Вадим Кирпичев
      Трудно быть Рэбой
      "Трудно быть Рэбой" - это продолжение романа братьев Стругацких "Трудно быть богом". Написана повесть в рамках проекта "Время учеников". Данный текст повести является ее журнальным вариантом. Полностью повесть опубликована в книге: Вадим Кирпичев "Враг по разуму", Москва, 2000.
      Вадим Кирпичев
      ТРУДНО БЫТЬ РЭБОЙ
      Будем как боги, рекли они и достали мечи зоряные, и принялись убивать за други своя. Тогда не стало ночи, как не было края тому душегубству, а звезды дневные спустились к безумным и запутались в волосах их. Когда же стали они как боги и не было сил убивать, так открылась четвертая печать, сомкнулись круги времени с кровавым светом, заполыхавшим на западе, черная стена поднялась до небес с востока, и никто не мог одолеть той стены. Тогда люди-боги сами вошли в черную стену, и не сыскать было с той поры их следов вовек.
      ***
      "Он утащил за собой в преисподнюю больше, чем страну. Он умудрился спереть Будущее".
      Из сатирической эпитафии Цурэна "На могилу сиятельного вора Рэбы"
      Глава 1
      Привычно и умело скрывая за деланным испугом торжество, дон Рэба любовался благородной, но изрядно побитой физиономией Руматы Эсторского. Пожалуй, перестарались солдатики. Но надо отдать должное Румате, отведенную ему роль он сыграл с исключительным и только ему присущим достоинством. Браво! Вот только не понял он ничего и, главное,совершенно не понял, какие силы ему противостоят. Что и требовалось узнать. Теперь остается лишь грамотно выйти из смертельно опасного разговора. Каким образом? Неизвестно почему, но при контактах с Мечтателями черти раздирали епископа пускать в ход самые примитивные трюки.
      Сладко улыбнувшись, дон Рэба утерся платочком (спасибо великому прогрессору Румате), на миг задумался и оставил платочек в руке. Безделица, казалось бы, тряпица, ерунда, а на самом деле совершенно незаменимая для министра вещь, особенно если он собрался предложить умнику или книгочею помочь властям.
      Дон Рэба разливался о своих идеалах, о возможной работе плечом к плечу с Руматой, а платочек держал наготове. Книгочеи и их приспешники - люди, без сомнения, образованные, можно сказать, светочи мысли, друзья мудрости, но стоит им услышать о сотрудничестве с властью -куда что девается: они начинают себя вести подобно взбесившемуся двугорбому зверю из диких пустынь.
      Румата оказался человеком со вкусом.
      - Там посмотрим, -только и сказал он, но в удовольствии презрительно скривить губы и всем видом показать "тоже мне сотрудничек выискался" себе не отказал.
      Примитивная ловушка захлопнулась. Руматовская гордыня вцепилась в возможность красиво уйти, как нищий в золотую монету. Дубовая, стянутая двумя медными полосами дверь грохнула и, как пробка бутылку, навеки закупорила для ушедшего молодца смысл и результат состоявшегося поединка, в котором каждый пытался заглянуть под маску противника.
      Из-за деревянной панели послышался легкий стук, после чего стена медленно поползла в сторону. В темном провале за спиной министра показалась фигура в черном.
      - Я насчет адова посланца, господин первый министр.
      Голос был совершенно без интонаций. Мертвый голос.
      Приятная улыбка соскользнула с губ дона Рэбы.
      - Ответа надо ждать, мерзавец! Да я велю все жилы вытянуть, все кости переломать, клянусь Святым Микой! Вон!
      Стена бесшумно вернулась на место. Всесильный министр Арканара ухватил арбалетную стрелу, почесал себя за воротником и принялся расхаживать из угла в угол, обдумывая ситуацию.
      Кого ему напомнил Румата? И какое это имеет значение? Догадался ли он, что здесь в действительности происходит?
      Острое чувство времени, часто и ошибочно называемое чувством опасности и почти никогдане подводившее первого министра, безжалостно подсказало: это конец. Все - история закончилась. Он вспомнил презрительное, гневное выражение на лице Руматы, снисходительный кивок его головы, остекленевший взгляд. После таких взглядов долго не живут. А ведь нервишки у благородного дона Руматы ни к черту, дрянь нервишки, нервишки человека, до которого наконец дошло, кто во всем виноват. А как взвился, когда я его призвал к сотрудничеству! Мальчишка! Мечтатель. Сопляк. Ведь не понял он ничего. Наверняка пойдет себе как ни в чем не бывало вновь спасать никчемных друзей-книгочеев, умно рассуждать, в забаву махать мечиками да презрительно кривить аристократическую физию на общую мировую вонючесть. Цена же такого разговора - жизнь. А может быть, и гораздо выше...
      Жизнь... Чья жизнь?
      Короткая, толстая арбалетная стрела, которой дон Рэба почесывал спину, с хрустом переломилась в хрупких на вид пальцах первого министра. Министр по очереди взвесил на руке обломки стрелы: один - с наконечником, второй - с опереньем. Потом оба обломка стрелы полетели в угол.
      Опасны, ох опасны, эти хорошо вооруженные Мечтатели, любящие помахать мечиками без последствий. А раз так...
      Он звякнул в колокольчик. Дон Рэба был в Арканаре царь и бог. А что ты за бог, если у тебя нет в услужении стайки демонов?
      Позвонил настойчивей. Таковых исполнителей - ловких, ушлых, в меру продажных - имелось у него в достатке. Ведь не святой дух готовил сегодняшний переворот Святого Ордена и вовсе не святой дух душил сейчас за портьерами брата Абу и отца Цупика. Все делали помощники. Хорошо подготовленные помощники. Настоящие мастера средневековой политики. И сейчас дону Рэбе требовался лучший из них.
      Колокольчик забился в истерике, когда за спиной первого министра прозвучал спокойный до насмешливости голос:
      - Я здесь, ваше преосвященство.
      Невесть откуда взявшийся рыжий облаза стоял за его спинойи вытирал запачканный во что-то темное кинжал о полу камзола. Дон Рэба хорошо знал манеру своего помощника появляться словно из-под земли, но никак к таковой манере не мог привыкнуть. По прозвищу Рыжий, это был действительно лучший из его подмастерьев.
      - Наконец-то! Где вы пропадали, мой дорогой друг?
      Мастер средневековой политики тем временем закончил вытирать кинжал и сунул его за голенище, хотя на поясе у него висели щедро украшенные крупными ируканскими изумрудами ножны.
      - Я был занят важным государственным делом. Вас интересуют подробности?
      Епископ бросил взгляд в сторону портьер.
      - Ни в коей мере. А вызвал я вас для того, чтобы поручить наитруднейшее, может быть, даже невозможное дело.
      - Невозможное дело? Это что-то новенькое, особенно после сегодняшней окончательной победы.
      Рыжий изобразил лицом веселое недоумение, да так живо, что дон Рэба невольно им залюбовался. Ведь только что за портьерами он, возможно,собственными руками, резал, как борова, отца Цупика, а поди ж ты стоит ножка за ножку, воодушевлен, ликом светел, всегдаготов к любому приказу непосредственного начальства.
      Улыбка недолго задержалась на губах дона Рэбы.
      - Спешу напомнить, мой друг, в политике не бывает никаких "окончательных побед". Прежде же чем говорить о новом поручении, позвольте узнать ваше мнение о Румате Эсторском. Не стал ли он опасен, слишком опасен?
      - Румата? Полноте. Впрочем, может быть, я чего-то не заметил? И ошибся? Действительно, он стал так расчетливо безумен, что ... Прикажете ...
      Рыжий выразительно похлопал себя по голенищу и тигриным махом подлетел к столу. От расслабленного вельможи не осталось и следа. Оскалившись кривыми зубами, перед епископом стоял готовый на все рыжий головорез.
      - Садитесь, мой друг, садитесь. Мои опасения надо понимать не буквально, а в смысле, так сказать, общем, в рамках той зловредной деятельности Мечтателей, которой они так нашкодилинашей святой политике.
      - А-а.
      Помощник поудобней устроился в кресле. Дон Рэба, в противоположность ему,поднялся, выпрямился и жестом указал на свое горло.
      - Вот уже где у меня эти господа Мечтатели! То же мне, спасители книгочеев! Цвета и соли человечества! А они подумали, что книгочей книгочею рознь? Что каждая новая эпоха казнит, сжигает на кострах, ссылает или обрекает на голодную смерть книгочеев эпохи старой? И так было, и так будет! Да, я дон Рэба, милостью божьей министр охраны короны и боевой магистр Святого Ордена, немало сил положил, чтобы извести в Арканаре книгочеев и умников. Но почему? Да , я извел книгочеев, но каких? Книгочеев эсторских, умников измышляющих . Ведь кто их в свое время плодил, взращивал, привечал? То-то. Но время их давно прошло, век - сгинул! Ведь это книгочеи расшатывали, изничтожали основы, а теперь хнычут по себе. Не так ли?
      - О-о, ваше преосвященство - великий философ!
      Лицо великого философа пошло пятнами.
      - Книжники сделали свое разрушительное слово, но Арканар я им изничтожить не дам. Пришло новое время, время новых людей. Сражаться и работать надо в эту эпоху, а не словесами играть. Ну а со Святым Орденом во главе нас всех еще ждет неслыханный подъем религиозного чувства, невиданное возрождение духовности!
      - У-у.
      -Книгочеи...Тут банды Ваги Колеса заправляют половиной города, бароны ни во что не ставят верховную власть, почти все торговые пути контролируют варвары, ируканские шпионы в открытую расхаживают королевством, а им все книжки писать. Умники, а самую простую правду понять не в силах. Самое ужасное в этом мире то, что он уже справедлив. Но Мечтатели никогда не смирятся с такой правдой. Уткнувшимся в строительный мусор, им не дано узреть прекрасный храм, созданный для нас Творцом.
      - Хр-р-р...
      Подбор гласных вряд ли затруднил бы Рыжего, он просто спал - в эту ночь ему пришлось изрядно потрудиться. Министру невольно пришлось замолчать. Спящий еще раз всхрапнул и от тишины проснулся.
      - Ух-х... это гениально!
      - Неужели?
      - О да! Только я одного не понял.
      - Чего вы не поняли, мой друг?
      Облаза протер глаза, поднялся, вплотную подошел к министру и разве что не заорал:
      - Так резать этого Румату или нет?
      Дон Рэба посмотрел на помощника, как на последнего дурака. На самом деле он понятия не имел, как сейчас ответить на этот вопрос, но дон Рэба был стреляный министр. Рассуждал бы он сейчас перед Рыжим, если бы мог ответить на такой вопрос. Еще неделю назад, еще вчера ему было все ясно: надо было доказать Мечтателям свое право на Арканар, но события последней ночи изменили все дерево следствий. И все так связано, так неслучайно, так сплелось в один узел, что сердце заходится барабаном и тяжело, просто невозможно дышать...
      Первый министр рванул воротник, привычно сделал ряд дыхательных упражнений. Средство, безотказно помогавшее при проведении многочасовых церемоний Святого Ордена, а еще раньше - во время бесконечных бдений у королевского трона, не подвело и сейчас. Толькозанозой сидела в мозгу забота: пропущено самое главное, самое существенное забыто.
      Усевшись за стол, министр достал и швырнул на него тяжелые папки в коже и стал их неспешно листать. В этих папках была вся арканарская жизнь и все злокозненные деяния Руматы Эсторского в изветах идоносах, в этих лучших движениях душивсеподданных короны. В одном месте министр остановился, задумавшись над несколькими листами, один из которых был наполовину уничтожен огнем.
      Дон Рэба читал допрос брата Гаука, учиненный агентами сразу после беседы последнего с благородным доном Руматой. Допрос как допрос. Поначалу дерзкие ответы, что обычно для когда-либо беседовавших с доном Руматой, и указывающие на тлетворное означенного дона влияние, потом ответы смиренные и, наконец, хвала всевышнему, верноподданные.
      Рэба быстро перевернул последние страницы . Оправдания сыщиков, позволивших свершить самосуд над Гауком и не доставивших преступника в Веселую Башню, его не интересовали, на этот раз внимание министра привлек небольшой обгоревший лист, который он раньше почему-то не замечал. На нем рукой Гаука было начертано стихотворение, небольшая изящная вещичка, сочиненная и прочитанная брату Гауку самим доном Руматой.
      "Быть или не быть? Вот в чем вопрос..."
      Двенадцать неплохих, гм, может быть, даже небесталанных строк. Последние слова залиты чем-то темным. Брату Гауку явно поторопились ответить на его проклятые вопросы.
      Быть или не быть? Было над чем подумать. С этими Мечтателями всегда так! Уж кажется видишь этого вопрошателя насквозь: перед тобой обыкновенный мальчишка с накачанными мускулами, и тут он выдает почти гениальное стихотворение. Тебе же остается только голову ломать: кто же все-таки перед тобой, раз он смог написать такое?
      Быть или не быть? Рэба или Румата? Слуга господа, главный охранитель королевства или посланец Эсторской Империи? И третьего не дано? Гм, как бы все не досталось рыжим облазам, пока мы тут будет толкаться. И ведь как все сплелось в один узел, не распутать, только разрубить, и дон Рэба уже начинал догадываться чьим мечом это можно сделать. Интересно, как бы сам Румата ответил на этот вопрос. Министр усмехнулся. Эх, Мечтатели, на вопросы они мастера. С вопросами у них нет проблем! Вот только с ответами всегда туговато. Уж он-то знал этих защитников книгочеев. Стихи стихами, апрактику Мечтателей он изучил хорошо. Много спеси, бездна презрения, лень под маской рефлексии и всегда полное отсутствие координаторских талантов. А уж как они презирают простых, невыдуманных людей. Такие ноги нищему не омоют, разве что поговорят о любви к человечеству.
      Быть или не быть? Неразрешимый вопрос даже для одного человека, а надо отвечать. Час настал, и над тобой уже нависло и дышит луком рыжее злодейство.
      - Ваше преосвященство, да уж решайте скорей - руки чешутся взяться за дело.
      Дон Рэба поднял рассеянный взгляд.
      - Какое дело?
      - Ну ваше невозможное дельце, о котором вы говорили. В конце концов, что я должен исполнить?
      Наконец первый министр поднял взгляд, затем аккуратно высморкался в платочек и сказал:
      -Ах да. Меня тут должны зарезать на днях.
      Глава 2
      Теперь уже Рыжий расхаживал из угла в угол. Он размышлял, и, что немаловажно, размышлял вслух.
      - Поднять руку на первого министра, боевого магистра Святого Ордена, столп веры, славу дворянства? Я просто ума не приложу, кто именно из ваших подданных способен исполнить столь неслыханное злодейство.
      - Намекаете, что меня с удовольствием зарежет каждый?
      - Что вы, что вы, ваше преосвященство. Только кто посмеет?
      - Найдется добрый человек, - остаток фразы дон Рэба швырнул как кость, - Румата Эсторский сделает это.
      Неизвестно чему хохотнув, рыжий черт поправил пустые ножны и спросил:
      - Позволительно ли мне выразить свои сомнения ?
      Министр кивнул.
      - Тогда я посмею возразить и, не указывая на другие многочисленные трудности, сделать это следующим образом: Румата Эсторский, как вы верно заметили, относится к так называемым "добрым людям", и он не способен на столь жуткое преступление.
      - Способен. При этом он еще изведет изрядное количество простого люда. Что касается добрых людей, то все самые жуткие преступления этого мира совершаются вовсе не злодеями, а так называемыми "добрыми людьми".
      - Вам виднее, ваше преосвященство, но как быть с главным препятствием? Я вижу, вы меня отлично поняли: речь идет о самом Румате Эсторском. Странный человек. Странный. За все годы слежки он еще ни разу не замечен в душегубстве. Такой вот благородный дон. Оригинал. То ли обет дал, то ли по каким высоким соображениям, говорят, бывают и такие, но не убивает он, и все тут. А ведь встречал, встречал я таких чистюль, и неоднократно. Знаете где?
      - Я слушаю.
      - В монастырях. Там полно таких хилых графских сыночков с чернотой под глазами. Их папаши назлодействуют, изведут кучу народу, а сыновья потом не знают, как эту кровь отмолить.
      - Здесь не все так просто. И к делу, к делу!
      - Ах да, мы же о Румате. Но с ним все ясно: он не убивает... людей. В таком случае все зависит от самого дона Рэбы.
      - Говори.
      - Вот если бы означенный дон Рэба мог предстать в глазах благородного дона Руматын ес о в с е мчеловеком.
      Рэба внимательно посмотрел на Рыжего. Прохвост и глазом не моргнул.
      -Это возможно.
      - И как бы это богопротивно ни звучало, но заодно создать у благородного Руматы Эсторского впечатление, что дон Рэба связан с силами сатанинскими...
      - Такое впечатление создано.
      - Отлично! Тогда состряпать планчик по убиению раба божьего Рэбы труда не составит. Какой благородный дон устоит перед соблазном очистить мир от порождения ада? Минуточку.
      Рыжий взял со стола разряженный арбалет, щелчком крутнул медное колесико. Задумался. Лицо отсутствующее, вдохновенное, не от мира сего. Да -а, интрига, сочиняемая сейчас Рыжим, будет посильнее любых стишков Руматы. Зная способности своего помощника, Рэба в этом ни секунды не сомневался. Рыжий кардинал, как порой называл его про себя первый министр, обладал в этой области уникальными способностями.
      Откинувшись в кресле, Рэба рассматривал помощника. До чего все-таки безжалостны волны времени. По-прежнему обаятелен, как встарь хорош, но уже проутюжили рыжие кудри две залысины, ав придворных заботах и хлопотах давно выцвела знаменитая задиристая ухмылка, которая еще несколько лет назад не сходила с лица Рыжего даже на виселице. Собственно, под виселицей дон Рэба и познакомился с Рыжим.
      Вешали Рыжего. Звался он тогда Рика Весельчак и был действительно весел, молод, задирист, чубат и невероятно, дьявольски дерзок. Голодные, злые от трехдневной погони бароны уже ладили на перекладину добрую пеньковую веревку, уже созвала баронская челядь окрестный люд на казнь, уже волокли к виселице Рику Весельчака, дабы не повадно было означенному Рике обыгрывать на постоялых дворах баронских недорослей при помощи костей с запаянным свинцом, красть баронских лошадей, соблазнять дев невинных, выдавать себя за состоятельного соанского купца и обкрадывать под ложным видом сим гостеприимных обывателей и прочая, и прочая, и прочая...
      Глашатай зачитывал список злодеяний, а Рыжий лишь дерзко скалился да перемигивался с двумя пухленькими селяночками, на свою беду оказавшимися в первых рядах и обещал так сплясать на виселице в паре со смертью, как никто с нею не плясал.
      Рэба ценил людей, умеющих умирать, всегда старался перетащить таковых на свою сторону, но в тот день ему просто повезло. Им повезло. Не помогли бы никакие заверения, что забирает он Рику Весельчака, дабы допросить люто и казнить прилюдно; остервеневшие бароны, питавшие к дону Рэбе особую любовь, уже нехорошо улыбались, уже надвигались, поигрывая плечиками и явно подумывая, а не повесить ли их на пару, когда подоспела рота гвардейцев, а за ней и отряд арбалетчиков.
      ТакВесельчак очутился при дворе в качестве одного из слуг дона Рэбы. Рика-облаза, этот хорошо завихренный барбос, пришелся к королевскому двору как нельзя лучше, но хватило его ровно на неделю скучной придворной жизни. За это время он выполнил пару мелких поручений, перессорил всю челядь, соблазнил тройку королевских фрейлин и сбежал к своим дружкам-бандитам, прихватив в качестве сувенира кошелекс пояса самого Рэбы.
      В последующем Рика Весельчак умирал еще не один раз. Он умел умирать. Можно сказать, он любил это дело. Через год Весельчак был сожжен на костре специальной комиссией Святого Ордена "за отъявленное безбожие, закоренелое язычество, отягощенное связями с демонами и попиранием святынь". На самом деле под "попиранием святынь" имелась в виду невероятная по масштабам афера со "святыми индульгенциями-универсумами", которыми Рика Весельчак и иже с ним наводнил практически все области Империи, за десять грошей гарантируя купившим индульгенцию-универсум спасение души, удачу в делах, избавление от любой болезни, ну и там по мелочам: хорошего мужа, праведное богатство и исполнение любых богоугодных желаний. Но то ли у верующих желания оказались не богоугодные, то ли сам Всевышний обиделся за оценку его трудов, то ли подействовали разоблачения Святого Ордена, но вскоре наваждение у народа прошло и во всем Арканаре было не сыскать старушки, которая бы не мечтала подбросить хворосту в костер для Весельчака.
      Еще через год Рику Весельчака утопили. Случилось это на рудниках, некогда заложенных высокоученым алхимиком Ботса. И опять привселюдно, опять под безумно-восторженные вопли толпы, на этот раз вольных рудокопов, отдавших ему годовую добычу серебра в обмен на фальшивые расписки и обещания превратить сдаваемое серебро в червонное золото. И все почему-то видели дипломы всевозможных Академий, пышный патент "королевского алхимика", и никто не обратил внимания на рыжие вихры, просвечивающие сквозь белокурый парик. Ни золота, ни тем более своего серебра рудокопы не увидели, удовлетворившись очередным утоплением рыжего прохвоста. Потом Весельчака вешали, четвертовали, колесовали, распинали, побивали камнями, сажали на кол, и каждый раз побеждал незыблемый закон Средних веков: человек,укравший не просто много, а баснословно много, не горит в огне, не тонет в воде, его не берет ни сталь, ни веревка, ни кол осиновый. Да и дружки злодейские всячески помогали. Их у Рики было достаточно. В умении купить народную любовь на украденные у народа деньги с Рикой еще поди потягайся.
      В конце концов Рэбе это надоело. Авторитет короны, покой государства требовал вмешательства. Дон Рэба поймал Весельчака, припомнив кошелек, лично перешиб ему ломиком пару-тройку ребер, посадил на цепь да подержал Весельчака на цепи в подземелье с полгодика. В дальнейшем одарив мелким титулом и внушительных размеров поместьем, сделал личным помощником. Так окончательно умер Рика Весельчак - неутомимый облаза, прохвост, шулер, разбойник и вор, и появился Рыжий - талантливый политик, толковый организатор и первейший помощник министра охраны короны. Его верная разбойная тень, без которой ну никак не обойтись приличному средневековому министру.
      Дон Рэба отметил посторонний звук, упрямо пытающийся добратьсядо его сознания. Рыжий опустил кулак от лица -покашливание прекратилось. Нетрудно было догадаться: план готов.
      - Итак, я слушаю. Только в самом общем виде.
      Рыжий взял арбалет, прицелился куда-то в потолок, сделал вид, что стреляет, потом - пируэт и, когда первый министр уже приготовился взорваться, заговорил. Надо отдать Рике должное: задуманное он излагал четко, просто, ясно, так что через минуту вся интрига была как на ладони.
      Ключ к интриге - пассия Руматы, а точнее - ее брат. Братца надо сыскать, облагодетельствовать, может быть, повысить в чине и намекнуть, что Орден не одобряет распутное поведение своих слуг, а такжеих родственников. Мол, перспективы дальнейшей карьеры туманны, пока его сестра живет в грехе, пусть даже и с благородным доном. Дальнейшее просто: подпоив брата и его дружков, сообщить им об отъезде Руматы ( мнимом); наверняка пьянчуги не вытерпят и попрутся выжигать благородный вертеп да вызволять сестричку из лап сановного сластолюбца и соблазнителя, а тут - второй ключ: нежданное явление Руматы исразу же подлое убийство Миры, Киры, или как ее там,на глазах оного благородного дона, конечно, человека военного, тренированного, но и таковой не выдержит, ежелиубийцы орудуют прямо на твоих глазах. А братец и Киру,кстати , вызовет под стрелы.
      Рыжий излагал план и ненавязчиво, в такт дирижировал арбалетом, адон Рэба уже думал о другом. О том, как легко Рика нащупал самое уязвимое место Мечтателей, их вечную слабость - неумение, нежелание жить по законам времени, в котором они оказались. Ну кто благородному дону Румате мешал освятить в церкви свои отношения с этой рыжей? Брат ему бы руки тогда целовал. Хвастал бы по всем пивным. Куда уж! Плевать хотел благородный Мечтатель на требования времени, не указ они ему, вот и получи...
      Рыжий нацелил арбалет в потолок и изобразил выстрел, этой пантомимой завершив изложение интриги. Аккуратно положил арбалет на стол - разве что не раскланялся.
      Комбинация была настолько изящной, простой и ясной, что Рэба мысленно поаплодировал своему помощнику. Хват. Мастер. Знатный импровизатор! Как ловко вплел арбалет в свое злодейское действо. Рэба хорошо знал эту способность Рики, но каждый раз не уставал этой способности удивляться: вот так запросто, ухватить первыйподвернувшийся под руку предмет, порой случайный и, оттолкнувшись от него, выстроить целый план, вставить в него этот же предмет, в данном случае - арбалет, и в итоге умудриться сплести концы с концами - это дано не каждому.
      - Я могу идти? - Рыжий с поклоном подвинул арбалет епископу. Тот отодвинулся.
      - Нет. На тот случай, если план провалится, -Рэба махнул рукой на было открывшего рот помощника, - повторяю, если замечательный план наш в пример всем замечательным планам провалится, на этот случай потребуетсяотец Кабани. Сыскать мне его и доставить в Веселую Башню.
      - Живого или мертвого?
      -Зачем мне мертвый отец Кабани? Он что, лев? Скорее осел, а кому нужны мертвые ослы? К тому же он много болтает. А при пьяных болтунах и у молчунов развязываются языки. Таких любят - наша забота эту слабость использовать.
      Зачем епископу отец Кабани? Вопрос был буквально нарисован на физиономии Рики, но как раз это епископ и не собирался ему объяснять.
      - Чуть не забыл, ваше преосвященство, тамкапитан охраны давно жаждет предстать. Тот, которого вы приготовили на место Цупика. Не терпится ему. Просить?
      - Что ему нужно?
      - Говорит: какое-то каменное чудище, ну прямо из ада, завелось во дворце...
      - Мне сейчас не до фантазий!
      Брови Рики полезли вверх.
      - У капитана? Фантазии? Впрочем, не кажется ли вашему преосвященству, что нам во дворце становится слишком тесно?
      И, оскалившись в жутковатой ухмылке, Весельчак исчез. Тяжелая портьера колыхнулась и замерла. Вот и все. Вопрос решен. Тетива натянута. Осталось лишь нажать на спусковой крючок.
      Епископ извлек из кармана невиданный для средневековья предметец, маленькое зеркало, и поднес его к лицу. Неудовлетворенный результатом дон Рэба еще раз проверил степень ублюдочности своей физиономии. Слабовато для первого министра, ты так не распускайся, друг,подумал он и спешно добавил гримаску подлости. Привычное сочетание подколодного злодейства и сановной тупости, столь необходимое для первого лица королевства, вновь воцарилось на его физиономии. Теперь можно и за работу.
      Сотни неотложных дел, составляющих жизнь первого министра, закрутили, завертели дона Рэбу. Встреча с представителями торгового люда, прием послов и делегации Соана, беседа с осведомителями, шпионящими за негоциантами, и все срочно, все сейчас, ибо иначе не имеет смысла.
      Перевел дух он не скоро, а только уединившись в охотничьем домике, что рядом с Веселой Башней.
      Со всей осторожностью министр открыл стоящее перед ним серебряное ведерко. Там находилась еще одна штуковина, невиданная для раннего средневековья. Дон Рэба пересыпал порох. Аккуратно черпал его из ведерка деревянным совком и набивал в кулек, и этот тряпичный кулек был для него сейчасдороже всего на свете. И только дон Рэба знал, ч т о суждено взорватьэтому скромному кулечку.
      Внезапно дверь распахнулась. По залу кабаном промчался жирный монах и рухнул перед столом.
      - Беда, ваше преосвященство, беда! Веселая Башня разрушена, везде мятежники и они бегут прямо сюда. Спасайтесь, ваше преосвященство, спасайтесь!
      Дон Рэба поднял голову и задумчиво уставился на своего секретаря.
      - Восстание, восстание в Веселой Башне! И верховодит там Румата Эсторский, я сам видел, как этот головорез отпускает узников и машет своими мечами.
      Министр с трудом подавил зевок.
      - Неужели? Ну раз сам Румата , тогда нам надо поторопиться. Нет, что я говорю? Нам надо просто бежать сломя голову.
      Только и сказал он, после чего спокойно продолжил свою работу. Он собирался подойти к решающей встрече во всеоружии.
      Глава 3
      На площади перед Веселой Башней происходило вовсе не восстание. На площади перед Веселой Башней творился настоящий шабаш - это Румата освобождал барона Пампу.
      Полуголый барон скакал на лошади и, как кегли, сбивал бросавшихся наперерез монахов. При всем честном народе, на глазах ошалевшей от неслыханной дерзости охраны благородный дон Румата Эсторский тащил на веревке освобожденного им ученого лекаря Будаха. Безумная старуха каркала из-под забора. Одни монахи бестолково носились по площади, другие, сбитые с ног кобылой барона, сидели и ошалело трясли головами.
      С некоторым изумлением дон Рэба взирал на то, что некогда было лучшей тюрьмой королевства. Он вдруг понял, что зря надеялся на неделю спокойной работы. Нет у дона Рэбы никакой недели. Сорвавшийся с резьбы Румата мог убить его в любую минуту. И действительно, почему бы одному благородному дону во имя высших идеалов не зарезать другого благородного дона? Особенно, если имперские книгочеитак и подстрекают, так и подзуживают...а вот и один из них.
      Румата вовремя закрыл епископа от было угрожающе двинувшегося на него доктора Будаха. И все закончилось мальчишескими колкостямипо поводу печальной участи отца Аримы, не ко времени занявшего замок барона Пампы.
      Привычная печать забот легла на лицо дона Рэбы. Меньше всего епископа сейчас интересовалвопрос жизни и смерти отца Аримы. Не Пампа, так кто-нибудь другой - действо рассчитано безукоризненно. Не тешило тщеславие и то, что умнейший дон Румата так ничего и не понял в его интриге со Святым Орденом. Это как раз понятно. Заботило главное. Как умрет сам дон Рэба? Вот что важно. Ирония судьбы. Годы каторжной работы за плечами, а в запасе нет и пяти дней. Время - его целая вечность. И как же его вечно не хватает! Рика... Где Рика? Надо срочно предупредить Рыжего, дабы он ускорил осуществление плана, ведь следующая встреча с Руматой наверняка будет последней, и дон Рэба лопатками, всей спиной почувствовал, как туго взведенная пружина времен толкает, мчит его к этой встрече. Рика, где Рика?
      - Хотели меня видеть, ваше преосвященство?
      То ли бабочкой отлепившись от стены, то ли выйдя из-за тени колонны, а может, и выскочив прямо из-под земли, но Рыжий стоял перед ним в полупоклоне и улыбался. Епископ в который раз за этот день про себя чертыхнулся, но не от внезапности появления прохвоста ( к фокусам Рыжего он более или менее привык ) и не от донесшегося запаха вина, нет, ему не понравилась сама довольная физиономия облазы. Уж кто-кто, а дон Рэба отлично знал, что означает сия благостная улыбочка на кривой роже. Это же сколько надо спереть, чтобы так невинно улыбаться?