Да на черта он нам сдался? Чтобы милиция к нам совалась? А посмотреть, что в бумажнике лежит, можно было и незаметно, пока он в зале тренировался. Зачем его воровать? Кто-то из занимающихся взял, я думаю. Или вы сами все это придумали… Короче, Анька его шандарахнула и Сильного позвала. А он паниковать начал, напридумывал, не знаю чего. Получается, прав был… Захотел узнать, кто это такой и чего он в нашей комнате искал. Поколотил его немножко, когда допрашивал. А что? Вы тоже людей бьете, я точно знаю. Самому досталось, когда меня задерживали – ну, я говорил, из-за соседа. Короче, начал его Сильный обрабатывать, но не добился ни черта. Мы с Юркой вмешались, сказали, что хватит. А дальше я не знаю, чего было. Думаю, что Сильный на улицу его вынес и оставил. Вот и все. А что? Из-за меня человек в тюрьме парится? Первый раз это слышу!Что? А почему мне должны кровавые мальчики сниться? Я за собой криминала не чувствую. И вообще, где мой адвокат? Что? Куда он пошел? Я пошел? Э-э-э, подождите, вы что хотите делать? Не надо! Не на…

– После этого случая я стал плохо спать, во сне меня преследовали жуткие кошмары. Честно! Вы просто не представляете, как я себя чувствовал. Даже хотел пойти и во всем признаться. Меня знаете, что остановило? Если бы я сам совершил такое страшное преступление, то я бы, конечно, пришел. Но ведь все делал Карпатов! Получается, я должен был заложить своего друга. А на это я решиться не мог. Так и мучился… Еще он шантажировать меня начал. Говорил, что если обо всем станет известно,то нас обоих посадят. Не станут разбираться, что я в стороне просто стоял. Раз пришли вместе, то и убивали, значит, вместе. А в субботу вообще катастрофа случилась. Я дома был, как раз к жене в роддом собрался поехать, продукты ей отвезти, когда Карпатов позвонил. Спускайся, говорит, во двор. Я сразу понял, что он плохое предложит, а как отказаться? Вышел, они в машине вдвоем сидят. Он и Санитар этот страшный. Меня прямо мороз по коже продернул. Сел, конечно, к ним, слушаю. А они давай меня с двух сторон обрабатывать. Говорят, надо закончить дело, которое мы начали. У одной из баб мужик объявился, как я понял, сбежал из тюрьмы. И начал воду мутить. Он к этой квартире вообще никаким боком не относится, только что с бабой той, помоложе, жил… Неотносится, а тоже хочет обратно все повернуть. А там уже и не повернуть ничего, там такие люди живут, что… Если шум из-за хаты начнется, то нас всех в землю закопают. Честно! Такое положение, что нужно или зачищать все до конца, или писать завещание. Я вижу, вы опять мне не верите? Но что делать, если все было именно так! Санитар показал нам дом, на чердаке которого жил этот мужик…

– Ну пожалуйста, не надо! За что? Я не понимаю! Кому было больно, тем двум бабам? Но я-то здесь не при чем, ну что вы делаете! Господи, ну почему, за что…

– Можно мне еще сигарету?. Спасибо большое! Вы французские курите? Мне они тоже очень нравятся, только вот стоят дорого, я не мог себе позволить их покупать… И теперь долго уже не смогу, да? Как так получилось? Вы понимаете, все было, как во сне. Как в одном кошмарном сне. Все, рассказываю, не отвлекаюсь! Мы пришли ночью. Мужик был на чердаке один. Испугался, когда нас увидел. Степан достал водку, мы принесли с собой две бутылки. Сказал ему, чтоб пил, а мужик ни в какую. Наверное, решил, что это отрава. Я ему тоже говорил, что лучше выпить. Я же знал, что должно случиться, и мне казалось, что так ему будет легче. Это я и уговорил Степана водку купить. Сам деньги давал – Степан жадный, у него и рубля никогда не допросишься. Мужик отказывался,и тогда Степан его ударил. По лицу, два раза кулаком. У того кровь пошла, но после этого водку он выпил…

– Пишите… Знаете, кто такой Санитар? Бандит, правая рука авторитета по прозвищу Дракула. Они с Мастером давно были связаны. После того, как он на Украину уехал, бандитов долгое время не было видно. А потом Санитар приехал, показал мне письмо от Мастера, в котором тот говорил, что Санитару надо помочь. Сделать все, о чем он попросит. Я почерк Мастера узнал, так что не засомневался. Когда Санитар рассказал, что надо сделать, я сперва отказался. Он, конечно же, не отстал. Куда мне было деваться? В нашей Школе такой принцип, что сначала тебе все помогают, а потом эту помощь приходится отрабатывать. Поначалу никто не неволит, можно отказаться и уйти, если не нравится. А куда мне было уходить, если мать – пьяница, отца вовсе нет… Как бы я в жизни пробился? Согласился, мне помогли подняться, а потом пришлось долги отдавать. Много чего было… Вспоминать даже не хочется. Короче, и здесь согласился. С Сильным бандиты сами поговорили. Он, как только про деньги услышал, а Санитар нам по три куска обещал заплатить, сразу в тему вцепился. Знаете, что у него с головой не в порядке? Его в детстве все чморили, вот он теперь и пытается отыграться при каждой возможности. Мы как-то ездили на «стрелку» с «казанскими», там все наперекосяк пошло, так Сильный чуть не обосрался. А здесь, когда сказали, что с бабами разбираться придется, у него глаза сразу по пять рублей стали. При Санитаре он еще держался, серьезного пацана изображал, вопросы дельные пытался задавать, а только мы вдвоем остались, он мне говорит: я эту бабу обязательно трахну. Когда его жена забеременела и давать ему перестала, у него совсем крыша поехала. Аньке Макаровой прохода просто не давал, говорил, что раз он ее тренер и, типа, наставник, то она должна все его желания выполнять. Она и выполняла, ей не трудно. К девкам молодым, которые только-только заниматься начинали, цеплялся. У нас, мол, такие правила: чтобы доказать преданность Школе и своему учителю, надо с ним переспать. Некоторые соглашались, другие отказывались и уходили, но Сильному все было мало. Захотелось ему пробитую наркошницу отыметь. Я подколоть его решил, говорю, что тоже на нее нацелился, что интересно мне, никогда с такими тетками не пробовал… Давай, говорю, в спички разыграем, кому какая достанется. Ну, знаю я один способ беспроигрышный, поэтому вытянул «молодую». А Сильный только лыбится: так еще прикольнее. Совсем парень спятил! Когда в дом вошли, он сразу на них набросился. Связал обеих, мамашу на кровать отволок. Я думал, он просто шутит, а оказалось, правда. Пристроился сверху и давай свое дело делать. А как закончил, еще штаны даже не одел, по горлу ее ножиком – херак! И второй под лопатку – бац! Как будто всю жизнь только этим и занимался…

* * *

– Когда мужик налакался, Карпатов его к себе подзывает. Иди, говорит, ко мне, я тебе что-то сказать хочу. Тот подходит, а Степан его хвать за волосы! И башкой об трубу – фигак! Я чуть сам не свалился от страха. В фильмах ужасов такой сцены ни разу не видел. Я его просил потом: как ты мог? А он улыбается…

– Сильный предложил купить водку, чтобы мужика напоить. Он думал, так с ним справиться легче будет, да и за несчастный случай может сойти. Кому интересно разбираться с вонючим бичом, который нажрался и хрястнулся башкой об стену. Сильный сначала хотел его именно об стенку ё…ть, а как трубу с этим торчащим краном увидел, так весь загорелся. Вот, говорит, именно то, что надо. Мужик пить не хотел. Сильный морду ему расквасил и заставил. А когда тот вторую бутылку открыл, Сильный встал перед ним и начал рассказывать, как он его теще глотку резал… Мужик, по-моему, понял, что с ним хотят сделать, на слова Сильного уже внимания не обращал, пил, чтобы быстрее окосеть… У меня даже мысль появилась отвезти его подальше от города, дать денег немного и сказать, чтобы обратно никогда не возвращался. Я думаю, он бы понял. Врать не буду, не знаю, сделал бы я так или Санитара забоялся, но Сильный подозвал его к себе, заставил встать по стойке «смирно», а сам подошел сзади, за волосы схватил и виском об этот чертов кран – хлобысь! У меня до сих пор в ушах хруст костей стоит…

– Я не бил вас вчера. Честно! Нет, я там был, но в стороне стоял". Просто вы мой голос с чьим-то путаете… А в ДТП– на самом деле Николай виноват. Он мне специально подставился. Нет, я понимаю, что раз в багажник ему въехал, то ничего уже доказать не смогу. Я бы и не стал ничего затевать, но «волжанка»-то Мастера, надо было срочно ремонтировать. Карпатов да и все остальные мне и говорят: ты что, псих, что ли, за ремонт из своего кармана платить? Он виноват, а ты будешь рассчитываться? Я не соглашался, хотел и Николаю остальные деньги отдать, которые обещал, но меня переубедили. По сути, это они все и устроили:звонили, наезжали, следили. Машину мне сегодня дали, она как бы «общаковая» у нас, кому надо, тот и берет. Кто стекла бил и документы отобрал? Да есть еще два инструктора из нашей Школы…

– Что? На пустыре мы никого не били. Зачем? Нам и за те-то случаи Санитар не заплатил, до сих пор обещаниями кормит… Не, я лично там никого не трогал. Может быть, Сильный? Он мог накосоре-зить! Я же говорю, у него планка конкретно упала, сам не всегда понимает, чего творит. Тем более что он живет там рядом, так что мог. По-моему, он мне даже рассказывал что-то об этом. Подождите, мне надо немного подумать… Нет, ничего такого в голову не приходит. Может, я потом что-нибудь вспомню?

– Санитар дал мне тысячу баксов, за оба раза. Но Карпатову, я думаю, он заплатил намного больше. Я сам слышал, как Степан похвалялся, что все сделал своими руками, а я ему только мешал. Какой пустырь? Да я там и не ходил никогда! Скорее всего, это Карпатов. Он мне как-то сказал, что отрабатывал удары на прохожих. Дайте, пожалуйста, сигарету. Спасибо! Скажите, а что со мной теперь будет? Меня точно нельзя отпустить? У меня ведь жена рожает, и родители не перенесут, если меня арестуют. Может, под залог как-нибудь можно? Мой папа сможет заплатить… Что? Где ваши вещи? Да там, в клубе и лежат. Вас ведь на улицу Карпатов выносил, он и придумал водкой полить, и все остальное. В тренерской комнате спрятаны ваша сумка и ботинок. Я могу позвонить, ребята сюда привезут. Рано еще? А сколько сейчас времени?

Уже утром, когда выдалась свободная минута, чтобы немного расслабиться, посидеть и выпить кофе, Волгин спросил у Андрея:

– Как ты Карпатова расколол? Я был уверен, что он пойдет в полный отказ.

– Я просто влез ему в душу.

– Ну и что там, в душе?

– Сплошные потемки. Знаешь, я давно думал, что меня трудно чем-нибудь удивить, но у него получилось. Такое ощущение, что я просто в дерьме искупался.

– Аналогично…

– Насколько я понимаю, дело теперь заберут из нашего района в область. «Ихнее» убийство произошло раньше нашего, им и расхлебывать все до конца. Как бы сделать так, чтобы они поторопились?

– За Сидорова переживаешь?

– Ага. Сколько можно человеку за чужие грехи сидеть? Только, боюсь, могут ему навесить «Заведомо ложный донос», чтобы арест хоть как-то оправдать. Помнишь, я рассказывал, как он свою ксиву потерял и про грабеж заяву накатал?

– Да ну, слишком мелкая история. Кто станет ее ворошить? Отпустят, никуда не денутся. Тем более что областная прокуратура будет сейчас на коне. Как же, такой «двойник» подняли!

– Но к убийствам на пустыре Карпатов и Сильный, как мне кажется, отношения не имеют. Черт, кто же там хулиганит? Кстати, не забудь позвонить своему другу в РУБОП. Теперь есть чем с ним поторговаться.

Волгин посмотрел на Андрея и промолчал. Ход мыслей напарника был понятен: его интересовало все, что связано с Сиволаповым.

– Все не можешь успокоиться… – сказал Сергей и поморщился: фраза выразила совсем не то, что он имел в виду.

– Какое там успокоиться! Я только-только начал как следует заводиться. Знаешь, я так уверен в его виновности, что с удовольствием натолкал бы ему в карман героин. Только, к сожалению, делу это пока не поможет.

– Неспортивный вариант.

– Зато эффективный. Иногда. Слушай, у нас выпить ничего не осталось? Лично мне просто необходимо прополоскать мозги, чтобы не свихнуться окончательно.

– Давай это сделаем чуточку позже. Хочу Анюте в глаза посмотреть. Она уже видела, что мы задержали её суперменов. Интересно, что она скажет теперь?

Макарова провела ночь в камере 13-го отделе– ния и, как сообщил дежурный, все это время спокойно продрыхла на лавке, вовсю используя свое одиночество: посадить к мужикам ее не имели права, а других задержанных женщин не было. Полчаса назад патрульный наряд перевез ее в РУВД, и теперь она сидела в коридоре рядом с кабинетом убойной" группы, пристегнутая к скамейке наручником.

Волгин снял «браслеты», кивнул на открытую дверь:

– Заходи.

При ее появлении Акулов, развалившийся в кожаном кресле, принял более вертикальное положение и поджал ноги.

– Кофе будешь? – предложил он и, чтобы не быть превратно понятым, пояснил: – Только не подумай, что мы к тебе подластиться пытаемся. Просто не хочу, чтоб ты смотрела на меня голодными глазами, у меня от этого аппетит пропадает.

– Буду.

– Сергей Сергеевич, будьте любезны, приготовьте даме чашку… Анечка, солнышко, ты ничего не хочешь нового сказать? Ты же умная девочка, видела, что твои кавалеры у нас… Остальной расклад до тебя довели еще раньше. Ну, какой смысл придуриваться?

– А что теперь говорить? И сами все знаете.

– Да мы и раньше многое знали. В эту историю с документами тебя Сильный вписал?

– Да.

– Твой, стало быть наставник. Сам подставляться не захотел, решил подставить бабу. По-твоему, это нормально? Таким должен быть настоящий тренер?

– Кто ж знал? Он попросил, я не могла отказать.

– Что, раньше было не ясно, какой он человек? Ты меня прости, но у него на лице все написано. Ладно, впуталась в блудняк, потому что ты человек добрый и безотказный, а он – твой гуру. Но когда уже повязали и все карты перед тобой раскрыли, зачем тогда упорствовать было?

– Себя хотела проверить.

– Проверила?

– —Да.

– О результатах не спрашиваю, и так видно, что довольна. Будешь продолжать ходить в клуб?

– Да.

– Почему? Я пытаюсь, но никак не могу это понять. Какой отравой вас там кормят?

– Там моя настоящая семья.

– И если б Сильный снова стал твоим тренером, ты бы продолжала у него заниматься?

– А почему нет? Право на ошибку имеет каждый.

Акулов покачал головой:

– Я иногда радуюсь, что у меня нет детей. Еще, не дай Бог, попался бы им в школе такой педагог… Если бы нас сейчас снимали в кино, то я бы должен был свозить тебя в женскую тюрьму и показать уголовниц, которые начинали с таких же вот примерно рассуждений и такой же собачьей преданности, а закончили приговорами с «Войну и мир» толщиной и сроками в три пятилетки. Я бы тебя свозил, ты бы на них посмотрела, ужаснулась и перевоспиталась. Но мы никуда не поедем. Во-первых, мы не в кино. Во-вторых, перевоспитывать тебя уже поздно, да и невозможно этого сделать, пока человек сам не захочет. Остается надеяться что когда-нибудь ты сама разберешься, и встречаться нам больше не доведется.

– Меня сейчас отпустят?

– Это решит следователь. Насколько я понимаю, трое суток тебе отсидеть всяко придется. Сергей Сергеич, вы не могли бы отконвоировать даму?

А я пока поищу тот предмет, о котором мы говорили. Ей-богу, нет сил больше терпеть…

26. Братве приходится туго

– В банде работает мой агент Андерсен, – доложил старший оперуполномоченный РУБОП Игорь Фадеев начальнику своего отдела.

– Он что, англичанин? – поморщился подполковник, надевая очки и берясь за документы, представленные подчиненным на утверждение.

– Нет. Просто сказочник.

Игорь понял, что пошутил неудачно, раньше, чем начальник успел взорваться, и поспешил разрядить обстановку:

– Точнее, это агентесса. Очень грамотная и толковая. Кроме нее, деятельность группировки Графова, он же Дракула, освещают еще четыре независимых источника. Собранную информацию, я считаю, можно реализовывать. Проведя обыск в офисе «ПКТ», мы получили необходимые финансовые документы, подтверждающие факт разворовывания кредита, предоставленного телевизионщикам под гарантии администрации города. Графов замешан в этом по самые уши, отвертеться ему не удастся. Достоверно установлены два тайника, в которых хранится оружие группировки. Проведена работа с несколькими потерпевшими, у которых люди Дракулы, по его прямому указанию, вымогали деньги. Они все готовы подать заявления…

– Достаточно. Я все это слышал и раньше, – подполковник поднял широкую ладонь, отгораживаясь от словесной атаки своего подчиненного. – А это что?

– Вчера ребята из Северного РУВД задержали двух отморозков, которые по заказу Санитара совершили убийства двух женщин и одного бомжа…

– Бомжа? Я понимаю, банкира. А этот бедолага им чем помешал? Заказное убийство бомжа – звучит! Им силу некуда девать, вместе е деньгами?

– Нежелательный свидетель. В свое время его кинули на квартиру, сейчас эта история начала всплывать заново, и они поспешили от него избавиться. Там же проходит замнач Северного полковник Сиволапов. Прямых улик против него нет, но я рассчитываю кое-что получить при работе с задержанными. В любом случае, на трое суток его можно будет задержать по тем материалам, которые мы сейчас имеем. Я провентилировал аккуратно этот вопрос в городской прокуратуре – они согласны.

Слушая подчиненного, начальник отдела продолжал листать документы.

– Что это за Школа русского уличного боя?

– Помесь секты и курсов молодого бойца для ОПГ Графова. Наиболее перспективная молодежь проверяется на поручениях наподобие тех, которые исполнили Карпатов с Сильным. Потом, если не происходит срывов, их постепенно подтягивают в группировку. Рулит всем этим Санитар. Основатель Школы Савчук – его очень близкая и старая связь. По нашим данным, в конце прошлого года он выехал на Украину для урегулирования вопроса о долговых обязательствах между двумя частными фирмами, нашей и киевской, на сумму порядка пятидесяти миллионов долларов. Подробности, к сожалению, не известны, но с тех пор он в нашем городе не объявлялся. Слухи ходят самые противоречивые…

– Ладно, Игорь Викторович, я все понял, – взяв чернильную ручку, начальник поставил резолюцию на плане мероприятий. – Действуйте!

* * *

Костяк «дракуловской» группировки задержали во время банных посиделок в апартаментах того самого комплекса, в котором авторитет встречался с Сиволаповым. Словно желая оказать помощь РУБОПу, Графов, долгое время не практиковавший массовых сходняков и избегавший прямых контактов с быками низшего эшелона своей ОПГ, собрал практически всех. Агентесса с литературным псевдонимом Андерсен, которой была оказана честь развлекать шефа после окончания деловой части мероприятия, успела сообщить Фадееву точное время и сидела в предбаннике, окруженная своими товарками, когда бойцы СОБРа, сумевшие тихо нейтрализовать охрану на первом этаже и уличный пост наблюдения, вынесли двери. Андерсен, замешкавшаяся с исполнением требования спецназа лечь на пол, схлопотала кованым ботинком по мягкому месту. Еще несколько наиболее тормознутых братков получили легкие телесные повреждения, и один, самый быковатый, лишился передних зубов, так что в целом можно было считать, что операция прошла бескровно. С оружием оперативникам не повезло: все стволы, которые удалось отыскать среди вороха бандитских шмоток, были официально зарегистрированы в нескольких охранных фирмах, и хотя имело место явное нарушение правил хранения и ношения служебных пистолетов, серьезных последствий для оргпреступности это иметь не могло. Улов наркотиков был заметно богаче: почти грамм героина и две хороших дозы «коки», так что нескольким бойцам группировки дорога на нары оказалась проложена вне зависимости от прошлых подвигов.

Сам авторитет отнесся к происшедшему спокойно. Конечно, задержание явилось для него полнейшей неожиданностью, но, с одной стороны, он всегда знал, что рано или поздно такое должно случиться, с другой – был уверен, что РУБОП просто решил показать зубы, конкретных доказательств, уличающих его, Сашу Графова, в чем-либо, попросту нет и быть не может и через несколько часов его непременно отпустят. Адвокат Трубоукладчиков, направлявшийся в ИВС Северного РУВД для оказания правовой помощи Карпатову и Сильному, прямо в дороге получил новые указания и, наплевав на спортсменов, помчался выручать авторитета.

К середине следующего дня из пятидесяти двух задержанных три четверти были благополучно отпущены, но тринадцать человек остались сидеть, и по всем прикидкам выходило, что их пребывание в казенном доме затянется на долгий срок. Возглавлял чертову дюжину неудачников Дракула, и включала она в себя весь цвет группировки за исключением Санитара, который счастливо избегнул неприятностей только в силу того, что опоздал на банное мероприятие из-за поломки машины, приехал к комплексу на такси в тот момент, когда операция уже началась, и, никем не замеченный, скрылся. Его искали по всему городу, засады дожидались бандита в местах возможного появления, но он как в воду канул.

Иван Тимофеевич Сиволапов ничего об этом не знал. Вечером, когда голых братков раскладывали на подогретом кафельном полу апартаментов, он находился дома, смотрел телевизор и ужинал. Настроение было самым прекрасным. Никакие предчувствия не испортили аппетит, не помешали исполнить супружеский долг и счастливо заснуть, шепнув жене, что на ее день рождения, в октябре, он подарит машину. Последнее не было трепом: несколько часов назад его свели с бизнесменом, пожелавшим оказать спонсорскую помощь РУВД, и Ванька-вор, проведя переговоры, остался крайне доволен. Хватало на то, чтобы поделиться с начальником, еще одним заместителем из числа приближенных к кормушке, не забыть, естественно, себя и даже на счет управления должно было что-то капнуть. Можно будет купить бумагу для канцелярии и зимние покрышки на свой служебный автомобиль.

Рабочий день полковник Сиволапов начал энергично, с блеском выступив на совещании, где заклеймил сотрудников уголовного розыска, которые допускают перерасход бензина и портят казенную мебель. Выступление было эмоциональным и содержательным. Было решено создать специальную комиссию для проверки таких фактов и наказания виновных, Иван Тимофеевич засел в своем кабинете, чтобы накропать проект приказа и почти успел это сделать, когда произошла катастрофа.

Дверь отворилась без стука, и вошел начальник управления в сопровождении нескольких человек, по внешнему виду которых Сиволапов сумел как-то сразу определить: они не относятся к любимым им категориям спонсоров или просителей. Лицо начальника было таким бледным и напряженным, усы настолько поникшими, а глаза – бегающими, что Иван Тимофеевич догадался: дело обстоит очень плохо. Машинально он дописал строку в подготавливаемом документе, а потом в глазах у него зарябило от обилия предъявленных удостоверений. Городская прокуратура, РУБОП, Управление собственной безопасности, главковские кадровики, примазавшиеся к опергруппе непонятно каким боком.

Начальник продолжал молчать, а Ивана Тимофеевича хватило лишь на то, чтобы сказать глупейшую фразу:

– Ну вот, поймали шпиона… Какие проблемы, товарищи?

Дальнейшее происходило, как во сне. Началось с обыска кабинета, в ходе которого при осмотре сейфа были найдены три тысячи долларов. Дурацкая ситуация: , никогда прежде Сиволапов таких улик не оставлял, а накануне бес попутал, получил валюту с одного коммерсанта, хлопотавшего за развал уголовного дела в отношении сына-грабителя, и вместо того, чтобы сразу поделить взятку между заинтересованными лицами и отвезти свою долю домой, бросил в металлический ящик. Хотел поутру прикинуть, как повыгоднее раздербанить бабки. Вот и прикинул…

– Да, это мои деньги, – сказал он, как самому казалось – уверенно и четко, с достоинством, а на самом деле голосом почти извиняющимся, заискивающим: ребята, вы ведь такие же, должны меня понимать: – Я их одолжил у одного знакомого на ремонт своей квартиры. Знакомый можете подтвердить.

– А отдавать с каких бырышей собирались, Иван Тимофеевич? – следователь присел за стол, чтобы оформить протокол.

Сиволапов лишь развел руки. Таким же образом он отвечал и на все другие вопросы. Впрочем, наседали на него не сильно, постарались быстрее все оформить и отправиться в городскую прокуратуру.

Начальник РУВД, улучив момент, взглядом дал понять Тимофеичу: держись, лишнего не говори и меня не выдавай, постараюсь помочь. Сиволапов чуть заметно кивнул, а потом трясущейся рукой очень долго не. мог расписаться в протоколе обыска.

Кабинет Сиволапова опечатали бумажными бирками с прокурорскими реквизитами. Ивана Тимофеевича это обстоятельство опечалило едва ли не больше, чем собственное задержание. Зная, как относятся к нему рядовые сотрудники управления, он был уверен, что они не преминут позлорадствовать. Казалось, не будь этих чертовых бумажек, и неприятности его остались бы известны лишь самому узкому кругу посвященных. Теперь же самый последний стажер станет исподтишка хихикать и перемывать ему косточки.

Пока шли от кабинета к машине, Сиволапов десять раз вспотел. Создалось впечатление, что все сотрудники управления побросали свои рабочие места, чтобы насладиться его позором. Наручники на Сиволапова не надевали, так что поначалу он пытался делать вид, что просто уезжает по делам с товарищами из главка, пытался сохранить видимость достоинства и уверенности в себе, шагал, сопровождаемый двумя рубоповцами, с высоко поднятой головой – пока не осознал, что никого он этим не обманет.

Стало очень противно и жалко себя.

«Ну что я, хуже всех, что ли? Не один я так делаю, а шишки все на меня упали».

Во дворе управления Сиволапов помешкал, глядя на свой белый «ниссан». Вспомнил, что оставил ключи на столе в кабинете. Не воспользуется ли кто-нибудь машиной, пока он будет отсутствовать? Стало еще более противно, когда подумалось: он будет сидеть в тюрьме, а эта бездушная железная колымага обзаведется новым хозяином, а про него и не вспомнит. То же самое – с квартирой, с остальным барахлом, на обзаведение которым он положил свою жизнь. В камеру с собой ничего из этого не захватишь…

В следующую секунду Иван Тимофеевич мысленно возмутился: какая, к чертям собачьим, камера? Он столько лет, столько усилий затратил на обзаведение нужными связями, что арестовать его никто не сможет. Что он, какой-нибудь уголовник? Или этот, как его там, Акулов?

Кстати…

Только сейчас Иван Тимофеевич сообразил, что бывший зек стоит у дверей управления и ухмыляется с таким видом, как будто это он все устроил. Сиволапов хотел обернуться; показалось, что во взгляде опера он прочтет что-то важное, нечто такое, что подскажет причину происходящего и поможет понять, что ждет в будущем. Иван Тимофеевич хотел обернуться, но рубоповцы не слишком тактично помогли ему забраться в микроавтобус.

– Вы бы поосторожнее себя вели. Я все же полковник…

– Бывший, Иван Тимофеевич. Бывший. Только в прокуратуре Сиволапов узнал, что Дракула со своими подручными задержан, что имеются доказательства, уличающие его в связях с преступным авторитетом. Мир пошатнулся: до этой минуты Ваньке-вору казалось, что неприятности обрушились на него благодаря жалобе какого-нибудь барыги, обиженного непомерными поборами в «фонд помощи управлению».

Иван Тимофеевич отказался отвечать на вопросы и потребовал адвоката, каковой и был ему предоставлен, но уберечь от камеры не смог.

Последнее за этот день унижение Ванька-вор испытал, когда его привезли в городской изолятор временного содержания и молоденькая медсестра заставила раздеться догола, проверяя наличие на теле следов побоев и ранений, и заглянула в самое потайное место сиволаповского организма, чтобы убедиться в отсутствии там предметов, запрещенных к проносу в камеру. Привлеченная блеском полковничьих погон, вся дежурная смена изолятора, состоящая из одного младшего офицера и трех сержантов, поспешила оценить достойное зрелище, и хотя все они пытались сохранить на лице непроницаемо-служебное выражение, в глазах светилось злорадство: «Проворовался».

Примерно то же самое сказала и жена, узнав о его задержании. Подобного оборота событий она ждала давно, была к нему морально готова и не оценивала как катастрофу.

Самым обделенным себя почувствовал сын Ивана Тимофеевича. Десяток раз он попадался за операции с наркотиками и кражи, но каждый раз папаня благополучно его отмазывал. Что будет теперь? Максим Иванович не сомневался, что опера, давно имеющие на него большой зуб, теперь устроят настоящую травлю и не успокоятся, пока не определят в соседнюю с папочкой камеру.

– Костю Сидорова должны отпустить со дня на день. В областной прокуратуре предложили своеобразную сделку: они изменяют ему меру пресечения на подписку о невыезде и не выдвигают обвинений по поводу ложного заявления, а он не станет с ними судиться по поводу своего ареста.

– А что ему мешает сперва согласиться, а потом нарушить слово? Они-то с ним поступили не очень благородно, так почему он должен соблюдать правила?

– Я пообещала, что этого не случится. Акулов и Маша сидели за столиком маленького летнего кафе. Формальным поводом для встречи опять была судьба невинно посаженного пожарника, но прежде, чем заговорили о ней,удалось расставить акценты в других, личных вопросах.

* * *

Как выяснилось. Машу смущала репутация Андрея. Ее брат Денис говорил только хорошее, но это не могло являться исчерпывающей характеристикой, и Маша обратилась к подруге, до сих пор работавшей в следственном отделе Северного РУВД. Та охарактеризовала Акулова как редкостного 6a6ника, не пропускающего мимо себя ни одной юбки. Фамилию подруги Маша скрывала, так что Андрей терялся в догадках: то ли он некогда сделал что-то не то, то ли наоборот, не предпринял шагов,. которые от него ожидали. Маша не говорила прямо, но стало ясно, что его симпатию к себе она заметила давно, но опасалась, что Акулов, долгое время лишенный женского общества, готов легко «запасть» на первую встречную и так же быстро к ней охладеет.

– Посмотри вокруг, подумай, – сказала она. – Давай не будем спешить, хорошо? Сейчас освободим Сидорова, и «нейтральных» предлогов для встреч у нас не останется. Разве что день рождения моего брата, но он состоится еще очень не скоро. Подумай и позвони. Или не звони…

27. Важный свидетель

– Раньше я был заметно умнее, – вздохнул Волгин, разглядывая документы, только что полученные в канцелярии управления. – Например, тексты песен Бориса Гребенщикова мне казались понятными. Да и на работе я соображал намного быстрее.

– Не переживай, все мы стареем. Районный суд прислал по запросу Сергея копию приговора на Городецкого – третьего человека, убитого на пустыре, самого молодого из всех потерпевших.

– Я же ездил к ним в архив! Они при мне все перелопатили и найти не смогли, предложили заехать через пару дней. Но я был слишком уверен, что ничего интересного там не окажется… На, посмотри! – Волгин передал приговор Акулову. – Если б не моя лень, мы знали бы это еще месяц назад!