* * *

Лето любви в Сан-Фране началось, на самом деле, в ноябре 1963 года возле поросшего травой бугорка в Далласе. А может быть и еще раньше, когда Нил Кэссиди в неистовстве влетел ко мне во дворик в Менло-Парке с клочьями пены в углах рта, растянутого в дьявольской ухмылке, и тромбами желто-слизистого дыма, вылетавшими из зада его заходившегося в кашле джипа. Капот его взорвался вместе с трансмиссией, вывалившеся прямо в одуванчики. Или, может быть, еще раньше, аж в 50-х, когда напечатали «Вой» Гинзберга и «На дороге» Керуака, и Комитет по Расследованию Анти-Американской Деятельности Палаты Представителей как-то раз выдворил нас со своих слушаний, дабы хватило стульев Дочерям Американской Революции. Кто может сказать, когда начинается волна особенно одна из таких жутких внутренних волн, которые перекатываются под безмятежной поверхностью идиллического моря? Но когда эта волна вырвалась наружу и показала нам свою вековую голову, то произошло это именно в 1964-м, и она продолжает катиться до сих пор. Позвольте проиллюстрировать это одним недавним откровением. Я тут вкалывал, монтируя заплесневелые ролики, которые мы с друзьями снимали где-то 35 лет назад во время путешествия раскрашенного школьного автобуса в сторону рассвета. Путешествие это было запротоколировано в нескольких книжках, как мне рассказывали. Мои попытки монтажа часть сделки с британским телевидением: они оплатят перегон нашего автобуса в Англию, если мы сможем ужать наши 50 часов старых 16-мм автобусных пленок до 50 минут на видео. Последняя сцена первой серии происходит в Новом Орлеане в супердушный летний день, 22 июня 1964 года. Мы припарковались на стоянке возле доков, растянувшихся вдоль Миссиссиппи, и ожидали тасок от утренней медитации. Едва мы начали протекать наружу, в эту креольскую парилку, как флотилия патрульных машин прошлась юзом по гравию стоянки и окружила нас. Огромные количества всевозможных фараонов: федералы, шерифы, дорожная полиция и, наконец, хмурое большинство портовая полиция Нового Орлеана. Явно, это была их разработка и они намеревались произвести благоприятное впечатление на своих современников по наведению закона и порядка. При их приближении я закрыл двери автобуса, надеясь удержать остатки нашей неустрашимой команды, не говоря уже о дыме, от дальнейшего протекания. Но все бестолку. Легавые имели в виду улов пожирнее. Мы нервно перетерпели получасовой допрос пухлощекого офицера по имени Карл. Ему хотелось знать, откуда мы приехали, каковы наши планы и когда мы планируем уезжать. Мы только что из Техаса и едем на Всемирную Выставку в Нью-Йорк. Смотрите не промахнитесь, посоветовал нам Карл. Мы будем присматривать за вашими передвижениями. Затем, с ревом отплевываясь гравием, он отчалил. Весь остальной флот отбыл вслед за Карлом, одарив нас на прощанье своими лучшими стальными взорами. Они точно Бонни и Клайда искали, сказала Бэббс. Или Кастро и Че, добавил Джордж. По коням! скомандовал Кэссиди, и мы подняли паруса. Мы могли бы впутаться в какие-нибудь серьезные приключения в «Норлинзе», где нас повсюду встречала такая же рыбьеглазая подозрительность и грубая злоба. Надо найти какое-нибудь по-настоящему прохладное местечко, заключила Гретх. И мы направились к озеру Поншартрэн. В парке там оказалось еще жарче. А толпы народа смотрели на нас как на экскурсию с Острова Прокаженных с нашим-то транспортным средством, раскрашенным веселенькими красками, чтобы отвлечь внимание от нездорового состояния пассажиров. Чтобы отыскать место для стоянки, пришлось довольно-таки углубиться по проселку. И только забравшись по самые подмышки в озеро, мы заметили, что в этом конце парка мы единственные не принадлежим к людям более темных убеждений. Не берите в голову, сказала Бэббс.

Мы такие же колоритные, как и они. Однако сборище купальщиков вокруг рассматривало нас не совсем под таким же углом. Их враждебность пробивало сквозь солоноватую воду, точно электрические угри сближались. Вокруг одни хмурые взгляды. Однако наверняка это мы поняли, когда к нам по-собачьи двинулась уголовного вида шпана с длинными черными платановыми прутьями. Едва они начали хлестать ими по воде, Зонк сказал:

Да это же палки, это Палочная Речка. Прямо Стикс какой-то. Дергаем отсюда. И мы дернули, а Рэй Чарлз с Рэйлетками советовали нам из автобусных динамиков делать ноги, Джек, и никогда не совать сюда нос, не совать, не совать, не совать… Это не давало мне покоя много лет, десятки лет: почему нас встретил такой антипатией город, знаменитый своим гостеприимством? Теперь, 36 лет спустя, я, наконец, вычислил. Я подчищал свой ново-орлеанский монтаж, вполглаза посматривая один из этих документальных фильмов по общественному каналу Пи-Би-Эс. Рассказчик вызванивал вехи движения за гражданские права. И стоило ему упомянуть убийство защитников гражданских прав в Миссиссиппи 22 июня 1964 года, на моем мониторе возник кадр: газетный киоск и мимолетный крупный план шапки ново-орлеанской газеты: В МИССИССИППИ ПРОПАЛИ ВСАДНИКИ СВОБОДЫ. В Луизиане тогда мы совершили обратную интеграцию, ведать не ведая о своем соучастии в движении за гражданские права. Мы думали, что поймали волну, совершенно не понимая, что все случилось с точностью до наоборот.