– Я так понимаю, что это был наш шанс на спасение, – произнес Роберт, стоя за спиной Бена.
      – Проклятие! – закричал Бен и ударил кулаком по подоконнику. – Ну что ему стоило подождать каких-нибудь пару… – Он умолк на полуслове и огляделся: – Ленка!
      Но он точно знал, что ему никто не ответит.
      – Что это такое? – спросил Фриск удивленно и тихо, кивая в сторону летящих по небу кораблей.
      – Смерть падает на наши головы с неба, – пробормотал Бен. – Я ожидал комету, но на нас обрушилось нечто иное.
      – Корабли. Корабли летают по небу. Царь Петр должен быть этим очень доволен… – проронил Фриск.
      Бен прислонился спиной к стене, смутно догадываясь, что он не способен сейчас о чем-то говорить. Не каждый день ты видишь армаду кораблей, плывущих по воздуху.
      – Ну, и что нам теперь делать? – спросил Роберт, и в его голосе прозвучала решимость к действию.
      – Воспользоваться другим способом бегства, – ответил Фриск. – В общей свалке это будет не так уж сложно.
      – Но и не так уж просто, – парировал Роберт. – Вон по лестнице кто-то поднимается. Судя по топоту, их там много.
      – Запри дверь, – попросил Бен. – Дайте мне немного подумать.
      Роберт в мгновение ока оказался у двери, но вместо того чтобы закрыть дверь, он достал пистолет и выглянул на лестницу. Сразу вслед за этим лабораторию сотряс оглушительный взрыв и внутрь хлынул серый дым. Послышался хор воплей, после чего Роберт закрыл тяжелую дверь и задвинул засов.
      – Думай, да побыстрее, – сказал он.
      – Да и так ясно, что надо делать, – ответил Бен. Он подошел к щели в стене, где спрятал пластинку, на которую был настроен компас, вытащил ее и положил себе в карман, после чего повернулся к друзьям: – Придется нам прыгать.
      Роберт с сомнением посмотрел вниз – около пятидесяти футов, не шутка.
      – Думаю, на научном языке «прыгать» имеет не то значение, что в обычной жизни.
      Бен язвительно усмехнулся и покачал головой:
      – Слышал историю о дефенестрации?
      – Чего-чего?
      – В Средние века Прага была протестантской, но правил в городе католик. В один прекрасный день толпа взбунтовалась и выбросила его вместе с секретарем из окна верхнего этажа дворца. Но они оба остались живы, потому что их одежда надулась, подобно парусу, замедлила падение и смягчила приземление. – Бен кивнул в угол лаборатории: там внушительным холмом возвышалась шелковая оболочка шара, которую он надувал газовым генератором.
      – Ну уж нет, только не это. Лучше давай порвем его на ленты и сплетем веревки, – сказал Роберт, запуская руки в шелковую массу.
      – Да у нас времени нет, скоро стража сюда ворвется.
      И словно в подтверждение его слов, железные петли двери застонали от удара, за ним последовал еще один.
      – Мы должны прыгать все вместе, разом, – уже командовал Бен.
      – Ну и то хорошо, что вместе и разом на тот свет отправимся, – съязвил Роберт.
      – Чем зубоскалить, предложи вариант лучше.
      Через минуту они уже стояли на крыше, каждый мертвой хваткой вцепился в свободный угол шелковой оболочки шара. Она только наполовину была наполнена воздухом и напоминала увядший гриб. Подняться в воздух на таком «воздушном шаре» было совершенно невозможно, особенно если учесть, что вниз его тянули своим весом трое взрослых мужчин.
      – Нам нужно, чтобы отверстие оболочки все время было внизу и наполнялось воздухом, тогда мы сможем плавно приземлиться, – пояснил Бен.
      – Представляю, что это будет за мягкая посадка, – проворчал Роберт.
      Дверь вновь сотряслась, жалобно взвыла и перекосилась. На какое-то время все стихло.
      – Эта тишина – недобрый знак, – заметил Фриск. – Нашли, видно, верный способ взломать дверь.
      Не успел он договорить, как пламя ворвалось в щели дверного проема. За дверью истошно завопили от боли, похоже, пламя кого-то обожгло.
      – Вперед! – закричал Бен и прыгнул.
      Фриск сразу же последовал за ним, но Роберт на секунду замешкался, и их завертело. Бен стиснул зубы, чтобы не закричать, он вдруг осознал, что тверди под ногами нет, и ему вдруг показалось, что шелковая оболочка сейчас свернется и вместе с ними камнем упадет на землю. Так бы оно, наверное, и случилось, если бы их в круговерти не ударило о стену башни. Больше всех досталось Роберту, Бен и Фриск налетели уже на него. Но благодаря этому столкновению их воздушный шар перестал кружиться. Он так рванулся вверх, наполняясь воздухом, что Бен едва удержал свой угол в руках. Он вцепился в него еще сильнее, костяшки пальцев побелели, и наблюдал, как со сверхъестественной скоростью приближалась земля. Затрещал, ломаясь, мелкий кустарник, росший у подножия башни. Они приземлились, ударившись ногами о твердую землю, и этот удар, пройдя сквозь все тело, как сквозь пустоту, застрял в голове.
      Когда они выпутывались из-под разорванного шелкового полога, вокруг завизжали пули – в них стреляли сверху, из башни. Пригнув головы, они почти кубарем скатились по склону берега Влтавы, сопровождаемые непрерывными и очень живописными ругательствами Роберта.
      Несколько минут спустя, когда их уже было не видно с башни, они сошлись вместе. Внизу перед ними Влтава делала поворот, несла свои воды безмятежно, совершенно равнодушная к взрывам и охваченному пламенем небу над Прагой. Огромными морскими звездами вспыхивали в небе взрывы, свидетельствуя о том, что защитный экран продолжает спасать город; однако поднимающиеся с земли столбы огня и густого черного дыма говорили о том, что местами он пробит. Бену было видно, как на противоположном берегу реки, в Старе Месте, людские потоки текли по улицам, подобно муравьям, поспешно покидающим свой муравейник, безжалостно смятый ногой гиганта. Они группками толпились на берегу, густо усыпанному лодками.
      – Все живы? – спросил Бен.
      – Хоть и пострадали изрядно, но живы. Кажись, у меня лодыжка сломана, – пожаловался Роберт.
      – Была б сломана, ты б не бежал зайцем вприпрыжку, – усмехнулся Фриск.
      – Кто знает, на что человек способен в минуту смертельной опасности.
      – Идем, – оживился Бен.
      – Куда теперь?
      – В Пражской Венеции нас ждет лодка.
      – Вот черт, – заворчал Роберт, – опять в воду лезть.
      Вкруговую по берегу острова стояли солдаты, они не стреляли, а саблями и мечами отгоняли от острова пловцов, насмерть перепуганных происходящим. Не успела троица выползти из воды на берег, как к ним подлетели два солдата, выглядевшие весьма устрашающе. Но, увидев их дворянское облачение, они переменились в лице.
      – Извините, господа, – сказал один из них, – но, когда нас атакуют, мы в первую очередь должны охранять лодки его величества. Я понимаю, что вы напуганы, но… – Солдат замолчал, сурово глядя на Бена. – Der Lehrling! – выкрикнул он. – В ружье! Здесь убийца!
      У Бена было лишь мгновение, чтобы пожалеть, что за последние два года он стал так популярен. По-видимому, в Праге не осталось ни одного человека, который не знал бы его в лицо!
      Фриск, ледяным взглядом оценив обстановку, без единого звука выхватил саблю и бросился на солдата. Солдат в ужасе выпучил глаза, обнаженной сабле он мог противопоставить только небольшой кинжал, с которым не в бой вступать, а безоружных разгонять. Зазвенела сталь, и солдат отскочил назад, но Фриск не дал ему уйти. Роберт уже успел обнажить свою испанскую шпагу и бросился на второго солдата, в этот момент к ним подлетел третий.
      Сыпя проклятиями, Бен неуклюже вытащил кинжал. Он приобрел его за красивый вид – рукоятку украшал изящно сделанный медный грифон, он-то и привлек его внимание, – но каков кинжал в деле, Бен не знал, как не знал и самого дела. Неуверенно сжимая в руке кинжал, он замахнулся им на третьего солдата так, как учил его Роберт.
      Его противник зло ухмыльнулся – то ли от вида, с которым Бен занес руку для удара, то ли от выражения его глаз, Бен не понял – и неожиданно, выставив вперед меч, бросился на Бена. Бен, подавляя крик ужаса, бил кинжалом по мечу, стараясь отпихнуть его в сторону, сам при этом суетливо отступая назад. А его противник уверенно наступал.
      Бен кое-как отбил еще два удара, а в следующее мгновение сталь клинка блеснула у самой его груди, и он почувствовал странную боль, какую раньше не знал: все его тело пронзил холод. Бен перестал кричать только потому, что рот его онемел от ужаса и сам собой закрылся; он выронил кинжал.
      В это же самое мгновение сабля Фриска полоснула солдата по лицу, разбив ему нос. Солдат, завопив от боли, упал плашмя.
      Подскочил Роберт:
      – Бен? Бежим!
      Бен хотел сказать, что не может бежать, что умирает, но он не мог выговорить ни слова. Он лишь смотрел ошеломленно, как сочится сквозь пальцы, зажимавшие рану, кровь.
      Роберт и Фриск справились с солдатами только потому, что те не воспользовались пистолетами. Они подхватили Бена и побежали к ботному дому, который больше походил на замок. Он почему-то не охранялся. Солдат на острове было немного, верно, большая их часть вернулась в свои полки, туда, где разгорался более серьезный бой, а здесь осталась только береговая охрана. У ботного дома их встретил совсем молоденький солдатик, который тут же лишился своего вооружения, состоявшего из мушкета и меча.
      – Которую? – выкрикнул Роберт.
      У королевского причала стояли на якоре в основном прогулочные суденышки: баржа, несколько небольших яхт, у одной из них нос украшала фигура орла.
      – Любую, – ответил Фриск. – Будем надеяться, что московиты не перекрыли путь по реке.
      Роберт недоуменно посмотрел на него:
      – А чего им его перекрывать, им же выгодно: чем больше народу из города сбежит, тем меньше защитников.
      – Для них главное, чтобы император не сбежал. Давай быстрее. Нам надо успеть проскочить, а то скоро хлынет поток из замка великосветских особ, спасающихся бегством.
      Бен наконец смог открыть рот. Он решил перед смертью хотя бы друзей спасти.
      – Возьмите ту, у которой морской конек на носу, – пробормотал он.
      – А почему эту?
      – Она магическая, как мои башмаки, если она на ходу.
      – Ну в таком случае…
      У миниатюрного корабля – всего пятнадцать футов длиной – действительно был на носу морской конек и зубчатый планшир, как у военного корабля.
      – Нет, грести трудно будет, – воспротивился Фриск.
      – У нее паровая машина, – пробормотал Бен. – Роберт в Лондоне водил локомотив, он все знает. Я вам буду не нужен. Счастливого пути, друзья мои. Найдите Ньютона. Позаботьтесь о Ленке. Сообщите моему отцу…
      – Рот закрой и не каркай! – заорал Роберт. – Подохнуть захотел? Не выйдет!
      Бен опустил глаза и посмотрел на свою рубашку, голова у него закружилась: вся рубашка была красной от крови, будто на него вылили ведро краски.
      – Боюсь, как раз это и выйдет, – пробормотал Бен.
      – Я позабочусь о нем, – сказал Фриск. – Я поднял якорь, остальное за тобой, только поторопись.
      – Хорошо, – крикнул в ответ Роберт.
      Бен же лежал на спине на палубе. У него над головой радужное небо в последний раз содрогнулось и вспыхнуло белым светом.
      – Вот и все, – слабо пробормотал он. – Праге конец. И мне тоже.
      Фриск возился с его рубашкой, но Бен даже не хотел смотреть, что он там делает.
      – Это еще не конец Праги, – возразил Фриск. – Богемией правили немцы, а теперь будут править московиты. А Прага как стояла, так и будет стоять. И ты жив останешься. А сейчас сделай глубокий вдох.
      Совершенно растерянный, Бен глубоко вдохнул и в этот момент почувствовал, как палуба мелко задрожала – заработала паровая машина. А потом ему сделалось так больно, так больно, что воцарился мрак.
 
      Он пришел в себя, ощутил всем телом мелкое подрагивание палубы и увидел звезды над головой. Среди звезд висела почти полная Луна, и он долго не мог вспомнить, где находится. Он и лежал так, глядя на желтоватый туман, образующийся вокруг Луны, напрягая память, пытаясь разобрать, о чем там тихо переговариваются Роберт и Фриск. Он попробовал пошевелиться, и будто змея впилась ему в грудь, так больно сделалось.
      – Роберт! – позвал он слабо.
      – А! Очухался! – послышался откуда-то голос Роберта.
      В следующее мгновение он и сам появился и опустился подле Бена.
      – Ну, как ты?
      – Я что, умираю?
      – А меня-то ты чего спрашиваешь об этом, я тебе что, священник, что ли? – усмехнулся Роберт. – Я, конечно, не врач, но, кажись, жить будешь. Все не так страшно. Повреждены мышцы и ребро, а легкое целехонько. И к тому же правая сторона задета. Фриск прижег рану порохом.
      – Мы далеко от Праги отплыли?
      – Наверное. Один из воздушных кораблей погнался за нами, но куда ему… У этой лодки такой ход, что им в жизни нас не догнать.
      – Я ее для императора делал.
      – Плохо то, – присоединился к разговору Фриск, – что наша лодка плывет, виляя, как и сама река, а воздушный корабль движется по прямой. Пока ты спал, они нас раза два чуть не поймали. Если бы им удалось нас обогнать на значительное расстояние, то они бы перегородили нам дорогу. Их, видно, наша скорость смутила, но помяните мое слово, будь у них побольше выдержки и настойчивости, они бы нас наверняка сцапали.
      – А с чего бы им проявлять выдержку и настойчивость? – удивился Роберт.
      – Так видно же, что это лодка не простая, с научной начинкой, не какая-нибудь крестьянская посудина. Им могло втемяшиться, что на ней удирает либо сам император, либо еще какое важное лицо.
      – А мы вверх или вниз по течению идем?
      – Вверх, зачем нам вниз, если нам нужно туда, где шведская армия стоит.
      Бен кивнул:
      – А-а-а. Но ты же утверждаешь, что московиты нас рано или поздно все равно схватят.
      – Да, если мы будем плыть по реке.
      – Ну а как нам еще можно передвигаться?
      Фриск нетерпеливо заметил:
      – Нам в любом случае очень скоро придется сойти на берег. Дальше на юг совсем мелко, и мы там не пройдем.
      – У тебя есть предложение? – осведомился Роберт.
      – Да, оставить лодку и присоединиться к моим людям.
      – Ты хочешь сказать, что мы пешком должны отправиться в Вену?
      – Нет. Мои люди стоят лагерем неподалеку, к югу от Праги, здесь совсем близко.
      – Капитан Фриск, раньше вы нам ничего не говорили о своих людях.
      – Не было для того подходящего случая.
      – А как же Бен дойдет до этого лагеря?
      Он же ранен.
      – На своем веку я видал людей, которые путешествовали и с более серьезными ранами.
      – Уверен, что многие из них умирали по дороге, – язвительно заметил Роберт.
      – Ничего, Робин, я дойду, если кто-нибудь из вас подставит мне плечо. Как же мы, сэр, найдем ваш лагерь?
      Фриск достал из кармана какую-то вещицу, похожую на часы.
      – У меня есть эфирный компас, – сказал он. – Он покажет, где лагерь.
      Бен сел, поморщившись от боли.
      – Нам нужно найти Ньютона. Это, господин Фриск, тоже входит в ваше задание, не так ли? Вы же сами говорили, что должны либо склонить Ньютона на свою сторону, либо убить.
      – Все так.
      – В таком случае вы должны помочь мне найти Ньютона.
      Едва заметная загадочная улыбка появилась на лице Фриска:
      – Я знаю, куда он мог направиться.
      – Да? Но откуда вам это известно?
      – Я сделал ему то же предложение, что и вам, но он отказался. Но если он не желает попасть в руки русским, то ему больше некуда направиться.
      Бен удивленно вытаращил глаза:
      – А когда вы сделали ему это предложение?
      – В общем-то, это не я лично вел с ним разговор, а один из моих людей, и было это не так давно. И я вернулся сюда, потому что от него не было ответа.
      – И даже не заикались об этом?
      – Не было…
      – Не было для того подходящего случая. Что-то уж слишком часто вы эту фразу повторяете, капитан Фриск. И после всего этого вы хотите, чтобы мы вам доверяли?
      – Я думаю, вы должны мне доверять, потому что сейчас только я могу помочь вам.
      Бен раздумывал, он не забыл, что второй частью задания Фриска было убить его. Сможет ли Роберт в поединке победить Фриска? Он не был в этом уверен.
      – Ну что ж, давайте отправимся на поиски ваших людей, пока у нас еще есть такая возможность.
 
      Почти всю дорогу они несли его на себе, хотя Бен и старался переставлять ноги. Он сделал вывод, что при потере крови чувствуешь себя, как пьяный. Поля и фермерские домики, которые они проходили, расплывались у него перед глазами и казались миражами.
      В одном местечке Роберт с Фриском купили лошадей у подвернувшегося толстяка, плохо, но зато очень громко говорящего по-немецки. Наверное, третий раз за всю свою жизнь Бен оказался верхом на лошади. Он обхватил Роберта сзади руками и всю дорогу, пока они ехали, кривился от боли. И, несмотря на эту боль, от мерного покачивания он то и дело проваливался в сон. В очередной раз он проснулся от радостных криков. С трудом разлепив глаза, он увидел толпу людей, около тридцати или чуть более, одетых в такую же форму, как и Фриск при первой встрече. Они потрясали оружием и радостно приветствовали Фриска.
      Бена перенесли в палатку, отведенную под лазарет, ему дали выпить вина, оно одурманило его воспаленный мозг и погрузило в тяжелый сон.
 
      Как монотонное жужжание комара, медленно, издалека приближались звуки голосов, наконец они преобразились в немецкую речь. Он открыл глаза, свет живого огня освещал палатку, ноздри приятно ласкал запах глинтвейна.
      – Должно быть, он заключил сделку с султаном. Проклятое турецкое вероломство.
      – Да, ваше величество, – сказал молодой человек с волосами цвета меди. – Все сошлись во мнении, что вам нужно искать убежище.
      – Искать убежище? Девять лет, если не более, я считал, что нашел убежище у турок. Мои солдаты смело сражались в боях на их стороне и проливали за них свою кровь, и что в награду? Предательство! Хватит. Сегодня же ночью я отправляюсь в Венецию. Я хочу посмотреть в глаза этим трусливым туркам, прежде чем они сбегут. И, если на то будет Божья воля, переломлю ситуацию.
      – Но, государь…
      – Лейтенант, более тысячи шведов находятся сейчас в Венеции, и я не брошу их на произвол судьбы, знайте это.
      Лейтенант печально улыбнулся:
      – Да, ваше величество, мы знаем это. Но все же…
      – Ваше величество, – пробормотал Бен, приподнимаясь на локте.
      – А, мистер Франклин, – произнес Фриск.
      – Он еще кое-что забыл нам сказать, – проворчал где-то сзади Роберт. – Позвольте представить вам Карла Двенадцатого, короля Швеции.
      У Бена недостало сил что-либо ответить, он лишь кивнул, и не потому, что не был поражен присутствием здесь короля, а потому, что более не последовало со шведской стороны никаких действий.
      Фриск – вернее, Карл слегка улыбнулся:
      – Когда-нибудь, господин Франклин, мы с вами вернемся к нашему предыдущему разговору о ценности монархии, но сейчас, боюсь, эту тему придется отложить.
      – Господин… То есть, ваше величество…
      – Лучше «господин», – произнес Карл. – У нас у всех очень важные дела в Венеции. – Он повернулся к лейтенанту: – Разошлите сообщения по эфирным самописцам. Пусть те люди, которым мы доверяем, достанут нам свежих лошадей. – Он кивнул в сторону Бена. – Он не может ехать верхом, выделите людей, которые его понесут. Я хочу, чтобы через час мы уже снялись с лагеря, а через пять дней я желаю быть в Венеции.
      – Через пять дней?! – воскликнул Роберт. – Отсюда до Венеции пять сотен миль, а может, и того больше.
      – В день мы должны преодолевать по сотне миль, не так ли? – воскликнул Карл.
      – Но зачем… – произнес Бен, – зачем такая спешка?
      Карл подался вперед, голос его зазвучал тихо и жестко.
      – Затем, чтобы царь Петр не оказался в Венеции раньше нас.

      – Вместо улиц каналы, – обронил Красные Мокасины, прищурившись и вглядываясь вдаль.
      – Ага, – поддакнул Таг, – я же говорил тебе. Это прямо чудо какое-то!
      Красные Мокасины искал чудо и нашел его, но оно было не чудеснее обычной гремучей змеи, паука или угря. Алжир показался ему невыносимым городом, а Венеция выглядела и того хуже. Разглядывая город, он вспомнил слова привидевшегося ему во сне бледнолицего вождя ока нахолло,хотя кто его знает, кем было то видение на самом деле. Он вспомнил подводный город из камня и полусгнившего дерева, жители которого превращали плененных ими людей в существа, подобные ракам по духу и с сердцами пиявок.
      И сейчас он приближался к городу, возведенному из камня и полусгнившего дерева, который, должно быть, только вчера поднялся из морских глубин, и он не вызывал у Красных Мокасин никаких чувств, кроме отвращения. Сердце у него екнуло, когда он вспомнил, как его враг намекал на родство, существующее между ним и европейцами. Венеция была первым настоящим городом ока нахолло,который ему довелось увидеть воочию, а в Алжире люди и лицом, и волосами были темнее даже его самого. Но он помнил и другие рассказы, о голландцах например, которые тоже жили в городах, находящихся ниже уровня моря, и где вместо улиц – каналы. Он встречал голландцев, и у них были белые лица, как и в легенде об ока нахолло.
      Старейшины говорили, что народ чоктау вышел из водного мира, что лежал глубоко-глубоко, и было это в Начале времен. Чтобы стать людьми, они, подобно ракам, разорвали свою оболочку. И с тех пор уже много-много лет чоктау живут под лучами палящего солнца. Вероятно, европейцы покинули мир воды совсем недавно и потому ближе к нижнему миру, к преисподней. Этим, видно, и объясняются их любовь к закрытым, ограниченным пространствам, эта мания закрывать тело и все их невероятные поступки. Они – существа, которые застряли где-то посредине, и не понять, то ли они из грязи и мути поднимаются, то ли опускаются туда.
      Красные Мокасины окинул взглядом свой европейский костюм, пытаясь представить, сколько времени потребуется ока нахолло,чтобы превратить индейца чоктау в себе подобного, и по телу у него пробежала дрожь. И ему захотелось вернуться домой, обзавестись семьей, возделывать землю, охотиться на оленей, воевать с племенем чикасо. Словом, он хотел оставаться самим собой – индейцем чоктау.
      Казалось, все прочие на корабле, кроме него, восторженно принимают Венецию, и даже люди с таким же далеко не белым цветом кожи, как у Фернандо. Они наперебой трещали о развлечениях и удовольствиях, что ждут их в городе, и громче всего кричали о достоинствах венецианских женщин. Таг уже успел пообещать ему снова «повеселиться на славу», но Красные Мокасины сомневался, что он вынесет еще одну ночь подобного веселья, особенно в городе, чьи улицы полны воды и готовы поглотить каждого пьяного, в них свалившегося.
      Нет! Если уж он должен войти в воды Венеции, то ее воды внего не войдут. Так же как и в Алжире, здесь все предвещало обернуться его неведомым врагом, желающим его погубить. Этот враг неотступно следует за ним. Трижды на пути к Венеции он ловил на себе пристальный взгляд, и трижды враг его исчезал, не оставив следа.
      Подошел Нейрн. Чувствовалось, что он нервничает.
      – На твоем лице беспокойство, – сказал Нейрн.
      – А у меня есть причина для беспокойства?
      Нейрн нахмурился:
      – Пока все идет, как и обещал Рива. Никто нас не беспокоил, пока мы плыли по Средиземному морю, да и здесь, должен признать, обхождение учтивое. Ты обратил внимание, что Венецию покидают турецкие корабли?
      Красные Мокасины печально улыбнулся:
      – Я так и не научился отличать, какой стране принадлежит корабль.
      – За последние несколько часов я насчитал семь турецких кораблей, которые покинули порт. Посмотри вокруг повнимательней, похоже, здесь каждый стремится покинуть порт.
      – Вы думаете, Венеции угрожает какая-то опасность?
      – Думаю, здесь происходит нечто для нас неожиданное.
      «Возможно, преисподняя готовится вновь поглотить Венецию, – подумал Красные Мокасины, – вернуть ее туда, откуда она вышла».
      – А что венецианец говорит на этот счет? – вслух спросил он.
      – Я не знаю. Он сошел на берег, надеюсь, вернется.
 
      Доменико Рива вернулся часов через пять, с лицом довольно мрачным.
      – Вы обещали через час вернуться, – встретил его Черная Борода, грозно сверкая глазами.
      Рива опустил голову и беспомощно развел руками:
      – Простите. Но все… Пожалуйста, соберите совет.
      Черная Борода медленно повернул голову и прищурился.
      – Думаю, тебе лучше мне рассказать, что происходит, и сделать это прямо сейчас. – Он говорил небрежно, едва выговаривая слова. – Не пройдет и часа, как в гавани не останется ни одного корабля, кроме наших. Так вот, я хочу знать, что они знают такое, чего мы не знаем.