С гирляндой роз, наброшенной на холку?
      Какой морской иль горный городок
      С рядами мирных башен в час закланья
      Священный обезлюдел и затих?
      Ты, городок, так пуст и одинок,
      Что не расскажет ни одно преданье,
      Какая смерть на улицах твоих.
      41 О мраморная ваза, ты с толпой
      Невинных дев и юношей проворных,
      С лесной листвой, с потоптанной травой,
      О грация аттическая, в формах
      Застывших, ты как вечность, молчаливо
      Взыскуешь нас! Немая пастораль!
      Когда уйдем и будет нам не больно,
      Другим что скажешь ты на их печаль?
      Скажи: Прекрасна правда и правдиво
      Прекрасное - и этого довольно!
      Перевод Григория Кружкова:
      ОДА ГРЕЧЕСКОЙ ВАЗЕ
      I
      О строгая невеста тишины,
      Дитя в безвестье канувших времен,
      Молчунья, на которой старины
      Красноречивый след запечатлен!
      5 О чем по кругу ты ведешь рассказ?
      То смертных силуэты иль богов?
      Темпейский дол или Аркадский луг?
      Откуда этот яростный экстаз?
      Что за погоня, девственный испуг,
      10 Флейт и тимпанов отдаленный зов?
      II
      11 Пускай напевы слышные нежны,
      Неслышные, они еще нежней;
      Так не смолкайте, флейты! вы вольны
      Владеть душой послушливой моей.
      И песню - ни прервать, ни приглушить;
      Под сводом охраняющей листвы
      Ты, юность, будешь вечно молода;
      Любовник смелый! никогда, увы,
      Желания тебе не утолить,
      До губ не дотянуться никогда!
      III
      21 О вечно свежих листьев переплет,
      Весны непреходящей торжество!
      Счастливый музыкант не устает,
      Не старятся мелодии его.
      Трикрат, трикрат счастливая любовь!
      Не задохнуться ей и не упасть,
      Едва оттрепетавшей на лету!
      Низка пред ней живая наша страсть,
      Что оставляет воспаленной кровь,
      Жар в голове и в сердце пустоту.
      IV
      31 Кто этот жрец, чей величавый вид
      Внушает вам благоговейный страх?
      К какому алтарю толпа спешит,
      Ведя телицу в лентах и цветах?
      Зачем с утра благочестивый люд
      Покинул этот мирный городок,
      Уже не сможет камень рассказать.
      Пустынных улиц там покой глубок,
      Века прошли, века еще пройдут,
      Но никому не воротиться вспять.
      V
      41 Высокий мир! Высокая печаль!
      Навек смиренный мрамором порыв!
      Холодная, как Вечность, пастораль!
      Когда и мы, свой возраст расточив,
      Уйдем, - и нашу скорбь и маету
      Иная сменит скорбь и маета,
      Тогда - без притчей о добре и зле
      Ты и другим скажи начистоту:
      "В прекрасном - правда, в правде - красота,
      Вот все, что нужно помнить на земле".
      ОДА ПСИХЕЕ
      ODE TO PSYCHE
      Написана 21-30 апреля 1819 г. Китс писал об этой оде: "Следующее стихотворение - последнее из написанных мною - первое и единственное, стоившее мне стараний: обычно я набрасывал строки наспех. Эти же стихи я писал медленно - думаю, что вследствие этого чтение их становится более благодарным, и я надеюсь, они побудят меня писать и далее в еще более мирном и здоровом духе. Вы, должно быть, помните, что Психея не изображалась богиней вплоть до времен Апулея Платоника, жившего уже после века Августа следственно, эта богиня никогда не почиталась и не превозносилась с пылом, присущим античности; возможно, о ней и не помышляли в древней религии; но я слишком правоверен, чтобы позволить языческой богине пребывать в таком небрежении" (Письмо Джорджу и Джорджиане Китсам 14 февраля - 3 мая 1819 г. Letters, vol. 2, p. 105-106). В описании Психеи сказывается влияние романа римского писателя Апулея (II в.) "Золотой осел" в переводе Уильяма Олдингтона (1566), известном Китсу.
      Перевод Григория Кружкова впервые опубликован в 1975 г.
      МЕЧТА
      FANCY
      Написано, видимо, в декабре 1818 г. Китс обращается здесь к хореическим двустишиям, весьма популярным у поэтов английского Возрождения; ср. также: "Ода", "Строки о трактире "Дева Моря"" и "Робин Гуд" (см. письмо Китса Джорджу и Джорджиане Китсам 16 декабря 1818 - 4 января 1819 - с. 256.
      Русские переводы - А. Парин (1979), Г. Кружков (1981).
      ОДА
      ODE
      Написано, по всей вероятности, в декабре 1818 г.
      Русские переводы - Б. Лейтин (1976 - отрывок), Г. Кружков (1979) А Жовтис (1983).
      Перевод Игоря Дьяконова:
      ОДА ПОЭТАМ
      Вечны с нами души тех,
      Кто воспел и Страсть, и Смех!
      Что ж, а где небесный свет
      Душ их разве тоже нет?
      5 Есть! И те, кто воспарил,
      Внемлют музыку светил,
      Водометов шум чудесных,
      Грозный гул, громов небесных,
      Шепоток листвы с листвой
      10 Над цветущей муравой
      Там, где голоса друзей
      Оживляют Элизей.
      Нет толпе пути в те страны:
      Там гуляет лань Дианы;
      15 Колокольцев синий свод
      Там поэтам сень дает;
      Маргаритка розой дышит;
      Неземная роза слышит
      20 Над собой не птичью трель
      Философий смысл и цель,
      Неба звучные преданья,
      Златотканые сказанья,
      Божьей правды откровенье
      25 В соловьином сладком пенье.
      Так, исчезнув в синей мгле,
      Оживая на земле,
      Ваши души с нами тут:
      Учат нас искать приют
      30 Там, где тоже души ваши,
      Где бесскорбным радость краше,
      И, живые средь утрат,
      Кратковечным говорят
      Об их страсти и беде,
      35 Об их силе и стыде;
      Где им слава, как их жаль,
      В чем их радость и печаль.
      Так вы с нами каждый день
      Пусть сокрылась ваша тень!
      40 Вечны с нами души тех,
      Кто воспел и Страсть, и Смех!
      Вечны вы и в вышине
      Вечность вам дана вдвойне!
      СТРОКИ О ТРАКТИРЕ "ДЕВА МОРЯ"
      LINES ON THE MERMAID TAVERN
      Написано в начале февраля 1818 г., одновременно со стихотворением "Робин Гуд" (см. письмо Китса Дж. Г. Рейнолдсу 3 февраля 1818 г. - с. 217).
      Русские переводы - А. Жовтис (1973), В. Рогов (1975), Б. Лейтин (1976), С. Таек (1980).
      "Дева Моря" - знаменитая лондонская таверна в Чипсайде, в конце XVI начале XVII вв. служившая местом встреч литераторов и актеров: здесь бывали Шекспир, Бен Джонсон, Бомонт, Флетчер, сэр Уолтер Рэли и др. В несохранившемся письме Китс рассказывал о своем посещении этой таверны, после которого было написано стихотворение.
      РОБИН ГУД
      ROBIN HOOD
      Написано в начале февраля 1818 г. (см. предыдущее примечание). В сборнике 1820 г. имелось посвящение "Дж.-Г. Р. в ответ на его сонеты о Робине Гуде".
      Русские переводы - А. Покидов (1972), Г. Гампер (1973), В. Рогов (1975), Игн. Ивановский (1976), В. Константинов (1976 - отрывки), С. Таек (1980), Г. Кружков (1981).
      ОСЕНЬ
      ТО AUTUMN
      Написана, очевидно, 19 сентября 1819 г. в Уинчестере (см. письмо Китса Дж. Г. Рейнолдсу 21 сентября 1819 - с. 268).
      Последняя из шести "великих од" Китса, созданных им на протяжении 1819 г. (только "Ода Праздности" не была включена им в сборник 1820 г.), завершает по существу недолгий творческий путь поэта и по праву может считаться едва ли не наиболее совершенным из его произведений.
      Русские переводы - Б. Пастернак (1938), А. Шмульян (1940), С. Маршак (1945), Игн. Ивановский (1976), Т. Фроловская (1977).
      Перевод Бориса Пастернака:
      ОДА К ОСЕНИ
      Пора плодоношенья и дождей!
      Ты вместе с солнцем огибаешь мызу,
      Советуясь, во сколько штук гроздей
      Одеть лозу, обвившую карнизы;
      Как яблоками отягченный ствол
      У входа к дому опереть на колья,
      И вспучить тыкву, и напыжить шейки
      Лесных орехов, и как можно доле
      Растить последние цветы для пчел,
      Чтоб думали, что час их не прошел
      И ломится в их клейкие ячейки.
      12 Кто не видал тебя в воротах риг?
      Забравшись на задворки экономии,
      На сквозняке, раскинув воротник,
      Ты, сидя, отдыхаешь на соломе;
      Или, лицом упавши наперед
      И бросив серп средь маков недожатых,
      На полосе храпишь, подобно жнице;
      Иль со снопом одоньев от богатых,
      Подняв охапку, переходишь брод;
      Или тисков подвертываешь гнет
      И смотришь, как из яблок сидр сочится.
      23 Где песни дней весенних, где они?
      Не вспоминай, твои ничуть не хуже,
      Когда зарею облака в тени
      И пламенеет жнивий полукружье,
      Звеня, роятся мошки у прудов,
      Вытягиваясь в воздухе бессонном
      То веретенами, то вереницей;
      Как вдруг заблеют овцы по загонам;
      Засвиристит кузнечик; из садов
      Ударит крупной трелью реполов;
      И ласточка с чириканьем промчится.
      Перевод Марины Новиковой:
      ОСЕНЬ
      I
      Туманная и тучная пора,
      Ты другу-солнцу пособить готова:
      Нанижешь виноградинки с утра
      На кисти возле крыши камышовой;
      У яблонь ветки перегнешь в саду;
      Нальешь румяным соком всякий овощ;
      Брюшко ореху выпятишь; арбуз
      Отяжелишь; и сотый раз в году
      Велишь лугам цвести, пчеле на помощь,
      И, словно лету края нет, наполнишь
      Вощаных келий сладкий, клейкий груз.
      II
      12 В каком ты не встречаешься углу?
      То в житнице хлопочешь, то в сарае
      Сидишь простоволосой на полу,
      Под веялкою теплой отдыхая;
      Нескошенную бросишь полосу
      И спишь средь маков (а серпу их жалко:
      Дурманных, буйных, - резать тяжело);
      Дожинок ли пшеничный на весу.
      Несешь, не пошатнувшись, через балку;
      Прилежно ли качаешь выжималку,
      Пока из яблок сусло не стекло.
      III
      23 Где песни мая? Но для сентября
      Ты песен тоже припасла немало:
      Подернет ли померкшая заря
      Пустую ниву мглою бледно-алой,
      Поют заупокойно комары
      На речке - у воды ли, по ракитам,
      Куда их ветер слабнущий влечет;
      Ягнята блеют, стекшись во дворы;
      Звенят цикады; с трепетом и взрыдом
      Ольшанка свищет в огороде взрытом,
      И ласточки щебечут на отлет.
      ОДА МЕЛАНХОЛИИ
      ODE ON MELANCHOLY
      Написана, вероятно, в мае 1819 г. Первоначально оду открывала строфа, исполненная гротескно-мрачной образности, исключенная Китсом при публикации. В оде ощущается влияние трактата Роберта Бертона "Анатомия Меланхолии" (1621), послужившего источником мног их разработок темы в английской поэзии (например, "Il Penseroso" Мильтона).
      Русские переводы - О. Чухонцев (1972), И. Лихачев (1973), Я. Бергер (1974), Е. Витковский (1975), Г. Кружков (1979).
      Перевод Марины Новиковой:
      МЕЛАНХОЛИЯ
      I
      Нет, не бросайся в Лету, не цеди
      Багряных ягод волчьих пьяный яд;
      И лба о белену не холоди
      О Прозерпины мертвенный гранат;
      На четки не вяжи могильный тис,
      Тоскующей души не выпускай
      Из тела, словно бабочку и моль,
      Отчаянью с сычами не молись;
      Не то сомкнется сумрак невзначай
      И усыпит недремлющую боль.
      II
      11 Пускай же Меланхолии прилив
      Дождем нахлынет из плакучих туч,
      Потупленные травы распрямив
      И дымкой затуманив зелень круч;
      Пей эту грусть, как утро среди роз,
      Как радугой играющий прибой,
      Тюльпанов шелковистые моря;
      Прелестная пускай себе до слез
      Рассердится, - ей пальчики накрой.
      Пируй глазами, слов не говоря.
      III
      21 У Красоты, которая умрет;
      У Радости, которой нас пора
      Обнять - ив путь; у Близости, чей мед
      Сосущих пчел отравит, - есть сестра;
      И в храме Упоенья самого
      Есть властной Меланхолии придел,
      Открыт тому, кто сахар и янтарь
      Из гроздьев Счастья выдавить успел;
      Он скорби той узнает торжество
      И к ней падет на пасмурный алтарь.
      ГИПЕРИОН. ФРАГМЕНТ
      HYPERION. A FRAGMENT
      Поэма писалась в основном с конца сентября по ноябрь 1818 г. После нескольких попыток возвращения к поэме Китс оставил ее незавершенной в апреле 1819 г. Второй вариант под названием "Падение Гипериона", также оставшийся неоконченным, относится к июлю-сентябрю 1819 г. (см. письмо Китса Дж. Г. Рейнолдсу 21 сентября 1819 г. - с. 268). Замысел "Гипериона" волновал Китса еще до выхода в свет его первой большой поэмы "Эндимион" (см. письмо Б. Р. Хейдону 23 января 1818 г. - с. 212). В сложной мифологической форме поэма воплощает представления Китса о непрестанном столкновении противоборствующих сил мироздания как движущей силе прогресса. Чисто романтическая концепция торжества красоты как истинной сущности всех явлений позволяет Китсу дать особую интерпретацию традиционного мифа о свержении титанов олимпийскими богами под предводительством Юпитера (Зевса).
      Речь Океана (II. 172-242) отражает убеждение Китса в неотвратимости прогресса - как исторического, долженствующего привести человечество к гармонии и счастью, так и поступательного развития отдельной личности, постоянно расширяющего границы индивидуального опыта: ср. письма Китса Дж. Г. Рейнолдсу 3 мая 1818 г. (с. 227-229) и Джорджу и Джорджиане Китсам 17-27 сентября 1819 г. (с. 268-272). Кульминацией поэмы является превращение Аполлона в бога солнца, музыки и поэзии. В образном строе и стилистике поэмы, знаменующей полную творческую зрелость Китса, критики усматривают влияние Данте, Шекспира и особенно "Потерянного рая" Мильтона.
      Перевод Татьяны Гнедич (1973):
      ИЗ "ГИПЕРИОНА"
      В тенистой грусти влажного оврага,
      Вдали от свежей радости рассвета,
      От зноя дня и от звезды вечерней
      Сидел седой Сатурн, угрюм как камень,
      5 Недвижен, как большая тишина.
      Необоримый бор, над ним нависший,
      Как полог тучных туч, не шевелился.
      Так в летний день спокойный знойный воздух
      Не трогает семян пушистых трав
      10 И мертвых листьев, на земле лежащих.
      Поток стремился мертвенно, безмолвно,
      Как будто и на нем лежала тенью
      Низринутость божеств. На берегу
      Наяда в чаще камыша молчала,
      15 Холодный палец приложив к губам.
      По берегу огромные следы
      Вели туда, где ноги исполина
      Стояли в дреме. На песке холодном
      Его большая правая рука,
      20 Безжизненная, старая, пустая,
      Лежала праздно. Тусклые глаза,
      Бессильные, не видели вселенной.
      А голова, клонившаяся долу,
      Казалось бы, прислушивалась чутко
      25 К дыханью древней матери Земли
      И будто ожидала утешенья.
      Казалось, никакая сила в мире
      Его уже не в силах разбудить.
      Но вдруг рука, участливо родная,
      30 К его плечам широким прикоснулась,
      И глянула в лицо ему сама
      Богиня новорожденного мира.
      Пред нею статность гордой амазонки
      Казалась бы пигмейской красотою,
      35 Она могла бы ухватить за кудри
      Ахилла - и пригнуть его к земле.
      Могла бы Иксиона колесо,
      Сверкающее пламенным круженьем,
      Прикосновеньем пальца задержать.
      40 Ее лицо, большое, как у сфинкса
      Мемфийского, стоящего в Египте,
      Где мудрецы искали тайных знаний,
      Не мраморной сияло красотою,
      А красотой глубокого страданья,
      45 Которое превыше красоты.
      Составил С. Сухарев