IX

БРОНЗОВАЯ СТАТУЭТКА

Несколько дней Хизи прилежно трудилась над картой. Она надеялась завершить ее прежде, чем наступят регулы и к ней опять придут жрецы. Что бы она ни говорила Тзэму, ей все же не хотелось дожидаться развязки в полном неведении. И Дьена, и других увели вниз по Лестнице Тьмы. Теперь ей было ясно, что лестница эта ведет в провалившуюся под землю часть дворца. Хизи прочитала, что центральная часть дворца поддерживается огромными базальтовыми колоннами – для того, чтобы не провалились полы. Проще было бы заполнить подземные помещения песком, как это сделали в других частях дворца. Но, по-видимому, они для чего-то были нужны. Дополнительные опоры служили подтверждением тому, что подземные залы открыты и их как-то используют. Что-то вроде потайного дворца, куда отправляют детей вроде Дьена по достижении ими определенного возраста. Хизи догадывалась, что их удерживают там насильно. Всех Рекой Благословенных. По ее предположению, подземелье было довольно обширно. И в прошлый раз она почти дошла до него.

Поразмыслив хорошенько, Хизи поняла, что Лестница Тьмы – не единственный путь в подземелье. Если там, внизу, люди, значит, там должна быть вода и разумеется, сеть водостоков. Впервые за несколько месяцев ей вновь пришла в голову мысль спуститься вниз в подземный дворец. Но сначала надо закончить карту. А не то они легко заблудятся – она и Тзэм.

К полудню она закончила свою работу и стала помогать Гану. В последнее время он почти перестал наблюдать за ней, и Хизи решила, что он ей доверяет. Ган редко хвалил ее, но и язвил теперь тоже редко. Для него это была неслыханная доброта. Хизи подозревала – хотя, конечно, это были только подозрения, – что Ган нарочно порвал книгу и написал жалобу, иначе у него не было бы повода учить Хизи. Ган был суров и резок, он никого не любил: у него не было ни друзей, ни семьи. Он ничего никому не давал, во всяком случае так Хизи казалось, и однако по отношению к ней он проявил необыкновенную щедрость.

Утром в библиотеку зашел Йэн. Он приходил каждый день и подолгу сидел за работой, но разговаривать им было некогда, и они только кивали друг другу издали. Но сегодня он подошел к ней – преодолевая застенчивость, как ей показалось.

– Здравствуй, госпо… я хотел сказать, Хизи.

– Здравствуй, Йэн, – серьезно, совсем как взрослая, ответила Хизи.

Йэн взволнованно кивнул.

– Мне бы хотелось отблагодарить тебя, – заговорил он неуверенно.

– Ты уже отблагодарил меня, – ответила Хизи.

– Да, но благодаря тебе укрепилось мое положение среди инженеров, по крайней мере, на время… Я… – Все еще смущаясь, он достал небольшой сверток. – Я хочу тебе кое-что подарить. В знак моей признательности.

Хизи, широко раскрыв глаза, нерешительно разглядывала сверток.

– Ты… постарайся понять меня правильно. Я благодарен тебе за то, что ты мне помогла. Только и всего.

Глаза юноши умоляли Хизи понять то, что он пытался сказать ей.

– Спасибо, – сказала Хизи. – Я все понимаю, не нужно пояснять. Здесь у нас, во дворце, принято дарить друг другу подарки. – Но никто, кроме слуг, никогда мне ничего не дарил, подумала она. Даже назойливый Вез, который последнее время все чаше и чаще обращал на нее внимание.

– Взгляни, понравится ли тебе это, – сказал Йэн. – Или я подарю тебе что-нибудь другое.

Хизи неспешно развернула подарок, стараясь не обнаружить свое горячее любопытство. Когда обертка наконец была снята, девочку охватил восторг. Она держала в руках бронзовую статуэтку. Работа была редкостной: во дворце таких не делали. Статуэтка изображала лошадь на полном скаку, вернее, не лошадь, а полулошадь-полуженщину, с обнаженным торсом и длинными развевающимися волосами. В руке она сжимала копье. Лицо ее выражало дикое, яростное веселье.

– Прекрасно, – выдохнула Хизи. – Я никогда такого не видела.

– Это менг, – сообщил ей юноша.

– Менг?

– Мой отец торгует с ними, с теми, что кочуют на юге. Они, вдоль Реки, идут с севера к порту Ван.

– Менги – они что, полулошади?

Йэн улыбнулся.

– Нет. Такими их представляет предание. Но менги не расстаются с лошадьми. Они верят, что лошади – родственное им племя. И они включают их в свои семьи.

– Странный обычай! – пробормотала Хизи, вертя в руках статуэтку.

– Они настоящие дикари, – заявил Йэн. – Я знал одного из них. Они всегда носят мечи и копья и никогда не снимают доспехов, даже когда ложатся спать или… Да, даже когда ложатся спать. – Покраснев немного, Йэн продолжал: – Они верят, что, если лошадь и всадник погибнут вместе, после смерти они превратятся в единое существо. И что где-то на востоке существует страна, населенная подобными тварями.

– Мне понравилась статуэтка, – сказала Хизи. – И предание тоже. Спасибо и за то, и за другое.

Юноша поклонился со счастливой улыбкой.

– Я рад, госпожа, – сказал он и склонился над книгами.

Хизи опять залюбовалась подарком. Подняв глаза, она встретилась взглядом с Ганом; на лице его было написано отвращение. Хизи покраснела, зная, что он думает. Он уверен, что предсказание его сбылось и что она забудет всю науку, едва только познакомится с каким-нибудь «молодым вертопрахом».

Хизи вернулась к полкам, всем видом показывая, что занята работой. Ган ошибается, если так думает про нее, да, ошибается во всех отношениях. Во-первых, Йэн вовсе не «вертопрах». Он умный и талантливый и совсем не похож на всех этих щеголей, которых Ган так ненавидит. И потом, он вовсе не ухаживает за ней, да и она, Хизи, им не интересуется. Да и какой в этом прок? Ведь она дочь Шакунга. Правда, Йэн об этом не знает, и некоторые бедные дворяне отдают своих младших дочек в купеческие семьи…

Но это, конечно, было бы смешно. Он гораздо старше ее, и даже браки по расчету заключаются не без взаимной склонности. Такому красивому юноше, как Йэн, вряд ли понравится двенадцатилетняя девочка, у которой ни груди, ни бедер… Хизи слышала, как Тзэм и стражники иногда расхваливают женщин, но только не за острый ум и не за хорошие манеры.

Ган ошибался, а уж мог бы лучше знать. Чем больше Хизи думала об этом, тем больше сердилась. Когда Йэн ушел, она подошла к рабочему столу Гана.

– Он не ухаживает за мной, – прошипела девочка со злостью.

Ган с изумлением взглянул на нее.

– Что случилось? – участливо спросил он.

– Я видела, как ты на нас… на меня посмотрел.

Ган чуть-чуть улыбнулся.

– Я был сердит оттого, что ты стала ему помогать, – ответил он. – Я недолюбливаю жрецов, а ведь это они направили его сюда.

– Да, – согласилась Хизи упавшим голосом.

– Похоже, тебе он интересен, – задумчиво сказал Ган.

– Да, он гораздо умнее многих, – с некоторым вызовом сказала Хизи.

– Верно, – сухо согласился Ган. – Однако это ничего не доказывает.

– Согласна, – ответила Хизи.

Ган поджал губы.

– Он, возможно, неплохой человек, этот Йэн. Но от жрецов у меня оскомина, и от всех, кто с ними связан…

– Ты говоришь об аристократах?

Ган пристально взглянул на нее.

– Что я говорю, понять нетрудно. И если я не остановлюсь вовремя, наверняка за это поплачусь.

– Ган, я раньше никогда тебя не спрашивала. Из какого рода ты происходишь?

Ган молчал, казалось, у него перехватило дыхание.

– Из рода Йид Хекес, – изрек он наконец.

Хизи нахмурилась.

– Йид Хекес?

– Разве я неясно сказал?

– Я думала, все они…

Ган многозначительно взглянул на Хизи.

– Тебе все известно, не так ли? Да, всех их выслали – кроме меня. Мне пришлось только отречься от принадлежности к знати – письменно, кровью. Поэтому на самом деле я не принадлежу ни к одному роду.

– Но почему ты здесь остался? Ведь им дали какие-то земли на юге.

– Земли? Да, да… – пробормотал Ган. – Огромные поля хлопка, но книг там найдешь не много… Я не мог оставить библиотеку, девочка.

– Прости. Мне не следовало тебя расспрашивать.

Ган, достав тряпицу, промокнул испарину, выступившую у него на лбу. Строго взглянув на нее, он пожал плечами.

– Ты без устали задаешь вопросы. Это не так уж и плохо, – сказал Ган. Вдруг он наклонился к ней и прошептал заговорщически: – Но спрашивай обдуманно. Будь осторожна, Хизи. Королевская Кровь не защитит от Королевской Крови.

Он вновь уселся на табурет.

– А сейчас, – сказал он, – запомни: я не желаю видеть, чтобы ты здесь с кем-то кокетничала. Здесь библиотека, а не танцевальная зала. Ступай домой. На сегодня я закончил работу. Поднимусь к себе и выпью стаканчик вина.

Через несколько дней к ней опять пришли крови. Их предваряли судороги и другие неприятные ощущения, но жара и тошноты не было. Настроение у Хизи было подавленное; Квэй сказала, что так и должно быть, но от этого было не легче. Тоску ее нельзя было объяснить столь простой причиной. Все то тайное и страшное, что она, казалось, почти забыла, вновь вернулось, дразнящее и пугающее. Больше всего Хизи боялась, что жрецы как-нибудь узнают и опять придут ее испытывать. Хотя она до сих пор не вполне поняла, что они желают выведать, печальный опыт – исчезновение Дьена – наталкивал на мысли о неминуемой опасности. Хизи подумывала о том, не спросить ли ей кого-то, кто не был слугой и на ком не лежал Запрет. Сестру, например, или мать. Но разговор этот мог плохо кончиться и для нее, и для того, кому она стала бы задавать подобные вопросы. Хизи тщетно билась над разгадкой – и это повергало ее в тоску. Однажды она забрела на крышу Главного Дворца и стояла там, глядя вниз на плиты мостовой, как не раз это делала в детстве. Искушение броситься вниз было не слишком велико, хотя желание это Хизи переживала уже не в первый раз. Прошло уже много времени с тех пор, как Хизи впервые посетили мысли о самоубийстве. Она рассматривала такую возможность вполне серьезно. Но с тех пор, как Хизи задумала разыскать Дьена, она редко предавалась отчаянию. Вот уже три года девочка вела розыски, и это спасало ее. Ей доставляло удовольствие смотреть на крохотных людей внизу и думать о том, что краткий, стремительный полет – и вот она уже среди них, обретшая желанный покой и освобождение. Хизи позволяла себе тосковать и тратить время попусту и в этом обретала утешение. Она конечно же не прыгнула вниз, и даже Тзэм, который всегда был поблизости, как ни старалась она от него ускользнуть, даже Тзэм не верил всерьез, что она способна покончить с собой. Это была всего лишь игра, причудливый вымысел, который она в себе взращивала.

И все же есть возможность, напоминала себе Хизи. Возможность не разделить судьбу Дьена, которая представлялась ей все ужаснее. Уж лучше броситься с крыши, чем покорно вынести все, что уготовили ей жрецы.

Тзэм теперь возвращался домой незадолго до Хизи, чтобы узнать, не поджидают ли ее там жрецы. Хизи уже привыкла ждать его, затаившись во тьме покинутого Дворца, пока слуга не убедится: возвращение безопасно. Это утешало Хизи, во всяком случае, она сможет решить, подчиняться ли ей вновь унизительному, мерзкому ритуалу. Тем временем девочка начала готовиться к новому спуску в подземелье. Она запаслась мотком веревки, заправила маслом фонарь и заставила Тзэма подыскать подходящую одежду. Тзэм раздобыл для нее одежду, которую носили мальчики, работающие на пристани: длинные штаны, запачканные смолой, и такую же рубашку. Костюм пришелся ей впору, не стеснял движений и мог предохранить от ссадин. Одежда знати ей не подошла бы, так как и мужчины, и женщины носили пышные, длинные и короткие юбки и балахоны, которые шили из дорогих непрочных тканей. Хизи понятия не имела о том, как выглядят штаны – очень забавное одеяние, состоящее из двух трубочек, сверху сшитых вместе, – если бы не подарок Йэна. Желая побольше разузнать о племени менг, Хизи нашла это слово в указателе и не поленилась прочесть маленький, но содержательный трактат. Там говорилось, что племя носит штаны, так как именно эта одежда лучше всего подходит для всадника. Хизи догадалась, что такого слова на ее родном языке, языке страны Нол, не существует. Оно является заимствованным.

Хизи примеряла свою новую одежду ночью, пока Квэй спала. Плохо, конечно, что ей пришлось вовлечь в свою безумную затею Тзэма. Хизи ни за что не хотелось вмешивать еще и Квэй. В штанах Хизи чувствовала себя не совсем ловко, они ей немного жали. Она попыталась вообразить себя верхом на лошади, придав лицу то же дикое выражение, как и у маленькой полуженщины-полулошади. Расхохотавшись, Хизи стащила с себя костюм и спрятала его под матрас.

Ей опять приснилось, что она в лесу. Но теперь она увидела мужчину. Кожа у него была светлая, как полотно, а волосы непривычного коричневого оттенка. Глаза были серыми, как Река утром. Хизи подумала, не водяной ли это дух. Смутное чувство вины усилилось, и вдруг она оказалась во Дворце Ленг, припав губами к воде из источника и изо всех сил желая, чтобы неведомый герой пришел и спас ее…

– Меня тошнило, – оправдывалась она перед кем-то, – я ничего такого не думала.

– Хорошо, – ответил ей чей-то голос, – а теперь просыпайся.

Хизи, вся в поту, очнулась на своей кровати и после долго не могла заснуть.

На следующее утро она проснулась угрюмая. С Тзэмом и Квэй она почти не разговаривала и в библиотеку пришла немного позже, чем обычно. Вез, на свое несчастье, попался ей, когда она подходила к зданию архива.

Увидев юношу, который стоял, прислонившись к стене и что-то бормоча, Хизи поджала губы.

– Напоминает себе, что надо дышать, – пробормотала она Тзэму.

– Принцесса сегодня не в духе, – чуть ухмыльнувшись, заметил Тзэм.

Хизи попыталась сделать вид, что не замечает Веза, но он шагнул ей навстречу, расплывшись в широкой улыбке.

– Доброе утро, принцесса, – сказал он радостно, – сегодня утром ты выглядишь великолепно.

– И ты тоже, – ответила Хизи, покосившись на его ярко-красную шляпу, оранжевый жилет и цветастую юбку, – очень, очень мило.

– Спасибо, – отвечал он, притворяясь, что не слишком польщен комплиментом. – Мне надо бы поговорить с тобой. Наедине, – закончил он, многозначительно глядя на Тзэма.

Хизи вздохнула.

– Ты не отойдешь ненадолго, Тзэм?

Сын великана пожал огромными плечами и отошел на несколько шагов.

– Мой отец, – заговорил Вез, стараясь сжимать губы наподобие сердечка, – мой отец передает через меня приглашение на обед. Он будет ждать тебя сегодня вечером.

Хизи с изумлением заморгала глазами.

– Боюсь, я не смогу прийти, – ответила она как можно вежливее.

– Ах, – сказал Вез, слегка нахмурившись, – мой отец приходил к твоей нянюшке. Как ее зовут – кажется, Хэй? – ну да не важно. Так вот, она сказала, что ты будешь свободна.

Вдруг Хизи охватила ярость. Этот олух подсылает кого-то к Квэй? Договаривается за спиной у нее, Хизи? Ей вдруг нестерпимо отвратительны сделались люди, вмешивающиеся в ее жизнь, составляющие планы и заговоры. В душе ее вдруг порвались какие-то путы, и что-то алое и горячее хлынуло наружу.

– Закрой рот! – прошипела она. – Убирайся вон, слышишь, ты!.. Слышишь?

Дрожь сотрясла все ее тело, и хотя Хизи стояла, стиснув кулаки и прижав их к бокам, ей померещилось, будто она шагнула вперед и дала Везу оплеуху. Но удивительнее всего было то, что Вез повел себя так, как если бы Хизи и в самом деле его ударила. Он отлетел к стене с выпученными, ничего не видящими глазами. Слюна бежала у него по подбородку.

– Убирайся вон! – повторила Хизи.

Вез стоял, держась за стену, едва ли не падая, и вдруг он побежал – сначала нехотя, а потом все быстрее и быстрее. Через миг он скрылся из виду.

Хизи стояла, оцепенев от удивления. Тело ее еще некоторое время гудело и дрожало, но потом все стихло. Но только что она совершила нечто непонятное. Она что-то сделала с Везом, а не просто на него крикнула.

Краем глаза она заметила, как что-то шевельнулось. Обернувшись, Хизи увидела Тзэма, который смотрел на нее широко распахнутыми глазами. Рядом с ним стоял Йэн: он только что вышел из-за угла. Йэн сначала отвел глаза, но потом опять взглянул на Хизи.

– Что ты сказала ему? – спросил Йэн.

– Я… – Хизи посмотрела туда, куда только что умчался Вез. – Я велела ему уйти.

X

ПОДЗЕМНЫЕ ВОДЫ

Хизи пнула Тзэма носком башмака: где-то в ночной темноте угрожающе и жалобно прокричал павлин.

– Тзэм, – прошипела она, – я уже иду.

Черная туша перекатилась с бока на спину, и в огромных сонных глазах Тзэма замерцал лунный свет.

– А я-то думал, с блужданием вслепую покончено, принцесса, – проворчал Тзэм.

– Тише. Я не хочу будить Квэй.

– Вот и обо мне бы так же позаботилась, – с неудовольствием заметил Тзэм.

Он поднялся, чернея, будто холм.

– Я собрала все необходимое, – заверила она его. – Скорее одевайся.

Тзэм кивнул и пошарил возле своего ложа. По шуршанию ткани Хизи поняла, что он исполняет ее приказ. Когда Тзэм встал, Хизи дала ему сверток.

– Не переворачивай, – предупредила она слугу. – Здесь фонарь.

Тзэм, ничего не ответив, неспешно заковылял к двери.

Во дворе он сразу же засветил фонарь; в такой темноте невозможно было бы идти даже по знакомым тропам. Старый дворец не освещался светильниками, и в нем не было окон. Звезды и луна были видны только над внутренним двориком, и слабый их свет не проникал далеко во внутренние покои.

Лицо Тзэма, освещенное слабым светом фонаря и искаженное тенями, казалось принадлежащим некоему древнему чудищу. Чудище гримасничало, показывая зубы, и Хизи не сразу поняла, что Тзэм улыбается.

– Как тебе это идет! – прошептал он.

– Я переоделась заранее, – ответила она.

Тзэм кивнул.

– Ты похожа теперь на конопатчика лодок!

– Ты собрался советовать, как мне надо одеваться? – высокомерно спросила Хизи. – Идем скорее, прежде чем стражники не заинтересовались, зачем ты привел ночью во дворец крестьянскую девчонку.

– Не волнуйся. Они ни за что не догадались бы, что перед ними – девочка.

– Тсс… Идем!

Они устремились в заброшенные залы. Хизи знала, где им могут попасться стражники; к счастью, они никого не встретили. Большинство их, разумеется, караулило крышу – только оттуда из города во дворец мог проникнуть вор или убийца. Хотя вряд ли кто-то ухитрится взобраться на стену дворца. Тихо прокравшись через второй и третий покои, они наконец-то достигли цели пути, обозначенной на карте. Каждый дворцовый покой – как и тот, где жила Хизи, – имел собственный внутренний дворик с фонтаном, где била свежая вода. Главные покои делились на меньшие, у Хизи их было семь, и они примыкали к более обширному внутреннему двору. Эти обширные дворы располагались по склону вниз от жилых помещений, чтобы вода могла свободно стекать в сливную яму – огромное углубление посредине двора. Служанки выливали туда кухонные помои, нечистоты и прочее. На карте у Хизи было обозначено, что яма соединена со стоками, где плещет священная вода, отведенная от Реки.

– Принцесса, – запротестовал Тзэм, но Хизи шепотом велела ему молчать.

– Это самый удобный путь, – пояснила она.

– Воображаю, каков наименее удобный, – мрачно буркнул Тзэм.

– Молчи. Я пойду этой дорогой, хоть я и принцесса.

– Только если я позволю тебе, – предупредил Тзэм, и в голосе его прозвучали металлические нотки.

– Тзэм. Мы должны пройти. Я хочу узнать, что собираются сделать со мной жрецы, о чем умалчивают слуги. Я должна туда идти. Если ты не знаешь другой дороги, надо спуститься в яму. Или я убегу ночью одна, когда ты будешь спать. Я думала, что договор наш еще в силе, иначе бы не стала тебя будить.

Тзэм задумался.

– Да, наш договор остается в силе, – уступил он наконец.

– Итак, кто первый?

– Я. К чему привязать веревку?

– Я и об этом подумала, – с гордостью объявила Хизи. Она достала кочергу, которую потихоньку от Квэй взяла на кухне. – Привяжи посередине веревку и закрепи у края ямы. Потом мы втащим ее за собой, и никто ничего не заметит.

– А как мы выберемся обратно?

Хизи пожала плечами.

– Ты будешь бросать ее, пока она опять не зацепится.

Тзэм вздохнул.

– Без шума не обойдется. А если кто-нибудь любопытный придет сюда?

– Придет так придет.

– Не тебя же в Большом Дворце будут за это распекать.

– Я скажу, что уронила свой перстень и заставила тебя достать его. Принцесса имеет право это сделать.

Тзэм вновь тяжело вздохнул.

– Да, к несчастью, – согласился он и передал ей горящую лампу.

Водостоки были прорыты во дворе и уходили глубоко под землю. Сточная яма, к счастью, была ограждена высокой стеной, чтобы туда не могли свалиться дети. Тзэм, укрепив кочергу, взобрался на стену и, испытующе взглянув на это кухонное орудие, спустился вниз. Хизи наблюдала за ним, перегнувшись через край и освещая ему путь. Веревка почти не была ему нужна, так как он цеплялся за неровности в стене. Он заслонил собой почти все отверстие, и она не могла видеть дно, в которое не раз всматривалась днем. Хизи видела только, как Тзэм спускается все ниже и ниже, как будто яма стала еще более глубокой от заполнившей ее ночной тьмы.

Наконец она услышала всплеск; Тзэм поднял лицо, и зубы его при свете лампы сверкнули оранжевым блеском.

– Спускай лампу, – донесся до Хизи его голос.

Хизи поморщилась. Об этом она и не подумала. Она торопливо вытащила веревку, привязала лампу и спустила ее вниз к Тзэму. С тревогой она огляделась, не заметил ли их кто. Но во дворе, залитом лунным светом, стояла тишина. Хизи вскарабкалась на ограду. Свет лампы мерцал внизу. Это было колдовское зрелище: глубокая, залитая желтым светом яма и лицо Тзэма на ее дне. Глубоко вздохнув и держась за веревку, Хизи перевалилась через борт.

Она пожалела о том, что дышит, громко закашлявшись от окружившей ее вони. Дурной запах достигал края колодца, но он был несравним с тем смрадом, что стоял внутри. И вскоре она будет на самом дне! Однако Хизи спускалась и спускалась вниз, перебирая руками по веревке, в прочности которой, в отличие от Тзэма, не могла усомниться. Сплетенная из конопли веревка не подвела, и вскоре жесткие ладони Тзэма бережно обхватили Хизи и мягко опустили во что-то липкое и зловонное. Хизи, ошеломленная, вгляделась в зловонную жижу, доходившую ей почти до щиколоток. Вода здесь стояла почти недвижимо. Это значило, что вода из фонтанов не достигает водостоков; то же показывала и карта. Несмотря на ужасный смрад, Хизи ощутила радостное волнение. Она не ошиблась в своих разысканиях, все, что начерчено на карте, – все это совпало с действительностью.

– Пройди чуть вперед по коридору, принцесса, я должен втащить веревку, – напомнил ей Тзэм.

Хизи, взяв лампу у Тзэма, сделала несколько шагов вдоль водостока. Тзэм, ругаясь, принялся дергать за веревку, пытаясь стянуть вниз кочергу. Принцесса тем временем огляделась вокруг.

Коридор, вопреки ее ожиданиям, не был достаточно высок. Даже ей приходилось немного нагибаться, а уж Тзэм вынужден будет ползти на четвереньках. Но в ширину он был довольно просторен. Во всяком случае, Тзэм не застрянет тут, как пробка в узком горлышке бутылки.

Тзэм ругался все яростнее, пока наконец кочерга не свалилась вниз, прямо на него.

– Тзэм! Ты не пострадал?

– Мне станет гораздо лучше, принцесса, едва я поползу по этой грязи.

Хизи подавила смешок.

– Прости, Тзэм.

– Неси фонарь, принцесса, – скорбно предложил Тзэм.

Хизи кивнула и направилась по низкому коридору туда где протекала вода.

К счастью для Тзэма, вскоре они попали в более просторный коридор. Они миновали еще одну сливную яму, и водосток стал плавно спускаться вниз, к центральному проходу. Свод его был достаточно высоким, так что Тзэм мог свободно идти, даже не пригибаясь. Хизи читала, что через эти обширные водостоки использованная вода отводится к реке. Они были высоки и просторны, как дворцовые залы. Более того, пол по краям поднимался над стоком, и теперь не нужно было брести по воде. Это было большой удачей, потому что Хизи не знала, как глубок здесь водосток, возможно, вода покрыла бы ее с головой. Вода громко плескалась, стекая вниз из фонтанов. Здесь, в отличие от первого прохода, течение было быстрым.

– Куда сворачивать? – спросил Тзэм.

– Налево, – ответила Хизи. Она выучила путь по карте, и ей не приходилось часто заглядывать туда.

Выступ был достаточно широк даже для Тзэма. Он настаивал, что пойдет первым. Хизи стала спорить, но заметила вдруг, как впереди поблескивают огоньки: это были глаза встревоженных крыс. Хизи тут же передала фонарь своему телохранителю, и они двинулись дальше. В широких коридорах пахло не так отвратительно, как в колодце, через который они спустились. Воздух поступал вниз через водостоки и дождевые отводы. Над колодцами слышались голоса судачащих о всякой всячине слуг, и по спине у Хизи пробегал холодок. Она чувствовала себя невидимкой, которая за всеми наблюдает, но ее никто не видит и не слышит. Все же она сообразила, что кто-нибудь сверху может заметить свет их лампы, когда они проходят по дну сливных ям. Но этого не случилось, и ощущение собственной неуловимости окрепло.

– Сейчас мы входим в стоки, построенные при Второй Династии, – шепнула она Тзэму. – Они располагаются еще ниже и проходят над похороненным городом.

– Водостоки Второй Династии! – буркнул Тзэм. – Вот радость!

Наверху вода бурлила яростно, протекая с гораздо большим шумом, нежели в тесных неглубоких водостоках. С каждым шагом шум возрастал, и вскоре Хизи и Тзэм оказались у края глубокой сливной ямы. Она была очень просторна, с оградой из известняковых плит. Пол был тоже сложен из известняка, но более темного и казавшегося более древним.

– Видишь, – пояснила Хизи, – этот колодец выходит прямо в старую сеть. Здесь все времен Второй Династии или даже еще древнее.

Тзэм, красноречиво вздохнув, принялся разматывать веревку. Колодец был глубиной не менее пятнадцати футов. Ограда была слишком широка и не подходила для их испытанной кочерги. Тзэм оглянулся, соображая, за что бы ее можно было зацепить. Вдруг Хизи окликнула его.

– Что? – спросил Тзэм.

Девочка указала вниз.

– Инженеры часто спускались вниз, чтобы узнать, все ли в порядке, – пояснила Хизи. – Веревка нам не понадобится.

Несколько стальных скоб было вбито в стену колодца. Вероятно, они использовались в качестве лестницы.

– Угу, – ответил Тзэм.

Он наклонился и ухватился за первую скобу, потом нажал, навалившись всем свои весом. Скоба держалась крепко.

– Хорошо держит, – сообщил Тзэм.

Чуть поколебавшись, он стал спускаться вниз. Он вскрикнул, когда пятая скоба зашаталась под его непомерным весом, но удержался и не упал.

– Несколько скоб расшатались, – крикнул он Хизи когда достиг дна. – Нижние камни искрошились.

– Я осторожно, – пообещала Хизи.

Через несколько минут девочка уже стояла на дне колодца рядом с великаном.

– Что ж, – изрекла Хизи, озираясь при свете фонаря, – водостоки Второй Династии почти не отличаются от тех, что выстроены при Третьей.

– Тебе лучше знать, – согласился Тзэм.

Нижние коридоры были чуть уже верхних, и Хизи и Тзэму то и дело приходилось перепрыгивать через промоины. Иногда они задерживались у боковых протоков. Вода в них была стоячей. Хизи даже ахнула, заметив, как что-то огромное проплыло, вызвав рябь на поверхности.

Вскоре они увидели духов. Многие были бесплотны, как тот, посещавший ее комнату. Они ускользали во тьму, едва свет лампы падал на них. Но один из призраков казался довольно плотным. Он выглядел как человек и стоял там, где свет от фонаря растворялся во тьме. Хизи казалось, что глаза призрака смотрят на них с любопытством – если только духи способны испытывать любопытство.