Уроды не сдаются

Кирилл Юрченко

«Уроды не сдаются»

(«Завтрашние рассказы»)

Глаза, уши, нос

1. Уши

Что поделаешь – не любят у нас уродов.

А в нашем квартале таких уже немного.

У всех хари как баскетбольный мяч или с тыкву. С такой физией лишний раз на люди показываться опасно.

Вот совсем рядом, за мостом, в Синюшном жилмассиве, уродов почти не осталось – всех перебили.

В основном ночью. Втихую.

Нашим больше повезло – все-таки интеллигентный район.

Я, конечно, тоже из поколения отмутированных, но если спрятать ушищи под разношенную шапку, а ротище закутать в мохеровый шарф – можно в полумраке сойти за почти нормального. Очень хочется живым до дому добраться.

И дернул меня химдьявол сегодня в годовщину взрыва на комбинате задержаться у четы инженеров-технологов, чудом уцелевших в тот злочастный день.

И вот, таясь, приходится пробираться домой, чтобы не попасть в коллекцию скинхедов.

У них, говорят, весь штаб скальпами уродов увешан. Слухи ходят – скоро в верхах разрешат начать официальный отлов. Уж больно много там уродоненавистников.

Перед очередным поворотом за угол – замираю, высвобождаю уши – сканирую.

Скрипят ритмично супружеские широкие кровати.

Капает, капает, капает вода кухонь и ванных.

Где-то на чердаке шевельнулся сонный голубь.

Вдруг торопливые шаги крепких ног.

Пока далеко.

Справа – похожий звук из туннеля девятиэтажки.

Удары ног резонируют о стены – примерно полтора десятка человек. Ночная облава скинхедов.

Если поймают – лишь бы только убили сразу, не мучая, не отрабатывая удары с обеих ног и рук.

Шапка в сторону за сугроб. Шарф в другую.

Теперь не до маскировки. Теперь ничто не мешает слушать – это главное мое преимущество.

Гавкнул хрипло ротвейлер, натасканный на уродов.

Кросс в сторону реки вдруг оборвался проваливанием в горячую черноту. В глазах на секунду вспыхнуло, озарилось, погасло…

Очнувшись от близкого лая, наткнувшись рукой на шершавость мокрой стены, другой – на склизкий стержень холодной трубы, быстро двинулся к далекому журчанию неизвестного рода.

В конце коридора, там где труба уходила в пол, запнулся о вмурованный люк, едва не сломав ребра. Спасение! Теперь только вниз, как можно глубже. Где уже не достанут.

Кое-как поддев крышку непослушными пальцами, я сдвинул ее в сторону. Страшновато было лезть в еще более густую черноту наугад, поэтому, просунув голову в образовавшийся проем, прислушался.

Свет ослепил.

– Ку-ку! – чья-то веселая физиономия возникла подо мной, а потом последовал удар по голове.

Я свалился вниз, но сознание на этот раз не потерял. Краем глаза удалось увидеть два силуэта.

– Ты ему случайно тыкву не разбил? – забеспокоился первый.

– Да не должен, – второй прыгнул мне за спину и, схватив за шкирку, потащил вдоль тоннеля.

Сопровождающий то и дело наступал на мои волочащиеся по полу ноги, и я не решился посмотреть на него сквозь прищур – пусть лучше думают, что я в отрубе, тем более что прикидываться мертвой лисой умею, и неплохо.

– Здоровый боров попался.

– Везуха!

– Значит не всех уродов наверху перебили.

– Выходит так. В речную бригаду его?

– Не торопись. Пускай поживет немного.

Оба заржали и первый, бросив меня на пол, отвесил нежный пинок.

– По-моему, он сейчас в штаны наложит? Эй, братан, хватит притворяться. Мы таких, как ты, за версту чуем.

Я срочно продрал глаза и красноречиво шевельнул ушами. Вот так парочка: первый был выше второго на две головы и очень худ. При искуственном освещении он казался страшно бледным, а его товарищ был еще толще меня – круглый, на кривых коротких ножках. И оба лысые, ни намека на бровь или ресницы. Типичные уроды.

– Сожрем ушастого прямо сейчас? – верзила-лысый достал из кармана нож и торопливо протер лезвие о грязную штанину.

– Затушим в маринаде! – поддержал инициативу его напарник.

– Я больше люблю грибной соус.

– А где ты грибы достанешь?

– А маринад?

Они тоскливо поморщились, вздохнули разом, и я подумал, что они здорово истосковались по нормальной жратве.

– Вставай, вставай!

– А, может, сырым употребим?

И снова заржали.

Мы добрались до очередного люка в полу.

Верзила поддел его натренированными пальцами, совершенно бесшумно. Толстяк первым спрыгнул в открывшийся полумрак.

Там внизу я весьма явственно различил звук мерно жующих челюстей.

– Спускайся, не ссы!

Челюсти заинтересованно прекратили разгрызать кости.

Еще не видя этого существа, я ощутил неприятный холодок в брюхе и чуть пониже.

Первый лысый исчез за поворотом. Потом зазвенела цепь, и недовольное урчание сменилось тоскливым нытьем.

– Теперь можно! – долетел крик.

Второй толкнул меня вперед. Через воняющий давно немытой шерстью закуток, мы прошли в тоннель, казавшийся нескончаемым. Сзади долетел хриплый вой. Да уж – скинхедам здесь явно не поздоровится.

То и дело попадались переходы на верхний уровень, наглухо заделанные кирпичом, кое-где кладка была совсем свежей. Только однажды краем уха, еще там наверху, я услышал рассказ об этих отмутированных дачниках с Лошадиного острова, накрытого облаком, образовавшимся после взрыва терминала. Три дня ни один спасатель не мог приблизиться – разъедало даже комбинезоны химзащиты. А когда вошли в зону поражения – никого, естественно не обнаружили. С тех пор пошли слухи – выжили, мол, некоторые, только под землю ушли. И под родным городом нарыли столько ходов, что никогда их не поймать. Выходит – правда.

Наконец, мы остановились перед массивной железной дверью, грязной от следов аборигенских ботинок.

Толстяк принялся колотить обшивку ногой.

– О, пополнение? – за дверью нас встретила небритая ряха. Тоже лысая, как колено. – Командор будет очень доволен!

Командор оказался озверелым микроцефалом. Его крохотная для могучих плеч головешка производила крайне жуткое впечатление. И голос – вибрирующая трубная какофония.

– Молчать! – на каждый посторонний шелест.

– Смирно! – на каждое вялое движение.

Но это я узнал только потом. А сперва было знакомство.

Он появился из своего обиталища в поносного цвета халате, волочащемся по полу. Разглядев со всех сторон и прощупав мои ожиревшие ляжки, да распоясавшееся брюшко, обратился к моим похитителям:

– Кормите его получше. Если старые консервы не сгодятся – обращаться к моему денщику! Отхожее место сами знаете где. Вопросы есть?

– Никак нет! – прогромыхали оба враз.

Душа всколыхнулась в ожидании худшего. Выходит, сожрут. Уж лучше бы я достался скинхедам.

Никто жрать новичка, как я потом к облегчению своему понял, не собирался. Зато продолжали кормить, как на убой, – этого я уразуметь никак не мог. А дня через три – точно сказать не могу, меня включили в речную бригаду по уничтожению водоглазов.

Получив стальную самодельную острогу и фонарь с аккумулятором, я шагнул к резиновой лодке, в которой уже знакомый лысый верзила разминал мышцы спины.

– А в городе никто не верит в существование ни «дачников», ни водоглазов, – сказал я, чтобы разрядить затянувшуюся паузу.

– Ну и что – про нас вообще никто толком ничего не знает, – лысый перестал махать руками. – А знаешь, почему?

– Конспирация?

– Гораздо хуже. Нас нельзя классифицировать – мы еще не уроды, но уже не нормальные. И главные отличия не внешние, а внутренние. Мы же наверху за своих всегда сойдем. Наши так и прикидываются, если попадутся – кто сантехником, кто просто бомжом. Еще не было такого, чтобы кто не возвратился!

Когда по хитроумным подземным тоннелям мы отплыли от базы на почтительное расстояние, я не замедлил поинтересоваться:

– Почему это ваш Командор решил баловать меня консервами, а сам ни-ни. Да и вообще я не видел, чтобы вы ели хоть что-нибудь путнее.

– Значит не догадливый…, – не желая развивать эту тему, Верзила ушел от ответа: – Острогу-то наточил?

Я потрогал перистое лезвие, слегка порезал кожу. Острее не бывает.

– Мы за водоглазами идем ради мяса?

– Не ляпни подобной чепухи, когда доплывем до бригады.

– Тогда зачем планомерное истребление обитающих в другой среде? – мне стало жаль этих неведомых пока водоглазов, может, если истребляют из спортивного интереса. – Я пока в туннелях ни одного водоглаза не видел.

– А не будут суки пастись на нашей поляне.

– В смысле?

– Прямом, как моя заднепроходная кишка. Знаешь, какие у них аппетиты? – Верзила в остервенении приналег на весла, – То, чего нам хватает как минимум на неделю, они смалывают за сутки.

– Рыбу что ли?

– Ага, – осетрину с хреном! Вы же наверху не понимаете, что и мы и водоглазы существуем только благодаря вашему дерьму! Ничего другое наши желудки не принимают. Да и ты скоро таким же станешь – чай уже не первый, бля, такой. Дурень непонятливый…

Я, захлебываясь, выворотил в черную парящую воду подземного канала еще не переваренный завтрак.

Теперь я уже никогда не спрошу, почему их ночные горшки похожи на сияющие кастрюли. Вдруг вспомнилось:

«– Завтрак Командору!..»

2. Глаза

Он был сыт – это удалось впервые за несколько дней. Приятная тяжесть в животе сменила все остальные чувства, и сейчас Король томно валялся на импровизированной лежанке из вонючих тряпок, которую сам обустроил, едва только впервые попал в этот затхлый сырой подвал. Выбирать не приходилось – даже такое жилище сгодится, когда ты вынужден позорно бежать после неудачной стычки с одноплеменниками. Подлая жизнь – подлое беззаконие.

Благодарно принимая подарок судьбы, Король старался не думать о том, что едва ли такое повторится в ближайшее время – это была удача. Простая удача, которую не нужно ловить – она сама приходит в лапы, грозя отмстить затяжной черной полосой.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.