Я вылез из машины в Синзуку.

Жестом остановил Мунакату, который устремился было за мной. Не спеша побрел по улице. Было уже половина десятого, но народу гуляло много.

В штаб-квартиру клана я приехал в половине одиннадцатого.

Кураучи, Сано и Кавато ждали меня. Я сказал, что позабочусь о боевых действиях, но не могу выпустить из-под контроля операции с наркотиками. Поэтому людей для защиты штаб-квартиры не пришлю, но если только начнется стрельба, приеду немедленно, на трех машинах. Оружие у нас есть.

Никто не возражал против моего плана.

Все трое соглашались, что бессмысленно держать моих людей на штаб-квартире в ожидании событий. Двое тех, что помоложе, из недавно назначенных стояли, пока я говорил.

Я мог выставить одиннадцать человек. Старшая семья – сорок. Предполагалось, что мои люди сформируют штурмовой отряд, который нападет на штаб-квартиру врага, если он попытается взять нашу. Все это была ложь, но я умудрился надавать самых смелых обещаний,

не дрогнув ни единым мускулом. Мунаката, пришедший со мной, пребывал в шоке.

Я говорил пятнадцать минут. Меня перебили всего пару раз. Удалось даже внушить им, что участие моей семьи обойдется нам недешево: потеряем половину доходов с наркобизнеса, как это ни печально.

Я отпил скотч из стакана, который поставили передо мной, и взглянул на Кураучи. У Кураучи был такой вид, будто он только что поимел меня. Но я-то знал, кто кого поимел.

Синзуку расположен достаточно далеко и от территории старшей семьи, и от моей территории. Прочие кланы сюда не добрались. Я прогуливался, обходя стороной плохо освещенные или подозрительные закоулки. Сам не заметил, как оказался на заполненном людьми участке улицы. Зашел в пассаж, походил минут пятнадцать по магазинам, потом заглянул в небольшой бар и выпил пару бокалов виски.

Я сам не знал, с какой целью брожу по ночному городу. Вот так же бесцельно я шатался когда-то по деловым кварталам. Не мог высидеть в четырех стенах больше двух дней. На третий день всегда выбирался наружу. Эта привычка появилась у меня в старших классах школы.

Мой старик был плотники алкоголик. Приходилось искать его по барам и вести домой, когда он напивался до чертиков. Суета вечернего города захватывала – мне казалось, что в шуме деловых кварталов происходит нечто таинственное.

Старуха моя сбежала с каким-то парнем в Киусу, когда мне было двадцать, и больше я ее не видел. Я даже не знал, жива ли она. Нет, я не хотел с ней увидеться, не хотел даже вспоминать о ней.

– В какой компании вы работаете? – спросила девушка, сидевшая рядом.

Это был уже второй бар, в который я заглянул. Серый костюм, укороченный галстук. Нечто вроде униформы. Мне и в голову не приходило, что я похож на бизнесмена. Через несколько месяцев после окончания школы я случайно встретил одноклассника – в сером костюме с коротким галстуком мой приятель выглядел как взрослый.

Я стал помощником инженера в строительной компании, но повздорил с одним из коллег и был уволен. После этого у меня не было занятий, которые принято называть настоящей работой. Дольше всего я был барменом – целых восемь месяцев.

Вот тогда я и встретил босса.

– В маленькой. Вы о ней не слышали, – ответил я.

– О, размер не имеет значения, понимаете, о чем я? Что до меня, я не соглашусь на сверхурочную работу. Достаточно честно отработать день.

Сам я работаю достаточно напряженно. В нашем деле наплевательское отношение обходится очень дорого. Честно отработанный день? Я честно угрожал и честно всаживал нож в спину.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать один.

Она была юная и свежая – такая, какими и должны быть девушки в этом возрасте. Почти ребенок. Потом я подумал, что неплохо было бы отправить ее в клуб в Акасаке, но решил, что Аюми слишком ревнива. Если я приведу туда эту девушку, она заподозрит неладное. Йоси совсем не ревнива, но попавшие к ней девушки становятся шлюхами.

– Как тебя зовут?

– Йоко.

– А меня – Танака.

– Неправда.

– Почему?

– С тех пор как я здесь работаю, я встретила троих парней, которые говорили, что их имя – Танака, и все они врали.

– Но меня действительно зовут Танака.

– Серьезно?

Я показал ей изнанку пиджака, где было вышито мое имя. Йоко от радости захлопала в ладоши. Я почувствовал умиление при виде такой непосредственности и удивился, что еще способен на подобные чувства.

Обычно если я оставался наедине с такой девчонкой, как она, то через пять минут уже трахал ее. Много таких я просто продал. Многих сделал наркоманками и заставил работать на себя. Одна покончила жизнь самоубийством.

Все женщины одинаковы после того, как переспишь с ними.

– Так чем вы занимаетесь, Танака-сан?

– А ты как думаешь?

– Вы менеджер в электронной компании.

– Правильно.

– Не угадала?

– Да нет, почти угадала.

– Правда? На такие вещи у меня чутье.

Я подумал, что "менеджер" – это даже забавно.

– Я еще загляну.

– Нет, не уходите!

– Мне завтра рано вставать.

Йоко проводила меня. Она была молода, и я заметил, что у нее прекрасная фигура.

– Правда, Танака-сан? Вы придете еще?

– Да, вероятно – на следующей неделе. Сейчас я немного занят.

Я кивнул и попрощался. А может, и не кивнул. Я все думал: "Все они одинаковы после того, как переспишь с ними".

– Я сошел с ума. – Опять моя старая привычка – рассуждать вслух. – Забыл обо всем на свете из-за какой-то девчонки.

Какое-то время я постоял, ворча на эту тему, потом двинулся по улице.

– Я ее оттрахаю. Потом сведу с каким-нибудь богатым ублюдком, и она выжмет его как лимон. Потом накачаю наркотиками и сдам Йоси.

Я брел, рассуждая сам с собой, когда внезапно услышал смех и остановился.

Двое парней стояли, прислонясь к телефонной будке, и потешались надо мной.

– Что смешного, сопляки?

– Сам с собой болтаешь, старик?

– Старик?

Они заржали. Внезапно я пнул одного из них в голень. Парень вскрикнул. Второй, казалось, не понял, что произошло.

– Постой, старичок.

Я уже хотел идти дальше, когда меня схватили за плечо.

– Что тебе, сопляк?

– Заткнись. Ты зачем это сделал?

– Таково мое ремесло.

Я засмеялся. Тот, которого я ударил, смотрел на меня с ненавистью.

– Надеюсь, у тебя нет особенных планов на вечер, папаша.

– Папаша?

– Действительно, для папаши ты уже староват.

– Время у меня еще есть, если ты об этом.

– Храбришься, старичок.

Он схватил меня за запястье; я стряхнул его руку.

– Не бойся, не убегу.

– Иди сюда. Здесь никого. Ты идешь?

– Не забудь, ты сам этого захотел.

– Не сильно ты испугался.

Он пошел вперед. Я молча следовал за ним.

Остановились они между двумя зданиями. Аллея была довольно широкая, прохожих – ни души. Я привык подмечать подобные детали, когда гулял по городу.

– А ты совсем не сопляк. Сколько тебе?

– Вполовину моложе тебя, старичок. Нужно двое таких, чтобы сравняться с тобой по годам. Поэтому нас будет двое против тебя. Пятьдесят на пятьдесят.

– Деретесь вы грязно, правильно? Так говорят якудза, вернее – дешевые якудза.

Его кулак устремился мне в лицо. Он задел меня по щеке, и я ощутил боль.

Я несколько сместился, чтобы видеть обоих. Второй не особо рвался в драку. Не потому, что был трусом, – видно, считал, что его приятель и сам справится.

Парень снова замахнулся. Я шагнул вперед и ударил его локтем в шею. Почти сразу развернулся и лягнул второго ногой в живот. Тот рухнул наземь; я вновь ударил ногой, и он согнулся вдвое. Я нанес еще несколько ударов. Парень больше не стонал, только молча корчился у моих ног. Второй кинулся на меня со спины, обхватив руками. Я укусил его за мизинец, а потом захватил палец и резко дернул назад. Хруст и судорога, прошедшая по телу нападавшего, говорили о том, что палец сломан.

Он отпрянул, сжимая поврежденную кисть пальцами здоровой руки, и согнулся; я резко ударил его ногой в подбородок.

"Ты у меня станешь настоящим красавчиком", – мельком подумал я и ударил сначала по глазам, потом в нос. Пронзительно крича, парень рухнул на асфальт. Я поставил ногу на его лицо и изо всех сил надавил.

– Отпусти нас, – прохрипел он.

Не давая ему говорить, я ударил его по губам ногой. Руки надо беречь; в драке их можно повредить, поэтому, пока есть возможность, лучше бить ногами.

– Пощади! Ты же убьешь!

Я ударил его по носу. Второго, неподвижно лежавшего на земле, пнул в промежность. Парень взвыл от боли, потом вой перешел в стон.

– Надеешься, что я вас отпущу, да? Думаешь одурачить меня, сопляк?

Первый пытался отползти, и его я тоже ударил в промежность.

Потом закурил и стал не спеша гонять их ползком по асфальту, время от времени пиная.

Хулиган. Вот кто я такой. Когда был молодым, всегда старался ввязаться в драку, спровоцировать ее, и эта тяга во мне не умерла.

Один из них перестал шевелиться. Он не был мертв. Когда я стал якудза, то заинтересовался, какими ударами можно убить человека. Не для того, чтобы ненароком не убить, а именно с целью научиться убивать без оружия.

Я наступил на лицо того парня, который не шевелился, и перенес на эту ногу весь вес своего тела. Парень завопил.

– Не пытайся провести меня, ты, засранец.

– Пощади!

– Погоди. Давай, что у тебя есть.

– Что?

Я снова надавил ногой. Он зашарил по карманам и достал бумажник.

Три банкноты по десять тысяч иен, две – по тысяче. У второго в бумажнике оказалась одна бумажка в пять тысяч иен.

– Этого мало.

– Но у нас ничего больше нет. Это все.

Я наступил на его рот. Нажал – четыре, пять раз. Услышал, как что-то захрустело под ногой. Он может заплатить и таким образом. Таким способом якудза утрясают дела по долгам, а им пришлось иметь дело с настоящим якудза.

Второго я еще несколько раз ударил в промежность.

– Не вздумайте пожаловаться копам. Тогда я вас точно убью.

Они только стонали.

Я вышел на главную дорогу, немного прогулялся, потом поймал такси.

– Китауси. Жилой комплекс. Всю дорогу водитель молчал.

Я ее поимею. Потом продам. За нее, красотку, много дадут. Вот что я сделаю.

Передо мной мелькнуло смеющееся лицо Йоко. Я тоже смеялся. Но не с ней.

Я вышел из такси и поднялся на пятый этаж. По-видимому, теперь все новые жилые комплексы строятся высотными, и в них есть даже лифты. Плата за проживание неимоверно высока.

Войдя в квартиру, я заметил, что одна пуговица на костюме болтается на нитке, сразу взял иголку, уселся в зале у лампы и пришил ее.

– Удача мне пока не изменила.

Приняв ванну и переодевшись, я почувствовал себя совсем другим человеком. Было почти три часа утра.

Золотая рыбка начала плавать кругами. Наверное, из-за того, что я включил свет. Кормить ее следовало всего раз в день – так объяснил мне продавец зоомагазина, но я взял щепотку корма и посыпал на поверхность воды, как бы извиняясь, что разбудил ее.

Рыбка снова плеснула у поверхности; это было забавно. Пузырьки непрерывной струйкой поднимались со дна аквариума. По крайней мере еще с месяц отверстие в скале не засорится.

Я достал из холодильника пиво и налил в стакан. Закурил и стал наблюдать за рыбкой. Кажется, ей стало труднее плавать – с тех пор как я купил эту рыбку, хвост у нее заметно вырос.

– Такие вот дела.

Слова ничего не значили. Просто я сидел и думал: такие вот дела.

Как это бывает с людьми, я просто устал.

Он приехал на белой машине. Уличный фонарь на мгновение осветил ее, и ничего больше различить я не успел.

Я сидел в своей машине, не включая двигателя. Передние огни приблизились – машина подъезжала, замедляя ход. Я посигналил, чтобы он остановился.

Белый автомобиль замер на месте. Он выключил двигатель. Идиот. В таких ситуациях двигатель должен работать. Это может стоить тебе жизни.

Парень вышел из машины. Я узнал Кайиту – все такой же бритоголовый.

Пока что ситуация развивалась по плану. Я выключил свет в салоне и открыл дверцу. Потом сдал машину назад. Свет от фар его автомобиля бил мне в спину. Метрах в трех от моей машины Кайита вдруг осознал, что это я.

От неожиданности он вскрикнул.

– Привет, Кайита. Давненько не виделись. Парень не мог произнести ни слова.

– Ты знаешь, Йосимото попал за решетку. Ему крупно не повезло. И все потому, что он знаком с тобой.

– Брат Танака...

– Ты не имеешь права называть меня так. Зачем позвал? Лучше говори прямо.

– Позвал вас?

– Я приехал, как ты просил. Подумал, ты захочешь покончить с этим. Мне это нравится, я не люблю держать камень за пазухой.

– Покончить? Я?

– Да. Расставить наконец все точки над i в истории с Йосимото. Ты понимаешь, о чем я?

– Бред какой-то...

– Бред не бред, но я собираюсь прикончить тебя.

– Подождите. Это не смешно. Сугимото-сан сказал, что...

Я взглянул ему в глаза. Кайита замер на полуслове. Обстановка накалялась. Я умел напугать человека молчанием. Потом шагнул вперед – Кайита отпрянул. Я продолжал сверлить его взглядом. Отпускать его я не собирался. Думаю, он понял по моим глазам: ему не уйти.

– Ну иди сюда, ублюдок. Один на один.

В глазах Кайиты зажегся слабый огонь. Мы уставились друг на друга. Я был уверен, что сделаю его. Разберусь с сопливым панком.

В моей руке появился нож. Кайита вытащил свой откуда-то из-за спины. Деревянные ножны упали на асфальт. Послышался сухой стук.

Несколько секунд мы следили друг за другом.

Кайита задыхался от страха и возбуждения. Я дышал спокойно. Такие вот дела. Рано тебе заниматься мужской работой. Будь у тебя еще лет десять...

Кайита завопил. Мы одновременно бросились вперед. Все шло по плану. Лезвие прошлось по моим ребрам, свой клинок я всадил глубоко в тело парня.

– Черт побери!

Я глубоко вздохнул. Из раны в боку обильно текла кровь; Кайита, шатаясь, убегал от меня. Я не стал преследовать его.

Как я и предвидел, холодный двигатель его машины завелся не сразу, и он запаниковал. Наконец мотор взревел, и белый автомобиль умчался.

Я был уверен, что на бедре у Кайиты осталась страшная рана. Об остальном позаботится Сугимото.

Вернувшись к машине, я разрезал рубашку ножницами, которые прихватил с собой, наложил на рану вату и принялся промакивать кровь. Рана была не глубокая, но длинная; крови вытекло много.

– Придется зашивать.

К доктору мне идти нельзя, поэтому зашью сам – простой иголкой с ниткой. Сейчас можно наложить повязку. Я взял мобильник и набрал номер.

– Это Танака. Есть там кто-нибудь? Кураучи сразу же подошел к телефону.

– Сано-сан и Кавано-сан на месте? -Да.

– Кураучи-сан, они настроены серьезно, ты к этому готов?

– К чему, брат Танака?

– Они подослали ко мне убийцу. Я ранен в живот. Вовремя увернулся, не то кишки вывернулись бы наружу. Они воспользовались тем, что возникли проблемы с дурью, и натравили какого-то наркомана. Сейчас мои ребята охотятся за ним. Я тоже его порезал; скорее всего они его найдут.

– Убийцу?

– Они не собираются шутить.

– Брат, ты почему не взял с собой своих?

– Кураучи-сан. – Я придал голосу угрожающую интонацию. – Оставайся на месте. Сейчас я приеду и прикончу тебя.

– Что ты, брат Танака? Что я такого сказал?

– Думаешь, я играю? Наркота. Я за нее отвечаю. Вокруг тайные осведомители, переодетые детективы. Только дилетант этого не понимает. Если они найдут у меня что-то серьезнее ножа, то посадят быстро и надолго. Когда дело касается наркоты, надо уважать закон. А ты, Кураучи-сан, спрашиваешь, почему я не взял с собой пушку.

– Брат...

– Сейчас копы поняли, что у нас проблемы, и усилили слежку. Тебя это не интересует, ты только требуешь долю доходов. Кураучи-сан, лучше молчи.

– Минуту, брат Танака. Думаю, я должен перед тобой извиниться. Полагаю, что даже извинений моих будет недостаточно.

– Я только что прикидывал, где бы мне зашить рану на животе. Теперь и сердце мое обливается кровью.

– Брат, давай договоримся о взносах прямо сейчас. С сегодняшнего дня они уменьшаются вдвое. Я позабочусь, чтобы клан воздал тебе по заслугам.

– Танака, это я. Что произошло?

Это Сано взял трубку. Ему исполнился пятьдесят один год, и он был близок к боссу. До того как босс попал в больницу, Сано не проявлял амбиций. Теперь, когда Кураучи вот-вот займет место босса, Сано беспокоила перспектива утратить свою синекуру.

– Ко мне подослали убийцу. О деталях спроси у Кураучи-сана. Меня порезали.

– А в чем это Кураучи был не прав?

– Забудь. Кажется, он все понял. В любом случае готовьтесь к войне. Мы сейчас занимаемся убийцей – это дело чести, – сказал я и дал отбой.

Включив двигатель, я тронулся к шоссе, ведущему в Китасуну. Бок начал болеть. Не стоит платить такую цену, сказал Сугимото. Но если бы я ее не заплатил, Кураучи не поверил бы мне. А может, мне просто захотелось схватиться с кем-нибудь на ножах.

Кураучи сильно опозорился. На такую удачу я не надеялся.

– На девять десятых дело сделано.

Я не спешил и приехал в Китасуну через сорок минут. По пути снял пиджак, сунул его в сумку и надел другой; если кто и видел меня в момент стычки, то опознать не сможет.

Приехав домой, я разделся до пояса, прокипятил в кастрюле иголку с ниткой, потом окунул в кипяток кончики пальцев, чтобы простерилизовать их. Зашил рану, оставляя между стежками около сантиметра. Ощущения были отвратительными – игла и нить, проходящие сквозь мою плоть. Но я выдержал. Сделав шесть стежков, я приложил к ране марлю и закрепил ее бинтом.

От выпивки придется какое-то время воздержаться. Хорошо, что курева это не касается.

Наблюдая, как резвится золотая рыбка, я выкурил четыре сигареты подряд.

– Хочешь наружу, проказница? – спросил я. – Жить ты можешь только там.

Бок все еще болел, и я выпил двойную дозу обезболивающего.

– Если хочешь выбраться оттуда, пораскинь мозгами как. Только зеленые юнцы пытаются достичь того, что для них невозможно. Ничего не добьешься, если сам переворачиваешь телегу, в которой едешь.

Меня переполняло чувство, похожее на раздражение.

– Кураучи ведет себя так, будто ничего не случилось. Рыбка продолжала резвиться в аквариуме.

– Босс еще жив. Но с ним уже кончено. Я возьму Кураучи за горло, – бормотал я снова и снова, но раздражение не уходило.

Раздался телефонный звонок.

– Как дела, Танака? Как твоя рана?

– Рана на боку, сантиметров десять в длину. Я ее зашил.

– Кураучи мне все рассказал. Ты знаешь, рассказывать он умеет – в таких делах. Кураучи силен.

– Не будем об этом.

– В общем, я все подготовил.

– Они меня чуть не прикончили. Думали, это все решит. Ладно, все нормально. Полагаю, во что-то серьезное это все не выльется.

– Полагаешь?

– Они меня взбесили. Когда они узнают, что я взбешен, то отступят.

Сано говорил еще что-то, передавая извинения от имени Кураучи.

Положив трубку, я постоял у аквариума. Раздражение переполняло меня.

Я опустил руку в аквариум.

Рыбка плавала быстро, но я сумел поймать ее. Все еще пытаясь плыть, она трепыхалась в моей ладони. Я медленно сжал ладонь в кулак.

Рыбка замерла. Подержав ее так мгновение, я сжал пальцы еще сильнее и почувствовал, как что-то хрустит под ними. Мягкий комок плоти. Сжал еще. Начисто раздавил то, что было рыбкой, и из кулака в аквариум что-то упало.

Изо рта и отверстия у хвоста вывалились внутренности. Я продолжал сжимать рыбку все сильнее, будто хотел выжать всю воду до последней капли из мокрой тряпки. Внутренности плавали в воде; когда они сталкивались с пузырьками воздуха, то начинали двигаться по причудливой траектории.

Какое-то время я держал раздавленную рыбешку в кулаке.

Потом вынул руку из воды. Кисть онемела.

– Видишь, что бывает, когда проказник пытается перевернуть телегу? Даже и не думай о том, чтобы выбраться.

Я щелкнул зажигалкой, чтобы прикурить, но передумал и бросил "Дюпон" в аквариум. Издав забавное бульканье, зажигалка погрузилась в воду и, опутанная рыбьими внутренностями, опустилась на дно.

Постаравшись очистить голову от всяческих мыслей, я сосредоточился на боли в боку.

– Нечего проказникам выскакивать наружу. Пусть знают свое место.

Опять я бормочу себе под нос. Определенно пора избавиться от этой привычки.

Зазвонил телефон, и тело мое вздрогнуло. Казалось, это не мое, а чужое тело. Не вытерев руки, я подошел и взял трубку.

– Это Сугимото. Он слегка задыхался.

– Что случилось?

– Дело сделано. Все оказалось не так уж легко.

– Еще одна причина, по которой мне необходимо было подставиться.

– Утром Муто пойдет сдаваться копам.

– Жаль, но ничего не поделаешь.

– Теперь старшая семья в долгу перед нами.

– Ради этого мы все и затеяли.

– Ну ладно.

Видно было, что Сугимото собирается повесить трубку.

– Итак...

– Что, босс?

– Итак, ты обо всем позаботился.

– Да, босс.

Не дожидаясь ответа, Сугимото дал отбой. Я стоял, рассматривая рыбьи внутренности, плавающие в аквариуме. Проказницы рыбки больше не было.

Купание