, проехала по забитой 17-й и 4-й автостраде через мост Джорджа Вашингтона в Манхэттен и наконец добралась до врача, едва успев к четырем часам, когда Робин был назначен прием.

После этой безумной гонки Кэрри была способна только сидеть и ждать, когда их вызовут в кабинет. Ей хотелось побыть с Робин, пока девочке снимают швы, однако медсестра была непреклонна: доктор Смит никому не разрешает присутствовать на процедурах.

— Но Робин всего десять! — запротестовала Кэрри, но тут же умолкла. Надо благодарить бога, что после несчастного случая им повезло попасть к доктору Смиту. Медсестры в больнице «Сен-Люк Рузвельт» заверили ее, что он великолепный пластический хирург, а врач из «скорой помощи» назвал его волшебником.

Вспоминая тот день неделю назад, Кэрри поняла, что еще не оправилась от потрясения. Тогда она допоздна задержалась в суде Хакенсека, готовила материалы по делу об убийстве, на котором выступала обвинителем, воспользовавшись тем, что отец Робин, ее бывший муж Боб Кинеллен, неожиданно пригласил дочь в цирк, а потом на ужин.

В половине седьмого затрезвонил телефон. Звонил Боб. Произошел несчастный случай, на выезде с парковки в его «ягуар» врезался фургон, и осколки стекла поранили Робин лицо. Ее срочно отвезли в «Сен-Люк Рузвельт» и вызвали пластического хирурга. Больше ранений у девочки нет, ее уже осмотрели.

Кэрри встряхнула головой, прогоняя ужасные воспоминания о том, как в ужасе мчалась в Нью-Йорк. Ее душили рыдания, она бесконечно повторяла «пожалуйста» и молча молилась: «Пожалуйста, Господи, не дай Робин умереть! Она — все, что у меня есть. Пожалуйста. Она совсем еще ребенок. Не отнимай ее у меня…»

Когда она приехала, Робин уже отвезли в операционную, и Кэрри пришлось дожидаться в приемной. Боб был рядом с ней. И не рядом. Кэрри до сих пор испытывала огромное облегчение, вспоминая, как к ней подошел доктор Смит и успокаивающе произнес:

— К счастью, порезы неглубокие, шрамов не останется. Приведите ее ко мне через неделю.

Робин быстро пришла в себя и пропустила в школе всего два дня. Она даже немного гордилась своими повязками и только сегодня, по пути к врачу, со страхом спросила:

— Со мной ведь все будет нормально, мама? Шрамов правда не останется?

Робин была красивой девочкой: изящный овал лица, высокий лоб, тонкие черты, большие синие глаза. Копия отца. Кэрри стала уверять ее, что все будет хорошо, а заодно — и саму себя.

Чтобы отвлечься, Кэрри оглядела приемную. Со вкусом обставленная комната, несколько диванов, кресла, обивка в мелкий цветочек. Приглушенный свет, роскошные ковры.

Среди ожидавших вызова пациентов была женщина лет сорока или чуть больше, с перевязанным носом. Еще одна, немножко испуганная, доверительно делилась со своей привлекательной спутницей:

— Теперь я рада, что ты заставила меня прийти. Ты просто потрясающе выглядишь.

И правда, мысленно согласилась Кэрри, доставая из сумочки пудреницу. Щелкнув крышкой, посмотрела на себя в зеркальце и решила, что сейчас выглядит в точности на свои тридцать шесть. Она знала, что многие считают ее красивой, но все равно переживала из-за внешности. Кэрри провела пуховкой по переносице, стараясь замаскировать противные веснушки, внимательно изучила глаза и решила, что, когда она такая усталая, их светло-карий цвет тускнеет. Она заправила за ухо прядь волос и, со вздохом захлопнув пудреницу, пригладила челку, нуждавшуюся в стрижке.

Кэрри тревожно уставилась на дверь кабинета.

Неужели нужно столько времени, чтобы снять швы, недоумевала она. Может, возникли осложнения?

Через минуту дверь распахнулась, и Кэрри с надеждой поднялась. Однако вышла не Робин, а женщина лет двадцати с небольшим. Ее броское красивое лицо обрамляли пышные темные волосы.

Интересно, она всегда так роскошно выглядит? — размышляла Кэрри, изучая высокие скулы женщины, ее прямой нос, пухлые, четко очерченные губы, большие блестящие глаза, брови вразлет.

Будто почувствовав, что на нее смотрят, женщина недоуменно взглянула на Кэрри.

У той перехватило дыхание. Она явно знала эту женщину. Кэрри сглотнула: во рту внезапно пересохло. Она уже видела это лицо…

Когда красавица скрылась, Кэрри подошла к секретарю и спросила, как зовут даму, которая вышла из кабинета, объяснив, что ей показалось, будто они знакомы.

Однако имя — Барбара Томпкинс — ничего ей не сказало. Наверное, показалось, решила Кэрри. Но стоило ей вернуться в свое кресло, как у нее возникло сильное ощущение дежавю. Настолько пронзительное, что Кэрри вздрогнула, словно от озноба.

Кейт Карпентер немного неодобрительно поглядывала на пациентов в приемной. Уже четыре года она работала медсестрой и ассистенткой у доктора Чарльза Смита, которого считала гением.

Но у нее самой никогда не возникало желания подправить себе лицо. Кейт было под пятьдесят, полноватая, симпатичная, волосы с проседью. Друзьям свое нежелание прибегать к пластической хирургии она объясняла так: «Что человек видит в зеркале, тем и должен довольствоваться».

Она всем сердцем сочувствовала пациентам, которые действительно нуждались в помощи, но к мужчинам и женщинам, делавшим одну операцию за другой в неустанной погоне за физическим совершенством, испытывала легкое презрение.

— С другой стороны, — говорила она мужу, — благодаря этим людям я хорошо зарабатываю.

Иногда Кейт удивлялась, почему не уходит от доктора Смита. Он так резок со всеми: и с пациентами, и с персоналом, иногда даже груб. Редко хвалит, но никогда не упустит возможности указать на малейшую промашку. Хотя, размышляла она, платят ей более чем хорошо, да и наблюдать за работой доктора — сплошное удовольствие.

Но в последнее время Кейт стала замечать, что у доктора то и дело случаются приступы раздражительности. Оскорбленные его поведением потенциальные клиенты, которых привлекала его репутация гениального хирурга, нередко отказывались от операции после первой консультации. Он был вежлив и заботлив только с пациентками, соглашавшимися на «особую» внешность, и это тоже беспокоило Кейт.

Вдобавок последние месяцы доктор держался отстраненно, даже отчужденно. Порой, когда Кейт обращалась к нему, он смотрел на нее пустым взглядом, словно мысленно был где-то очень далеко.

Кейт взглянула на часы. Как она и думала, закончив осмотр Барбары Томпкинс, последней пациентки, получившей «особую» внешность, доктор заперся в своем личном кабинете.

Чем он там занимается? — недоумевала она. Должен бы понять, что опаздывает. Та девочка, Робин, уже полчаса сидит одна в холле, а в приемной собралась длинная очередь пациентов. Но Кейт заметила, что после того, как доктор принимал кого-то из своих «особых» пациенток, ему всегда требовалось время побыть одному.

— Миссис Карпентер…

Вздрогнув, медсестра подняла голову. Рядом с ней стоял доктор Смит, его глаза за стеклами очков казались колючими льдинками.

— По-моему, мы заставили Робин Кинеллен слишком долго ждать, — обвиняющим тоном бросил он.

— Мне совсем не понравился этот доктор Смит, мамочка, — заявила Робин, когда Кэрри выехала с парковки на 9-ю улицу рядом с Пятой авеню.

— Почему? — она взглянула на дочь.

— Он меня напугал. Вот доктор Уилсон у нас дома всегда шутит. А доктор Смит не улыбнулся ни разочка. Все время будто злился на меня. Сказал, что… одни добиваются красоты всю жизнь, а другим она достается даром, но никогда нельзя растрачивать ее попусту. Кажется, так.

Робин внешне походила на отца и была по-настоящему красива. И в один прекрасный день это действительно могло стать тяжкой ношей. Но почему доктор говорит такие странные вещи ребенку? — недоумевала Кэрри.

— Зря я ему проболталась, что не застегнула до конца ремень безопасности, — добавила Робин. — Тогда-то он и принялся читать мне наставления.

Кэрри посмотрела на дочь. Та всегда тщательно застегивала ремень безопасности, и, если в тот раз не успела, значит, Боб тронулся с места, не дав ей на это времени.

— Может, папа слишком быстро выехал со стоянки? — Кэрри постаралась, чтобы голос прозвучал спокойно, хотя на самом деле она кипела от возмущения.

Но Робин почувствовала, что мать сердится, и кинулась на защиту отца:

— Он просто не заметил, что я не успела защелкнуть пряжку.

Кэрри стало жаль ее. Боб бросил их, когда Робин была совсем маленькой. Теперь он женат на дочери своего партнера, у него двое детей — девочка пяти лет и трехлетний мальчик. Робин безумно любила отца, который, в свою очередь, баловал ее, когда они встречались. Но при этом он часто расстраивал дочь, отменяя встречу в последнюю минуту. Его второй жене не нравилось, когда ей напоминали, что у Боба есть еще ребенок. Они никогда не приглашали Робин в гости, поэтому сводных брата и сестру она знала только понаслышке.

А когда наконец он пошел куда-то с Робин, чем все закончилось? Кэрри изо всех сил сдерживала гнев и быстро сменила тему:

— Ладно, поспи немного, пока едем к дяде Джонатану и тете Грейс.

— Хорошо, — Робин закрыла глаза. — Спорю, у них есть для меня подарочек.

Джонатан и Грейс Хуверы пили мартини в гостиной своего дома в Олд-Таппан, стоявшего на берегу озера. С минуты на минуту должны были приехать Кэрри с Робин. Спокойная прозрачная вода озера искрилась в лучах заходящего солнца, аккуратно подстриженные деревья ярко полыхали осенней листвой, которую скоро сбросят.

Джонатан разжег камин, поскольку Грейс сказала, что этим вечером обещали первые заморозки.

Обоим супругам было немного за шестьдесят. Красивая пара, женаты уже почти сорок лет и связаны узами более крепкими, чем любые привязанности и привычки. За эти годы они даже внешне стали похожи: у обоих — тонкие, аристократичные черты лица, густые волосы. Джонатан, правда, совсем поседел, а в коротких кудряшках Грейс еще темнели каштановые пряди.

Но было и отличие: Джонатан, стройный, подтянутый, прямо сидел в плетеном кресле, а Грейс могла только полулежать, беспомощные ноги прикрывал плед, скрюченные руки неподвижно лежали на коленях. Рядом с ее диваном стояло инвалидное кресло. Грейс много лет страдала артритом, а в последнее время заметно сдала.

Все эти годы Джонатан был предан жене. Партнер большой юридической фирмы в Нью-Джерси, занимавшейся крупными гражданскими исками, вот уже почти двадцать лет он был также сенатором штата. И уже несколько раз упорно отказывался баллотироваться в губернаторы.

— Я и в сенате могу принести много пользы. Или вреда, — часто повторял он. — К тому же вряд ли мне удастся победить.

Но все, кто хорошо его знал, не верили этим возражениям, понимая, что настоящая причина отказа — Грейс. Многие задавались вопросом, не страдает ли Джонатан из-за того, что инвалидность жены связывает ему руки. Но даже если он страдал, то никогда этого не показывал.

Отпив мартини, Грейс вздохнула:

— Все-таки осень — мое любимое время года. Осенью так красиво, правда? Помнишь, как мы ездили в Принстон на футбол, а потом шли обедать в «Нассау-Инн»?

— И ночевали в доме твоей тети. Она всегда нас дожидалась, чтобы удостовериться, что с нами ничего не случилось, — со смехом подхватил Джонатан. — А я молился, чтобы эта старая летучая мышь хоть раз заснула пораньше. Но нет, она всегда была на страже.

Грейс улыбнулась.

— Стоило нам подъехать к дому, фонарь над крыльцом начинал мигать. — Она обеспокоенно взглянула на часы на каминной полке. — Что-то они запаздывают. Как подумаю, что им пришлось ехать в самый час пик, да еще после того, что случилось на прошлой неделе…

— Кэрри отлично водит машину, — заверил ее Джонатан. — Не волнуйся. Скоро приедут.

— Да, конечно. Но просто… — Она не договорила, но Джонатан все понял. Пятнадцать лет назад юная Кэрри пришла к ним работать сиделкой и сразу стала, будто приемная дочь. Все эти годы Джонатан помогал ей с карьерой. Поддерживал, подсказывал, а недавно пустил в ход все свое влияние, чтобы ее имя включили в губернаторский список кандидатов в судьи.

Десять минут спустя приятный перелив дверного колокольчика возвестил о приходе гостей. Как Робин и предвкушала, ее ждал подарок: книга и компьютерная игра. После обеда девочка отправилась с книгой в библиотеку, где стояло ее любимое кресло, а взрослые засиделись за кофе.

Когда Робин вышла, Грейс тихонько спросила:

— Кэрри, эти шрамы на лице Робин исчезнут?

— То же самое я спросила у доктора Смита. Он не только пообещал, что следов не останется, но и дал понять, что я оскорбила его, усомнившись.

У меня такое чувство, что у этого доктора непомерное самолюбие. Но на прошлой неделе врач «скорой» заверил меня, что Смит — настоящий волшебник пластической хирургии.

В этот момент Кэрри вспомнила женщину в приемной доктора Смита.

— Пока я ждала Робин, случилось нечто странное, — она посмотрела на Джонатана и Грейс. — Я увидела женщину, которая показалась мне знакомой, и даже спросила у секретаря, как ее зовут. Ее имя я слышала впервые, но до сих пор не могу отделаться от ощущения, что мы когда-то встречались. Почему-то у меня осталось от нее зловещее впечатление. Правда, любопытно?

— А как она выглядела? — поинтересовалась Грейс.

— Просто красавица и очень сексапильная. Думаю, дело в ее губах. Они у нее такие пухлые, капризные. Может, это кто-нибудь из бывших подружек Боба, и у меня просто всплыло загнанное поглубже воспоминание о ней. — Кэрри пожала плечами. — Теперь буду мучиться, пока не вспомню.

— Доктор Смит, вы подарили мне новую жизнь, — сказала сегодня Барбара Томпкинс.

И он знал, что это так. Изменив внешность девушки, он изменил и ее жизнь. Из неприметной серой мышки, выглядевшей старше своих двадцати шести лет, доктор Смит превратил ее в юную ослепительную красавицу. Ее характер тоже стал совсем другим, исчезла неуверенность в себе. Не осталось и следа от той робкой особы, которая год назад вошла в его кабинет.

Тогда Барбара работала в Олбани, в какой-то захудалой конторе.

— Я увидела, что вы сделали для одной своей пациентки, — сказала она в тот день. — Недавно я получила наследство от тетки. Вы можете сделать меня хорошенькой?

Но доктор Смит сделал больше. Он преобразил ее. Сотворил настоящую красавицу. Теперь она работает в крупной рекламной фирме на Манхэт-тене. Умом Барбару природа не обделила, но лишь когда к этому добавилась изысканная красота, ее жизнь переменилась.

В половине седьмого доктор Смит принял последнюю пациентку. Потом прошел три квартала по Пятой авеню к своему дому на Вашингтон-мьюс.

У него вошло в привычку возвращаться домой пешком, где он сначала расслаблялся перед телевизором, слушая последние новости и попивая бурбон с содовой, а уже потом решал, куда пойти ужинать. Он жил один и почти никогда не ел дома.

Сегодня вечером его охватило странное беспокойство. Из всех предыдущих пациенток Барбара получилась самой похожей на нее. Уже просто видеть ее было удовольствием, почти катарсисом. Он случайно услышал, как Барбара в разговоре с миссис Карпентер обронила, что сегодня ужинает с клиентами в Дубовом зале отеля «Плаза».

Почти нехотя доктор поднялся. Дальше случится неизбежное. Он зайдет в бар отеля, а потом отправится в Дубовый зал. Может, там найдется свободный столик, и он сможет смотреть на Барбару, пока та ужинает. Если повезет, девушка его не заметит. Но даже если заметит, он просто помашет ей, только и всего. У нее не возникнет подозрений, будто он преследует ее.

Когда они вернулись домой от Хуверов, Робин почти сразу заснула, а Кэрри засела с бумагами в кабинете. Этот дом она приобрела после того, как Боб бросил их. Дом, который они покупали вместе, Кэрри продала, а новый выгодно купила в тот момент, когда цены на недвижимость упали. И он по-прежнему ей очень нравился. Построенный где-то полвека назад просторный коттедж под черепичной двускатной крышей стоял на участке, густо заросшем деревьями. Ей не нравилось здесь только осенью, когда собирались горы опавших листьев. Скоро начнется листопад, со вздохом подумала Кэрри.

Завтра ей предстояло вести перекрестный допрос по делу об убийстве. Когда обвиняемый давал свидетельские показания, его версия событий, закончившихся смертью начальницы, выглядела весьма правдоподобно. Актер он был хороший. Он заявлял, что начальница постоянно унижала его, и однажды, в приступе ярости, он убил ее. Его адвокат просил вердикта о непредумышленном убийстве в состоянии аффекта.

Кэрри собиралась разнести по кирпичику версию обвиняемого, показать, что это искусная ложь, а убийство — тщательно продуманная месть женщине-боссу, которая оказалась гораздо способнее и обошла его с повышением. В результате это стоило ей жизни. Теперь настал черед платить ему, решила Кэрри.

К часу она наконец закончила составлять список вопросов, которые собиралась задать завтра, и удовлетворенно улыбнулась.

Кэрри устало поднялась по лестнице на второй этаж. Взглянув на спящую Робин, она получше укрыла дочь одеялом и отправилась к себе.

Пять минут спустя, умывшись и почистив зубы, Кэрри надела любимую ночную рубашку и свернулась на огромной кровати с медными спинками, которую купила на распродаже в частном доме после ухода Боба. Ей было невыносимо видеть вещи, которые напоминали о нем: комод, ночной столик, пустую подушку на его стороне кровати.

Шторы были приоткрыты, и в слабом свете фонаря у подъездной аллеи Кэрри увидела, что зарядил мелкий дождик.

Что ж, хорошая погода когда-нибудь кончается. Слава богу, что не так холодно, как обещали, и дождь не переходит в ливень. Вдруг на нее накатила странная тревога. Кэрри прикрыла глаза и постаралась успокоиться, недоумевая, откуда взялось это ощущение.

Проснулась она в пять утра, но снова задремала, до шести. И тогда ей впервые приснился этот сон.

Она сидит в приемной доктора Смита. На полу лежит женщина, ее большие глаза бессмысленно уставились в никуда. Красивое, изысканное лицо обрамляют пышные темные волосы. А вокруг шеи туго затянут шнур.

Кэрри застыла от ужаса, и тут женщина поднялась, сдернула с шеи шнур и подошла к секретарше, чтобы записаться на прием.

Несколько раз за вечер у Боба Кинеллена возникало желание позвонить и узнать, как дела у Робин и что сказал доктор. Но так и не позвонил. Энтони Бартлетт, его тесть и старший партнер в фирме, совершил необычный поступок — пришел к Кинелленам после ужина, чтобы обсудить предстоящее судебное разбирательство по делу уклонения от налогов Джеймса Форреста Уикса, самого крупного, но и самого сомнительного клиента фирмы.

Уикс, мультимиллионер, занимающийся недвижимостью, за последние тридцать лет стал крупной фигурой в Нью-Йорке и Нью-Джерси. Он активно участвовал во всевозможных политических кампаниях и щедро жертвовал на благотворительность. При этом ходили упорные слухи о его тайных сделках и влиянии в определенных кругах. Поговаривали даже, что он связан с крестными отцами мафии.

Уже несколько лет Генеральная прокуратура США пыталась предъявить Уиксу хоть какое-то обвинение, поэтому он был очень выгодным клиентом для Бартлетта и Кинеллена, которые представляли его интересы во всех расследованиях. И до сегодняшнего дня у федералов не хватало улик, чтобы состряпать серьезное обвинение.

— Но на этот раз у Джимми крупные неприятности, — сообщил зятю Энтони Бартлетт, когда они сидели в кабинете дома Кинелленов в Инглвуд-Клиффс. Он отпил бренди. — А это означает, что у нас тоже определенные сложности.

За десять лет, которые Боб работал в фирме, он наблюдал, как она стала практически филиалом «Уикс Энтерпрайз» — так тесно они переплелись. В сущности, без обширной империи Джимми у них осталось бы лишь несколько мелких клиентов и гонорары, с которыми не удержаться на плаву. Оба понимали: если Джимми признают виновным, с «Бартлетт и Кинеллен» как с солидной юридической фирмой, считай, покончено.

— Меня беспокоит Барни, — спокойно ответил Боб. Барни Хаскелл был главным бухгалтером Джимми Уикса и соответчиком по делу. Оба знали, какое на Хаскелла оказывают давление, чтобы в обмен на договор о минимальном сроке он стал свидетелем обвинения.

— Согласен, — кивнул Энтони.

— Но дело не только в этом, — продолжал Боб. — Я говорил тебе о несчастном случае в Нью-Йорке? И что Робин пришлось везти к пластическому хирургу?

— Да. Ну и как? Обошлось?

— С ней все хорошо, слава богу. Но я не назвал тебе имя доктора. Это Чарльз Смит.

— Чарльз Смит… — Энтони сосредоточенно нахмурился, припоминая. Потом брови у него поползли вверх, и он резко выпрямился. — Не тот, который…

— Вот именно, — кивнул Боб. — И моя бывшая жена, помощник прокурора, регулярно возит дочь к нему на прием. Зная Кэрри, можно догадаться — это только вопрос времени, она обязательно свяжет, что к чему.

— Господи! — выдохнул Бартлетт.

Четверг, 12 октября

В офисе окружной прокуратуры Бергена, расположенном на втором этаже западного крыла здания суда, находились тридцать пять помощников прокурора, семьдесят следователей, двадцать пять секретарей, а также Франклин Грин, прокурор.

И хотя часто приходилось работать внеурочно, почти все дела были сложные и запутанные, в офисе царила дружелюбная атмосфера. Кэрри здесь нравилось. Она постоянно получала заманчивые предложения о работе от юридических фирм, но предпочитала оставаться в прокуратуре. Недавно она получила должность главного обвинителя, а также заработала репутацию умного, крепкого, жесткого и скрупулезного юриста.

Только что двое судей, которым исполнилось семьдесят, вышли на пенсию, в результате открылись две вакансии. На одно место сенатор Джонатан Хувер предложил кандидатуру Кэрри. Она даже себе не признавалась, как мечтает занять этот пост. Юридические фирмы предлагали солидное жалованье, но кресло судьи — это достижение, с которым не сравнятся никакие деньги.

Набирая код на входной двери, Кэрри думала о возможном назначении. Раздался щелчок, и дверь открылась. Махнув на ходу дежурному, она быстро прошла в свой кабинет.

По сравнению с каморками без окон, отведенными новым помощникам, ее кабинет был довольно большим. Деревянный письменный стол так завален папками, что не видно обшарпанной столешницы, стулья с прямыми высокими спинками не сочетались со столом, но были вполне удобны, а чтобы открыть верхний ящик бюро, приходилось дергать его изо всех сил, однако Кэрри не слишком расстраивалась по этому поводу.

Кабинет хорошо проветривался, в окна лился поток света и воздуха. Кэрри постаралась сделать комнату поуютнее, поставив на подоконники вьющиеся растения, а на стол — фотографии Робин. Результат ей понравился.

Утром ударил первый легкий мороз и Кэрри надела пальто от «Барберри», которое, войдя, аккуратно повесила на вешалку. Она купила пальто на распродаже и собиралась носить долго.

Сев за стол, она стряхнула остатки страшного сновидения. Через час заседание, и ей нужно сосредоточиться.

У погибшей начальницы осталось двое сыновей-подростков, которых она растила одна. Кто теперь о них позаботится? А если я умру, что будет с Робин? — подумала Кэрри.

Конечно, на Боба рассчитывать не приходится, а уж тем более — на его семью. Матери и отчиму Кэрри уже за семьдесят, они живут в Колорадо и вряд ли смогут взять к себе десятилетнюю девочку.

Буду молить бога, чтобы со мной ничего не случилось, во всяком случае, пока Робин не подрастет, решила Кэрри и погрузилась в чтение бумаг.

Без десяти девять позвонил Фрэнк Грин, прокурор:

— Кэрри, я знаю, тебе пора в суд, но загляни ко мне на минутку.

— Конечно. Но только на минутку.

Впрочем, Фрэнк сам прекрасно знает, что, если судью Кафку заставить ждать, его кондрашка хватит.

Грин сидел за столом. Морщинистое лицо, проницательные глаза. В свои пятьдесят два года он сохранил подтянутую, крепкую фигуру. Его улыбка, хотя и приветливая, дружеская, показалась Кэрри странноватой. «Он что, вставил новые зубы? — гадала она. — Вообще-то, правильно сделал. Выглядит неплохо и будет хорошо смотреться на фотографиях, когда в июне он выставит свою кандидатуру на пост губернатора».

Все знали, что Грин готовится к предвыборной кампании. В газетах то и дело мелькали хвалебные заметки о прокуроре, а внимание, которое он стал уделять одежде, бросалось в глаза. В одной статье говорилось, что, поскольку нынешний губернатор уже отслужил два срока, а также назвал Грина самым подходящим преемником, то, скорее всего, Грин и займет этот пост.

После этой статьи коллеги между собой стали называть его «Наш Маршал».

Кэрри восхищалась его знаниями и профессионализмом, да и руководителем он был хорошим. Только одно вызывало у нее тайное недовольство: несколько раз за десять лет он допустил увольнения помощников прокурора, допустивших случайный промах. В первую очередь Грин заботился о себе.

Кэрри знала, что выросла в его глазах, когда ей стали прочить судейское кресло.

«Похоже, мы оба движемся к вершине», — сказал он как-то в редком порыве дружелюбия.

— Входи, Кэрри, — пригласил Грин. — Хотел спросить, как дела у Робин. Я забеспокоился, узнав, что вчера ты попросила судью отложить заседание.

Кэрри рассказала, что швы уже сняли и все идет нормально.

— Робин в тот момент была с отцом? — уточнил он.

— Да. За рулем сидел Боб.

— Твоему бывшему скоро, пожалуй, изменит удача. Не думаю, что на этот раз им удастся сдернуть Уикса с крючка. Ходят слухи, его крепко прижали к ногтю. Надеюсь, так оно и есть. Он — мошенник, а может, и похуже. — Грин жестом отпустил ее. — Я рад, что Робин серьезно не пострадала, и знаю, что ты обо всем позаботишься. Сегодня у тебя перекрестный допрос?

— Да.

— Зная тебя, мне его почти жалко. Удачи.

Понедельник, 23 октября

Прошло почти две недели, а Кэрри все еще упивалась своей победой в суде. Она добилась вердикта «виновен в предумышленном убийстве». По крайней мере, сыновья убитой женщины не вырастут с сознанием того, что через пять лет убийца их матери будет безнаказанно разгуливать на свободе. Такое могло произойти, сумей защита убедить присяжных в версии с непреднамеренным убийством. Теперь же убийца получит тридцать лет без права досрочного освобождения.

Снова сидя в приемной доктора Смита, Кэрри открыла кейс и вытащила газету. Сегодня Робин предстоит второй осмотр, но, конечно же, это простая формальность, так что можно расслабиться. Кроме того, ей не терпелось прочитать последние новости о суде над Джимми Уиксом.

Как и предсказывал Фрэнк Грин, все считали, что Уикс серьезно влип. Прежние обвинения во взятках, тайных сделках по отмыванию денег были сняты за отсутствием улик. Но на этот раз у прокурора, говорят, крепкое дело. То есть если вообще дойдет до суда. Уже несколько недель тянется отбор присяжных, и конца процедуре не видно. А Бартлетт и Кинеллен, разумеется, счастливы, их гонорары все растут.

Боб как-то познакомил Кэрри с Джимми Уиксом, когда она случайно встретила их в ресторане. Она внимательно разглядывала фотографию Уикса, на которой он сидел рядом с ее бывшим мужем за столом адвоката. Убрать дорогой, сшитый на заказ костюм, фальшивый лоск, и сразу обнаружится прожженный аферист.

На снимке рука Боба лежала на спинке стула Уикса, словно защищая клиента. Кэрри вспомнила, как долго Боб отрабатывал этот жест.

Просмотрев статью, она сунула газету в кейс и, покачав головой, вспомнила, как испугалась, когда вскоре после рождения Робин Боб сообщил ей, что принял предложение от фирмы «Бартлетт и партнеры».

— Все их клиенты одной ногой в тюрьме, — всполошилась она. — И другая тоже вот-вот окажется там.

— Но они вовремя платят по счетам, — возразил Боб. — Кэрри, ты можешь, если хочешь, оставаться в прокуратуре. У меня другие планы.

А через год объявил, что в его планы входит и женитьба на Элис Бартлетт.

— Ладно, давняя история, — пробормотала Кэрри и оглядела приемную. Сегодня тут были другие пациенты: спортивного вида подросток с перевязанным носом и пожилая женщина, чьи глубокие морщины сразу объясняли причину, по которой она здесь.

Кэрри взглянула на часы. Робин говорила, что в прошлый раз ждала в холле полчаса.

— Надо было книжку взять, — сказала она тогда. И сегодня взяла.

Лучше бы доктор Смит точнее назначал время приема. Кэрри раздраженно оглянулась на открывшуюся дверь.

И в ту же секунду застыла, ее рассеянный взгляд стал пристальным. Из кабинета вышла молодая женщина. Лицо в ореоле пышных темных волос, тонкий прямой нос, капризные пухлые губы, большие глаза, брови вразлет. У Кэрри пересохло во рту. Это не та девушка, которую она видела в прошлый раз, но до чего похожа… Может, они родственницы? Для чего еще доктору Смиту делать двух пациенток такими похожими?

И почему это лицо так сильно ей кого-то напоминает? Даже кошмар приснился.

Кэрри встряхнула головой, не в силах найти разгадку.

Она снова оглядела пациентов в крошечной приемной. Парень явно попал в аварию, у него сломан нос. А пожилая женщина наверняка пришла делать подтяжку. Или надеется получить другую внешность?

Каково это — взглянуть в зеркало и увидеть там незнакомого человека? А можно ли получить именно такую внешность, какую хочется? Неужели все так просто?

— Мисс Макграт.

Кэрри обернулась. Миссис Карпентер, медсестра, звала ее в кабинет. Кэрри поспешила за ней. В прошлый раз она узнала у секретарши, что ту девушку звали Барбара Томпкинс. А про эту можно спросить у медсестры.

— Молодая женщина, та, что сейчас вышла… мне кажется, я ее знаю, — заметила Кэрри. — Как ее зовут?

— Памела Уорт, — коротко ответила миссис Карпентер. — А вот и ваша девочка.

Робин сидела за столом напротив врача, напряженно сложив руки на коленях. Когда она обернулась и встретилась взглядом с матерью, Кэрри расслышала тихий вздох облегчения.

Врач кивнул ей и жестом указал на стул рядом с Робин.

— Я проделал все необходимые послеоперационные процедуры. Робин может не беспокоиться, процесс заживления идет хорошо. Она может заниматься спортом, если хочет, но пусть пообещает пока носить маску. Мы не можем рисковать и не должны допустить, чтобы швы разошлись. Я рассчитываю, что через полгода их уже не будет видно. — Лицо у него стало суровым. — Я уже объяснял Робин, сколько людей приходит ко мне в надежде купить красоту, которая дарована ей бесплатно. И ее долг оберегать эту красоту. Из истории болезни мне известно, что вы разведены. Робин рассказала мне, что во время несчастного случая машину вел ее отец. Настоятельно прошу вас предупредить его, пусть бережнее относится к дочери. Она незаменима.

По пути домой Робин попросила заехать пообедать к «Валентине» в «Парк-Ридж».

— Мне там нравятся креветки, — объяснила она. Но когда они устроились за столиком, Робин, оглядевшись, сказала: — Один раз меня сюда приводил папа. Он говорит, это самый лучший ресторан.

Голос у нее был печальный.

Так вот почему она захотела сюда, подумала Кэрри. После несчастного случая Боб позвонил Робин всего раз, и то когда она была в школе. На автоответчике была всего одна фраза: «Робин, наверное, в школе, а значит, у нее все прекрасно». Перезвонить он не просил. «Будь честной, — велела себе Кэрри. — Он звонил тебе на работу и знает: доктор Смит сказал, что у Робин все хорошо. Но это было две недели назад, а с тех пор от него ни слова».

Подошел официант. Когда они опять остались одни, Робин сказала:

— Мам, я не хочу больше ходить к доктору Смиту. Он меня пугает.

У Кэрри екнуло сердце, ей тоже не нравился Смит. Затем мелькнула мысль: она ведь может полагаться только на его заверения, что красные шрамы на лице Робин исчезнут. Надо показать ее кому-нибудь еще, решила она.

— Я думаю, — Кэрри старалась говорить убедительно, — что доктор Смит не такой уж плохой, хотя и похож немного на размокшую лапшу. — Ее вознаградила улыбка дочери. — К тому же он хочет понаблюдать за тобой еще только месяц, а потом, возможно, больше не понадобится к нему ходить. Не переживай. Он ведь не виноват, что родился таким мрачным.

— Мрачным? — хихикнула Робин. — Он просто страшила.

Когда принесли заказ, они стали пробовать еду с тарелок друг у друга и болтать. Робин увлекалась фотографией и не упускала возможности поговорить об этом.

— Я показывала тебе те классные снимки, которые сделала, когда листья только-только начали менять цвет?

— Они чудесные, — кивнула Кэрри.

— А на этой неделе снимки получились просто кошмарные, — пожаловалась Робин.

— Не видна форма? — спросила Кэрри.

— Ну да. Теперь не дождусь, пока они высохнут, и пусть бы их разметала сильная буря. Правда, будет здорово?

— Да уж, ничто не сравнится с бурей, — согласилась Кэрри.

Десерт они решили не брать. Официант уже возвращал Кэрри кредитную карточку, когда Робин охнула.

— Что случилось, детка?

— Здесь папа. Он нас видит, — Робин вскочила.

— Подожди, пусть сам подойдет, — тихо велела Кэрри. Обернувшись, она увидела двух мужчин, которые шли за метрдотелем. Ее глаза округлились, в спутнике Боба Кэрри узнала Джимми Уикса.

Боб выглядел просто великолепно, как и всегда. На красивом лице — ни тени усталости, а ведь он целый день провел в суде. Ни морщинки на лице, ни складочки на костюме, подумала Кэрри, осознав, что в присутствии Боба ее всегда тянет подправить макияж, пригладить волосы, одернуть пиджак.

Робин нетерпеливо приплясывала на месте от радости. Счастливая, она кинулась обнимать отца.

— Прости, папа, что я пропустила твой звонок.

— Ох, Робин, — вздохнула Кэрри. И поймала на себе взгляд Уикса.

— Я встречал вас здесь в прошлом году, — начал тот. — Вы обедали с двумя судьями. Рад видеть вас снова, миссис Кинеллен.

— Я снова Макграт. А у вас, мистер Уикс, прекрасная память, — ровно проговорила Кэрри. Уж она-то, разумеется, не станет распинаться, будто рада встрече.

— Да уж, на память не жалуюсь, можете не сомневаться. — Уикс улыбнулся, превращая слова в шутку. — Особенно когда надо запомнить красивую женщину.

Нет уж, увольте, натянуто улыбаясь, подумала Кэрри. Боб выпустил Робин из объятий и протянул руку ей.

— Кэрри, какой приятный сюрприз.

— Наши встречи с тобой всегда сюрприз.

— Мама! — взмолилась Робин.

Кэрри закусила губу, злясь на себя за то, что говорит Бобу колкости при дочери, и выдавила улыбку.

— Мы уже уходим.

Официант принес выпивку, и Уикс заметил:

— Твоя бывшая не слишком тебя жалует, Бобби.

— Кэрри не хватает легкости, — пожал плечами Кинеллен. — Она все воспринимает чересчур всерьез. Мы поженились слишком молодыми и быстро разошлись. Такое случается сплошь и рядом. Мне бы хотелось, чтобы она встретила хорошего человека.

— А что у твоей дочери с лицом?

— Поранило осколками стекла при столкновении. Скоро все будет нормально.

— О хорошем пластическом хирурге позаботился?

— Да, с самыми отличными рекомендациями. Что будешь, Джимми?

— И кто же это? Может, тот самый, к которому ходит моя жена?

Боб внутренне проклинал свое невезение — надо же было столкнуться с Кэрри и Робин. А теперь Джимми заинтересовался подробностями.

— Это Чарльз Смит, — наконец выдавил он.

— Чарльз Смит? — вздрогнул Уикс. — Ты шутишь?

— К сожалению, нет.

— Я слышал, он скоро оставит практику. У него серьезные проблемы со здоровьем.

— Откуда ты знаешь? — удивился Боб.

— Я слежу за ним, — холодно глянул на него Джимми. — А почему, догадайся сам. Все случится очень скоро.

Ночью кошмар повторился. Опять Кэрри сидела в приемной врача, а на полулежала молодая женщина с затянутым вокруг шеи шнуром. Пышные темные волосы обрамляли лицо с бессмысленно вытаращенными глазами, рот приоткрыт, будто она ловит воздух, виден кончик розового языка.

Во сне Кэрри попыталась закричать, но у нее вырвался только тихий стон.

— Мамочка, проснись! Что с тобой?

Кэрри открыла глаза и обнаружила, что Робин трясет ее за плечи.

— Господи, Робин, какой жуткий сон мне приснился. Спасибо.

Но когда Робин ушла к себе в комнату, Кэрри больше не смогла заснуть. Почему она видит этот кошмар? И сегодня что-то было иначе, не так, как в прошлый раз… В сегодняшнем сне по телу были разбросаны цветы. Розы.

Кэрри резко села. Вот оно. Вот что она пыталась вспомнить. Девушка, встреченная сегодня в приемной доктора Смита, и та, которую она видела две недели назад… Очень похожие девушки. Кэрри наконец осенило. Она поняла, кого они ей напомнили. Сьюзан Риардон, жертву в деле, которое пресса окрестила «Убийство розы». Это случилось почти одиннадцать лет назад, Сьюзан убил муж. Пресса раздула вокруг этого большую шумиху, все газеты писали об «убийстве из-за страстной любви». Тело красивой жертвы было усыпано бутонами роз.

В тот день, когда Кэрри начала работать в прокуратуре, присяжные признали Скипа Риардона виновным. Газеты пестрели портретами Сьюзан. Кэрри была уверена, что не ошиблась, поскольку находилась в зале суда во время вынесения приговора. Дело произвело на нее сильное впечатление.

Но почему, во имя господа, две пациентки доктора Смита как две капли воды похожи на Сьюзан Риардон? Почти ее копии.

Памела Уорт была ошибкой. От этой мысли доктор Чарльз Смит почти всю ночь в понедельник не мог заснуть. Красота ее нового, скульптурно вылепленного лица не вязалась с вульгарными жестами и резким голосом.

Он должен был сразу это понять. В общем-то, он и понял, но устоять не сумел. Лицо Памелы оказалось идеальным материалом. И, чувствуя, как под его пальцами происходит преображение, он вновь испытал упоение от захватывающего процесса творчества, как и в тот, первый раз.

Что он станет делать, когда потеряет способность оперировать? А этот момент не за горами. Легкая дрожь в руках, сейчас только раздражавшая, усилится, и он не сможет работать.

Доктор Смит включил подсветку фотографии на стене. Каждый вечер перед сном он любовался ею. Она была необыкновенно красивой, необыкновенно. Но сейчас, когда он снял очки, черты девушки казались искаженными, изуродованными, как после ее смерти.

— Сьюзан, — пробормотал он. Боль воспоминаний затопила его, он прижал руку к глазам, изгоняя образ. Было невыносимо вспоминать, какой она стала после того, как у нее отняли красоту: выпученные глаза, отвисшая нижняя губа, вывалившийся язык, перекошенный подбородок…

Вторник, 24 октября

Во вторник утром на работе Кэрри в первую очередь позвонила Джонатану Хуверу.

Как всегда, его голос успокаивал. Она сразу перешла к делу:

— Джонатан, вчера я возила Робин к доктору в Нью-Йорк. Похоже, все идет хорошо. Но мне будет спокойнее, если это скажет кто-нибудь еще. Если другой пластический хирург подтвердит слова доктора Смита, что шрамов не останется. Ты не знаешь кого-нибудь подходящего?

— По личному опыту, — в голосе Джонатана слышалась усмешка, — нет.

— Тебе, разумеется, такой никогда и не был нужен, — улыбнулась она.

— Спасибо, Кэрри. Ладно, я поспрашиваю. Мы с Грейс, конечно, подозревали, что у тебя может возникнуть такое желание, но не хотели вмешиваться. А почему тебе так срочно понадобилось узнать мнение другого хирурга? Что-то случилось вчера?

— И да, и нет. О, ко мне идут. Расскажу при встрече.

— Я перезвоню тебе сегодня попозже, как только узнаю, к кому обратиться.

— Спасибо, Джонатан.

— Всегда пожалуйста, Ваша Честь.

— Джонатан, не называй меня так, а то сглазишь.

Она уже почти положила трубку, но еще успела расслышать его смешок.

Первая встреча сегодня утром была с Коринн Бэнкс, помощницей Кэрри, которой она поручила разобраться с делом об аварии, в которой погиб человек. Заседание назначили на следующий понедельник, и Коринн хотела обсудить некоторые моменты.

У Коринн есть все для того, чтобы стать отличным прокурором, подумала Кэрри. Эта чернокожая двадцатисемилетняя женщина — настоящий талант. Раздался стук в дверь, и, улыбаясь во весь рот, вошла Коринн с большой папкой под мышкой.

— Догадайтесь, что накопал Джо! — весело объявила она с порога. Джо Паламбо был одним из лучших следователей.

— Даже не представляю, — усмехнулась Кэрри.

— Наш обвиняемый, весь такой невинный и заявлявший, что ни разу до этого не попадал ни в одно дорожное происшествие, оказывается, далеко не так чист. Пользуясь фальшивыми водительскими правами, он совершил несколько серьезных нарушений, в том числе один наезд пятнадцать лет назад, в результате которого погиб человек. Мне так хотелось прижать этого парня, а теперь у нас точно получится. — Коринн положила папку на стол и открыла ее. — В общем, вот о чем я хотела поговорить…

Через двадцать минут Коринн ушла, и Кэрри потянулась к телефону. Помощница навела ее на мысль, упомянув имя следователя.

— Хм? — как обычно, произнес вместо приветствия Джо.

— У тебя уже есть планы на ланч? — поинтересовалась Кэрри.

— Никаких. Хочешь пригласить меня к «Солари»?

— Я бы с удовольствием, — рассмеялась она, — только у меня кое-что другое на уме. Сколько ты уже работаешь здесь?

— Двадцать лет.

— Ты участвовал в расследовании убийства Риардон десять лет назад? Его еще называли «Убийством розы»?

— Громкое было дело. Но лично я в нем не участвовал. Помнится, шумиха была та еще, и все закончилось довольно быстро. Наш Маршал тогда сделал себе имя.

Кэрри знала, что Паламбо не входил в число поклонников Фрэнка Грина.

— Если я не ошибаюсь, апелляции подавали несколько раз?

— Да. Защита продолжает выдвигать новые версии, это тянется бесконечно.

— По-моему, в последней отказали всего два года назад, — заметила Кэрри. — Просто тут кое-что всплыло, и я заинтересовалась. В общем, я хочу, чтобы ты прогулялся в архив и раскопал все, что у них имеется по этому делу.

Она представила, как Джо удивленно вытаращил глаза.

— Для тебя, Кэрри, все, что угодно. Но зачем? Дело давно закрыто.

— Поговорим позже.

Кэрри пообедала сэндвичем с кофе прямо за письменным столом. В половине второго вошел Паламбо с огромным пухлым пакетом.

— Как ты просила.

Кэрри ласково взглянула на него. Невысокий, седеющий, полноватый, всегда улыбающийся, Паламбо казался благодушным добряком. Но это первое впечатление было обманчивым, он, как никто другой, обладал способностью подмечать на первый взгляд пустяковые детали и вцеплялся в них бульдожьей хваткой. Кэрри уже несколько раз работала с Джо и убедилась в этом.

— За мной должок.

— Забудь. Но меня разбирает любопытство. Почему тебя вдруг заинтересовало дело Риардона, Кэрри?

Она немного растерялась, не зная, стоит ли сейчас рассказывать о странном поведении доктора Смита.

Паламбо тут же это заметил.

— Не беспокойся, расскажешь, когда сможешь. Удачи.

Кэрри собиралась забрать материалы домой, почитать после ужина, но не удержалась и просмотрела первую страницу. Она не ошиблась, последнюю апелляцию действительно подавали два года назад.

— На тридцать второй странице Кэрри отыскала короткую запись: Верховным Судом Нью-Джерси Скипу Риардону отказано в пятой апелляции на пересмотр дела.

Его адвокат, Джефф Дорсо, после этого поклялся, что найдет основания для новой апелляции.

Ниже приведены слова Дорсо: «Я буду пытаться снова и снова, пока со Скипа Риардона не снимут все обвинения. Потому что он невиновен».

Второй вечер подряд Боб Кинеллен обедал с Джимми Уиксом. Сегодня в суде все прошло не слишком удачно. Отбор присяжных затянулся, и адвокаты уже использовали восемь из положенных отводов без указания причин. Но сколько ни тяни с отбором, было очевидно, что у федерального прокурора имеются веские улики. И почти наверняка Хаскелл согласится на сделку.

За обедом оба сидели угрюмые.

— Даже если Хаскелл согласится, думаю, что сумею уничтожить его, когда он будет давать показания, — заверил Кинеллен.

— Думать недостаточно.

— Посмотрим, как все пойдет.

— Боб, я начинаю беспокоиться насчет тебя, — жестко усмехнулся Уикс. — Тебе пора придумать запасной план.

Это замечание Боб решил пропустить мимо ушей.

— Я сегодня встречаюсь с Элис у «Арнотта». — Он открыл меню. — Пойдешь со мной?

— Черт, нет. Хватит мне случайных знакомств у него. Они мне и так уже достаточно навредили.

Кэрри с дочерью сидели в гостиной. Вечер был прохладный, и они решили растопить камин. В их доме это означало включить газовую горелку и нажать кнопку, чтобы искусственные дрова вспыхнули в искусственном пламени.

— У меня аллергия на дым, — объясняла гостям Кэрри. — А это пламя дает тепло и выглядит как настоящий огонь. Так что моя уборщица даже пылесосит искусственный пепел, и приходится покупать новый.

Робин разложила на кофейном столике свои снимки.

— Какой чудесный вечер, — довольно заметила девочка, — холодный и ветреный. Скоро я сделаю новые снимки. Голые деревья, а на земле — кучи листьев.

Кэрри устроилась в любимом кресле, положив ноги на пуфик.

— Не напоминай мне о листьях, я уже устала от них.

— А почему ты не купишь этот… сдуватель?

— Подарю его тебе на Рождество.

— Ага, смешно. Мам, что читаешь?

— Подойди-ка сюда, Робин, — Кэрри взяла вырезанное из газеты фото Сьюзан Риардон. — Узнаешь эту леди?

— Да, она была вчера у доктора Смита.

— У тебя зоркие глаза, но это не она. — Кэрри только что просмотрела отчет об убийстве Сьюзан Риардон. Тело обнаружил в полночь ее муж Скип, преуспевающий подрядчик и миллионер, заработавший состояние собственным трудом. Он нашел жену задушенной на полу в холле их особняка в Элпайне, ее тело было усыпано розами.

Наверняка я читала об этом раньше, подумала Кэрри. Случай засел в подсознании, поэтому и стали сниться эти кошмары.

От следующей заметки у нее перехватило дыхание. Скипу Риардону предъявили обвинение в убийстве после того, как его тесть, доктор Чарльз Смит, заявил полиции, что его дочь панически боялась безумных приступов ревности мужа.

«Значит, доктор Смит — отец Сьюзан Риардон, — мысленно воскликнула Кэрри. — Господи! Вот почему он дает ее лицо другим женщинам. Невероятно. И скольким доктор уже слепил такое лицо? Неужели он поэтому читал нам с Робин наставления, как следует беречь красоту?»

— Мам, что с тобой? — забеспокоилась Робин.

— Все хорошо, просто задумалась о работе. — Кэрри посмотрела на часы на каминной полке. — Уже девять, тебе пора спать. Я зайду к тебе через минутку пожелать спокойной ночи.

Робин принялась собирать фотографии. Кэрри опустила папку на колени. Бывает, что родители не могут смириться со смертью детей, оставляют комнату ребенка в том виде, в каком она была при его жизни. Но «воссоздавать» дочь снова и снова? Это попахивает безумием.

Кэрри медленно встала и поднялась в комнату Робин. Поцеловав дочь, она отправилась к себе в спальню, надела пижаму, халат и вернулась в гостиную. Сварила чашку какао и снова принялась читать.

Дело Скипа Риардона очень быстро закрыли. Он признался, что в день гибели они со Сьюзан поссорились за завтраком. Признался, что раньше они часто ссорились. Признался, что пришел домой в шесть, а она ставила в вазу розы. Когда он спросил, откуда цветы, она ответила, что не его дело. Скип вспылил, заявив, что этот кто-то может приходить сюда, а он уходит. После этого он якобы отправился в офис, выпил несколько рюмок и заснул на кушетке. А домой вернулся только в полночь и нашел труп жены.

Однако его слова никто не подтвердил. В папке был протокол судебного заседания и свидетельские показания Скипа. На перекрестном допросе тот совсем запутался и начал противоречить сам себе. Так что его показания были, мягко говоря, неубедительны.

Адвокат плохо подготовил Риардона к даче показаний. Кэрри не сомневалась, что перекрестный допрос был необходим, так как у прокурора имелись сильные косвенные улики. Но было очевидно, что язвительные вопросы Фрэнка Грина сбили Скипа с толку. И хотя Риардон отрицал свою вину, он сам выкопал себе могилу.

Приговор вынесли через шесть недель после окончания процесса. Кэрри присутствовала при этом. Насколько она помнила, Риардон был высоким, красивым, рыжеволосым, он неловко ежился в полосатой тюремной робе. Когда судья спросил, желает ли он что-то сказать до вынесения приговора, тот снова заявил, что невиновен.

Джефф Дорсо тоже присутствовал в тот день как помощник адвоката Риардона. Кэрри немного слышала о нем. За десять лет Джефф приобрел солидную репутацию защитника по уголовным делам. Однако лично они не были знакомы и никогда не сталкивались на суде.

Кэрри дошла до газетной заметки о вынесении приговора, где приводили слова Скипа Риардона: «Я не убивал жену. Я никогда и пальцем ее не тронул, никогда не угрожал ей. Ее отец, доктор Чарльз Смит, лжет. Перед Богом и судом клянусь, он лжет». Хотя от камина шло тепло, Кэрри пробрала дрожь.

Все знали, — по крайней мере, думали, будто знают, — что деньги Джейсону Арнотгу достались по наследству. Он жил в Элпайне уже пятнадцать лет, с тех пор, как купил «Холлидей», старый особняк на двадцать комнат, стоявший на перекрестке, с которого открывался прекрасный вид на Пэлисейд-Парк.

Джейсону было чуть за сорок, среднего роста, с редкими каштановыми волосами, настороженными глазами и подтянутой фигурой. Он много путешествовал, неопределенно рассуждал о своих вложениях в «Ориент» и обожал все красивое. Изысканные персидские ковры, антикварная мебель, прекрасные картины и тончайшей работы безделушки — все в доме радовало глаз. Радушный хозяин, Джейсон всех щедро угощал, развлекал, и в ответ на него тоже сыпались приглашения от людей родовитых, менее родовитых и просто богатых.

Эрудит и острослов, Джейсон претендовал на дальнее родство с Асторами из Англии, но большинство считало эти претензии плодом его воображения. Однако человеком он был заметным, слегка таинственным и очень обаятельным.

Но никто не подозревал, что Джейсон — вор. Никто не догадался связать с ним ограбления практически всех домов, гостем которых он был. Это были виртуозные ограбления, которым не могли противостоять самые совершенные охранные системы. Целью Джейсона было унести из дома только ценное. Обычно он брал только живопись, скульптуры, драгоценности и гобелены. Лишь несколько раз за долгую воровскую карьеру он уносил все подчистую. Тогда потребовалась изощренная маскировка, а также пришлось нанять людей для погрузки фургона, сейчас стоявшего в гараже его тайного дома в отдаленном районе Кэтскиллз.

В Кэтскиллз он жил под другим именем. Соседи считали его отшельником, которого общество не интересует, тем более что дом стоял на отшибе. К нему никто никогда не заходил, только уборщицы да изредка мастера по ремонту. Но ни уборщица, ни мастера по ремонту и понятия не имели о ценности сокровищ, спрятанных в этом его деревенском убежище.

Если его дом в Элпайне был изысканно красив, то от особняка в Кэтскиллз захватывало дух: здесь Джейсон хранил награбленное, расстаться с которым было выше его сил. Каждый предмет — бесценное сокровище. Целую стену одной комнаты занимали полотна Фредерика Ремингтона[1], висевшие над шератонским буфетом, на котором поблескивала китайская ваза.

В Элпайне все было куплено на деньги, вырученные от продажи краденого. Там не было ни одной вещи, которая могла привлечь внимание человека с хорошей памятью на пропавшее. Небрежно и уверенно Джейсон мог бросить: «Правда, премилая вещица? Я купил ее на аукционе Сотби в прошлом году». Или: «Я ездил в округ Бэнкс, когда пошло с молотка поместье Паркера».

Единственную ошибку Джейсон допустил десять лет назад, когда уборщица, приходившая по пятницам в Элпайн, обронила записную книжку, а, собирая рассыпавшиеся листки, не заметила пропажи одного, с кодами четырех особняков. Джейсон списал их и подсунул листок на место, уборщица и хватиться не успела. А потом — искушение было слишком велико — ограбил все четыре дома: Эллотов, Эштонов, Донатели. И Риардонов. Джейсон все еще содрогался при одном воспоминании о жутком вечере, когда ему едва удалось ускользнуть незамеченным.

Но все это случилось много лет назад. Скип Риардон надежно заперт в тюрьме, и все мотивы для апелляций исчерпаны. Вечеринка была в разгаре. Джейсон, улыбаясь, принимал восторженные комплименты Элис Бартлетт Кинеллен.

— Надеюсь, Бобу удастся вырваться к нам, — сказал Джейсон.

— Он придет. Он знает, что меня лучше не разочаровывать.

Элис была красивой блондинкой, немного похожей на Грейс Келли. Но, к сожалению, не обладала ни обаянием, ни теплотой покойной принцессы. Элис всегда была холодна, как лед. К тому же зануда и собственница, подумал Джейсон. Как Кинеллен ее терпит?

— Он обедает с Джимми Уиксом, — поделилась Элис, отпив шампанского. — Ему это дело вот уже где, — она провела рукой по горлу.

— Надеюсь, Джимми тоже придет, — заметил Арнотт. — Он мне нравится. — Но он знал, Джимми не появится. Уже много лет Уикс не был ни на одной его вечеринке. После убийства Сьюзан Риардон он обходил Элпайн стороной.

Одиннадцать лет назад Джимми Уикс познакомился со Сьюзан на вечеринке у Джейсона Арнотта.

Среда, 25 октября

Фрэнк Грин был очень раздражен. Улыбки, которой он так охотно сверкал, хвастая обновленными белыми зубами, не было и в помине.

Этого и следовало ожидать, подумала Кэрри, отвечая на его сердитый взгляд. Конечно, Фрэнку совершенно не понравится, что кто-то усомнился в правильности приговора по делу, на котором он сделал себе имя. А тем более сейчас, когда поговаривают о том, что он будет баллотироваться на пост губернатора.

Прочитав папку с материалами по «Убийству розы», Кэрри отправилась спать, размышляя, как ей вести себя с доктором Смитом. Поговорить с ним откровенно? Спросить в лоб о дочери? Поинтересоваться, почему он снова и снова воссоздает ее лицо в других женщинах?

Скорее всего, он будет все отрицать и выставит ее из кабинета. Скип Риардон обвинил доктора во лжи, когда тот давал показания. Если доктор солгал тогда, вряд ли он теперь в чем-то признается. Прошло столько лет. Но если он солгал, то самый главный вопрос — почему?

Перед тем как заснуть, Кэрри решила, что лучше всего сначала поговорить с Фрэнком Грином, ведь он вел дело. Но когда она сообщила Грину о причине своих расспросов о деле Риардона, стало очевидно, что ни полезного, ни хотя бы дружелюбного ответа ей не получить.

— Как ты считаешь, есть вероятность, что доктор Смит солгал, давая показания против Риардона? — спросила она.

— Кэрри, — резко сказал Грин, — Скип Риардон убил жену. Выяснил, что она ему изменяет. В день убийства он вызывал своего бухгалтера и интересовался, во сколько ему обойдется развод. И когда ему объяснили, что это влетит в копеечку, взбесился. Он был богат, к тому же ради него Сьюзан бросила карьеру модели, так что денежки пришлось бы выложить бешеные. Потому сомневаться в правдивости показаний доктора Смита — пустая трата времени и денег налогоплательщиков.

— Но с доктором Смитом явно что-то не так, — возразила Кэрри. — Фрэнк, не думай, что я пытаюсь раздуть шумиху и никто больше меня не желает видеть убийцу за решеткой. Но клянусь тебе, Смит — не просто убитый горем отец. Тут нечто большее. Он почти сумасшедший. Видел бы ты его лицо, когда он говорил нам с Робин, как важно оберегать красоту и что некоторым людям она даруется бесплатно, а другие вынуждены добиваться ее.

— Кэрри, — Грин взглянул на часы, — ты только что закрыла крупное дело, на подходе второе. Тебя выдвигают на должность судьи. То, что Робин лечил отец Сьюзан Риардон, достаточно плохо. И если на то пошло, свидетелем он был далеко не идеальным. Он не проявил никаких чувств, когда говорил о дочери, держался настолько холодно и сухо, что я был счастлив, когда присяжные поверили его показаниям. Ради себя самой, забудь ты про это дело.

Судя по всему, разговор был окончен. Кэрри поднялась и направилась к выходу. В дверях она обернулась:

— Я хочу, чтобы мнение доктора Смита подтвердил другой пластический хирург. Джонатан обещал найти такого.

Вернувшись к себе в кабинет, Кэрри попросила секретаршу ни с кем ее не соединять и долго сидела, глядя в стену. Она понимала беспокойство Фрэнка Грина: не дай бог, она усомнится в главном свидетеле обвинения по делу «Убийство розы». Малейший намек на возможность судебной ошибки отзовется негативной реакцией в прессе и, конечно, подпортит репутацию Фрэнка как потенциального губернатора.

Возможно, доктор Смит всего лишь горюющий отец, который использует свое искусство для воссоздания образа дочери, говорила она себе, а Скип Риардон — один из тех убийц, которые утверждают, что невиновны.

Но как бы там ни было, Кэрри знала, что не сможет оставить все как есть. В субботу она отведет Робин к пластическому хирургу, которого рекомендовал Джонатан, и поинтересуется, многим ли его коллегам приходит идея делать разным женщинам похожие лица.

Тем же вечером в половине седьмого Джефф Дорсо нехотя потянулся к стопке сообщений, поступивших, пока он был в суде. И отвернулся. Из окон его офиса в Нью-Йрке открывался великолепный вид на Нью-Йорк, после долгого дня в суде это зрелище всегда его успокаивало.

Джефф был истинным горожанином. Он родился на Манхэттене и жил там до одиннадцати лет. Когда его родители переехали в Нью-Джерси, он стал считать, что живет на обоих берегах Гудзона одновременно. И ему это нравилось.

Джефф был высоким и худощавым, любовь к сладкому никак не сказывалась на его фигуре, от итальянцев он унаследовал угольно-черные волосы и оливковую кожу, а от ирландско-английской бабушки — пронзительно синие глаза.

В тридцать восемь Джефф все еще не был женат и выглядел закоренелым холостяком. Его костюмы всегда имели слегка помятый вид, а галстуки не сочетались с пиджаками. Но гора сообщений говорила о его безупречной репутации адвоката и об уважении, которым он пользовался среди юристов.

Просматривая сообщения, Джефф откладывал самые важные, отбрасывая остальные. Вдруг он удивленно поднял брови: просьба позвонить Кэрри Макграт? Она оставила два номера, рабочий и домашний. Что такое? В округе Берген он не вел никаких дел.

Несколько раз за последние годы он встречал Кэрри на собраниях юристов и знал, что ее выдвинули на пост судьи, но близко они не были знакомы. Сообщение заинтриговало его. Звонить в офис было слишком поздно, и он решил позвонить ей домой.

— Я отвечу! — крикнула Робин, когда зазвонил телефон.

Может, это ей звонят, подумала Кэрри, пробуя спагетти. А она-то считала, что телефонная болезнь начинается не раньше четырнадцати-пятнадцати лет. Робин крикнула, чтобы она взяла трубку, и Кэрри поспешила к телефону. Незнакомый голос произнес:

— Кэрри? — Да?

— Это Джефф Дорсо.

Кэрри оставила ему сообщение, повинуясь неосознанному порыву. И тут же пожалела. Если Фрэнк узнает, что она связалась с адвокатом Риардона, у нее будут неприятности. Но сделанного не воротишь.

— Джефф, может, это неважно, но… — Она замолчала, сделала глубокий вдох и продолжила: — Недавно моя дочь попала в аварию. Ее лечил доктор Чарльз Смит…

— Отец Сьюзан Риардон.

— Да. Дело в том, что с доктором творится нечто странное.

Дальше стало легче. Кэрри рассказала Джеффу о двух женщинах, похожих на Сьюзан.

— Вы хотите сказать, что Смит сделал им лицо своей дочери?! — воскликнул Дорсо. — Что за чертовщина!

— Вот это меня и беспокоит. В субботу я поведу Робин к другому пластическому хирургу. И хочу спросить его, что означает хирургическое воспроизведение лица. Попробую поговорить и с доктором Смитом. Но мне кажется, разговор получится более конкретным, если я предварительно изучу протокол заседаний. Конечно, я могу взять его и в прокуратуре, он наверняка есть в архиве, но это займет больше времени. К тому же не хочется лишних разговоров.

— Я завтра же передам вам экземпляр, — пообещал Дорсо. — Пришлю с курьером в офис.

— Нет, лучше домой. Я дам адрес.

— Мне бы хотелось принести материалы лично и поговорить с вами. Завтра где-нибудь в половине седьмого вечера подойдет? Обещаю, что не задержу вас надолго.

— Да, это мне подходит.

— Тогда до встречи. И спасибо, Кэрри.

Кэрри посмотрела на трубку. Во что она ввязалась? От нее не укрылся взволнованный тон Дорсо. Не стоило говорить про «странное» поведение доктора Смита. Похоже, она заварила кашу, которую может и не расхлебать.

Позади что-то громко зашипело. Кэрри резко обернулась. В кастрюле со спагетти бурлила вода, заливая газовую горелку. Судя по всему, макароны превратились в желеобразную массу.

В среду днем у доктора Чарльза Смита приема не было. В это время он обычно посещал в больнице пациентов, которых недавно прооперировал. Но сегодня доктор Смит отменил все дела. Он ехал по Восточной 68-й улице к рекламной фирме, где работала Барбара Томпкинс. Похоже, ему повезло, напротив входа в здание освободилось место для парковки. Можно подождать тут, понаблюдать, как она выходит.

Когда девушка появилась в дверях, он невольно улыбнулся. Она была прелестна. Барбара последовала его совету и распустила волосы, которые пышным облаком обрамляли лицо. «Это идеальный для вас стиль, — уверял ее доктор Смит. — У вас прекрасные волосы, которые будут выглядеть, словно рамка для нового лица». На ней был приталенный красный пиджак, черная юбка до середины икр и туфли на низком каблуке. Она выглядела шикарной и преуспевающей. Доктор подумал, что знает ее лицо до мельчайшей черточки.

Когда Барбара села в такси, он завел мотор и поехал следом. Парк-авеню, как обычно в час пик, была забита машинами, но доктор не отставал от такси.

Наконец такси остановилось на Восточной 52-й, у «Четырех сезонов». Видимо, у Барбары здесь назначена встреча. Сейчас бар наверняка переполнен, и будет легко пройти незамеченным.

Но доктор все же решил поехать домой. Ему достаточно было увидеть ее. Того времени, что он наблюдал за Барбарой, оказалось даже много. На минуту он почти поверил, что она — Сьюзан. Теперь ему хотелось остаться одному, его душили рыдания. Пока машина медленно ползла к центру в общем потоке, он без конца повторял:

— Прости меня, Сьюзан. Прости.

Четверг, 26 октября

Когда Джонатан Хувер приезжал в Хакенсек, то старался уговорить Кэрри пообедать с ним.

— Сколько тарелок супа может съесть один человек? — шутливо поддразнивал Джонатан.

Сегодня за гамбургером в «Солари», ресторанчике за углом от здания суда, Кэрри рассказала ему о двойниках Сьюзан Риардон и разговоре с Джеффом Дорсо. А заодно — о том, что Фрэнку Грину очень не понравилось, когда она сообщила, что хочет покопаться в старом деле об убийстве.

— Кэрри, я мало, что помню об этом деле, — Джонатан не на шутку встревожился. — Но, помнится, сомнений в виновности мужа не возникало. Как бы там ни было, я считаю, тебе лучше не ввязываться. Особенно учитывая, какую роль в этом процессе сыграл Фрэнк Грин. Он тогда изо всех сил добивался обвинительного приговора. Смотри на вещи реально. Губернатор Маршалл еще молод, но отслужил два срока, и не может сразу баллотироваться на третий. Он любит свою работу и хочет, чтобы его место занял Фрэнк Грин, потому что, строго между нами, у них есть договоренность. Грин пробудет губернатором четыре года, а потом выставит свою кандидатуру в сенат при поддержке Маршалла…

— А Маршалл опять будет баллотироваться на пост губернатора, так?

— Ты правильно поняла. Ему очень нравится жить в губернаторском особняке. А пока кандидатом, несомненно, выдвинут Грина. Он выглядит достойно, рассуждает здраво. У него безупречная биография, и дело Риардона в ней — далеко не на последнем месте. К тому же он умен и в управлении штатом собирается придерживаться политики, предложенной Маршаллом. Но если он хотя бы немного пошатнется, его провалят еще на предварительном голосовании. Есть и другие кандидаты, желающие баллотироваться.

— Джонатан, речь идет о небольшом расследовании. Я просто хочу выяснить, не мог ли главный свидетель обвинения в силу каких-то причин дать неверные показания. Отцы, конечно, горюют о погибших дочерях, но доктор Смит в своем горе перешел все границы.

— Кэрри, Фрэнк Грин сделал себе имя на этом деле. Он привлек внимание журналистов, в котором так нуждался. Когда Дукакис баллотировался в президенты, его поражению немало поспособствовали высказывания желтой прессы, что он освободил убийцу, который затем совершил целую серию преступлений. Ты представляешь, какой шум поднимется, стоит просочиться лишь намеку, что Грин на тридцать лет упек в тюрьму невиновного?

— Джонатан, ты опережаешь события. Я не говорила ничего подобного. Но чувствую, со Смитом что-то не так, и это могло повлиять на его показания. И если главный свидетель обвинения солгал, то, конечно, у меня возникают сомнения в виновности Риардона.

Подошел официант с кофейником:

— Еще кофе, сенатор? Джонатан кивнул. Кэрри покачала головой:

— Спасибо, мне хватит.

— Помнишь, когда ты вела у нас хозяйство, — вдруг улыбнулся Джонатан, — тебе показалось, будто дизайнер по ландшафтам посадил меньше кустов, чем было указано в его проекте?

— Да, — Кэрри забеспокоилась.

— Ты сосчитала все кусты в уверенности, что доказываешь свою правоту и разоблачаешь его. Правильно?

— Угу, — Кэрри смотрела в чашку.

— И что случилось потом?

— Ему не понравилось, как смотрятся некоторые кусты. Он позвонил вам с Грейс во Флориду, а потом выкорчевал их, собираясь посадить другие.

— А еще?

— Он оказался мужем кузины Грейс.

— Понимаешь, к чему я клоню? — Глаза Джонатана насмешливо поблескивали. Затем он посерьезнел. — Кэрри, если ты выставишь Фрэнка Грина в дурном свете перед всеми, подвергнешь угрозе его участие в выборах, то можешь распрощаться с судейским креслом. Твоя фамилия будет погребена среди множества других на столе губернатора Маршалла, а меня попросят — по секрету — предложить другую кандидатуру. — Джонатан взял Кэрри за руку. — Обдумай все как следует, прежде чем что-то предпринимать. Я знаю, ты примешь правильное решение.

Ровно в половине седьмого в дверь позвонили, и Робин помчалась встречать Джеффа. Кэрри сказала дочери, что к ней придет коллега обсудить важное дело. Это займет где-то полчаса. Робин решила поесть пораньше и обещала закончить домашнюю работу у себя в комнате, пока Кэрри будет занята. А взамен получит дополнительный час на выходных перед телевизором.

Девочка одобрительным взглядом окинула Дорсо и проводила его в гостиную.

— Мама скоро спустится, — объявила она. — А я — Робин.

— Я Джефф Дорсо. А как выглядит твой соперник? — Джефф улыбнулся и указал на все еще яркие шрамы на ее лице.

— Я его победила, — хихикнула Робин. — На самом деле это была авария. В нашу машину врезалась другая, и стекла разбились.

— Похоже, все прекрасно заживает.

— Доктор Смит говорит, что да. Мама сказала, вы его знаете. Мне он кажется страшным.

— Робин, — в гостиную вошла Кэрри.

— Устами младенца, — улыбнулся Дорсо. — Кэрри, рад встрече.

— Я тоже рада, Джефф. — Надеюсь, что не пожалею об этом, подумала Кэрри, когда взгляд ее упал на пухлую папку в руках Дорсо. — Робин…

— Помню, помню, уроки, — быстро произнесла девочка. — Я не очень аккуратная, — объяснила она Дорсо. — Учитель написал мне в дневнике, что «надо тщательнее выполнять домашние задания».

— А также не тратить время попусту, — напомнила Кэрри.

— Это все потому, что когда я заканчиваю выполнять задание на уроке, то иногда забываюсь и начинаю болтать с подружками. До свидания. — Робин помахала Дорсо и направилась к лестнице.

— У тебя очень умная дочь, Кэрри, — улыбнулся Джефф, глядя вслед девочке. — И настоящая красавица. Еще лет пять-шесть, и тебе придется баррикадировать двери.

— Да уж, не исключено. Хочешь кофе или вина?

— Нет, спасибо. Я обещал не отнимать у тебя время. — Он положил папку на кофейный столик. — Посмотришь материалы?

— Конечно.

Они сели на диван, и Джефф достал две толстые подшивки.

— Протоколы заседаний, тысяча страниц. Если ты действительно хочешь докопаться до сути, советую внимательно их прочитать. Если честно, мне до сих пор стыдно, как мы тогда вели защиту.

Конечно, Скип должен был выступать в качестве свидетеля, но мы плохо его подготовили. И свидетелей штата допрашивали не слишком серьезно. А для показаний о характере Скипа вызвали всего двоих, а надо было бы не меньше двадцати.

— Но почему так получилось? — недоуменно спросила Кэрри.

— Я был тогда всего лишь младшим помощником, «Феррелл и Штраус» только приняли меня на работу. Раньше Феррелл был хорошим адвокатом, но, когда его нанял Скип Риардон, его лучшие дни прошли, он перегорел. Этот случай его не трогал. Так, проходное убийство. Я считаю, что Скип должен был нанять адвоката помоложе. Пусть не такого опытного, но который болеет задело.

— А разве ты не мог помочь?

— Практически нет. Я недавно закончил колледж, какой от меня был толк? Я почти не участвовал в процессе. Был мальчиком на побегушках у Феррелла. Но даже неопытному новичку вроде меня показалось, что защита ведется хуже некуда.

— И в результате Фрэнк Грин уничтожил Риардона при перекрестном допросе.

— Как тебе известно, он выудил у Скипа признание, что они со Сьюзан поссорились утром и что Скип спрашивал своего бухгалтера, дорого ли обойдется развод. А в шесть, вернувшись домой, Скип опять поссорился с женой. Медэксперт установил, что смерть наступила между восемнадцатью и двадцатью часами, так что Скип мог, согласно его собственным показаниям, в момент совершения убийства находиться на месте преступления.

— В протоколе, который я читаю, Скип Риардон заявляет, что вернулся к себе в офис, выпил и заснул. Выглядит неубедительно, — прокомментировала Кэрри.

— Неубедительно, но это правда. Бизнес Скипа процветал. Он строил очень качественные дома, а в последнее время взялся еще и за торговые центры. Обычно он сидел в офисе, заключал договора, общался с заказчиками, но, случалось, надевал рабочую одежду и проводил день-другой с бригадой на площадке. Так было и в тот день, так что к вечеру он устал и вернулся в офис.

Джефф открыл первую подшивку.

— Я отметил показания Смита и Риардона. Мы уверены, что в деле замешано третье лицо. И есть основания полагать, что это мужчина. Скип утверждал, что у Сьюзан был любовник. А может, и не один. Второй раз они с женой поссорились, когда он пришел домой в шесть и увидел, как Сьюзан ставит в вазу красные розы. И цветы были не от него. Обвинение утверждало, что он пришел в ярость и задушил жену, а потом разбросал по ее телу розы. Он же клянется, что ничего подобного не делал и, когда уходил, Сьюзан возилась с цветами.

— Цветочные магазины проверяли? Пытались выяснить, кто заказал розы? Если Скип не приносил цветы, кто-то ведь должен был их доставить?

— До этого Феррелл додумался. Опросили всех цветочников в округе Берген, но ничего не нашли.

— Понятно.

— Кэрри, — Джефф встал, — я знаю, что прошу слишком много, но, пожалуйста, прочитай все протоколы. Обрати особое внимание на показания доктора Смита. И я хотел бы присутствовать, когда ты будешь разговаривать с доктором насчет его привычки делать другим женщинам лицо дочери.

Кэрри проводила Джеффа до дверей.

— Я позвоню на днях, — пообещала она. У дверей он остановился:

— И еще одно. Пожалуйста, давай вместе съездим в тюрьму Трентона. Поговори со Скипом. Клянусь, ты увидишь, что он говорит правду.

Скип Риардон лежал на койке в камере и смотрел шестичасовые новости. В последние дни его все чаще охватывала тревога и раздражительность. Почти все десять лет заключения ему удавалось сохранять спокойствие. Сначала он впадал в крайности. Безумная надежда, когда подавали апелляцию, сменялась сокрушительным отчаянием, когда ее отклоняли.

Теперь он замкнулся в себе. Он знал, что Джефф без устали ищет новые зацепки для подачи апелляций, но настроения в стране менялись. В новостях все чаще мелькало, что повторные апелляции от осужденных преступников слишком перегружают суды и пора положить этому конец. Если Джефф ничего не придумает, чтобы подать еще одну апелляцию, которая принесет свободу, Скип проведет в тюрьме еще двадцать лет.

В самые тяжелые минуты он вспоминал свою жизнь до суда и проклинал себя за безрассудство. Ведь они с Бэт были практически помолвлены. Но как-то раз, поддавшись ее уговорам, он один отправился на вечеринку к ее сестре. Накануне Бэт слегла с гриппом, но не захотела лишать его развлечения.

— Да уж, развлеченьице получилось, — в который раз хмыкнул Скип.

Среди гостей оказалась Сьюзан с отцом. Даже теперь он не мог забыть, какой увидел ее в тот вечер. Он сразу понял, что с ней не оберешься неприятностей, но все равно влюбился как дурак.

Скип вскочил с койки, выключил телевизор и взглянул на протокол суда, лежавший на полке над туалетом. Он знал протокол наизусть. Над унитазом этим бумажкам самое место, горько подумал он.

Он потянулся. Раньше он поддерживал форму, работая на стройках и занимаясь спортом, а теперь каждый вечер обязательно приседал и отжимался. Риардон посмотрел в маленькое пластиковое зеркало, прикрепленное к стене: в рыжих волосах пробивалась седина, лицо, некогда румяное от работы на воздухе, стало серовато-бледным.

Иногда Скип позволял себе помечтать. Происходит чудо, его освобождают, и он снова начинает строить дома. Ограниченное пространство камеры и постоянный шум тюрьмы угнетали, и он представлял себе дома для среднего класса, с надежной звукоизоляцией и большими окнами, из которых открывается прекрасный вид. Скип заполнял целые блокноты чертежами таких домов.

Его навещала Бэт, которую он безуспешно старался убедить не приезжать больше. Каждый раз Скип показывал новые чертежи, и они обсуждали его проекты, будто он на самом деле однажды вернется к любимой работе.

Но в последнее время Риардон все чаще размышлял о том, насколько изменится мир. В каких домах будут жить люди, когда он наконец, вырвется из этого богом проклятого места?

Кэрри приготовилась к тому, что придется сидеть допоздна. Она начала читать протоколы сразу после ухода Джеффа и вернулась к ним, когда Робин легла спать. В половине десятого позвонила Грейс:

— Джонатан уехал на встречу. А я сижу одна в кровати, и мне захотелось поболтать. Я не помешала?

— Ты просто не можешь помешать, — успокоила ее Кэрри. За пятнадцать лет знакомства она видела, как ухудшалось здоровье Грейс. Трость сменили костыли, затем появилось инвалидное кресло, и Грейс, которая раньше обожала светскую жизнь, почти перестала выходить из дома. Правда, она по-прежнему общалась с друзьями, даже устраивала званые обеды, для обслуживания которых приглашала самых лучших рестораторов. И ни разу не пожаловалась, как ей тяжело. А когда Кэрри искренне восхищалась ее мужеством, Грейс обычно с улыбкой отвечала:

— Человек делает то, что должен делать. Через несколько минут разговора стало понятно, что Грейс позвонила неспроста.

— Кэрри, ты сегодня обедала с Джонатаном. Буду с тобой откровенна. Он очень встревожен.

Кэрри выслушала те же доводы, что приводил Джонатан.

— Джонатан проработал в сенате штата двадцать лет. Конечно, он приобрел немалое влияние, но его не хватит, чтобы заставить губернатора назначить тебя судьей, если ты подставишь подножку выбранному им преемнику, — взволнованно говорила Грейс. — Кстати, Джонатан не знает, что я тебе звоню.

Судя по всему, Джонатан делился с женой всем. Интересно, что сказала бы Грейс, если бы увидела, чем в данный момент занимается Кэрри? Ей пришлось покривить душой, чтобы убедить Грейс, что она не собирается ворошить осиное гнездо.

— Но если выяснится, что доктор Смит дал ложные показания, Фрэнком Грином, по-моему, наоборот, будут восхищаться и уважать, если он порекомендует назначить новое разбирательство по делу Риардона. Не думаю, что общественность поставит ему в упрек, что его ввели в заблуждение показания доктора. У Фрэнка не было повода сомневаться в их правдивости. К тому же вряд ли в деле Риардона имела место судебная ошибка. Просто я случайно обнаружила кое-что и не успокоюсь, пока не разберусь с этим.

Повесив трубку, Кэрри вернулась к протоколу. Она читала внимательно, делая пометки и ставя вопросительные знаки. Эти розы… Действительно ли Риардон не приносил и не присылал их? А если он говорит правду, тогда кто это сделал?

Долли Боулз, нянька, которая в вечер убийства сидела с ребенком в доме напротив, заявляет, что в девять вечера видела перед особняком Риардонов машину. Но у соседей была вечеринка, и многие гости парковали машины прямо на улице. Показания Долли были очень расплывчатыми. Фрэнк Грин раскопал, что она в том году шесть раз сообщала о «подозрительных» людях, и в каждом случае «подозрительная личность» оказывалась коммивояжером или курьером. В результате присяжные вычеркнули все показания Долли.

Скип Риардон всегда был в ладах с законом, его считали добропорядочным гражданином, и все же только двое свидетелей подтвердили его репутацию. Почему?

Незадолго до убийства Сьюзан в Элпайне произошло несколько ограблений. Скип Риардон заявил, что пропали некоторые драгоценности Сьюзан, а в хозяйской спальне кто-то побывал. Но шкатулку с драгоценностями нашли на туалетном столике, а уборщица, которую пригласило обвинение, сообщила, что у Сьюзан всегда беспорядок. Она примеряла вещи, бросая на пол те, которые не хотела надевать. Туалетный столик вечно был усыпан пудрой, повсюду валялись мокрые полотенца.

— Мне часто хотелось отказаться работать на них, — заключила уборщица.

Переодеваясь ко сну, Кэрри вспоминала прочитанное. Она собиралась тщательно проверить показания двоих свидетелей. Значит, нужно договориться о встрече с доктором Смитом и навестить в тюрьме Трентона Скипа Риардона.

Пятница, 27 октября

За девять лет после развода у Кэрри изредка появлялись поклонники, но серьезных отношений ни с кем не получилось. Ее близкой подругой была Маргарет Манн, Мардж, маленькая симпатичная блондинка, с которой они вместе учились в колледже в Бостоне и были соседками по комнате. Мардж стала банкиром-инвестором и жила на Западной 86-й улице. Иногда по пятницам Кэрри приглашала няню для Робин и отправлялась на Манхэттен, где они с Мардж обедали, шли на бродвейское шоу, в кино или просто часами болтали за десертом.

Вечером, после того как Дорсо привез протоколы, Кэрри приехала к подруге и рухнула на кушетку перед блюдом с сыром и виноградом.

— До дна, — Мардж протянула ей бокал вина. — Кстати, роскошно выглядишь.

На Кэрри был новый зеленый костюм с длинным пиджаком и юбкой почти до щиколоток.

— Спасибо, — она бросила взгляд в зеркало. — Наконец-то я улучила минуту и купила что-то новое. В результате хожу в этом всю неделю.

— Помнишь, как твоя мама, подкрашивая губы новой помадой, приговаривала: «Никогда не знаешь, с кем тебя столкнет судьба», — рассмеялась Мардж. — И оказалась права.

— В общем, да. Они с Сэмом женаты пятнадцать лет и до сих пор влюблены друг в друга, будто в первый день.

— Нам бы так повезло, — вздохнула Мардж и посерьезнела. — А как Робин? Надеюсь, порезы хорошо заживают?

— Вроде неплохо. Завтра веду ее на консультацию к другому хирургу.

— Я как раз хотела тебе это посоветовать. — Мардж поднялась. — Я рассказала на работе, что случилось, и упомянула доктора Смита. Один из маклеров, Стюарт Грант, сразу встрепенулся. Сказал, что его жена как-то консультировалась со Смитом, хотела убрать мешки под глазами, но решила не прибегать к его услугам. Ей показалось, с ним что-то не так.

— То есть? — насторожилась Кэрри.

— Понимаешь, его жену зовут Сьюзи, но доктор Смит все время называл ее Сьюзан. Сказал, что мешки, конечно, можно убрать, но он порекомендовал бы сделать полную пластическую операцию. Заявил, что видит в ней признаки настоящей красоты и она тратит жизнь впустую, не пользуясь всеми ее преимуществами.

— Давно это было?

— Года три-четыре назад. Да, вот еще что. Смит долго говорил Сьюзи, что красота — это большая ответственность, но некоторые люди злоупотребляют ею, специально вызывая ревность и напрашиваясь на насилие. — Помолчав, Мардж спросила: — Кэрри, в чем дело? У тебя странный взгляд.

— Мардж, это очень важно. Ты уверена, что Смит говорил, будто женщины напрашиваются на насилие?

— Так сказал Стюарт.

— У тебя есть его телефон? Я хочу поговорить с его женой.

— Есть только на работе. Они живут в Гринвиче, но в телефонной книге их номера нет. Так что придется подождать до понедельника. Но все-таки в чем дело?

— Расскажу за обедом, — рассеянно бросила Кэрри, вспомнив строчку из протокола: доктор Смит присягнул, что его дочь опасалась за свою жизнь из-за необоснованной ревности Скипа. Он лгал? Возможно, Сьюзан дала мужу повод для ревности? А если так, к кому тот ревновал?

Суббота, 28 октября

В восемь утра в субботу Кэрри позвонил Джефф:

— Мне передали твое сообщение. Сегодня я еду в тюрьму Трентона, к Скипу. Поедешь со мной? Нам нужно быть в тюрьме без пятнадцати два, если мы хотим договориться о посещении на три часа.

— Конечно, поеду, — ответила Кэрри. — Но мне нужно еще свозить Робин к врачу, так что встретимся прямо там.

Двумя часами позже Кэрри и ерзающая от нетерпения Робин сидели в офисе пластического хирурга Бена Ротта, в Ливингстоне, Нью-Джерси.

— Мам, я пропущу футбол! — ныла девочка.

— Немножко опоздаешь, только и всего, — успокаивала ее Кэрри. — Не волнуйся.

— Не немножко, а сильно, — протестовала Робин. — Почему нельзя было приехать после игры?

— Тебе надо было послать доктору свое расписание, чтобы он под него подладился, — поддразнила Кэрри.

— Да ну тебя, мам.

— Пожалуйста, мисс Макграт, пройдите с Робин в кабинет, — пригласила секретарша.

Доктору Ротту было за тридцать. Этот доброжелательный и приветливый человек приятно отличался от доктора Смита. Он внимательно осмотрел лицо Робин:

— Шрамы, конечно, выглядят неважно, но после аварии прошло совсем мало времени. Однако раны поверхностные, неглубокие, так что следов не останется.

— Здорово, — Робин облегченно вздохнула. — Спасибо, доктор Ротт. Пойдем, мам.

— Робин, подожди минутку в приемной. Мне надо поговорить с доктором. — Этот ее тон дочь называла «невозражательным».

— Ладно, — проворчала Робин, выходя.

— Я знаю, что вас ждут пациенты, доктор, но не задержу вас надолго. Я хотела бы задать вам один вопрос, — начала Кэрри.

— У меня еще есть немного времени. Что вас интересует, мисс Макграт?

Кэрри коротко рассказала о том, что видела в офисе доктора Смита.

— Пожалуй, у меня даже несколько вопросов, — закончила она. — Может ли хирург сделать лицо любого человека в точности похожим на другое? Или необходима какая-то особенность? Например, структура костей? Еще что-то? И занимается ли таким пластический хирург? Я имею в виду, специально делает одного человека похожим на другого?

Через двадцать минут Кэрри вышла, и они с Робин помчались на футбольное поле. У девочки не было таких спортивных талантов, как у матери, поэтому ей приходилось много тренироваться. Робин мечтала стать хорошим футболистом. Наблюдая, как дочь уверенно посылает мяч мимо вратаря, Кэрри размышляла над словами доктора Ротта:

«Разумеется, некоторые хирурги делают похожие носы, подбородки, повторяют разрез глаз. Но я нахожу крайне необычным, чтобы хирург практически клонировал лица пациентам».

В половине двенадцатого Кэрри попрощалась с дочерью. Домой Робин поедет со своей лучшей подругой Кэсси, у которой они собирались провести весь день.

Через несколько минут Кэрри ехала в Трентон.

Ей уже доводилось посещать тюрьму штата, но мрачный вид колючей проволоки и сторожевых вышек производил гнетущее впечатление. Так что особой радости по поводу предстоящего визита она не испытывала.

Джефф встретил Кэрри в приемной для посетителей.

— Рад, что ты приехала, — сказал он. После этого они почти не разговаривали, дожидаясь назначенного времени свидания с заключенным. Джефф понимал, что Кэрри хочет составить собственное мнение.

Ровно в три к ним подошел охранник и пригласил следовать за ним.

Кэрри не знала, как будет выглядеть Скип Риардон. Прошло десять лет с тех пор, как она видела его в зале суда. У нее осталось смутное впечатление об этом высоком, симпатичном, широкоплечем молодом человеке с рыжей шевелюрой. Но в памяти отпечаталось его заявление: «Доктор Чарльз Смит лжет. Перед Богом и судом клянусь, он лжет».

— Что ты сказал Скипу обо мне? — спросила Кэрри, пока они ждали, когда приведут заключенного.

— Только то, что тебя заинтересовало его дело. Неофициально. И теперь ты хочешь встретиться с ним. Я, правда, уточнил, что все неофициально.

— Ладно, я тебе верю.

— А вот и он.

Вошел Скип Риардон, в тюремной робе и рубашке с распахнутым воротом. В рыжих волосах пробивались седые пряди, но выглядел он почти таким, каким его запомнила Кэрри, только вокруг глаз появились морщины. Улыбка осветила его лицо, когда Джефф поздоровался и представил их друг другу.

Улыбка надежды, поняла Кэрри, и сердце у нее упало. Пожалуй, ей стоило быть более осмотрительной, сначала подробно узнать все о деле, а потом соглашаться на визит.

— Скип, как я говорил, у мисс Макграт есть к тебе несколько вопросов, — начал Джефф.

— Я помню и отвечу на любые, — серьезно, хотя и немного отстраненно произнес Скип. — Мне скрывать нечего.

Кэрри улыбнулась и сразу задала основной вопрос:

— В своих показаниях доктор Смит утверждал, что его дочь, ваша жена, боялась вас, вы угрожали ей. Вы заявили, что он лжет. Но зачем ему было лгать?

Руки Риардона лежали на столе.

— Мисс Макграт, будь у меня хоть какое-то объяснение поступкам доктора Смита, я, скорее всего, не сидел бы здесь. Мы со Сьюзан были женаты четыре года, но с ее отцом я встречался очень редко. Сьюзан иногда ездила в Нью-Йорк, обедала с ним. Случалось, он приезжал к нам, но всегда в мое отсутствие. В то время дела процветали, я строил дома по всему штату, даже инвестировал деньги в Пенсильванию для будущего строительства. И мне часто приходилось уезжать на два-три дня. Каждый раз, когда мы встречались, у меня возникало ощущение, что ему нечего мне сказать. Но он никогда не выказывал неприязни ко мне, И никаких опасений за жизнь дочери у него не было.

— Вы не замечали чего-нибудь необычного в его отношении к дочери?

— Джефф, — Риардон взглянул на адвоката, — ты знаешь кучу всяких заумных словечек. Как бы это сказать… Когда я учился в приходской школе, монахини злились на нас, когда мы громко разговаривали в церкви. Они говорили, что в нас нет благоговения перед святым местом. Вот так Смит к ней и относился. Благоговел перед Сьюзан.

Ничего себе, подумала Кэрри.

— Еще он ее оберегал, — добавил Риардон. — Однажды вечером мы втроем поехали в ресторан, и Смит заметил, что Сьюзан не пристегнула ремень безопасности. Он тут же начал читать ей нотацию об ответственности, о необходимости беречь себя. Разволновался не на шутку, вроде даже рассердился.

Похоже на то, что он говорил нам с Робин, вспомнила Кэрри. Почти нехотя она призналась себе, что Скип производит впечатление простодушного, искреннего человека.

— А как относилась к отцу Сьюзан?

— Обычно с уважением. Хотя незадолго до того, как ее убили, казалось, будто она злится на него.

Кэрри спросила о его показаниях, данных под присягой. Правда ли, что перед убийством он стал замечать на Сьюзан драгоценности, подаренные не им?

— Мисс Макграт, можете поговорить с моей матерью. У нее есть фото Сьюзан, которое печатали в газетах, с благотворительного собрания. Там видно, что на лацкане ее пиджака приколота старинная бриллиантовая брошь. Снимок сделан недели за две до убийства. Клянусь, что эта брошь и другие драгоценности — все их подарил не я, — лежали тем утром в ее шкатулке. Я запомнил это, потому что мы ссорились из-за них. Они лежали там, а на другой день пропали.

— Вы хотите сказать, что их украли?

— Не знаю, — беспокойно проговорил Риардон, — украли их или нет. Может, Сьюзан их вернула. Но говорю вам, после убийства драгоценности исчезли. Я говорил об этом копам, но было ясно, что они мне не верят. Решили, что я стараюсь создать видимость, будто ее убил грабитель. И еще кое-что. Мой отец воевал во Вторую мировую и два года после войны жил в Германии. Оттуда он привез в подарок матери миниатюрную рамку для фотографии, в честь помолвки. Когда мы поженились, мать подарила рамку Сьюзан. Она вставила в нее свой снимок, мой любимый, и держала на ночном столике в спальне. Перед тем как меня арестовали, мы с матерью разбирали ее вещи. Рамка исчезла. Но я помню, что утром в день убийства фото было на месте.

— Получается, в тот вечер, когда убили Сьюзан, кто-то забрался в дом и украл драгоценности и фотографию? — уточнила Кэрри.

— Я знаю только, что все это исчезло. А куда оно подевалось, сказать не могу. Может, это не имеет отношения к убийству Сьюзан. Но вещи пропали, а полиция не захотела ничего расследовать.

Кэрри оторвалась от записей, подняла голову и посмотрела Скипу в глаза.

— Какие у вас были отношения с женой?

— Когда я встретил ее, — вздохнул тот, — меня словно оглушило. Она была очень красивой. А еще умной, веселой. Рядом с такой женщиной чувствуешь себя словно в тебе десять футов роста. Но после свадьбы… — Скип помолчал. — Огонь был, мисс Макграт, а тепла никакого. Меня воспитали с мыслью, что брак — это навечно и хуже развода ничего нет. Хотя, конечно, хорошего у нас было немало. Но был ли я счастлив? Доволен? Нет. С другой стороны, я много времени проводил на работе и не слишком задумывался, что происходит. Что касается Сьюзан, у нее вроде как было все, чего ей хотелось. Она купалась в деньгах. Я построил для нее дом, какой она пожелала. Она каждый день ходила в клуб, то на гольф, то на теннис. Два года вместе с декоратором занималась обстановкой дома. Есть один человек в Элпайне, Джейсон Арнотт, он здорово разбирается во всяком антиквариате. Он возил Сьюзан на аукционы, советовал, что покупать. Она покупала платья от лучших модельеров. Сьюзан была как ребенок, которому хочется, чтобы каждый день наступало Рождество. У нее было полно свободного времени, она могла приходить и уходить когда вздумается. Ей нравилось красоваться на разных сборищах, где было полно прессы, чтобы ее фотографии почаще мелькали в газетах. Я долго думал, что она счастлива. Но теперь, оглядываясь назад, не сомневаюсь: она оставалась со мной только потому, что ей не подвернулся мужчина получше.

— Но, наконец… — поторопил его Джефф.

— Наконец ей встретился человек, который стал для нее важен. Тогда-то я и начал замечать у нее новые драгоценности. Некоторые были антикварные, другие, наоборот, очень современные. Сьюзан утверждала, будто это подарки отца, но я видел, что она лжет. Сейчас все ее драгоценности у доктора, включая те, которые дарил я.

Когда охранник напомнил, что время истекло, Риардон встал и открыто взглянул на Кэрри:

— Мисс Макграт, меня не должны были сажать в тюрьму. Где-то там, на свободе, разгуливает парень, который убил Сьюзан. И где-то есть доказательства этого.

Джефф и Кэрри прошли на стоянку.

— Уверен, что тебе не удалось пообедать, — заметил Джефф. — Может, перекусим где-нибудь?

— Не могу, мне надо домой. Знаешь, я так и не поняла, с какой стати Смиту было лгать насчет Скипа. Риардон сам сказал, что у них были ровные отношения. А еще он не поверил Сьюзан, что драгоценности дарил отец. Если он начал ревновать ее из-за драгоценностей, то… — Кэрри недоговорила.

Воскресенье, 29 октября

В воскресенье Робин была служкой на утренней мессе. Когда Кэрри наблюдала, как процессия движется по проходу от ризницы, то вспомнила, как ребенком тоже хотела быть служкой, но ей сказали, что это невозможно, служками берут только мальчиков.

Теперь все изменилось. Кэрри никогда не думала, что увидит дочь прислуживающей у алтаря. Или что разведется. А уж тем более не предполагала, что в один прекрасный день станет судьей. Возможно, станет. Джонатан прав. Подставить сейчас подножку Фрэнку равносильно тому, чтобы подставить подножку губернатору. Это может роковым образом сказаться на ее карьере. Возможно, вчерашний визит к Риардону — серьезная ошибка. Зачем снова пускать свою жизнь под откос? Однажды она уже так поступила.

Кэрри сумела справиться с отчаянием, в которое погрузилась после развода с Бобом. Сначала она любила Боба, потом осталась с разбитым сердцем, когда тот бросил ее, затем злилась на него и презирала себя за то, что не разглядела, какой он на самом деле. Теперь Боб ей безразличен, если только дело не касается Робин. Но ей все равно было грустно смотреть на венчание. Окажись Боб таким, каким она его себе воображала, или хотя бы таким, каким сам себя считает… Тогда они были бы женаты уже одиннадцать лет, и наверняка у них родились бы еще дети. Кэрри всегда хотела троих.

Пока она смотрела, как дочь несет к алтарю кувшин с водой и чашу для омовения рук, чтобы подготовить все к обряду освящения, Робин подняла голову и встретилась с ней взглядом. Ее улыбка теплом отозвалась у Кэрри в сердце. На что я жалуюсь? — спросила она себя. Что бы ни случилось, у нее есть Робин. Каким бы несовершенным ни оказался ее брак, кое-что хорошее она все же получила. Только у них с Бобом мог родиться этот чудесный ребенок.

Мысли Кэрри обратились к другому родителю и другому ребенку — доктору Смиту и Сьюзан. Сьюзан тоже была уникальным результатом объединения генов. В своих показаниях доктор Смит заявил, что после развода его бывшая жена переехала в Калифорнию, где снова вышла замуж. Он разрешил ее мужу удочерить Сьюзан, считая, что это в интересах девочки.

— Но когда ее мать умерла, Сьюзан вернулась ко мне, — закончил он. — Она нуждалась во мне.

Скип сказал, что отношение Смита к дочери граничило с благоговением. Когда Кэрри услышала это, у нее сразу возник вопрос: доктор Смит превращал других девушек в подобие дочери, но неизвестно, не оперировал ли он саму Сьюзан?

Кэрри с Робин только закончили обедать, когда позвонил Боб. Он объяснил, что Элис увезла детей на неделю во Флориду, а он едет в Кэтскиллз посмотреть лыжный домик, который собирается купить. Не хочет ли Робин поехать с ним?

— К тому же я задолжал ей ужин. Обещаю, что привезу ее домой к девяти.

Робин радостно согласилась, и через час Боб приехал за ней.

Кэрри решила использовать неожиданно свалившееся свободное время, чтобы поработать с протоколами. Читая свидетельские показания, она, конечно, могла лучше разобраться в деле, но все же есть огромная разница между словами на бумаге и живыми людьми. Ведь она не видит лиц, не слышит интонаций, не может проследить, кто как реагирует на вопрос. А при вынесении вердикта немалую роль играет то, как присяжные оценят поведение свидетелей. Присяжные наблюдали за доктором Смитом. И поверили ему.

Джефф Дорсо любил футбол и был поклонником «Гигантов». Но, конечно, квартиру в Мидоулэндсе он купил не по этой причине, а потому, что ему там просто нравилось. Сидя в воскресенье на стадионе, Джефф почти не обращал внимания на игру, а размышлял о вчерашнем визите в тюрьму, о том, что Кэрри Макграт думает о протоколах и какое впечатление на нее произвели слова Скипа.

Протоколы он передал ей в четверг. Интересно, она их уже прочитала? Джефф надеялся услышать от нее хоть что-то на эту тему, пока они ждали Скипа, но Кэрри и словом не обмолвилась. Он убеждал себя, что она привыкла относиться ко всему скептически и то, какие выводы она сделала из рассказа Риардона, не обязательно означает, что она умывает руки.

Когда «Гиганты» все-таки победили, забив гол в последнюю секунду, Джефф присоединился к радостным воплям, но отклонил предложение друзей выпить по кружке пива. Вместо этого он поехал домой и позвонил Кэрри. Оказалось, она уже изучила протоколы и хочет кое-что обсудить.

Джефф обрадовался:

— Ты свободна сегодня вечером?

Долли Боулз было шестьдесят, когда она, овдовев, переехала к дочери. С тех пор прошло двенадцать лет. Ей не хотелось навязываться, но она всегда нервничала, оставаясь одна в большом доме, где они раньше жили вдвоем с мужем.

Этому было объяснение. В детстве Долли открыла дверь разносчику пиццы, а тот оказался грабителем. Ей до сих пор снилось, как он, связав их с матерью, обшаривает дом. В результате Долли стала очень подозрительной. Стоило ей услышать непонятный шум или заметить на улице незнакомца, как она нажимала кнопку тревоги, чем раздражала зятя.

Ее дочь Дороти и зять Лу часто путешествовали. Когда приехала Долли, их дети еще жили с родителями, так что она могла заботиться о внуках. Но несколько лет назад они решили жить отдельно, поэтому Долли было нечем заняться. Она пыталась прибираться в доме, но приходящей прислуге ее помощь не требовалась.

Получив столько свободного времени, Долли решила работать няней. Дела шли превосходно. Она радовалась общению с малышами, играла с ними или читала. Ее все любили. Единственным ее недостатком было то, что она часто звонила в полицию, чтобы сообщить о подозрительных людях. Но вот уже десять лет Долли не донимает полицейских, с тех самых пор, как выступила свидетельницей по делу об убийстве Сьюзан Риардон. Вспоминая об этом, она вздрагивала. Прокурор выставил ее дурой. Дороти с Лу пришли в ужас.

— Мама, я ведь просила тебя не говорить с полицией, — отругала ее потом дочь.

Но тогда Долли решила, что должна это сделать. Скип Риардон ей нравился. И она считала, что обязана помочь. Кроме того, она действительно видела машину. И пятилетний Майкл, с которым она сидела в тот вечер, тоже видел. Но адвокат Скипа посоветовал ей не впутывать ребенка.

— Это только навредит делу, — втолковывал ей мистер Феррелл. — Нам нужно лишь, чтобы вы сказали, что в девять вечера видели перед домом Риардона темный «Мерседес» — седан и что машина уехала несколько минут спустя.

Долли была убеждена, что разглядела цифру «3» и букву «Л» на номерном знаке. Тогда прокурор ушел в глубь зала и показал ей табличку с цифрами. Долли ничего не смогла разобрать. Еще ее вынудили признаться, что Скип ей нравился, поскольку однажды вечером откопал ее машину, застрявшую в снегу. Долли понимала: это вовсе не означает, что Скип не может оказаться убийцей. Но в глубине души она чувствовала, что Риардон невиновен, и каждый вечер молилась за него. До сих пор, работая в доме напротив, Долли выглядывала из окна и вспоминала тот вечер, когда убили Сьюзан. Маленький Майкл указал на черный автомобиль и пролепетал: «Машина Дады».

Долли не подозревала, что в эту самую минуту, всего в десяти милях отсюда, Джефф Дорсо и Кэрри Макграт говорят о ней.

По молчаливому согласию Кэрри с Джеффом не обсуждали дело Риардона, пока им не принесли кофе. Вместо этого Джефф рассказывал о своем детстве:

— Я считал, что моя кузина из Нью-Джерси живет в глуши. Но потом мы тоже переехали сюда, и однажды я решил здесь остаться.

Затем он рассказал о четырех младших сестрах.

— Я тебе почти завидую, — вздохнула Кэрри. — Я единственный ребенок, и мне всегда нравилось ездить в гости к друзьям, у которых были большие семьи. Я думала: как это здорово, когда у тебя много родных. Отец умер, когда мне было девятнадцать, а когда мне исполнился двадцать один год, мать второй раз вышла замуж и переехала в Колорадо. Мы видимся дважды в год.

Джефф с сочувствием посмотрел на нее:

— Наверно, тебе очень не хватает семейной поддержки.

— Это верно. К счастью, я встретила Джонатана и Грейс Хувер. Они всегда относились ко мне как к дочери.

Потом они обсудили юридический колледж и сошлись во мнении, что первый год там — настоящий кошмар.

— Почему ты решил стать адвокатом? — спросила Кэрри.

— Думаю, все началось в детстве. В нашем доме жила женщина по имени Анна Оуэне, милейший человек. Когда мне было лет восемь, я бежал к лифту, чтобы запрыгнуть, пока двери не закрылись. Я так спешил, что не заметил Анну и сбил ее с ног. Любой другой на ее месте поднял бы крик, но Анна поднялась и сказала только: «Джефф, лифт еще вернется». И рассмеялась. Она видела, как я огорчился.

— Но это еще не повод, чтобы становиться адвокатом, — улыбнулась Кэрри.

— Нет, конечно. Но три месяца спустя, когда ее бросил муж, она проследила за ним до квартиры его новой подружки и застрелила. Я был уверен, что у нее случилось временное помрачение рассудка. Ее адвокат тоже старался придерживаться этой линии защиты, но Анна все равно угодила за решетку на двадцать лет. Думаю, ключевая фраза всегда «смягчающие обстоятельства». Когда я чувствую, что они есть, или верю, что подсудимый невиновен, как Скип Риардон, то берусь за дело. А почему ты стала прокурором?

— Жертва и ее семья, — просто ответила Кэрри. — Опираясь на твою теорию, я могла бы застрелить Боба Кинеллена и наплести о смягчающих обстоятельствах.

Глаза Дорсо весело блеснули.

— Не могу представить, чтобы ты кого-то застрелила.

— Я тоже. Если только… — Кэрри запнулась, потом продолжила: — Если только опасность не будет угрожать Робин. Я пойду на что угодно, лишь бы спасти дочь.

За обедом Кэрри с удивлением обнаружила, что рассказывает о смерти отца.

— Я училась на втором курсе в Бостонском колледже. Папа был летчиком в «Пан Американ». Потом он перешел в администрацию и стал исполнительным вице-президентом. С тех пор, как мне исполнилось три года, он возил нас с мамой повсюду. Для меня он был самым лучшим человеком на свете. — Она сглотнула. — Однажды, когда я приехала домой на выходные, он сказал, что неважно себя чувствует. Но к врачу обращаться не стал, потому что недавно проходил ежегодный осмотр. Уверял, что к утру все как рукой снимет. И не проснулся.

— И через два года твоя мать вышла замуж? — мягко спросил Джефф.

— Да, я уже заканчивала колледж. Сэм был вдовцом и другом папы. Он собирался выйти в отставку и переехать в Вэйл. У него там симпатичный домик. У них с мамой удачный брак.

— А что твой отец сказал бы о Бобе Кинеллене?

— А вы, Джефф Дорсо, весьма проницательны, — рассмеялась Кэрри. — Думаю, в восторг он не пришел бы.

За кофе они перешли к обсуждению дела Риардона.

— Десять лет назад я присутствовала на вынесении приговора, — откровенно сказала Кэрри. — И почему-то хорошо запомнила слова Риардона. Я слышала, как многие преступники клялись, что невиновны, ведь терять им все равно нечего, но что-то в его заявлении меня тронуло.

— Потому что Скип говорил правду.

— Предупреждаю, — Кэрри взглянула на Джеффа, — я не намерена играть роль «адвоката дьявола» и спорить. Я прочла отчет, у меня возникла масса вопросов, но не убеждение, что Риардон невиновен. И вчерашняя встреча меня тоже не убедила. Либо лжет он, либо доктор Смит. У Риардона есть причины лгать. У Смита — нет. Против Риардона говорит то, что он обсуждал с бухгалтером финансовую сторону развода и явно разозлился, узнав, во сколько это ему обойдется.

— Кэрри, Скип Риардон все заработал своими руками. Он выбрался из нищеты и стал преуспевающим бизнесменом. Очень преуспевающим. Сьюзан так и так дорого ему обходилась. Ты же слышала, она обожала покупать все, на что упадет глаз. — Джефф задумался. — Нет. Разозлиться и выплеснуть ярость на словах — одно. Но убить — совсем другое. Как бы дорого ни обошелся Скипу развод, он заплатил бы деньги, чтобы положить конец этому браку и зажить новой жизнью.

Они заговорили о розах.

— Уверен, что цветы принес не Скип. И заказал их тоже не он. — Джефф отпил кофе. — Но тогда возникает вопрос — кто третий?

Джефф расплатился по счету. Они с Кэрри согласились, что показания доктора Смита стали решающими и определили судьбу Скипа Риардона.

— Ну подумай, — убеждал Джефф. — Доктор Смит заявил, что Сьюзан боялась Скипа из-за его вспышек ревности. Но если она боялась, почему в присутствии мужа продолжала спокойно расставлять розы, подаренные другим мужчиной? И при этом практически хвасталась ими. Где тут логика?

— Это если Скип говорит правду. Но мы же не знаем наверняка.

— Я ему верю. Кроме того, никто не подтвердил слова доктора Смита. А Риардоны были общительной парой. Если бы Скип оскорблял жену, был груб с ней, кто-нибудь наверняка выступил бы на суде с такими показаниями.

— Возможно, — уступила Кэрри. — Но почему не было свидетелей со стороны защиты, которые показали бы, что он не ревновал? И почему только двоих вызвали рассказать о том, какой Риардон человек? Их показания против заявления Смита. Нет, Джефф. Боюсь, присяжные вынесли вердикт на основании услышанного и не сомневались, что Смит сказал правду. Нас самих учили доверять врачам.

По дороге домой оба молчали. Джефф проводил Кэрри до дверей и протянул руку за ключом:

— Мать учила, что мужчина должен открывать леди дверь. Надеюсь, это не унижает твое достоинство?

— Нет. Но, может, я просто старомодна.

В черном небе над ними сверкали бриллиантовые звезды. Подул резкий ветер, и Кэрри вздрогнула от холода.

Заметив это, Джефф резко повернул ключ и распахнул дверь:

— Ты не слишком тепло одета для такого вечера. Заходи скорее в дом.

Кэрри вошла, а Джефф остался на крыльце, ничем не показывая, что рассчитывает на приглашение.

— Что мы будем делать дальше? — спросил он.

— Я встречусь с доктором Смитом, как только он согласится меня принять. Но лучше мне пойти одной.

— Тогда поговорим на днях. — Джефф улыбнулся и направился к машине.

Закрыв дверь, Кэрри прошла в гостиную, свет включать не стала. Она поймала себя на том, что думает о том моменте, когда Джефф взял у нее ключ и открыл дверь. Кэрри подошла к окну и увидела, как его машина исчезает за поворотом.

С папой всегда так интересно, думала довольная Робин, сидя рядом с ним в «ягуаре». Они осмотрели лыжный домик, который Боб намеревался купить. Девочке он понравился, но Боб сказал, что ему это не подходит.

— Я хочу, чтобы можно было подъехать на лыжах прямо к двери, — он рассмеялся. — Ладно, будем искать дальше.

Робин взяла с собой фотоаппарат, и отец подождал, пока она отсняла две пленки. Хотя снега на вершинах было маловато, освещение в горах показалось ей фантастическим. Робин удалось поймать в кадр последние лучи заходящего солнца. А на обратном пути Боб сказал, что знает одно местечко, где они могут полакомиться отличными креветками.

Робин знала, что мама злится на папу из-за того, что он не позвонил узнать, как она себя чувствует после аварии. Но он же оставил сообщение. Конечно, они редко видятся, но вместе им так здорово.

В половине седьмого они уже сидели в ресторане, заказав устрицы и морские гребешки. Боб обещал, что они непременно поедут кататься на лыжах, вдвоем.

— Когда твоя мама уйдет на свидание, — подмигнул он.

— Мама редко уходит. Мне нравился ее знакомый, он несколько раз приглашал ее летом на обед, но мама сказала, что он зануда.

— А чем он занимается?

— Кажется, он инженер.

— Когда мама станет судьей, то у нее наверняка появится поклонник-судья. А то и не один.

— Недавно к нам домой уже заходил юрист, — сообщила Робин. — Такой симпатичный. Но мне показалось, он только по делу.

Боб, который до этого рассеянно слушал дочь, насторожился:

— А как его зовут?

— Джефф Дорсо. Он принес маме толстенную папку.

Когда папа неожиданно замолчал, Робин виновато подумала, не слишком ли много наболтала. Может, он рассердился?

На обратном пути Робин заснула и, [ когда отец высадил ее около крыльца, была рада, что вернулась домой.

Понедельник, 30 октября

В сенате и ассамблее штата Нью-Джерси осень выдалась жаркой. Заседания проходили дважды в неделю, и народу приходили толпы. Этому была веская причина — будущие выборы губернатора. И хотя они состоятся только через год, закулисная атмосфера так накалилась, что на заседаниях обеих палат сыпались искры.

То, что губернатор Маршалл собирался поддерживать кандидатуру прокурора Фрэнка Грина, не вызывало восторга у других потенциальных кандидатов от его партии. Джонатан Хувер прекрасно понимал, что соперники ждут подходящего случая, чтобы уменьшить шансы Грина занять этот пост. Они вцепятся в малейший намек. И если им удастся раздуть достаточно громкий скандал, Грина исключат из списков баллотирующихся. У него и сейчас-то положение не слишком прочное.

Джонатан Хувер имел большое влияние в обеих партиях. Он был дальновидным политиком и всегда просчитывал свои действия на много ходов вперед. В частности, благодаря этому его переизбирали уже в пятый раз.

В дни заседаний он иногда оставался в Трентоне и шел с друзьями в ресторан. Сегодня, например, он обедает с губернатором.

Вернувшись из сената, Джонатан попросил секретаршу ни с кем его не соединять, закрыл дверь кабинета и долго сидел за столом, подперев руками подбородок. Грейс называла его позу «Джонатан за молитвой».

Прошло не меньше часа, прежде чем он поднялся, подошел к окну и взглянул на закатное небо. Решение принято. Расследование дела Риардона создавало проблемы. Стоит журналистам хотя бы краем уха услышать о подобном, как они тут же раздуют сенсацию. Джонатан был уверен, что расследование Кэрри ни к чему не приведет, зато репутация Фрэнка Грина может оказаться запятнанной. И тогда ему придется забыть о губернаторском кресле.

Кэрри еще может все бросить, пока дело не зашло слишком далеко, и Джонатан очень на это надеялся. Ради них всех. Но все же его долг — предупредить губернатора о расследовании, а также предложить пока не включать ее имя в список кандидатов на пост судьи для утверждения в сенате. Он знал, что губернатор попадет в очень неловкое положение, если один из его потенциальных кандидатов в судьи станет действовать против него.

В понедельник утром Кэрри принесли пакет, в котором лежала фарфоровая статуэтка под названием «Осенний бриз» и записка:

Дорогая мисс Макграт.

Дом мамы продали, и мы вывезли все вещи. Мы переезжаем в Пенсильванию к дяде с тетей. Эта фигурка стояла у мамы на туалетном столике, а раньше она принадлежала бабушке. Мама говорила, что статуэтка поднимает ей настроение.

Вы добились, чтобы убийца мамы поплатился за свое преступление, и мы хотим, чтобы статуэтка стала вашей. Это наше «спасибо». Крис и Кен. Сыновья убитой начальницы.

Кэрри сморгнула слезы и посмотрела на прелестную статуэтку. Вызвав секретаршу, она продиктовала короткое письмо:

Дорогие Крис и Кен. Мне по закону не разрешено принимать подарки. Если бы не это, статуэтка вашей мамы стала бы самым лучшим подарком в моей жизни. Пожалуйста, храните ее в память о маме и обо мне. Кэрри Макграт.

Попросив секретаршу отправить письмо, Кэрри задумалась. Что будет с Робин, если я умру? Она тряхнула головой. Нечего думать о таких вещах, это ни к чему хорошему не приведет. Есть дела поважнее мрачных мыслей.

Пора навестить доктора Смита. Кэрри позвонила ему в офис, но включился автоответчик, так что ей пришлось оставить сообщение. Около полудня ей перезвонила миссис Карпентер.

— Мне нужно как можно быстрее встретиться с доктором, — заявила Кэрри. — Это очень важно.

— По какому вопросу, мисс Макграт?

— Передайте доктору, что дело касается Сьюзан, — она решила идти напролом.

Ровно через пять минут в трубке раздался холодный четкий голос Чарльза Смита.

— Что вам угодно, мисс Макграт?

— Я хочу поговорить о ваших показаниях на суде против Скипа Риардона. Как можно скорее.

Доктор Смит согласился встретиться с ней завтра в половине восьмого утра у себя в офисе. Значит, придется выехать в половине седьмого. И нужно договориться с соседкой, чтобы та разбудила Робин.

Об остальном можно не беспокоиться. В школу Робин всегда ходит пешком, вместе с двумя одноклассницами, а на завтрак умеет варить себе кашу.

Потом Кэрри позвонила в офис Мардж и взяла у нее телефон Стюарта Гранта.

— Я рассказала Стюарту, что ты спрашивала про того пластического хирурга. Его жена будет дома все утро, — сообщила подруга.

Сьюзи Грант сняла трубку после первого же гудка и в точности повторила все, что Кэрри уже слышала от Мардж.

— Знаете, Кэрри, он меня до смерти напугал. Я хотела только убрать мешки под глазами. Но доктор Смит так настойчиво убеждал меня, называя Сьюзан. Но зачем мне это надо? После таких операций я перестала бы быть собой.

Перед обедом Кэрри позвонила Джо Паламбо и попросила его зайти.

— У меня возникла непредвиденная ситуация, и нужна твоя помощь, — сказала она, когда Джо плюхнулся на стул рядом с ее столом. — Дело Риардона.

На лице Джо отразилось недоумение, он вопросительно посмотрел на нее, и Кэрри, вздохнув, рассказала ему про двойников Сьюзан Риардон и доктора Смита. Помолчав немного, она призналась, что ездила к Риардону в тюрьму, добавив, что действует неофициально. Просто у нее возникли сомнения насчет этого дела. Паламбо присвистнул.

— Джо, надеюсь, этот разговор останется между нами. Фрэнк не слишком доволен моим интересом к делу.

— С чего бы это? — пробормотал Джо.

— Как он сам недавно сказал мне, доктор Смит на суде вел себя совершенно бесстрастно. Никаких проявлений чувств. Согласись, это несколько странно для отца, у которого убили дочь. Доктор Смит показал, что они с женой расстались, когда Сьюзан была маленькой, и он разрешил отчиму, Уэйну Стивенсу, удочерить ее. Девочка выросла в Окленде. Ты можешь разыскать Стивенса? Мне интересно узнать, какой была Сьюзан в детстве. И очень хочется взглянуть на ее подростковые фотографии.

Кэрри вынула несколько страниц из отчета по делу Риардона и передала их Паламбо:

— Вот показания няни, которая тем вечером находилась в доме напротив. Она заявляет, что около девяти часов видела незнакомую машину перед домом Риардонов. Она живет — или жила — с дочерью и зятем в Элпайне. Поговори с ней, ладно? Для меня.

В глазах Паламбо загорелся огонек интереса.

— С удовольствием, Кэрри. Это ты делаешь мне одолжение. Я только и мечтаю, чтобы нашего Маршала хоть разок припекло для разнообразия.

— Грин хороший человек, — запротестовала Кэрри. — Я не собираюсь навлекать на него неприятности. Просто у меня четкое ощущение, что в этом деле какие-то нестыковки. И доктор Смит с его пациентками-двойниками… Честно говоря, это меня пугает. Если есть хоть малейшая вероятность, что в тюрьме сидит невинный человек, мой долг — разобраться в этом. Но я возьмусь за дело, только если буду уверена, что не ошибаюсь.

— Понятно. Не принимай мои слова так уж близко к сердцу. Грин, конечно, нормальный парень. Просто я предпочел бы такого шефа, который не станет отсиживаться в укрытии всякий раз, когда кому-то из наших задают в прокуратуре трепку.

Вешая трубку после разговора с Кэрри Макграт, доктор Смит заметил, что у него подрагивает правая рука. В последнее время эта дрожь то появлялась, то исчезала. Он прижал запястье левой рукой, но все равно чувствовал, как подергиваются кончики пальцев.

Доктор заметил недоуменный взгляд миссис Карпентер, когда она сообщила о звонке этой Макграт. Имя Сьюзан ничего не говорило медсестре, и, несомненно, она удивлялась, что за таинственный звонок.

Смит открыл медицинскую карту Робин. Он помнил, что родители девочки в разводе, но не читал данных о Кэрри. Оказывается, она помощник прокурора в округе Берген. Доктор Смит задумался. Он не помнил, чтобы видел ее на суде…

В дверь постучали. Заглянула миссис Карпентер и напомнила, что его ждет пациент.

— Я знаю. Ступайте, — отрывисто бросил он и вернулся к карте Робин. Девочка приходила одиннадцатого и двадцать третьего. Одиннадцатого он принимал Барбару Томпкинс, а двадцать третьего — Памелу Уорт. Неудачное совпадение. Возможно, Кэрри Макграт видела обеих женщин, и это как-то навело ее на мысль об убийстве Сьюзан?

Доктор потер виски. Зачем она звонила? Что ей нужно? Все равно ничего не изменится. Факты остались те же. Скип в тюрьме, где и останется. Смит знал, что его показания помогли упечь Риардона за решетку, и не собирался менять в них ни одного слова. Ни одного!

Джимми Уикс сидел в федеральном суде вместе со своими адвокатами, Робертом Кинелленом и Энтони Бартлеттом. Казалось, отбор присяжных будет тянуться вечно.

Прошло уже три недели, а утвердили всего шестерых, поскольку их одобрило и обвинение, и защита. Только что вызвали очередного кандидата, женщину. Таких, как она, Джимми опасался больше всего. Подтянутая, строгая, вся из себя правильная. Президент женского клуба «Вестдейл». Муж — управляющий в инженерной фирме, два сына учатся в Йеле.

Пока женщине задавали вопросы, Джимми внимательно наблюдал за ней. Несомненно, для обвинения такая кандидатура подходит лучше некуда. Но по ее презрительному взгляду, брошенному в его сторону, Уикс понял, что его считают грязью.

Когда судья закончил опрос кандидатки, Джимми наклонился к Кинеллену:

— Согласись на нее.

— Ты с ума сошел? — тот недоверчиво поднял брови.

— Бобби, доверься мне, — Джимми понизил голос. — Тут мы прокатимся задарма. Он сердито оглянулся на бесстрастного Барни Хаскелла и его адвоката. Кинеллен утверждал, что если даже Барни пойдет на сделку с прокуратурой и станет свидетелем обвинения, то он уничтожит его на перекрестном допросе.

— Да, возможно. А может, и нет.

Уикс не был до конца уверен, а он предпочитал играть наверняка. До сих пор у него был по меньшей мере один присяжный в кармане. Теперь, возможно, два.

Ему сказали, что бывшая жена Кинеллена пока только интересуется делом Риардона. Но если она всерьез займется расследованием, это для него совсем некстати. Особенно если Хаскелл решит воспользоваться случаем. Пожалуй, его может осенить, что у него есть еще один способ заключить с прокуратурой сделку о смягчении наказания.

— К вам мисс Тейлор, — по интеркому сообщила Джеффу секретарша. — Я сказала ей, что вряд ли вы сможете принять ее, но она утверждает, что разговор займет всего несколько минут, и это важно.

Если Бэт Тейлор явилась без предварительного звонка, значит, дело действительно важное.

— Хорошо, — разрешил Джефф. — Впусти.

Он понял, что нервничает, и надеялся, что визит Бэт не связан с матерью Скипа. После суда у миссис Риардон случился инфаркт, а пять лет назад — второй. Она сумела оправиться от обоих, заявив, что никакие силы на земле не заставят ее умереть, пока сын сидит в тюрьме за преступление, которого не совершал.

Каждый день она отсылала ему письма — веселые, счастливые, полные планов на будущее. Однажды Скип зачитал отрывок. «Утром на мессе я просила Бога, чтобы он вспомнил о тех, кто ждет. А мы ждем достаточно давно. И знаешь, Скип, такое удивительное чувство снизошло на меня. Я будто услышала в душе голос, который произнес: „Осталось уже недолго“.

— Представляешь, — сухо засмеялся Скип, — я почти поверил…

Когда Бэт вошла, Джефф поднялся из-за стола и дружески поцеловал ее в щеку. При каждой их встрече у него мелькала одна и та же мысль: жизнь Скипа была бы совсем другой, женись он на Бэт Тейлор.

Бэт была ровесницей Скипа. Рост пять футов шесть дюймов, волнистые каштановые волосы, умные карие глаза, которые лучились теплом. Легкая полнота отнюдь не портила ее, а придавала дополнительное очарование. Пятнадцать лет назад, когда они познакомились со Скипом, Бэт работала учителем. За это время она защитила диссертацию и получила должность директора в близлежащей школе.

Джефф заметил, что она сильно взволнована. Он провел Бэт в уютный уголок в глубине кабинета, где стоял диван и столик.

— Всего полчаса назад сварили свежий кофе, — Джефф выразительно поднял брови.

На губах Бэт мелькнула легкая улыбка.

— С удовольствием выпью чашечку.

Пока они пили кофе и болтали о пустяках, Джефф то и дело поглядывал на Бэт. Она выглядела встревоженной, но не убитой горем.

Теперь он был уверен, что с миссис Риардон все хорошо. Тогда в чем же дело? Господи, может, Бэт встретила человека, который понравился ей, и не знает, как сказать об этом Скипу? Такое вполне вероятно, и не столь уж плохо. Но для Скипа это будет страшным ударом.

— Джефф, — начала Бэт, — вчера вечером я говорила со Скипом по телефону. У него был очень расстроенный голос. Сейчас то и дело слышишь, что следует ограничить подачу апелляций от осужденных убийц. А ведь Скип живет одной надеждой, что в один прекрасный день его апелляцию примут. Если эта надежда рухнет, он захочет умереть. Я его знаю. Он рассказал, что к нему приходила помощник прокурора. Скип считает, она ему не поверила.

— У него появились мысли о самоубийстве? — быстро спросил Джефф. — Если так, с этим нужно что-то делать. Как у образцового заключенного, у него есть некоторые привилегии. Я предупрежу охранника.

— Нет! — вскрикнула она. — Ни в коем случае. Он ничего с собой не сделает, по крайней мере, сейчас, потому что это убьет его мать. Я просто… — Бэт умоляюще посмотрела на него. — Джефф, есть ли хоть малейшая надежда, чтобы я могла намекнуть ему? Ты веришь, что найдешь основание для новой апелляции?

Случись это неделю назад, Джеффу пришлось бы ответить, что он просмотрел каждую буковку дела и не нашел ни тени основания. Однако участие Кэрри Макграт меняло ситуацию.

Стараясь, чтобы его слова звучали не слишком обнадеживающе, Джефф рассказал Бэт о двух женщинах, которых Кэрри Макграт встретила у доктора Смита, добавив, что дело ее заинтересовало. Бэт слушала его, затаив дыхание, и он молил бога, чтобы очередная тропинка не завела их всех в тупик.

— Значит, Кэрри Макграт занимается делом Скипа? — Глаза Бэт наполнились слезами.

— И очень внимательно. Она особенная. — При этих словах Джефф представил себе Кэрри: как она заправляет за ухо прядь светлых волос, ее серьезный взгляд, когда она рассказывала об отце, стройную спортивную фигуру. Вспомнил печальную, слегка виноватую улыбку, мелькнувшую на ее губах при воспоминании о Бобе Кинеллене, и радостную гордость, с которой она говорила о дочери.

Джефф слышал ее слегка хрипловатый голос, видел смущение в ее глазах, когда он взял ключ и открыл для нее дверь. Тогда он понял, что после смерти отца никто не заботился о Кэрри.

— Джефф, если есть какие-то основания для апелляции, может, зря мы тогда не упомянули обо мне?

Вопрос Бэт заставил его очнуться. Она говорила о факте, который не был оглашен на суде. Незадолго до убийства Бэт и Скип снова стали встречаться. Первый раз они столкнулись случайно, и Скип пригласил ее на ланч. Они проговорили несколько часов, и он признался, что несчастлив в браке и очень сожалеет об их разрыве.

— Я совершил ужасную глупость, — сказал он. — Во сколько бы мне это ни обошлось, долго наш брак не продлится. Я женат на Сьюзан четыре года и три из них казню себя за то, что расстался с тобой…

В тот вечер, когда убили Сьюзан, они договорились пообедать. Но в последнюю минуту ей пришлось отменить свидание, поэтому Скип неожиданно вернулся домой и увидел, как жена ставит в вазу подаренные кем-то розы.

Во время суда Джефф согласился с Тимом Ферреллом, адвокатом Скипа, что вызывать Бэт свидетелем — палка о двух концах. Обвинение, несомненно, попытается вывернуть ситуацию — мол, в дополнение к желанию уклониться от расходов на развод у Риардона был еще один мотив для убийства. Но показания Бэт могли бы опровергнуть утверждение доктора Смита, будто Скип сходил с ума от ревности. Пока Кэрри не рассказала ему о двойниках Сьюзан, Джефф был уверен, что они приняли правильное решение. Теперь он сомневался.

— Кэрри пока не знает о тебе. Но теперь я хочу, чтобы вы встретились. Расскажи ей все. Если у нас появился шанс для успешной апелляции, нужно раскрыть все карты.

Вторник, 31 октября

Перед самым выходом из дома Кэрри растормошила протестующую дочь.

— Вставай, Робин, — упрашивала она. — Сама все время твердишь, что я обращаюсь с тобой как с младенцем.

— Ну, мам…

— Сегодня у тебя есть возможность доказать, что ты уже взрослая. Вставай и одевайся. Иначе опять заснешь. Миссис Уайзер позвонит в семь, проверить, не заснула ли ты снова. На столе я оставила хлопья и сок. Получше запри дверь, когда будешь уходить.

Робин зевнула и зажмурилась.

— Робин, пожалуйста.

— Ладно, — она со вздохом спустила ноги с кровати и потерла кулаками глаза.

— Ну что, я могу на тебя положиться? — Кэрри присела на корточки и отвела со лба дочери спутанные пряди.

— Угу, — сонно улыбнулась Робин. Кэрри поцеловала ее в макушку.

— И не забудь правила, они те же, что и всегда. Не открывай дверь чужим. Я включу сигнализацию. Отключишь ее, только когда будешь уходить, а потом не забудь включить снова. Не садись в попутки, только в машину к Кэсси или Кортни. Или к их родителям.

— Помню, помню. — Робин театрально вздохнула.

— Знаю, — улыбнулась Кэрри, — что долблю тебе одно и то же тысячу раз. До вечера. Элисон придет в три.

Элисон училась в средней школе и после уроков сидела с Робин. Кэрри подумывала, не попросить ли ее и сегодня утром проводить Робин, но возмущенная дочь заявила, что она не младенец и может пойти в школу сама. В конце концов Кэрри уступила.

— Пока, мам.

Робин послушала, как мать спускается по лестнице, потом подошла к окну.

В комнате было прохладно. К семи часам, когда она обычно вставала, в доме уже было тепло. Проводив взглядом машину Кэрри, Робин снова нырнула в постель. Всего на минуточку, сказала она себе.

В семь зазвонил телефон, и после шестого звонка Робин сняла трубку:

— Спасибо, миссис Уайзер. Конечно, я встала. Теперь уж точно, подумала она, спрыгивая с кровати.

Несмотря на раннее утро, дорога на Манхэттен была забита машинами. Хорошо еще, что не приходится останавливаться каждую минуту, порадовалась Кэрри. Но все же ей потребовался час, чтобы доехать от Нью-Джерси до Нью-Йорка по Вестсайд-ской автостраде, а затем через весь город до офиса доктора Смита на Пятой авеню.

Она опоздала всего на три минуты.

Впустил ее сам доктор Смит. Если при встречах с Робин он выказывал хоть какое-то подобие любезности, то сегодня утром на любезность не было и намека. Он даже не поздоровался, только буркнул:

— Я могу уделить вам двадцать минут, мисс Макграт, и ни секундой больше.

Что ж, прекрасно, будем придерживаться правил игры, решила Кэрри. Они прошли в кабинет. Доктор Смит указал Кэрри на стул около стола, а сам сел в свое кресло.

— Доктор Смит, после того как я увидела в вашей приемной двух девушек, поразительно похожих на вашу покойную дочь, меня заинтересовали обстоятельства ее смерти, — начала Кэрри. — Поэтому я не пожалела времени и прочитала протоколы заседаний по делу Скипа Риардона.

Стоило ей произнести это имя, как глаза доктора сузились, губы плотно сжались, а лоб расчертили глубокие морщины. Кэрри открыто взглянула на него.

— Доктор Смит, я очень сочувствую вашей утрате. Вы разведены. Я тоже. Как и у вас, у меня единственная дочь. Я никогда не забуду, что чувствовала, когда мне сообщили, что Робин попала в аварию. Поэтому могу себе представить, что испытали вы, узнав о смерти Сьюзан.

Взгляд Смита был непроницаем, руки неподвижно лежали на столе. У Кэрри возникло чувство, что между ними стена. Если так, то результат легко предсказуем: он выслушает ее, бросит пару фраз о любви и утрате и проводит к двери. Как же до него достучаться?

— Доктор Смит, — она подалась вперед, — именно благодаря вашим показаниям Скипа Риардона признали виновным. Вы утверждали, что он безумно ревновал и ваша дочь боялась его. Он же клянется, что никогда не угрожал Сьюзан.

— Он лжет, — бесстрастно проговорил доктор. — Он ревновал ее, как сумасшедший. Сьюзан была моей единственной дочерью. Я обожал ее. Со временем я достаточно преуспел, чтобы дарить ей то, чем не мог порадовать ее в детстве. Мне доставляло радость покупать ей драгоценности. Но даже когда я сказал Риардону, что это мои подарки, он не поверил. Вечно обвинял ее, будто она встречается с другими мужчинами.

Возможно ли это? — размышляла Кэрри.

— Но если Сьюзан опасалась за свою жизнь, почему не ушла от Риардона?

В окна лился солнечный свет, отражаясь в очках Смита, и Кэрри не видела его глаз. Интересно, его взгляд так же бесстрастен, как голос? — гадала она про себя.

— В отличие от моей бывшей жены, Сьюзан очень серьезно относилась к браку, — ответил доктор после короткой паузы. — Она совершила ужасную ошибку, влюбившись в Риардона. И еще одну, когда не восприняла угрозы всерьез.

Кэрри поняла, что топчется на месте. Пора задать вопрос, который она давно обдумывала, но пока не могла разобраться, почему это не дает ей покоя.

— Доктор Смит, а своей дочери вы делали пластическую операцию?

На скулах у него заходили желваки. Судя по всему, ее слова привели его в бешенство.

— Мисс Макграт, я принадлежу к тем врачам, которые никогда не лечат членов семьи, разве что в исключительной ситуации. Вдобавок ваш вопрос оскорбителен. Сьюзан была красивой от природы.

— Как минимум двух пациенток вы сделали поразительно похожими на нее. Почему?

— Хорошо, — доктор Смит взглянул на часы. — Я отвечу, но этот вопрос будет последним. А потом вам придется уйти, мисс Макграт, меня ждет работа. Не знаю, насколько вы осведомлены в пластической хирургии. Десять, даже пять лет назад она была, по сегодняшним меркам, весьма примитивной. После операции носа людям приходилось мириться с раздутыми ноздрями. Исправление врожденных дефектов, например, заячьей губы, часто проводилось очень грубо. Теперь все делается тонко, искусно, и результаты поразительны. Пластическая хирургия перестала служить только богатым и знаменитым. Она для всех. И неважно, действительно ли человек нуждается в операции или просто хочет стать покрасивее.

Доктор Смит снял очки и потер лоб, словно у него разболелась голова.

— Родители приводят детей, мальчиков и девочек, которым невыносимо жить с врожденными недостатками. Вчера я оперировал пятнадцатилетнего мальчика, у него были оттопырены уши, и люди видели только их. Когда снимут бинты, он станет симпатичным подростком. У него приятные черты лица, но их затмевали уши, а теперь все увидят, что он хорош собой. Я оперирую женщин, которые смотрятся в зеркало и видят обвисшую кожу или мешки под глазами. Бывшие красавицы. Я увеличиваю или уменьшаю лоб, подтягиваю кожу. Я делаю людей лет на двадцать моложе. И что важнее, превращаю их самоуничижение в самопоклонение. — Он заговорил громче. — Могу показать вам снимки до и после операций жертв аварий, которым я помог. Вы спрашиваете, почему некоторые мои пациентки внешне напоминают мою дочь. Я отвечу. Потому что за эти десять лет несколько некрасивых, а потому несчастных молодых женщин обратились ко мне, и я сумел подарить им ее красоту.

Кэрри знала, что сейчас он попросит ее уйти. И заторопилась.

— А почему несколько лет назад вы сказали одной потенциальной пациентке, Сьюзи Грант, что красотой нередко злоупотребляют, специально вызывая ревность и напрашиваясь на насилие? Ведь вы имели в виду Сьюзан? Разве это не указывает на то, что у Риардона были причины для ревности? Возможно, вы подарили дочери все те драгоценности, но Скип клянется, что не посылал Сьюзан роз в день ее смерти.

— Мисс Макграт, — доктор Смит поднялся, —

учитывая вашу должность, вы должны знать, что убийцы почти всегда клянутся, будто невиновны. Наш разговор окончен. Прощайте.

Кэрри ничего не оставалось, кроме как последовать за ним к выходу. В этот момент она заметила, что доктор крепко прижимает правую руку к боку. У него дрожат руки? И действительно, рука слегка подрагивала.

— Мисс Макграт, от одного имени Скипа Риардона мне становится плохо, — доктор Смит открыл перед ней дверь. — Пожалуйста, позвоните миссис Карпентер и назовите имя врача, кому можно переслать медицинскую карту Робин. Я не хочу больше ничего знать ни о вас, ни о вашей дочери.

Он стоял так близко, что Кэрри невольно отступила. В этом человеке действительно было что-то пугающее. Его глаза, полные злобы и ненависти, словно хотели прожечь ее насквозь. Будь у него пистолет, он бы точно выстрелил, подумала Кэрри.

Робин заперла дверь и, сбежав по крыльцу, заметила на другой стороне дороги небольшую темную машину. Незнакомые машины редко появлялись на их улице, особенно в такой час, но почему-то именно при виде этой Робин охватило странное чувство.

Холодно. Робин переложила книги в левую руку и, застегнув куртку до самой шеи, ускорила шаг. С Кэсси и Кортни они всегда встречались на углу, подруги, наверно, уже ждут ее. Она опаздывает на несколько минут.

Улица была пустынна. Листья уже облетели, и деревья стояли голые, неприветливые. Робин пожалела, что не надела перчатки.

На обочине она остановилась и оглянулась. Стекло со стороны водителя медленно опустилось на несколько дюймов. Робин пристально всматривалась, надеясь увидеть внутри знакомое лицо, но яркое утреннее солнце отражалось от стекла и слепило глаза. Вдруг наружу высунулась рука, которая чем-то целилась в нее. Девочка перепугалась и побежала. Машина с ревом сорвалась места и понеслась к тротуару, прямо на Робин. Та решила, что сейчас ее собьют, но автомобиль неожиданно развернулся и скрылся за углом.

Захлебываясь плачем, Робин промчалась по соседскому газону, взлетела на крыльцо и стала жать на звонок.

Закончив расследование взлома в Кресскилле, Джо Паламбо взглянул на часы и обнаружил, что сейчас всего половина десятого. А так как он находился в нескольких минутах езды от Элпайна, то решил, что это прекрасный случай заглянуть к Долли Боулз, свидетельнице на процессе Риардона. Телефон Долли у него есть, так что все складывается удачно.

Сначала, когда Паламбо представился, Долли насторожилась: с чего бы это следователю из окружной прокуратуры Бергена звонить ей? Но когда он объяснил, что помощник прокурора Кэрри Макграт хочет узнать побольше о машине, которая стояла перед домом Риардона в тот вечер, когда убили Сьюзан, она успокоилась. Долли рассказала, что смотрела процесс, на котором Кэрри выступала обвинителем, и радовалась вместе со всеми, когда человека, застрелившего свою начальницу, осудили. А заодно поведала Паламбо и о том случае, когда их с матерью связал грабитель.

— Так что, если вы с Кэрри Макграт хотите встретиться со мной, я согласна, — заключила она.

— Вообще-то, — запинаясь, пробормотал Джо, — я бы хотел поговорить с вами прямо сейчас. А Кэрри, возможно, побеседует с вами позднее.

Повисло молчание. Паламбо не догадывался, что Долли опять вспоминает насмешливое лицо прокурора Грина, когда тот устроил ей перекрестный допрос в суде.

— Я думаю, — наконец с достоинством проговорила она, — мне было бы удобнее обсудить тот вечер с самой Кэрри Макграт. Я лучше подожду, пока она освободится.

К зданию прокуратуры Кэрри подъехала без пятнадцати десять, гораздо позднее обычного. Чтобы не получить выговор, она заранее позвонила и предупредила, что у нее важное дело, поэтому она задержится. Фрэнк ровно в семь, как и всегда, уже сидел в своем кабинете. Это часто становилось поводом для шуток, но он считал, что все остальные обязаны быть «на борту» одновременно с ним. Узнай он, что Кэрри задержалась потому, что встречалась с доктором Чарльзом Смитом, его удар бы хватил.

Она вошла в вестибюль, и ее сразу окликнула дежурная:

— Мисс Макграт, мистер Грин ждет вас у себя в кабинете.

Кэрри мысленно чертыхнулась.

Она вошла в кабинет Грина и сразу поняла, что нагоняй ей не грозит. Кэрри знала Фрэнка достаточно хорошо, чтобы определить, в каком он настроении. Как обычно, он сразу перешел к делу:

— Кэрри, с Робин все хорошо. Она сейчас с миссис Уайзер, твоей соседкой.

У Кэрри екнуло сердце.

— А в чем дело?

— Не знаю, может, и ни в чем. По словам Робин, ты ушла из дома в половине седьмого. — В глазах Грина читалось любопытство.

— Да, верно.

— А когда Робин отправилась в школу, то заметила напротив дома незнакомую машину. Робин спустилась с крыльца, окно машины приоткрылось, и высунулась рука, наставившая на нее какой-то предмет. Девочка не рассмотрела, что это за предмет, и не сумела разглядеть лицо водителя. Потом машина сорвалась с места, и Робин показалось, что сейчас ее собьют. Но машина уехала. А Робин побежала к соседке.

— Она сейчас там? — Кэрри рухнула на стул.

— Да, можешь позвонить ей. Или съезди домой, если тебя это успокоит. Возможно, у Робин слишком живое воображение. Но не исключено, что кто-то решил напугать ее, чтобы таким образом достать тебя.

— Но зачем кому-то пугать Робин или меня?

— Такое случается после громкого процесса. Ты только что закрыла дело, вызвавшее бурный интерес прессы. Парень, осуждения которого ты добилась, бесспорно, подонок, но у него есть родственники и друзья.

— Да, но все, с кем я встречалась по этому делу, показались мне вполне приличными людьми, — возразила Кэрри. — Что касается твоего первого предположения, Робин очень уравновешенная девочка. Ей бы в голову не пришло выдумать такое. — Она помолчала. — Я в первый раз оставила ее утром одну и сто раз повторила, что можно, а чего нельзя…

— Позвони ей отсюда. Робин ответила сразу же:

— Мамочка, я знала, что ты позвонишь. У меня все хорошо, я хочу пойти в школу. Миссис Уайзер сказала, что отвезет меня. И мне все равно надо уйти днем. Сегодня ведь Хэллоуин.

Робин в школе будет гораздо лучше, чем дома, там она отвлечется и не станет думать об этом происшествии, решила Кэрри.

— А теперь передай трубку миссис Уайзер, — произнесла она вслух.

Положив трубку, Кэрри спросила:

— Фрэнк, ничего, если я сегодня уйду пораньше?

— Конечно, — улыбнулся он. — Робин нужно как следует расспросить, но ты и сама это понимаешь. Мы должны выяснить, действительно ли кто-то следил за ней.

Кэрри направилась к выходу.

— Но, по-моему, Робин еще рано ходить в школу одной, — заметил Грин.

Кэрри поняла, что таким образом он надеется выяснить, что за важное дело вынудило ее рано утром уехать, оставив дочь дома одну.

— Ты прав, — согласилась она. — Больше это не повторится.

Позже к Кэрри заглянул Паламбо и рассказал о своем разговоре с Долли Боулз.

— Со мной она говорить не пожелала. Но я все-таки хочу поехать вместе с тобой.

— Я сейчас ей позвоню.

Не успела Кэрри представиться, как на другом конце провода разразились десятиминутным монологом.

Паламбо, скрестив ноги, откинулся на спинку стула и насмешливо улыбался, пока Кэрри пыталась вставить хоть слово. Наконец ей это удалось, но на вопрос, может ли она приехать вместе со следователем, Долли ответила категоричным «нет».

Кэрри положила трубку.

— Миссис Боулз до сих пор обижена из-за того, как с ней обошлись в суде десять лет назад. К тому же ее дочь и зять не желают, чтобы она обсуждала с кем-то убийство и то, что якобы видела. Завтра они возвращаются из очередного путешествия, поэтому, если я хочу поговорить с ней, то ехать надо сегодня, часов в пять. Придется как-то перекроить расписание. Я сказала, что перезвоню.

— Сможешь уйти с работы пораньше? — спросил Джо.

— У меня назначено несколько встреч, но я их все равно хотела отменить. — Она рассказала Джо о том, что случилось утром.

Джо поднялся и расстегнул пиджак, который всегда натягивался на его обширном животе.

— Давай встретимся в пять у тебя дома, — предложил он. — Ты поедешь к миссис Боулз, а я отведу Робин в кафе и поговорю с ней об этом происшествии. — Кэрри нахмурилась, и он поспешил добавить: — Ты прекрасно понимаешь, что сама в данном случае не сможешь быть объективной. В конце концов, это моя работа.

Кэрри задумчиво смотрела на Джо. Одет, как всегда, немного неряшливо, отчеты его обычно чуть сумбурны, но все-таки он лучший следователь прокуратуры. Кэрри не раз наблюдала, как он опрашивает детей-свидетелей. Те даже не понимали, что каждое их слово тщательно анализируется, и охотно шли на контакт. Что ж, будет только полезно, если Джо сейчас пустит в ход свое мастерство. — Согласна, — кивнула она.

Во вторник днем Джейсон Арнотт выехал из Элпайна в Кэтскиллз. На окраине Элленвилля стоял его летний дом, где хранились бесценные сокровища.

Дом был страстью Джейсона, почти столь же сильной, как та жажда, которая толкала его на кражу произведений искусства. Воровать его побуждала красота. Он любил красоту, ее вид, ощущение. Иногда потребность держать вещь в руках, ласкать ее становилась почти непреодолимой. Это был его талант, его блаженство и проклятие. Один раз он уже едва спасся. Иногда Джейсона раздражало, когда гости восторгались коврами, мебелью, картинами или другими предметами искусства в его доме в Элпайне. Как были бы потрясены все эти люди, заяви он, что здесь просто нищенская лачуга по сравнению с другим его жилищем.

Но, конечно, он никогда не скажет ничего подобного. Джейсон не собирался ни с кем делить наслаждение от своей тайной коллекции. Это его собственность, только его.

Сегодня Хэллоуин, рассеянно подумал Джейсон. Хорошо, что он уехал. У него нет ни малейшего желания слушать бесконечные звонки детей в дверь. Он устал.

На выходные он ездил в Бетесду и провел эти дни с пользой: ограбил дом, в котором гостил несколько месяцев назад. На той вечеринке хозяйка, Майра Гамильтон, без умолку трещала о свадьбе сына, которая должна была состояться двадцать восьмого октября в Чикаго. Фактически она во всеуслышание заявила, что в этот день дом будет пуст.

Не слишком большой, особняк поражал изысканностью обстановки и был полон драгоценного антиквариата, который Гамильтоны собирали долгие годы. Джейсон наслаждался, когда держал в руках печать Фаберже, сапфирово-синюю, с золотой овальной ручкой. И когда гладил прекрасный обюссонский ковер, который украшал стену. Обе эти вещи он неистово возжаждал заполучить.

Теперь они лежали в багажнике его машины. Джейсон нахмурился. Почему-то в этот раз не было привычного ощущения триумфа. Его охватило смутное беспокойство, и он припомнил все свои действия в доме Гамильтонов, шаг за шагом, с той минуты, как вошел.

Сигнализация была включена, но обезвредить ее оказалось просто. В доме никого не было, как он и рассчитывал. Джейсон подавил искушение быстро осмотреть все комнаты и проверить, не пропустил ли тогда еще что-нибудь ценное. Но он не стал рисковать и взял только то, что наметил.

Джейсон влился в плотный поток автомобилей. В этот момент мимо с воем промчались две полицейские машины и свернули налево, на улицу, откуда он только что выехал. Спешат к дому Гамильтонов. Значит, сработала дополнительная сигнализация, которая среагировала на какое-то его действие.

Какая же еще сигнализация была у Гамильтонов? — соображал Джейсон. Сейчас спрятать камеры — пара пустяков. На нем была маска, которую он всегда надевал, отправляясь в облюбованный дом. Но сегодня он в какой-то момент снял маску, чтобы получше рассмотреть бронзовую статуэтку. Глупый промах, да и статуэтка оказалась никудышной.

Всего один шанс на миллион, что камера поймала его лицо. К черту все опасения, решил Джейсон, он будет вести прежнюю жизнь, просто затаится на время.

Когда он подъехал к дому, солнце уже почти скрылось за горами. Наконец-то нахлынул легкий восторг. Ближайший сосед жил в нескольких милях отсюда, Мэдди, уборщица, большая, крепкая, без капли воображения и любопытства женщина, приходила вчера. Вон, в доме все блестит.

Джейсон знал, ей без разницы, что обюссонский ковер, что половик за десять долларов. И она была из тех редких людей, что гордятся своей работой, таких удовлетворяет только совершенство. За десять лет даже чашки не разбила.

Джейсон улыбнулся, представляя, что скажет Мэдди, когда увидит новый ковер на стене в коридоре и печать Фаберже в хозяйской спальне. «Мало ему безделушек, что ли? И так пыль замучаешься вытирать», — пробурчит она, тщательно все протирая.

Он припарковался у боковой двери, предвкушая наслаждение, охватывавшее его каждый раз, когда он сюда приезжал. Джейсон вошел в дом и включил свет. При виде множества прекраснейших произведений искусства у него, как обычно, вспотели руки и задрожали губы. Через несколько минут он внес в дом дорожную сумку, пакет с продуктами и новые сокровища, запер дверь и задвинул засов. Его вечер начался.

Сначала Джейсон отнес наверх печать Фаберже и водрузил ее на антикварный туалетный столик. Отступил, чтобы полюбоваться. Наклонился и сравнил печать с миниатюрной рамкой, стоявшей на этом столике уже десять лет.

Рамка напоминала о том редком случае, когда он ошибся. Она оказалась всего лишь копией Фаберже, искусной, но все-таки копией, не оригиналом. Сейчас это стало очевидно. Синяя эмаль выглядела грязноватой по сравнению с глубоким сапфировым отливом печати. Золотой ободок, инкрустированный жемчугом, совсем не походил на подлинного Фаберже. Зато из рамки улыбалось лицо Сьюзан. Он не любил вспоминать тот вечер. Внутрь Джейсон проник через открытое окно гостиной, зная, что в доме никого нет. Сьюзан сказала ему, что ее пригласили на ужин и Скипа тоже не будет. Джейсон знал код, но когда подошел к дому, то увидел, что окно распахнуто настежь. На втором этаже было темно. В спальне он наткнулся на миниатюрную рамку, виденную прежде: она стояла на ночном столике. Издалека она казалась подлинной. Он как раз внимательно изучал вещицу, когда услышал громкий голос. Сьюзан! Сунув рамку в карман, он нырнул в гардеробную.

Джейсон все смотрел на рамку. Иногда он удивлялся, что его удерживает, почему он не выбросит портрет Сьюзан. Да и рамку тоже. В конце концов, это всего лишь копия.

Но сегодня вечером он понял, в чем дело. Так ему легче стереть из памяти искаженное уродливое лицо Сьюзан, которое он мельком увидел, убегая.

— Наконец-то мы отобрали присяжных. И состав получился хороший, — сообщил Кинеллен своему клиенту.

— Бобби, лично я считаю, — кисло ответил Джимми, — что присяжные, за некоторым исключением, воняют.

— Доверься мне.

— Боб прав, Джимми, — поддержал зятя Бартлетт. — Верь ему. — Он скосил глаза на противоположный конец стола защиты, где сидел угрюмый Барни Хаскелл. Заметив, что Боб тоже смотрит на Хаскелла, Бартлетт догадался, о чем тот думает.

«Хаскелл диабетик и не захочет рисковать, сидя в тюрьме. Ему известны даты и цифры. Мы замучаемся все отрицать. И про Сьюзан Хаскеллу тоже известно».

Первое заседание назначили на утро. Выйдя из здания суда, Джимми Уикс направился к своей машине и плюхнулся на заднее сиденье, даже не попрощавшись с адвокатами.

Кинеллен и Бартлетт наблюдали, как отъезжает машина.

— Я возвращаюсь в офис, — бросил тестю Боб. — У меня еще полно работы.

— Ладно, — безразлично ответил тот. — Увидимся утром, Боб.

«Конечно, увидимся, — подумал Боб, шагая к стоянке. — Отстраняется так, будто у меня грязные руки, а он тут вовсе ни при чем». Он знал, у Бартлетта на счетах миллионы. Даже если Уикса посадят и фирма прогорит, тесть останется при своем. Возможно, только станет больше времени проводить в Палм-Бич со своей женой, Элис-старшей.

«Рискую только я, — злился Боб, протягивая жетон охраннику. — Провал скажется только на мне. Интересно, почему Джимми настоял, чтобы эту Вагнер включили в число присяжных?»

Джефф позвонил Кэрри, когда та уже выходила с работы.

— Сегодня утром я виделась с доктором Смитом, — быстро сказала она. — А в пять встречаюсь с Долли Боулз. Сегодня мне некогда, надо еще забрать Робин из школы.

— Кэрри, но мне не терпится узнать, как прошел разговор с доктором Смитом и что ты узнаешь от Долли Боулз. Может, пообедаем вместе?

— Сегодня вечером не хочу выходить никуда, но если ты не возражаешь против салата и спагетти…

— Я итальянец, помнишь?

— В половине восьмого?

— Договорились.

Приехав за Робин, Кэрри поняла, что дочь уже и думать забыла об утреннем происшествии. Сейчас ее интересовал только Хэллоуин. Кэрри решила не настаивать. Пока, во всяком случае.

Вернувшись домой, она отпустила юную няню Робин, а затем вместе с другими родителями ходила по пятам за детьми, требовавшими выкупа с соседей. Закончили они как раз к приезду Джо Паламбо.

Он с довольной улыбкой похлопал по пухлому кейсу, который принес с собой:

— Материалы по делу Риардона. Тут есть и показания Долли Боулз. Потом сравним с тем, что она сообщит тебе сегодня.

Джо посмотрел на Робин, которая нарядилась ведьмой.

— Ого, классный костюм.

— Пришлось выбирать между ним и костюмом трупа, — сообщила она.

Кэрри невольно поморщилась и опомнилась, только увидев понимание в глазах Джо.

— Ну, мне пора, — заторопилась она.

До Элпайна Кэрри доехала за двадцать минут. По дороге у нее расшалились нервы. Она все же вытянула из Робин историю об утреннем происшествии, но теперь все выглядело иначе. Кэрри хотелось верить, что раньше Робин преувеличивала, что водитель просто заехал не в тот квартал и всего лишь собирался спросить дорогу. Однако она знала, что дочь не станет зря драматизировать или давать волю воображению.

Судя по всему, Долли поджидала ее, потому что не успела Кэрри остановить машину рядом с большим особняком в стиле Тюдоров, как дверь распахнулась.

Долли оказалась невысокой, с седыми редеющими волосами и длинным лицом.

— Вы в точности как на снимках в «Рекорде», — заговорила она почти с порога. — Я так жалела, что была занята и не сумела выбраться на суд того ужасного человека, убившего свою начальницу…

Она провела Кэрри длинным темным коридором и пригласила в маленькую гостиную.

— Давайте сядем здесь. Другая гостиная слишком большая, на мой вкус. Я говорю дочери, что там эхо гуляет, но она любит эту комнату, очень уж подходит им для вечеринок. Дороти обожает устраивать вечеринки. То есть, конечно, когда они дома. Но теперь, когда Лу отошел от дел, на месте они не сидят. То тут, то там, носятся по всему свету. Зря только платят экономке за полный рабочий день. Приглашали бы помощницу раз в неделю, и хватит, правда? Деньги бы сберегли. Правда, я не люблю оставаться ночью одна. Может, потому… Но с другой стороны…

Господи, вздохнула про себя Кэрри, она, конечно, симпатичная, но я не в настроении выслушивать всю эту болтовню. Она села на стул с прямой спинкой, а миссис Боулз устроилась на кушетке, обитой ситцем.

— Миссис Боулз, не хочу отнимать у вас много времени, да и сама не могу задерживаться надолго. Я оставила дочь со знакомым…

— У вас есть дочка? Как мило. Сколько ей?

— Десять. Миссис Боулз, мне хотелось бы знать…

— Вы так молодо выглядите, и не скажешь, что у вас десятилетняя дочь.

— Спасибо. Уверяю вас, я чувствую себя достаточно старой для этого. — Кэрри казалось, будто она свалилась в канаву и никогда оттуда не выберется. — Миссис Боулз, давайте поговорим о том вечере, когда убили Сьюзан Риардон.

Следующие пятнадцать минут она слушала подробный рассказ о том, как Долли служила няней в доме напротив и сидела с маленьким Майклом, у которого были проблемы с развитием. Но из этой кучи Кэрри все же удалось выудить крупицу информации.

— Вы сказали, что машина, которую вы видели перед домом Риардонов, не принадлежала кому-нибудь из соседских гостей. Но почему вы так уверены?

— Потому что я со всеми сама поговорила. К соседям в гости приехали три супружеские пары. Все из Элпайна, и после того, как мистер Грин выставил меня на суде дурой, я им всем позвонила. Никто из них не приезжал на «машине Дады».

— «Машине Дады»? — переспросила Кэрри.

— Так ее назвал Майкл. Понимаете, он не умел различать цвета. Показываешь ему машину и спрашиваешь, какого она цвета? А он не знает. Но он всегда умел выбрать среди машин знакомую. Или ту, которая похожа на знакомую. Раз сказал «машина Дады», значит, увидел черный «мерседес» — седан. Дадой он называл дедушку и обожал кататься с ним на «Мерседесе». Тогда уже смеркалось, но в конце подъездной аллеи Риардонов горел фонарь, так что мальчик хорошо разглядел машину.

— Миссис Боулз, вы утверждали, что тоже видели эту машину.

— Да. В половине восьмого, когда я пришла к Майклу, машины еще не было, а когда он заметил ее, она уезжала, и я не смогла рассмотреть ее хорошенько. Но заметила 3 и Л на номерном знаке. — Долли напряженно стиснула руки, ее глаза за стеклами очков округлились. — Понимаете, мисс Макграт, я пыталась рассказать все защитнику Скипа, Фаррерру… Хотя нет, его Феррелл звали, да. А он мне ответил, что суд обычно не принимает свидетельство по слухам. А если бы и принял, то все равно показания умственно отсталого ребенка только подорвут доверие к моим показаниям. Но он ошибался. Почему это я не могла рассказать присяжным, что Майкл разволновался, когда ему показалось, будто он видит машину дедушки? Не пойму. Это могло помочь.

Легкая дрожь в ее голосе пропала.

— Мисс Макграт, в две минуты десятого тем вечером от дома Риардонов отъехал черный «мерседес-седан. Я в этом уверена. Абсолютно.

Джонатан Хувер безо всякого удовольствия допил мартини. Обычно он смаковал эту минуту, когда, сидя в плетеном кресле у камина и потягивая приятный густой джин, разбавленный ровно тремя каплями вермута, с добавлением двух оливок, рассказывал Грейс о событиях дня.

Сегодня к его собственным тревогам добавилось явное беспокойство Грейс. Может, у нее усилились боли? Но ведь она ни за что не признается. Ее здоровье никогда не обсуждалось. Джонатан давно научился не задавать вопросов, кроме небрежного: «Как ты себя чувствуешь, дорогая?»

Ответ тоже был неизменным: «Очень даже неплохо».

Все более острые приступы артрита не мешали Грейс одеваться с прежней элегантностью. Правда, теперь она носила платья свободного покроя, чтобы замаскировать изувеченные ноги, и с длинными просторными рукавами, которые прикрывали распухшие запястья.

Грейс полулежала на кушетке, опираясь на подушки. Серые глаза подчеркивали алебастровую бледность кожи. Лишь пальцы, узловатые и скрюченные, выдавали разрушительную болезнь.

Грейс обычно оставалась в постели до одиннадцати, а то и до полудня, тогда как Джонатан просыпался рано. Поэтому они проводили вместе все вечера. Грейс сдержанно улыбнулась мужу:

— Мне кажется, будто я смотрюсь в зеркало. Тебя что-то беспокоит. Готова поспорить, причина та же, что и раньше. Думаю, начать стоит мне. Я говорила с Кэрри.

— И что? — поднял брови Джонатан.

— Боюсь, она не намерена отступаться от дела Риардона.

— Так она тебе сказала?

— Дело не в словах, а в том, о чем Кэрри умолчала. Говорила она очень уклончиво. Выслушала меня и ответила, что у нее есть основания полагать, что доктор Смит солгал. Созналась, что пока виновность Риардона не вызвала у нее особых сомнений. Но при этом она считает себя обязанной расследовать это, чтобы исключить малейшую вероятность судебной ошибки. Джонатан побагровел.

— Черт! Иногда ее чувство справедливости доходит до абсурда. Вчера я убедил губернатора повременить с обсуждением в сенате кандидатов на пост судей. Он согласился.

— Джонатан…

— А что еще я мог сделать? Иначе пришлось бы просить вычеркнуть Кэрри из списка. У меня не было выбора. Маршалл был незаурядным губернатором. Ты и сама это знаешь. Работая с ним, я сумел склонить сенат к проведению необходимых реформ в правосудии, к пересмотру налоговой структуры, к привлечению бизнеса в штат. К реформе социальных пособий: теперь мы не обездоливаем неимущих, но и не даем возможности мошенникам обмануть соцобеспечение. Я хочу, чтобы Маршалл вернулся к нам через четыре года. Я не могу назвать себя сторонником Грина, но как губернатор он будет неплохим запасным игроком, не разрушит того, чего добились мы с Маршаллом. А если Грин провалится на выборах и победит другая партия, тогда все может пойти прахом.

Постепенно Джонатан успокоился и устало вздохнул. Грейс подумала, что сейчас он выглядит на все свои шестьдесят два года.

— Я приглашу Кэрри с Робин в воскресенье на обед, — решила Грейс.

— Тогда у тебя появится возможность попытаться вразумить ее. Не думаю, что жертвовать своим будущим ради Риардона — правильный шаг.

— Позвоню ей сегодня же.

Джефф позвонил в дверь ровно в половине восьмого, и ему снова открыла Робин. Она до сих пор ходила в костюме ведьмы и гриме. Густо подведенные черным карандашом брови, мертвенно-белая пудра, сквозь которую на подбородке и щеках проступили красные нити шрамов. Черные лохмы парика разметались по плечам.

— Ух, как ты меня напугала! — подпрыгнул Джефф.

— Здорово! — обрадовалась Робин. — Спасибо, что пришли вовремя. Я ухожу на праздник, уже начинается. Там будет приз за самый страшный костюм. Мне пора!

— Думаю, у тебя есть все шансы победить, — заверил ее Джефф. Он прошел в дом и принюхался. — Чем это так вкусно пахнет?

— Мама хлеб печет с чесноком, — объяснила Робин. И крикнула: — Мам, мистер Дорсо пришел.

Дверь кухни, расположенной в глубине дома, распахнулась, и вышла Кэрри в зеленых слаксах и водолазке. Вытирая полотенцем руки, она направилась к Джеффу. Ее золотистые волосы переливались на свету. Он улыбнулся и невольно отметил, что россыпь веснушек у нее на носу сейчас гораздо заметнее.

Кэрри казалась совсем юной, и Джефф не сразу обратил внимание, что, несмотря на теплую улыбку, взгляд у нее тревожный.

— Джефф, рада тебя видеть. Проходи, устраивайся поудобнее. Я провожу Робин на праздник и вернусь. Здесь недалеко, всего квартал.

— Может, я отведу ее? — предложил Джефф. — Я еще и пальто не снял.

— Хорошо, — медленно ответила Кэрри. — Но только обязательно заведи ее в дом, ладно? Не оставляй на крыльце.

— Мама, — запротестовала Робин. — Я же не боюсь больше. Честно.

— Зато я боюсь.

— Интересно, чего? — удивился Джефф. — Кэрри, у меня все сестры — младшие, я вечно куда-то провожал их и забирал, почти до самого колледжа. И всегда дожидался, пока они войдут в дом. Бери-ка свою метлу, Робин. Думаю, она у тебя есть.

Пока они шли по безлюдной улице, Робин рассказала Джеффу про машину.

— Мама старается этого не показывать, но я вижу, она до смерти перепугана. Я уже жалею, что рассказала.

Джефф остановился и посмотрел на девочку:

— Робин, послушай меня. Гораздо хуже утаивать от мамы подобные вещи. Обещай, что не будешь так поступать.

— Да ладно. Я уже и маме обещала. Я хорошо выполняю обещания. Только вот, когда обещаю рано встать, не получается. Ненавижу рано вставать.

— Я тоже, — признался он.

Джефф сидел на кухне и наблюдал, как Кэрри режет овощи.

— Робин рассказала мне, что произошло утром, — решился заговорить он. — Действительно есть основания для беспокойства?

Кэрри крошила в миску салат-латук.

— Один из наших следователей, Джо Паламбо, сегодня днем беседовал с Робин. Он встревожен. Джо считает, что машина, делающая крутой разворот рядом с человеком, напугает кого угодно. И Робин так ясно описала, как опустилось стекло и появилась рука с нацеленным на нее предметом. Джо предположил, что ее могли фотографировать.

— Но зачем?

— Не знаю. Фрэнк считает, что это может быть связано с делом, по которому я выступала обвинителем. Но не думаю. Мне уже скоро начнут сниться кошмары. Вдруг Робин попалась на глаза какому-нибудь психопату, который теперь преследует ее? — Она продолжала яростно резать салат. — Мне страшно. Я не знаю, что делать, как защитить Робин.

— Да, в такие моменты одной тяжело, — тихо заметил Джефф.

— Ты о том, что я в разводе? Но ты же видел лицо Робин. Это случилось, когда она была с отцом. Она не успела пристегнуть ремень безопасности, а Боб из тех водителей, которые лихо давят на акселератор и тормозят тоже резко. Мне все равно, проявление ли это мужского характера, или Бобу просто нравится риск, но нам с Робин без него лучше.

Последний порубленный лист салата отправился в миску.

— Извини. Сегодня я не самая приятная собеседница. Ладно, неважно. Лучше поговорим о Смите и Долли Боулз.

За салатом и чесночным хлебом Кэрри рассказала о своей встрече с доктором.

— Он ненавидит Скипа Риардона. И это какая-то необычная ненависть.

Джефф вопросительно поднял брови.

— Когда разговариваешь с родителями жертвы, — начала объяснять Кэрри, — то видишь, что они ненавидят убийцу, мечтают, чтобы он получил по заслугам. Но гнев у них перемешивается с горем, чувства хлещут через край. Часто родители показывают снимки своих детей в младенчестве, на выпускном в школе, рассказывают, какими они были в детстве, как получили приз за грамотность в восьмом классе. Срываются, плачут, горе затопляет их. И кто-то из них, обычно отец, обязательно скажет — как бы он желал остаться с убийцей наедине минут на пять. Или говорит, что сам хотел бы включить рубильник на электрическом стуле. Но у Смита я ничего такого не наблюдала. Голая ненависть. О чем это говорит? Либо Скип действительно убийца и лгун, либо Смит бешено ненавидел Скипа еще до гибели Сьюзан. Вот это нам и требуется выяснить. А заодно разузнать, каковы были отношения Смита со Сьюзан. Не забывай, по его собственным словам, он долго не видел дочь. Судя по снимкам, она была на редкость привлекательной девушкой.

Кэрри встала:

— Подумай, а я пока заправлю пасту. Потом расскажу про Долли Боулз и «машину Дады».

— Суть в том, — продолжала она, — что и прокуратура, и твои коллеги отмели вероятность того, что маленький Майкл мог бы стать важным свидетелем. Тим Феррелл разговаривал с Долли Боулз сам. Что-то упоминалось об умственно отсталом пятилетнем мальчике, видевшем машину, но я пропустила это мимо ушей. Шанс, конечно, слабый, — заметила Кэрри, — но Паламбо, следователь, про которого я тебе уже говорила, принес сегодня дело Риардона. Я хочу просмотреть его, не упоминаются ли имена мужчин, с которыми у Сьюзан, возможно, были романы. А потом будет легко выяснить в отделе транспорта, не являлся ли кто-то из них владельцем черного «Мерседеса» — седана одиннадцать лет назад. Конечно, есть вероятность, что машина была зарегистрирована на чужое имя. Или ее взяли в аренду. В таком случае мы опять упремся в тупик. Ого, смотри, сколько уже времени, — Кэрри оглянулась на часы над плитой. Джефф понял, о чем она. Пора забирать Робин.

— Когда заканчивается вечеринка?

— В девять. Обычно по выходным у них нет вечеринок, но Хэллоуин — особый праздник для детей, верно? Какой тебе кофе, эспрессо или обычный? Все собираюсь купить аппарат для капуччино, да руки не доходят.

— Эспрессо. Давай расскажу тебе про Скипа и Бэт.

Когда он закончил, Кэрри медленно произнесла:

— Теперь понимаю, почему Тим Феррелл побоялся вызвать Бэт в качестве свидетельницы. Однако если Скип был влюблен в нее, то показания доктора Смита не слишком достоверны.

— Вот именно. Когда Скип застал Сьюзан, расставляющую цветы от другого мужчины, то его реакцию можно определить двумя словами: «Счастливое избавление».

Зазвонил телефон, и Джефф взглянул на часы:

— Ты сказала, праздник у Робин заканчивается в девять. Я схожу за ней, пока ты говоришь по телефону.

— Спасибо, — Кэрри потянулась к трубке. — Алло? О, Джонатан, я как раз хотела позвонить тебе, — тепло проговорила она.

Джефф поднялся, помахал рукой, вышел в коридор и достал из шкафа пальто.

По пути домой Робин рассказала, как веселилась на празднике, хотя первого приза за костюм так и не получила.

— Его дали кузине Кэсси. Она была в костюме скелета, а ее мама нашила на него суповые кости, и он получился здоровский. В общем, спасибо, мистер Дорсо, что проводили меня.

— Да, Робин, что-то теряешь, что-то находишь. Слушай, зови меня просто Джефф.

Когда Кэрри открыла дверь, Джефф сразу понял — случилось что-то нехорошее. Она явно с трудом улыбалась, слушая восторженный рассказ Робин о празднике.

— Ладно, Робин, — перебила она наконец дочь, — уже десятый час, и ты обещала…

— Помню. Отправляться спать и не путаться под ногами. — Робин быстро поцеловала мать. — Люблю тебя, мамочка! Джефф, спокойной ночи. — Она вприпрыжку побежала по лестнице.

Джефф заметил, что губы у Кэрри задрожали. Взяв ее за руку, он отвел ее на кухню и закрыл дверь:

— Что случилось?

— Предполагалось, что завтра губернатор… — Кэрри изо всех сил старалась говорить ровно, — …представит сенату три имени для утверждения на должность судьи. Среди них и мое. Но Джонатан попросил губернатора отложить представление. Из-за меня.

— Как мог сенатор Хувер так с тобой поступить! — воскликнул Джефф. — А я-то думал, он твой большой друг. — Тут он уставился на нее. — Погоди… это связано с делом Риардона и Фрэнка Грина?

Он понял, что угадал.

— Кэрри, это очень обидно. Мне ужасно жаль. Но ты сказала «отложил», значит, все-таки не снял твою кандидатуру?

— Джонатан бы не снял. Я уверена, — Кэрри заговорила спокойнее. — Но не стоит рассчитывать, что он отдаст за меня руку. Я рассказала Джонатану, что встречалась сегодня с доктором Смитом и Долли Боулз.

— И что?

— На него это не произвело ни малейшего впечатления. Он считает, что, начав копать это дело, я без всякой необходимости ставлю под сомнение и квалификацию, и надежность Грина. И подставляюсь сама, меня могут упрекнуть, что я впустую трачу деньги налогоплательщиков на дело, приговор по которому был вынесен еще десять лет назад. Напомнил, что пять апелляционных судов подтвердили виновность Риардона. — Кэрри тряхнула головой, будто стараясь прояснить мозги. И отвернулась от Джеффа. — Извини, Джефф, что ты потратил время, но, пожалуй, Джонатан прав. Убийца в тюрьме, его посадили присяжные. И суды единодушны во мнении — он виновен. С какой стати я возомнила, будто вижу то, чего не увидели они? — Кэрри снова посмотрела на него. — Убийца в тюрьме. Надо оставить это дело, — так убежденно, насколько удалось, заявила она.

Лицо Джеффа застыло, он постарался скрыть гнев и отчаяние.

— Что ж, как знаешь. До свидания, Ваша Честь. Большое спасибо за спагетти.

Среда, 1 ноября

В лаборатории Академии ФБР в Квантико четверо агентов внимательно изучали снимок вора, который ограбил дом Гамильтонов на выходных.

Преступник, разглядывая статуэтку, сдернул чулочную маску, лицо, пойманное скрытой камерой, сначала проступило совсем расплывчато, но после увеличения некоторые черты стали более четкими. Возможно, этого и недостаточно, размышлял Сай Морган, старший агент. Трудно разглядеть что-то, кроме носа и очертаний губ. Но это все, что есть. Вдруг кому-то удастся его опознать.

— Сделай двести копий, пусть их разошлют всем жертвам ограблений, где почерк схож с ограблением у Гамильтонов. Немного, конечно, но хоть какой-то шанс зацепить мерзавца.

Морган помрачнел.

— Очень надеюсь, что, когда мы схватим этого парня, отпечаток его большого пальца совпадет с тем, который нашли на месте убийства матери конгрессмена Пилла. Бедняга, к несчастью, решила пораньше вернуться с курорта.

Ранним утром Уэйн Стивене сел читать газету в гостиной своего уютного дома в испанском стиле. Жил он в Окленде, штат Калифорния. Два года назад ушел на пенсию, до этого успешно работал в страховом бизнесе, а сейчас выглядел вполне довольным. Даже когда он сидел в одиночестве, его лицо сохраняло благодушное выражение. Регулярные упражнения поддерживали его тело в форме. Две замужние дочери с семьями жили меньше чем в получасе езды, а он уже восьмой год делил кров с Кэтрин, своей третьей женой, и за это время понял, что с первыми двумя женами ему многого недоставало.

Когда зазвонил телефон, Уэйн даже не заподозрил, что этот звонок разбудит неприятные воспоминания.

Звонивший говорил с отчетливым акцентом жителя Восточного побережья.

— Мистер Стивене, это Джо Паламбо. Следователь прокуратуры округа Берген, Нью-Джерси. Сьюзан Риардон была вашей падчерицей, верно?

— Нет, девушки с таким именем я не знаю… Хотя минутку! Может, вы про Сьюзи?

— Вы так называли Сьюзан?

— Нет, мою падчерицу звали Сью Эллен, но мы ее называли Сьюзи. — Тут он спохватился, ведь инспектор сказал «была». — А что? С ней что-то случилось?

За три тысячи миль от него Джо покрепче перехватил телефонную трубку.

— Разве вы не знали, что Сьюзан, или Сьюзи, как вы ее называли, была убита десять лет назад? — Он ткнул кнопку записи. — Ее мужа признали виновным. Заподозрив, что у Сьюзан есть любовник, он из ревности убил жену.

— Господи боже! — Голос Уэйна упал до шепота. — Я не знал, нет. Я посылал каждое Рождество открытки на адрес ее отца, доктора Чарльза Смита. Но уже несколько лет ничего не получал в ответ.

— Когда вы видели ее в последний раз?

— Восемнадцать лет назад. Вскоре после того, как моя вторая жена Джин, ее мать, умерла. Сьюзи всегда была девочкой трудной и несчастливой. Если честно, очень трудной. Я был вдовцом, когда мы с ее матерью поженились. У меня были две маленькие дочки, и я удочерил Сьюзи. Мы с Джин растили всех троих одинаково. Потом, после смерти Джин, Сьюзи получила проценты от страховки и объявила, что уезжает в Нью-Йорк. Тогда ей было девятнадцать. Несколько месяцев спустя я получил от нее довольно злое письмо. Она писала, что всегда была несчастна в моем доме и не хочет больше иметь с нами ничего общего. Будет теперь жить со своим настоящим отцом. Я позвонил доктору Смиту, но тот говорил со мной крайне резко. Заявил, что было грубейшей ошибкой позволять мне удочерять его ребенка.

— А Сьюзан, то есть Сьюзи, никогда больше не говорила с вами? — быстро спросил Джо.

— Нет, ни разу. Ну, я и пустил все на самотек.

Что мне еще оставалось? Надеялся, со временем девочка объявится сама. А как все случилось?

В голове Стивенса замелькали картины: Сьюзи — хнычущая малышка, вечно усмехающийся подросток, она играла на каникулах в теннис и гольф, но, казалось, не получала от игры никакого удовольствия, бросалась к трубке, когда звонил телефон, но всегда оказывалось, что звонят не ей. Сердито косилась на сводных сестер, когда за ними заезжали друзья. Убегала наверх и хлопала дверью.

— Так вы говорите, муж ревновал, потому что у нее был роман с другим? — недоверчиво переспросил Стивене.

— Да, — Паламбо уловил недоумение в голосе собеседника и понял, что инстинкт не подвел Кэрри, когда она просила его покопаться в прошлом Сьюзан. — Мистер Стивене, как выглядела ваша падчерица?

— Ну, Сьюзи была… — Стивене заколебался. — Она была не очень красивой девочкой.

— У вас есть ее снимки? Можете их прислать? Я имею в виду фотографии, снятые перед отъездом на Восток.

— Конечно. Но ведь убийство, говорите, случилось уже десять лет назад? Почему же вы заинтересовались сейчас?

— Один из помощников прокурора думает, что на суде выявилось не все.

«И, черт возьми, интуиция не подвела Кэрри!» — подумал Джо, вешая трубку после того, как заручился обещанием Стивенса прислать снимки Сьюзи с вечерней почтой.

В среду утром Кэрри едва успела войти в офис, как секретарша сообщила, что ее желает видеть Фрэнк Грин.

— Что случилось, Кэрри? Как я понял, губернатор отложил представление кандидатур. Намекают, будто у него возникли проблемы с твоим именем. Что-то не так? Могу я чем-то помочь?

Очень даже можешь, Фрэнк, подумала Кэрри. Ты можешь сказать губернатору, что не имеешь ничего против моего расследования, в результате которого может обнаружиться грубейшая ошибка правосудия, пусть даже это и посадит тебя в галошу. Что ты не против вызвать огонь на себя.

Но вслух она только сказала:

— О, я уверена, что список скоро представят.

— Ты случайно не рассорилась с сенатором Хувером?

— Нет, он по-прежнему мой лучший друг. Когда Кэрри собралась уходить, прокурор заметил:

— Да, паршиво маяться в ожидании назначения. Да у меня самого скоро выборы. Мне уже снятся кошмары. Но, надеюсь, не споткнусь.

Кэрри, кивнув, вышла из кабинета.

У себя она тщетно пыталась сосредоточиться на расписании процесса. Прокуратура только что предъявила подозреваемому обвинение в налете на бензоколонку. Обвинение содержало пункты: покушение на убийство и вооруженный грабеж. Грабитель ранил служащего, тот все еще находился в реанимации, и если он не выкарабкается, то покушение превратится в убийство.

Вчера апелляционный суд отменил вердикт «виновна» женщине, обвиненной в непредумышленном убийстве. Опять было шумное дело, но суд счел защиту некомпетентной, так что хотя бы это не отразится на прокуратуре.

Они уже спланировали, что во время присяги Кэрри Библию будет держать Робин. А Джонатан с Грейс настояли, что купят ей мантии судьи: две повседневные и одну парадную. Мардж постоянно напоминала, что ей, как лучшей подруге, должны позволить в день присяги держать мантию Кэрри и помочь надеть ее. «Я, Кэрри Макграт, торжественно клянусь…»

Глаза защипало от слез, в голове зазвенел раздраженный голос Джонатана: «Кэрри, пять апелляционных судов признали Риардона виновным. Ну что с тобой такое?» Что ж, он прав. Ближе к обеду она позвонит ему и скажет, что бросила эту затею.

Кэрри спохватилась — в дверь настойчиво стучали. Торопливо вытерла ладонью глаза.

— Войдите.

Это был Джо Паламбо.

— Ты, Кэрри, умнейшая женщина.

— Не уверена. А что такое?

— Помнишь, ты предположила, что доктор Смит сделал операцию и своей дочери?

Картинным жестом Джо выложил на стол диктофон.

— Мой разговор с Уэйном Стивенсом, отчимом Сьюзан. — Он нажал кнопку.

Пока Кэрри слушала, на нее нахлынули противоречивые эмоции. Смит — лжец, пронеслось в мозгу. Вспомнилось его бурное негодование от предположения, что он делал дочери операцию.

Лжец и прекрасный актер.

Когда запись кончилась, Паламбо улыбнулся в предвкушении:

— Ну, Кэрри? Что дальше?

— Не знаю, — медленно проговорила она.

— Что? Да ведь Смит нагло лжет!

— Наверняка нам неизвестно. Давай подождем фотографии, прежде чем радоваться. Многие подростки внезапно расцветают, стоит их красиво подстричь и сделать макияж в салоне.

— Угу, конечно, — недоверчиво взглянул на нее Паламбо. — А у свиней иногда вырастают крылья.

Когда Дейдра Риардон в воскресенье и во вторник говорила с сыном, ей показалось, что голос у него какой-то потерянный. Поэтому в среду она решительно собралась и отправилась в долгий путь на автобусе, поезде и еще одном автобусе в тюрьму Трентона.

Эта маленькая женщина, от которой Скип унаследовал огненно-рыжие волосы и теплые синие глаза, теперь выглядела на все свои семьдесят лет. Ее ладная фигура утратила хрупкость, а походка былую живость. По состоянию здоровья ей пришлось оставить работу продавщицы, и теперь она выполняла обязанности клерка при церкви, получая небольшое жалованье в дополнение к социальному пособию.

Большая часть денег, которые Дейдра скопила за те годы, когда дела у Скипа шли хорошо, была уже истрачена на судебные издержки и неудавшиеся апелляции.

До тюрьмы она добралась во второй половине дня. Так как день был будний, общаться они могли только по телефону, через стекло. В ту минуту, как Скип вошел и Дейдра увидела его лицо, она поняла, что подтвердились ее худшие опасения. Сын потерял надежду.

Обычно, когда Скип падал духом, она отвлекала его сплетнями о соседях и разговорами о погоде. Так она старалась создать впечатление, что он просто уехал на время, но очень скоро вернется, поэтому хочет быть в курсе событий.

Но сегодня это было явно бесполезно.

— Скип, что случилось?

— Вчера вечером звонил Джефф. Та прокурорша, которая приходила ко мне, отказалась заниматься моим делом. Умыла руки. Я заставил Джеффа рассказать все честно, не пудрить мне мозги.

— А как ее зовут, Скип? — спросила Дейдра, стараясь говорить спокойно. Она хорошо знала сына и не кинулась утешать его.

— Макграт. Кэрри Макграт. Очевидно, она скоро станет судьей. И при моей удачливости ее назначат в апелляционный суд. И она откажет в очередной апелляции, даже если Джефф отыщет основания.

— Но судьям ведь надо долго работать, прежде чем их назначают в апелляционный суд?

— Какое это имеет значение? У нас только и есть что время, мама.

Затем Скип рассказал, что попросил Бэт больше не приходить к нему.

— Пусть Бэт живет своей жизнью. Но у нее не получится, если она будет думать только обо мне.

— Но Бэт любит тебя.

— Пусть полюбит другого. Я же любил, правда?

— Скип, — Дейдре стало тяжело дышать. Это не предвещало ничего хорошего. Дальше у нее могут онеметь руки и появиться колющая боль в груди. Доктор предупреждал, что придется делать еще один шунт, если ангиопластика, назначенная на следующую неделю, не поможет. Дейдра решила не говорить об этом сыну.

Она с трудом сдерживала слезы, видя страдания сына. Он всегда был добрым мальчиком, никогда не доставлял хлопот. Даже совсем маленьким почти никогда не капризничал. Однажды он приковылял из гостиной в спальню, вытащил через прутья колыбели одеяльце и, завернувшись в него, уснул на полу. Дейдра оставила его одного и ушла на кухню готовить ужин. Вернувшись в комнату, она не нашла сына и перепугалась, что он потерялся, выйдя на улицу. Теперь ее охватило такое же чувство: Скип опять может потеряться, но в другом смысле.

Невольно протянув руку, она тронула стекло. Ей хотелось дотянуться до него, обнять своего сына. Хотелось заверить его, что все будет хорошо, как она успокаивала его много лет назад. Нет, сказать нужно вот что:

— Скип, не тебе решать или приказывать, чтобы Бэт разлюбила тебя. Она любит тебя по-настоящему. Я обязательно схожу к этой Макграт. Зачем-то ведь она к тебе приходила. Прокуроры не заглядывают к осужденным просто так, по пути домой. Я выясню, почему она заинтересовалась тобой и почему сейчас отказалась от дела. Но и ты должен помочь мне, не расстраивай меня такими разговорами.

Свидание закончилось слишком быстро. Дейдра сдерживала слезы, пока охранник не увел Скипа, потом сердито промокнула платком глаза, губы ее решительно сжались. Она подождала, пока утихнет колющая боль в груди, и быстро направилась к выходу.

Кажется, что уже ноябрь, думала Барбара Томпкинс. Она решила пройтись пешком. От офиса, расположенного на пересечении 68-й улицы и Мэдисон-авеню, до ее дома на углу 61-й улицы и Третьей авеню было десять кварталов. Нужно было надеть пальто потеплее. Но что такое небольшая прохлада по сравнению с тем, как радостно у нее на душе?

Не проходило дня, чтобы она не радовалась чуду, сотворенному доктором Смитом. Барбаре уже не верилось, что меньше двух лет назад она торчала в унылой конторе в Олбани, где в ее обязанности входило размещать в небольших журналах рекламу мелких производителей косметики.

Нэнси Пирс была тогда одной из немногих клиенток, кто ей нравился. Нэнси всегда подсмеивалась над собой, называла себя дурнушкой и постоянно шутила, что у нее куча комплексов из-за того, что работает с роскошными моделями. Но однажды Нэнси взяла длительный отпуск, а когда вернулась, то выглядела на миллион долларов. Она с гордостью поведала, что сделала пластическую операцию.

— Послушай, — сказала она тогда Барбаре. — У моей сестры лицо «мисс Америки», но она вечно сражается с лишним весом. Говорит, что внутри ее сидит стройная девушка, которая пытается вырваться на свободу. А я всегда говорила, что внутри меня — красавица и она тоже рвется наружу. Сестра побывала в клинике «Золотая дверь», а я — у доктора Смита.

Глядя на новую осанку приятельницы, ее уверенность, Барбара пообещала себе, что, если у нее когда-нибудь появятся деньги, она тоже отправится к этому доктору. А потом добрая старушка тетя Бетти скончалась в возрасте восьмидесяти семи лет, завещав Барбаре тридцать пять тысяч долларов и пожелание оторваться на них по полной.

Барбара хорошо помнила свой первый визит к доктору Смиту. Он вошел в кабинет, где она сидела на краешке стола. Держался он холодно, почти пугающе.

— Что вы желаете? — рявкнул он.

— Вы можете сделать меня хорошенькой? — робко произнесла Барбара. И, набравшись смелости, уточнила: — Очень хорошенькой.

Доктор молча направил на нее лампу, взял ее за подбородок, провел пальцами по лицу, тронул скулы, лоб, поизучал с десяток минут.

— А зачем?

Она рассказала ему о красавице, которая томится под этой серой оболочкой.

— Конечно, глупо так переживать из-за внешности, — смущенно добавила она, а затем выпалила: — Но я переживаю!

Неожиданно доктор Смит улыбнулся скупой, жесткой, но все-таки искренней улыбкой.

— Если бы не переживали, то не пришли бы ко мне.

Операции, которые он проделал, оказались невероятно сложными. Доктор Смит сделал ей новый подбородок, уменьшил уши. Убрал мешки под глазами, набрякшие веки, так что глаза стали большими, блестящими. Губы превратились в пухлые, соблазнительные, нос стал тонким, изящным, брови приподнялись и красиво изогнулись. Даже ее тело подверглось изменениям.

Затем доктор велел ей покрасить волосы, и тусклые сероватые пряди стали яркими, каштановыми. Это подчеркнуло сливочный цвет кожи, которого доктор Смит добился, проделав кислотный пилинг. Визажист научил ее тонкостям макияжа.

И наконец доктор велел потратить остатки неожиданного наследства на одежду и отправил к своему знакомому дизайнеру на Седьмую авеню. Под его руководством Барбара приобрела свои первые элегантные наряды.

Доктор Смит убедил ее переселиться в Нью-Йорк, посоветовал, где искать квартиру, и даже лично осмотрел ту, которую она нашла. И настоял, чтобы Барбара приходила к нему каждый месяц на осмотр.

Вот уже год, как она живет на Манхэттене. Это было головокружительное, интересное время. Барбара работала в «Прайс и Веллон» и отлично проводила время.

Но теперь, шагая к дому, она нервно оглянулась через плечо. Вчера вечером она обедала с клиентом у «Марка» и когда уходила, то заметила доктора Смита, сидящего в одиночестве за небольшим столиком.

На той неделе он мелькнул в Дубовом зале в «Плаза». Тогда Барбара не придала этому значения, но ведь и в прошлом месяце, когда она встречалась с клиентами в «Четырех сезонах», у нее сложилось впечатление, что за ней следят из машины, припаркованной через дорогу, и она взяла такси.

Барбара облегченно вздохнула, когда швейцар поздоровался и распахнул перед ней дверь. Она снова бросила взгляд через плечо.

Прямо перед ее домом притормозил черный «мерседес», и Барбара безошибочно угадала, кто сидит за рулем, хотя водитель отвернулся.

Доктор Смит.

— Мисс Томпкинс, вы хорошо себя чувствуете? — спросил швейцар.

— Да, да, все нормально.

Барбара быстро вбежала в вестибюль и вызвала лифт. Доктор Смит действительно преследовал ее. Что же ей делать?

Хотя Кэрри приготовила для Робин ее любимые блюда — вареные цыплячьи грудки с отварной картошкой, зеленую фасоль, салат и бисквиты, ели они почти молча.

Когда Кэрри пришла домой, Элисон шепнула ей:

— Мне кажется, Робин расстроена.

Пока она готовила ужин, Робин за столом делала уроки. Кэрри ждала подходящего момента, чтобы заговорить с ней. Но дочь с головой ушла в домашнюю работу.

За едой девочка немного расслабилась.

— А в школе ты поела? — спросила наконец Кэрри.

— Конечно, мама.

— Понятно.

Кэрри подумала, что кое в чем они с Робин очень похожи. Со всеми проблемами стараются разобраться без посторонней помощи. Кэрри вздохнула. Робин такая скрытная.

— Мне нравится Джефф, — заметила девочка. — Он очень милый.

Джефф. Кэрри, опустив глаза, сосредоточилась на цыпленке. Ей было неприятно вспоминать его насмешливую вчерашнюю реплику. «До свидания, Ваша Честь».

— Милый, да, — она понадеялась, что это прозвучало небрежно и Робин поймет, что Джефф в их жизни не играет никакой роли.

— Когда он еще зайдет?

Теперь наступила очередь Кэрри уклоняться от ответа.

— Ну, не знаю. В общем-то, приходил он из-за дела, над которым работает.

— Наверное, не надо было рассказывать про это папе? — обеспокоенно спросила Робин.

— О чем ты?

— Папа сказал, когда ты станешь судьей, то познакомишься со многими судьями и кончится тем, что ты выйдешь за какого-то замуж. А у меня нечаянно выскочило, что недавно к нам уже заходил один юрист, по работе. Но я на самом деле не хотела про тебя ничего рассказывать. Я нечаянно. И папа спросил, кто это был.

— И ты ответила — Джефф Дорсо. Ничего страшного.

— Не знаю. Папа почему-то расстроился. Мы до этого так веселились, а тут он сказал, чтобы я скорее доедала креветки, нам пора домой.

— Робин, папе все равно, с кем я встречаюсь. И, конечно, Джефф не имеет никакого отношения ни к нему, ни к его клиентам. Папа сейчас занят очень сложным делом. Может, с тобой он отвлекся немного, а потом опять задумался.

— Ты, правда, так считаешь? — с надеждой спросила Робин, глаза ее повеселели.

— Да, — твердо ответила Кэрри. — Ты же видела, что я сама всегда как в тумане, когда у меня сложное дело в суде.

— Это точно! — засмеялась Робин.

В девять Кэрри заглянула к дочери. Та сидела в кровати и читала.

— Выключай свет, — велела Кэрри.

— Ладно, уж, — Робин свернулась под одеялом. — Мам, а я вот что подумала. Ну и пусть Джефф приходил только по делу, мы ведь все равно можем пригласить его просто так, правда? Ты ему нравишься, я видела.

— Да нет, он просто очень вежливый и общительный. Не думаю, что он заинтересовался лично мной.

— Кэсси с Кортни видели его, когда он за мной заходил. И считают, что он симпатичный.

Я тоже так считаю, подумала Кэрри, выключая свет.

Она спустилась вниз, собираясь привести в порядок чековую книжку. Постояла, глядя на дело Риардона, которое принес ей вчера Джо Паламбо. Потом тряхнула головой. Забудь, приказала она себе. Не вмешивайся.

Но если просто глянуть мимоходом, вреда ведь никакого? Кэрри взяла папку, уселась в свое любимое кресло и вытащила первый лист.

Звонок в полицию поступил ночью, в двадцать минут первого. Скип Риардон набрал 911 и закричал, чтобы его соединили с полицейским участком. «Моя жена мертва! Моя жена мертва!» — повторял он. Полиция сообщила, что обнаружила его на коленях рядом со Сьюзан, он плакал. Скип сказал полицейским, что, едва увидев жену, сразу понял, что она мертва. До тела он не дотрагивался. Ваза с розами была опрокинута, цветы рассыпаны по телу убитой.

На следующее утро, когда приехала его мать, Риардон заявил, что пропала бриллиантовая брошь. Сказал, что хорошо помнит эту брошь, потому что был уверен, что это подарок другого мужчины. Он также поклялся, что исчезла миниатюрная рамка с фотографией Сьюзан, еще утром стоявшая в спальне.

В одиннадцать Кэрри добралась до заявления Долли Боулз. Оно в основном совпадало с историей, какую она рассказывала Кэрри.

Глаза Кэрри сузились, когда она наткнулась на допрос Джейсона Арнотта. Оказывается, этого человека тоже допрашивали, Риардон упоминал его. Арнотт назвался экспертом по антиквариату. Он за плату сопровождает женщин на аукционы вроде Сотби и Кристи, советует им, что стоит покупать и сколько платить.

Арнотт заявил, что обожает устраивать вечеринки, и Сьюзан была на них частой гостьей. Иногда она приходила с мужем, но чаще одна.

Следователь опросил общих знакомых Сьюзан и Арнотта, выяснив, что любовниками эти двое не были. По словам одного из друзей, у Сьюзан была природная склонность к кокетству, и Арнотта она в шутку называла «Джей-Оно».

Да, ничего нового, решила Кэрри, пролистав половину папки. Проведено следствие было тщательно. Электрик, снимавший показания счетчика, слышал, как Скип орал на Сьюзан за завтраком. «Эх, и распалился же этот парень», — заметил электрик.

— Прости, Джефф, — прошептала Кэрри. Глаза у нее щипало. Ладно, дочитает завтра и вернет. Ее взгляд упал на следующий отчет. Показания кэдди из клуба «Пэлисейд Кантри», членами которого были Сьюзан и Скип. Вдруг на глаза Кэрри попалось одно имя, и она снова углубилась в чтение, напрочь позабыв о сне.

Звали кэдди Майкл Витти, и он оказался кладезем информации. «Сьюзан всем нравилась, она была такой милой. Всегда шутила с кэдди, давала щедрые чаевые. Флиртовала со многими. Она была очень доброй, действительно доброй. Многие женщины имели на нее зуб из-за того, что она нравилась всем мужчинам».

Витти спросили, был ли у Сьюзан роман с кем-то из тех мужчин. «Вот про это я не знаю. Я ни когда не видел ее наедине с кем-то. В ресторан четверо игроков всегда ходили вместе. Ну, вы понимаете, о чем я».

Но когда на него поднажали, он признался, что, возможно — только возможно, — что-то было между Джимми Уиксом и Сьюзан.

Имя Уикса и привлекло внимание Кэрри. Согласно записям следователя, последнюю фразу Витти не приняли всерьез. Конечно, Уикс заработал себе репутацию бабника, но когда его спросили насчет Сьюзан, он категорически отрицал, что встречался с ней вне клуба, сообщив, что у него в то время были серьезные отношения с другой женщиной. Кроме того, у него имелось железное алиби на весь вечер убийства.

Кэрри дочитала показания кэдди. По его словам, мистер Уикс ко всем женщинам относился одинаково и называл всех подряд «дорогуша, милочка, прелесть».

Его спросили, не называл ли Уикс Сьюзан как-то по-особенному.

«Ну, несколько раз я слышал, как он назвал ее „моя нежная роза“», — ответил кэдди.

Кэрри чуть не выронила папку. Джимми Уикс, клиент Боба. Может, поэтому Боб так странно повел себя, когда Робин сказала, что к Кэрри заходил по делу Джефф Дорсо?

Всем было известно, что Дорсо, адвокат Скипа Риардона, упорно, хотя и безуспешно, уже десять лет пытается добиться пересмотра дела.

Может, Боб, как адвокат Уикса, испугался того, чем обернется для его клиента новое судебное разбирательство?

«Несколько раз я слышал, как он назвал ее „моя нежная роза“». Эта фраза преследовала Кэрри.

Она закрыла папку и отправилась спать. Майкла Витти свидетелем не вызывали. И Джимми Уикса тоже. Опрашивала ли кэдди защита? Ведь должны были, подумала она. Уточняли ли они у Джейсона Арнотта, не выказывала ли Сьюзан особого интереса к какому-нибудь мужчине на его вечеринках?

Ладно, подождем, пока отчим Сьюзан пришлет фотографии, сказала себе Кэрри. Возможно, все это пустышка. И преобразили девушку, как я и говорила Джо сегодня, хороший макияж и красивая стрижка.

Деньги на это у Сьюзан были, достались по страховке матери. Да и доктор Смит отрицал, что делал пластику Сьюзан.

Подождем и посмотрим. Все равно сейчас ничего больше не сделать.

Четверг 2 ноября

В четверг утром Кейт Карпентер пришла на работу без четверти девять. На сегодня не было никаких процедур, а первый пациент записан на десять, так что доктор Смит наверняка еще не приехал.

— Кейт, — окликнула ее секретарша. — Звонила Барбара Томпкинс, хотела с тобой поговорить, сказала, что это очень важно. И попросила не сообщать доктору Смиту про ее звонок.

— Неужели у нее осложнения? — встревожилась Кейт. — Ведь после операции прошло уже больше года.

Прямо в пальто Кейт поспешила в свой кабинетик размером с кладовку, который обычно делила с бухгалтершей, и, закрыв дверь, набрала номер Барбары Томпкинс.

Рассказ Барбары привел ее в замешательство. Девушка была убеждена, что доктор Смит преследует ее.

— Я не знаю, что мне делать, — жаловалась Барбара. — Я так благодарна ему, миссис Карпентер, но мне страшно.

— Он подходил к вам?

— Ни разу.

— Ладно, дайте подумать. Я переговорю с одним человеком… Но вы точно больше ни с кем это не обсуждали? У доктора Смита безупречная репутация, и будет ужасно, если она пошатнется.

— Я никогда не смогу отблагодарить доктора Смита за все, что он для меня сделал, — тихо проговорила Барбара. — Но, пожалуйста, перезвоните мне поскорее.

В одиннадцать Грейс Хувер позвонила Кэрри и пригласила их с Робин на воскресный обед.

— Мы так редко видимся в последнее время, — пожаловалась Грейс. — Надеюсь, вы придете? Селия уж расстарается.

Селия работала у Хуверов по выходным и была превосходной кухаркой, гораздо лучше той, что жила у них с понедельника по пятницу. Каждый раз к приезду Робин Селия пекла орехово-шоколадные пирожные и печенье с шоколадной стружкой.

— Конечно, мы придем, — тепло отозвалась Кэрри.

Воскресенье — семейный день, подумала она, положив трубку. В воскресенье Кэрри всегда старалась устроить для Робин что-нибудь особенное. Они ходили в кино, музеи, а иногда и на бродвейские шоу.

Если бы папа был жив… Кэрри вздохнула. Они с мамой могли бы жить по соседству от нас. И если бы Боб Кинеллен был таким человеком, каким она его считала когда-то…

Хватит, велела она себе. Такие мысли нужно гнать, да поскорее. Им с Робин повезло. У них есть Джонатан и Грейс. И всегда будут.

Вошла Джанет, ее секретарша, прикрыв за собой дверь:

— Кэрри, вы назначили встречу Дейдре Риардон и забыли сказать мне?

— Дейдре Риардон? Нет.

— Но она в приемной и твердит, что будет сидеть, пока не увидится с вами. Вызвать охрану?

Господи, это же мать Скипа. Чего она хочет? — недоумевала Кэрри.

— Нет, Джанет. Пусть войдет.

— Мисс Макграт, не в моих правилах врываться к людям, но это слишком важно, — сказала Дейдра, едва за ней закрылась дверь. — Вы ездили в тюрьму к моему сыну, значит, у вас была для того причина. Что-то навело вас на мысль о возможной судебной ошибке. Я знаю Скипа и уверена, что он невиновен. Но почему вы отказались помогать ему? Да еще после того, что выяснили про доктора Смита.

— Дело не в том, миссис Риардон, что я не хочу ему помогать. Я не могу. У меня нет никаких новых улик. То, что доктор Смит сделал другим девушкам лицо своей дочери, странно. Но ничего противозаконного в этом нет.

Тревога на лице Дейдры сменилась гневом.

— Мисс Макграт, доктору Смиту неведом смысл слова «горе». Мы редко с ним виделись за те четыре года, что Сьюзан со Скипом были женаты. Да мне и не хотелось с ним встречаться. В его отношении к дочери было что-то… патологическое. Однажды Сьюзан испачкала щеку. Доктор Смит наклонился к ней и стер грязь. Он будто статую вытирал, так дотошно проверял, чтобы ни пятнышка не осталось. Он гордился ею, это правда. Но любовь? Нет и нет.

Джефф тоже упоминал, как бесстрастно держался Смит на суде, вспомнила Кэрри. Но это еще ничего не доказывает.

— Миссис Риардон, я хорошо понимаю ваши чувства… — начала она.

— Извините, вряд ли, — перебила Дейдра. — Мой сын не способен на убийство. Он не мог хладнокровно снять пояс с талии Сьюзан и затянуть у нее на шее. Так же, как не сделали бы это вы или я. Подумайте, что за человек может сотворить подобное. Этот убийца — настоящее чудовище, злобное и бесчувственное. А теперь вспомните Скипа, — глаза ее наполнились слезами. — Разве вы не увидели, какой он добрый? Неужели вы слепы и глухи, мисс Макграт? Неужели мой сын показался вам убийцей? Неужели он ведет себя, как убийца?

— Миссис Риардон, я заинтересовалась этим делом только потому, что меня удивила одержимость доктора Смита, который снова и снова воссоздает в других женщинах лицо дочери. Я никогда не говорила, что считаю вашего сына невиновным. Вину определяет суд. И суд решил. Ваш сын подавал несколько апелляций, их все отклонили. Я ничего не могу поделать.

— Мисс Макграт, у вас, кажется, есть дочь? — Да.

— Тогда представьте себе, что ее заперли в клетку на десять лет, за преступление, которого она не совершала. А впереди еще двадцать лет в этой же клетке. Как вы думаете, ваша дочь когда-нибудь сможет убить человека?

— Разумеется, нет.

— Вот и мой сын не мог этого сделать. Пожалуйста, мисс Макграт, вы занимаете такой пост, вы можете помочь Скипу. Не бросайте его. Я не знаю, почему доктор Смит оболгал Скипа, но думаю, стала понимать. Он ревновал дочь, со всем, что это подразумевает. Подумайте об этом.

— Миссис Риардон, как мать, я понимаю, что вы сейчас чувствуете, — ласково сказала Кэрри, сочувственно глядя на измученное лицо женщины.

— Я вижу, что не смогла убедить вас, мисс Макграт, — Дейдра встала. — Джефф сказал, скоро вы станете судьей. Помоги бог тем людям, которые будут стоять перед вами, умоляя о правосудии.

Ее лицо вдруг посерело.

— Миссис Риардон, что с вами? — воскликнула Кэрри.

Та дрожащими руками открыла сумочку, вынула маленький пузырек и вытряхнула на ладонь таблетку. Сунув ее под язык, она развернулась и молча вышла из кабинета.

Кэрри долго сидела, глядя на дверь. Потом взяла лист бумаги и написала:

1. Солгал ли доктор Смит про операцию Сьюзан?

2. Действительно ли маленький Майкл видел черный «Мерседес-Седан перед домом Риардонов в тот вечер?

3. Правда ли, что Долли частично разглядела номерной знак?

4. Был ли Джимми Уикс любовником Сьюзан, а если да, знает ли об этом Боб?

5. Он боится, что все выплывет наружу?

Она перечитывала вопросы, а перед глазами у нее стояло честное расстроенное лицо Дейдры Риардон.

Джефф выступал в суде Ньюарка и в последний момент добился смягчения приговора для своего клиента, восемнадцатилетнего юноши. Тот решил покататься с друзьями на отцовской машине и столкнулся с пикапом, водитель которого получил переломы рук и ног.

Но пьяными ребята не были, и юноша искренне раскаивался. Его на два года лишили водительских прав и присудили сто часов общественных работ. Джефф остался доволен, отправлять парнишку в тюрьму вместо колледжа было бы серьезной ошибкой.

Таким образом, в четверг днем Джеффу выпала небывалая роскошь — немного свободного времени. Он решил заглянуть на процесс Уикса, послушать самое начало разбирательства. А заодно, признался он себе, увидеть Боба Кинеллена в действии.

Джефф занял место в глубине зала. Ого, сколько репортеров слетелось, отметил он. Уиксу столько раз удавалось отбиться от обвинений, что его прозвали «Стальной Джимми», намекая на главаря мафии по кличке «Стальной Дон», который теперь отбывал пожизненный срок.

Кинеллен только приступил к изложению обстоятельств дела. Говорит бойко, решил Джефф. Умеет подыграть присяжным, знает, когда взять негодующий тон, когда гневный, как высмеять обвинение. Очень артистичен. Джефф попытался представить Кэрри женой этого человека, но ему никак не удавалось. Может, он просто не хочет об этом думать? Во всяком случае, утешил себя Джефф, Кэрри больше знать не желает Кинеллена.

С другой стороны, какое это теперь имеет значение? — спросил он себя, когда судья объявил перерыв.

В коридоре к нему подошел Ник Клейн, репортер из «Стар Леджер».

— Что это вас, ребята, столько набежало? — поинтересовался Джефф.

— Ждем фейерверка, — ответил Ник. — У меня есть источник в Генеральной прокуратуре, который подсказал, что Барни Хаскелл ведет переговоры о сделке, но пока не считает условия выгодными. Он намекает, что мог бы связать Джимми с убийством, за которое мотает срок другой.

— Да, хотелось бы мне иметь такого свидетеля для одного клиента, — вздохнул Джефф.

В четыре часа курьер доставил Джо заказное письмо. Обратный адрес — Уэйн Стивене, Окленд, Калифорния. Джо нетерпеливо вскрыл конверт, достал две пачки снимков, перехваченные резинкой, и записку.

Дорогой мистер Паламбо.

Только начав собирать для вас фотографии, я до конца осознал, что Сьюзан мертва. Мне очень жаль ее, несмотря на то, что у нее был трудный характер. Надеюсь, эти снимки расскажут вам всю историю. Мои дочери с детства были красивыми, а Сьюзи — нет. Когда девочки подросли, это вызывало у нее жгучую ненависть, она была несчастна.

Матери Сьюзи, моей жене, было обидно видеть, что падчерицы веселятся, а родная дочь страдает. Друзей у Сьюзи не было. Из-за этого мы с женой начали ссориться. Я всегда надеялся, что, повзрослев, Сьюзи изменится, когда-нибудь приедет к нам и произойдет чудесное воссоединение. У нее было много достоинств, которые она не ценила.

Надеюсь, эти фотографии вам помогут.

Искренне Ваш, Уэйн Стивене.

Двадцать минут спустя Джо ворвался в кабинет Кэрри и бросил снимки ей на стол:

— Это тебе. На тот случай, если ты до сих пор считаешь, будто Сьюзи — то есть Сьюзан — стала красавицей из-за новой прически.

В пять часов Кэрри позвонила в офис Смита, надеясь, что доктор уже ушел.

— Это Кэрри Макграт. Могу я поговорить с миссис Карпентер? — И, когда Кейт взяла трубку, спросила: — Миссис Карпентер, сколько вы работаете у доктора Смита?

— Четыре года, мисс Макграт. А что?

— Я думала, гораздо дольше.

— Нет.

— Я подумала, возможно, вы уже работали с доктором Смитом, когда он делал операцию своей дочери, Сьюзан. Или ее оперировал кто-то из его коллег. Я могу вам сказать, как она выглядит. В вашем офисе я видела двух пациенток, Барбару Томпкинс и Памелу Уорт. Обе — двойники дочери доктора Смита. Вернее, двойники той Сьюзан, какой она стала после пластических операций.

Кэрри услышала, как собеседница охнула.

— Я не знала, что у доктора Смита есть дочь.

— Она умерла почти одиннадцать лет назад. Ее мужа признали виновным в убийстве. Он все еще в тюрьме и утверждает, что невиновен. Главным свидетелем против него выступал доктор Смит.

— Мисс Макграт, — начала миссис Карпентер, — мне ужасно неловко, я чувствую себя предательницей, но, думаю, вы должны немедленно поговорить с Барбарой Томпкинс. Я дам вам ее телефон.

Продиктовав номер, Кейт рассказала то, что услышала от Барбары.

— Доктор преследует Барбару Томпкинс? — Кэрри тут же начала мысленно составлять список причин подобного поведения.

— Вернее, следит за ней, — бросилась на защиту доктора Кейт. — Запишите еще рабочий телефон.

— Миссис Карпентер, я должна поговорить с доктором Смитом, но сомневаюсь, что он согласится принять меня. Он будет у себя завтра?

— Да, но у него весь день плотно загружен. Он освободится не раньше четырех.

— Вот тогда я и подъеду. Но не говорите ему. Кстати… — Кэрри пришла в голову новая мысль. — У доктора Смита есть машина?

— Конечно, ведь он живет на Вашинг-тон-мьюс. И гараж есть.

— А какой марки автомобиль?

— У него всегда одна машина, «Мерседес-Седан.

— А цвет? — Кэрри вцепилась в трубку.

— Черный.

— Вы сказали, «всегда одна». То есть он всегда выбирает черный «мерседес» — седан?

— Нет, он ездит на одной и той же машине лет двенадцать. Я знаю, потому что однажды слышала, как он обсуждал ее с пациентом, служащим из компании «Мерседес».

— Спасибо, миссис Карпентер.

Кэрри положила трубку, и в этот момент в кабинет вошел Джо:

— Кэрри, к тебе заходила мать Скипа Риардона? — Да.

— Наш Маршал узнал ее. Он как раз мчался на встречу с губернатором и теперь желает знать, как она тут очутилась и какого черта искала тебя?

Джефф стоял у окна своей квартиры и смотрел на далекую панораму Нью-Йорка. Целый день его преследовало воспоминание, как он язвительно назвал Кэрри «Ваша Честь». Джефф старался забыть, но вечером, когда он остался один, эта мысль снова начала терзать его.

Ну и наглец же я! — проклинал себя Джефф. Кэрри и так сделала все возможное. Позвонила мне, попросила отчет. Поговорила с доктором Смитом и Долли Боулз. Даже съездила в Трентон к Скипу. Почему бы ей не переживать из-за должности судьи? Особенно учитывая, что Кэрри до сих пор не верит в невиновность Скипа?

Я не имел права так с ней говорить и должен извиниться, думал Джефф. Если она откажется со мной разговаривать, не стану ее винить. Ну же, смелее, приказал он себе. Ты был убежден, что стоит ей покопаться в «Убийстве розы», как она сразу поймет, что Скип невиновен. Но откуда такая уверенность? У нее, безусловно, есть право согласиться с присяжными и апелляционными судами. А с его стороны непорядочно упрекать ее в эгоизме.

Джефф сунул руки в карманы. Уже второе ноября, через три недели День Благодарения. Еще один День Благодарения, который Скип встретит в тюрьме. И в этот день миссис Риардон отправится на очередную ангиопластику. Десять лет ожидания чуда не прошли для нее даром.

Впрочем, не все так плохо. Пусть Кэрри не поверила в невиновность Скипа, зато раскопала две зацепки, которые Джефф может проверить и сам. Первая — история Долли Боулз о «машине Дады», черном «Мерседесе», вторая — причуда доктора Смита, который делает своим пациенткам лицо Сьюзан. Хоть что-то новое в деле, которое он изучил как свои пять пальцев.

Его размышления прервал телефонный звонок. Трубку брать не хотелось. Но вдруг звонит мать? Тогда потом придется в очередной раз выслушать ее любимую шутку: «Чего это ты не отвечаешь на звонки, Джефф? А вдруг тебе сообщат новость о горшке с золотом?» Поэтому он покорно потянулся к телефону.

Это оказалась Дейдра, которая рассказала о свидании со Скипом и визите в офис Кэрри Мак-грат.

— Неужели вы сказали такое мисс Макграт? — огорченно спросил Джефф.

— Да, сказала. И не жалею об этом! — отрезала миссис Риардон. —, единственное, что держит Скипа на плаву, — это надежда. А эта женщина безжалостно отняла ее.

— Благодаря Кэрри у меня появились две новые зацепки, которые я смогу проверить сам. Это может оказаться важным.

— Она приходила к моему сыну, смотрела ему в лицо, задавала вопросы и все-таки решила, что он — убийца! — негодовала миссис Риардон. — Извини, Джефф, наверное, я совсем постарела, устала и ожесточилась, но я не жалею о сказанном. — И, не попрощавшись, она повесила трубку. Вздохнув, Джефф набрал номер Кэрри.

Когда Кэрри, вернувшись домой, отпустила няню, Робин окинула мать критическим взглядом:

— Мам, ты что-то совсем зеленая.

— Я ужасно устала, малышка.

— Тяжелый день?

— Можно и так сказать.

— В тебя опять вцепился мистер Грин?

— Еще нет, но скоро вцепится. Давай не будем об этом. Хочется забыть обо всем, хоть ненадолго. Как прошел день?

— Хорошо. Мне кажется, я нравлюсь Эндрю.

— Неужели? — Кэрри знала, Эндрю считался самым крутым мальчишкой в пятом классе. — Откуда ты знаешь?

— Он сказал Томми, что, хотя у меня теперь шрамы, я все равно красивее всех страшил в нашем классе.

— Вот это комплимент, — улыбнулась Кэрри.

— Я тоже подумала. Мам, что у нас на ужин?

— Я зашла в супермаркет. Как насчет чизбургера?

— Здорово!

— Ладно тебе. Но я стараюсь.

Зазвонил телефон, и Робин схватила трубку.

— Подержи минутку, ладно? — Она вручила трубку матери. — Я наверху поговорю. Это Кэсси.

Когда Робин воскликнула: «Слушаю!», Кэрри повесила трубку и отнесла почту на кухню, чтобы просмотреть. Ее внимание привлек простой белый конверт с напечатанным адресом. В конверте оказалась фотография, взглянув на которую Кэрри похолодела.

Это был цветной снимок Робин. Девочка выходила из дома. Темно-синие брюки… Именно эти брюки были на ней во вторник, когда ее испугала машина.

У Кэрри задрожали губы. Она пошатнулась, дыхание перехватило, будто ее ударили в живот. Кто это сделал? Кто сфотографировал Робин, направил на нее машину, а теперь прислал снимок? Мысли у нее путались.

По лестнице вприпрыжку сбежала Робин, и Кэрри быстро сунула фотографию в карман.

— Мам, Кэсси сказала, что сейчас по каналу «Дискавери» будет передача о том, что мы проходим по физике. Это ведь не развлечение, правда?

— Конечно, нет. Беги, включай телевизор. Не успела Кэрри добраться до кресла, как позвонил Джефф Дорсо с извинениями.

— Джефф, я только что открыла почту, — перебила его Кэрри и рассказала про снимок. — Робин была права. За ней следили. Боже, а если бы ее затащили в машину и увезли? Как тех детей, которые пропали в Нью-Йорке два года назад? Господи!

Голос ее срывался от страха и отчаяния.

— Кэрри, не показывай Робин фотографию и не подавай виду, как ты расстроена. Я буду у вас через полчаса.

Что-то в поведении Кейт Карпентер насторожило доктора Смита. Несколько раз за сегодняшний день он ловил ее недоумевающий взгляд.

Сидя вечером в библиотеке, в любимом кресле, доктор потягивал коктейль и размышлял, что могло случиться. Он не сомневался, что Кейт заметила, как у него дрогнула рука, когда он делал пластику носа, но это не объяснение. Ее тревожит нечто более важное.

Зря он вчера вечером поехал за Барбарой. Да еще эта пробка около ее дома… Правда, он отвернулся, но Барбара все равно могла узнать его.

Впрочем, в центре Манхэттена то и дело встречаешь кого-нибудь знакомого. Поэтому его присутствие там легко объяснить.

Но ему недостаточно случайных мимолетных взглядов. Он хочет видеть Барбару снова. По-настоящему. Хочет говорить с ней. Смотреть в глаза, теперь такие яркие, без тяжелых век, скрывавших прежде ее красоту. Увидеть, как она улыбается. Следующий осмотр только через два месяца. Столько ждать он не в силах. Ему необходимо увидеть ее раньше.

Понятно, что Барбара — это не Сьюзан. Никто никогда не сравнится с его дочерью. Но, как и Сьюзан, чем больше Барбара привыкала к своей красоте, тем сильнее менялся ее характер. Доктор вспомнил, как Сьюзан появилась у него в офисе — бледная, унылая, угрюмая. А через год после операции она преобразилась. И не только внешне.

Смит слабо улыбнулся, вспоминая манящее тело Сьюзан, легкие изящные движения, заставлявшие мужчин оборачиваться ей вслед. У нее появилась привычка во время разговора томно склонять голову набок. Изменился даже голос, стал низким, волнующим и постепенно приобрел интимный хрипловатый тембр. Она легко касалась пальцами руки мужчины, — ее собеседниками всегда были только мужчины, — и тот уже не мог противиться ее очарованию.

Когда доктор дал понять, что заметил все эти изменения, Сьюзан ответила:

— У меня были хорошие учительницы, мои сводные сестры. Но сказка перевернулась вверх тормашками. Они были красавицами, а я Золушкой-дурнушкой. Только вместо волшебницы-крестной меня преобразил ты.

Доктор Смит чувствовал себя Пигмалионом. Однако вскоре его чудесное творение обернулось ночным кошмаром. Уважение и любовь, которые питала к нему Сьюзан, увяли. Она больше не слушала его советов и начала переходить границы легкого флирта. Сколько раз он предупреждал, что она играет с огнем. Скип может убить ее, если выяснится, что она ему изменяет. Любой мужчина, который владеет столь желанной женщиной, способен на убийство, лишь бы не отдавать никому свое сокровище…

Доктор Смит вздрогнул и сердито посмотрел на пустой бокал.

Теперь ему не достигнуть того совершенства, как со Сьюзан. Скоро придется оставить практику, пока не случилась беда. Доктор знал, что у него начальная стадия болезни Паркинсона.

В любом случае, после Сьюзан, Барбара — его самое лучшее произведение. Он потянулся к телефону.

Голос должен звучать непринужденно, напомнил себе доктор, когда в трубке раздалось мелодичное:

— Слушаю.

— Барбара, дорогая, это доктор Смит.

Было слышно, как у нее перехватило дыхание, но она тут же взяла себя в руки:

— Здравствуйте, доктор, рада вас слышать.

— Я хотел попросить тебя об услуге. Я сейчас в Леннокс-Хилл, навещаю в больнице старого друга, он обречен. Мне ужасно тяжело и нужно с кем-то поговорить. Ты не согласишься поужинать со мной? Я могу заехать за тобой в половине восьмого.

— Даже не знаю…

— Пожалуйста, Барбара, — он попытался перейти на игривый тон. — Ты же говорила, что обязана мне своей новой жизнью. Пожертвуй мне из нее всего два часа.

— Да, конечно.

— Вот и чудесно. Значит, в половине восьмого?

— Хорошо, доктор.

Он положил трубку и нахмурился. Ему показалось или в голосе Барбары действительно прозвучала нотка покорности? Словно он вынудил ее согласиться.

Если так, то и в этом она теперь похожа на Сьюзан…

Джейсон Арнотт не мог избавиться от тревожного ощущения. Что-то было неладно. Он провел целый день в Нью-Йорке, сопровождая пятидесятидвухлетнюю Веру Шелби Тодд, которая снова отправилась на охоту за персидскими коврами.

Вера позвонила утром и тут же заявила, что ей нужна помощь Джейсона. Эта женщина не привыкла, чтобы ей возражали. Вере принадлежал один из красивейших особняков в Такседо-Парке. После смерти первого мужа она вышла замуж за Стюарта Тодда, но дом в Такседо-Парке решила сохранить. Теперь, вооружившись чековой книжкой Тодда, — похоже, бездонной, — Вера часто прибегала к помощи Джейсона, который мгновенно замечал редкие и ценные вещи, а также умел выгодно их купить.

Они познакомились на вечеринке, которую Шелби устраивали в Ньюпорте. Кузина Веры представила ей Джейсона, и та, узнав, что он живет неподалеку от Такседо-Парка, стала часто приглашать его в гости и сама охотно принимала его приглашения на вечеринки.

Джейсон забавлялся, когда Вера подробно рассказала ему о расследовании ограбления в Нью-порте, совершенного им же несколько лет назад.

— Моя кузина Джудит так расстроилась, — вздыхала Вера. — Правда, ей было непонятно, почему грабитель взял Пикассо и Гейнсборо, а Ван Эйка оставил. Она пригласила эксперта, и тот объяснил, что грабитель оказался весьма разборчивым, поскольку ее Ван Эйк — подделка. Джудит страшно разозлилась. Зато все, кому приходилось выслушивать ее самодовольные рассуждения о несравненных познаниях в живописи, теперь могли вдоволь посмеяться. Эта история даже стала семейной шуткой.

От бесконечной череды невероятно дорогих туркменских ковров у Джейсона уже рябило в глазах. На этот раз Вера не отыскала очередной «идеальный ковер», зато болтала без умолку, и ему очень хотелось оказаться подальше от нее.

Но когда Вера предложила поужинать в «Четырех сезонах», Джейсон возражать не стал. После еды он почувствовал себя гораздо лучше.

— Помните, пять лет назад ограбили дом моей кузины на Род-Айленд? — спросила Вера.

— Конечно, — поджал губы Джейсон. — Ужасное происшествие.

— Ну да. Представляете, вчера Джудит получила фотографию из ФБР. Недавно ограбили дом Гамильтонов в Бетесде, и скрытая камера поймала лицо грабителя. Не исключено, что этот же человек ограбил дом Джудит и десяток других. Так считает ФБР.

Джейсон напрягся. С Джудит Шелби он встречался несколько раз, а последние пять лет вообще не видел ее. Скорее всего, Джудит его не узнает. Пока.

— А снимок четкий? — небрежно поинтересовался он.

— Какой там, — Вера махнула рукой. — По словам Джудит, это профиль, снят при плохом освещении, на голове у грабителя маска, можно рассмотреть только нос и рот, да и то с трудом. Она выбросила снимок.

Джейсон подавил вздох облегчения. Хотя радоваться было нечему. Если фотография попала к Шелби, то, скорее всего, ее разослали и остальным, чьи дома он ограбил.

— Похоже, Джудит наконец оправилась после того случая с Ван Эйком, — продолжала Вера. — Вместе с фотографией пришло сообщение, что этот человек может быть опасен. Его разыскивают в связи с убийством матери конгрессмена Пилла. Он, видимо, случайно столкнулся с ней, когда забрался в дом. А Джудит как раз в тот день хотела вернуться домой пораньше, но, к счастью, где-то задержалась. Представляете, что могло случиться?

Джейсон закусил губу. Надо же, полиция связала его со смертью матери Пилла.

До Западной 57-й, где были припаркованы их машины, Джейсон и Вера доехали на такси. После шумного прощания и бурных излияний Веры — «Мы будем искать. Мой идеальный ковер где-то рядом!» — Джейсон наконец отправился домой в Элпайн.

Насколько четким получился снимок? — гадал он, выруливая на автостраду. Сможет ли кто-нибудь уловить сходство этого грабителя с Джейсоном Арноттом?

Может, разумнее сбежать? — спрашивал он себя, пересекая мост Джорджа Вашингтона. Никто не знает о доме в Кэтскиллз, который оформлен на вымышленное имя. Он делал солидные вложения в ценные бумаги, и тоже под разными именами. И о фальшивом паспорте позаботился. Возможно, лучше поскорее исчезнуть из страны.

Правда, по словам Джудит Шелби, снимок совсем расплывчатый. Даже если заметят некоторое сходство, никому и в голову не придет связать такого почтенного человека, как Джейсон Арнотт, с грабежами.

Он был почти уверен, что не оставил никаких следов или отпечатков пальцев. Есть только этот снимок. Джейсон всегда был предельно осторожен, и его осторожность вознаграждалась. Он не бросит свою чудесную жизнь из-за того, что, возможно, вообще не случится. Он никогда не был трусом, иначе не ходил бы по острию ножа.

Никакой паники. Он просто затаится на время, ляжет на дно. Денег у него предостаточно. А снимок можно считать предупреждением.

Домой Джейсон вернулся без четверти четыре и просмотрел почту. Одно письмо привлекло его внимание. Вскрыв конверт, он вынул листок бумаги и несколько секунд недоуменно разглядывал его. А когда сообразил, что это такое, расхохотался.

Эта мутная фигура и размытый профиль могут принадлежать кому угодно.

— Да здравствует халтура! — воскликнул Джейсон и решил подремать: словесный поток, который сегодня обрушила на него Вера, утомил его.

Проснулся он к шестичасовым новостям и сразу включил телевизор.

— Подсудимый Барни Хаскелл, по слухам, добивается сделки с генеральным прокурором, — сообщил диктор.

А какую сделку, в случае чего, мог бы выторговать я? — подумал Джейсон. Эта мысль успокоила его. Хотя ему подобное не грозит.

Робин смотрела канал «Дискавери». Вдруг в дверь позвонили, и почти сразу в коридоре раздался голос Джеффа. Выключив телевизор, девочка радостно помчалась встречать гостя. Здороваясь, она заметила, что у них с мамой очень серьезные лица. Может, поссорились, удивилась Робин, и хотят помириться?

За обедом она обратила внимание, что мама необычно тиха, а Джефф, наоборот, все время шутит и рассказывает смешные истории про своих сестер.

Джефф очень, очень симпатичный, подумала Робин. Он напоминал ей Джимми Стюарта фильма «Эта чудесная жизнь», который они с мамой смотрели каждое Рождество. У него такая же немного застенчивая улыбка и нерешительный голос, а волосы никак не хотят лежать аккуратно.

Но мама почти не слушала Джеффа. Очевидно, между ними все-таки что-то произошло, им нужно поговорить наедине. И Робин решила принести большую жертву — сделать уроки у себя в комнате.

Она помогла убрать со стола и, объявив о своих планах, уловила облегчение в маминых глазах. Значит, ей правда хочется поговорить с Джеффом наедине, удостоверилась счастливая Робин. Может, это хороший признак?

Джефф стоял у лестницы и прислушивался. Когда дверь в комнату Робин закрылась, он вернулся на кухню:

— Покажи фотографию.

Кэрри достала из кармана снимок и протянула Джеффу, который внимательно его изучил.

— Думаю, Робин не преувеличивала, — сказал он. — Машина стояла напротив дома, через дорогу. Кто-то сфотографировал девочку, едва она вышла из дверей.

— Значит, все правда, и машина действительно мчалась прямо на нее? А если бы водитель не развернулся? Джефф, почему?

— Не знаю, Кэрри. Но к этому случаю следует отнестись серьезно. Что ты собираешься делать?

— Поговорю с Фрэнком. Проверим, не объявился ли в нашем квартале какой-нибудь маньяк.

Буду отвозить Робин в школу, запрещу ей возвращаться домой пешком, даже с подругами. Пусть ее забирает няня. Сообщу в школу, чтобы с нее не спускали глаз.

— А как насчет того, чтобы предупредить саму Робин?

— Мне кажется, пока не стоит.

— А Бобу Кинеллену ты сообщила?

— Господи, мне и в голову не пришло. Конечно, Боб должен знать.

— Я на его месте точно хотел бы знать, — согласился Джефф. — Может, позвонишь ему прямо сейчас? А я пока налью кофе.

Боба дома не оказалось. Элис говорила с Кэрри вежливо и холодно:

— Боб на работе, в последнее время он практически живет там. Ему что-нибудь передать?

«Только то, что его старшая дочь в опасности, а отца нет рядом, чтобы защитить ее», — чуть не вырвалось у Кэрри, но она сдержалась и спокойно произнесла:

— Я позвоню ему в офис. До свидания, Элис.

Боб снял трубку после первого же звонка. Выслушав рассказ Кэрри, он побледнел. Боб сразу понял, кто сфотографировал Робин. Так обычно действовал Джимми Уикс.

На следующей неделе появится новый снимок, сделанный где-нибудь в другом месте. Никогда никаких угроз, никаких записок. Всего лишь фотографии. Прими к сведению, а иначе…

И в кои-то веки у них с Кэрри не возникло разногласий. Боб согласился, что лучше всего, если какое-то время Робин будут отвозить и забирать из школы.

Положив трубку, он ударил кулаком по столу: мерзавец Джимми выходит из-под контроля. Они оба прекрасно понимают, что, если Хаскелл заключит договор с прокуратурой США, все будет кончено.

Уикс рассчитывал, что Кэрри позвонит и все расскажет, думал Боб. Так он дает понять, что я должен убедить ее не соваться в дело Риардона. А заодно заставить меня пошевеливаться и побыстрее найти способ снять с него обвинения. Но Уикс понятия не имеет, что Кэрри запугать невозможно. Если она воспримет снимок как угрозу, это все равно что махать красной тряпкой перед быком.

А Кэрри не понимает, что если Уикс нацелится на кого-то, то его жертва обречена.

Боб мысленно вернулся на одиннадцать лет назад. Кэрри была на третьем месяце беременности, когда он сообщил, что меняет работу. «Ты бросаешь прокуратуру и идешь работать в юридическую фирму? — она была потрясена. — Ты с ума сошел? Все их клиенты одной ногой в тюрьме. И другой скоро тоже будут там!»

У них разгорелся жаркий спор. В конце концов Кэрри презрительно бросила: «Есть старая поговорка, Боб. „С собакой ляжешь, с блохами встанешь“».

Доктор Смит повел Барбару в «Ле Сёрк», роскошный и очень дорогой ресторан в центре Манхэттена.

— Некоторым женщинам по вкусу тихие местечки, но тебе, подозреваю, теперь нравятся шикарные рестораны, где есть на кого посмотреть и себя показать, — пошутил он.

Когда он приехал за Барбарой и поднялся в квартиру, девушка была уже почти готова к выходу: на стуле в коридоре лежало пальто, рядом стояла сумочка. Доктор надеялся, что она пригласит его зайти ненадолго, угостит кофе или вином, но этого не произошло.

Не хочет оставаться со мной наедине, подумал он.

Но в ресторане, где было много народу, а поблизости маячил внимательный метрдотель, Барбара заметно расслабилась.

— Да, это вам не Олбани. Здесь так красиво! — воскликнула она. — Я словно ребенок, у которого каждый день именины.

Он был потрясен. Почти то же самое говорила Сьюзан, сравнивая себя с ребенком, у которого каждый день Рождество, а под елкой ждут подарки. Но из очарованного ребенка Сьюзан превратилась в неблагодарную взрослую. А ведь он просил о такой малости… Разве художнику можно отказать в удовольствии любоваться своим творением? Но это творение растрачивало себя впустую среди похотливых человечишек, а художнику приходилось каждый раз умолять о встрече.

Доктор посмотрел на свою спутницу, и на душе у него потеплело. Хотя в зале было много привлекательных элегантных женщин, мужчины все равно исподтишка поглядывали на Барбару. Но когда он сказал об этом девушке, та покачала головой, словно не поверила ему.

— Но это правда, — настаивал Смит, глаза у него стали холодными. — Но не принимай это как должное, Сьюзан. Это оскорбительно для меня.

И только потом, когда отвез Барбару домой на такси, доктор спохватился. Неужели он действительно назвал ее Сьюзан? И сколько раз он так оговорился?

Доктор Смит назвал водителю такси адрес, со вздохом откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. На него нахлынули воспоминания. Когда желание увидеть дочь становилось нестерпимым, он ехал к ее дому, чтобы мельком взглянуть. Если она не играла в гольф, то неизменно сидела в гостиной перед телевизором. Там было огромное окно, но Сьюзан никогда не задергивала шторы.

Доктор мог часами смотреть на нее, свернувшуюся в любимом кресле. Иногда он видел ее со Скипом и, не в силах заставить себя уехать, наблюдал, как они сидят на диване, обнявшись и забросив ноги на кофейный столик.

Барбара не замужем и, насколько ему было известно, ни с кем серьезно не встречается. Сегодня он попросил Барбару называть его Чарльзом. Он подумал о браслете, который снял с запястья убитой Сьюзан. Может, подарить его Барбаре? Станут ли они тогда ближе друг другу?

Он дарил Сьюзан драгоценности, прекрасные, дорогие произведения ювелирного искусства. Потом она стала принимать драгоценности от других мужчин, требуя, чтобы он лгал Скипу.

Доктор Смит почувствовал, как постепенно тает тепло от встречи с Барбарой. Через минуту он понял, что водитель уже второй раз нетерпеливо окликает:

— Эй, мистер, вы заснули? Приехали.

Поговорив с Бобом, Кэрри вернулась на кухню.

— Боб согласен со мной, — сообщила она Джеффу, отпивая кофе.

— Что он сказал?

— Все как обычно. «Действуй сама, Кэрри. Все, что решишь, прекрасно». Нет, так нечестно. — Она отставила чашку. — Боб на самом деле встревожился. Не знаю, что еще он мог предложить.

На кухне царил полумрак. Верхний свет Кэрри выключила, горело только небольшое бра на стене.

Джефф смотрел на ее серьезное грустное лицо, видел тень печали в карих глазах, напряженно сжатые губы и решительно вздернутый подбородок. И беззащитность. Ему хотелось обнять Кэрри, сказать, что она может рассчитывать на него.

Но Джефф знал: вряд ли она этого захочет. Кэрри Макграт ни от кого не ждала поддержки, она привыкла полагаться только на себя. Он еще раз попытался извиниться за вчерашнее, когда насмешливым обращением «Ваша Честь» практически намекнул, что считает ее эгоисткой. И за вторжение Дейдры.

— Я был не прав, — начал он. — Я знаю, если бы ты верила, что Скип невиновен, то без колебаний взялась бы помогать ему. Ты справедливый и надежный человек.

Так ли это? — задумалась Кэрри. Пока рано говорить Джеффу о том, что она узнала о Джимми Уиксе из материалов, которые принес Паламбо. Сначала нужно встретиться с доктором Смитом. В прошлый раз он гневно отрицал, что оперировал Сьюзан. Но ведь он мог отправить ее к другому пластическому хирургу. Значит, формально доктор Смит не лгал.

Через несколько минут Джефф сказал, что ему пора. Они немного постояли в коридоре.

— Я хотел бы снова с тобой встретиться, — проговорил Джефф. — И дело Риардона тут ни при чем. Может, сходим куда-нибудь в субботу вечером вместе с Робин?

— Думаю, ей понравится.

Джефф наклонился и поцеловал Кэрри в щеку.

— Я знаю, тебе не нужно напоминать, чтобы после моего ухода ты закрыла все замки и включила сигнализацию. Но хочу попросить тебя не думать о фотографии, когда ляжешь спать.

После его ухода Кэрри поднялась наверх и заглянула к Робин. Та работала над докладом и не слышала, как вошла мать. Кэрри стояла в дверях и смотрела на дочь. Девочка сосредоточенно склонила голову, длинные каштановые волосы рассыпались по плечам.

Робин такая же, как я, подумала Кэрри. Независимая. Она возмутится, если ее станут возить в школу и забирать после уроков и не позволят бегать в гости к Кэсси одной, как раньше.

И тут у нее в ушах прозвучал умоляющий голос Дейдры: «Представьте себе, что вашу дочь заперли в клетку на десять лет за преступление, которого она не совершала».

Пятница, 3 ноября

Сделка с прокуратурой давалась Барни Хаскеллу нелегко. В семь утра в пятницу он встретился со своим адвокатом Марком Янгом, офис которого находился в центре Ньюарка, в получасе ходьбы от федерального суда.

Янгу пятьдесят пять, как и его подзащитному.

Но этим сходство и ограничивается, кисло подумал Барни. Даже в столь ранний час адвокат выглядел безупречно. Холеный, элегантный, одет с иголочки, полосатый костюм сидит будто вторая кожа. Недавно в «Стар Леджер» была статья, где говорилось, что Янг носит костюмы ценой в тысячу долларов. Но Барни знал, что стоит снять с него пиджак, и от широких плеч не останется и следа.

Барни одевался в недорогих магазинах готового платья. Большего за те деньги, что платил ему Джимми, он не мог себе позволить. А теперь ему грозит несколько лет тюрьмы, если он останется верен Уиксу. Пока федералы держались с ним жестко, предлагая в обмен на предательство лишь сокращение срока, а не свободу. Похоже, считали, что смогут засадить Уикса и без помощи Барни.

Возможно. А может, и нет, думал Барни. Скорее всего, блефуют. Он не раз наблюдал, как адвокаты Джимми снимали своего подопечного с крючка. Кинеллен и Бартлетт — профессионалы высочайшего класса, им всегда удавалось вытащить своего клиента из расставленной ловушки.

Но сейчас, судя по вступительной речи прокурора, у федералов хватает веских улик. И все же они боятся, как бы Джимми не достал из шляпы нового кролика.

Барни потер пухлую мясистую щеку. Он знал, что выглядит наивно, этакий глуповатый банковский клерк, и это всегда помогало ему. Люди обычно не запоминали его либо просто не замечали. Даже приближенные Уикса никогда не обращали на него внимания, считали чудаковатым. Никто из них понятия не имел, что именно Барни отмывал деньги, превращая черный нал в легальные вложения, занимался банковскими счетами по всему миру.

— Мы можем включить тебя в программу защиты свидетелей, — сказал Янг, — но лишь после того, как ты отсидишь минимум пять лет.

— Долговато, — пробурчал Барни.

— Слушай, ты все намекаешь, что у тебя есть информация о причастности Джимми к убийству. — Янг рассматривал ноготь большого пальца. — Так вот, Барни, я из этого выжал все, что мог. Теперь тебе надо выложить все начистоту или заткнуться. Они с удовольствием повесят на Уикса убийство, тогда им больше никогда не придется возиться с ним. Если ему дадут пожизненный, то вся его организация, скорее всего, развалится. На это они и рассчитывают.

— У меня действительно есть такая информация. Но им придется доказывать, что это убийство совершил он. Вроде бы идут разговоры, что прокурор, который ведет дело, хочет баллотироваться в губернаторы, конкурируя с Фрэнком Грином.

— Если их выдвинут от партий. — Янг достал из ящика стола пилку для ногтей. — Барни, хватит вилять. Выкладывай все начистоту, или я не смогу тебе помочь.

Пухлое лицо Барни на секунду омрачилось, затем морщины у него на лбу разгладились.

— Ладно. Помнишь то дело десять лет назад, которое называли «Убийством розы»? Убили молодую красивую женщину, когда ее нашли, тело было усыпано розами. На этом деле Фрэнк Грин сделал себе имя.

— Конечно, помню, — кивнул Янг. — Грин добился, чтобы мужа признали виновным. Впрочем, это было легко. Дело получило шумную огласку и здорово увеличило тираж газет. — Он прищурился. — И что? Ты что, хочешь сказать, что Уикс в этом замешан?

— Муж жертвы заявлял, что не покупал жене розы. Их прислал другой мужчина, с которым у нее наверняка была связь.

Янг снова кивнул, и Хаскелл продолжил:

— Так вот, розы эти послал Сьюзан Риардон Джимми Уикс. Я сам принес их без двадцати шесть в тот вечер, когда ее убили. В букете была карточка, ее Джимми написал сам. Дай-ка мне листок бумаги.

Янг подтолкнул к нему блокнот. Барни потянулся за ручкой, что-то быстро написал и вернул блокнот адвокату.

— Джимми называл Сьюзан «моя нежная роза». Он назначил ей свидание тем вечером. А это было написано на карточке.

Янг посмотрел на листок. Шесть нот в тональности «до», слова «Я пьян от любви. Дж.».

Янг промурлыкал ноты и взглянул на Барни.

— Начальная строчка песни «Стань моей, моя нежная роза»…

— Угу. И конец первого куплета «Я пьян от любви».

— А где карточка?

— В том-то и суть. Никто не упоминал, что ее нашли в доме, когда обнаружили труп. А розы были рассыпаны по телу. Я только принес их и ушел, и почти сразу уехал в Пенсильванию. Но потом я слышал много сплетен. Болтали, Джимми с ума сходил по этой женщине, его бесило, что она вечно заигрывала с другими. Когда он прислал ей эти цветы, то уже поставил условие — она должна развестись и прекратить флиртовать с другими.

— А она?

— Ей нравилось заставлять его ревновать, она получала от этого удовольствие. Я слышал, один из наших пытался предупредить Сьюзан, что Джимми может быть опасен, но она только рассмеялась. Я считаю, в тот вечер она зашла слишком далеко, а усыпать розами труп женщины — вполне в духе Джимми.

— Значит, карточка пропала?

— На суде о ней даже не заикнулись. — Барни пожал плечами. — Насчет Сьюзан мне было приказано держать рот на замке. Но я уверен, она либо заставила Джимми в тот вечер долго ждать, либо продинамила его. Кое-кто из ребят сказал мне, что Джимми разбушевался, грозился убить ее. Ты же знаешь, какой у него характер. И еще. Джимми покупал ей драгоценности. Оплачивал их из кассы я, у меня сохранились копии чеков. О драгоценностях на суде говорили много. Ее муж заявил, что не покупал их, но отец присягнул, что это его подарки.

Янг вырвал из блокнота листок с запиской Барни и сунул в нагрудный карман.

— Барни, думаю, ты будешь наслаждаться чудесной новой жизнью в Огайо. Этими показаниями ты не только даешь прокурору возможность прижать Джимми за убийство, но заодно уничтожаешь Фрэнка Грина, который совершил судебную ошибку.

Они улыбнулись друг другу, вышли из офиса и направились по коридору к лифтам.

Когда двери лифта начали открываться, Барни почуял неладное — в кабине было темно. Он бросился бежать, но не успел. Умер Барни мгновенно, за несколько секунд до того, как первая пуля вспорола лацкан тысячедолларового пиджака Марка Янга.

О двойном убийстве Кэрри услышала по радио, по пути в прокуратуру. Трупы обнаружила секретарша Марка Янга. В семь утра у Янга была назначена встреча с его клиентом Барни Хаскеллом. Сигнализацию, скорее всего, отключил сам адвокат. Охранник пришел только в восемь.

Секретарша пришла в офис без двадцати восемь. Входная дверь была открыта, но девушка подумала, что Янг забыл ее запереть. По ее словам, такое случалось не раз. Она поднялась на лифте и увидела тела.

Затем передали заявление Майка Марковски, прокурора округа Эссекс, который сообщил, что убитых ограбили. Возможно, в здание, воспользовавшись случаем, проникли воры, а когда Янг и Хаскелл попытались оказать сопротивление, их убили. Барни Хаскеллу выстрелили в затылок и в шею.

Репортер Си-би-эс поинтересовался, не связано ли это нападение с тем, что Барни Хаскелл, по слухам, собирался давать показания против Джимми Уикса, вел переговоры с обвинением о сделке и утверждал, будто у него есть сведения о причастности Уикса к убийству. На что последовал резкий ответ прокурора: «Без комментариев».

Похоже на работу мафии, подумала Кэрри, выключая радио. А Боб представляет Уикса. Вот так заваруха.

Как она и думала, на столе ее ждало сообщение от Фрэнка Грина. Всего два слова: «Срочно зайди». Сбросив пальто, она прошла через холл в его кабинет.

Грин, как всегда, не тратил времени даром.

— Что здесь понадобилось матери Риардона? Зачем она приходила к тебе?

— Она приходила, — Кэрри осторожно подбирала слова, — потому что я ездила в тюрьму к Скипу Риардону. Но он правильно меня понял, я не обнаружила ничего, что дало бы основание для апелляции.

Фрэнк немного расслабился, но было ясно, что он все еще сердится.

— Это и я мог тебе сказать. Если бы десять лет назад я обнаружил хотя бы намек на улики, подтверждающие невиновность Скипа, я бы носом землю рыл. Но их не было. Ничего. Ты представляешь, какой шум поднимет пресса, стоит им пронюхать, что прокуратура снова заинтересовалась этим делом? Они с удовольствием представят Риардона невинной жертвой, только бы увеличить тираж. Их хлебом не корми, только дай полить грязью кандидатов на выборы. — Он прищурился и хлопнул ладонью по столу, словно подчеркивая свои слова: — Мне жаль, что ты еще не работала в прокуратуре, когда мы расследовали то дело. Жаль, что ты не видела эту красивую женщину, которую зверски задушили. Утром Риардон так орал на жену, что электрик, снимавший показания счетчиков, даже хотел вызвать полицию, опасаясь, как бы чего не случилось. Он рассказал об этом под присягой. Я считал, что ты станешь хорошим судьей, если тебе представится шанс. Но хороший судья действует осмотрительно. А как раз осмотрительности тебе и не хватает.

Если тебе представится шанс… Это предупреждение? — гадала Кэрри.

— Фрэнк, мне очень жаль, что я расстроила тебя. Прости. И, если не возражаешь, я хочу поговорить с тобой. Это важно. — Она достала из кармана фотографию Робин и протянула ему: — Это мне прислали вчера, в простом белом конверте. Этот костюм был на Робин во вторник утром, когда она увидела незнакомую машину, а потом подумала, что в нее целятся. И оказалась права.

Лицо Грина стало серьезным, от гнева и следа не осталось.

— Давай подумаем, как лучше защитить девочку.

Он согласился с Кэрри, что нужно предупредить учителей и возить Робин на занятия и обратно.

— Я выясню, не вышел ли недавно на свободу какой-нибудь педофил. Но я не отказываюсь от мысли, что это могут быть дружки того подонка, которого с твоей помощью осудили на прошлой неделе. Сегодня же попрошу, чтобы полиция установила наблюдение за твоим домом. У тебя есть огнетушитель?

— Нет, в доме установлена противопожарная система.

— Купи на всякий случай. Два.

— Ты имеешь в виду, на случай зажигательной бомбы?

— Случалось и такое. Не хочу пугать тебя, но дополнительные меры предосторожности не помешают.

И только когда она уже собралась уходить, Фрэнк упомянул убийство в Саммите.

— Джимми Уикс быстро подсуетился, но твоему бывшему все-таки придется здорово попыхтеть, чтобы снять его с крючка. Пусть даже показаний Хаскелла теперь и не будет.

— Фрэнк, ты так говоришь, будто точно знаешь, что убийство совершила мафия.

— Это все понимают. Меня даже удивляет, что Уикс так долго ждал. Радуйся, что ты вовремя избавилась от Янга.

Боб узнал о смерти Барни и Марка без десяти девять, когда перед входом в здание суда на него набросились репортеры. Он не слишком удивился, поскольку ожидал чего-то в этом роде.

Как мог Хаскелл свалять такого дурака? Неужели он думал, что Джимми позволит кому-то свидетельствовать против него?

Изобразив потрясение, Боб самым убедительным тоном заверил журналистов, что смерть Хаскелла никоим образом не повлияет на защиту Уикса.

— Мой клиент не виновен ни в одном из предъявленных ему обвинений. Какую бы сделку ни заключил с прокурором Хаскелл, это была заведомая ложь, которую разоблачили бы на суде. Но я глубоко сожалею о смерти мистера Хаскелла и моего друга и коллеги Марка Янга.

Договорив, он нырнул в дверь и запрыгнул в лифт. На втором этаже толпились очередные папарацци, но Боб быстро проскользнул мимо них в зал. Джимми уже сидел за столом защиты.

— Ты уже слышал про Хаскелла?

— Слышал, Джимми.

— Да, никто сейчас не может чувствовать себя в безопасности. Столько бандитов развелось.

— Это верно.

— Но это уравняло силы. Правда, Бобби?

— Несомненно.

— Хоть мне и не нравится, когда силы равны.

— Знаю, Джимми.

— Конечно, еще бы.

— Джимми, — небрежно проговорил Боб, — кто-то прислал моей бывшей жене фотографию нашей дочери Робин. Ее сфотографировали из машины, когда она уходила в школу во вторник. А потом машина помчалась на девочку и свернула лишь в последний момент. Робин перепугалась, решив, что ее хотят сбить.

— Про водителей в Нью-Джерси ходит столько анекдотов.

— Джимми, лучше бы с моей дочерью ничего не случилось.

— Бобби, я понятия не имею, о чем ты. А когда твою бывшую собираются избрать судьей? Зря она суется в дела других людей.

Боб знал, что Робин сфотографировал кто-то из людей Джимми. Уикс ясно дал ему это понять. Он должен убедить Кэрри оставить в покое дело Риардона. И приложить все усилия, чтобы оправдать Джимми.

— Доброе утро, Джимми. Доброе утро, Боб.

К ним подошел Энтони Бартлетт и занял место рядом с Джимми.

— Жаль Хаскелла и Янга, — пробормотал Бартлетт.

— Да, это настоящая трагедия, — согласился Джимми.

В этот момент секретарь суда пригласил прокурора и Боба с Бартлеттом в кабинет судьи. Мрачный судья Бентон, сидевший за столом, поднял на них глаза.

— Как я полагаю, вам уже известно о смерти мистера Хаскелла и мистера Янга. — Адвокаты покивали. — Я считаю, что процесс, на который уже потрачено два месяца, должен продолжаться, как это ни сложно. К счастью, присяжные изолированы и ничего не знают. Они также не в курсе, что возникают домыслы, будто в этом замешан мистер Уикс. Я скажу им, что отсутствие мистера Хаскелла и мистера Янга означает, что дело мистера Хаскелла они рассматривать не будут. И дам понять, что они не должны строить догадки и допустить, чтобы это повлияло на вынесение решения по делу мистера Уикса. А теперь приступим.

Присяжные расселись, недоуменно поглядывая на пустые стулья Хаскелла и Янга. Боб прекрасно понимал, что раз судья попросил их не строить догадок, только этим они и будут заниматься. Может, решат, что Хаскелл признал себя виновным?

Пока Боб прикидывал, как эта ситуация отзовется наделе Уикса, его взгляд остановился на присяжной номер десять, Лилиан Вагнер. Он выяснил, что эта женщина — известная личность в своем квартале. Она гордится мужем из интеллектуальной элиты и сыновьями, чванится своим положением и социальным статусом и будет для них настоящей проблемой. Интересно, почему Джимми допустил ее в присяжные?

Боб не знал также, что «приятель» Джимми тайком заходил к присяжному номер два, Альфреду Уайту, незадолго перед тем, как присяжных изолировали. Уикс пронюхал, что жена Уайта смертельно больна и медицинские счета вконец разорили его. Доведенный до отчаяния, Уайт согласился принять сто тысяч долларов в обмен на гарантию проголосовать за вердикт «Невиновен».

Кэрри подровняла толстую стопку бумаг на письменном столе. Пора уже приниматься за них и назначать дату слушаний. Вдобавок поступило несколько предложений от адвокатов, которые она хотела обсудить с Фрэнком или Кармен, своей первой помощницей. Дел по горло, и ей нужно сосредоточиться на работе.

Но вместо этого Кэрри попросила секретаршу соединить ее с Крэйгом Райкером, психиатром, которого она обычно приглашала свидетелем обвинения на процессы об убийствах. Райкер был опытным врачом, кроме того, их мысли нередко совпадали. Как и Кэрри, он считал, что, какие бы удары ни наносила судьба, нужно зализывать раны и жить дальше. А еще он умел просто и доходчиво объяснить туманные психиатрические термины, которыми жонглировали врачи, приглашенные со стороны защиты.

Особенно Кэрри понравилось, как однажды на вопрос, считает ли он подсудимого сумасшедшим, Райкер ответил: «Он извращенец, но не сумасшедший и прекрасно понимал, что делает, когда убивал свою тетю. Он же прочитал перед этим ее завещание».

— У доктора Райкера пациент, — сказала секретарша. — Он перезвонит вам без десяти одиннадцать.

Как всегда, он был пунктуален. Ровно без десяти одиннадцать Джанет сообщила, что на линии доктор Райкер.

— Рад тебя слышать, Кэрри. Что-то случилось?

И Кэрри рассказала о докторе Смите, который делает другим женщинам лицо своей дочери.

— Он отрицал, что оперировал Сьюзан. Не исключено, что это правда и операцию проводил кто-то из его коллег. Возможно, создавая двойников дочери, он выражает свое горе, как ты считаешь?

— Если и так, то делает он это крайне извращенно, — отозвался Райкер. — Говоришь, он не видел дочь с тех пор, как она была маленькой?

— Да.

— А потом она явилась к нему в офис? — Да.

— Что за человек этот Смит?

— Довольно мрачный.

— Склонен к одиночеству?

— Скорее всего.

— Кэрри, мне нужно больше информации. И, безусловно, очень важно выяснить, оперировал он дочь сам, обращался за помощью к коллеге или она уже сделала операцию до того, как пришла к нему.

— Об этом я как-то не подумала.

— Но если — подчеркиваю, если — встретив Сьюзан через столько лет, он увидел некрасивую или даже уродливую молодую женщину, сделал ей пластическую операцию, превратил в красавицу и был очарован своим творением, думаю, мы имеем дело с эротоманией.

— Что такое эротомания?

— Это достаточно широкое понятие. Если доктор, одиночка по натуре, видит дочь после долгих лет разлуки и превращает ее в красавицу, а потом осознает, что создал нечто сказочное, можно смело утверждать — он подпадает под это определение. Это психическое расстройство, свойственное, к примеру, фанатикам, преследующим знаменитостей.

Кэрри вспомнила фразу Дейдры, что доктор Смит обращался со Сьюзан словно с бесценной статуей. Она рассказала Райкеру, как Смит стирал грязное пятно со щеки дочери, а потом наставлял ее, что красоту нужно беречь. И что, по словам Кейт Карпентер, Барбара Томпкинс опасается, что Смит преследует ее.

Повисло молчание.

— Кэрри, у меня следующий пациент. Держи меня в курсе. Дело интересное, я хотел бы им заняться.

Кэрри хотела уйти пораньше, чтобы перехватить доктора Смита в конце рабочего дня, но передумала. Пожалуй, со встречей лучше повременить, пока она не получит более полное представление об отношениях доктора Смита с дочерью. А еще она хотела поскорее увидеть Робин.

Миссис Риардон считает, что в отношении Смита к Сьюзан было что-то нездоровое. Фрэнк Грин упоминал, что на суде доктор не проявлял никаких эмоций. Скип рассказывал, что тесть заходил к ним редко и обычно встречался со Сьюзан наедине.

Нужно поговорить с тем, кто знает всех этих людей, но не питает к ним неприязни.

Еще Кэрри хотела побеседовать с миссис Риардон. Но что ей сказать? Что Джимми Уикс, которого сейчас судят, бывший партнер Сьюзан по гольфу, называл ее «моя нежная роза» и, возможно, они были любовниками?

Но это может вбить еще один гвоздь в гроб Скипа Риардона. На месте прокурора Кэрри стала бы доказывать, что даже если Скип собирался развестись и вернуться к Бэт, он все равно пришел бы в ярость, узнав о романе Сьюзан с мультимиллионером, которая при этом заставляет мужа оплачивать ее костюмы от «Сен-Лорана».

Звонок Боба застал Кэрри уже в дверях.

— Кэрри, мне нужно поговорить с тобой. — Голос у него был напряженный. — Ты будешь дома через час?

— Да.

— Я приеду, — и он положил трубку.

С чего это вдруг Боб решил зайти? — удивилась Кэрри. Беспокоится за Робин? Или выдался слишком тяжелый день в суде? Последнее вполне вероятно… Фрэнк говорил, что и без показаний Хаскелла прокурор добьется обвинительного вердикта. Кэрри надела пальто, взяла сумочку и усмехнулась, вспомнив, как полтора года своего брака радостно мчалась с работы домой, предвкушая вечер с Бобом.

Дома ее встретила сердитая Робин.

— Мам, почему Элисон приехала за мной в школу? Она мне ничего не объяснила. Я чувствовала себя полной дурой.

— Спасибо, Элисон, — поблагодарила няню Кэрри.

Когда Элисон ушла, Кэрри усадила возмущенную Робин на диван и села рядом.

— Машина, которая напугала тебя во вторник… — начала она.

Когда Кэрри закончила говорить, Робин притихла.

— Мама, это что — запугивание? — Да.

— Ты поэтому вчера была такая грустная и усталая?

— Я и не знала, что плохо выгляжу. Да, я была очень расстроена.

— И Джефф примчался из-за этого?

— Да.

— Зря ты мне вчера не сказала.

— Я не знала, как тебе все объяснить, и ужасно нервничала.

— Что нам теперь делать?

— Быть очень осторожными, пока не узнаем, кто сидел в той машине. И почему нас преследуют.

— Ты думаешь, в следующий раз меня задавят?

«Нет! Нет!» — хотелось закричать Кэрри, но она лишь крепко обняла девочку. Робин прижалась к матери.

— Если машина снова помчится на меня, я буду увертываться.

— Мы должны сделать так, чтобы этого не случилось.

— А папа знает?

— Я звонила ему вчера. Он скоро приедет.

— Он беспокоится за меня? — Робин выпрямилась.

Она довольна, подумала Кэрри. Словно Боб делает ей одолжение.

— Конечно, он беспокоится.

— Класс! А можно я расскажу про все Кэсси?

— Не сейчас. Обещай мне, что никому ничего не скажешь, пока мы не выясним, кто за этим стоит…

— И его поймают! — перебила Робин.

— Вот именно. А уже тогда можешь рассказывать.

— Ладно. А что мы сегодня будем делать?

— Устроим себе маленький праздник, закажем большую пиццу. По пути домой я купила несколько фильмов.

Робин хитро прищурилась и наморщила нос. Кэрри очень нравилось это озорное выражение на лице дочери.

— Надеюсь, это фильмы «детям до шестнадцати»?

Она старается подбодрить меня, мелькнула у Кэрри мысль. Не хочет показывать мне, как напугана.

Около шести приехал Боб, и Робин с радостным воплем повисла у него на шее.

— Пап, что ты думаешь про то, что я в опасности?

— Поговорите, пока я переоденусь, — сказала Кэрри.

Боб поставил Робин на ноги.

— Только побыстрее, — сказал он. — Я всего на несколько минут.

Робин сразу сникла, и Кэрри захотелось придушить Боба. Хоть бы догадался сказать дочери что-нибудь ласковое, со злостью подумала она. И стараясь говорить спокойно, пообещала:

— Вернусь через пару минут.

Кэрри быстро переоделась в брюки и джемпер, но специально задержалась в спальне. Когда она уже собралась спускаться, в дверь заглянула мрачная Робин.

— Входи, дорогая. Что случилось?

— Ничего. Папа попросил меня посидеть тут, пока он будет с тобой говорить.

— Понятно.

Боб ждал ее в кабинете, и ему явно не терпелось уйти.

Даже пальто не снял, раздраженно отметила Кэрри. Чем он так расстроил Робин? Может, только и твердил, что ему некогда и нужно поскорее бежать.

Услышав шаги, Боб обернулся:

— Кэрри, мне нужно вернуться в офис, подготовиться к завтрашнему заседанию. Но я должен сказать тебе кое-что важное.

Он достал из кармана листок бумаги.

— Ты слышала, что произошло с Барни Хаскеллом и Марком Янгом?

— Само собой.

— У Джимми Уикса есть способы получать информацию. Не знаю, какие, но он всегда в курсе событий. Например, он знает, что ты ездила в тюрьму к Риардону.

— И что? — Кэрри внимательно смотрела на бывшего мужа. — Ему-то какая разница?

— Кэрри, это не игрушки. Я встревожен. Джимми загнали в угол, и у него, как я уже сказал, свои способы получать информацию. Взгляни сюда.

Кинеллен протянул ей ксерокопию какой-то записки. Шесть нот в тональности «до» и слова «Я пьян от любви. Дж.».

— Что это? — поинтересовалась Кэрри, мысленно напевая мелодию. Не успел Боб ответить, как она догадалась. И похолодела. Это была первая строчка песни «Стань моей, моя нежная роза».

— Где ты это взял и что это значит?

— Оригинал нашли в нагрудном кармане у Марка Янга. Почерк Хаскелла, а написано на листке из блокнота Янга. Секретарша вспомнила, что накануне вечером принесла ему новый блокнот. Похоже, Хаскелл написал это сегодня, между семью и половиной восьмого утра.

— За несколько минут до смерти?

— Вот именно. Кэрри, я не сомневаюсь, что это связано со сделкой, которой добивался Хаскелл.

— Ты хочешь сказать, что убийство, к которому, как намекал Хаскелл, причастен Джимми Уикс, это «Убийство розы»? — Кэрри не верила своим ушам. — Получается, Джимми крутил роман со Сьюзан Риардон? То есть человек, который сфотографировал Робин и чуть не сбил ее, работает на Джимми? Уикс хочет запугать меня?

— Кэрри, прошу тебя, оставь дело Риардона в покое. Ради Робин, не вмешивайся.

— Уикс знает, что ты здесь?

— Он знает, что ради Робин я предупрежу тебя.

— Подожди-ка, — Кэрри потрясенно смотрела на него. — Ты здесь, чтобы предупредить меня, потому что твой клиент — мерзавец и убийца — пригрозил тебе? Завуалировано или в открытую? И велел предупредить меня? Господи, Боб, как же низко ты пал.

— Кэрри, я стараюсь спасти жизнь моей дочери.

— Твоей дочери? С чего это вдруг Робин стала так важна для тебя? Ты не считал, сколько раз обижал ее, отменяя встречу? Это оскорбительно. Убирайся!

Кэрри выхватила у него ксерокопию:

— А это я заберу.

— Отдай! — Боб схватил ее за руку и принялся выкручивать, чтобы отнять бумагу.

И тут раздался крик:

— Папа, отпусти маму!

В дверях стояла Робин, на ее пепельно-бледном лице ярко алели шрамы.

В двадцать минут пятого доктор Смит закончил осмотр последней пациентки, которой недавно делал подтяжку живота, и почти сразу же ушел.

Кейт обрадовалась его уходу. Последнее время в его присутствии ей становилось не по себе. Когда он снимал швы миссис Прайс, Кейт снова заметила, что у него подрагивает рука. Но ее беспокоило не только физическое состояние доктора, она была уверена, что у него не все в порядке с головой.

Кейт не представляла, с кем ей поговорить. Жена доктора давно умерла, а друзей у него, похоже, не было. А кому еще можно доверить столь деликатное дело? Чарльз Смит — гениальный хирург, по крайней мере, был раньше, и Кейт не хотела запятнать его репутацию.

Можно было бы поговорить с сестрой. Джин работала в социальной службе и, возможно, посоветует, куда обратиться за помощью для доктора Смита, в которой он явно нуждался. Но Джин отдыхает где-то в Аризоне, и Кейт не знала, как с ней связаться.

В половине пятого позвонила Барбара Томпкинс:

— Миссис Карпентер, с меня хватит! Вчера вечером доктор Смит позвонил и буквально потребовал, чтобы я пообедала с ним. Но за обедом он все время называл меня Сьюзан. И хотел, чтобы я называла его Чарльзом. Интересовался, есть ли у меня кто-нибудь. Я, конечно, понимаю, что обязана ему, но, по-моему, он ненормальный. Я уже на работе все время оглядываюсь, вдруг он маячит поблизости. Это невыносимо!

Кейт поняла, что больше тянуть нельзя. Но единственное имя, которое пришло ей на ум, — Кэрри Макграт, мать Робин Кинеллен.

Конечно, мисс Макграт — юрист, помощник прокурора в Нью-Джерси. Но еще она мать и благодарна доктору Смиту, который помог ее дочери. И Кейт подозревала, что ей известно о личной жизни доктора Смита больше, чем кому-либо. Она чувствовала, что Кэрри расспрашивала ее о докторе не для того, чтобы причинить ему вред. От нее Кейт узнала, что Смит — отец женщины, убитой десять лет назад.

Чувствуя себя Иудой, она дала Барбаре домашний телефон Кэрри Макграт.

После ухода Боба Кэрри с Робин долго сидели на диване, прижавшись друг к другу.

— Что бы я ни говорила твоему отцу, — осторожно начала Кэрри, — и что бы ты ни увидела, папа очень тебя любит. И беспокоится за тебя. Мне совсем не нравится то дело, в которое он сейчас ввязался, но я уважаю его чувства к тебе. Несмотря на то, что рассердилась и выгнала его.

— Но ты разозлилась на него, когда он сказал, что волнуется из-за меня.

— Это пустые слова. Иногда он меня ужасно злит. Надеюсь, ты не станешь такой, как он, и не будешь сначала собственными руками создавать себе проблемы, а потом прикрываться ситуативной этикой.

— Как это?

— Говорить что-то вроде: «Я знаю, что поступаю неправильно, но мне приходится это делать, таковы обстоятельства».

— Папа так поступает?

— Лично я считаю, что да.

— Он знает, кто меня сфотографировал?

— Подозревает. Это связано с делом, которым занимается Джефф. Он пытается вытащить человека из тюрьмы. Джефф убежден в его невиновности и просил меня помочь.

— А ты поможешь?

— Я уже почти решила не вмешиваться, считала, что с этим делом все ясно. Но теперь начинаю думать, что ошибалась.

— Значит, ты поверила, что клиента Джеффа несправедливо посадили в тюрьму?

— Возможно. Однако я не хочу подвергать тебя опасности, доказывая это.

Несколько минут Робин смотрела в стену перед собой, затем перевела взгляд на Кэрри.

— Мам, мне кажется, так нечестно. Ты осуждаешь папу, а сама поступаешь так же. Раз ты считаешь, что клиент Джеффа не должен сидеть в тюрьме, но помогать ему не хочешь, получается эта… си-ту-атив-ная этика.

— Робин…

— Мам, я серьезно. Сама подумай. Может, мы уже поедим пиццу? Я ужасно голодная.

Ошеломленная Кэрри наблюдала, как дочь достает из сумки видеокассеты и читает названия фильмов. Выбрав один, Робин включила видеомагнитофон.

— Мам, я правда думаю, что человек в машине просто пугал меня, — сказала она, оборачиваясь. — Вряд ли он хотел меня по-настоящему сбить. Можешь отвозить меня в школу, а Элисон пусть забирает. Подумаешь, ерунда.

Кэрри с минуту молча смотрела на дочь, потом покачала головой.

— Я горжусь тобой. И мне стыдно. — Она встала, обняла Робин и ушла на кухню.

Кэрри доставала тарелки для пиццы, когда зазвонил телефон. Она сняла трубку.

— Мисс Макграт, это Барбара Томпкинс, — раздался нерешительный женский голос. — Извините за беспокойство, но миссис Карпентер, которая работает у доктора Смита, посоветовала мне обратиться к вам.

Слушая, Кэрри схватила ручку, блокнот и стала быстро записывать.

«Барбара консультировалась со Смитом… Показал ей фото… Спросил, хочет ли она стать похожей на эту девушку… Сделал ей пластику… Стал консультировать ее… Помогал выбирать квартиру… Отправил ее к знакомому стилисту, потом к дизайнеру… Теперь называет Сьюзан и преследует ее…»

— Мисс Макграт, я очень благодарна доктору Смиту, — взволнованно говорила Барбара. — Он преобразил мою жизнь. Я не хочу обращаться в полицию, не хочу причинять ему вред. Но так продолжаться не может.

— Доктор Смит угрожал вам? Пытался сделать что-то неприятное?

— Нет, — ответила Барбара. — Он никогда не пытался навязаться мне… В смысле, физически. Всегда был очень внимателен, обращался со мной, словно я нечто хрупкое, вроде фарфоровой куколки. Но иногда я чувствую, что он приходит в ярость, хотя старается не показывать этого и сдерживает гнев. И я боюсь, что он может легко сорваться, в том числе на меня. Например, когда он заехал вчера, чтобы отвезти меня в ресторан, его явно не обрадовало, что я уже собралась. В тот момент мне показалось, будто сейчас он сорвется. Я не хотела оставаться с ним наедине. Уверена, если я откажусь видеться с ним, он взбесится. Но я ведь вам уже говорила, он был так добр ко мне. А если я обращусь в полицию, то его репутация пострадает.

— Барбара, я собираюсь встретиться с ним в понедельник, хотя он еще об этом не знает. Судя по вашему рассказу, у доктора Смита серьезный нервный срыв. То, что он называет вас Сьюзан, уже о многом говорит. Надеюсь, что смогу убедить его обратиться за помощью. Но мне кажется, вам все-таки стоит позвонить в полицию.

— Я еще немного подожду. В следующем месяце у меня деловая поездка, но я могу изменить расписание и поехать на следующей неделе. Я позвоню вам, когда вернусь, если вы не против. Тогда и решу все окончательно.

Положив трубку, Кэрри опустилась на стул и посмотрела на свои записи. Ситуация усложнилась.

Доктор Смит преследует Барбару. А вдруг он преследовал и дочь? В таком случае весьма вероятно, что именно его «мерседес» Долли Боулз и Майк видели в вечер убийства около дома Риардонов.

Миссис Боулз разглядела две буквы на номерной табличке. Удалось ли Джо сверить их с номером машины Смита?

Барбара боится, что Смит может однажды сорвать на ней злость. Но если предположить, что он убил Сьюзан в приступе ярости, тогда почему Джимми Уикс так опасается нового следствия по делу Риардона?

До разговора со Смитом нужно побольше разузнать про его отношения с дочерью. Составить список вопросов. Этот консультант по антиквариату, Джейсон Арнотт… Может, побеседовать с ним? Согласно судебному отчету, они со Сьюзан были просто друзьями, но ведь он часто приезжал в Нью-Йорк, ходил с ней на аукционы. Он мог встречаться и с доктором Смитом.

Кэрри позвонила Арнотту и оставила сообщение с просьбой перезвонить. И задумалась, звонить ли Джеффу. Ей нужно еще раз поговорить со Скипом Риардоном. Но теперь пусть на встрече присутствует его мать и Бэт Тейлор.

Вечер пятницы Джейсон Арнотт собирался провести дома, приготовить легкий ужин. Он составил список продуктов и отправил уборщицу за покупками. Та добросовестно выполнила поручение, купив филе камбалы, кресс-салат, стручковую фасоль и хрустящий французский хлеб — все, что он просил. Но когда в пять позвонили Ричард и Аманда Колби, чтобы пригласить Джейсона в клуб «Риджвуд», он с радостью согласился.

Супруги Колби ему нравились — сказочно богатые, но без претензий, обаятельные, умные и забавные. Ричард был банкиром, Аманда — дизайнером по интерьеру. Джейсон хорошо разбирался в ценных бумагах и удачно играл на бирже. Ричард ценил его мнение и всегда охотно обсуждал с ним ситуацию на фондовых рынках, тогда как Аманда восхищалась его познаниями в антиквариате.

Джейсон решил, что этот ужин станет приятным разнообразием после вчерашней встречи с Верой Тодд. К тому же благодаря Колби он завел много полезных знакомств, которые три года назад привели его в Палм-Спрингс, к прекрасной добыче.

Когда он подъехал к дверям клуба, Колби уже входили внутрь, а служащий отгонял их машину на стоянку. Джейсон поспешил за ними и увидел, что они здороваются с элегантной парой, которая, судя по всему, уже собиралась уходить. Мужчину он узнал сразу — сенатор Джонатан Хувер. Джейсон несколько раз встречал его на приемах, но никогда не сталкивался лицом к лицу.

Женщина сидела в инвалидной коляске, но все равно умудрялась сохранять величественный вид. На ней был темно-синий костюм, юбка которого слегка прикрывала высокие ботинки со шнуровкой. Джейсон слышал, что миссис Хувер — инвалид, но видел ее впервые.

Одного беглого взгляда хватило, чтобы заметить неестественное положение рук и судорожно сплетенные пальцы.

Наверное, в молодости, до того как ее поразила болезнь, она была шикарной женщиной, думал Джейсон, изучая все еще красивое лицо с выразительными синими глазами.

— Джейсон, вы уже здесь, — Аманда Колби улыбнулась и помахала ему рукой. Джейсон подошел, и она представила его друзьям. — Мы обсуждали это жуткое убийство в Саммите. И сенатор Хувер, и Ричард знали этого адвоката, Марка Янга.

— Не вызывает сомнений, что это дело рук мафии, — сердито заметил Ричард.

— Согласен, — кивнул Хувер. — Губернатор придерживается того же мнения. Мы все знаем, как он старался искоренить преступность все восемь лет, что был на посту. Теперь нам нужен Фрэнк Грин, пусть продолжит его труды. Если бы Уикса вызвали в суд штата, генеральный прокурор давно заключил бы сделку с Хаскеллом и получил его свидетельство. Тогда этих убийств не случилось бы. А Ройс, который загубил всю операцию, метит в губернаторы. Я приложу все силы, чтобы этому помешать.

— Джонатан, — укоризненно вздохнула Грейс. — Сразу можно догадаться, что в этом году нас ждут выборы. Не так ли, Аманда? — И когда все заулыбались, добавила: — Ладно, мы не должны вас больше задерживать.

— С тех самых пор, как мы познакомились в колледже, Грейс строго блюдет мои интересы, — объяснил Хувер Джейсону. — Приятно было познакомиться, мистер Арнотт.

— Мистер Арнотт, мы с вами раньше нигде не встречались? — спросила Грейс.

Джейсон насторожился, в голове у него словно прозвучал сигнал тревоги — опасность!

— Вряд ли, — протянул он. — Я обязательно запомнил бы столь красивую леди.

С чего она вдруг решила, что мы встречались ?

— У меня вдруг возникло странное чувство, будто я вас уже видела. Но, видимо, ошиблась. До свидания.

Колби были интересными собеседниками, и ужин оказался выше всех похвал, но Джейсон сидел как на иголках, ругая себя, что пришел. Надо было остаться дома и удовольствоваться филе камбалы.

Домой он вернулся в половине одиннадцатого и понял, что вечер окончательно загублен. На автоответчике его ждало сообщение от Кэрри Макграт, помощника прокурора округа Берген. Она оставила свой телефон с просьбой перезвонить ей сегодня до одиннадцати или завтра с утра, чтобы неофициально побеседовать о его покойной соседке и приятельнице Сьюзан Риардон.

В пятницу вечером Джефф должен был ехать к родителям в Эссекс-Феллс. Из Бостона на выходные неожиданно приехала его сестра Мэриан с мужем Доном и двухлетними близнецами. И мать сразу же кинулась собирать остальных четверых детей с семьями. Пятница оказалась единственным днем, когда могли приехать все. Мать позвонила днем.

— Джефф, значит, ты отменишь другие планы? — Вопрос звучал скорее как приказ.

Никаких особых планов у Джеффа не было, но, надеясь избежать в будущем подобных экстренных приглашений, он уклончиво ответил:

— Я даже не знаю, мам. Нужно все проверить, и мне придется отменить встречу, но…

И тут же пожалел о выбранной тактике.

— У тебя что, свидание? — В голосе матери зазвучал неподдельный интерес. — Тогда не отменяй. Привози свою девушку к нам, я с удовольствием с ней познакомлюсь.

— Мама, — почти простонал Джефф, — я пошутил. Нет у меня свидания. Подъеду часам к шести.

— Ладно, дорогой. — Мать явно была расстроена, что не сможет познакомиться с потенциальной невесткой.

Положив трубку, Джефф признался себе, что с радостью пригласил бы Кэрри и Робин к родителям. Хотя, возможно, Кэрри отказалась бы.

Тревожный признак — несколько раз за день мелькала мысль, что Кэрри очень понравилась бы матери.

В шесть вечера Джефф подъехал к красивому большому дому в стиле Тюдоров, который родители купили двадцать семь лет назад за одну десятую от его нынешней стоимости. Это был чудесный семейный дом, когда мы росли здесь, подумал он. А теперь чудесный дом для внуков. Джефф припарковался рядом с бывшей конюшней, которую перестроили, превратив в уютный коттедж. Сейчас он принадлежал его младшей незамужней сестре. Они все по очереди жили тут после окончания колледжа или аспирантуры. Джефф переселился сюда, когда учился в Колумбийском университете, а потом после окончания остался еще на два года.

Да, отлично мы тогда проводили времечко, вспоминал он, вдыхая холодный ноябрьский воздух и предвкушая тепло приветливого, ярко освещенного дома. Мысли его снова вернулись к Кэрри. Слава богу, что я не единственный ребенок, думал Джефф. И, слава богу, что папа не умер, пока я учился в колледже, а маме не пришлось снова выходить замуж и жить за две тысячи миль, как это случилось у Кэрри.

Нужно было позвонить ей сегодня, укорил он себя. И чего я не позвонил? Я знаю, она не хочет, чтобы ей навязывали заботу. Но ведь рядом нет никого, кто разделил бы все тревоги. Она не может защитить Робин, как защитила бы в случае опасности наша семья.

Джефф открыл дверь и окунулся в уютную, шумную и такую теплую атмосферу, которая всегда царила в доме, когда три поколения Дорсо собирались вместе.

После радостных объятий с бостонской ветвью семьи и небрежного «привет» родственникам, с которыми он виделся регулярно, Джефф уединился с отцом в кабинете.

Заставленный юридическими книгами (все первые издания — с автографами), кабинет был единственным местом, куда любопытному младшему поколению запрещалось входить. Эдвард Дорсо налил себе и сыну скотч. В семьдесят лет он оставил адвокатскую практику, а до выхода на пенсию специализировался на корпоративном праве, и в число его клиентов входил концерн «Фортуна — 500».

Эдвард был близко знаком с Марком Янгом, и ему не терпелось услышать от Джеффа, что говорят об этом убийстве неофициальные источники.

— Не могу сообщить тебе ничего особенного, — сказал Джефф. — Но трудно поверить, что это простое совпадение. Грабители случайно залезли в дом и убили Янга накануне того, как его клиент должен был заключить сделку с прокурором в обмен на показания против Джимми Уикса.

— Полностью с тобой согласен. Кстати, о Хаскелле. Я сегодня обедал в Трентоне с Сэмом Френчем. Возможно, тебя заинтересует, что десять лет назад в Филадельфии некий чиновник из отдела планирования в нужный момент шепнул Уиксу о новом шоссе между Филадельфией и Ланкастером. Информация была секретная. Уикс быстренько прикупил там недвижимость и огреб огромную прибыль, продав дома разработчикам, когда обнародовали план постройки шоссе.

— Такое случается сплошь и рядом, — пожал плечами Джефф. — Это проза жизни, ее практически невозможно искоренить. И доказать что-то, как правило, тоже не удается.

— Я заговорил об этом не случайно. Некоторые дома Уикс купил за бесценок, потому что парень, державший на них опционы, отчаянно нуждался в наличных.

— Я его знаю?

— Это твой любимый клиент Скип Риардон.

— Пап, мы все ходим по узкой дорожке, ты и сам это прекрасно знаешь. Просто еще один удар, толкнувший Скипа в пропасть. Тим Феррелл говорил, что Скип продает все, собирая деньги на защиту. На бумаге дела у Скипа шли отлично. Но у него было много опционных участков, закладная на шикарный особняк и жена, которая, похоже, считала, что вышла замуж за царя Мидаса. Не окажись Скип в тюрьме, то сегодня был бы богат, потому что он хороший бизнесмен. И если я правильно помню, он распродал все опционы по справедливой рыночной цене.

— Вряд ли по справедливой, если покупатель владел секретными данными, — едко заметил отец. — Кстати, Хаскелл тогда уже работал на Уикса и был в курсе сделки. В общем, надеюсь, эта информация тебе когда-нибудь пригодится.

Не успел Джефф ответить, как за дверью хором прокричали:

— Дедушка, дядя Джефф, за стол!

— Ну что, труба зовет, — подмигнул Эдвард, вставая и потягиваясь.

— Ступай, пап, я скоро приду, только проверю сообщения. — Услышав на автоответчике голос Кэрри, он прижал трубку к уху.

Кэрри хочет поехать в тюрьму и снова встретиться со Скипом? И хочет, чтобы при этом были мать Скипа и Бэт Тейлор?

— Аллилуйя! — воскликнул он.

Джефф сгреб в охапку племянника Джастина, которого прислали за ним, и помчался в столовую, где мать нетерпеливо ждала, пока все рассядутся. Когда отец закончил читать молитву, она добавила:

— И еще мы очень благодарны, что Мэриан и Дон сегодня с нами.

— Мама, мы же не на Северном полюсе живем, — запротестовала Мэриан, подмигивая Джеффу. — До Бостона всего три с половиной часа.

— Ты же знаешь, матери хочется, чтобы вся семья жила здесь, — с веселой улыбкой отозвался отец. — Под ее заботливым крылышком.

— Можете смеяться надо мной, — сказала мать, — а мне нравится, когда мы все вместе. Как чудесно, что три наших девочки уже остепенились, а у Вики есть друг, да еще такой милый, как Кевин. — Она улыбнулась смущенной парочке. — Осталось только нашему единственному сыну найти подходящую девушку.

Она замолчала, и все с понимающими улыбками посмотрели на Джеффа.

Он состроил гримасу, потом улыбнулся в ответ, напоминая себе, что, когда его мать не заводит любимую песню, это чудесная, умная женщина, которая преподает средневековую литературу в университете Дрю и восхищается Чосером.

Улучив минутку, Джефф снова улизнул в кабинет и позвонил Кэрри. Она явно была рада его слышать.

— Ты сможешь поехать к Скипу завтра? И Дейдра, и Бэт ради такого случая бросят все.

— Пока не знаю, Джефф. Я буду ужасно нервничать, если оставлю Робин, пусть даже у Кэсси. Девочкам нравится сидеть на улице, а дом стоит на углу.

Джефф, не раздумывая, предложил:

— Тогда мы сделаем вот что. Я заберу вас, мы оставим Робин у моих родителей, а сами съездим в тюрьму. Здесь сейчас собралась вся моя родня, с детьми. Робин скучать не придется. К тому же мой зять — капитан массачусетской полиции. Девочка будет в полной безопасности.

Суббота, 4 ноября

Большую часть ночи Джейсон Арнотт пролежал без сна, размышляя, как вести себя с помощницей прокурора. Даже если она, как деликатно выразилась, хочет побеседовать «неофициально».

К семи утра он все решил. Он позвонит и любезно, но сухо скажет, что с удовольствием встретится с ней, если это не отнимет много времени, поскольку он должен срочно уехать по важному делу.

В Кэтскиллз, пообещал себе Джейсон. Он затаится в доме, там его никто не разыщет. А между тем все рассосется. В таком взвинченном состоянии нельзя общаться с людьми, это может вызвать ненужные расспросы.

После этого Джейсон наконец крепко заснул. Обычно ему так хорошо спалось после очередного ограбления, когда он знал, что дома и в безопасности.

Утром он первым делом позвонил Кэрри Макграт. Трубку подняли после первого же гудка.

— Мистер Арнотт, спасибо, что перезвонили. Хочу еще раз сказать, что наша беседа неофициальна, — начала Кэрри. — Я увидела ваше имя в материалах об убийстве Сьюзан Риардон. Вы были ее другом и консультантом по антиквариату. В этом деле обнаружилось кое-что новое. Не могли бы вы рассказать мне об отношениях между Сьюзан и ее отцом, доктором Чарльзом Смитом? Обещаю, что отниму у вас всего несколько минут.

Она говорила искренне: Джейсон всегда чуял фальшь, на этом и держалась его карьера. Что ж, рассказать о Сьюзан будет просто. Он часто ходил с ней за покупками, как с Верой Тодд вчера. Сьюзан бывала на его вечеринках, но там обычно собирались и десятки других его знакомых. Никто ничего не сможет раскопать.

— Мы можем поговорить у вас дома, мистер Арнотт? — спросила Кэрри.

Джейсон охотно согласился. Ему это ничем не грозит. К тому же она упомянула, что в час дня за ней приедут.

К Арнотту Кэрри отправилась вместе с Робин. Девочка ужасно расстроилась из-за того, что произошло вчера вечером, а по дороге в Элпайн они смогут поболтать. Кэрри винила себя за ту сцену с Бобом. Должна была догадаться, что он не отдаст записку. В любом случае, Кэрри ее прочитала и скопировала, чтобы показать Джеффу.

День был солнечный, но прохладный. Такая погода обычно неплохо поднимает настроение, подумала Кэрри. Теперь, когда она решила заняться делом Риардона всерьез, ей не терпелось скорее приступить к расследованию.

Робин с радостью согласилась поехать, предупредив, что к полудню хочет вернуться и пригласить Кэсси на ланч. Но Кэрри объяснила, что оставит ее в доме Джеффа, с его семьей, пока они съездят в Трентон.

— Это потому, что ты переживаешь, — догадалась Робин.

— Да, — призналась Кэрри. — Я хочу быть уверена, что ты в безопасности. Думаю, тебе понравится у Джеффа. А в понедельник я поговорю с Фрэнком Грином. — Она серьезно посмотрела на дочь. — Робин, когда мы приедем к мистеру Арнотту, ты войдешь со мной, но побеседовать с ним я хочу наедине. Ты взяла книжку?

— Угу. Интересно, сколько у Джеффа племянников и племянниц? Значит, так… у него четыре сестры. Самая младшая не замужем. У второй трое детей. Одному мальчику девять, другому четыре, а девочке семь. У третьей сестры четверо детей. Но они все еще маленькие. Самому старшему лет шесть. И еще есть одна, у нее близняшки, им два года.

— Господи, откуда ты все это знаешь?

— Вчера вечером Джефф про них рассказывал. Но ты такая рассеянная, все мимо ушей пропустила. Вообще-то будет здорово там погостить. Он говорил, его мама вкусно готовит.

Когда они миновали Клостер и въехали в Элпайн, Кэрри покосилась на карту:

— Уже близко.

Через пять минут Кэрри вырулила на подъездную аллею перед особняком Джейсона Арнотта.

Солнце играло на стенах дома, построенного в европейском стиле, светлая штукатурка прекрасно сочеталась с кирпичом, деревом и большими окнами в освинцованных рамах.

— Вот это да! — ахнула Робин.

— Вот так и приходит понимание, как скромно живем мы, — согласилась Кэрри, паркуя машину на полукруглой площадке.

Не успели они позвонить, как дверь распахнулась, и Джейсон Арнотт сердечно приветствовал гостей:

— Добрый день, мисс Макграт. А это ваша помощница?

— Я же говорила, мистер Арнотт, визит будет неофициальным. Это моя дочь Робин. Не возражаете, если она подождет здесь, пока мы разговариваем? — Кэрри указала на стул рядом с двумя бронзовыми рыцарями в человеческий рост.

— Ну что вы! Девочке будет гораздо удобнее в маленьком кабинете, — Арнотт открыл дверь слева от холла. — А мы с вами пройдем в библиотеку, она рядом с кабинетом.

Здесь прямо как в музее, думала Кэрри, следуя за Арноттом. Она бы с удовольствием задержалась, чтобы полюбоваться тонкой резьбой стенных панелей, прекрасной мебелью, картинами, гармоничным интерьером. Сосредоточься на деле! — велела она себе. Ты обещала, что разговор займет всего полчаса.

В библиотеке Джейсон указал ей на обитое сафьяном кресло, а сам занял точно такое же напротив.

— Мистер Арнотт, несколько недель назад моя дочь попала в аварию, осколками стекла ей поранило лицо. Ее оперировал доктор Чарльз Смит.

— Тот самый Смит? Отец Сьюзан Риардон?

— Да, тот самый. Я видела двух его пациенток, сначала одну, потом другую, которые поразительно похожи на Сьюзан.

Арнотт удивленно поднял брови.

— Случайное сходство, я думаю. Вы же не хотите сказать, что он намеренно воссоздает внешность Сьюзан?

— Интересный подбор слов, мистер Арнотт. Как я говорила, мне нужно побольше узнать о Сьюзан. О том, какие у нее были отношения с отцом, с мужем. Не могли бы вы рассказать все, что вам известно?

Арнотт откинулся на спинку кресла, устремив взгляд в потолок.

Какая театральная поза, отметила Кэрри. Ему хочется произвести на меня впечатление. Но зачем?

— Давайте начнем со дня нашего знакомства. Это случилось лет двенадцать назад. Она просто позвонила ко мне в дверь. Должен вам сказать, что это была женщина редкой красоты. Сьюзан представилась и объяснила, что они с мужем построили дом по соседству, который она хочет обставить антикварной мебелью. Ей сказали, что я консультирую знакомых и помогаю им выбрать действительно ценные вещи. Я сказал, что это правда. Но я не считаю себя дизайнером по интерьеру и не собираюсь становиться штатным советником.

— Вы берете плату за услуги?

— Раньше не брал. Но когда понял, что у меня неплохо получается помогать хорошим людям покупать предметы искусства по разумным ценам, то стал назначать справедливые комиссионные. Сначала я не хотел связываться со Сьюзан. Она просто душила своим вниманием, понимаете?

— Но потом все-таки согласились ей помогать?

— Мисс Макграт, — пожал плечами Арнотт, — когда Сьюзан чего-то хотела, она это получала. Когда она поняла, что ее бурный флирт лишь раздражает меня, то направила свое обаяние в другое русло. И она умела быть такой забавной. В конце концов мы стали друзьями. Мне до сих пор ее не хватает. Сьюзан была украшением моих вечеринок.

— А Скип приходил с женой?

— Редко. Ему было скучно. И, откровенно говоря, моим гостям он не слишком нравился. Не поймите меня превратно, он был хорошо воспитан, умен, но отличался от большинства моих приятелей. Он был из тех, кто встает рано, работает много и не любит светской болтовни. Что он и высказал Сьюзан однажды вечером и уехал домой.

— Она была на своей машине?

— В этом не было необходимости. Любой был рад подвезти Сьюзан, — улыбнулся Арнотт.

— Что вы можете сказать об отношениях Сьюзан с мужем?

— Они были… переменчивые. Мы познакомились, когда они были женаты уже два года. Поначалу казалось, что они очень любят друг друга, но постепенно стало ясно — Скип ей надоел. Под конец они почти нигде не появлялись вместе.

— Доктор Смит утверждал, что Скип ревновал Сьюзан, угрожал ей.

— Возможно. Но мне Сьюзан ничего такого не говорила.

— Насколько хорошо вы знаете доктора Смита?

— Не намного лучше других, думаю. Если мы со Сьюзан приезжали в Нью-Йорк, когда он не работал, то он частенько присоединялся к нам. Хотя его внимание раздражало Сьюзан. Она говорила что-то вроде: «И поделом мне! Зачем проболталась, куда мы сегодня пойдем?»

— При нем она выказывала недовольство?

— Она не скрывала своего безразличия к Скипу и точно так же не утруждалась скрывать раздражение перед доктором.

— Вы знали, что она выросла с матерью и отчимом?

— Да. Она говорила, что была несчастна. Сводные сестры завидовали ее красоте. Однажды она сказала: «Я настоящая Золушка и жила почти как она».

Вот и ответ на следующий вопрос, подумала Кэрри. Сьюзан не делилась с Арноттом, что была когда-то некрасивой девочкой по имени Сьюзи. Внезапно ей пришла в голову новая мысль.

— А как она называла доктора Смита?

— Доктор или Чарльз, — помолчав, ответил Джейсон.

— Не папа?

— Нет, папой никогда. По крайней мере, при мне. — Арнотт выразительно взглянул на часы.

— Я помню, что обещала не задерживать вас. Но мне нужно узнать еще кое-что. Был ли у Сьюзан любовник? А именно — встречалась ли она с Джимми Уиксом?

Арнотт задумался.

— Я познакомил их в этой самой комнате. Это был единственный раз, когда Джимми зашел ко мне. Они сразу понравились друг другу. Как вы, наверное, знаете, Уикс отличается агрессивной властностью. Это привлекло Сьюзан. А Джимми всегда был неравнодушен к красивым женщинам. Сьюзан хвасталась, что после их знакомства он стал часто появляться в клубе «Пэлисейд Кантри», где она проводила много времени.

Вспомнив показания кэдди, Кэрри спросила:

— Ей льстило его внимание?

— Очень. Хотя вряд ли она показывала это Джимми. Она знала, что у него полно подружек. Сьюзан наслаждалась, заставляя его ревновать. Помните момент в «Унесенных ветром», когда Скарлетт отбивает поклонников у других девушек?

— Да, конечно.

— Такой и была Сьюзан. Не было мужчины, которого она не пыталась бы очаровать. Из-за этого ее не слишком жаловали женщины.

— А как реагировал на ее поведение доктор Смит?

— Я бы сказал, его это приводило в ярость. Будь у него возможность, Смит обнес бы ее забором, чтобы никого не подпускать. Как в музеях, где ставят ограждение вокруг самых ценных экспонатов.

Он даже не подозревает, насколько близок к истине, подумала Кэрри. Дейдра тоже говорила, что Смит обращался с дочерью словно с драгоценной статуей.

— Если ваша теория верна, мог ли в таком случае Смит недолюбливать Скипа Риардона?

— Недолюбливать? Я бы выразился сильнее. По-моему, он ненавидел его.

— Мистер Арнотт, у вас были основания предполагать, что драгоценности Сьюзан дарили другие мужчины? А не муж или отец?

— Меня в это не посвящали. У Сьюзан было несколько изящных вещиц, которые подарил Скип. Он всегда покупал ей что-нибудь на день рождения и Рождество. То, на что указывала она. Еще помню несколько украшений от «Картье», но я полагал, что это подарки отца.

Или Сьюзан так утверждала, дополнила Кэрри про себя.

— Мистер Арнотт, — она встала, — как вы считаете, Сьюзан убил Скип?

Джейсон тоже поднялся.

— Мисс Макграт, я разбираюсь в антиквариате. В оценке людей я не столь искусен. Но говорят, что любовь и деньги — два основных мотива для убийства. Как ни жаль, оба они были у Скипа. Вы не согласны?

Джейсон стоял у окна и наблюдал, как исчезает за поворотом машина Кэрри. Мысленно прокручивая их короткий разговор, он решил, что открыл достаточно деталей, чтобы выказать себя человеком, готовым помогать. Но в то же время все они весьма расплывчаты. И Кэрри Макграт, как несколько лет назад прокуратура с защитой, решит, что нет смысла расспрашивать его дальше.

Считаю ли я, что Скип убил Сьюзан? Нет, мисс Макграт, не считаю. Полагаю, что Скип, как и многие мужчины, был способен на убийство жены. Однако в ту ночь его опередили.

Последняя неделя оказалась для Скипа самой тяжелой за всю жизнь. Недоверие помощника прокурора Кэрри Макграт вместе с новостью о вероятной отмене апелляций добили его окончательно.

В голове у него билась единственная мысль: «Еще двадцать лет». И снова, и снова. Всю неделю, вместо того чтобы читать или смотреть телевизор по вечерам, Скип разглядывал снимки на стенах камеры.

В основном — фотографии матери и Бэт. Некоторые семнадцатилетней давности. Тогда ему было двадцать три, и они с Бэт только познакомились. Она едва начала работать в школе, а он создал «Строительную компанию Риардона».

За десять лет заключения Скип много часов провел перед этими снимками, гадая, почему вдруг все рассыпалось в прах. Не встреть он на той вечеринке Сьюзан, они с Бэт были бы женаты уже лет четырнадцать, и у них были бы дети, двое или трое. Интересно, каково это — быть отцом?

Он бы построил для Бэт дом, какой они хотели — простой, без излишеств, не то огромное современное здание, плод безудержной архитектурной фантазии, которое пожелала Сьюзан. Он ненавидел этот особняк.

Все эти годы его поддерживало знание, что он невиновен, вера в американскую систему правосудия, надежда, что скоро кошмар закончится. В его мечтах апелляционный суд соглашался, что доктор Смит — лжец, Джефф приходил в тюрьму и говорил: «Пойдем, Скип, ты свободен».

По тюремным правилам Скипу разрешалось сделать два звонка в день с оплатой за счет абонента. Обычно он звонил маме и Бэт. И хотя бы одна из них приезжала к нему на свидание в субботу или воскресенье.

На этой неделе Скип не звонил никому. Он уже все решил. Он больше не позволит Бэт навещать его. Она должна строить свою жизнь, ведь в следующем году ей исполняется сорок. Пусть встречается с мужчинами, выходит замуж, заводит детей. Она любит детей, поэтому и стала учителем.

Еще он перестанет мысленно проектировать дома и мечтать, что вот-вот выйдет из тюрьмы и построит такие. К тому времени ему будет почти шестьдесят. Слишком поздно начинать все сначала. К тому же не останется никого, кому он был бы нужен.

Вот почему в субботу, когда Скипу сказали, что звонит его адвокат, он подошел к телефону с твердым намерением попросить Джеффа забыть о нем. Заняться другими делами. Узнав, что к нему снова придет Кэрри Макграт, да еще вместе с его матерью и Бэт, он разозлился:

— Чего этой Макграт нужно? Доказать матери и Бэт, что они тратят впустую время, пытаясь вытащить меня отсюда? Что каждый аргумент якобы в мою пользу работает против меня? Передай, что я не желаю выслушивать подобное. Суд уже отлично поработал, утопив меня.

— Скип, заткнись, — твердо приказал Джефф. — У Кэрри и так полно неприятностей из-за того, что она занимается твоим делом. Угрожают расправиться с ее десятилетней дочерью, если она не угомонится.

— Угрожают? — Скип посмотрел на телефонную трубку, словно хотел удостовериться, что она не взорвется у него в руке. Дочери Макграт угрожают из-за него?

— Нам известно не только кто угрожает, но и почему. Мы уверены, это Джимми Уикс. Он почему-то боится, что возобновят следствие. Теперь слушай. Кэрри хочет перетряхнуть дело вместе с тобой, твоей матерью и Бэт. У нее полно вопросов и есть что порассказать о Смите. Мне ни к чему напоминать тебе, что его показания тебя утопили. Мы приедем ближе к вечеру. Так что соберись и настройся помогать. Это наш самый большой шанс вытащить тебя. И, вполне вероятно, последний.

В трубке раздался щелчок, и охранник провел Скипа обратно в камеру. Сев на койку, он закрыл лицо ладонями. В его душе снова вспыхнула искорка надежды, которая, как он думал, погасла навсегда.

В час дня приехал Джефф и отвез Кэрри с Робин в Эссекс-Феллс, где познакомил со своей семьей. Накануне вечером он кратко объяснил, почему девочка побудет у них в доме.

Материнский инстинкт сразу подсказал миссис Дорсо, что женщина, которую Джефф упорно называл «мать Робин», занимает важное место в жизни ее сына. «Конечно, привози, — сказала она. — Бедная девочка, ей кто-то хочет причинить вред. Кстати, когда вы с ее матерью — Кэрри, кажется? — вернетесь из Трентона, то останетесь на обед».

Джефф знал, что его неопределенное «посмотрим» ничего не решает. Если его мать что-то решила, отвертеться практически невозможно.

Когда они вошли, мать окинула Кэрри одобрительным взглядом. На Кэрри было пальто из верблюжьей шерсти, брюки в тон и зеленая водолазка. Волосы свободно спадали на воротник, из косметики — лишь губная помада и светлые тени на веках.

Джефф видел, что матери понравилось, с каким достоинством Кэрри поблагодарила за то, что они согласились принять у себя Робин. Мама всегда подчеркивала, вспомнил он, что в любых обстоятельствах важно сохранять чувство собственного достоинства.

Девочка обрадовалась, услышав, что в доме все девять внуков.

— Дон отвезет тебя и двух старших в «Спортивный мир», — сказала ей миссис Дорсо.

Кэрри покачала головой:

— Я не знаю…

— Дон — это мой зять, капитан массачусетской полиции, — тихо напомнил ей Джефф. — Прилипнет к детям, словно клей.

Стало ясно, что Робин весело проведет время. Мимо них промчались близняшки, за которыми гнался их четырехлетний кузен.

— Тут прямо детский час пик, — счастливо улыбнулась она. — До свидания, мамочка.

В машине Кэрри глубоко вздохнула и откинулась на спинку сиденья.

— Беспокоишься? — спросил Джефф.

— Нет, это вздох облегчения. Пока будем ехать, я расскажу то, что не успела.

— То есть?

— О детстве и ранней юности Сьюзан. О том, что она видела, глядя в зеркало. Что проделывает доктор Смит с одной из пациенток, которой слепил лицо Сьюзан. И то, что я узнала от Арнотта сегодня утром.

Дейдра с Бэт ждали их в приемной тюрьмы. Записавшись у дежурного, Джефф с Кэрри присоединились к ним, и Джефф познакомил Кэрри с Бэт.

Пока они дожидались своей очереди, Кэрри специально говорила на отвлеченные темы, решив приберечь вопросы до встречи со Скипом. Нужна спонтанность. Кэрри хотела понаблюдать, как будут отвечать все трое. Миссис Риардон была очень сдержанна, и Кэрри прекрасно понимала причину, поэтому в основном общалась с Бэт, которая сразу ей понравилась.

Ровно в три их пригласили в комнату для свиданий. Сегодня народу было больше, чем на прошлой неделе. Кэрри пришла в замешательство. Конечно, можно было попросить отдельную комнату, что разрешалось при одновременном визите прокурора и защитника. Но тогда стало бы известно, что помощник прокурора округа Берген официально посещает осужденного убийцу. А к этому она пока не готова.

Они устроились за угловым столом, где было потише. Когда ввели Скипа, Дейдра и Бэт вскочили. Охранник снял со Скипа наручники, и миссис Риардон обняла сына. Бэт держалась в стороне.

Кэрри обратила внимание, как смотрят друг на друга Бэт и Скип. Жесты, выражение лиц, даже сдержанный поцелуй сказали об их чувствах больше, чем самые жаркие объятия. В этот момент Кэрри вспомнила тот день в суде: страдание на лице Скипа, когда объявили приговор — тридцать лет тюрьмы, его душераздирающие протесты, утверждение, что доктор Смит солгал. И поняла, что еще тогда подсознательно почувствовала правдивость Скипа.

Кэрри привезла с собой большой блокнот с вопросами, под каждым было оставлено место для ответа. Она кратко изложила причины, по которым она решила устроить эту встречу: рассказ Долли Боулз о «Мерседесе», новость, что Сьюзан была очень некрасивой девочкой, воспроизведение доктором Смитом ее лица у других пациенток, чрезмерное внимание Смита к Барбаре Томпкинс, что при расследовании всплыло имя Джимми Уикса. И, наконец, угрозы в адрес Робин.

Кэрри отметила, что они не стали тратить время на переговоры между собой. Как только первое потрясение от услышанного прошло, Бэт, взяв Скипа за руку, спросила:

— Что мы можем сделать сейчас?

— Сначала давайте проясним ситуацию. Теперь я всерьез сомневаюсь, что Скип виновен. Если мои подозрения подтвердятся, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь Джеффу добиться пересмотра. Неделю назад Скип пришел к выводу, что я ему не поверила. Это не совсем так. Я скорее почувствовала и подумала, что все его слова можно толковать двояко — и за, и против. И никаких оснований для новой апелляции я не нашла. Правда, Джефф?

Тот кивнул.

— Показания доктора Смита стали решающими на том процессе. Из-за них Скипа осудили. Но я надеюсь, нам удастся доказать, что он солгал. Единственный способ добиться этого — загнать доктора в угол и, поставив его перед фактом, разоблачить другую ложь. — Кэрри посмотрела на Скипа. — Ответ на мой первый вопрос уже есть. Сьюзан никогда не говорила тебе, что ей делали пластическую операцию. И, кстати, давай покончим с формальностями. Зови меня Кэрри.

Больше часа Кэрри обстреливала их вопросами.

— Скип, Сьюзан когда-нибудь упоминала про Джимми Уикса?

— Только невзначай. Я знал, что он — член клуба, что иногда они играют в гольф. Сьюзан все время хвасталась своими победами в гольфе. Но когда я заподозрил, что у нее с кем-то интрижка, она догадалась и с тех пор говорила только о женщинах, с которыми играла.

— Уикс, кажется, сейчас под следствием за уклонение от налогов? — уточнила Дейдра.

Кэрри кивнула.

— Невероятно. Я считала, что правительство поступает подло, преследуя его. В прошлом году я принимала участие в акции «Жизнь против рака», и он позволил нам провести митинг на территории его поместья в Пипэке. И сам подписал обращение, внес огромное пожертвование. А теперь выясняется, что у него был роман со Сьюзан, к тому же он угрожает вашей дочери.

— Джимми Уикс усиленно поддерживает свою репутацию «хорошего парня», — заметила Кэрри. — Вы не единственная, кто убежден, будто он жертва несправедливых гонений. Но поверьте мне, дальше от правды и быть нельзя. — Она повернулась к Скипу: — Пожалуйста, опиши драгоценности, которые Сьюзан, как ты полагаешь, получила от других мужчин.

— Ну, золотой браслет со знаками Зодиака, выгравированными серебром. Символ Козерога в центре был инкрустирован бриллиантами, Сьюзан родилась под знаком Козерога. Вещица была очень дорогая. Я спросил, откуда взялся браслет, но Сьюзан выкрутилась, наврав, что это подарок отца. Когда я встретил доктора, то поблагодарил его за щедрость. Но он даже не понял, о чем речь.

— Такой браслет легко проследить. Для начала разошлем запросы ювелирам в Нью-Йорке, Джерси и Манхэттене, — сказала Кэрри. — Как правило, большинство ювелиров могут опознать вещь, проданную ими много лет назад. А если работа авторская, подскажут, кто мастер.

Скип упомянул также изящное колечко из розового золота с изумрудами и бриллиантами, похожее на обручальное.

— Она опять заявила, что это подарок отца?

— Да. Сьюзан утверждала, что так он хочет возместить годы, когда не дарил ничего. Говорила, что некоторые драгоценности фамильные, достались от матери. Этому было легче поверить. У нее появилась еще и брошь в форме цветка, явно старинная.

— Я помню, — вставила Дейдра. — К большой розе прикреплен на серебряной цепочке бутончик. У меня даже сохранился снимок, где на Сьюзан эта брошь. Ее сфотографировали на каком-то собрании, кажется. И еще одна фамильная драгоценность, Скип. Бриллиантовый браслет. Помнишь, он был на Сьюзан, когда ее убили?

— А где находились драгоценности Сьюзан в тот вечер? — спросила Кэрри.

— За исключением тех, что были на ней, лежали в шкатулке, на туалетном столике, — ответил Скип. — Она вечно забывала прятать их в сейф, который был в комнате.

— Согласно твоим показаниям на суде, в тот вечер некоторые драгоценности исчезли.

— Две вещи — наверняка. Первая — брошка-цветок. Но я не поклянусь, что в тот день брошь еще лежала в шкатулке. Зато могу присягнуть, что миниатюрная рамка с туалетного столика пропала точно.

— Как она выглядела?

— Лучше я, — снова вмешалась Дейдра. — Видите ли, Кэрри, эта рамка была настоящим произведением искусства. Говорили, будто ее сделал кто-то из подмастерьев Фаберже. Мой муж служил в оккупационной армии после войны в Германии, там он и купил рамку. Это синий эмалевый овал с золотой огранкой, инкрустированный жемчугом. Мой свадебный подарок Скипу и Сьюзан.

— Сьюзан вставила в рамку свою фотографию, — добавил Скип.

Кэрри заметила, что охранник у дверей уже поглядывает на часы.

— У нас осталось всего несколько минут, — заторопилась она. — Скип, когда ты в последний раз видел рамку?

— В тот же день, утром. Я запомнил, потому что смотрел на нее, пока перекладывал вещи из кармана брюк в костюм, который только надел. А вечером, когда детективы сказали, что забирают меня на допрос, я поднялся в спальню взять свитер. Рамки не было.

— Но если у Сьюзан был с кем-то роман, может, она подарила ему фотографию?

— Нет. Это был один из лучших ее снимков. Она обожала его. И вряд ли даже у нее хватило бы наглости отдать кому-то свадебный подарок моей матери.

— Рамку так и не нашли?

— Нет. Но когда я заикнулся, что ее могли украсть, прокурор возразил. Он сказал, что если бы в доме побывал вор, то унес бы все драгоценности.

Громкий звонок означал, что свидание окончено. Скип поднялся, одной рукой обнял мать, а другой привлек к себе Бэт. Поверх их голов он смотрел на Кэрри и Джеффа, помолодев от улыбки лет на десять.

— Кэрри, если ты найдешь способ вытащить меня отсюда, я построю для тебя такой дом, из которого тебе никогда не захочется уезжать, — он рассмеялся. — Господи, не верится, что я говорю такое в тюрьме.

В противоположном углу комнаты для свиданий сидел еще один осужденный — Уилл Тос. Болтая со своей подружкой, он поглядывал на посетителей Скипа Риардона. Его мать, адвоката и девушку он уже несколько раз видел. А Кэрри Макграт узнал еще на прошлой неделе. Тогда она тоже приходила к Скипу. Кэрри он узнал бы где угодно, ведь по ее милости ему придется провести пятнадцать лет в этой дыре. На его процессе она выступала обвинителем. Было очевидно, что сегодня она держится с Риардоном очень по-дружески. Он отметил также, что она все время что-то записывает в блокнот.

Когда прозвучал звонок, Уилл с подружкой встали. Целуя девушку на прощание, он шепнул:

— Позвони брату, пусть передаст куда надо, что Макграт опять приходила в тюрьму сегодня и очень много записывала.

В субботу днем Сай Морган сидел в своем офисе в Квантико и просматривал компьютерные распечатки по делу Гамильтонов и других, возможно, связанных с этим ограблением.

ФБР попросило Гамильтонов, как и других жертв подобных ограблений, перечислить людей, которые бывали у них в течение нескольких месяцев перед ограблением. Список ввели в компьютер и в результате получили выборку имен, которые встречались неоднократно.

Беда в том, думал Сай, что многие из них вращаются в одних и тех же кругах. Поэтому ничего подозрительного, что одни и те же имена всплывают постоянно, особенно на больших вечеринках.

Тем не менее десяток имен попадались регулярно. Сай просмотрел список в алфавитном порядке.

Первым шел Арнотт Джейсон.

— Нет, это пустышка, — проворчал он.

Арнотта они проверяли еще несколько лет назад, он чист. Он владел крупным пакетом акций, банковские счета были в порядке, налоговые декларации отражали все сделки. Его уважали как эксперта по живописи и антиквариату. Он был популярен, и его часто приглашали на вечеринки. Если что и могло насторожить, так это безупречность. И обширные познания в искусстве, поскольку грабитель ведь всегда выбирал в коллекциях жертв самое ценное. Может, снова проверить Арнотта, если не подвернется никого подходящего? Но гораздо больше Сая заинтересовало другое имя: Шелдон Лэнди, владелец рекламной фирмы.

— Лэнди знаком со многими богачами, — вслух размышлял Сай. — Миллионов у него не водится, но живет роскошно. И соответствует общей характеристике грабителя, выданной компьютером: средних лет, холост, образование в колледже, свободный художник.

Они разослали шестьсот листовок с фотографией со скрытой камеры, приложив список гостей. И получили пока всего тридцать ответов. Один звонок был от женщины, утверждавшей, что грабитель — ее бывший муж. «Он обкрадывал меня все время, пока мы были женаты, а когда разводились, враньем добился огромных алиментов. И у него такой же острый подбородок, как на снимке, — горячилась она. — На вашем месте я бы обязательно проверила его!»

Сай откинулся на спинку стула и улыбнулся. Бывший муж, которого так яростно обвиняла женщина, оказался сенатором.

Воскресенье, 5 ноября

Джонатан с Грейс ждали Кэрри и Робин к часу дня. Они полагали, что воскресный обед — это цивилизованный обычай, успокаивающий и расслабляющий.

К сожалению, после солнечной субботы воскресенье выдалось хмурое, прохладное, зато дом к полудню благоухал ароматом жарящегося барашка. В камине ярко пылал огонь, поэтому в библиотеке, где супруги любили дожидаться гостей, было тепло.

Грейс разгадывала кроссворд в «Тайме», а Джонатан читал «Искусство и досуг». Вдруг Грейс вскрикнула, и, подняв голову, он увидел, что ручка выскользнула у нее из пальцев и упала на ковер. Медленно, с усилием жена стала подниматься.

— Грейс, — с укором произнес Джонатан и вскочил, чтобы подать ей ручку.

Грейс вздохнула.

— Ох, Джонатан, что бы я без тебя делала?

— Даже не думай об этом. Главное, что я не знаю, что делал бы без тебя.

Грейс прижала его ладонь к щеке.

— Это дает мне силы продолжать жить.

По пути к Хуверам Кэрри обсуждала с Робин прошлый вечер.

— Там было так весело! — рассказывала девочка. — Гораздо веселей, чем идти в ресторан. Мам, они мне все так понравились.

— Мне тоже, — призналась Кэрри.

— Миссис Дорсо сказала, что научиться готовить вкусно — легко.

— Боюсь, тут я мало на что способна.

— Да ну что ты! — Робин посмотрела вперед. Дорога сужалась, а значит, они приближаются к Ривердейлу. — Ты, мам, вкусные спагетти варишь, — подбодрила она Кэрри.

— Да, верно. Но это, пожалуй, все.

— Мам, — Робин сменила тему, — мама Джеффа считает, ты ему нравишься. Я тоже. Мы говорили об этом.

— О чем?

— Миссис Дорсо сказала, Джефф раньше никогда не приводил домой девушек, только когда в школе учился. Ты первая. А все из-за того, что младшие сестры всегда разные штуки подстраивали его знакомым, и он стал страшно стесняться.

— Возможно, — рассеянно обронила Кэрри, прогоняя воспоминание о том, как по пути из тюрьмы, совсем измучившись, она прикрыла глаза и нечаянно заснула. А проснувшись, обнаружила, что положила голову Джеффу на плечо. И это показалось ей таким естественным, правильным.

Обед у Хуверов прошел, как и ожидалось, очень приятно. Кэрри предполагала, что в какой-то момент начнется обсуждение дела Риардона. Но этот разговор зашел, только когда подали кофе, а Робин отправилась читать или осваивать новую компьютерную игру, которую припас для нее Джонатан.

Пока они ели, Джонатан развлекал их беседой о законодательных сессиях и бюджете.

— Видишь ли, Робин, — втолковывал он девочке, — политика похожа на футбол. Губернатор — тренер, назначает игроков. А лидеры его партии в сенате и ассамблее — ведущие игроки.

— И ты, да? — перебила Робин.

— В сенате — да, думаю, меня можно так назвать, — согласился Джонатан. — Остальная команда защищает того, кто ведет мяч.

— А другая команда?

— Игроки другой команды делают все, черт их дери, чтобы испортить игру.

— Джонатан, — тихо окликнула Грейс.

— Извини, дорогая. Но на этой неделе было больше попыток откромсать от казенного пирога, чем за все прошлые годы.

— Как это? — заинтересовалась Робин.

— Откромсать от казенного пирога — старинный и не всегда честный обычай. Законодатели добавляют лишние расходы к бюджету, стараясь завоевать расположение избирателей своего округа. Некоторые политики отточили свои приемы до настоящего искусства.

— Робин, — улыбнулась Кэрри, — надеюсь, ты понимаешь, как тебе повезло, что ты узнаешь, как работает правительство, от такого человека, как дядя Джонатан.

— А все из чистого эгоизма, — заверил Джонатан. — К тому времени, как Кэрри примет присягу и станет судьей в Вашингтоне, мы внедрим Робин в законодательный орган и начнем раскручивать ее карьеру.

Вот, начинается, подумала Кэрри.

— Робин, если ты закончила, то посмотри, что есть в компьютере.

— Да, там есть кое-что, тебе понравится, — подхватил Джонатан. — Обещаю.

Вошла экономка с кофейником. Кэрри была уверена, что ей понадобится не одна чашка кофе. Она не стала дожидаться, пока Джонатан спросит ее о деле Риардона, а сама выложила все, что узнала.

— Совершенно очевидно, доктор Смит на суде лгал. Но до какой степени? Также очевидно, что у Джимми Уикса есть веские причины помешать новому расследованию по этому делу. Иначе, зачем ему угрожать мне, используя Робин?

— Кинеллен пригрозил, что с Робин может что-то случиться? — презрительным ледяным тоном уточнила Грейс.

— Предупредил. — Кэрри повернулась к Джонатану: — Послушай, ты должен понять. Я не хочу испортить Фрэнку выборы. Из него получится отличный губернатор. И я знаю, что про политические интриги ты объяснял не только Робин, но и мне. Грин продолжит политику Маршалла. И Джонатан, черт побери, я хочу стать судьей! Я буду хорошим судьей. Я сумею быть справедливой, не впадая в агрессию, но и не утопая в слезах. Но какой из меня судья, если еще в прокуратуре я поворачиваюсь спиной к делу, которое все больше и больше кажется мне чудовищной судебной ошибкой? —

Кэрри спохватилась, что говорит на повышенных тонах, и торопливо добавила: — Извините, что-то меня занесло.

— Думаю, все мы поступаем так, как должны, — спокойно сказала Грейс.

— Я делаю это не ради того, чтобы покрасоваться и прославиться. Я хочу докопаться до истины, а потом пусть Джефф Дорсо принимает эстафету. Завтра я встречусь с доктором Смитом. Самое важное — доказать, что он дал ложные показания. Мне кажется, он на грани нервного срыва. Преследовать человека — это преступление. Если я поднажму как следует, доктор наверняка сломается. Ему придется рассказать, что солгал на суде. Он не дарил Сьюзан те драгоценности, здесь замешан кто-то другой. Вот тогда мы сможем начинать следующий тайм, в игру вступит Джефф и подаст прошение о новом расследовании. Понадобится несколько месяцев, чтобы прошение должным образом рассмотрели. К тому времени Фрэнк уже может стать губернатором.

— Но вот ты, моя дорогая, можешь и не стать судьей, — покачал головой Джонатан. — Ты, Кэрри, умеешь убеждать. Я восхищаюсь тобой, хотя и опасаюсь, что тебе все это может дорого обойтись. Прежде всего и самое главное — Робин. Возможно, угроза так и останется угрозой. Но на всякий случай я бы относился к ней серьезно.

— Так я и делаю, Джонатан. За исключением того времени, что Робин провела с семьей Джеффа, я все выходные глаз с нее не сводила. Она не остается одна ни на секунду.

— Кэрри, если почувствуешь, что дома небезопасно, сразу привози ее сюда, — настойчиво проговорила Грейс. — У нас очень надежная охранная система, ворота всегда заперты, на них тоже есть сигнал тревоги, мы всегда знаем, если кто-то пытается войти. Найдем полицейского в отставке, пусть возит девочку в школу и обратно.

Кэрри осторожно накрыла рукой пальцы Грейс.

— Я люблю вас обоих, — сказала она. — Джонатан, пожалуйста, не сердись из-за того, что мне приходится так поступать.

— Я горжусь тобой. И приложу все усилия, чтобы твое имя осталось в списке номинантов, но…

— Но особенно не рассчитывай. Я понимаю, — медленно проговорила Кэрри. — Боже мой, выбор бывает и пожестче, правда?

— Думаю, нам лучше сменить тему, — отрывисто бросил Джонатан. — Но, Кэрри, держи меня в курсе.

— Конечно.

— Более приятная новость. Грейс вчера чувствовала себя так хорошо, что сумела поехать в клуб на обед, — сообщил он.

— О, Грейс, я так рада!

— Там мы встретились с одним человеком, который не выходит у меня из головы. Никак не могу вспомнить, где встречала его раньше, — задумчиво произнесла Грейс. — Это некий Джейсон Арнотт.

О разговоре с Арноттом Кэрри решила умолчать. И сейчас только спросила:

— А почему тебе кажется, что ты его встречала?

— Сама не пойму. Но вот уверена, и все. А может, я видела его фотографию в газете. — Она пожала плечами. — Вспомню обязательно. Я всегда вспоминаю.

Понедельник, 6 ноября

Изолированные от внешнего мира присяжные не знали о смерти Барни Хаскелла и Марка Янга. Но стараниями журналистов все остальные были в курсе событий. Газеты трубили о расследовании, в новостях постоянно транслировали кадры с места преступления.

Один свидетель, имя которого не называли, позвонил в полицию. В начале восьмого он ехал к банкомату и заметил темно-синюю «тойоту», припаркованную около небольшого здания, где находилась контора Янга. В этот момент что-то случилось с правым передним колесом, и свидетелю пришлось остановиться у тротуара. Он изучал шину, когда дверь здания открылась и к «тойоте» подбежал мужчина лет тридцати. Свидетелю не удалось разглядеть лицо, но большой пистолет, который человек держал в руке, он увидел четко.

Свидетель запомнил номер «тойоты», принадлежавший другому штату. Полицейские выследили машину. Оказалось, в четверг вечером ее угнали в Филадельфии. А в пятницу обгоревшую «тойоту» нашли в Ньюарке.

Эти показания полностью развеяли версию, будто Хаскелл и Янг стали жертвами случайного ограбления. Стало очевидно, что убийство совершила мафия, а заказал Джимми Уикс. Но доказать этого полиция не смогла. Убийцу свидетель не опознает, машина сгорела, пули, несомненно, были выпушены из незарегистрированного оружия, которое наверняка уже покоится на дне какой-нибудь реки.

В понедельник Джефф опять провел несколько часов в суде, на процессе Джимми Уикса. Прокуратура шаг за шагом продвигалась вперед, предоставляя все новые и, судя по всему, веские улики. Ройс, прокурор, который мечтал проскочить в кандидаты на пост губернатора и обойти Фрэнка Грина, изо всех сил противился соблазну играть на публику. Этот человек с внешностью солидного пожилого профессора придерживался стратегии сообщать только достоверные сведения и отметал любые объяснения, которые могли на законных основаниях оправдать запутанные сделки и финансовые трансферы корпорации «Уикс Энтерпрайз».

У него были схемы, по которым он водил длинной указкой, вроде тех, какими пользовались монахини, когда Джефф учился в начальной школе. Дорсо удивлялся, как мастерски Ройс анализирует все хитросплетения дел Уикса и доходчиво разъясняет все присяжным.

Вызвав свидетелем летчика, который водил частный самолет Уикса, Ройс атаковал его вопросами. «Как часто вы заполняете отчеты для корпоративного бюджета? Правда ли, что мистер Уикс пользовался самолетом только в личных целях? Как часто он одалживал самолет друзьям? Счета за топливо оплачивала компания? Все расходы, которые списывались якобы на деловые поездки, на самом деле шли на развлечения, не так ли?»

Когда наступил черед Боба Кинеллена вести перекрестный допрос, он включил все свое обаяние, старался запутать летчика, чтобы он сбился, вспоминая даты и цели полетов. Джефф снова подумал, что Кинеллен превосходный адвокат. И при этом чего-то ему недостает. Конечно, неизвестно, о чем думают присяжные, но Джефф сомневался, чтобы они купились на такую уловку.

Он изучал бесстрастное лицо Уикса. Тот всегда являлся на суд в консервативном костюме, белой рубашке и при галстуке, в полном соответствии с тем образом, который себе создал. Бизнесмен средних лет, владелец крупных предприятий, павший невинной жертвой охоты на неплательщиков налогов.

Сегодня Джефф оценивал Уикса и с точки зрения его возможных отношений со Сьюзан Риардон. Действительно ли они были любовниками? И насколько это была серьезная связь? Драгоценности дарил ей Уикс или кто-то еще? Джефф знал о записке, которую нашли в кармане Янга. Скорее всего, именно это было написано на карточке, которую в тот вечер принесли Сьюзан вместе с розами. Но теперь, когда Хаскелл мертв, а оригинал утерян, невозможно доказать, что записка была от Уикса.

Драгоценности могут навести на след. Интересно, Уикс всегда покупает побрякушки для своих подружек в одном и том же магазине? Джефф попытался вспомнить, как звали девушку, с которой он встречался два года назад. Она еще говорила, что была любовницей Уикса. Но на ум ничего не приходило. Надо пошарить в записных книжках, он точно где-то записал ее имя.

Когда судья объявил перерыв, Джефф быстро выскользнул из зала. Он уже был на полпути к лифту, когда его окликнули. Боб Кинеллен. Джефф остановился и подождал его.

— Тебя так интересует мой клиент? — спокойно осведомился Кинеллен.

— Он сейчас всех интересует.

— И поэтому ты встречаешься с Кэрри?

— Боб, не думаю, что у тебя есть право задавать такие вопросы. Но я отвечу. Я рад, что был с ней в тот вечер, когда ты сообщил, что твой знаменитый клиент угрожает ее дочери. Тебя еще не выдвигали на звание «Папочка года»? Если нет, то не трать времени попусту, я почему-то уверен, что тебе это не грозит.

В понедельник утром Грейс оставалась в постели дольше обычного. Хотя в доме было тепло, зимний холод все-таки добрался до ее костей и суставов. Болело все страшно. Когда законодательное собрание закончит работу, они с Джонатаном уедут в Нью-Мексико. Там ей станет лучше, жаркий сухой климат всегда помогал.

Много лет назад, в самом начале болезни, Грейс решила, что никогда не станет жалеть себя. Хуже этого ничего нет. Но в самые тяжелые дни на нее все же накатывала тоска. Боль постоянно усиливалась, и Грейс все реже бывала в обществе. А это так обидно.

Грейс всегда сопровождала мужа на многочисленные мероприятия, на которых ему полагалось присутствовать по статусу. И, в отличие от многих других жен политиков, ей это нравилось. Особенно когда она видела, сколько удовольствия получает Джонатан. Грейс гордилась мужем и считала, что ему давно бы следовало стать губернатором.

Вернувшись с очередного собрания, они обычно наслаждались поздним ужином в уютной домашней обстановке, а иногда неожиданно решали скрыться куда-нибудь на выходные. Грейс улыбнулась, вспомнив, как однажды, на двадцатом году их совместной жизни, кто-то из знакомых на аризонском курорте заметил, что они похожи на молодоженов.

И вот теперь — инвалидное кресло и необходимость прибегать к помощи сиделки, чтобы помыться и одеться. Каждая остановка в отеле превращалась для Грейс в сплошное мучение, поскольку она не позволяла Джонатану исполнять роль сиделки. Лучше пореже уезжать из дома, где за ней постоянный уход.

Грейс была счастлива, что в пятницу смогла выбраться в клуб на обед, впервые за несколько месяцев. Но этот Джейсон Арнотт… Странно, никак не удается отделаться от мыслей об этом человеке.

Грейс принялась энергично растирать пальцы. Когда она спросила Джонатана, он предположил, что Арнотт мог попасться ей на глаза где-нибудь на благотворительном собрании, куда она ходила без мужа.

Но Грейс уже десять лет не посещала подобные собрания. С тех пор, как ей пришлось ходить, опираясь на две трости, она разлюбила многолюдные сборища. Нет, здесь что-то другое. Ну да ладно, сказала она себе, всплывет со временем.

Вошла экономка с подносом.

— Я решила, что вы не откажетесь от второй чашки чая, — жизнерадостно заявила она.

— Не откажусь, Кэрол. Спасибо.

Кэрол поправила подушки под спиной Грейс.

— Так-то лучше. — Она вынула из кармана сложенный лист бумаги. — Миссис Хувер, я нашла это в мусорной корзине в кабинете сенатора. Наверное, он выбросил бумажку. Но я на всякий случай решила — можно мне ее взять? Мой внук Билл мечтает стать агентом ФБР и обрадуется, если получит настоящую листовку. — Развернув бумажку, она протянула ее Грейс.

Мельком взглянув на листовку, Грейс протянула ее обратно, как вдруг замерла. Джонатан уже показывал ей эту бумагу в пятницу днем и еще пошутил: «Это не твой знакомый?» С листовкой пришло сообщение, что ее рассылают всем, кто бывал в ограбленных домах.

Размытая, почти неразличимая фотография преступника, сделанная скрытой камерой в момент ограбления. Предполагалось, что он совершил и другие похожие ограбления. Почти все они случались после какой-нибудь вечеринки. По одной из версий грабитель мог быть в числе гостей.

В конце стояла пометка, что любая информация останется конфиденциальной. «Я помню, как несколько лет назад ограбили дом Пиллов в Вашингтоне, — заметил Джонатан. — Ужасный случай. Я был на приеме в честь победы Джока, а через две недели его мать вернулась с курорта раньше, чем предполагалось, и наткнулась на грабителя. Ее нашли у лестницы со сломанной шеей. Тогда исчезла картина Джона Уайта Александера».

Может, я так долго смотрела на этот снимок оттого, что знакома с Пиллами, подумала Грейс. Камера, похоже, находилась внизу, раз лицо снято с такого ракурса.

Она внимательно изучала смазанную фотографию: тонкая шея, острый кончик носа, поджатые губы. Такие детали не замечаешь, когда стоишь и смотришь человеку прямо в лицо. Но если сидишь в инвалидном кресле, то лицо видно как раз под таким углом.

Грейс готова была поклясться, что грабитель похож на мужчину, с которым они встретились в клубе. На Джейсона Арнотта! Но как это возможно?

— Кэрол, дай-ка мне телефон, пожалуйста. — Через минуту Грейс уже разговаривала с Амандой Колби. После обычных приветствий она перевела разговор на Арнотта. Призналась, что ей до сих пор кажется, будто они уже встречались. Где он живет? Чем занимается?

Положив трубку, Грейс отпила чаю, который давно остыл, и снова вгляделась в снимок. По словам Аманды, Арнотт — эксперт по живописи и антиквариату, вращается в высших кругах от Вашингтона до Ньюпорта.

Грейс позвонила Джонатану в трентонский офис, но не застала его. В половине четвертого он сам перезвонил жене, и она выложила ему свои догадки. Джейсон Арнотт — тот самый грабитель, которого разыскивает ФБР.

— Дорогая, это уже обвинение, — осторожно заметил Джонатан.

— У меня хорошая зрительная память. Ты сам знаешь.

— Да, верно, — согласился он. — Скажи мне такое кто-нибудь другой, не уверен, что стал бы звонить в ФБР. Но я не хочу официально им писать. Позвоню по конфиденциальному номеру.

— Нет уж, — возразила Грейс. — Раз ты согласен со мной, я сама позвоню в ФБР. Если я ошиблась, ты не будешь замешан. А если права, то хоть почувствую себя полезной. Мне очень нравилась миссис Пилл, и я хочу, чтобы ее убийцу нашли. Нельзя оставлять преступление безнаказанным.

Доктор Смит пребывал в самом мрачном настроении. Выходные он провел в одиночестве. Неоднократно звонил Барбаре Томпкинс, но безуспешно.

В субботу был чудесный день, и он собирался пригласить девушку в Винчестер. А по дороге можно было бы остановиться пообедать в одной из маленьких милых гостиниц на Гудзоне.

Однако каждый раз включался автоответчик. Даже если Барбара была дома, то не перезвонила Смиту.

Воскресенье прошло еще хуже. Обычно по воскресеньям доктор просматривал раздел «Досуг и развлечения» и выбирал какой-нибудь спектакль в небольшом театре. Или отправлялся на концерт в Линкольн-центр. Но на этот раз он почти весь день провалялся на кровати одетый, любуясь фотографией Сьюзан.

Я сделал нечто невероятное, говорил он себе. Вернул жалкой, испорченной, некрасивой дочери красивых родителей право, данное ей от рождения. Более того, подарил ей красоту настолько естественную, совершенную, что она внушала священный трепет всем, кто на нее смотрел.

В понедельник утром он позвонил Барбаре в офис. Ему ответили, что она отправилась в деловую поездку и вернется не раньше чем через две недели. Теперь Смит расстроился всерьез. Он знал, что ему лгут. В четверг вечером Барбара упомянула, что на следующей неделе, в среду, у нее деловой ланч в «Ла Гренуэле». Он запомнил, поскольку она добавила, что никогда не бывала в этом ресторане, поэтому с нетерпением ждет той встречи.

После этого Смит не мог сосредоточиться на работе. Не то чтобы дел было слишком много. Пациентов становилось что-то все меньше и меньше. После первой консультации редко кто являлся повторно. Доктор не очень переживал по этому поводу — мало кто обладал потенциалом для настоящей красоты.

И еще он постоянно ловил на себе взгляд миссис Карпентер. Она, конечно, опытная медсестра, но пора от нее избавляться. Как-то на днях Смит делал пластику носа и заметил, что она следит за ним, словно мамаша, которая боится, как бы ее ребенок во время школьного спектакля не забыл текст.

Пациент, которому было назначено на половину четвертого, не появился, и доктор решил уйти с работы пораньше. Возьмет такси, поедет к офису Барбары и постоит там через дорогу. Обычно она выходит из офиса в начале шестого, но он приедет заранее, на всякий случай. Думать о том, что Барбара избегает его, было невыносимо. Если окажется, что это действительно так…

Смит вышел из клиники на Пятую авеню и увидел, что к нему направляется Кэрри Макграт. Он хотел свернуть в переулок, чтобы избежать встречи, но не успел. Кэрри заступила ему дорогу.

— Доктор Смит, я так рада, что застала вас! — воскликнула она. — Мне нужно с вами поговорить.

— Мисс Макграт, миссис Карпентер и секретарша еще в офисе. Они окажут вам любую помощь. — Смит повернулся к ней спиной, собираясь уйти.

Кэрри не отставала.

— Доктор Смит, ни миссис Карпентер, ни секретарша не смогут обсудить со мной вашу дочь. И ни одна из них не несет ответственности за то, что невиновного человека посадили в тюрьму.

— Как вы смеете! — Он дернулся, будто в лицо ему плеснули раскаленной смолой, и схватил Кэрри за руку.

Она мгновенно поняла — сейчас ударит! Лицо Смита исказилось от бешенства, он оскалился. Кэрри чувствовала, как дрожит его рука, сжимавшая ей запястье.

Рядом с ними остановился прохожий:

— Мисс, у вас все хорошо?

— Доктор, у меня все хорошо? — ровно спросила Кэрри.

— Разумеется, — Смит отпустил ее и быстро зашагал по Пятой авеню.

Кэрри поспешила за ним.

— Доктор, вы же понимаете, что вам все равно придется поговорить со мной. Будет гораздо лучше, если вы меня выслушаете, прежде чем ситуация выйдет из-под контроля. В противном случае возникнут серьезные проблемы.

Смит молчал. Кэрри шла почти в ногу с ним и слышала его прерывистое дыхание.

— Доктор, вы зря стараетесь. Я хожу быстрее. Может, вернемся к вам в офис? Или зайдем куда-нибудь выпить кофе? Нам нужно поговорить. Или, боюсь, придется арестовать вас по обвинению в преследовании.

— Какое… обвинение? — Смит круто повернулся к ней.

— Вы напугали Барбару Томпкинс своим вниманием. Вы также пугали и Сьюзан, доктор? Ведь вы были у нее дома в тот вечер, когда ее убили, верно? Есть двое свидетелей, женщина и маленький мальчик. Они видели перед домом Сьюзан черный «мерседес» — седан. Женщина разглядела две буквы на номере: «3» и «Л». Сегодня я узнала, что в номере вашей машины есть «8» и «Л». Очень близко, правда? Итак, где мы можем поговорить?

Он еще несколько минут буравил Кэрри взглядом, глаза его гневно сверкали. Но постепенно гнев сменился покорностью, Смит сразу как-то обмяк. На Кэрри он больше не смотрел.

— Я живу на этой улице, чуть дальше, — они стояли на углу, и доктор указывал налево.

Кэрри восприняла это как приглашение. Не совершаю ли я ошибку? — промелькнуло у нее. Не слишком ли опасно оставаться со Смитом наедине? Похоже, он на грани срыва. Есть ли у него экономка?

Но если она отступит, второго такого шанса может и не представиться. Возможно, ей удастся добиться от него правды. Ради этого стоит рискнуть. Кэрри не сомневалась, что Смиту безразлично, что другой человек сидит в тюрьме. Зато сам он вряд ли хочет оказаться на скамье подсудимых. Они остановились перед домом 28 по Вашингтон-мьюс. Смит достал ключ, одним точным движением вставил его в замочную скважину и открыл дверь.

— Входите, мисс Макграт, раз уж вы так настаиваете, — пригласил он.

Информация стекалась в ФБР постепенно. Звонили люди, которые были на вечеринках в том или другом ограбленном доме. Уже появилось двенадцать потенциальных ниточек, но ни одна из них пока не вывела на нужный след. В понедельник днем, беседуя с Шелдоном Лэнди, Сай Морган подумал, что наконец-то ему улыбнулась удача. Его главный подозреваемый неожиданно признался, что рекламная фирма — всего лишь прикрытие для настоящей деятельности. На короткий миг Саю показалось, что он вот-вот услышит признание. Лэнди заламывал руки, лоб у него покрылся испариной.

— Вы когда-нибудь читали «Все без утайки»? — прошептал он.

— Это какая-то бульварная газетенка? — уточнил Сай.

— Да, одна из самых популярных. Тираж — четыре миллиона в неделю. — На мгновение в голосе Лэнди появились хвастливые нотки, но затем он снова заговорил полушепотом: — То, что я вам скажу, не должно выйти за пределы этой комнаты. Понимаете, главный автор «Все без утайки» — я. Если об этом узнают, меня бросят все друзья.

— Вот тебе и удача, — разочарованно пробормотал Сай после ухода Лэнди.

Этот маленький проныра — всего лишь сплетник. У него пороху не хватит на работенку грабителя.

Без четверти четыре вошел один из его помощников.

— Сай, звонят по телефону доверия. Некая Грейс Хувер, ее муж — сенатор Нью-Джерси. Думаю, тебе стоит ее выслушать. Миссис Хувер кажется, что она узнала парня, которого мы ищем. Она видела его совсем недавно. Один из тех, чье имя уже всплывало, Джейсон Арнотт.

— Арнотт! — Сай схватил трубку. — Миссис Хувер, я Сай Морган. Спасибо, что позвонили.

В ходе разговора он решил, что о таких свидетелях, как Грейс Хувер, юристы просто мечтают. Все доводы логичны, прекрасная дикция, излагает все предельно ясно. Объяснила, что ракурс ее взгляда из инвалидного кресла, скорее всего, совпал с ракурсом скрытой камеры в доме Гамильтонов.

— Если смотреть на мистера Арнотта прямо, то его лицо кажется полнее, чем когда смотришь снизу, — сказала Грейс. — А когда я спросила у него, встречались ли мы раньше, он поджал губы. Думаю, у него такая привычка, сосредоточившись на чем-то, поджимать губы. Обратите внимание на рот человека на снимке. Интуиция подсказывает мне, когда камера поймала его, он сосредоточенно разглядывал статуэтку. Скорее всего, решал, подлинная она или нет. Мои друзья говорили, что Арнотт — эксперт по антиквариату.

— Это верно, — разволновался Морган. Есть! Наконец-то он напал на золотую жилу! — Миссис Хувер, не могу выразить, как я благодарен вам. Если все подтвердится, вам полагается вознаграждение. Больше ста тысяч долларов.

— Деньги мне безразличны, — отозвалась Грейс. — Я отдам их на благотворительность.

Вешая трубку, Сай вздохнул. Дома на столе скопилась целая куча счетов из колледжей, где учились его сыновья. И это лишь за весенний семестр. Он покрутил головой, чтобы размять шею, включил интерком и вызвал троих следователей, работавших над делом Гамильтона.

Затем распорядился, чтобы за Арноттом установили круглосуточную слежку. Судя по расследованию, проведенному два года назад, если этот парень и есть грабитель, он прекрасно умеет заметать следы. Возможно, Арнотт приведет их туда, где хранит украденное.

— Только бы это не оказался еще один ложный след. А если мы докажем, что ограбления совершал Арнотт, наша следующая задача — повесить на него убийство матери Пилла, — заключил Сай. — Босс желает, чтобы это дело поскорее раскрыли. Мать президента когда-то играла в бридж с миссис Пилл.

В кабинете доктора Смита было чисто, но Кэрри отметила, что выглядит он обшарпанно. Желтые шелковые абажуры, такие же, как были в доме ее бабушки, потемнели от времени, один обгорел, шелк потрескался. Чересчур туго набитые кресла просели, обивка вытерлась.

Комната с высоким потолком, наверное, когда-то была красивой, но Кэрри она показалась замороженной во времени, словно декорация для черно-белого фильма сороковых годов.

Она сняла пальто, но доктор Смит даже не сделал попытки взять его. Ни намека на вежливость, словно предполагалось, что Кэрри не задержится здесь дольше чем на несколько минут. Сложив пальто, она повесила его на подлокотник кресла, в которое села.

Смит взял себе стул с высокой спинкой. Кэрри не сомневалась, что обычно он к этому стулу даже не подходит.

— Что вам угодно, мисс Макграт? — Очки без оправы увеличивали его глаза, ледяные, враждебные.

— Правды, — спокойно произнесла Кэрри. — Я хочу знать, почему вы заявили, что подарили Сьюзан драгоценности, которые на самом деле она получила от другого. Я также хочу знать, почему вы оболгали Скипа Риардона. Возможно, он не всегда был терпелив с женой, даже злился на нее. Но никогда не угрожал, верно? Что заставило вас солгать?

— Скип Риардон убил мою дочь. Задушил ее. Зверски задушил, так что глаза у нее вылезли из орбит, на шее полопались сосуды, а язык вывалился изо рта, как у скотины на бойне. — Голос его сорвался, гневная речь закончилась почти рыданием.

— Доктор Смит, смерть вашей дочери — ужасная трагедия. Я понимаю ваше горе, — мягко проговорила Кэрри и прищурилась, заметив, что Смит смотрит мимо нее. — Но почему вы обвинили в этом убийстве Скипа?

— Он был ее мужем и безумно ревновал. Это было очевидно. — Смит помолчал. — Мисс Макграт, я больше не желаю обсуждать это. И требую объяснений. Вы обвинили меня в том, что я преследую Барбару Томпкинс…

— Нет, доктор. Мы еще не закончили. Вы ошиблись, Скип не ревновал Сьюзан, тем более безумно. Он знал, что у нее есть любовник… — Кэрри сделала паузу. — Но он тоже встречался с другой женщиной.

Голова Смита дернулась, словно от пощечины.

— Это невозможно! Он был женат на прекраснейшей женщине, обожал ее.

— Это вы, доктор, обожали ее. — Едва у Кэрри вырвалась эта фраза, она поняла, что права. — Вы ставили себя на его место, верно? Если бы вы были мужем Сьюзан и обнаружили, что у нее появился любовник, то убили бы ее. — Она пристально смотрела на него.

— Как вы смеете! — Смит буравил ее холодным взглядом. — Сьюзан была моей дочерью! А теперь убирайтесь.

Он поднялся и двинулся на Кэрри, словно хотел схватить ее и вытолкать за дверь. Она вскочила, схватила пальто и шагнула назад, прикидывая, сумеет ли в случае необходимости оттолкнуть его и добраться до двери.

— Нет, доктор, вашей дочерью была Сьюзи Стивене, а Сьюзан была вашим творением. И вы считали, что она принадлежит вам. И точно так же считаете, что Барбара Томпкинс — ваша собственность. Доктор, вы были в Элпайне в тот вечер, когда убили Сьюзан. Это вы убили ее?

— Я убил Сьюзан? Да вы с ума сошли!

— Но вы там были?

— Меня там не было!

— Нет, были. И мы это докажем. Мы снова откроем дело и вызволим из тюрьмы невиновного человека, который попал туда из-за вас. Вы ревновали к нему, доктор Смит. И наказали его, потому что Сьюзан была с ним, а не с вами. Но как же вы старались этого добиться! Так рьяно, что она даже устала от ваших претензий на ее внимание.

— Чушь! — процедил он сквозь зубы. Кэрри заметила, что рука у него сильно дрожит. Она понизила голос:

— Доктор Смит, если вы не убивали свою дочь, значит, ее убил кто-то другой. Но не Скип Риардон. Я верю, вы по-своему любили Сьюзан и хотели, чтобы ее убийца был наказан. Но знаете, чего вы добились? Подарили настоящему убийце Сьюзан свободу. Он гуляет себе да посмеивается над вами. Возносит вам хвалы за то, что вы прикрыли его. Будь у нас драгоценности, которые наверняка подарил Сьюзан не Скип, мы могли бы выяснить, кто их покупал. Скип уверен, что пропала по крайней мере одна вещь. Возможно, ее украли в тот вечер.

— Он лжет.

— Нет. Он утверждал это с самого начала. Тогда пропало кое-что еще — портрет Сьюзан в миниатюрной рамке, который стоял на туалетном столике. Его забрали вы?

— Я не был в доме, когда погибла Сьюзан.

— Тогда кто же катался на вашем «Мерседесе»?

— Убирайтесь! — прорычал Смит.

Кэрри поняла, что оставаться здесь опасно. Она быстро пошла к двери, но на пороге задержалась.

— Доктор Смит, мне звонила Барбара Томпкинс. Она встревожена. И отправилась в деловую поездку только ради того, чтобы скрыться от вас. Через десять дней она вернется, и я лично отведу ее в полицию, чтобы подать на вас жалобу.

Кэрри открыла дверь, и в коридор ворвался холодный ветер.

— Если только, — добавила она, — вы не признаете, что вам необходима помощь, как физическая, так и психологическая. И не скажете, что на самом деле произошло в тот вечер, когда убили Сьюзан. И не отдадите драгоценности, которые, как вы подозреваете, подарил ей другой мужчина, а не вы и не Скип.

Кэрри подняла воротник пальто, сунула руки в карманы и зашагала к своей машине, которую оставила за три квартала отсюда. Она не заметила, что Смит наблюдает за ней из окна кабинета. В этот момент человек, стоявший на углу Пятой авеню, позвонил кому-то по сотовому и сообщил о визите Кэрри на Вашингтон-мьюс.

Генеральный прокурор вместе с прокуратурами Миддлсекса и округа Окленд получил ордер на обыск домов Барни Хаскелла. Первый находился в Эдисоне, на тихой улочке. В этом небольшом уютном коттедже Хаскелл жил один, без жены. По словам соседей, Барни никогда с ними не общался, хотя при встречах держался вежливо.

На Лонг-Бич, в другом доме Хаскелла, современном двухэтажном особняке с видом на океан, жила круглый год его жена. Соседи сообщили детективам, что летом Барни часто здесь появлялся, рыбачил на своей яхте или плотничал. Его мастерская располагалась в гараже.

Двое соседей рассказали, что в прошлом году его жена как-то приглашала их, чтобы похвастаться массивной тумбой белого дуба. Барни смастерил ее под музыкальный центр и телевизор и очень ею гордился.

Когда зашла речь о сделке с обвинением, Барни рассказал, что хранит в тайнике улики против Джимми Уикса. Детективы понимали, что, если не разыщут этот тайник как можно быстрее, до него доберутся люди Уикса и тогда уничтожат все.

Несмотря на визгливые протесты вдовы, заявлявшей, что Барни был жертвой, а дом принадлежит ей, пусть на табличке и стоит имя бедного Барни, и они не имеют права громить все, но детективы все-таки обыскали особняк сверху донизу, включая и дубовую тумбу, прибитую к стене.

Когда тумбу сняли, обнаружился сейф, достаточно большой, чтобы вместить содержимое небольшого офиса.

Телевизионщики засняли прибытие на место действия бывшего медвежатника, который с некоторых пор находился на государственной службе. Через пятнадцать минут сейф был вскрыт, и почти одновременно с этим генеральному прокурору позвонил детектив Лэс Ховард.

Обнаружили второй комплект бухгалтерских книг «Уикс Энтерпрайз» и дневники Барни за пятнадцать лет, где он записывал встречи Джимми, помечая их цели и предмет обсуждения. А также коробки от обуви, набитые копиями чеков на дорогие покупки, в том числе меха, драгоценности и машины, которые Джимми дарил своим подружкам. И пометку Барни: «Налогов с продаж не уплачено».

— Здесь настоящий клад, — заверил Ховард Ройса. — Похоже, Барни следовал поговорке: «Обращайся с другом так, будто он в любую минуту может стать твоим врагом». И с первого же дня готовился, если прижмет, выторговать свободу, бросив Джимми в пасть правосудию.

Судья перенес заседание на следующий день, не став слушать в четыре часа очередного свидетеля.

Еще одна удача, подумал Ройс. Положив трубку, он откинулся на спинку стула и улыбнулся, смакуя прекрасные новости.

— Спасибо, Барни, — произнес он. — Я всегда знал, ты прорвешься.

И посидел в тишине, обдумывая следующий ход.

Марта Льюис, личный бухгалтер Джимми, числилась свидетелем защиты. В своих показаниях она утверждала, что записи, которые она вела, абсолютно точные и других бухгалтерских книг не существует. Когда ее поставят перед выбором: стать свидетелем обвинения или сесть в тюрьму, вряд ли она будет долго хранить верность Уиксу.

Воскресным утром Джейсон Арнотт проснулся поздно и со всеми признаками гриппа, поэтому в Кэтскиллз не поехал и весь день провалялся в постели, вставая только поесть. В такие моменты он жалел, что у него нет экономки.

С другой стороны, Джейсон наслаждался уединением, радуясь, что никто не путается под ногами. Он принес в спальню книги и газеты и пил апельсиновый сок. Время от времени он засыпал, потом снова принимался за чтение.

Но как Джейсон ни старался забыть о листовке ФБР, эта мысль по-прежнему не давала ему покоя. Он снова и снова убеждал себя, что никто не опознает его в этой расплывчатой карикатуре.

К вечеру понедельника Джейсону стало лучше, тревога улеглась. Даже если агенты ФБР заявятся к нему и начнут задавать вопросы, — ведь он часто бывал у Гамильтонов, — его связь с грабежами установить невозможно.

С такой фотографией — ни за что. И проверка его звонков им тоже ничего не даст. И ни одна антикварная вещица или картина в этом доме не имеет отношения к украденному. Проверять его счета бесполезно. А номер в отеле, который он снял в день ограбления Гамильтонов, был оформлен на вымышленное имя.

Да, никаких сомнений — он в безопасности. Джейсон обещал себе, что завтра — или в среду — поедет в Кэтскиллз и проведет несколько дней наедине со своими сокровищами.

Но он не подозревал, что ФБР уже получило разрешение на прослушивание его телефона, а за его домом установлено наблюдение. Откуда было ему знать, что отныне за каждым его шагом пристально следят.

По пути из Гринвич-Виллидж Кэрри угодила в первую волну часа пик. Она выехала с работы без двадцати пять, а домой добралась в пять минут седьмого. Свернув на подъездную дорожку, она увидела около гаража «вольво» Джеффа.

Перед выездом Кэрри позвонила, но разговор с Робин и Элисон успокоил ее лишь отчасти. Она велела обеим никуда не выходить и никому не открывать дверь.

Кэрри заметила, что машины Элисон нет. Почему приехал Джефф? В чем дело? Она выключила мотор и фары, выбралась из машины и, хлопнув дверцей, помчалась к дому.

Робин явно ждала ее. Не успела Кэрри войти, как она уже мчалась вниз по лестнице.

—Робин, что-то случилось?

— Нет, мам, все прекрасно. Когда Джефф приехал, то сказал, пусть Элисон идет домой, а он подождет тебя. — Девочка забеспокоилась. — Все нормально, мам? Ну, что мы впустили Джеффа?

— Конечно, — Кэрри обняла дочь. — Где он?

— Я вот он, — в дверях кухни появился Джефф. — Подумал, что, отведав домашней стряпни Дорсо, вы не откажетесь повторить это сегодня. Меню самое простое. Бараньи котлеты, зеленый салат и печеная картошка.

Кэрри почувствовала, что ужасно хочет есть.

— Звучит заманчиво, — вздохнула она.

Джефф забрал у нее пальто. И очень естественно, перекинув его через руку, другой обнял Кэрри и поцеловал в щеку.

— Тяжкий денек?

На секунду она уткнулась носом в теплую ямку у него на шее.

— Бывали и полегче.

— Мам, — вмешалась Робин, — я пойду наверх, доделаю уроки. Но раз это я в опасности, значит, мне тоже надо знать, что творится. Что тебе сказал доктор Смит?

— Беги, заканчивай с уроками, дай мне отдохнуть. Обещаю, что позже дам тебе полный отчет.

— Ладно.

Джефф включил камин, принес херес, бокалы и поставил все на кофейный столик.

— Надеюсь, я не слишком самовольничаю, — извинился он.

Кэрри плюхнулась на диван и сбросила туфли.

— Ни капельки, — улыбнулась она.

— У меня для тебя новости. Но ты первая. Что со Смитом?

— Сначала я тебе расскажу про Грина. Я предупредила его, что уйду с работы пораньше, и объяснила, почему.

— И что он ответил?

— Важнее, о чем он промолчал. Но это витало в воздухе. Надо отдать ему должное, он выдавил из себя несколько приличных слов. Мол, надеется, что я не думаю, будто собственная репутация для него важнее, чем невиновный в тюрьме. — Кэрри пожала плечами. — Вот только верится с большим трудом.

— Может, все-таки стоит поверить. Ну а Смит?

— С трудом, но мне удалось пробиться к нему. Я знаю, мне удалось. Смит почти сломался. Я заявила, что если он так и не скажет правду, то я уговорю Барбару подать на него жалобу за преследование. Он испугался, я сразу увидела. Думаю, он не станет рисковать и явится к нам.

Кэрри устремила взгляд на камин, наблюдая, как пламя лижет искусственные поленья. И медленно добавила:

— Джефф, я сказала Смиту, что у нас есть два свидетеля, которые видели тем вечером его машину. И, возможно, Скипа он оболгал потому, что сам убил Сьюзан. Знаешь, Джефф, мне кажется, он любил ее. Не как дочь. И может, даже не как женщину. А как творение своих рук.

Кэрри повернулась к нему.

— Рассмотрим такой вариант. Сьюзан уже тошнит от отца, тот все время крутится рядом. Появляется всюду, куда бы она ни пошла. Так мне сказал Джейсон Арнотт, и я верю ему. Итак, в день убийства Смит поехал навестить ее. Скип заходил домой и ушел, Сьюзан в холле расставляет цветы, подаренные другим мужчиной. Не забывай, карточку, присланную с цветами, так и не нашли. Смит приходит в бешенство. Ему больно, он ревнует. Это ведь уже не Скип, с существованием которого ему приходится мириться. Теперь это еще и Джимми Уикс. В припадке ярости он душит Сьюзан. А так как всегда ненавидел Скипа, то прячет карточку и заявляет, будто Сьюзан боялась Скипа. И становится главным свидетелем обвинения. Таким образом, не только наказан Скип, его главный соперник в борьбе за внимание Сьюзан, но и полиция не ищет других подозреваемых.

— В этом есть смысл, — медленно проговорил Джефф. — Но почему тогда Джимми Уикс так боится, что ты заново откроешь дело?

— Я об этом уже думала. Например, так. У него была интрижка со Сьюзан. Тем вечером они поссорились, и Джимми убил ее. Другая вероятность. Сьюзан рассказала ему про землю в Пенсильвании, на которую получил опцион Скип. А Джимми нечаянно проболтался, что там будут строить шоссе, и убил Сьюзан, чтобы она не рассказала Скипу. Ведь потом Уикс купил эти опционы буквально задарма.

— Да, леди, вы много сегодня размышляли, — заметил Джефф. — И мотивы для каждой версии вполне логичные. Кстати, ты не слушала новости по пути домой?

— Моей голове нужен отдых. Я слушала хиты прошлых лет, иначе просто свихнулась бы в этих пробках.

— Неплохой выбор. Но если бы послушала новости, то узнала бы кое-что интересное. Материалы, которые Барни Хаскелл берег для сделки, сейчас у прокурора. Судя по всему, Барни тщательно вел и хранил все записи. Завтра, если у Грина хватит ума, вместо того чтобы мешать твоему расследованию, он получит доступ к этим бумагам. Если мы выясним, что драгоценности покупал Уикс, хотя бы браслет со знаками Зодиака, то получим доказательства, что Смит — лгун. — Он встал. — Должен сказать вам, Кэрри Макграт, вы хорошо потрудились и заслужили вкусный ужин. Посиди здесь. Я тебя позову, когда все будет готово.

Кэрри свернулась на диване, попивая херес. Но хотя в доме было тепло, ее знобило, и нервы опять расшалились. Не выдержав, она встала и отправилась на кухню.

— Ничего, если я посмотрю, как ты изображаешь шеф-повара? Здесь теплее.

Джефф ушел в девять. Когда дверь за ним закрылась, Робин повернулась к матери:

— Мам, я хочу спросить. Этот тип, которого защищает папа. Из твоих слов я поняла, что папа не выиграет дело. Так?

— Да, если улики, которые мы нашли, не окажутся ложными.

— Это будет для него плохо?

— Кому же нравится проигрывать? Но думаю, для твоего отца будет лучше, если Джимми Уикса осудят.

— А ты уверена, что этот Уикс пугал меня?

— Да, почти. Поэтому чем скорее мы выясним, что его связывает со Сьюзан Риардон, тем меньше у него останется причин запугивать нас.

— Джефф — адвокат защиты, правильно? — Да.

— А он стал бы защищать такого человека, как Джимми Уикс?

— Нет, Робин. Я уверена, ни за что.

— Мне тоже так кажется.

В половине десятого Кэрри вспомнила, что обещала позвонить Грейс и Джонатану, рассказать о своей встрече со Смитом.

— Ты думаешь, он признается, что солгал? — спросил Джонатан.

— По-моему, да.

Грейс слушала их по второму телефону.

— Давай расскажем Кэрри новость. Знаешь, сегодня я или оказалась хорошим детективом, или выставила себя круглой дурой.

Кэрри не говорила им, что ездила к Арнотту.

Услышав новость Грейс, она порадовалась, что они не видят ее лица.

Джейсон Арнотт. Друг Сьюзан. Который, как показалось Кэрри, вел себя слишком театрально, чтобы принимать все его слова за чистую монету. Если грабитель он, если Грейс опознала именно его на листовке ФБР, то он еще и подозреваемый в убийстве. Но как он вписывается в головоломку «Убийства розы»?

Чарльз Смит долго сидел неподвижно после того, как чуть не выгнал Кэрри. «Преследователь», «убийца», «лжец». Эти обвинения заставляли его содрогаться от отвращения. Подобное отвращение он испытывал, глядя на обезображенное лицо, некрасивое или в шрамах. Он ощущал, как дрожит каждый нерв — от потребности преобразить уродство, добиться гармонии черт. Извлечь красоту, какую способны сотворить искусные руки, следуя строению костей, мускулов и плоти. В таких случаях гнев его был обращен на пожар, несчастный случай или наследственность: на причину некрасивости. Теперь же гнев был направлен на молодую женщину, явившуюся судить его.

«Преследователь»! Называть его так лишь потому, что он бросал короткие взгляды на совершенство, которое сам же и создал. И наслаждался своим творением. Жаль, что он не умеет заглядывать в будущее, иначе узнал бы раньше, как его отблагодарит Барбара, и подарил бы ей личико — морщинистое, с набрякшими веками, с широкими до безобразия ноздрями.

Предположим, эта Макграт исполнит угрозу, отведет Томпкинс в полицию подать жалобу. Смит понимал — она не шутит.

Посмела назвать его убийцей. Убийца! Неужели она действительно думает, будто он способен сотворить такое со Сьюзан? Сердце снова сжалось. Он снова вспомнил, как звонил и звонил в дверь, потом повернул ручку. Дверь была открыта. И тут он увидел Сьюзан, которая лежала почти у его ног. Это была она и не она. Обезображенное лицо с выпученными покрасневшими глазами, разинутым ртом, вывалившимся языком, — совсем не та изысканная красавица, которую создал он.

Даже тело ее выглядело неуклюжим. Какая нелепая поза: левая нога подвернута под правую, каблук левой туфли упирается в правую щиколотку. И нежные бутоны красных роз рассыпаны по всему телу…

Издевательская дань смерти.

Смит помнил, как он стоял над ней и единственной мыслью, неуместной, было: так бы чувствовал себя Микеланджело, если бы кто-то надругался над его «Плачем Богородицы», если бы ей изуродовали лицо, как сделал один сумасшедший, несколько лет назад покусившийся на скульптуру.

Он помнил, как ругал Сьюзан за то, что она не послушалась его предупреждений и вышла замуж за Риардона. «Подожди еще немного, — увещевал он. — Этот тип недостоин тебя». — «В твоих глазах никто никогда не будет достоин!» — закричала она в ответ.

Он едва терпел, как они переглядывались, как стискивали друг другу руки под столом, как сидели рядом на диване. А еще он заглядывал к ним в окно по вечерам и видел, как Сьюзан усаживалась на колени к Риардону.

Этого хватало выше крыши. Но еще хуже оказалось, когда Сьюзан принялась встречаться с другими мужчинами. А ведь ни один из них ее не стоил. Как-то она обратилась к отцу: «Чарльз, ты должен намекнуть Скипу, что ты сам купил мне эту драгоценность. И эту тоже… И вон ту…»

А иногда говорила: «Доктор, что ты так расстраиваешься? Ты же сам твердил, что я должна развлекаться, наверстывать упущенное. Вот я и развлекаюсь. Скип вечно работает. С ним так скучно. Ты ведь, когда оперируешь, идешь на риск. Я — как ты, тоже рискую. Вспомни, доктор Чарльз Смит, что ты великодушный папочка». А ее бесстыдные поцелуйчики, заигрывания, полная уверенность в своей власти!

Убийца? Да нет же! Убийца — это Скип. Стоя над телом Сьюзан, Смит понял, как все произошло. Ее хам-муженек, явившись домой, увидел, что Сьюзан расставляет цветы, подаренные другим мужчиной, и взорвался. Точно так же взорвался бы и я сам, мелькнуло у Смита, когда взгляд его упал на уголок карточки, белевшей под рукой Сьюзан.

Весь сценарий прокрутился у него в голове. Скип — ревнивый муж, присяжные, пожалуй, проявят снисходительность к человеку, убившему жену в состоянии аффекта. И подлец отделается легким приговором. Или его вообще оправдают.

Нет, такого я не допущу, поклялся тогда Смит. Он вспомнил, как прикрыл глаза, чтобы не видеть изуродованного лица, представляя Сьюзан в блеске ее ослепительной красоты. Сьюзан, я обещаю тебе!

Исполнить обещание оказалось нетрудно. Потребовалось лишь спрятать в карман карточку, доставленную с цветами, а потом пойти домой дожидаться неизбежного звонка с сообщением — его дочь убита.

Когда его допрашивала полиция, он сразу сказал, что Скип бешено ревновал жену и Сьюзан давно опасалась за свою жизнь. И, выполняя ее просьбу, присягнул — да, все драгоценности, которых не дарил Скип, дарил ей он.

Нет, пусть мисс Макграт говорит все, что угодно, а в тюрьме сидит убийца. И останется там.

Было почти десять, когда Чарльз Смит встал. Все кончено. Он больше не сумеет оперировать. И не желает больше видеть Барбару. Она ему отвратительна. Войдя в спальню, доктор открыл маленький сейф и вынул пистолет.

Это будет легко. Куда, интересно, он попадет? Он верил в то, что души странствуют. Реинкарнация? Возможно. Вдруг на этот раз он родится сверстником Сьюзан. Может, они влюбятся друг в друга… На губах у него заиграла улыбка.

Но когда он закрывал дверцу, взгляд его упал на шкатулку с драгоценностями Сьюзан.

А если эта Макграт права? Предположим, Сьюзан убил не Скип, а кто-то другой? Макграт убеждала, что этот другой насмехается над ним, разгуливая на свободе. А из-за его показаний осудили невиновного.

Есть способ исправить положение. Если Риардон не убийца, то пусть Макграт получит все, что ей требуется, и найдет настоящего убийцу.

Достав шкатулку, Смит понес ее вместе с пистолетом к себе в кабинет, на письменный стол. Достал лист бумаги, снял колпачок с ручки.

Закончив писать, он упаковал шкатулку и записку и исхитрился засунуть их в пакет «Экспресс-почты», он всегда держал дома несколько таких. Пакет он адресовал в прокуратуру округа Берген, Хэкенсек, Нью-Джерси, помощнику прокурора Кэрри Макграт. Адрес этот он помнил хорошо.

Накинув плащ и повязав шарф, он прошел пешком шесть кварталов до «Экспресс-почты».

Доктор Смит вернулся домой ровно в одиннадцать. Сняв плащ и захватив пистолет, он прошел в спальню и растянулся на кровати. Выключил весь свет, кроме подсветки над портретом Сьюзан.

Свою жизнь он закончит с ней, а новую начнет под удары часов, отбивающих полночь. Решение принято, и он успокоился. И даже почувствовал себя счастливым.

В половине двенадцатого в дверь позвонили. Кто там еще? — недоуменно подумал он. Постарался не обращать внимания на звонки, но кто-то настойчиво жал кнопку. Понятно, в чем дело. Опять на углу несчастный случай, и за помощью примчался сосед. Он ведь все-таки доктор. Ладно, применит напоследок свое мастерство.

Доктор Смит открыл дверь и тут же сполз по косяку — пуля попала ему точно между глаз.

Вторник, 7 ноября

Во вторник утром Дейдра Риардон и Бэт Тейлор уже ждали в приемной Дорсо, когда тот в девять пришел на работу. Бэт извинилась:

— Джефф, так неловко вышло, что мы без предварительного звонка. Дейдре завтра утром нужно ехать в госпиталь на ангиопластику. Я знаю, ей станет спокойнее на душе, если она поговорит с тобой несколько минут и отдаст фотографию Сьюзан. Помнишь, ту, о которой мы вспоминали на днях?

Дейдра беспокойно смотрела на него.

— Пустяки, не беспокойтесь, — сердечно ответил Джефф. — Вы же знаете, что можете заходить ко мне в любое время, без всяких звонков. Вы мать моего главного клиента.

— Ну да, конечно. Но вы уже столько времени на нас потратили, — облегченно улыбнувшись, пробормотала Дейдра, когда Джефф взял ее за руки. — Мне еще неудобно за то, что я на прошлой неделе вломилась к этой милой Кэрри Макграт и обругала ее. Я ведь только потом узнала, что ее дочери угрожали из-за того, что Кэрри пытается помочь моему сыну.

— Кэрри все поняла и не сердится. Пройдемте ко мне в кабинет. Кофе наверняка уже готов.

— Мы только на пять минут, — заверила Бэт, когда Джефф поставил перед ней чашку кофе. — Не станем попусту отнимать у тебя время, распространяться, что наконец-то блеснул лучик надежды для Скипа. Ты и сам понимаешь, что мы чувствуем. И знаешь, как мы благодарны за твои старания.

— Вчера Кэрри встречалась с доктором Смитом, — сказал Джефф. — И считает, что проняла его. Есть и другие успехи, — он рассказал им про записи Барни Хаскелла. — Теперь у нас появился шанс проследить, откуда взялись драгоценности, которые, как мы подозреваем, дарил Сьюзан Уикс.

— Это еще одна из причин, почему мы здесь, — сказала Дейдра. — Помните, я говорила вам про снимок, где на Сьюзан бриллиантовая брошь, которая потом исчезла? Я вернулась домой в субботу, сразу же бросилась за снимком, но не нашла его в папке. Все воскресенье и вчерашний день я обшаривала квартиру. Так глупо, совсем забыла, что запаяла его в пластик и спрятала в личные бумаги. В общем, я его разыскала. Решила, что очень важно найти его для вас.

И она протянула ему стандартный конверт. Джефф вынул сложенную страницу еженедельной газеты «Пэлисейдс Коммьюнити Лайф». Разворачивая, отметил — газета почти одиннадцатилетней давности, дата — двадцать четвертое апреля, где-то за месяц до убийства Сьюзан.

Групповой снимок в клубе «Пэлисейд Кантри» занимал чуть ли не всю страницу. Джефф сразу узнал Сьюзан. Необычная красота бросалась в глаза. Она была снята немного сбоку, фотограф явно ловил искрящиеся бриллианты на лацкане ее пиджака.

— Вот та самая брошь, — указала Дейдра, — которая потом исчезла. Но Скип не помнит, когда он в последний раз видел ее у Сьюзан.

— Отлично, что снимок нашелся, — заметил Джефф. — Когда мы получим копии счетов, хранившихся у Хаскелла, то попытаемся проследить брошь.

Было больно видеть, какая надежда засветилась на лицах его посетительниц. Только бы не подвести их, молился он про себя, провожая женщин в приемную. У дверей он приобнял Дейдру.

— Помните, после ангиопластики вы почувствуете себя лучше. Нельзя допустить, чтобы вы болели, когда выпустят Скипа.

— Джефф, я ведь не зря прошла через ад. Сейчас я не подкачаю.

Переговорив с несколькими клиентами по телефону и проведя пару опросов, Джефф решил позвонить Кэрри. Может, она захочет получить факсом фотографию, которую принесла Дейдра? А вернее, просто хочется поговорить с ней, признался он себе.

Когда секретарша соединила их, Джефф похолодел — такой страх сквозил в голосе Кэрри.

— Я только что получила пакет с «Экспресс-почтой», его прислал доктор Смит. Там записка и шкатулка с драгоценностями Сьюзан. И карточка, видимо, присланная тогда с розами. Джефф, доктор признался, что солгал. И про Скипа, и про драгоценности. Пишет, что к тому времени, как я прочитаю записку, он уже убьет себя.

— Господи, Кэрри…

— Нет, не в этом дело. Видишь ли, он не успел. Мне только что звонила миссис Карпентер из его офиса. Доктор Смит сорвал встречу с пациенткой, не отвечал на звонки, и она пошла к нему домой. Дверь оказалась приоткрытой, и она вошла. Обнаружила его труп в коридоре. Его застрелили, а дом обыскали. Джефф, может, кто-то очень не хочет, чтобы доктор менял свои свидетельские показания? У него искали драгоценности? Джефф, кто стоит за этим? И кто на очереди? Робин?

В половине десятого утра Арнотт, выглянув из окна, увидел хмурое небо, и на него напала тоска. Он сумел избавиться от вируса, уложившего его в постель на все выходные, осталась только слабая боль в ногах и спине, но он никак не мог избавиться от предчувствия надвигающейся беды.

А все из-за этой чертовой листовки. Так же он чувствовал себя в тот вечер в доме конгрессмена Пилла. Когда он проник в дом, несколько ламп внизу автоматически включились, но наверху всюду царила темнота. Он тащил по коридору картину и сейф, выдранный из стены, когда вдруг услышал шаги на лестнице. Он едва успел прикрыть картиной лицо, как коридор осветился.

Арнотт услышал прерывистый вздох: «Господи!» — и догадался — это мать конгрессмена. Он вовсе не хотел причинять ей вред. Бросился к ней инстинктивно, занеся картину как щит, намереваясь лишь сбить ее с ног, сорвать с нее очки, чтобы удрать неузнанным. Он знал, что миссис Пилл слепа, как летучая мышь, потому что долго беседовал с ней на приеме в честь инаугурации.

Но тяжелая рама ударила женщину в висок сильнее, чем он рассчитывал, и та упала. В горле у нее булькнуло, и он понял — умерла. Долго после этого он поглядывал через плечо — казалось, что к нему подходят с наручниками.

И сейчас, как бы ни старался он убедить себя, его точно так же терзали дурные предчувствия из-за этой листовки.

После происшествия в доме Пиллов его единственным утешением было наслаждаться шедевром Джона Уайта Александера «На отдыхе», картиной, которую он украл в тот вечер. Он держал ее в главной спальне в Кэтскиллзе. У Пилла она тоже висела в спальне. Было забавно сознавать, что тысячи посетителей музея Метрополитен любуются второй картиной под названием «Покой». Но он предпочитал свою. Там у фигуры женщины были те же удлиненные плавные линии, что и на другом полотне, но полуприкрытые глаза и чувственное лицо напоминали ему Сьюзан.

Миниатюрная рамка с портретом Сьюзан стояла на ночном столике, и его радовало, что обе теперь у него в комнате — пусть даже подделка Фаберже и не заслуживала той ослепительной красоты, которую обрамляла. Ночной столик — мраморный, позолоченный, изысканный образчик эпохи Возрождения — он прихватил во время сокрушительного набега, когда, наняв фургончик, практически опустошил дом Мэрримена.

В Кэтскиллз Джейсон позвонил заранее. Приятно будет найти отопление включенным, а холодильник — набитым едой. Звонил он не с домашнего телефона, а с мобильника, зарегистрированного на одно из его фальшивых имен.

В машину, замаскированную под «Аварийную газовую службу», поступил сигнал — Арнотт звонит. Слушая, агенты победно улыбались друг другу.

— Думаю, мы вот-вот выйдем на нору этого лиса, — заметил старший агент.

Они слушали, как Джейсон завершает разговор: «Спасибо, Мэдди. Я выезжаю через час и буду около часа дня». Монотонно, тускло Мэдди ответила: «Я все для вас приготовлю, сэр. Можете на меня положиться».

Фрэнк Грин был на процессе, и Кэрри только в полдень сумела сообщить ему об убийстве Смита и пакете, полученном от него. Теперь она вполне владела собой, удивляясь, почему вдруг позволила себе раскиснуть, когда звонил Джефф. Все эмоции она оставит на потом. Пока бояться нечего: Джо Паламбо дежурит у школы Робин, дожидаясь конца уроков, чтобы отвезти девочку домой и сторожить там, пока не вернется Кэрри.

Грин внимательно осмотрел содержимое шкатулки, сравнивая каждую вещь со списком, данным Смитом в письме.

— Браслет «Зодиак», — читал он. — Здесь. Часы с золотыми цифрами, кремовым циферблатом и золотым браслетом. Так, вот они. Кольцо из розового золота с изумрудами и бриллиантами. Тут. Старинный бриллиантовый браслет с тремя рядами бриллиантов и бриллиантовой застежкой. — Он поднял вещицу. — Ух, какая красотища!

— Да. Ты, наверное, помнишь, он был на Сьюзан, когда ее убили. Пропала еще одна драгоценность. Старинная бриллиантовая брошь, которую описывал Скип. Доктор Смит не упомянул ее, броши явно у него не было. Но вот снимок. Джефф только что прислал его по факсу, это вырезка из местной газеты, на нем Сьюзан с этой самой брошью. Снимок сделан всего за несколько недель до ее гибели. Брошь не упоминают среди драгоценностей, найденных в доме. Ты видишь, она явно под стать браслету, тоже старинная. Другие вещицы красивы, но современны по дизайну.

Кэрри пристально рассматривала нечеткий снимок и поняла, почему Дейдра Риардон сказала, что брошь напоминает ей «мать и дитя». Брошь состояла из двух цветков: крупного и бутона, скрепленных цепочкой. Кэрри с минуту изучала ее, недоумевая, почему брошь показалась странно знакомой.

— Мы проверим, упоминается ли эта брошь в чеках у Хаскелла, — пообещал Грин. — Теперь давай проясним все. Это те самые драгоценности, — за исключением броши, — насчет которых Сьюзан просила отца солгать Скипу?

— Да, именно так Смит написал в письме. И это совпадает с тем, что сказал в субботу Скип.

— Кэрри, — Грин отложил письмо Смита, — а ты не думаешь, что за тобой могли следить, когда ты заходила вчера к Смиту?

— Теперь это кажется возможным. Вот почему я так тревожусь за Робин.

— Сегодня ночью у твоего дома подежурит патрульная машина. Но лучше бы вы с Робин уехали в безопасное место. Сейчас, когда развязка близка, Джимми Уикс — как загнанный в угол зверь. Возможно, Ройсу удастся доказать его мошенничество с налогами, но с твоими фактами мы, пожалуй, сумеем привязать его к убийству.

— Ты имеешь в виду карточку, которую Джимми прислал с розами?

Над карточкой уже трудились графологи. Кэрри напомнила Грину о записке, найденной в кармане убитого адвоката.

— Вот именно. Какой продавец из цветочной лавки станет рисовать ноты? Представь, как ты просишь изобразить ноты по телефону? А Уикс, говорят, недурной музыкант-любитель. Душа вечеринок, когда усаживался за рояль. С этой карточкой и чеками за драгоценности дело Риардона — совсем другая игра.

— А если по делу Скипа назначат новый суд, у него появится право просить об освобождении под залог. Или о снятии всех обвинений, — ровно проговорила Кэрри.

— Если версия подтвердится, я сам порекомендую это, — согласился Грин.

— Фрэнк, я хочу обсудить еще кое-что. Мы знаем, что Джимми Уикс пытается запугать нас, хочет заставить отказаться от нового расследования. Но, возможно, причина в другом. Я узнала, например, что Уикс перекупил опционы Риардона на ценную недвижимость в Пенсильвании, когда Скипу пришлось срочно ликвидировать бизнес. У Уикса, очевидно, имелась секретная информация о будущем проекте. Так что есть вероятность, что вся сделка незаконна. Конечно, это не столь тяжкое преступление, как убийство. К тому же мы пока не знаем, может, Уикс действительно убийца. Но если в налоговом управлении есть такая информация, то вместе с уклонением от налогов приговор Уиксу потянет на много лет.

— Думаешь, он заволновался из-за того, что если ты покопаешься в деле Риардона, то всплывут его ранние сделки? — уточнил Грин.

— Возможно и такое.

— Но неужели ты думаешь, что из-за этого он стал бы угрожать Робин, чтобы надавить на тебя? Нет, это было бы слишком, — Грин покачал головой.

— Фрэнк, по словам моего бывшего мужа, Уикс жесток и надменен. Он пойдет на все, чтобы защитить себя от обвинения, неважно какого — убийства или кражи газеты. Но есть еще одна причина, по которой вариант с убийством может не пройти. Даже если мы сумеем привязать Уикса к Сьюзан.

И она рассказала ему об отношениях Джейсона Арнотта со Сьюзан и предположении Грейс Хувер, что он — профессиональный грабитель.

— Пусть даже и грабитель. Но разве из этого следует, что он имеет отношение к убийству Сьюзан Риардон?

— Не уверена, — медленно проговорила Кэрри. — Все зависит от того, действительно ли он замешан в грабежах.

— Минутку. Давай запросим по факсу копию листовки ФБР. — Грин нажал кнопку интеркома. — Узнаем, кто ведет расследование.

Через пять минут секретарша внесла листовку. Грин ткнул в номер доверия.

— Позвони, пусть меня соединят с главным по этому делу.

Ровно через минуту Грин говорил по телефону с Саем Морганом, включив громкую связь, чтобы могла слушать и Кэрри.

— У нас наметился прорыв, — сообщил ему Морган. — У Арнотта обнаружился еще один дом, в Кэтскиллзе. Мы решили побеседовать с домоправительницей. Будем держать вас в курсе.

Стиснув подлокотники кресла, Кэрри произнесла в микрофон:

— Мистер Морган, это крайне важно. Если вы на связи с вашим агентом, попросите, пусть спросит о миниатюрной овальной рамке. Синяя эмаль, украшенная жемчугом. Возможно, с портретом красивой темноволосой женщины. Или без него. Если таковая имеется, мы сумеем привязать Джейсона Арнотта к убийству.

— Я распоряжусь. Перезвоню вам.

— А это зачем? — осведомился Грин, положив трубку.

— На суде Скип Риардон присягнул, что миниатюрная рамка — копия Фаберже исчезла из главной спальни в день убийства. Она и старинная брошь — вот два предмета, которых у нас нет.

Наклонившись, Кэрри взяла бриллиантовый браслет.

— Взгляни на него. Он не похож на остальные драгоценности. — И подняла снимок Сьюзан со старинной брошью. — Странно. Меня не оставляет чувство, будто я уже видела эту брошь. Цветок и присоединенный цепочкой бутон. Может, дело в том, что брошь постоянно возникала в заявлениях Скипа и его матери во время следствия. А протокол я читала, пока не задремала.

Она убрала браслет в футляр.

— Арнотт много времени проводил со Сьюзан. Может, он не был таким уж «Оно», каким пытается казаться. Предположим, что он был в нее влюблен. Подарил старинную брошь и браслет. Именно такие драгоценности в его вкусе. Потом заметил, что Сьюзан завела роман с Джимми Уиксом. Возможно, он явился к ней в тот вечер, увидел розы и карточку, которую, как мы полагаем, прислал Джимми.

— То есть ты хочешь сказать, что он убил ее и забрал брошь?

— И портрет. По словам миссис Риардон, рамка была очень красивая.

— Но почему не браслет?

— Утром, пока ждала тебя, я рассматривала снимки трупа Сьюзан. На левой руке у нее был золотой браслет. Его хорошо видно на снимке. А бриллиантового на другой руке не заметно. Я проверила записи. Оказывается, надет браслет был высоко, под рукавом блузки. Из отчета медэксперта следует, что застежка на браслете была новая и очень тугая. Может, Сьюзан нарочно подняла его повыше: надевать раздумала, а снять быстро не получилось. Или поняла, что убийца пришел забрать браслет, свой подарок, и спрятала под рукав. Как бы там ни было, уловка сработала — убийца не увидел браслета.

В ожидании звонка от Моргана Грин с Кэрри вместе готовили листовку о драгоценностях, ее разошлют ювелирам Нью-Джерси.

— Кэрри, ты понимаешь, если догадка миссис Хувер верна, это означает, что убийцу матери Пилла помогла выявить подсказка жены сенатора нашего штата. И если Арнотт связан с делом Риардона…

Да уж, Фрэнк Грин верен себе — кандидат в губернаторы, подумала Кэрри. Уже прикидывает, как бы подлакировать свою судебную ошибку, в результате которой невиновного посадили в тюрьму. Что ж, такова политика, напомнила она себе.

Мэдди Платт не заметила машину, следовавшую за ней, когда она ехала на базар за продуктами, тщательно выбирая все по списку Арнотта. Не заметила она ее и когда возвращалась из Элленвилля по узким петляющим дорогам к деревенскому особняку, принадлежащему человеку, которого она знала под именем Найджел Грей.

Дверь она отперла сама, а через десять минут в дом позвонили. Она вздрогнула — сюда никто никогда не наведывался. Более того, мистер Грей дал строгий наказ — в дом никого не впускать. Но выяснить, кто пришел, все-таки надо. Выглянув в боковое окошко, Мэдди увидела на верхней ступеньке крыльца аккуратно одетого мужчину. Он тоже заметил ее и показал удостоверение агента ФБР.

— ФБР, мэм! Пожалуйста, откройте. Мне надо поговорить с вами.

Нервничая, Мэдди открыла дверь. Теперь она стояла всего в нескольких дюймах от удостоверения с четкой печатью ФБР и фотографией агента.

— Добрый день, мэм. Агент ФБР Милтон Роуз. Не хочу пугать или расстраивать вас, но мне очень важно побеседовать с вами насчет мистера Джейсона Арнотта. Вы его домоправительница, не так ли?

— Сэр, я не знаю никакого Арнотта. Дом принадлежит мистеру Найджелу Грею. Я у него работаю уже много лет. Он должен приехать днем. В общем-то, совсем скоро. И могу сразу сказать вам — мне приказали без его разрешения никого в дом не впускать.

— Мэм, я и не прошусь войти. У меня нет ордера на обыск. Но поговорить с вами мне необходимо. Ваш мистер Грей на самом деле — Джейсон Арнотт. Мы подозреваем его в нескольких ограблениях. Воровал он предметы искусства и другие ценные вещи. Возможно, он даже виновен в убийстве пожилой женщины, матери конгрессмена, которая застала его, когда он грабил ее дом.

— О господи! — вырвалось у Мэдди. Мистер Грей всегда жил уединенно, и она принимала как должное, что в Кэтскиллз он приезжает, чтобы побыть в одиночестве. Теперь она поняла, что «спасается» он здесь не от городской суеты.

Агент Роуз принялся описывать ей произведения искусства, украденные из домов, где Арнотт бывал на вечеринках. Мэдди подтвердила, что фактически все они находятся тут, в доме. Да, овальная миниатюрная рамка синей эмали, инкрустированная мелким жемчугом, с женским портретом и правда стоит на ночном столике.

— Мэм, нам известно, что он скоро приедет. Я попрошу вас поехать с нами. Я уверен, вы понятия не имели, что тут творилось, и вы в опасности. Нам нужно позвонить и попросить ордер, тогда мы сумеем обыскать дом Арнотта и арестовать его.

Агент Роуз повел потрясенную Мэдди к машине.

— Просто поверить не могу, — всхлипывала та. — Я ведь не знала…

В половине первого напуганная Марта Льюис, двадцать лет служившая бухгалтером у Джимми Уикса, сидела, съежившись, комкая мокрый платок, в офисе генерального прокурора Брэндона Ройса.

Ей только что зачитали объяснение, которое она под присягой дала Ройсу несколько месяцев назад.

— Вы по-прежнему утверждаете то же самое? — спросил Ройс, постукивая пальцами по листам бумаги.

— Я говорила то, что знала, — едва слышно прошептала Марта. Она искоса бросала тревожные взгляды на стенографистку и на своего племянника, молодого адвоката, которого в панике вызвала по телефону.

— Узнав об успешном обыске в доме Барни Хаскелла, мисс Льюис, — подался вперед Ройс, — не могу даже передать, насколько серьезно ваше положение. Скажу одно — если вы будете продолжать лгать под присягой, вы очень и очень себе навредите. У нас достаточно улик, чтобы закопать Джимми Уикса. Я раскрою вам карты. Так как Хаскелла, к сожалению, у нас неожиданно отняли, нам было бы очень полезно иметь вас в качестве живого свидетеля. Чтобы вы подтвердили точность его записей. Если же вы откажетесь нам помогать, Джимми Уикса мы все равно осудим. Но потом, мисс Льюис, обратим самое пристальное внимание на вас. Лжесвидетельство — серьезное правонарушение. И чинить помехи правосудию — тоже очень серьезное преступление. А также помощь и содействие при укрывательстве доходов и неуплате налогов.

И без того робкое лицо Марты совсем сморщилось, она разрыдалась. Слезы потекли ручьем, отчего ее светло-голубые глаза покраснели.

— Мистер Уикс оплатил все наши счета, когда моя мама долго болела.

— Какой добрый. Только платил-то он деньгами налогоплательщиков.

— Моя клиентка имеет право хранить молчание, — вмешался племянник-адвокат.

— Мы это уже установили, — Ройс бросил на него уничтожающий взгляд. — Можете также сообщить своей клиентке, что мы не собираемся сажать в тюрьму пожилую женщину, неверно понимающую, что такое преданность. Мы готовы на этот раз — но только на этот раз — предложить вашей клиентке полную неприкосновенность в обмен на сотрудничество. После чего она будет свободна. Но напомните ей, — голос Ройса зазвучал саркастически, — что Барни Хаскелл, к примеру, слишком долго тянул со сделкой, поэтому так и не дождался ее.

— Полную неприкосновенность? — переспросил племянник.

— Да. Мы сейчас же возьмем мисс Льюис под охрану. Мы не хотим, чтобы с ней что-то случилось.

— Тетя Марта… — Голос молодого человека дрогнул.

Она перестала всхлипывать.

— Я поняла, дорогой. Мистер Ройс, наверное, я всегда подозревала, что мистер Уикс…

То, что в потайном сейфе летнего дома Хаскелла обнаружили секретные записи, означало для Боба Кинеллена полный крах. Конец надеждам добиться оправдания для Джимми Уикса. Даже тесть Кинеллена, невозмутимый Энтони Бартлетт, покорился неизбежному.

Во вторник утром прокурор Ройс попросил, чтобы обеденный перерыв продлили на час, и ему дали на это разрешение. Боб подозревал, что это означает — обрабатывают Марту Льюис, свидетельницу защиты. Она, застенчивая и серьезная, больше всех внушает доверие присяжным.

Если Хаскелл делал копии бухгалтерских записей, то, возможно, Льюис пригрозили ее первыми показаниями о точности официальных бухгалтерских счетов.

Если же Льюис превратится в свидетельницу обвинения в обмен на обещание неприкосновенности, то всему конец.

Боб сидел молча, старательно избегая смотреть на своего клиента. Он страшно устал, будто его придавило тяжелое бремя, и не мог понять, когда же на него лег этот груз. Вспоминая события последних дней, он вдруг понял, когда: в тот вечер, когда передал собственной дочери угрозу Уикса. Одиннадцать лет он умудрялся не преступать закон. Джимми Уикс имеет право на защиту, а его работа — не допустить, чтобы клиенту предъявили обвинение. И делал он эту работу законными методами. Если кто-то действовал иначе, то об этом он не знал и знать не желал.

Но на этот раз Боб и сам начал обходить закон. Уикс только что сообщил ему, почему он настаивал, чтобы в состав присяжных включили и миссис Вагнер. Оказывается, в Калифорнии сидит в тюрьме ее отец. Тридцать лет назад он убил семью туристов в национальном парке. Боб, конечно же, придержит эту информацию, чтобы потом использовать как одну из причин для апелляции по делу Уикса. Он прекрасно понимал, что поступает неэтично. Хождение по тонкому льду закончено. Он перешел грань. Жгучий стыд охватил его, когда, отнимая у Кэрри записку, он услышал панический вскрик Робин. Интересно, как Кэрри объяснила это дочери? «Твой папа приходил передать тебе угрозу своего клиента. Клиент твоего отца — тот тип, который приказал какому-то подонку напугать тебя на прошлой неделе».

Джимми панически боялся тюрьмы. Мысль о том, что его запрут, была для него непереносима. Он пойдет на что угодно, лишь бы избежать заключения.

Было очевидно, что Джимми расстроен. Они решили пообедать в отдельном кабинете ресторана, в нескольких милях от здания суда. Сделав заказ, Джимми резко бросил:

— Я не желаю никаких разговоров о сделке-договоре. Понятно?

Бартлетт с Кинелленом промолчали.

— Не думаю, что мы можем рассчитывать на слабака присяжного с больной женой. На совещании он может сломаться.

Я сразу мог тебе об этом сказать, подумал Боб. Ему не хотелось обсуждений подобного рода. Если его клиент подкупил какого-то присяжного, это его дело, убеждал он себя. Ну да, а Хаскелл стал жертвой грабителей, насмешливо подсказал внутренний голос.

— Бобби, мой источник шепнул мне, что чиновник, отвечающий за присяжных, в долгу перед тобой, — обратился к нему Уикс.

— О чем ты, Джимми? — спросил Кинеллен, поигрывая вилкой.

— Ты сам прекрасно знаешь, о чем. Ты вытащил его мальчишку из передряги. Очень серьезной. И он благодарен тебе.

— И?

— Бобби, я считаю, что чиновник должен намекнуть этой ханже, этой чопорной Вагнер, что новость о ее папочке-убийце прогремит во всех газетах, если она не выскажет серьезных сомнений при голосовании присяжных.

«С собаками ляжешь, с блохами встанешь» — так говорила ему Кэрри еще до рождения Робин.

— Джимми, у нас уже есть основания для нового судебного процесса из-за того, что Вагнер скрыла этот факт. Это наш тайный козырь. Не стоит сейчас играть этой картой. — Боб покосился на тестя. — Мы с Энтони и так подставляемся, не сообщив об этом суду. Может, сойдет с рук, если мы заявим, что якобы узнали об этом уже после процесса. Даже если тебя осудят, то отпустят на поруки. А потом мы станем тянуть резину.

— Нет, Бобби, так не годится. На этот раз тебе придется рискнуть. Побеседуй по-дружески с чиновником, он тебя послушается. Пусть переговорит с леди, которой грозят крупные неприятности за утайку этого факта при опросе. И тогда вердикт «Присяжные не пришли к согласию» у нас в кармане. А может, и оправдание выгорит. Только потом мы примемся тянуть резину. Пока вы станете искать, каким способом в следующий раз наверняка добиться оправдания.

Вернулся официант с закусками. Боб заказывал эскарго — здешнее фирменное блюдо, оно ему чрезвычайно нравилось. Когда официант уже убирал посуду, он понял, что не ощутил вкуса еды. Джимми не единственный, кого загнали в угол, подумал он.

В этом углу и он вместе с ним.

После звонка Сая Моргана Кэрри вернулась в офис. Теперь она была убеждена — Арнотт каким-то образом причастен к убийству Сьюзан. Но как именно, выяснится только после ареста, когда у них с Фрэнком появится возможность допросить его.

На столе у нее накопилась целая стопка сообщений. На одном — от Джонатана — помечено «срочно». Он оставил свой личный номер, и она тут же перезвонила ему.

— Спасибо, Кэрри, что так быстро. Мне надо ехать в Хэкенсек, но прежде я хочу переговорить с тобой. Давай угощу тебя ланчем, идет?

Месяц назад он говорил: «Давай угощу тебя ланчем, судья?»

Кэрри знала, что без «судьи» обошлись не случайно. Джонатан играл честно. Если ее расследование приведет к тому, что Фрэнк не сможет баллотироваться на пост губернатора, то придется забыть о судейском кресле. Пусть ее действия диктует высшая справедливость. Это политика, и вокруг много квалифицированных юристов, рвущихся на эту должность.

— Конечно, Джонатан.

— Тогда у «Солари», в половине второго. Кэрри не сомневалась, что угадала причину его звонка. Услышал, конечно же, про доктора Смита и беспокоится за них с Робин.

Она набрала телефон Джеффа. Тот ел сэндвич.

— Потрясающе, — объявил он, когда она рассказала ему про Арнотта.

— ФБР сфотографирует и составит список всего, что найдет в Кэтскиллзе. Морган сказал, что еще не решили, то ли перевезти все на склад, то ли просто пригласить ограбленных людей. Чтобы опознали свои вещи прямо в доме. Но в любом случае мы хотим, чтобы при нашем разговоре с Арноттом присутствовала и миссис Риардон. Пусть опознает рамку.

— Я попрошу ее отложить на несколько дней ангиопластику. Кэрри, один из наших помощников был утром в суде. Он рассказал, что Ройс потребовал дополнительного часа на обед. Идет слух, что он уже предложил неприкосновенность бухгалтерше Уикса. Он не хочет рисковать и терять еще одного выигрышного свидетеля, играя в кошки-мышки.

— Дело идет к развязке, верно?

— Вот именно.

— Ты позвонил Скипу насчет письма Смита?

— Сразу же после разговора с тобой.

— И как он отреагировал?

— Заплакал. — Голос Джеффа стал хриплым. — И я, признаться, тоже. Скипа вот-вот освободят. И все сделала ты, Кэрри. Твоя заслуга.

— Ошибаешься. Это вы с Робин. Я уже готова была бросить все.

— Ладно, поспорим в другой раз. Дейдра на другой линии. Я не сумел дозвониться до нее. Слушай, я не хочу, чтобы вы с Робин оставались сегодня ночью одни в доме.

Прежде чем пойти на встречу с Джонатаном, Кэрри набрала номер мобильника Джо Паламбо. Тот ответил сразу:

— Паламбо.

— Это Кэрри.

— Перемена уже закончилась. Робин в школе. Я припарковался перед главным входом, потому что дверь не заперта только здесь. Отвезу девочку домой и останусь там с ней и с няней. — Джо помолчал. — Не волнуйся, мамаша. Я караулю твоего ребенка.

— Не сомневаюсь, Джо.

Пора было идти на встречу с Джонатаном. Кэрри торопливо выскочила в коридор и успела запрыгнуть в лифт. Из головы не шла исчезнувшая бриллиантовая брошь. Чем-то она знакома. Две части. Цветок и бутон. Словно мать и дитя. Мать и дитя… Что же она напоминает?

Джонатан уже сидел за столом, пил содовую. Увидев Кэрри, он встал. Его короткое дружеское объятие было таким успокаивающим.

— У тебя очень усталый вид. Или очень напряженный.

Всякий раз, когда он говорил с ней так, Кэрри вспоминались те дни, когда был жив отец, его тепло. Она почувствовала прилив благодарности — Джонатан словно заменил ей отца.

— Да, утомительный выдался денек, — согласилась она, усаживаясь. — Ты уже слышал про доктора Смита?

— Да, Грейс позвонила. Она услышала новость за завтраком, в десять часов. Опять, похоже, фокусы Уикса. У нас обоих сердце разрывается от страха за Робин.

— И у меня тоже. Но там Джо Паламбо, наш следователь. Он сидит в машине напротив ее школы. И останется с ней, пока я не вернусь домой.

У столика возник официант.

— Давай заказывать, — предложила Кэрри. — А потом я все подробно тебе расскажу.

Оба решили взять луковый суп. Его подали почти немедленно. Пока они ели, Кэрри рассказала про пакет, прибывший «Экспресс-почтой». С драгоценностями и письмом от Смита.

— Мне просто стыдно. Напрасно я отговаривал тебя от расследования, — тихо произнес Джонатан. — Ладно, я сделаю все возможное, чтобы убедить губернатора. Но если Грин провалится на выборах, он отыграется на тебе. Это в его духе.

— Ну, хотя бы есть надежда. Надо благодарить Грейс за подсказку. — И Кэрри рассказала ему, что узнала про Джейсона Арнотта. — Грин собирается остановить поток разгромных статей о несправедливом приговоре Скипу. Он умирает от желания объявить, что грабителя, убившего мать конгрессмена Пилла, вычислили по подсказке жены сенатора Хувера. Ты окажешься его лучшим другом. И кто станет винить его за это? Видит бог, ты, наверное, самый уважаемый политик в Нью-Джерси.

— Ладно, мы всегда сможем подретушировать факты, — улыбнулся Джонатан. — Заявим, что Грейс сначала посоветовалась с Грином и тот убедил ее позвонить. — Улыбка его погасла. — Но, Кэрри, каким образом участие Арнотта в убийстве Риардон затрагивает Робин? Есть ли вероятность того, что именно Арнотт сделал фото, а потом послал его тебе?

— Нет, это исключено. Родной отец Робин передал угрозу и фактически признался, что снимок сделали люди Джимми Уикса.

— Каков же следующий ход?

— Возможно, мы с Грином повезем Дейдру в Кэтскиллз завтра утром. Пусть она опознает рамку. Арнотта, скорее всего, уже арестовали. Будут держать его в местной тюрьме, по крайней мере какое-то время. А когда определят, когда какую вещь он украл, то обвинения станут предъявлять в разных районах. Скорее всего, им не терпится осудить его за убийство миссис Пилл. И, конечно же, если он виновен в убийстве Сьюзан Риардон, то мы хотим судить его тут.

— А если он ни в чем не признается?

— Разошлем листовки всем ювелирам в Нью-Джерси. Естественно, главным образом в округе Нью-Джерси, потому что и Уикс, и Арнотт живут тут. Думаю, что кто-то из них опознает драгоценности и засвидетельствует, что покупал их именно Уикс. А старинный браслет наверняка окажется подарком Арнотта. Но на нем новый замочек. Браслет необычный, и кто-то из ювелиров непременно признает его. Чем больше мы сумеем раскопать что предъявить Арнотту, тем легче будет убедить его заключить с нами сделку-договор.

— Итак, завтра с утра ты намереваешься отправиться в Кэтскиллз?

— Да. Конечно же, на этот раз я не оставлю Робин в доме одну. Если Фрэнк захочет выехать совсем рано, то пусть няня у нас ночует.

— А у меня идея получше. Привози Робин сегодня вечером к нам, а утром я завезу ее в школу. Или захочешь, пусть ее отвезет этот Паламбо. В нашем доме надежная охранная система, тебе это известно. Я и сам буду дома. К тому же даже у Грейс есть пистолет. В ночном столике. Я уже много лет назад научил ее стрелять. Кроме того, по-моему, для Грейс будет полезно, если Робин поживет у нас. Она в последнее время совсем приуныла. Робин ее развеселит.

— Да, она забавная, — улыбнулась Кэрри и задумалась. — Джонатан, а это и правда неплохая мысль. У меня полно работы по другому делу, скоро выступать в суде. А потом я хочу прочесать дело Риардона — не всплывет ли еще какая-нибудь зацепка, чтобы использовать при допросе Арнотта. Позвоню Робин, когда она приедет из школы, расскажу про твой план. Она наверняка обрадуется. Девочка обожает тебя и Грейс. И очень любит розовую гостевую комнату.

— Когда-то эта комната была твоей, помнишь?

— Конечно, разве можно такое забыть. Тогда я еще обвинила родственника Грейс, дизайнера по ландшафтам, в мошенничестве.

Длинный перерыв закончился, и прокурор Ройс вернулся в суд на дневное заседание процесса «Народ против Джеймса Форреста Уикса». Вернулся, твердо убежденный, что за застенчивой простенькой внешностью Марты Льюис скрывается память персонального компьютера. Уличающие свидетельские показания, которые наконец-то позволят пригвоздить Джимми Уикса, так и сыпались из нее, когда она отвечала на осторожные расспросы двух помощников Ройса.

Ройс признавался себе, что племянник Льюис, ее адвокат, не лишен хватки. Он настоял, чтобы сделку-договор официально оформили прежде, чем Марта подпишет новые показания; что в обмен на искренние показания, которые она обязуется не отрицать, против нее не будут выдвинуты никакие уголовные или гражданские обвинения, ни сейчас, ни в будущем.

Однако Марта Льюис будет давать показания позже. Спешка здесь не нужна. Сегодня очередь владельца ресторана — в обмен на восстановление лицензии он признался, что ежемесячно выплачивал дань сборщикам Джимми.

Во время перекрестного допроса Ройс то и дело вскакивал, протестуя против выпадов Боба Кинеллена — тот ловил свидетеля на мелких оговорках и вынудил признаться, что тот своими глазами никогда не видел, чтобы деньги передавали Уиксу. И фактически не может утверждать, что сборщик работал не на себя. Кинеллен — хороший адвокат, блестящий, подумал Ройс. Жаль, что растрачивает талант на таких подонков.

Ройс не подозревал, что и Боб придерживается такого же мнения, рисуясь перед внимающими ему присяжными.

Приехав в Кэтскиллз, Джейсон Арнотт вошел в дом и сразу почувствовал неладное. Мэдди нет. Раз она не оставила записку, то определенно что-то неладно. Все кончено, мелькнуло у него. Когда его арестуют? Очень скоро, сомнений нет.

Ему вдруг очень захотелось есть. Он вытащил из холодильника копченого лосося, купленного Мэдди. Взял каперсы, сливочный сыр, тосты и охлажденную бутылку вина. Приготовил тарелку лосося и налил бокал вина. Прихватив все с собой, прошелся по дому. Своего рода прощальный тур, усмехнулся он, любуясь богатством. Гобелены тончайшей работы в столовой, обюссонский ковер в гостиной. Не каждому довелось жить среди такой красоты. Бронзовая статуэтка работы Хаима Гросса — стройная фигурка, держащая на ладони младенца, Гросс любил тему матери и ребенка. Арнотт вспомнил, что мать и сестра скульптора погибли во время холокоста.

Ему, разумеется, потребуется адвокат. Толковый. Но кто? Улыбка тронула его губы. Он знал только одного — Джеффа Дорсо, уже десять лет работавшего на Скипа Риардона. У Дорсо прекрасная репутация, и, возможно, он захочет взять нового клиента. Тем более если тот может выступить со свидетельскими показаниями в пользу бедняги Риардона, которые помогут освободить его.

Позвонили в дверь. Джейсон не обратил внимания. Позвонили снова. И стали трезвонить безостановочно. Арнотт дожевал последний тост, наслаждаясь ароматом лосося, остротой каперсов.

Теперь звонили и в заднюю дверь. Я окружен, подумал он. А, ладно. Он ведь знал, что когда-нибудь это случится. Надо было послушать внутренний голос и уехать на прошлой неделе из страны… Джейсон допил вино. Неплохо бы выпить еще бокальчик. И он снова отправился на кухню. Теперь во все окна заглядывали лица, искаженные агрессией, самодовольные лица людей, облеченных властью.

Арнотт покивал им и поднял бокал в насмешливом тосте. Отпивая маленькими глотками вино, он подошел к задней двери, открыл ее и отступил. Ворвались люди.

— ФБР, мистер Арнотт! — закричали они. — У нас ордер на обыск вашего дома!

— Джентльмены, джентльмены, — бормотал он. — Прошу вас, осторожнее! Здесь много прекрасных и бесценных произведений искусства. Возможно, вы не привыкли к таким, но, пожалуйста, имейте уважение. Вы что, даже ноги не вытерли?

Кэрри позвонила Робин в половине четвертого. Та вместе с Элисон сидела за компьютером, увлеченная игрой, подаренной дядей Джонатаном и тетей Грейс. Кэрри рассказала про их приглашение.

— Сегодня мне придется работать допоздна, а завтра выезжать из дома в семь утра. А Джонатан и Грейс очень хотят, чтобы ты погостила у них. Мне будет спокойно, что ты там.

— А почему мистер Паламбо ставил сегодня машину у моей школы? Почему отвез домой и теперь стоит напротив дома? Я в опасности?

— Очень не хочется разочаровывать тебя, — Кэрри постаралась говорить непринужденно, — но это простая предосторожность. Дело уже идет к концу.

— Здорово! Мистер Паламбо мне нравится. Ладно, я поеду к тете Грейс и дяде Джонатану. Я их тоже люблю. Но как же ты? Мистер Паламбо всю ночь будет охранять тебя у дома?

— Домой я приеду очень поздно. А когда приеду, то местные копы будут проезжать мимо дома каждые пятнадцать минут. Большего мне и не требуется.

— Мам, ты поосторожнее, — на мгновение бравада Робин исчезла, и голос ее стал как у маленькой девочки.

— Ты тоже осторожнее, солнышко. Делай пока уроки.

— Ладно. А еще я попрошу у тети Грейс посмотреть их старые семейные альбомы. Мне ужасно нравятся старинные одежды и прически, и, по-моему, все снимки там в хронологическом порядке. Может, найду что-нибудь для себя, ведь нам задали сделать семейный альбом. Такой, чтобы по-настоящему отражал историю.

— Да, там есть великолепные снимки. Мне тоже нравилось листать их альбомы, когда я работала у них сиделкой, — вспомнила Кэрри. — Я еще подсчитывала, сколько же слуг было у тети Грейс и дяди Джонатана, и часто вспоминаю их, когда вытираю пыль или складываю выстиранное белье.

Робин хихикнула.

— Старайся, мамочка. Может, в лотерею выиграешь. Люблю тебя, мам!

В половине шестого позвонил Джефф из своей машины.

— В жизни не догадаешься, где я! — Ответа ждать он не стал: — Я сегодня был в суде. Джейсон Арнотт дозвонился мне и оставил сообщение.

— Джейсон Арнотт!

— Ну да. Когда я перезвонил ему несколько минут назад, то он сказал, что хочет встретиться со мной немедленно. Желает, чтобы я взялся за его защиту.

— А ты? Возьмешься?

— Не могу. Потому что он связан с делом Риардона. Но я в любом случае не стал бы. Так ему и сказал. Но он все равно настаивает на встрече.

— Джефф, не допускай, чтобы он сказал тебе то, что полагается говорить только своему адвокату.

— Спасибо, Кэрри, — хмыкнул Джефф. — Ато сам бы я никогда не додумался.

Кэрри посмеялась вместе с ним, потом объяснила, как она пристроила Робин на сегодняшний вечер.

— Я работаю допоздна. А когда приеду домой, то извещу местных копов. Все улажено.

— Только обязательно им позвони, — голос у него стал твердым. — Чем больше я думаю про то, что ты ходила к Смиту вчера одна, тем больше понимаю напрасно это. Ты могла оказаться в доме, когда его пришли убить. Тогда заодно и тебя убили бы, как убили Марка Янга заодно с Хаскеллом.

Джефф дал отбой, обещав, что перезвонит Кэрри после встречи с Арноттом.

Было восемь вечера, когда Кэрри наконец закончила готовиться к очередному делу для слушания. После чего потянулась к объемной папке дела Риардона.

Она пристально всматривалась в фотографии убитой. В письме доктор Смит описал, как он вошел в дом тем вечером, когда обнаружил труп Сьюзан. Кэрри закрыла глаза, представив жуткое зрелище: она входит и видит тело Робин. Смит говорил, что специально спрятал карточку со словами песни «Стань моей, моя нежная роза», потому что был твердо убежден — Сьюзан убил Скип в припадке ревности, и доктор не желал, чтобы тот легко отделался. Пусть получит на всю катушку.

Кэрри поверила Смиту — перед самоубийством люди не лгут. Да и рассказу Скипа Риардона это вполне соответствовало. Значит, убийца — тот, кто посетил дом между уходом Скипа где-то в половине седьмого и приходом доктора около девяти часов.

Джейсон Арнотт? Джимми Уикс? Кто из них убил Сьюзан?

В половине десятого Кэрри захлопнула папку. Никаких новых идей для завтрашнего допроса Арнотта не возникло. Будь я на его месте, подумала она, я бы заявила, что Сьюзан отдала мне рамку в тот последний день. Ну, например, расшатались несколько жемчужин, и она попросила закрепить их. А потом, когда ее обнаружили мертвой, я не хотел, чтобы меня впутывали в расследование убийства, вот и оставил рамку себе.

Такая история легко могла пройти в суде, все очень правдоподобно. Но драгоценности — совсем другое дело. Все упирается в них. Если доказать, что подарил их Арнотт, вряд ли кто поверит его утверждениям, будто такие ценные старинные вещицы он дарил только по дружбе.

В десять вечера Кэрри вышла из тихого офиса и направилась на стоянку. Поняв, что умирает с голоду, она заехала в кафе «Арена» и поужинала гамбургером, картошкой-фри и кофе.

Заменить кофе на колу, и получится любимый ужин Робин, подумала она, вздыхая. Как же она скучает по дочери!

Мать и дитя…

Мать и дитя…

Почему эта фраза без конца крутится у нее в голове? Что-то во всем этом не стыкуется, совсем не стыкуется… Но что?

Она вдруг спохватилась, что нужно было позвонить Робин из офиса и пожелать спокойной ночи. Совсем вылетело из головы. Кэрри, быстро доев, вернулась в машину. Уже без двадцати одиннадцать. Для звонков слишком поздно. Она выезжала со стоянки, когда зазвенел телефон. Звонил Джонатан.

— Кэрри, — тихо и напряженно произнес он, — Робин у Грейс. Девочка не знает, что я звоню. Она не хотела, чтобы я беспокоил тебя. Но знаешь, когда Робин заснула, ей приснился какой-то жуткий кошмар. Я думаю, тебе надо приехать. Ты ей нужна.

— Еду! — Кэрри развернула машину, нажала на газ и помчалась к дочери.

Поездка из Нью-Джерси в Кэтскиллз получилась долгой и унылой. Где-то около Миддлтауна посыпала ледяная крупа, и машины еле ползли. Перевернувшийся трейлер заблокировал все полосы и добавил еще час поездке, и без того мучительной.

Только без четверти десять, усталый и голодный, Джефф добрался до Элленвилля, где в полицейском участке сидел под арестом Джейсон Арнотт. Команда агентов ФБР уже приготовилась к допросу Арнотта. Они ждали только, пока тот побеседует с Джеффом.

— Вы напрасно потратили время, дожидаясь меня, — заявил Джефф. — Я не могу быть его адвокатом. Разве он не сообщил вам?

Арнотта в наручниках привели в комнату для совещаний. Джефф не видел его почти одиннадцать лет, со дня убийства Сьюзан. В то время заключили, что у него со Сьюзан чисто дружеские и деловые отношения. Никто не заподозрил, что у него к ней иной интерес.

Теперь Джефф пристально вгляделся в Арнотта: лицо располнело, но выражение все то же — отрешенное, уставшее от всего мира. Морщины вокруг глаз говорили об утомлении, но кашемировая рубашка под твидовым пиджаком выглядела еще свежее, несмотря на все передряги. Деревенский джентльмен, коллекционер-любитель, подумал Джефф. Даже в этих обстоятельствах он выглядит импозантно.

— Хорошо, что вы приехали, Джефф, — начал дружелюбно Арнотт.

— Только я не понимаю, зачем. Как я уже говорил по телефону, вы связаны с делом Риардона, а потому я не могу представлять вас. Ведь Скип Риардон по-прежнему мой клиент. И, предупреждаю — все, что вы скажете мне, не конфиденциально. Вам прочитали предупреждение о правах. Я все повторю прокурору. Потому что я намерен доказать, что вы находились в доме Риардона в вечер убийства Сьюзан.

— Ну разумеется, я там был. Потому и послал за вами. Не волнуйтесь. Моя информация не тайная. Я намерен признаться во всем. Я попросил вас приехать, потому что могу выступить свидетелем в пользу Скипа. Но взамен я хочу, чтобы, как только его оправдают, вы стали моим адвокатом. Тогда ведь уже не будет конфликта интересов.

— Послушайте, я не стану представлять вас, — сухо повторил Джефф. — Я десять лет потратил, защищая невиновного человека, которого упекли в тюрьму. Если Сьюзан убили вы или знали, кто убил ее, и позволили Скипу гнить все это время в камере, я лучше в аду буду гореть, чем хоть пальцем пошевельну ради вас.

— Вот такого одержимого защитника мне и хотелось, — вздохнул Арнотт. — Превосходно. Давайте попробуем иначе. Вы — адвокат по уголовным делам, а значит, знаете хороших юристов в этой области. Посоветуйте мне лучшего адвоката, какого можно найти за деньги, а я расскажу вам все, что мне известно об убийстве Сьюзан Риардон, в котором я, между прочим, не виновен.

Джефф пристально смотрел на этого человека, обдумывая его предложение.

— Хорошо. Но прежде чем мы скажем еще хоть слово, я хочу иметь подписанное и засвидетельствованное заявление, что любая информация, которую вы сообщите, не является тайной. Что я смогу использовать ее так, как сочту нужным, чтобы помочь Скипу Риардону.

— Да, конечно.

В команде ФБР сидела стенографистка. Она записала краткое заявление Арнотта. Когда он и двое свидетелей подписали бумагу, Джейсон сказал:

— Уже поздно, день был длинный. Вы уже придумали, какого адвоката мне нанять?

— Да, — ответил Джефф. — Джорджа Саймондса из Трентона. Он превосходно выступает в суде и отменно ведет переговоры.

— Мне предъявят обвинение в преднамеренном убийстве миссис Пилл. Но клянусь, это был несчастный случай.

— Если есть хоть малейший способ свести это к случайному убийству, Джордж найдет его. Тогда вам хотя бы не будет грозить смертный приговор.

— Позвоните ему прямо сейчас.

Джефф знал, что Саймондс живет в Принстоне, Джордж как-то приглашал его туда на обед. И помнил также, что номер телефона у того зарегистрирован на имя жены. Он позвонил по мобильнику в присутствии Арнотта. Было половина одиннадцатого.

Через десять минут Джефф убрал трубку.

— Все в порядке. У вас есть превосходный адвокат. А теперь приступим.

— Я имел несчастье оказаться в доме Риардонов в момент убийства Сьюзан, — начал Арнотт, сразу помрачнев. — Сьюзан небрежно обращалась со своими драгоценностями, а ведь некоторые из них были просто великолепны. И искушение оказалось слишком велико для меня. Я знал, что Скип собирался уехать по делам в Пенсильванию. А Сьюзан обмолвилась, что у нее в тот вечер было назначено свидание с Джимми Уиксом. Знаете, как ни странно, но она действительно увлекалась им.

— Уикс вошел в дом, когда там находились вы?

— Нет, — покачал головой Арнотт. — Они договорились, что она подъедет к торговому центру в Перл-Ривер, оставит там машину и пересядет к нему в лимузин. Как я понял, свидание назначено было на ранний вечер. Но, видимо, я ошибся. Когда я подъехал к их дому, внизу кое-где горел свет. Но это было нормально. Свет включался автоматически. Я заметил, что окна главной спальни открыты. Забраться туда проще простого — скат крыши второго этажа их дома доходил почти до земли.

— И сколько было времени?

— Ровно восемь. Я ехал на званый обед в Кресскилл. Одна из причин, кстати, моей долгой и успешной карьеры грабителя — я почти всегда мог представить нескольких безупречных свидетелей, что в момент ограбления находился в другом месте.

— Вы зашли в дом… — подсказал Джефф.

— Да. Стояла тишина, и я предположил, что Риардоны ушли, как и собирались. Я и понятия не имел, что Сьюзан все еще внизу. Прошел из гостиной в спальню и подошел к ночному столику. Рамку я видел лишь мельком и не был уверен, подлинный ли это Фаберже. Подняв ее, я внимательно разглядывал работу и вдруг услышал голос Сьюзан. Она кричала на кого-то. Вот так номер! Я остолбенел от неожиданности.

— И что же она кричала?

— Что-то вроде: «Ты сам их мне подарил! Теперь они мои! Убирайся! Надоел!»

« Ты сам их мне подарил! И теперь они мои!» — это, конечно же, про драгоценности, подумал Джефф.

— И что же, у них изменились планы? И Джимми Уикс сам заехал за ней? — высказался Джефф.

— Нет-нет. Я услышал, как закричал мужчина: «Но я должен вернуть ее!» Голос был слишком интеллигентный, непохожий на Джимми. И конечно, то был не бедняга Скип, — Арнотт вздохнул. — Тут я почти бессознательно сунул рамку в карман. Она оказалась всего лишь копией, но смотреть на портрет Сьюзан такое удовольствие. Она была прелестна. И потому я оставил ее у себя. Сьюзан была такой забавной и обаятельной. Я очень по ней скучаю.

— Итак, вы сунули рамку в карман, — подтолкнул Джефф.

— И вдруг услышал — кто-то поднимается наверх. Я был в спальне, как вы помните. Ну, я нырнул в шкаф Сьюзан и спрятался за длинными платьями. Дверь закрыл неплотно.

— И видели, кто вошел?

— Лица не разглядел.

— И что же сделал этот человек?

— Направился прямо к шкатулке с драгоценностями и стал рыться в ней. Вынул что-то. Потом, очевидно, не найдя еще чего-то, стал обшаривать ящики комода. Действовал он как будто в лихорадке. Через несколько минут он то ли нашел, что искал, то ли потерял надежду найти. К счастью, в шкафу он искать не стал. И ушел. Я выждал несколько минут, а потом, сообразив, что дело неладно, спустился вниз. И увидел ее.

— В этой шкатулке хранилось много драгоценностей. Что же взял убийца Сьюзан?

— Скорее всего, старинную бриллиантовую брошь, насколько я понял из того, что говорили на суде. Цветок и бутон… вещица действительно необыкновенно красивая. Уникальная.

— Тот, кто подарил Сьюзан эту брошь, наверное, подарил ей и старинный браслет?

— Наверняка. Вообще-то, по-моему, этот браслет он и искал.

— Но кто же подарил их Сьюзан? Вам известно?

— Конечно. У Сьюзан не было от меня секретов. Хотя заметьте, я не могу присягнуть, что именно он находился в доме в тот вечер. Но ведь это логично, не так ли? Вы меня понимаете? Мое свидетельство поможет разоблачить настоящего убийцу. Вот почему я и должен получить какую-то компенсацию. Вы согласны?

— Мистер Арнотт, кто подарил Сьюзан браслет и брошь?

Улыбка Арнотта стала насмешливой.

— Вы не поверите, когда я вам скажу.

Кэрри потребовалось двадцать пять минут, чтобы доехать до Олд-Таппана. Робин, храбрая маленькая Робин, которая всегда скрывала разочарование и обиду, когда отец подводил ее, которая сегодня так успешно притворялась, будто ничуть не боится. Но в конце концов девочка не выдержала напряжения. Зря Кэрри отослала ее к чужим. Даже к Джонатану с Грейс.

Даже к Джонатану с Грейс…

По телефону у Джонатана был такой странный голос, вспомнилось Кэрри.

Отныне я сама буду заботиться о своей девочке, поклялась она.

Мать и дитя… ну вот, опять! Фраза прочно засела в голове.

Она уже въезжала в Олд-Таппан. Еще несколько минут. Но Робин так радовалась, что едет в гости к Грейс и Джонатану, посмотрит семейные фотоальбомы.

Фотоальбомы…

Вот уже дом соседей Джонатана. Кэрри свернула на подъездную аллею и почти бессознательно отметила, что сенсорные фонари не включились.

Фотоальбомы…

Брошь — цветок с бутоном. «Мать и дитя».

Она определенно видела ее прежде.

Ну да! На Грейс.

Много лет назад, когда Кэрри только начала работать на Джонатана, Грейс еще надевала драгоценности. На многих снимках в альбомах она с этой брошью. Грейс еще шутила, когда Кэрри восхищалась безделушкой: «А это у меня „мать и дитя“».

И у Сьюзан на снимке в газете была точно такая же брошь.

Брошь Грейс? Так, значит, что же… Джонатан? Мог ли он подарить брошь Сьюзан?

Кэрри вспомнила, как Грейс говорила ей, что просила Джонатана положить все ее драгоценности в сейф в банке. «Теперь мне их без чужой помощи не надеть. И не снять. Так что одно беспокойство, если они будут в доме».

Кэрри вспомнила, как говорила Джонатану, что пойдет к доктору Смиту. А вечером, вернувшись домой, позвонила ему и сказала — Смит расколется. О боже! И он убил Смита!

Кэрри затормозила перед красивым особняком из известняка. Распахнув дверцу водителя, бросилась по ступенькам.

Робин сейчас с убийцей.

Слабое треньканье телефона в машине Кэрри не услышала — она жала на дверной звонок.

Джефф пытался дозвониться Кэрри домой. Но трубку не брали, и он стал звонить на мобильник. Где же она? Он метался в тревоге. Когда охранник уводил Арнотта, он набрал номер офиса Фрэнка Грина.

— Офис прокурора закрыт. Если дело срочное, звоните по телефону…

Ругаясь, Джефф набрал срочный номер… Робин гостит у Хуверов. Но куда же девалась Кэрри? Наконец на срочной линии ответили.

— Говорит Джефф Дорсо. Мне необходимо поговорить с Фрэнком Грином. Дело касается взлома и убийства. Дайте мне его домашний телефон.

— Сэр, его нет дома. В Орадэлле произошло убийство, и его вызвали.

— Но я могу связаться с ним?

— Да. Не вешайте трубку.

Прошло целых три минуты, прежде чем Грин взял трубку:

— Джефф, я очень занят. Надеюсь, у тебя важный вопрос.

— Да, сэр. Очень. Это по делу Риардона. Робин Кинеллен гостит сегодня в доме Хувера.

— Кэрри мне говорила.

— Фрэнк, я только что узнал, что Джонатан Хувер дарил Сьюзан те старинные драгоценности. У него был с ней роман. Думаю, он и есть наш убийца. А Робин сейчас с ним.

Повисла долгая пауза. Потом Фрэнк бесстрастно проговорил:

— Я в доме старика, который был мастером по реставрации старинных украшений. Его убили сегодня вечером. Следов ограбления нет. Но его сын заявил, что исчезли списки клиентов. Я срочно отправляю полицию в дом Хувера.

Дверь Кэрри открыл Джонатан. В доме было темно и очень тихо.

— Она успокоилась, — сказал Джонатан. — Все хорошо.

Руки Кэрри в карманах пальто сжались в кулаки. От страха и гнева. И все же она ухитрилась выдавить улыбку.

— Ох, Джонатан, столько беспокойства для вас с Грейс. Я должна была сообразить, что Робин испугается. Где она?

— В своей комнате, крепко спит.

«А может, я сошла с ума? — мучилась сомнениями Кэрри, следуя за Джонатаном наверх. — Или у меня разыгралось воображение? Джонатан кажется таким привычным, таким нормальным».

Они подошли к двери гостевой спальни — розовой комнаты, как называла ее Робин, потому что стены, обивка мебели и покрывала были мягкого розового оттенка.

Кэрри толкнула дверь. В слабом свете ночника она увидела, что Робин спит на боку, в обычной позе: поджав ноги, длинные каштановые пряди волос разметались по подушке. Одним прыжком Кэрри оказалась рядом.

Щека Робин пряталась в ладони. Девочка ровно дышала.

Кэрри оглянулась на Джонатана. Тот стоял в ногах кровати и смотрел на нее.

— Девочка сильно разнервничалась. Ты приехала и решила забрать ее домой, — проговорил он. — Видишь, ее сумка со школьной одеждой и учебниками уже собрана. Я донесу ее до машины.

— Джонатан, значит, никакого кошмара не было? Она не просыпалась, так? — ровно спросила Кэрри.

— Конечно, — безразлично бросил он. — И ей же будет лучше, если она не проснется и сейчас.

В тусклом свете ночника Кэрри увидела — в руке у него блеснул пистолет.

— Джонатан, ты что? Где Грейс?

— Грейс тоже крепко спит. Я посчитал, так будет лучше. Иногда я даю ей снотворное, чтобы унять боль. И сегодня дал. Побольше. Растворил в горячем какао, который приношу ей каждый вечер.

— Джонатан, чего ты хочешь?

— Хочу, чтобы в нашей с Грейс жизни ничего не менялось. Хочу оставаться президентом сената и другом губернатора. Хочу провести оставшиеся годы со своей женой, которую я до сих пор по-настоящему люблю. Но иногда, Кэрри, мужчины пускаются в загул. Выкидывают разные глупости. Позволяют увлечь себя молодым красивым женщинам. Может, я оказался слишком податлив из-за болезни Грейс. Я знал — это большая глупость с моей стороны. Знал, что совершаю ошибку. И в тот вечер я хотел только забрать драгоценности. Я опрометчиво подарил их этой вульгарной девчонке Риардон. Но она ни за что не желала расставаться с ними.

Он помахал пистолетом.

— Или буди Робин, или бери ее на руки. Времени не осталось.

— Джонатан, что ты задумал?

— Я вынужден, Кэрри. Но мне очень жаль. Зачем ты ринулась сражаться с мельницами? Какое имеет значение, что отец Сьюзан наврал про браслет и брошь, если это спасло меня? Ведь так и должно быть. Предполагалось, что я по-прежнему буду служить штату, который люблю, и жить с женой, которую люблю. Для меня достаточным наказанием было, когда Грейс так легко обнаружила мое предательство.

Джонатан улыбнулся.

— Она просто изумительная. Показала мне фото Сьюзан и сказала: «Правда, похоже на мою брошь, ту, которая „мать и дитя“? Вот увидела, и захотелось надеть ее снова. Дорогой, пожалуйста, принеси ее из банка». Она догадалась. И я знал, что она догадалась, Кэрри. И вдруг от пожилого романтика ничего не осталось, я почувствовал себя просто-напросто грязной свиньей.

— И убил Сьюзан…

— Но только потому, что девка наотрез отказывалась вернуть драгоценности моей жены. Да еще имела наглость заявить, что теперь у нее новый интересный поклонник, Джимми Уикс. Бог мой, этот мерзавец! Мафиози. Кэрри, давай. Или буди Робин, или неси ее так.

— Мам, — Робин шевельнулась. Глаза у нее распахнулись. Она села. — Мама, — девочка улыбнулась. — А почему ты здесь?

— Вылезай из кровати, Робин. Мы сейчас уезжаем.

Он убьет нас, подумала Кэрри. Потом наплетет, будто Робин приснился кошмар, и я забрала ее.

Она обняла дочь. Чувствуя неладное, Робин прижалась к ней.

— Мам…

— Все в порядке.

— Дядя Джонатан! — Робин увидела пистолет.

— Робин, не говори больше ничего, — тихонько велела Кэрри. «Что я могу сделать? — лихорадочно соображала она. — Он обезумел. Потерял над собой контроль. Если бы только Джефф не уехал на встречу с Арноттом, то помог бы. Обязательно помог бы».

Когда они спускались по лестнице, Джонатан тихо приказал:

— Отдай ключи от машины, Кэрри. Я выведу вас, а потом вы с Робин залезете в багажник.

«Господи! Он убьет нас, отвезет куда-нибудь и бросит машину, — думала Кэрри. — И все будет выглядеть так, словно нас убила мафия. И это опять припишут Уиксу».

Джонатан заговорил снова, когда они шли по коридору:

— Мне очень жаль, Робин. А теперь, Кэрри, медленно открывай дверь.

Кэрри наклонилась поцеловать Робин.

— Роб, когда я повернусь, быстро убегай, — шепнула она. — Беги к соседям и кричи изо всех сил.

— Дверь, Кэрри, — подтолкнул ее Джонатан. Она медленно открыла дверь. Он выключил фонари у крыльца, и светил только низкий фонарь в конце дороги.

— Ключи у меня в кармане. — Кэрри медленно повернулась и закричала: — Беги, Робин! Беги!

И в тот же миг метнулась через коридор на Джонатана. Услышала выстрел, почувствовала обжигающую боль сбоку головы, и тут же зыбкие волны дурмана накрыли ее, кинулся навстречу мраморный пол. На Кэрри обрушилась какофония звуков. Еще один выстрел. Робин визжала, зовя на помощь, ее голос затихал вдали. Приближался вой сирен.

Потом остались только сирены и надломленный голос Грейс:

— Прости, Джонатан! Прости! Я не могла позволить тебе! Только не Кэрри и Робин!

Кэрри ухитрилась приподняться и прижать руку к виску. Кровь стекала по лицу, но голова перестала кружиться. Когда же она подняла глаза, то увидела, как Грейс, соскользнув с инвалидного кресла, выронила из распухших пальцев пистолет и приникла к телу мужа.

Вторник, 2 февраля

Судебный зал был переполнен, предстояла церемония посвящения помощника прокурора Кэрри Макграт в судьи. Праздничный гул голосов стих, когда дверь открылась и прошествовала величественная процессия судей в черных мантиях, чтобы приветствовать нового коллегу.

Кэрри спокойно заняла свое место справа от скамьи, пока судьи шли к приготовленным для них стульям.

Она оглядела собравшихся. На церемонию прилетели ее мать с Сэмом. Робин сидела рядом с ними, вытянувшись в струнку, глаза ее широко раскрылись от возбуждения. С лица почти сошли шрамы, приведшие к той роковой встрече с доктором Смитом.

Джефф сидел в соседнем ряду рядом с матерью и отцом. Кэрри вспомнила, как он прилетел тогда на вертолете ФБР навестить ее в госпитале. Как утешал рыдающую Робин, а потом повез девочку к своим: доктор настоял, чтобы на ночь Кэрри осталась в госпитале. Сейчас она сморгнула слезы, увидев выражение его лица. Он улыбнулся ей.

Мардж, закадычная подруга, тоже здесь — исполнила свою клятву обязательно присутствовать в такой день. Кэрри подумала о Джонатане с Грейс: они ведь тоже собирались прийти на посвящение.

Грейс прислала записку:

Я уезжаю домой, в Южную Каролину, буду жить с сестрой. Я виню себя во всем, что случилось. Я знала, что у Джонатана связь с той женщиной. И знала, что она не продлится долго. Если бы я только пропустила мимо глаз тот снимок, где на его любовнице моя брошь, то ничего не произошло бы. Я ведь равнодушна к драгоценностям. Но так я хотела предупредить Джонатана, чтобы он бросил ее. Я не хотела, чтобы из-за скандала рухнула его карьера. Пожалуйста, прости меня. И Джонатана прости, если сможешь.

«Смогу ли? — думала Кэрри. — Грейс спасла мне жизнь. Но Джонатан убил бы и меня, и Робин ради собственного спасения. Грейс знала, что у Джонатана связь со Сьюзан. Может быть, даже знала, что он ее убил. И все же допустила, чтобы Скип Риардон провел десять лет в тюрьме».

Скип, его мать и Бэт тоже где-то тут, в толпе. Скип с Бэт поженятся на следующей неделе, Джефф будет у них шафером.

По обычаю, близкие друзья или помощники произнесли перед присягой короткие речи. Первым выступил Фрэнк Грин:

— Я не могу припомнить человека, более достойного звания судьи, чем Кэрри Макграт. Ее чувство справедливости заставило меня просить вновь открыть старое дело. Вместе мы выявили ужасающий факт — мстительный отец оболгал мужа своей дочери, отправив его в тюрьму, в то время как настоящий убийца остался на свободе. Мы…

Вот это молодец! — восхитилась Кэрри. Ловко вывернулся. Хотя, в конце концов, Фрэнк действительно стал ей верным союзником. Он лично встретился с губернатором и убедил того, чтобы ее имя осталось в списке для утверждения судей.

Фрэнк проследил связь Джимми и Сьюзан Риардон. Один из его источников прояснил все недоумения. У Сьюзан действительно была интрижка с Джимми, и он тоже дарил ей драгоценности. И в тот вечер прислал ей розы. Они договорились пообедать вместе. И когда Сьюзан не пришла, он разозлился и в пьяном гневе пригрозил, что убьет стерву. Так как обычно Уикс не бросался пустыми угрозами, кое-кто из его парней решил, что он и совершил убийство. Уикс всегда боялся, что если его связь со Сьюзан всплывет, то убийство навесят на него.

Теперь выступал представитель судей Роберт Макдонахью, рассказывая о том, как Кэрри впервые пришла в зал суда новоиспеченным помощником прокурора одиннадцать лет назад. Она выглядела такой юной, что он принял ее за студентку колледжа на практике.

«Я была также и новоиспеченной женой, — с иронией подумала Кэрри. — Боб тогда был помощником прокурора. Очень надеюсь, что у него хватит ума держаться подальше от Джимми Уикса и его компании». Теперь ему предстоял еще один суд за подкуп присяжного. Джимми попытался все свалить на Боба, но убедить суд ему не удалось. И Уикс ничего не добился бы, заявив, что отец одной из присяжных сидит в тюрьме. Он узнал об этом еще во время процесса и мог попросить замену. Однако Боб и сам едва избежал обвинения. Может, хоть это отпугнет его, пока еще не слишком поздно. Кэрри очень надеялась.

Судья Макдонахью улыбнулся ей:

— Ну, Кэрри, пора!

Вперед выступила Робин, держа тяжелую Библию. Мардж подошла и встала за спиной Кэрри с черной мантией наготове — набросить ее на плечи Кэрри после клятвы. Кэрри, подняв правую руку, положила левую на Библию и стала повторять за судьей Макдонахью:

— Я, Кэрри Макграт, торжественно клянусь…

1

Фредерик Ремингтон (1861 — 1909) — американский художник и иллюстратор