Второй глоток был уже притворным – оставалось надеяться, что Остра поступает так же. Впрочем, если ее служанка выпьет чай, Энни будет точно знать, отравлен ли он.

И тут Энни охватил ужас. Как она могла такое подумать? Что с ней?

Остра с тревогой посмотрела на Энни, отчего той стало только хуже.

– Энни?

– Все в порядке, – ответила она. – Просто неприятная мысль в голову пришла.

Она вспомнила, что у ее отца был человек, который пробовал всю его пищу. Ей потребуется такой человек, но пусть это будет тот, к кому она равнодушна. Только не Остра.

Матушка Уун спокойно пила чай.

– Когда мы пришли сюда, – начала Энни, – вы сказали, что кого-то сторожите. Вы не могли бы объяснить, что имели в виду?

В синем свете, льющемся из окна, кожа матушки Уун не казалась прозрачной, поскольку сквозь нее больше не просвечивали вены. Может быть, она именно потому и выбрала синие стекла, а не желтые или оранжевые, подумалось Энни. Кроме того, в помещении матушка Уун стала казаться более крупной.

– Мне кажется, вы его слышали, – ответила сефри. – Его шепот стал настолько громким, что слышен был за стенами темницы.

– И все-таки, о ком вы говорите? – нетерпеливо переспросила Энни.

– Я не стану произносить его имя, время еще не пришло, – ответила матушка Уун. – Но я прошу вас вспомнить вашу, человеческую, историю. Вы знаете, что находилось на том месте, где теперь построен этот город?

– Я была плохой ученицей во всем, – призналась Энни, – включая историю. Но то, о чем вы спросили, известно всем. Эслен построен на руинах крепости скаосов.

– Скаосы, – задумчиво повторила матушка Уун. – Как время искажает слова. Раньше оно звучало иначе: «скаслои», хотя и это было лишь попыткой произнести непроизносимое. Но, да, именно здесь ваша прародительница Виргенья Отважная одержала победу в последнем сражении против наших древних господ и поставила ногу на горло последнего из них. Так власть перешла от расы демонов к расе женщин.

– Я знаю эту легенду, – рассеянно проговорила Энни. Она обратила внимание на странность в последней фразе сефри. Ей стало интересно.

– Когда скаслои правили здесь, это место называлось Ульхеквелеш, – продолжала матушка Уун. – Оно было величайшей твердыней скаслоев, а ее властитель – самым могущественным из них.

– Да, – кивнула Энни. – Но почему вы сказали «раса женщин», а не «раса людей»?

– Потому что Виргенья Отважная была женщиной, – ответила матушка Уун.

– Да, я понимаю, но ее раса не называется «расой женщин», – возразила Энни.

– Я имела в виду расу, к которой принадлежат женщины, – уточнила сефри.

– Но вы ведь женщина, хотя и не принадлежите к расе людей, не так ли?

– Разумеется, – ответила матушка Уун, и уголки ее губ слегка приподнялись.

Энни нахмурилась, она не была уверена, что хочет и дальше углубляться в эти странные тонкости, тем более что сефри, казалось, была готова с удовольствием обсуждать любые темы, уводящие от первоначального вопроса.

– Не важно, – сказала она. – Тот, кто, по вашим словам, что-то мне шепчет. Я хочу узнать о нем побольше.

– О да, – не стала возражать матушка Уун. – Виргенья Отважная не убила последнего из скаслоев. Она оставила его узником в подземельях Эслена.

Энни вдруг почувствовала сильное головокружение; ей показалось, что ее кресло прибито гвоздями к потолку и нужно крепко держаться за него руками, чтобы не выпасть, пока комната медленно вращается.

И вновь она услышала неразборчивые слова, которые кто-то выдыхал ей в ухо, но на этот раз ей показалось, что она… почти… их понимает. Из-за окна доносились трели странных птиц.

Нет, то были вовсе не птицы, а Остра и матушка Уун.

Она сосредоточилась на их словах.

– Но это невозможно! – говорила Остра. – В историях ясно говорится, что она его убила. Кроме того, ему должно быть больше двух тысяч лет.

– Он был много старше, когда его королевство пало, – ответила матушка Уун. – Скаслои не стареют так, как вы. Некоторые из них не стареют вовсе. Квекскванех из таких.

– Квекскванех?

Как только Энни произнесла это имя, она ощутила грубое прикосновение к своей коже и запах горящей сосны. Это случилось так внезапно, что она закашлялась.

– Мне следовало предупредить вас, что с этим именем нужно быть осторожнее, – спохватилась матушка Уун. – Оно привлекает его внимание, но также дает вам право приказывать ему – если ваша воля достаточно сильна.

– Зачем? – хрипло спросила Энни. – Зачем ему сохранили жизнь?

– Кто знает, что было на уме у королевы? – отозвалась матушка Уун. – Возможно, сначала лишь чтобы торжествовать. Или из страха. Он произнес пророчество, вы ведь знаете.

– Я никогда не слышала о пророчестве, – призналась Энни.

Матушка Уун закрыла глаза, и ее голос изменился. Он стал ниже, она почти пела.

– «Вы рождены рабами, – продекламировала она. – И вы умрете рабами. Вам удалось добиться лишь смены хозяина. Вашим детям придется пожинать плоды ваших усилий, и будь уверена, они не поблагодарят вас».

Энни показалось, что сильная рука зажала ей рот и нос, и она лишь с трудом могла дышать.

– Что он имел в виду? – с трудом спросила Энни.

– Никто не знает, – ответила сефри. – Но время, о котором он говорил, пришло; в этом нет никаких сомнений. – Теперь ее голос стал прежним, но говорила она очень тихо. – Даже связанный, он очень опасен. Чтобы добраться до замка, вам придется пройти мимо него. Будьте сильной. Не выполняйте его просьб и не забывайте, что ваша кровь дает вам право ему приказывать. Если вы зададите ему вопрос, он не сможет солгать, но сделает все, чтобы ввести вас в заблуждение.

– Мой отец? Моя мать? Они о нем знали?

– Всем королям Эслена было известно об Узнике, – ответила матушка Уун. – Как настал час узнать и вам. Это ваш долг.

«Ну, во всяком случае, я не прохлопала это на уроках», – успокоила себя Энни.

– Скажите, – попросила она, – вам что-нибудь известно о неком склепе за хорцем в Тенистом Эслене?

– Энни! – воскликнула Остра, но принцесса жестом велела ей замолчать.

Матушка Уун помолчала, держа чашку в нескольких дюймах от губ, а потом ее гладкий лоб покрылся морщинами.

– Пожалуй, ничего, – наконец ответила она.

– А как насчет Вер? Вы можете мне рассказать что-нибудь о них?

– Полагаю, вы знаете их лучше, чем я, – ответила сефри.

– Но я была бы вам более чем благодарна, если бы вы рассказали мне то, что знаете, – настойчиво проговорила Энни.

– Очень древние волшебницы, – сказала матушка Уун. – Некоторые утверждают, что они бессмертны, другие полагают, что они возглавляют тайный орден и сменяются с каждым новым поколением.

– В самом деле? И какое объяснение больше нравится вам?

– Я не знаю, бессмертны ли они, но подозреваю, что живут очень долго.

Энни вздохнула.

– Все это я уже слышала. Расскажите мне то, чего я не знаю. Объясните, почему они хотят, чтобы я стала королевой Эслена.

Матушка Уун немного помолчала, а потом тяжело вздохнула.

– Могущественные силы, властвующие над миром, не осознают себя, – сказала она. – Что управляет ветром, что заставляет камень падать на землю, что наполняет жизнью наши телесные оболочки и забирает эту жизнь обратно – все это не имеет собственных чувств, у него нет воли, разума, желаний и намерений. Оно просто существует.

– Тем не менее святые управляют этими вещами, – заметила Энни.

– Едва ли. Святые… Нет, оставим их. Вот что важно: эти силы могут быть направлены при помощи особого искусства. Ветер можно заставить качать воду или надувать паруса корабля. Реку перегородить дамбой, а ее течение принудить крутить мельничное колесо. Могущество седосов можно использовать. Но сами силы обусловливают форму вещей и делают это по своей природе, а не по чьему-то замыслу.

Скаслои это знали; они не почитали ни богов, ни святых, ни подобных им существ. Они нашли источники силы и научились их использовать к собственной выгоде. Они сражались за право контролировать эти источники, сражались тысячелетиями, пока их мир не оказался на грани уничтожения.

Наконец, чтобы спасти себя, некоторые из них объединились, перебили соплеменников и начали переделывать мир. Они обнаружили троны и с их помощью взяли под управление многие силы.

– Троны?

– Это не самое подходящее слово. Это не кресла и даже не места. Скорее, нечто вроде положения короля или королевы, должность, которую нужно занять, а как только она получает хозяина, та отдает его права и власть. В мире существуют скрытые силы различного рода, и для каждого рода есть свой трон. Эти силы растут и слабеют. Трон, контролирующий силу, которую вы знаете как седосы, набирал могущество в последние несколько тысячелетий.

– Но вы говорите, что есть и другие?

– Конечно. Неужели вы думаете, что Терновый король есть плод седоса? Вовсе нет. Он восседает на совсем ином троне.

– А Веры?

– Советницы. Делательницы королев. Они сражаются за то, чтобы вы получили власть, уселись на трон седосов, они не хотят, чтобы он достался другому. Однако у них, как и у вас, есть враги.

– Но седосы контролирует церковь, – возразила Энни.

– Да, до настоящего времени так и было, насколько их вообще можно контролировать.

– Но тогда фратекс Призмо уже занимает этот трон, – сказала Энни.

– Вовсе нет, – возразила матушка Уун. – Пока что трон пустует.

– Но почему?

– Скаслои его спрятали.

– Спрятали? Почему?

– Они запретили использование могущества седоса, – продолжала матушка Уун. – Из всех известных им сил эта являлась самой разрушительной, и ее можно было эффективно использовать против других тронов. Тот, кто сидит на троне седосов, способен разрушить мир. Виргенья Отважная нашла этот трон и с его помощью освободила наши народы, а потом отреклась от него из страха перед тем, что он может сотворить. Две тысячи лет люди тщетно его искали. Но сейчас наступило его время, могущество седосов вновь усиливается, и трон вскоре себя покажет. А когда это случится, очень важно, чтобы его занял правильный человек.

– Но почему я? – спросила Энни.

– Трон недоступен первому встречному, – ответила матушка Уун. – Из всех возможных кандидатов Веры выбрали вас, решив, что именно у вас, Энни, больше всего шансов спасти мир.

– А Терновый король?

– Кто знает, каковы его желания? Но мне представляется, что он намерен уничтожить любого, кто займет трон, прежде чем могущество седоса успеет покончить с ним и всем, что он воплощает.

– И что же это?

Матушка Уун приподняла бровь.

– Рождение и смерть. Цветение и разложение. Жизнь.

Энни поставила чашку.

– Но откуда вы все это знаете, матушка Уун? Откуда вам столько известно про скаслоев?

– Потому что я одна из его хранителей. И вместе с ним мой клан хранит знания о нем, передающиеся из поколения в поколение.

– Но что, если все это ложь? Если вы ошибаетесь?

– Что ж, тогда моим знаниям грош цена, – пожала плечами сефри. – Вы сами должны решить, где правда, а где ложь. А я могу лишь рассказать вам то, что считаю таковым. Остальное зависит от вас.

Энни задумчийо кивнула.

– А ход Креплинга? Дверь в него находится в этом доме, не так ли?

– Верно. Я могу показать ее вам, если вы уже готовы.

– Я еще не готова, – сказала Энни. – Но скоро буду. – Она поставила чашку на столик. – Вы очень мне помогли, матушка Уун.

– Что-нибудь еще, ваше величество?

– Мужчины-сефри способны помнить тайные ходы, верно?

– Да. Наш народ другой.

– Есть ли воины-сефри во Дворе Гобеленов?

– Зависит от того, что вы имеете в виду. Все сефри, мужчины и женщины, проходят обучение искусству войны. Многие из живущих здесь странствовали по миру, многие принимали участие в сражениях.

– Тогда…

Матушка Уун подняла руку.

– Сефри Двора Гобеленов не станут вам помогать. Я покажу вам тайный ход и тем самым исполню единственное обязательство, лежащее на нас.

– Быть может, лучше думать не об обязательствах, а о наградах, – предположила Энни.

– У нас, сефри, свой путь в этом мире, – сказала матушка Уун. – Я не прошу вас понять его.

– Очень хорошо, – кивнула Энни, вставая.

«Но я не забуду об этом, когда окажусь на троне».

– Благодарю вас за чай, матушка Уун, и за беседу.

– Было очень приятно встретиться с вами, – ответила сефри.

– Я вернусь вскоре.

– Как пожелаете.

– Ты обещала объяснить мне, что происходит, – напомнила Остра, когда они вновь вышли на солнечный свет.

Им пришлось прикрыть глаза руками.

На дальнем конце площади что-то происходило, но Энни ничего не могла разглядеть. Небольшая группа людей отделилась от остальных и направилась к ним.

– У меня бывают сны, я тебе рассказывала, – шепнула Энни.

– Да. И в этих снах ты видела ход Креплинга? – спросила Остра.

– Я видела все тоннели, – ответила Энни. – У меня в голове появилось нечто вроде карты.

– Удобно. А кто показал тебе эти карты?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты сказала, что у тебя было видение. Новая встреча с Верами? Это они рассказали тебе о тайных ходах?

– Далеко не всегда это Веры. Они чаще сбивают меня с толку, чем помогают. Нет, иногда я просто что-то узнаю.

– Значит, с тобой никто не разговаривает? – не отставала Остра, в голосе которой слышалось сомнение.

– А что тебе известно обо всем этом? – резко спросила Энни, с трудом подавляя внезапную вспышку гнева.

– Мне кажется, я была рядом, вот и все, – ответила Остра. – Ты говорила во сне, и мне показалось, что ты говоришь с кем-то. С кем-то, кто тебя напугал. И ты проснулась с криком, помнишь?

– Помню. И еще я помню, как говорила тебе, чтобы ты не расспрашивала меня столь самонадеянно.

Лицо Остры застыло.

– Прошу прощения, ваше величество, но вы сказали нечто совсем другое. Вы сказали, что я могу задавать вам вопросы и приводить свои возражения, когда мы наедине, но после того, как вы высказали свое решение, я должна вам повиноваться.

Энни вдруг заметила, что Остра дрожит и с трудом сдерживает слезы. Она взяла подругу за руку.

– Ты права, – сказала Энни. – Прости меня, Остра. Пожалуйста, постарайся понять. Не тебе одной сейчас трудно.

– Я знаю, – тихо ответила Остра.

– И ты права относительно видений. В моем сне кто-то присутствовал, он и показал мне тайные ходы.

– Он? Значит, это был сефри?

– Я так не думаю, – сказала Энни. – Мне кажется, это был кто-то другой. Не сефри и не человек.

– Ты имеешь в виду Узника? Скаоса? Но как ты можешь верить этому созданию?

– Я не верю. Я уверена, что он рассчитывает в обмен на помощь получить свободу. Но я помню, что сказала матушка Уун – приказы отдаю я. Нет, он даст мне то, чего я хочу, а не наоборот.

– Настоящий скаос!.. – удивленно пробормотала Остра. – И все это время он жил в подземелье. Мне становится дурно от одной только мысли об этом. Словно я проснулась и обнаружила, что вокруг моих ног обвилась змея.

– Если мои предки оставили его в живых, значит, у них были на то причины, – решила Энни.

Пока они говорили, пятеро гвардейцев окружили их со всех сторон. Энни увидела приближающегося к ним сэра Лифтона.

– Что происходит на той стороне площади? – спросила Энни.

– Вам лучше найти безопасное место, ваше величество, – ответил Лифтон. – Место, которое легко оборонять. Нас атакуют.