28. ЭКСТРАПОЛЯЦИЯ

Николь уже разделалась со своей порцией прессованной утки, восстановленной брокколи и картофельного пюре. Остальные космонавты все еще ели, и за длинным столом на время установилось спокойствие. На мониторе в уголке у входа отслеживалось положение крабов с помощью пятнышка, которое минут десять двигалось в одну сторону, потом поворачивало обратно.

— И что будет, когда они закончат этот участок? — поинтересовался Ричард Уэйкфилд. Он разглядывал компьютерную карту, приколотую к временной доске объявлений.

— Прошлый раз по одной из тропок между клетками они добрались до ямы, — отозвалась Франческа с другого края стола, — и высыпали в нее весь мусор. На этой новой территории они ничего не нашли, так что можно только гадать, чем все закончится на этот раз.

— Ну каково будет общее мнение? Наши биоты, конечно, местные мусорщики?

— Весьма похоже на то, — проговорил Дэвид Браун. — Одиночный краб, встреченный Джимми Пэком внутри первого Рамы, также показался ему мусорщиком.

— Мы льстим самим себе, — вмешался Сигеру Такагиси. Он дожевал последний кусок и проглотил. — Прежде сам доктор Браун утверждал, что нам, людям, не понять смысл происходящего на Раме. Наш разговор напоминает мне старинную индийскую поговорку о слепцах, ощупывавших слона. Ощупав по небольшому участку шкуры, все описывали его по-разному и ни один не был прав.

— Значит, вы считаете, что наши крабы работают не на местную санэпидемстанцию? — поинтересовался Янош Табори.

— Я не говорил этого, — возразил Такагиси. — Просто я предположил, что мы проявим самонадеянность, если так быстро решим, что уборка мусора является единственным делом этих шести существ. У нас явно не хватает данных.

— Иногда необходимо прибегать к экстраполяции, — раздражительным тоном отозвался доктор Браун, — даже дерзать, используя минимальный объем данных. Вы сами знаете, что наша новорожденная наука о Раме основывается скорее на сходстве, чем на уверенности.

— Прежде чем все мы увлечемся эзотерической[42] дискуссией о науке и ее методологии, — ухмыльнувшись, вмешался Янош, — хочу всем предложить поиграть. — Он поднялся. — Правда, первоначально идея принадлежала Ричарду, однако, как сделать из нее игру, придумал я сам. Дело в свете.

Янош быстро отпил воды из чашки.

— С момента нашего прибытия в Рамландию, — проговорил он официальным тоном, — произошло три изменения освещенности.

— Жми! Давай! — выкрикнул Уэйкфилд. Янош рассмеялся.

— Значит так, ребята, — продолжал невысокий венгр в более привычной для себя непринужденной манере. — Что-то приключилось со светом. То включается, то гаснет, то вспыхивает вновь. А что еще с ним будет? Предлагаю всем скинуться, скажем по двадцати марок. Пусть каждый сделает свои предположения о том, как далее будет меняться свет внутри Рамы. Выигрывает тот, кто окажется ближе всего к истине.

— А кто это определит? — сонным голосом отозвался Реджи Уилсон. За последний час он уже зевал несколько раз. — Все выдающиеся умы, собравшиеся за этим столом, не сумели еще понять целей Рамы. Но я готов утверждать, что освещение не будет следовать никаким схемам — свет будет включаться и выключаться наугад, чтобы нам было над чем поломать голову.

— Запишите и перешлем на корабль О'Тулу. Мы с Ричардом считаем, что лучшего судьи нам не найти. Когда все закончится, он сравнит факты и предсказания, и кто-то из нас выиграет обед на две персоны в ресторане.

Доктор Дэвид Браун отодвинул свой стул от стола.

— Табори, вы закончили со своей игрой? Если так, — ответа Браун не дожидался, — давайте уберем со стола и приступим к планам.

— Шкипер, — сказал Янош, — я просто хочу, чтобы люди расслабились. Напряженность…

Браун вышел из палатки, прежде чем Табори успел договорить.

— Что его тревожит? — спросил Ричард у Франчески.

— Я думаю, его беспокоит охота. У него сегодня с самого утра плохое настроение. Наверное, понимает всю ответственность.

— А я думаю, что он просто подонок, — ответил Уилсон. Он тоже встал из-за стола. — Я лично собираюсь вздремнуть.

Пока Уилсон шел к выходу из палатки, Николь вспомнила, что намеревалась проверить перед охотой биометрические показания всего экипажа. Дело несложное. Необходимо было сорок пять секунд простоять с включенным сканером рядом с каждым космонавтом, а потом считать показания с монитора. Если дело обходилось без предупреждающих сигналов, процедура не занимала много времени. Все оказалось в порядке, даже у Такагиси.

— Отлично, — Николь негромко похвалила коллегу.

Она вышла, чтобы найти Дэвида Брауна и Реджи Уилсона. Палатка доктора Брауна располагалась в дальнем конце лагеря. Как и все остальные личные помещения, она более всего напоминала тонкую шляпу, поставленную на пол. Все эти белые палатки высотой около двух с половиной метров и поперечником чуть меньше двух метров были изготовлены из чрезвычайно легких и эластичных материалов, обеспечивавших быструю сборку и обладавших значительной прочностью. Николь подумала про себя, что палатки похожи на типи американских индейцев.

В своей хижине доктор Браун сидел скрестив ноги перед монитором портативного компьютера. На экране шел текст главы о биотах из «Атласа Рамы» доктора Такагиси.

— Простите, доктор Браун, — проговорила Николь, просовывая голову в дверь.

— Да, — ответил он, — что еще? — Браун и не пытался скрыть раздражения.

— Необходимо проверить показания биометрических датчиков. После первой вылазки я не делала этого.

Браун окинул ее сердитым взглядом. Николь не отступила. Пожав плечами, американец буркнул что-то под нос и повернулся спиной к монитору. Встав рядом с ним на колени, Николь включила сканер.

— В кладовой есть складные кресла, — заметила Николь, пока Браун опускался на землю, не обращая внимания на ее слова. «Почему он так груб со мной? — невольно удивилась Николь. — Из-за того отчета о нем и об Уилсоне? Нет, — ответила она сама себе. — Скорее всего я не выказываю должного почтения».

На экране начали появляться данные. Она специально включила вводы предупреждающих сигналов.

— За последние семьдесят два часа, включая сегодняшний день, — невозмутимо проговорила она, — ваше давление часто превышало норму. Подобная картина обычно связывается с нервными стрессами.

Прекратив читать о биотах, доктор Браун повернулся к офицеру службы жизнеобеспечения. Он глядел на показания монитора, не видя их.

— На этом графике отмечена длительность и амплитуда всех запредельных отклонений за эти часы, — Николь указала на экран. — Ни одно из этих отклонений само по себе не является серьезным. Но общая картина вселяет определенное беспокойство.

— Да, я волнуюсь, — пробормотал он. Николь выдала на дисплей прочие данные, подтверждающие ее заключение. Многие из предупреждающих файлов оказались переполненными.

На мониторе вспыхивали огоньки.

— И что же может ждать меня в самом худшем случае? — осведомился Браун.

Николь поглядела на пациента.

— Удар с параличом или смерть, если состояние будет ухудшаться.

Он присвистнул.

— И что же мне делать?

— В первую очередь, — ответила Николь, — необходимо выспаться. Метаболические характеристики свидетельствуют, что после смерти генерала Борзова вам удалось проспать всего одиннадцать часов. Почему вы не сказали мне, что у вас проблемы со сном?

— Я решил, что это просто от перевозбуждения. Принимал снотворное каждый вечер, но без всякого эффекта.

Николь нахмурилась.

— Что-то не помню, чтобы я давала вам снотворное.

Доктор Браун улыбнулся.

— О, черт! — проговорил он. — Забыл предупредить вас. Однажды вечером я рассказал про свою бессонницу Франческе Сабатини и она дала мне таблетку. Я принял ее не раздумывая.

— Когда же это было? — спросила Николь. Она запросила из буферной памяти на монитор новую информацию.

— Не помню, — с некоторой неуверенностью ответил доктор Браун. — Кажется, это было…

— Вот и это место, — проговорила Николь, — вижу по химическому анализу. Третье марта — вторая ночь после смерти Борзова. В тот день, когда вас с Хейльманом выбрали исполнять обязанности командира. По этому пику в данных спектрометрии я могу судить, что вы приняли дозу медвила.

— Неужели биометрия показывает и это?

— Нет, — Николь улыбнулась. — Толкование не является однозначным. Как это вы сказали за ленчем? Иногда необходимо экстраполировать… И догадываться.

Их глаза на миг встретились. «Не страх ли он прячет?» — подумала Николь, заметив, как поторопился доктор Браун опустить взгляд.

— Спасибо вам, доктор де Жарден, — отвечал тот сдержанно, — за ваше сообщение о моем давлении. Попытаюсь расслабиться и поспать. Приношу свои извинения за то, что принял пилюлю без разрешения. — И движением руки распрощался с ней.

Николь собиралась запротестовать, но передумала. «Все равно он не последует моему совету, — решила она, направляясь к жилью Уилсона. — К тому же давление было не столь уж высоким». Она подумала о последних двух минутах их разговора, когда точно назвала тип снотворного и доктор Браун проявил признаки смятения. «Что-то тут не так. Чего я не знаю?»

Храп Реджи Уилсона она услышала еще издалека. После короткого обдумывания Николь решила проверить его после сна. А потом вернулась в свою палатку и быстро уснула.

— Николь, Николь де Жарден, — в ее сон вторгся голос, разбудивший ее. — Это я, Франческа. Мне необходимо кое-что сказать вам.

Николь медленно уселась. Франческа уже была в палатке. На лице итальянки играла самая дружелюбная улыбка, которую, по мнению Николь, журналистка приберегала исключительно для камеры.

— Несколько минут назад я поговорила с Дэвидом, — произнесла Франческа, приближаясь к кровати, — он сообщил мне о вашем разговоре. — Николь зевнула и спустила ноги на пол. Франческа тем временем не умолкала. — Меня, конечно, очень встревожило его повышенное давление — не беспокойтесь, мы с ним уже решили, что я обо всем умолчу, — но я в самом деле смущена: он так ничего и не сказал вам про мою таблетку, разумеется, мы должны были это сделать сразу же. — Франческа говорила слишком быстро. Николь только что спала, ей снился их дом в Бовуа… и вдруг исповедальное стаккато итальянской космонавтки.

— Подождите-ка, дайте проснуться, — жестко попросила Николь. Она потянулась мимо Франчески к переносному столику и налила в чашку воды. Медленно выпила.

— Итак, как я понимаю, — проговорила Николь, — вы будите меня лишь для того, чтобы сообщить о той таблетке, которую дали доктору Брауну? Словно я не знаю об этом…

— Да, — Франческа улыбнулась. — Вы правы. Но это не все. Я сообразила, что забыла сказать вам про Реджи.

Николь покачала головой.

— Что-то я не понимаю, Франческа. Вы говорите уже про Уилсона?

Помедлив секунду, Франческа согласилась.

— Да, его вы еще не проверяли?

Николь вновь качнула головой.

— Нет, он уже уснул, — она поглядела на часы. — Я хотела снять показания его датчиков до совещания. Через часок, наверное.

Франческа была взволнована.

— Хорошо, — начала она, — когда Дэвид сказал мне, что результаты биометрии свидетельствовали об использовании медвила, я подумала… — она остановилась, не договорив, словно пытаясь собраться с мыслями. Николь терпеливо ждала.

— Неделю назад Реджи начал жаловаться на головные боли, — наконец продолжила Франческа, — как раз после стыковки обоих кораблей экспедиции перед встречей с Рамой. Мы с ним близкие друзья, и он знал, что, работая над документальными сериями, я изучала всякие препараты и поэтому попросил у меня что-нибудь от головной боли. Сперва я отказалась, но он все приставал, и мне пришлось дать ему нубитрол.

Николь нахмурилась.

— Это слишком серьезное лекарство для простой головной боли. Некоторые доктора считают, что его можно назначать лишь в том случае, если не помогли все остальные средства…

— Так я ему и сказала, — ответила Франческа, — но он был непреклонен. Вы не знаете Реджи. Иногда с ним невозможно спорить.

— И сколько же вы ему дали?

— Восемь пилюль — всего двести миллиграмм.

— Стоит ли удивляться тому, что он так странно ведет себя, — Николь протянула руку к портативному компьютеру, стоявшему на краю стола. Она запросила свой медицинский справочник и прочла краткую статью о нубитроле.

— Здесь не все, — проговорила она. — Придется попросить О'Тула передать мне всю статью из медицинской энциклопедии. Если я не ошибаюсь, там утверждается, что нубитрол выводится из организма несколько недель.

— Не помню, — отвечала Франческа. Она глянула на монитор в руке Николь и быстро пробежала текст глазами. Николь чувствовала раздражение. Она хотела было хорошенько отчитать Франческу, но передумала. «Значит, ты накормила лекарствами и Дэвида, и Реджи», — подумала она. Из памяти выскользнула рука Франчески, подносящая бокал вина генералу Борзову за несколько часов до его смерти. Странный холодок пробежал по спине Николь. Неужели интуиция ее не обманывает?

Повернувшись, Николь холодным взглядом поглядела прямо в глаза итальянке.

— Ну хорошо, вы исповедались мне, что послужили врачом и аптекарем Дэвиду и Реджи… больше вам сказать нечего?

— Что вы имеете в виду? — спросила Франческа.

— Другим членам экипажа вы ничего не давали?

И сердце Николь отчаянно забилось, когда Франческа, лишь чуточку побледнев и помедлив, ответила:

— Нет. Нет, конечно же нет.

29. ОХОТА

Геликоптер очень медленно опускал вездеход на грунт.

— Сколько еще осталось? — спросил по коммуникатору Янош Табори.

— Около десяти метров, — отозвался снизу Ричард Уэйкфилд. Он стоял в ста метрах к югу от края Цилиндрического моря. Над ним на двух тросах висел вездеход. — Осторожнее опускай. Там в шасси — тонкая электроника.

В соответствии с командой Хиро Яманаки геликоптер строго выдерживал положение и высоту, тем временем Янош с помощью электроники буквально по сантиметрам выпускал тросы.

— Контакт! — закричал Уэйкфилд. — По задним колесам. Спусти передок на метр.

Франческа Сабатини устремилась к вездеходу, чтобы запечатлеть его историческое приземление в Южном полуцилиндре Рамы. В пятидесяти метрах от утеса, рядом с палаткой, служившей временной базой, остальные космонавты готовились к началу охоты. Ирина Тургенева проверяла силок из тросов на втором геликоптере. Дэвид Браун, стоя в нескольких метрах от хижины, вел переговоры с адмиралом Хейльманом, находившимся в лагере «Бета». Они обсуждали подробности плана охоты. Уилсон, де Жарден и Такагиси наблюдали за последними стадиями выгрузки вездехода.

— Теперь нам понятно, кто здесь на самом деле босс, — говорил Реджи Уилсон обоим своим компаньонам. Он ткнул пальцем в сторону доктора Брауна.

— Эта чертова охота более всего напоминает военную операцию, и что мы видим — командует наш главный ученый, а самый старший из офицеров обслуживает телефоны. — Он плюнул. — Христос, не слишком ли много у нас всякого оборудования? Два геликоптера, вездеход, клетки трех видов, не говоря уже о нескольких ящиках с электрическим и механическим дерьмом. У этих недоношенных крабов нет никакого шанса на спасение.

Доктор Такагиси поднес лазерный бинокль к глазам. Он быстро отыскал цель. В полукилометре к востоку крабы вновь приближались к краю утеса. В их движении ничего не изменилось.

— Неопределенность заставляет нас запасаться всем чем только можно, — спокойно отвечал Такагиси. — Никто не знает доподлинно, что произойдет.

— Хорошо бы свет не выключили, — усмехнулся Уилсон.

— Мы к этому готовы, — бросил Дэвид Браун, подошедший к троим космонавтам. — Панцири крабов сверху опрыснуты флуоресцирующим веществом, мы запаслись достаточным количеством осветительных вспышек. Вы жаловались, что совещание затянулось, а мы готовились самым доскональным образом. — Он бросил на соотечественника злобно-насмешливый взгляд. — Вот что, Уилсон, могли бы хоть постараться…

— Прием, прием, — прервал его голос Отто Хейльмана. — Новости. Горячие новости. Я только что получил от О'Тула сообщение: через двадцать минут Ай-эн-эн будет транслировать нашу передачу напрямую.

— Отлично, — откликнулся Браун. — Следует к этому времени окончить подготовку. Уэйкфилд в вездеходе отправился в ту сторону, — он поглядел на часы. — Крабы повернут через несколько секунд. Кстати, Отто, ты по-прежнему возражаешь против моего предложения заарканить головного биота?

— Да, Дэвид. Напрасный риск. Все, что нам известно о них, заставляет предполагать, что самым опасным является как раз первый. Зачем рисковать? Любой биот, особенно сохранивший работоспособность, на Земле окажется сокровищем. О предводителе можно будет подумать, когда мы уже заарканим одного.

— Приходится уступать большинству. Доктор Такагиси и Табори согласны с тобой. Генерал О'Тул тоже. Продолжаем план «В». Целью захвата является биот номер четыре — крайний справа, если заходить с тыла.

Вездеход с Уэйкфилдом и Сабатини возвратился к палатке почти одновременно с геликоптером.

— Отлично, парни, — проговорил доктор Браун, пока Табори и Яманака спускались из кабины. — Янош, передохни. А потом проверь, готова ли Тургенева со своим силком. Поднимаетесь в воздух через пять минут. — Браун повернулся ко всем остальным. — Хорошо. Значит так. Уилсон, Такагиси и де Жарден вместе с Уэйкфилдом находятся в вездеходе. Франческа, мы с тобой и Хиро летим на втором геликоптере.

Николь уже направилась к вездеходу, когда на пути ее перехватила Франческа.

— Не приводилось иметь дело с такими? — в руках итальянской журналистки оказалась видеокамера размером с небольшую книгу.

— Когда-то, — ответила Николь, глядя на камеру Франчески, — одиннадцать или двенадцать лет назад. Я снимала одну из операций доктора Делона на мозге. Наверное…

— Видите ли, — перебила Франческа. — Мне нужна помощь. Жаль, что я не обговорила этого заранее, но как было знать… В общем мне необходима вторая камера на земле, в особенности если нас напрямую транслирует Ай-эн-эн. И только вы…

— А Реджи? Он же у нас второй журналист.

— Реджи не сможет, — быстро проговорила Франческа. Доктор Браун окликнул ее от геликоптера. — Ну как, Николь? Пожалуйста! Или попросить кого-нибудь другого?

«Почему бы и нет, — пробежало в голове Николь. — Пока ничего не случилось, мне нечего делать».

— Хорошо, — ответила она.

— Миллион благодарностей. — Вручив камеру Николь, Франческа побежала к ждущему геликоптеру.

— Ну-ну, — проговорил Реджи Уилсон, заметив Николь с камерой в руках, приближающуюся к геликоптеру. — Значит, наш главный доктор нанялся к журналистке номер один. Деньжат обещала подкинуть?

— Реджи, не будьте таким мрачным. Почему не помочь другому, тем более что мне нечего делать.

Уэйкфилд включил двигатель вездехода и направился на восток — к биотам. Штаб-квартиру специально разместили в районе, уже «очищенном» крабами: По утрамбованной почве вездеход двигался очень легко. Меньше чем через три минуты они оказались в сотне метров от биотов. Наверху над крабами кружили два геликоптера. Как коршуны над умирающим зверем, подумал Уилсон.

— И что вы собственно от меня хотите? — окликнула Николь Франческу через передатчик вездехода.

— Попытайтесь двигаться параллельно биотам, — ответила итальянка, — хотя бы какое-то время. Самым важным будет момент, когда Янош попытается заарканить биота.

— Мы все уже готовы, — объявил Табори через несколько секунд. — Только командуйте.

— Передача уже началась? — спросил Франческу Браун. Она кивнула. — Хорошо, — обратился он к Яношу. — Давайте.

С одного из геликоптеров опустился длинный трос с чем-то, напоминавшим перевернутую корзину на конце его.

— Янош попытается накрыть ею выбранный биот, — объяснил Уэйкфилд Николь. — Края зацепятся за панцирь, а потом геликоптер возьмет вверх и оторвет биота от земли. В лагере «Бета» посадим его в клетку.

— Посмотрим, на что они похожи отсюда, — услышала Николь голос Франчески.

Вездеход теперь ехал бок о бок с биотами. Выскочив на землю, Николь трусила рядом с ними. Поначалу ей стало страшно. Почему-то она не ожидала, что вблизи крабы покажутся ей такими крупными и странными. Металлический блеск панцирей напоминал ей холодную облицовку новых парижских зданий. Николь бежала в двух метрах от биотов. Автоматика камеры сама фокусировала изображение и выбирала выдержку — снимать было несложно.

— Постарайтесь не оказаться перед ними, — предостерег ее доктор Такагиси. Беспокоился он напрасно. Николь не забыла, что сделали биоты с той грудой металла.

— Очень хорошие кадры, — голос Франчески звенел из приемника вездехода.

— Николь, попытайтесь догнать первый биот, а потом отставайте от него, проводя камерой вдоль ряда. — Она подождала, пока Николь перегнала биотов.

— Ух ты! Великолепно. Теперь ясно, зачем нам понадобилась олимпийская чемпионка.

С первых двух попыток Янош промазал. Но в третий раз корзина точно опустилась на спину краба номер четыре. Края сетки охватили панцирь. Николь начинала потеть. Она бежала уже четыре минуты.

А теперь, — обратилась к ней с геликоптера Франческа, — снимайте только краба, которого мы ловим. Приблизьтесь насколько это возможно.

Ближайший биот оказался уже в метре от Николь. Однажды она оступилась и холодок пробежал по ее спине. «Если я упаду перед ними, — пронеслось в ее голове, — из меня сделают рубленое мясо». Когда Янош потянул за тросы, ее камера была наведена на правого краба в последнем ряду.

— Ну! — выкрикнул Янош.

Ловушка с запутавшимся биотом начала отрываться от почвы. Все случилось очень быстро. Попавшийся биот своими острыми клешнями перекусывал металлическую сетку. Остальные пятеро на мгновение остановились — быть может, всего на секунду — и немедленно все вместе набросились на сетку. Через пять секунд от нее остались одни обрывки.

Николь была потрясена. С колотящимся сердцем она продолжала снимать. Ведущий биот сидел на земле. Остальные пятеро окружили его плотным кольцом. Одной клешней каждый из них держался за центрального краба, другой за соседа справа. На изменение порядка ушло менее пяти секунд. Сомкнувшись, биоты застыли в неподвижности.

Первой заговорила Франческа.

— Немыслимо! — в восторге выкрикнула она. — Да у всех на Земле волосы дыбом встали!

Рядом с Николь оказался Ричард Уэйкфилд.

— Все в порядке? — спросил он.

— Кажется, — ответила Николь. Ее еще трясло. Они вдвоем глядели на биотов. Движения не было.

— Совещание устроили, — прокомментировал с вездехода Реджи Уилсон. — А счет-то теперь 7:0 в пользу биотов.

— Раз вы убеждены, что опасности нет, я согласен продолжать. Но должен признаться — я опасаюсь новой попытки. Эти штуковины явно переговариваются между собой. И, по-моему, они против того, чтобы их ловили.

— Отто, Отто, — ответил доктор Браун. — Мы просто переходим к модификации первоначальной методики. Конец линя должен прилипнуть к панцирю краба, а тонкие тросы плотно обмотают панцирь. Другие биоты просто не сумеют помочь клешнями. Между панцирем и тросами зазора не останется.

— Адмирал Хейльман, говорит доктор Такагиси, — в голосе японца чувствовалось определенное беспокойство. — Я считаю своим долгом высказать самые серьезные возражения против этой охоты. Мы уже убедились в том, что не понимаем сущности этих созданий. Как сказал Уэйкфилд, наши попытки поймать одного из них только побудили их к защитной реакции. Мы не представляем, во что она разовьется.

— Доктор Такагиси, мы все понимаем это, — вмешался Дэвид Браун, прежде чем Хейльман мог ответить. — Однако неопределенность — далеко не самый важный из всех факторов. Во-первых, теперь вся Земля ждет, продолжим ли мы охоту. Вы слышали, что говорил двадцать минут назад Жан-Клод Ревуар. Он ведь сказал: мы с вами уже сделали для космических исследований больше, чем все американские и советские космонавты XX столетия. Во-вторых, сейчас мы готовы к охоте. Отказаться от ее продолжения и вернуться вместе с оборудованием в лагерь «Бета» — значит, попусту потратить бездну сил и времени. Наконец, явной опасности я не вижу. Почему вы так упорно предрекаете злосчастный исход? Мы же видели — биоты всего лишь перешли к самообороне.

— Профессор Браун, — выдающийся японский ученый в последний раз попытался воззвать к разуму американца, — прошу вас, оглядитесь. Попытайтесь представить себе возможности существ, создавших это удивительное космическое судно. Попытайтесь понять, что наши действия нетрудно принять за враждебные… Что, если так и решит распоряжающийся здесь разум? Ведь мы, представители всего человечества, можем скомпрометировать не только себя, но и весь род…

— Чепуха, — отозвался Дэвид Браун. — Как вам могла прийти в голову подобная чушь. — Он от всего сердца расхохотался. — Это же абсурдно. Все свидетельствует, что нынешний Рама во всем подобен своему предшественнику и функционирует не ведая о нашем существовании. Пусть какая-то кучка роботов встает в оборонительную позу — это не имеет никакого значения. — Он оглядел остальных. — По-моему, хватит слов, Отто. Если ты не возражаешь, приступаем к ловле биота.

За Цилиндрическим морем Хейльман в нерешительности помедлил. А потом космонавты услыхали его утвердительный ответ:

— Ну давай, Дэвид. Но избегай напрасного риска.

— Вы действительно считаете, что это опасно? — спросил Хиро Яманака у доктора Такагиси, пока Браун, Табори и Уэйкфилд объясняли новую тактику поимки биота. Японец-пилот пристально глядел в сторону массивных сооружений в южной чаше, впервые, быть может, подумав об уязвимости положения землян.

— Возможно, и нет, — ответил его соотечественник, — но это же просто безумие — идти на такой…

— Безумие — вот подходящее слово, — перебил его Реджи Уилсон. — Только мы с вами подняли голос против совершения этой дури. Но наши возражения представили как проявление глупости и трусости. Хорошо бы, если одна из этих поганых штуковин вызвала достопочтенного доктора Брауна на дуэль. Или еще лучше, если бы эти шпили разразились молниями.

Он указал в сторону огромных рогов, которые только что изучал Яманака. Голос Уилсона переменился, в нем ощущался страх.

— Мы влопались. Я чувствую это. Нас предупредили об опасности силы, которые мы не в состоянии понять. Но мы не обращаем внимания на предупреждения.

Отвернувшись от коллег, Николь поглядела на оживленную группу, занятую планированием в пятнадцати метрах от нее. Инженеры Уэйкфилд и Табори наслаждались вызовом их смекалке: они искали возможность перехитрить биотов. Николь думала, действительно ли Рама предупреждал их. Чепуха, повторила она про себя выражение Дэвида Брауна и невольно поежилась, вспомнив те несколько секунд, за которые крабы изрубили металлическую ловушку. «Я слишком волнуюсь. Уилсон тоже. Причин для беспокойства нет».

Но когда она вновь повернулась с биноклем к жавшимся друг к другу в километре от нее крабам, то вновь ощутила явный страх. Шестеро крабов так и не шевельнулись за два часа. Они словно застыли. «Рама-Рама, что ты затеял?» — в который раз спросила себя Николь. Следующий же вопрос, непроизвольно возникший в мозгу, удивил ее; подобная мысль ни разу еще не приходила ей в голову. «Сколько же нас вернется на Землю, чтобы поведать твою историю?»

Во время второй попытки Франческа захотела побыть на земле возле биотов. Как и в первый раз, Тургенева и Табори поднялись на первом геликоптере, несущем самое важное оборудование. Браун, Яманака и Уэйкфилд находились на втором. Доктор Браун взял с собой Уэйкфилда, чтобы не терять времени, консультируясь с ним; конечно, Франческа уговорила Ричарда поснимать, дополняя кадры автоматических камер на геликоптере.

Реджи Уилсон довез на вездеходе оставшихся внизу космонавтов до биотов.