Глава 1

КАРНАВАЛЬНЫЙ СПЕКТР СМЕРТИ

Цок-цок-цок. Свет.

Тук-тук-тук.

Вспышка.

С тройной частотой характерный перестук, и в кадре ночной улицы, прямо по центру, свет раз за разом штамповал контур женской фигурки. Тишина. Нехорошая тишина окраины. Да мерные всполохи чудом уцелевшего светофора, без устали чеканившие синие кадры ночи.

В кустах завозились. Донесся утробный вопль, визг, но все звуки кошачьего копошения перекрыло дребезжание рухнувшей крышки мусорного бака. Когда шум стих, ночью был взят иной тон — далекий, свистящий. Посвист приближался. Сквозь него пробивался гогот мужской компании.

Вспышка.

Цок-цок-цок.

Две полные луны фарами просвечивали массив трущобных четырехэтажек. Ни плошки света, ни огонька. В закопченных, темных домах никто не смел заявить о своем существовании. Оцепеневший, окраинный мир.

По другую, нежилую сторону улицы за разваленным рудничным забором громоздились в штабелях бревна. Лунный свет ледяной корочкой поблескивал на ошкуренных стволах. В прицелах двойных теней, вдоль тротуара выстроились чахлые деревья. На дороге, в частых кратерах выбоин, каждый камешек был прорисован до черточки.

Гогот стал громче.

Тук-тук-тук.

Она не ускорила шаг. Над улицей, над всем этим убогим мирком с женской фигуркой в перспективе громоздился космос. Сверкая угольным блеском, вселенская бездна нависала над темными крышами.

Странным было это ночное небо. Две трети его, как положено, занимали яркие южные звезды, а вот в той стороне, откуда стучали каблучки… Откатили на роликах треть небес, и первозданный мрак разверзся в вышине. От горизонта до горизонта стоял он чернокаменной стеной, и даже прожектора двух лун не в силах были пробить ее.

Стена.

Стоит рухнуть, разлететься вдребезги каменной преграде, как сольются в контуры размытые тени, и клыкастые чудовища на неслышных перепончатых крыльях хлынут, обрушатся в мир, и змееподобные хрустальные твари с треугольными алыми глазами скользнут в узкие улочки.

Чу… тишина отступила в темень. И продолжалась странная игра: фигурка становилась видна лишь в голубых вспышках светофора. Да перекличка света со стуком. Да нарастающий посвист вдалеке.

Свет.

Тук-тук-тук.

Никого.

Нет ни монстров, ни ящеров, ни тварей на перепончатых крыльях, а всего-то: на ночной улице фигурка молодой женщины с каменным небом за плечами.

Посвист двигателей усилился. На дороге закружили три световых пятна.

Тук-тук-тук.

До спасительной темноты, в которую лбом упирался последний неразбитый фонарь, — чуть.

Всполох.

Пятна света перестали кружить, выстроились поперек дороги и быстро приближались. Уже можно было различить хриплые голоса.

Вспышка.

Цок-цок-цок.

Три тяжелых аэра, сбросив ход, пылили прямо за спиной уходящей.

— Куда катим, красотка?

— А задница — мое почтение!

— Посмотри на нас, золотце! Не бойся, хо-хо, мы просто весельчаки.

— Да она стесняется!

— Представляю, сейчас повернется, а харя у нее будто у моей первой жены.

— Тогда, Чан, она не дура выпить.

Бородач с изуродованным лицом сделал глоток, повторил его, после чего запустил пивной банкой в уходящую. Расшвыривая в стороны пену, банка кувыркнулась над самым ее плечом.

Свет.

Тук-тук-тук.

Главарь, выделявшийся бумажно-белым цветом лица и тем, как он восседал за рулем центровой машины, кивнул пареньку с косой челкой. Тот бросил свой аэр поперек дороги. Весельчаки посыпали с седел.

Перестук каблучков оборвался.

Вспышка.

— М-м-а-моч-ка…

Аэр дал задний ход. Она повернулась к весельчакам. Шестеро стояли перед Смертью в прицелах двойных теней, и невидимая им космическая бездна мерцала над буйными головами.

Хохотнув, бородач вытер рот:

— Вот дура, нацепила картонку. Испуга-а-ала, как же…

— Это просто карнавальная маска. Маски бояться не надо, — наставительно произнес главарь. В его руке лунным зайчиком посверкивало лезвие бритвы.

— Да уж больно маска жуткая, никогда такой не видел, — под общий гогот развел паренек руками.

— Ладно. Отойди.

Лезвие погасло. Главарь завозился с металлической бляхой на поясе. Затейливостью узора и размерами она не уступала щитам мифических героев Первого Юга.

Женщину в маске Смерти, стоящую перед бандитами, затрясло.

— Сейчас Блед ее побреет!

— Маску, маску только не снимай. Оставь для интереса!

— Давай, Блед, расцелуй эту дуру по-нашему, — подзадоривали весельчаки, предвкушая развлечение. Общее настроение не передалось только лысоватому толстенькому коротышке. Он подскочил к главарю и озабоченно забубнил:

— Ты на ее котлы глянь да на маску повнимательней: спектр это, Блед, карнавальный спектр. Служка нам попалась. Не трогай ты ее, Блед, пошли лучше сразу на север. На север — и дело с концом.

— Заткнись со своими советами! Служка? Ты знаешь, как их я люблю. Нет, такое мясо не упустим.

Главарь не спеша повторил свои манипуляции со «щитом» в обратном порядке. Если коротышка и уговорил Бледа, то лишь наполовину.

— Сегодня первым будешь ты. Давай.

Главарь вытолкнул вперед паренька. Тот с готовностью кивнул, отбросил косую челку, тут же упавшую на глаза, и, вытирая руки о штаны, двинулся к жертве.

Женщина пальчиком поправила на курносом носике маску Смерти, всю усыпанную лунными звездочками. Подтянула перчатки стального цвета. Ее уже не трясло.

Оставалось два шага. Шаг.

Резкий нырок вниз, подбить колени, швырнуть ее, подмять, навалиться всем телом на трепещущую под тобой от животного страха сучку. Не вперво-ой…

Дикий вопль хлестнул по нервам и захлебнулся. Обезумевшими глазами паренек уставился на кость, торчащую из его собственного плеча.

Смерть двигалась молниеносно. Блеск прута над головой — блок стальной перчатки. Звон. Глухой удар. И чавкающий звук — затылок бандита впечатался точно в острый угол бордюра. Хватаясь за разорванное горло, рухнул бородач. Четвертый весельчак успел пробежать несколько шагов и упал лицом вниз с ножом между лопаток.

Коротышка заверещал, набычился и с тесаком в руке да с лысиной наперевес бросился прямо на Смерть. Мелькнула удивленная физиономия главаря, явно не ожидавшего от дружка такой прыти, а толстячок в последний момент нырнул в сторону и со всего размаху плюхнулся в выгребную яму.

Смерть хищно развернулась.

Скалясь молодыми ядреными зубами, не уступая бледностью лица белому спектру Смерти, главарь ждал ее приближения. Молниеносный удар ногой, блеск в руке Бледа, треск — все слилось в одну вспышку. Маска еле успела отпрянуть от второй вспышки лезвия — этого мгновения главарю хватило. Блед прыгнул в седло и с места рванул в ночное небо.

Проведя рукой по голени, Смерть двумя резкими движениями вытерла кровь о платье, выхватила из сумочки сканфер и, рухнув на колено, открыла стрельбу по улетающей машине. Аэр уже уходил за верхушки деревьев, когда огонь стал беглым. Машину дернуло, повело в сторону, потом закрутило листом и швырнуло на столб. Разваливаясь прямо в воздухе, аэр рухнул вниз.

В прицеле сканфера прилизанные волосы главаря. Смерть целилась аккурат в затылок. И опоздала. Рывок Бледа в одну сторону, скачок прицела в другую — она влепила заряд прямо в топливный бак. Фонтаном ударил вверх столб пламени, осветив огненно-зеленую листву деревьев и бандита, который откатывался за спасительные кусты. Тут же ударом ноги Маска столкнула мусорный бак в выгребную яму. В ответ — вопль, всхлип, и все стихло.

Из дамской сумочки появился зеленоватый пластырь, Смерть залепила им рану на ноге и шагнула в ближние заросли. Вернулась, ведя пальчиком за подбородок паренька. Тот семенил на коленях, волоча за собой сломанную руку. Зубы паренька стучали, он задыхался. Смерть задрала его восковое лицо вверх, внимательно посмотрела в глаза, потом ткнула ему в переносицу сканфер, и только взгляд мальчишки сосредоточился на оружии, легко тряхнула кистью левой руки, словно сбивала градусник. От удара стальных пальцев в висок паренек завалился без единого звука.

Язычки пламени плясали на догорающем аэре. Мерцала в вышине угольная космическая бездна, нависая над поселком в чахлых деревьях, над всем окраинным миром в изломах двойных теней.

Вспышка.

Но Смерти уже нет. Лишь мертвая тишина. И напрасно две полные луны заливали светом ночную улицу, зря частил светофор. Никого нет на дороге. Только четверка мертвых весельчаков лежала плечом к плечу на тротуаре, уставив остекленевшие глаза в звездное небо. Лица серьезные, поумневшие, словно только сейчас эти парни узнали о жизни что-то самое главное.

Тем временем Блед бежал между штабелями бревен. Дыхания не хватало, но он не останавливался. Наконец оглянулся, ухватился за грудь и перешел на шаг. Волчьи, узко посаженные глаза главаря сверкали в темноте двумя алыми точками.

Впереди и сзади — никого. Оторвался, решил он и остановился как вкопанный. Перед ним стояла Смерть и наводила сканфер прямо в лоб Бледу.

По-волчьи взвыв, он бросился прочь. За спиной грохотали выстрелы. Зеленые молнии сканферных зарядов, рикошетируя от бревен, летели над головой. Не понимая, почему он до сих пор жив, Блед бежал и бежал, пока прямо перед ним не посыпались бревна. Один из стволов, наискосок завалившийся с небес, и оглушил Бледа.

Сперва он увидел ноги Смерти. Потом — стальные перчатки: она прятала сканфер в дамскую сумочку. Поднять взгляд выше он боялся. Боялся себя выдать. И умереть. А умирать он не собирался. Совсем наоборот, раз Смерть поверила, что его оглушило всерьез.

Животная радость согрела бандита от паха до груди — он заметил бритву. Посверкивая, она валялась в тени бревна рядом с каблуком его ботинка. Блед прикинул расстояние до Смерти. Пока не достать. Надо ждать. Пусть подойдет поближе.

И она услышала его молитвы. Смерть подтянула стальные перчатки и шагнула к нему.

Глава 2

ЗОЛОТО И СЕРЕБРО

Пылало Время. Огонь вихрями крутился на его кольцах, теребил за хвост, нырял под брюхо, налетал на чудовище стеной, но змей и не думал сдаваться. Двадцатиголовый Стеллос, бог Времени, выдувал из своих пастей клубящиеся струи огня, пламя схлестывалось с пламенем, сбивалось, стелилось над толпой и языками улетало в ночное небо.

— Дайте посмотреть, мне ничего не видно. Дайте посмотреть! Ну дайте…

На животике — маска морийского дракончика, пухлые ручонки задраны вверх: маленький мальчик канючил за спинами взрослых, но никто из стоявших вдоль балюстрады не обращал на него внимания.

— Дайте посмотреть, дайте посмотреть, ну дайте… ух ты!

Сильные руки подхватили карапуза, подняли над головами зевак, и сказочно прекрасный карнавальный мир миллионами своих волшебных огней вспыхнул перед глазами ребенка. Через фигурные просветы в резных пальмовых листьях было хорошо видно, как река праздничного шествия в берегах из огненных гирлянд выхлестывала на площадь, там ее поток раздваивался, обтекая Стеллоса. Оставив бога Времени умирать на очистительном огне, людской поток устремлялся дальше, где и пропадал за кронами деревьев.

Бум-бум-бум-бум.

Йозер Великий, грандиозных размеров стелло-полис, карнавалом отмечал праздник Двух Лун. И поэтому глаза слепило невиданное разноцветье огней от горизонта до горизонта, а слух тревожил неотвязный, грозный рокот барабанов.

Бум-бум-бум-бум.

Ударили пушки. Между зелеными, красными и фиолетовыми дымами мелькали: то танцовщицы в розовых шнурах вместо платьев, то жонглирующие факелами циркачи, то вдруг проплывала шестерка белых лошадей, управляемая чернокожей жрицей с точеной, обнаженной до пояса фигуркой.

— А почему жгут время? А нам время останется?

Мальчик задрыгал ногами, и молодой монах опустил ребенка.

Огонь на площади догорал, смотровая площадка вдоль белокаменной балюстрады ресторана опустела. Народ потянулся к столикам.

— А вдруг нам не хватит времени? Зачем его жгут? Я не хочу!

— Это сгорело старое время, прошедшее, — монах осторожно погладил детскую головку. — А теперь настанет новое время, хорошее. Тебе его хватит, поверь.

Мальчишке стало скучно.

— Хочу пить, хочу к бабушке.

Он отпустил монашескую куртку и убежал, а молодой монах остался одиноким наблюдателем у балюстрады. Проходившая внизу брюнеточка в кудряшках подняла голову вверх, распахнула курточку. Мелькнули смуглые обнаженные груди с ярко поблескивающими сосками. Украшать крохотными фонариками соски было модно в этом сезоне. Брюнеточка кокетливо улыбнулась монаху, но волосатая ручища тут же накрыла плечи смуглянки и утащила ее в толпу.

Бум-бум-бум.

Барабаны зачастили гуще, старательно поднимая температуру карнавала к градусу истеричного веселья, а то и легкого безумия. Близился главный момент празднества — стэлс Безвременья, когда ни за что не надо будет платить, и публика торопилась занять места у столиков.

Ударили пушки — прямо с небес. Подсвеченные прожекторами воздушные шары гигантскими тортами плыли в небе и швырялись фейерверками во все стороны. Огненный дождь вспыхивал над толпой, чертил наискосок в сторону двух полных лун, летел прямиком в звездное, без единого облачка небо.

На каждую вспышку толпа отвечала гулом, дети тянули ручки к падающим звездам, и только молодой монах, усевшийся за самый дальний от балюстрады столик, не любовался зрелищем, он отвернулся в сторону гор. Заснеженная гряда Норта Верде холодной угрозой нависала над древней столицей Второго Юга. Норта Верде — страна вечных льдов, с золотым шариком станции космического слежения на самой высокой вершине.

Монах сидел один. Может быть, благодаря одиночеству он видел ту невысказанную зачарованность, которой дышало сочетание праздничного, бурлящего жизнью карнавального мира и ледяного космоса гор, затаенного в темноте.

Вдруг все мужские головы на ресторанной террасе, как по команде, повернулись к мраморной лестнице. Со стороны парка спускались две длинноногие карнавальные дивы в откровенных костюмах богинь Первого Юга. Одна из богинь была ослепительной блондинкой, волосы второй горели чистым золотом. Свободный столик они выбрали за спиной монаха.

Общее внимание привлекала блондинка. Она была настолько красивой, что на нее было больно смотреть. Но смельчаки нашлись. К девушкам сразу подсели двое парней в цветастых рубашках, и мужские головы приняли прежние направления.

От картины заснеженных гор Норта Верде молодой монах оторвался, когда за его спиной стали разговаривать на повышенных тонах.

Спорили блондинка и бровастый здоровяк, один из смельчаков, выглядевший этаким свитым из мускулов бочонком. Она что-то зло говорила бровастому в лицо, а тот выворачивал ей руку. Бровастый строил невозмутимую улыбочку, но раскалившиеся глазки-гвоздики выдавали его бешенство. Дружок здоровяка был патлат, сутул, вял и опасен. За его взгляд вообще нельзя было зацепиться, но монах к этому и не стремился. Он наблюдал за манипуляциями сутулого.

Патлатый осторожно, буквально не дыша, открывал под столом картонный коробок. Ядовито-зеленого цвета жук бешено замолотил по воздуху своими острыми, как лезвия, лапками, а патлатый, крепко держа его за панцирь, любовался морийской тварью. Коринтас. Жук-татуировщик. Стоит такого швырнуть в лицо, и синюшная печать гарантирована на всю оставшуюся жизнь. Именно коринтасом подростковые банды Черного квадрата клеймили свои жертвы.

Вырвав наконец руку из лапищи бровастого, блондинка вызывающе захохотала ему в лицо. Оно пошло пятнами. Улыбочки бровастого — как не бывало. Казалось, он сейчас бросится на девушку, но тут раздался жалобный вопль:

— Проклятье! Тебе жить надоело, монах?

Потирая локоть, патлатый с ненавистью смотрел на служителя господа. Никто, кроме них двоих, не понял, что легкий треск — это и был коринтас под грубым монашеским каблуком.

— Простите меня, сын мой. Видно, я недостаточно ловко зашиб вас, — ласково пропел монах. И совсем другим, грубым, как дерюга его куртки, голосом добавил: — А теперь пошли отсюда вон. Оба. И быстро.

— Что? Кто это там скулит?

Бровастый повел богатырскими плечищами, обернулся. Накатанные мышцы шеи залились в камень, глаза — в щелочки. Увидев монаха, заскучал.

— Вали, преподобный, от греха подальше, — сказал он, а когда до него дошла собственная острота — захохотал.

— В последний раз повторяю: пошли вон отсюда. Оба.

Интонации молодого человека были прежние, далеко не монашеские. Здоровяк поднялся.

— Ну, ты сам этого захотел.

— Врежь ему, Мятый, врежь! Ну врежь!

Сутулый дружок его буквально подпрыгивал на месте, показывая, как бы он сам это сделал.

За соседними столиками стали оборачиваться. Кое-кто поспешил отойти в сторону, а девушки и не думали уходить. Они с откровенным любопытством ждали, чем все закончится.

Обходить стол? Зачем! С невероятной для его туши легкостью бровастый махнул прямо через него, но монах уже исчез. Дерюга с треском полетела на пол, и, выйдя из вихревого пируэта, бровастого встретил, прилаживая на темные волосы фуражку, визкап полиции.

Офицер швырнул любителей цветастых рубашек к плоскому гранитному камню — одному из тех, что украшали террасу, — заставил упереться в него руками, широко расставить ноги, считал стэлсы, сноровисто обыскал, после чего под общее улюлюканье и свист спустил с лестницы. Громче всех свистела забравшаяся в кресло с ногами блондинка.

Тряся кулачком, патлатый еще что-то кричал с нижних ступенек, явно угрожая, но барабаны ударили сильней, и дружок поспешил вдернуть его в карнавальный водоворот.

Девушки переглянулись. Блондинка медленно вытянула свою безукоризненную ногу и, зацепив носочком ажурной туфельки кресло, толкнула его к офицеру.

— Давай, визкап, причаливай, только не воображай, что спас нас. С нами никогда и ничего не случается.

Под ногой блондинки как раз виднелось темное пятнышко — все, что осталось от раздавленного жука-коринтаса, — но молодой человек промолчал и повернулся, чтобы уйти.

— Постойте, офицер.

Золотоволосая девушка живо поднялась, взяла его за руку, и тут свершилось маленькое чудо. До этого мгновения она была в невидимой тени своей ослепительной белокурой подружки, но стоило ей сделать одно-единственное движение, чуть улыбнуться, как блондинка застыла, словно манекен за пыльным витринным стеклом.

— Прошу вас, садитесь. Вы ведь не оставите нас без защиты?

Девушка улыбнулась доброй королевой, и офицер покорно, как зачарованный, сел в кресло. С такой улыбкой она имела право повелевать.

На столике появились три бокала с ярким рубиновым напитком. Золотоволосая незнакомка, опередив офицера, прикоснулась своими изящными стэлсами к голубому фонарику в центре стола, и тот погас. Счет был оплачен. Девушка явно не собиралась ждать, пока оставшиеся считанные мгновения дохромают до стэлса Безвременья и когда уже не придется платить. Судя по ее порывистым движениям, она не любила ждать.

Зазвенели бокалы, и она спросила:

— Как вас зовут, офицер?

— Визкап полиции Бруно Джагрин.

— А нас…

Договорить ей не удалось. Мир задрожал до самых основ. Канонада фейерверка загромыхала с новой силой. Вся громада Йозера Великого завулканировала разноцветными огнями.

Огни летели наискосок вверх, падали с небес с воздушных шаров, расцвечивали горизонты. Ресторанный пол качнуло — так охнула утробно многомиллионная толпа, увидев, как большая из двух лун украсилась разноцветными вспышками. Это было приветствие из космоса.

Стэлс Безвременья начался.

— Феста, Феста, Феста, — звучало на разные голоса. Все лица были обращены к желтой луне в короне из фейерверков. И тут же столики стали заполняться бокалами, блюдами, хрусталем — начинался самый долгожданный стэлс карнавала. Время было отменено, и шум стоял невообразимый.

Золотоволосая что-то кричала, показывая то на себя, то на подружку, ушедшую любоваться космическим фейерверком к балюстраде, но разобрать нельзя было ни слова.

— Что? Не слышу.

— Вы поняли, как нас зовут?

Шум начал стихать.

— Нет. Но я уже дал вам имена.

— Интересно, какие?

Убедившись, что блондинка далеко, Бруно наклонился к золотоволосой девушке. Глаза ее тоже были золотистыми, по моде сезона, но с оттенком солнечного золота.

— Золото и Серебро.

На миг девушка закрыла свое лицо маской-спектром. Надменный лик богини Первого Юга мелькнул перед молодым человеком и исчез.

— Карнавальные маски у нас есть. Теперь будут и имена-маски. Золото и Серебро — мне нравится, но… — она приложила палец к губам и еле заметно кивнула в сторону блондинки, которую молодой офицер назвал Серебром. Та с бокалом в руке возвращалась к столику.

Бруно стал складывать куртку монаха, чтобы спрятать ее в котомку.

— Так какой из ваших костюмов карнавальный? Полицейского? Монаха?

— Оба настоящие.

— А это что? — Золото ткнула пальчиком в желтую секирку, вышитую на монашеской робе прямо напротив сердца.

— Знак монаха-вечника. Только что закончилось мое последнее полицейское дежурство, и с этого стэлса я наконец-то могу стать монахом. Этого момента я ждал целых два года. Можно сказать, сбывается моя мечта. Испытательный срок в миру истек, завтра пишу рапорт и возвращаюсь в Джампилангр давать обет, а сюда вернусь уже проповедником.

— Жаль, мундир вам больше к лицу. Нет — к глазам. Я сразу заметила, что глаза у вас интересные, необычные. Говорят, у меня абсолютный взгляд на такие вещи. А Джампилангр — это где?

— Боюсь, вам это неинтересно.

— Не обижайтесь, Бруно. Здесь юг Юга, здесь все заняты только собой, а многие и вообще думают, что мир заканчивается за стенами Йозера Великого. Джампилангр, что это? Мне действительно интересно.

— Одна из семи древних столиц Восточного архипелага. Там я прошел обучение в Храме Вечности. Моя специальность звучит довольно внушительно: «Храмостроитель-проповедник восточных территорий, архипелагов и всего Юга». Плюс пять дипломов к ней, из которых два гражданских.

— Санфар меня раздери! — Серебро, до этого спокойно курившая змейку, вдруг резко хохотнула и со стуком поставила бокал на столик. — Тут бы один получить.

Она повернулась к Бруно, и он впервые заметил, насколько бесцветны ее глаза. Их просто не было. Такими пустыми глазницами могла на него смотреть мраморная богиня, украшающая площадь тысячи лет тому назад затонувшего города.

Затянувшись, Серебро спросила:

— А как ты вообще попал в наш ухоженный вертеп, монах? Что ты тут ищешь?

У блондинки явно был особый талант. Она умудрилась задать Бруно самые неприятные для него вопросы.

— Что замолчал, монах?

— Хорошо. Отвечу так: наставник решил, что я не готов к труду проповеди Вечности и положил мне два года испытаний. Я выбрал работу полицейского. Своеобразный пост духа. Теперь срок истек, и я возвращаюсь в монахи-вечники.

— Постники, вечники — бред какой-то. — Серебро решительно загасила змейку. — Надоело. Люди развлекаются, народ валит на вертикалку, а мы? Не понимаю, что вообще можно проповедовать в век биокомов?

— То, что монахи-вечники проповедуют уже восемь тысяч лет — идею Вечности. Время не должно разделять людей. Мир, разделенный стенами времени, всегда в шаге от гибели. Вечники и должны найти слова, которые сокрушат эти стены.

— Словами? Стены? Еще один болтун. Господи, как все они надоели.

— Но разделенный мир несправедлив. Его надо изменить.

Закурив очередную змейку, Серебро выдохнула дым в лицо офицеру.

— Мальчик, а у тебя хватит силенок?

— Не надо так, — Золото поспешила положить руку на плечо подружки, — а то наш бравый офицер пожалеет, что спасал нас.

— Плевать. Сегодня карнавал, я развлекаться хочу, а не трепаться. Меня уже тошнит от вашей болтовни и от сопляков, в уютных ресторанах и барах перестраивающих миры.

— Зачем ты так? Вдруг у Бруно получится.

— Ха! — блондинка хохотнула. Затем выгнулась молодым сильным телом, наклонилась к офицеру и постучала пальчиком по плоской гранитной плите за его спиной. Пустые безумные глазницы красавицы смотрели в упор.

— Запомни, мальчик, наш мир сделан из дерьма, но дерьмо это — из гранита. И ни монахам, ни полицейским его не перешибить. Понятно? А я еще думала взять тебя на вертикальный стадион. Пошли!

Ухватив подругу за руку, она резко встала. Золото помедлила, а затем, извинившись улыбкой, поднялась следом.

Две карнавальные богини, ночные дивы, от красоты которых слепли глаза, шагали к выходу, но — редкий случай — никто не смотрел им вслед. Все посетители ресторанной террасы повернулись к молодому офицеру.

Глава 3

— ЭЙ!

Поза изломана — длинноногая птица, танцующая на древней гравюре. Башмак пошел вверх, словно собираясь расколоть сферу звездного неба, на миг офицер замер в вертикальном шпагате. Новый излом. Контур леопарда, застывшего на задних лапах. Во всей фигуре чувствовалось страшное напряжение.

Вдруг теневой промельк, блеск черной молнии, глухой звук, и все закончилось. Большинство из присутствующих на ресторанной веранде даже не успели сообразить, что произошло. И только когда Бруно носком ботинка этак легонько толкнул гранитную плиту и та с грохотом развалилась, стало ясно: только что офицер одним ударом руки расколол ее на две части.

За столиками зааплодировали. Но аплодисменты были не последней наградой бравому офицеру от южной ночи.

Карнавал Двух Лун безумствовал.

Пряные запахи субтропических растений, нестерпимая дробь барабанов, шум трещоток, заставляющий орать соседу в ухо, улыбки незнакомых лиц, мельканье обнаженной плоти, летящие над головой огни — все это заставляло трепетать каждую клеточку во всех миллионах тел, вовлеченных в карнавальный огневорот. И перед каждым из шагающих в толпе плыла невидимкой юная карнавальная богиня, прекрасная южная ночь, и манила шалой улыбкой, и звала за собой.

На золотых кудрях лихо заломлена офицерская фуражка. Через плечо блондинки переброшена монашеская котомка. Две красавицы, осанке и красоте которых позавидовали бы и настоящие богини Первого Юга, подхватив нашего офицера под руки, конвоировали его Карнавальным бульваром в сторону вертикального стадиона, две раковины которого громоздились в звездное небо, приготовившись зацепить своими верхушками большую из лун, Фесту. Сооружение было настолько грандиозным, что по мере приближения оно просто пропадало в недостижимой высоте.

Нескончаемый праздничный людской поток перед стадионом разбивался на сотни ручейков и по широким лестницам устремлялся вверх. Туда, под тяжелые древние колонны, по капризу архитектора украсившие входы на ультрасовременный вертикальный стадион.

За колоннами человеческие фигурки исчезали в раздевалках. Из кабинок они появлялись в полупрозрачных разноцветных комбинезонах и вновь одним руслом втягивались в спирали стадионных раковин.

До лестниц, ведущих в темноту древних колонн, было рукой подать.

— Привет, Долло!

Серебро замахала кому-то рукой. Тут же серебряный дождь обсыпал их из хлопушки, и к ним подлетело совершенно диковинное создание в блестках и перьях.

— Приветик, дорогая! Приветик, солнышко! Какой у вас офицерик милый. Только серьезный. Мне нравится. Возьмите меня с собой.

Говорила Долло на отрывистом, птичьем языке фано. На шее у нее болталась карнавальная спектр-маска.

— А ты сегодня женщина или мужчина? — спросила Серебро.

Созданьице кокетливо скосило глазки.

— А-а. Интересно? Не скажу. Пусть будет сюрпризом. Но это — особенное. Знаешь, у меня там…

Подхватив Серебро под руку, Долло потащила ее в сторону и стала что-то рассказывать, энергично жестикулируя. К удивлению молодого человека, Серебро от души захохотала. Белокурая богиня оказалась не такой уж и каменной.

— По-моему, офицер, вы испугались Долло. Угадала?

Барабаны стихли, и Золоту уже не пришлось кричать.

— Есть немного. Я ведь не искатель наслаждений.

— Может, вы и на вертикалке ни разу не были?

— Представьте себе. Только рекламу видел: «индивидуальная установка глубины наслаждения», «оптимальный баланс гормонов», «сумма древних инстинктов и новейших биотехнологий», «ворота в счастье» и все такое.

— Это слова. А когда сливаешься с миллионами тел… такое можно лишь прочувствовать самому. Именно вертикалка помогла мне понять себя. Настоящую. Не боитесь узнать о себе правду, храбрый офицер? Правду о своих истинных желаниях?

— С вами — нет.

Молодые люди переглянулись. Может быть, Бруно выдал желаемое за действительное, но ему показалось, что в этот миг Золото хочет того же, что и он: быть рядом друг с другом.

— И со мной готовы идти куда угодно?

— Да.

— А ваши монашеские запреты? Осуждения искателей наслаждений?

— Все это есть. Но Книга Вечности учит: «Хаживайте по всем дорогам, но всегда возвращайтесь на путь добра».

— Я вижу, у вас оправдание всегда в кармане. С таким учением, наверное, трудно стать грешником. Ловко.

— Да, у монахов-вечников большой опыт.

— Похоже, что мы вас возьмем не только на вертикалку. А нам есть что предложить. Поверьте. Мы ведь не такие простые девушки, как может показаться.

Последние слова Золото произнесла, смеясь. Молодой человек ответил со всей серьезностью:

— Знаю. Я почему-то не могу заглянуть ни в ваше будущее, ни в будущее Серебра. Со мной такое случается впервые.

Странной была реакция Золота на слова визкапа. Вопреки ожиданиям, они не заинтриговали ее, а напугали. Улыбка доброй королевы исчезла.

Не понимая причины перемен в лице девушки, Бруно торопливо продолжил:

— За столиком я не успел все рассказать. Юг Юга — универсальное испытание, и, помимо прочего, я прибыл в Йозер Великий проверить себя как специалиста по будущему, а если точнее, проверить свои знания некоторых его аспектов.

Девушка совсем отвернулась. Тема будущего, похоже, интересовала Золото менее всего. Спасла ее Долло.

— Аспекты будущего! — незаметно подкравшаяся карнавальная штучка в перьях подхватила офицера под руку. — Каково! Я, может быть, не специалист по всему будущему, но на одну ночь всегда предсказываю точно. Офицерик, эту ночь ты монахом не закончишь!