VII

ЧУДИЩЕ В УТРОБЕ ВОРОНА

Перкару показалось, что тьма в пещере не такая уж непроглядная. Хорошо хоть так, могло быть еще темнее. Перкар вспомнил, как в детстве он топил в смоле букашек. Если бы смола вдруг разлилась, подумал Перкар, и покрыла его с головой, наверное, было бы так же темно. Правда, смола – она ведь горячая, и темнота показалась бы сущей чепухой. Вот и сейчас ничего от них не зависит. Конечно, не слишком приятно, когда ничего не видишь, даже страшновато, но перед ними стоят другие, куда более важные задачи. И потому сейчас не годится говорить об этом.

– Придется зажечь факел, – пробормотал Апад. – Эй, Перкар, что ты стоишь, разинув рот?

Кто-то захихикал прямо над ухом Перкара, и он вновь обрел способность видеть в темноте. Лемеи корчился у стены, держась за живот.

– Придется зажечь факел! – радостно воскликнул Лемеи. – Придется-придется! – Он выл, задыхаясь от смеха.

– Пожиратель дерьма! – взревел Апад, выхватывая меч из ножен. – Теперь ты посмеешься!

– Теперь ты посмеешься! – повторил Лемеи, указывая пальцем на Апада.

Невнятно зарычав, Апад бросился вперед, размахивая мечом во все стороны. Перкар застыл от ужаса, слова протеста замерли у него на губах. Апад не шутил и не угрожал: он всерьез намеревался расправиться с насмешником.

Однако Ападу, несомненно, не приходилось сражаться в такой тесной пещере. Клинок заскрежетал, ударившись о каменный свод, на пол посыпались искры. Апад выронил меч, и тот со стуком упал на пол. Апад пошатнулся, сжимая свое запястье, и все же он едва не убил Лемеи. Смех чудища был похож теперь на судорожный хрип, и Перкару показалось, что Лемеи с перепугу проглотил язык. С удивлением он наблюдал, как лицо чудища сделалось сначала красным, а потом багровым. Апад бросал свирепые взгляды, все еще потирая запястье. С сумрачным видом он нагнулся за упавшим мечом.

– Не смей! – крикнул на него Перкар. – Он нам еще пригодится.

– Это верно, Апад! – согласился Эрука.

Апад взглянул на Лемеи; на лице его ненависть была смешана с отвращением: чудище при этом проливало неподдельные слезы. Апад кивнул, подобрал меч и, осмотрев зазубренное и затупившееся лезвие, вложил меч в украшенные резьбой ножны.

– Ты спрашиваешь, отчего я это делаю… – сказал Лемеи, едва только вновь обрел способность говорить. – Так вот тебе и ответ. – Он весело покачал головой. – А сейчас, великие воины, не желаете ли продолжить путешествие?

Перкар остерегался задавать Лемеи вопросы. Они продолжали свой путь в утробе горы, и Лемеи то и дело похрюкивал, довольный ловко удавшейся шуткой.

Наконец коридор расширился, и они вышли в огромный, залитый огнями зал. Он напоминал небесный свод, но звезд там было больше, чем на ночном небе. Стены пещеры были выложены драгоценными камнями, которые переливались в потоках света. Перкар замер, глядя на это чудо, этот сияющий каскад самоцветов; в тишине слышалось только дыхание путешественников, да где-то звонко капала вода.

– Что ж, – заметил Лемеи, – вот мы и добрались. Каракаса Нгорна.

– Кадакаса Нгорна, – поправил Перкар, думая, что Лемеи оговорился. – Утроба горы.

– Вовсе нет, – сурово возразил Лемеи. – Каракаса. Утроба Ворона. Именно здесь оказалось солнце, когда он проглотил его.

Перкар пристально взглянул на Лемеи. Шутит, как всегда. И все же Перкару так мало известно об этих богах… Удивительные вещи они порой утверждают. Вороний Бог, разумеется, любит красивые вещицы. Как солнце, например, или эти драгоценности. Может ли быть, что эта пещера – брюхо Карака? Лучше не разузнавать, решил Перкар.

– Мечи! – нетерпеливо напомнил Апад. – Где хранятся мечи?

Лемеи фыркнул.

– Нетерпение твое изобличает в тебе смертного, – пробормотал он.

– Мы спешим, – пояснил Перкар.

– Конечно-конечно, – с едкой снисходительностью ответил Лемеи, – сюда, пожалуйста.

Он повел их дальше.

– Это пиршественный зал.

– Пиршественный зал? Где же стол и скамьи?

– А ты что, не видишь их?

И Перкар с удивлением увидел, как воздух затрепетал, будто птичьи крылья, а пещера вдруг превратилась в роскошный чертог, полный столов и лавок, еще не занятых, поджидающих гостей.

– Я ничего не вижу, – пробормотал Апад.

– Значит, ты полностью смертный, – ответил Лемеи. – Неужто в твоих жилах нет ни капли божественной крови?

– Ни одной, – заявил Апад. – И это мне приятно.

– Разумеется, – согласился Лемеи, а Перкар сжал плечо Апада, так как тот опять схватился за меч. Апад бросил гневный взгляд на Перкара, но меч так и остался в ножнах. Они пересекли зал: Перкар обогнул стол, а Апад прошел сквозь него.

– А вот у тебя, – сказал Лемеи Перкару, – у тебя наверняка течет в жилах несколько капелек золотой крови.

Перкар ничего не ответил. Ему было странно, что в жилах Апада течет только человеческая кровь. Какая семья не имеет среди своих предков бога или богиню? Семья Апада, как оказалось. И он этим гордится! Краешком глаза Перкар заметил, как Эрука огибает стол.

Достигнув дальнего конца галереи, они остановились.

– Вот мы и пришли, – объявил Лемеи. – Если мне будет угодно, я подожду вас здесь. Скорее всего именно так оно и будет. А сокровища – вон там. – Он указал на небольшое помещение, примыкавшее к залу; теперь и Перкар его увидел.

– Вы можете побеседовать со стражем этих сокровищ.

– Со стражем? – переспросил Апад.

– Да, разумеется, сокровища сторожат. Среди богов встречаются жадные и богатство необходимо оберегать.

– Что это за страж? – настаивал Апад.

– Войди и увидишь, – ответил Лемеи, отхлебывая брагу из фляжки. – Мы с ней не слишком ладим, и потому я останусь здесь.

Перкар глубоко вздохнул. Он проделал такой большой путь, проник в сердцевину горы, сердцевину мира, и на севере его ожидал давний враг, Изменчивый. Нельзя же, почти в преддверии победы, уйти отсюда с пустыми руками. Не произнеся ни слова, он вошел.

Помещение походило на утробу Ворона, но было гораздо теснее. Однако усеянные драгоценностями стены казались еще великолепнее. Но Перкару некогда было любоваться ими, все его внимание было приковано к хранительнице.

По представлениям Перкара, сокровища должен был охранять дракон, вроде того, которого описывает Иру Анту в «Повествовании об Экаре Иру Анту». Но здесь не было ни дракона, ни одноглазого великана. Сокровища охраняла немолодая женщина, седая, с приятным лицом. Одета она была в простое черное платье, и на коленях у нее лежал халат, который она вышивала.

– Здравствуй, – сказала она, едва взглянув на Перкара. За спиной у нее были полки, и там лежали мечи. С прямыми и загнутыми клинками, с наточенными до зеркального блеска лезвиями. Молоты, копья, колчаны со стрелами были небрежно разложены на полу. Помимо оружия, внимание Перкара привлекли другие сокровища: золотые фляги, браслеты и прочие украшения.

– Бабушка, – осторожно обратился к ней Перкар.

– Кто ты? – Она взглянула на него более внимательно. Глаза у нее были серые, и взгляд казался далеким, туманным.

– Я из рода Кар Барку. Меня зовут Перкар.

Губы женщины тронула улыбка.

– Перкар – значит Дуб?

– Да, так меня назвали.

– Это имя дал тебе бог?

– Да, бог дал мне это имя в честь своего друга.

Женщина кивнула и поднесла шитье поближе к глазам, чтобы получше разглядеть свою работу.

– Твои спутники сейчас тоже войдут сюда?

– Не знаю, – пожал плечами Перкар.

– У тебя сомнительные друзья.

– Ты имеешь в виду нашего проводника?

– Да, Лемеи. Если он привел вас сюда, значит, замышляет недоброе. Что ты вздумал тут натворить, мальчик Дуб?

– Я уже не мальчик, – кротко возразил Перкар.

– Да, так ты считаешь. Но это еще нужно доказать. Что тебе здесь нужно?

Перкар забеспокоился. Он был готов к поединку, но только не к подобным расспросам.

– Я назвал тебе свое имя, – сказал он. – Будь добра, скажи, как тебя зовут.

– Что тебе это даст? – возразила хранительница.

– Я сложу о тебе песнь, чтобы почтить тебя, – ответил Перкар. – Или мой друг Эрука, певец…

Она протестующе подняла руку.

– Обо мне не складывают песен, мальчик Дуб. Вряд ли в ваших песнях вы слышали обо мне. Ответь мне, зачем ты сюда пришел. Или я должна это отгадать?

– Я хочу взглянуть на оружие Владыки Леса.

– Вот оно перед тобой. Хочешь рассмотреть его получше?

– Да, богиня.

Она раздраженно нахмурилась.

– Не называй меня так.

– Ты не сказала, как нужно тебя называть, – напомнил ей Перкар.

– Никак не называй. – Оставив вышивание, она положила на него ладони.

– Для чего тебе оружие, мальчик Дуб? Хочешь выиграть сражение? Или убить хозяина и захватить его дамакуту? Ты достиг бы всего этого с помощью собственного меча.

– Я не говорил, что собираюсь унести отсюда это оружие.

– Но ты ведь этого не отрицаешь. И хорошо, иначе твои слова оказались бы ложью, – заметила хранительница. – Конечно, Лемеи привел тебя сюда неспроста. Он уверен, что тебе удастся похитить меч. Зачем тебе оружие?

– Я хочу убить бога, – ответил Перкар.

Женщина кивнула:

– Разумеется. И что же этот бог сделал, что ты так возненавидел его?

– Я не хочу тебе об этом рассказывать, – заявил Перкар. – Вряд ли это заставит тебя отдать нам мечи.

– У меня нет ничего, что я могла бы тебе отдать, Перкар. Сокровища эти будут здесь, пока я жива.

– Что? – Яростный шепот Перкара донесся до большой пещеры, где оставались Апад и Эрука. Они о чем-то переговаривались с Лемеи. Перкар почувствовал, что настал решающий миг: сейчас ему наконец откроется истина. – Я должен сразиться с тобой? – спросил он.

– Сражайся, если угодно. Я всего лишь старая женщина.

– Ты сказала, мечи останутся здесь, пока ты жива.

– Да, это так. Но я не говорила, что буду с тобой сражаться. Вот, пожалуйста. – Она осторожно сняла с полки меч поменьше и передала его Перкару. – Бери. Попробуй унести его отсюда.

Перкар, оторопев, сжал витую, медную рукоять меча. Она холодила ему ладонь, и клинок блистал, как явленное божество. Как если бы меч был только «рисунком», нанесенным на нечто более глубокое и Реальное.

– Иди, – настаивала хранительница.

Перкар, затаив дыхание, направился к выходу. Меч он держал наготове, ожидая, что в любой миг хранительница превратится в пылающее яростью чудище. Но она только тихонько вздохнула и покачала головой.

У порога Перкар наклонился, положил меч и вышел. Через шаг-другой он нахмурился и в гневе бросился обратно. Подняв меч, он тут же вновь положил его на пол. Семь раз он пытался поднять его и семь раз оставлял у порога.

– Как тебе это удается? – спросил он наконец хранительницу.

– Это не по моей воле. Мечи и моя кровь… Они не желают меня покидать.

– Она лжет, – прошипел Апад за спиной у Перкара. – Перкар, это колдунья. Неужели ты не чувствуешь ее чар?

Однако Перкар был уверен, что колдовство его не коснулось; сила, заставляющая его всякий раз оставлять меч у порога, находилась вне его. Но и хранительница, по убеждению Перкара, не была волшебницей.

– Попробуй ты, – велел он Ападу, и пока тот безуспешно старался вынести меч, пристально наблюдал за ней. Женщина сидела не шевелясь. Перкар, раздосадованный, подобрал меч и быстрыми шагами подошел к хранительнице. Что-то ему удалось прочесть в ее взгляде – страх? отчаяние?

– Ты хочешь убить меня, – сказала она Перкару. – Ты убьешь меня из-за вражды с тем богом?

– Я не ссорился с тобой, госпожа, – возразил Перкар. – Скажи мне только, как вынести отсюда эти мечи, и я оставлю тебя в покое.

– Для этого нужно убить меня, – вздохнув, ответила хранительница.

– Но я не хочу тебя убивать.

– Перкар! – воскликнул стоявший за ним Апад. – Берегись! Берегись ее колдовства!

Перкар обернулся к нему:

– Уверен, колдовство исходит не от нее, а от Владыки Леса.

– Не принимай ее за человека, Перкар! – крикнул ему стоявший у входа Эрука. Апад подошел к Перкару поближе.

– Лемеи предупредил нас о ее кознях.

– Ты женщина или богиня? – спросил Перкар.

– Какой ответ мне выбрать, чтобы спасти жизнь? – поинтересовалась она.

– Перкар! – предупреждающе крикнул Апад, так как Перкар вплотную приблизился к хранительнице.

– Говорю же тебе, я не собираюсь тебя убивать, – едва сдерживая гнев, заговорил Перкар. – Но мне нужно оружие. Каким из этих мечей Владыка Леса сражался со своим Братом?

– Со своим Братом? – переспросила она, в ужасе глядя на Перкара. Впервые он видел ее в таком волнении. – С Чангелингом?

– Где этот меч?

Апад стоял уже у полок, беря в руки то один меч, то другой. Это вызвало беспокойство у Перкара.

– Не о том говоришь, Перкар! Что нам за дело до Брата? Нам нужен меч, которым можно убить самого Владыку Леса. Спроси у нее, где этот меч?

– Думаете, он держит здесь свою смерть? – насмешливо спросила женщина. – Кто он, твой глупый товарищ, мальчик Дуб?

Апад медленно обернулся, глаза его горели яростью.

– Чего ты хочешь от нас, волшебница-богиня? Терпение наше на исходе.

– Я не богиня, – тихо ответила женщина. В голосе ее звучал затаенный страх. – Не убивайте меня.

– Предупреждаю, – прошипел Апад. – Нам приходилось сражаться с богами, и мы побеждали их с помощью наших мечей, а, Перкар?

– Погоди. Потерпи немного, Апад.

– Чего тут ждать? Да что с тобой, Перкар! Как ты не понимаешь, кто она! Колдунья дурачит нас, дожидаясь, пока подоспеют ее друзья и помогут одолеть нас!

– Я отдала бы вам мечи, если бы только могла, – сказала хранительница. – Поверьте мне, пожалуйста. Мне недолго осталось жить, всего несколько месяцев. Ах как долго я была здесь!

Перкар с изумлением увидел, как с ресниц ее упала слеза и медленно потекла по щеке.

– Не надо, – Перкар склонился над ней, – не надо плакать.

Он коснулся ее плеча.

– Перкар! – завопил Апад.

Сильный толчок в спину заставил Перкара пошатнуться. Доспехи его были тяжелы, и, чтобы удержать равновесие, он широко взмахнул руками, выронив волшебный меч. Все же Перкар упал, успев подставить руку, но сильно ушиб плечо. Возмущенный и недоумевающий, он не успел еще встать с колен, не успел ничего спросить, как вдруг что-то алое, соленое, с привкусом железа, брызнуло ему на лицо и грудь, обрызгало доспехи.

Апад покачнулся, также весь обрызганный кровью. Глаза его расширились, рот приоткрылся в ужасе. Отшвырнув меч, Апад бросился прочь. Перкар не знал, что и думать. Все случилось так быстро и казалось необъяснимым.

И женщина вся была в крови. Она сидела, дрожа, в своем кресле. Перкар стоял возле нее на коленях. Кровь выступила над вырезом ее платья, полилась на пол.

– Я думал… я… – услышал он бормотание Апада.

И вдруг Перкар все понял. Шея хранительницы была рассечена надвое, кровь лилась из раны. Рассечена была ключица и грудь почти до половины. Глаза ее сверкали, и губы беззвучно шевелились, когда она упала прямо Перкару на руки. Кровь была алой, яркой человеческой кровью, а не золотой и не черной, как кровь богов.

– Нет, – прошептала женщина почти ему в ухо, – нет.

За порогом послышалось хихиканье Лемеи.

– Апад? Зачем?.. – почти задыхаясь, выговорил Перкар.

Он чувствовал, как его кожаная туника пропитывается теплой кровью. Перкар лихорадочно соображал, как бы ей помочь, чем бы перевязать рану. Он попытался уложить женщину на спину, но голова ее упала на плечо, и рана на шее и груди сделалась еще шире. Перкара затошнило, и он вынужден был пригнуться к полу пещеры. Когда спазмы отпустили его, женщина была уже мертва. Апад стоял, прислонившись к стене.

– Я не знал… Не знал, что она… – бормотал Апад.

Лемеи ржал, завывая.

– Не надо плакать, – передразнивал он Перкара, умело подражая его деревенскому выговору. Для Перкара это было уже чересчур. Он схватил волшебный меч.

– Это ты виноват, ты, смердящая скотина, – взревел он и подскочил к Лемеи, даже не заметив, как легко ему удалось теперь вынести меч. В глазах Лемеи мелькнул ужас, когда он увидел занесенный над ним меч. Но он успел увернуться от удара и неуклюже затанцевал поодаль.

– Ну-ну, – упрекнул Перкара Лемеи, – ты же получил, что желал.

Но возражение это еще больше разозлило юношу. Он вновь бросился на демона. И вдруг в пещере вновь воцарилась непроницаемая тьма.

– Ты собираешься поразить меня этой штуковиной? Мне это не слишком нравится! – уведомил его Лемеи, прячась где-то во мраке.

– Апад! Эрука! – завопил Перкар. – Зажигайте факелы!

Он размахивал вокруг себя мечом, но Лемеи был недосягаем. Отказавшись от бесполезной борьбы, Перкар опустился на колени, подложив под них меч, и достал из сумы тростниковый факел, трут и кресало. Ему удалось высечь несколько искр.

Но едва только трут начал тлеть, как позади Перкара вспыхнуло яркое пламя.

– Готово, – сказал Эрука.

– Хорошо, – одобрил Перкар. Он осмотрелся вокруг в надежде заметить Лемеи, но факел озарял только небольшое пространство.

– Зажги свой, – посоветовал Эрука.

– Нет, надо зажигать их по одному; они понадобятся нам, чтобы выбраться отсюда.

– Да, ты прав, – согласился Эрука.

Апад все еще оставался в сокровищнице, скорчившись на полу.

– Идем, Апад. Благодаря твоим стараниям мы вынуждены теперь спешить. Нам надо убираться отсюда немедленно!

Последнее слово, которое Перкар яростно выкрикнул, казалось, достигло сознания Апада. Пошатываясь, он поднялся на ноги.

Стараясь не глядеть на мертвую, Перкар подошел к полкам, где лежали мечи.

– Иди сюда с факелом, Эрука, – приказал он.

– Который же из них?.. – бормотал Перкар.

Ему подходил любой, даже тот, что он сейчас держал в руке. Перкар закусил губу, сознавая, что у них нет времени для раздумий.

– Каждый берите себе по мечу, – наконец решил он. – Свои оставьте тут. Нам надо бежать отсюда как можно скорее.

Для себя он выбрал длинный, тонкий меч с клинком цвета нефрита. Такого же цвета была вода. Сжав рукоять, он ощутил холодное жжение, такое же, как и в первый раз, но гораздо сильнее. Перкар несколько заколебался, прежде чем отстегнуть от пояса меч, сделанный богом Ко, – подарок отца сыну, чтобы тот стал мужчиной. Но, поколебавшись, он расстался с ним. Слишком тяжело было бы нести сразу два меча. К тому же собственный его меч не убивает богов, в этом Перкару уже пришлось убедиться. А этот, наверное, убивает. Он уронил свой меч и ножны и только тут понял, что уронил его прямо в лужу крови. И ножны, украшенные его матерью, покрылись красными пятнами. Здесь лежал халат, расшитый хранительницей, алый от крови и пламени факела. И вдруг Перкара, будто вспышка, озарила мысль: злодеяние, свершенное им, прорастет глубоко, росток уже проклюнулся из семени и неотвратимо увеличивается. Ему бы следовало понимать, какое зло он затевает.

Эрука спокойно выбрал себе оружие, но Апад стоял в растерянности, и Перкар сам предложил ему один из мечей. Апад молча кивнул и взял его. Он растерянно смотрел на убитую.

– Идем, – сказал Перкар.

Пристегнув новый меч, он заткнул за пояс незажженный факел и взял горящий факел у Эруки. Факел уже наполовину прогорел. Не дожидаясь товарищей, Перкар быстро вышел из грота и услышал за спиной их торопливые шаги. При свете факела пещера мигала множеством кровавых глаз, с укором на него глядевших.

Первый факел превратился уже в тлеющий огарок, и Перкар, не дожидаясь, пока он погаснет, зажег от него новый.

– Нам следует ускорить шаг, – сказал он Ападу и Эруке. – Стоит нам остаться во тьме без факелов, можно сразу же начинать погребальную песнь.

– Ты уверен, что мы не заблудились? – спросил Эрука.

– Уверен, – ответил Перкар. – Я хорошо запомнил дорогу.

– Если мы сбились с пути…

– Будь что будет, – ответил Перкар. – Не тратьте силы попусту. Поторапливайтесь!..

Но как они ни торопились, идти было очень трудно. Пол пещеры был неровным. В самых узких коридорах, сквозь которые приходилось протискиваться, Перкар с ужасом ожидал новых проделок Лемеи. Юноше повсюду чудилось хихиканье демона. Впрочем, жестокие выходки Лемеи казались ему менее страшными, чем возможность мести. Если родственники убитой находятся где-то поблизости, Перкару и его друзьям несдобровать. А то, что она – полностью или почти полностью – принадлежала к человеческому племени, это несомненно. Перкар стиснул зубы, чтобы подавить новый приступ тошноты; некогда было предаваться отчаянию. Он поклялся, что принесет жертву ее духу, хотя и понимал: проку от этого не будет. Ведь он не знал ни имени женщины, ни откуда она родом. Воспоминание о блестящих, безумных глазах умирающей неотступно преследовало его. Если даже его дары попадут к ней, она поймет, для чего он их приносит: чтобы хоть отчасти искупить содеянное. Как ни злился Перкар на Апада, он понимал, что сам во всем виноват. Апад и Эрука ни за что бы не проникли в пещеру, если бы ему, Перкару, не вздумалось отправиться туда одному. Он бросил вызов их мужскому тщеславию, пробудил стремление к подвигам и военной славе, которое возобладало в них над нежеланием отвоевывать новые земли у Балати. И потом, не гнев и не ярость, но страх заставил Апада убить хранительницу. Во множестве песен упоминались безобидные с виду создания, которые неожиданно для героя превращались в драконов и других опасных чудовищ. Ападу наверняка не давало покоя их поражение в битве с Безумным богом; дни и ночи он размышлял над тем, что предпринять в случае новой опасности. Лемеи обманул его, нашептывая всякие небылицы.

Но без меня он никогда бы не проник в пещеру. Будь я к нему внимательнее, мне удалось бы его остановить.

Конечно, им не следовало брать мечи, и среди них – меч с зеленоватым, как нефрит, клинком; сейчас он свисал у Перкара с пояса, хлопая по бедру.

Я убью Изменчивого, и тогда смерть хранительницы будет ненапрасной, она принесет Пираку всему миру.

Но и это звучало безнадежно. Он словно видел перед собой богиню Ручья, и в глазах ее был гнев – нет, скорее – слезы, ведь она знала обо всем, что он успел ради нее натворить.

Факел из тростника горел дольше, чем сосновый, но свет его был неярким, как от углей, и казалось, что он вот-вот угаснет. Перкару приходилось нести его осторожно, и это тоже мешало идти быстрее. Вскоре и этот факел догорел, и Перкар, застонав от отчаяния, засветил новый. Он не знал, сколько им еще предстоит идти, но был уверен, что факелов не хватит до конца пути. После этого им придется пробираться впотьмах, натыкаясь на стены, и неуловимый Лемеи будет хохотать над ними, потому что он может их видеть, а они его – нет.

Кровь, попавшая ему под доспехи, высохла, затвердела, и туника натирала кожу. Острый, густой запах, который чувствовался даже сквозь чад факела, щекотал ему ноздри. К этим неприятным ощущениям добавился шум: скрип и скрежет, стук и звяканье, как будто по камню ударяли сотней железных прутьев. В широких залах пещеры, которые полностью не могло осветить пламя факела, какие-то существа шевелились на границе света и тьмы. Поблескивали зеленоватые, иногда – желтые или красные глаза. Однажды Перкар заметил существо неопределенных очертаний, крупное, но совершенно непохожее на человека, которое передвигалось на паучьих ножках. Перкар вспомнил, как Лемеи предупреждал его: свет в пещере могут заметить. Перкар надеялся, что блеск пламени не только привлечет, но и отпугнет обитателей пещер.

Вскоре догорел и последний факел. Пока он соображал лихорадочно, не смогут ли они еще что-нибудь зажечь, шум за их спиной усилился. Его нельзя было принять просто за игру воображения, за порождение страха. Долго ли они смогут продержаться, сражаясь в темноте, подумал Перкар.

– Отец мой никогда не узнает, что со мной случилось, – вздохнул Апад. Это были первые разумные слова за все время похода. – Души наши будут блуждать здесь, не получая приношений; даже воти им никто не даст. Я обрек на гибель всех нас.

– Мы все виноваты, – прошептал Перкар. – Если бы не я, ни один из вас не оказался бы тут. А если бы не Эрука, этот Лемеи, будь он трижды проклят, никогда не стал бы нашим проводником и мы не нашли бы грот с оружием и не убили бы хранительницу сокровищ. Все мы дуралеи, но мертвую уже не воскресить.