Воровская любовь - Золотой грех

Машину Юля водила просто отлично, что вполне соответствовало ее характеру. А еще она не любила кондиционеров, при первой же возможности опускала оба стекла и носилась с развевающимися волосами. Сейчас она тоже первым делом нажала две кнопки стеклоподъемников, потом включила музыку, и они выехали на улицу. Юля болтала что-то о машинах, о проходимости, а потом вдруг резко затормозила, правда, предварительно посмотрев в зеркала заднего вида, бросила машину в первый же перекресток.

– Сейчас я тебе покажу класс и драйв! – возликовала она с жизнерадостностью ребенка. – Давай небольшой крюк сделаем, и я протащу тебя по такой дороге, где ни одна легковушка не проедет. И не всякий внедорожник!

– Может, не надо? – вяло попросил Глеб, который вообще-то хотел побродить под соснами на закате, почитать возлюбленной стихи, а потом, когда они соберутся назад, сделать предложение. Романтическое гуляние превращалось в какое-то буйство адреналина. Жалко, такая идея была!

И на следующем перекрестке они чуть не врезались в «Тойоту». Черный внедорожник вильнул в сторону, и его понесло боком. За лобовым стеклом два странных лица даже не сделали попытки возмутиться и заорать на бешеную девку за рулем. Один, с мощной челюстью и широко посаженными глазами, играл желваками, а второй изобразил рукой какой-то жест, как будто стряхивал капли с руки. Наверное, это все же был жест возмущения. Юля не смутилась, она весело приложила руку к груди, покивала виновато и ударила по газам.

– Ну, ты носишься! – смог, наконец, раскрыть рот Глеб. – Чуть не разбила на фиг две машины.

– Да ладно тебе! Это они просто испугались, а так расстояние вполне было нормальным для маневра. Не стукнулись бы, я тебе говорю!

Юля мягко проехала по траве и опавшей хвое и остановилась возле крайних сосенок. Тишина на берегу была удивительная. Глеб открыл дверку и некоторое время сидел, вдыхая ароматы тишины и покоя. Девушка, кажется, тоже ощутила нечто умиротворяющее и не произнесла ни слова. Так они и сидели минут пять, глядя, как над сопками наливается закат, как на излучине скапливается и наползает туман.

Цветы! Глеб сейчас думал только о цветах. Он терзался в сомнениях половину дня, но так и не решил, стоит ли приходить с цветами, или от этого пострадает весь сюрприз. Сказывалось отсутствие подобного опыта и знание простой истины, что к женщине с цветами надо приходить как можно чаще. И с поводом, и без повода. Для женщин это очень важно: важно видеть преподнесенный ей букет и слышать признания с использованием комплиментов.

– Пошли, – решительно взял Юлю за руку Глеб и потянул ее к обрывистому берегу, откуда был самый прекрасный вид на реку и заходящее солнце.

Пока они шли по тропе, среди высоких трав, Глеб успел осмотреться и подумать, что тропа говорит об обилии любующихся закатами в этом месте. А значит, и о том, что цветов он тут не найдет. И уже на самом берегу он вдруг увидел под вязами неподалеку то, что нужно. Не так уж много в природе цветов в середине лета. В траве среди больших темно-зеленых раскидистых листьев виднелись свечки из мелких цветков бежевого и почти белого цвета, которые поднимались над землей сантиметров на тридцать. Твердые стебельки можно поломать и руками, главное Юлю отвлечь. Получится вполне символично, ведь внешний вид этого цветка, именующегося цемицифугой даурской (а в простонародье клопогоном), вполне соответствует торжественности момента.

– Юль, постой тут, – шепнул на ухо девушке Глеб, – я скоро.

Юля тихонько прыснула, видимо, поняв слова Глеба совсем иначе. Она обхватила себя за плечи и смотрела на закат, на туман над рекой и думала о том, что скоро она закончит свой экономический факультет и придется ей приступать ко взрослой работе. Наверное, отец будет настаивать, чтобы она работала в их семейной компании. Может, это и к лучшему. Жаль только, что закончатся и никогда уже не повторятся студенческие годы. Годы, полные нового, романтики, веселых отношений, студенческой самодеятельности, ежегодного посвящения в студенты первокурсников, лекции, походы с девчонками в кафе… много чего будет недоставать потом, когда начнется скучная взрослая жизнь.

Она услышала вскрик и сразу испугалась. Наверное, подсказало женское чутье, тонкая интуиция. Юля как-то сразу увидела Глеба, падающего на землю, увидела занесенную над ним руку какого-то мужика с чем-то зажатым в кулаке, потом из-за деревьев вспыхнуло, казалось, ударив прямо по зрачкам огнем. Юля услышала, как во сне, гулкий грохот, и ее резануло огнем. Она испуганно вскрикнула, потеряла равновесие и полетела вниз. А потом ничего… она просто провалилась в липкую густую темноту, из которой очень трудно вытащить ноги, руки, раскрыть глаза, приподнять тяжеленные веки.

Глава 2

Иван не просто понимал, он очень хорошо знал по опыту, что в тайге без огня смерть. Огонь – это тепло, огонь – это приемлемая горячая пища, без которой цивилизованный человек не проживет долго. Иван слишком хорошо знал, что современный человек еще больше зависим от огня, чем человек каменного века.

Он умел добывать огонь десятком различных способов, но для каждого из них нужно нечто. Нужна искра, нужно тепло, выделяемое трением, сконцентрированным солнечным лучом. Но ничего, что дало бы мощный поток искр, у Ивана не было, увеличительного стекла не было тоже. Оставался древний, как мир, способ трения. Всего-то: упругая палочка, прочный шнур, сухая, достаточно толстая палка и трут, который легко воспламеняется и долго тлеет. Но у Ивана не только не было ножа, у него не найдется в карманах и бечевки. Брючный ремень для этого не годится, а на ногах обувь без шнурков – резиновые сапоги. И сырость вокруг, от которой озноб не прекращался уже несколько часов.

Звук автомобильного сигнала привлек внимание Ивана. От жилья он ушел далеко. Значит, это дорога! Как бы все было здорово, как легко выйти, поймать машину и уехать отсюда подальше. Но и это невыполнимо. Был бы он обычным человеком – затерялся бы легко, но…

Иван осторожно пошел на звук, опасливо озираясь по сторонам. Минут через десять он услышал, что звуки проносившихся машин стали громче. А еще он хорошо слышал человеческие голоса. Значит, трасса совсем близко. Теперь идти надо осторожнее, желательно пригибаться, чтобы голова не маячила над кустарником.

Это была новенькая беседка, какие дорожные рабочие оставили на трассе «Амур» перед приездом сюда Путина. Очень старались тогда произвести впечатление и устроили чуть ли не через каждые 10–20 километров такие вот зоны отдыха для автомобилистов. И с трассы на машине съехать можно, и столики с лавками под навесами, и баки для мусора. Сворачивай, отдыхай, кушай и не порти природу.

Иван увидел то, что и ожидал. На укатанной площадке стоял фура дальнобойщиков. Старенький «МАН» и двое мужиков в тельняшках возле него. Понятное дело! Утро. Они где-то переночевали, скорее всего возле АЗС или стационарного поста ДПС. Теперь отъехали, чтобы умыться, зубы почистить, позавтракать, масло проверить. Возле беседки стояла пятилитровая бутыль с водой, лежало мыло, зубные щетки, паста, на столике под навесом еда, термос…

Зубная паста! Ни спичек, ни зажигалок, но зато есть зубная паста. Нужна еще и соль… вон на столе в пузырьке рядом с помидорами и огурцами. Это идея, есть такой способ. Вон водители и газовую горелку вытащили, картошку варить будут. Значит, тут есть и сырая картошка.

Иван почти на корточках выбрался из-за кустов и приблизился к задней стене беседки. Между досками были оставлены большие щели, так что видел он мужиков хорошо. Профессионалы! Сначала машина, а потом уж и сами. Протянув руку, Иван осторожно взял тюбик с зубной пастой, потом пузырек с солью, потом нашарил крупную картофелину. Так же медленно он попятился назад к кустам и скрылся.

Теперь проволока, желательно медная. Где-то тут что-то валялось из мусора. Неистребимы у нас придурки, которые все норовят загадить. Что в городах, что на природе. Ага, вот. Кто-то из водителей очистил кузов или кабину от скопившегося хлама. Старая спецовка, которая от масла и грязи колом стоит. Какие-то ржавые железяки, резина от старой камеры, обрывки проводов… Вот!

Иван выбрал из кучи мусора, завернутого в старую спецовку, два обрывка медного многожильного провода в красной оболочке. Все, ценного тут ничего больше нет. Если только вот эту полоску тонкого металла. Он услышал, как один из водителей кричал напарнику про зубную пасту и соль, которую тот должен захватить в кабине. Что ответил напарник, Иван слушать не стал.

Он отошел от дороги на приличное расстояние. За два часа, ориентируясь по солнцу, чтобы не давать кругов, он удалился в тайгу километра на три-четыре. Выбрав место, где растительность погуще, Иван устало опустился на траву и с наслаждением вытянул ноги. От голода усталость чувствовалась намного сильнее. Передохнув, он занялся разведением огня. Первым делом с помощью куска железа он разрезал картофелину вдоль. Срез каждой половины смазал зубной пастой, густо посыпал солью и немного потер друг о друга. Теперь пусть полежат, чтобы началась химическая реакция.

Снимать изоляцию с кончика каждого куска провода пришлось зубами. Теперь в его распоряжении оказались два куска с оголенными концами. Проткнув одну из половинок картофеля веткой, он продел в каждую дырку кусок провода, распушил в разные стороны оголенные концы и сложил картофелину вместе. Еще парочка мелких сучков скрепила половинки, чтобы они не расходились. Теперь, насколько Иван помнил, минут десять будет идти реакция накопления энергии. Точнее, преобразование химической энергии в энергию электрического заряда. Конденсатор готов.

За птичьим гнездом не пришлось лезть на дерево, оно висело между ветками молоденькой осинки – деревце достаточно было наклонить. Отлично, вполне старое гнездо, сухое, как сухарь. Универсальное средство для розжига. И мелкий птичий пух с высохшей травой, и веточки, из которых гнездо сплетено. Теперь сложить костер, элементарный шалашик, который даст мгновенное высокое пламя и не потухнет из-за сыроватых ветвей. Это потом можно его разворошить и сделать низкое широкое и жаркое пламя.

Иван старательно выставлял шалашиком мелкие сухие веточки, которые наломал в нижнем ярусе старых деревьев. Потом вторым слоем вокруг выставил палочки потолще. И так до тех пор, пока внешний слой его шалаша не был выложен обломками сухих веток толщиной с руку.

Разогнув медные оголенные проводочки на одном из концов, Иван зажал между ними птичье гнездо. Ну, теперь молись! Он поднес оголенные концы друг к другу… искра была сильнее, чем он даже ожидал. Гнездо мгновенно вспыхнуло и затлело на большом участке. Иван сидел довольный и раздувал огонек. Добавив несколько тонких палочек поверх гнезда, добился устойчивого пламени и только тогда наклонился к костру и вложил внутрь шалашика разожженное гнездо. Через несколько секунд костер занялся веселым огнем.

Иван снял сапоги и вытянул ноги.

«Сейчас посижу немного, – решил он, – и пойду за грибами. Тут полно белых грибов… Наберу, разрежу на половинки и на палочках вокруг огня…»

Желудок отозвался урчанием!

Этот загородный клуб посещали в основном люди, некогда носившие погоны. Назывался он вполне нейтрально – «Сосновый бор». И никогда не принадлежал ведомственно никакой из силовых структур. Просто так повелось, что сюда в основном приезжали действующие офицеры армии, МВД, других ведомств, в которых принято было носить погоны, но большей частью сюда приезжали офицеры, оставившие службу. И офицеры в немаленьких званиях, потому что клуб был не из дешевых. Сосновый бор тут тоже имелся, и располагался он между жилыми домиками, административным корпусом и излучиной Оки. Таким образом, была гарантия, что никто посторонний в бор не забредет.

На одном из теннисных кортов в восемь утра уже разгорелась жаркая схватка. В такую рань обычно никто на спортивные площадки не выходит. Все приезжающие сюда пожить обычно следуют весьма спокойному и размеренному режиму. Долгие вечерние посиделки без излишеств, степенные мероприятия, поздний подъем и легкий завтрак.

Одним из соперников был бывший генерал ФСО Иван Николаевич Романов, вторым – бывший полковник ФСБ Сергей Яковлевич Желобов, в настоящее время занимавший пост заместителя председателя Комитета по развитию районов Восточной Сибири и Дальнего Востока. Сухощавый, жилистый Романов, блестя темно-карими глазами, легко перемещался по полю и точно отсылал мяч через сетку. Его противник, мужчина с явными признаками начинающейся грузности и глубокими залысинами, дышал тяжело, смахивал тыльной стороной ладони пот со лба и огорченно улыбался.

– Партия! – громко объявил Романов, метко посылая мяч в переднюю половину, отчего тот отскочил от покрытия корта и взвился свечой вверх.

– Стареем, стареем, – шумно дыша, протянул через сетку руку Желобов. – Не угнаться нам уже за вами!

– Полно вам, Сергей Яковлевич, – засмеялся Романов. – Вы всего на три года старше меня.

– Работа сидячая, – развел руками чиновник. – Оттого и…

Они двинулись к стульям возле судейской вышки, где на спинках висели полотенца и лежали их вещи. Романов обсуждал игру, отмечая некоторые удачные моменты. Он явно льстил Желобову, но делал это так просто и откровенно, что непонятно было, а кто же в этой игре победил.

Романов вот уже несколько лет, собственно, со дня основания, возглавлял частное охранное агентство «Барьер». Агентство бралось только за самые сложные задания, а потому и самые дорогие. Большая часть сотрудников – это бывшие офицеры Федеральной службы охраны, но были специалисты, прошедшие службу и в других ведомствах и структурах. Романов давно заметил одного из своих сотрудников, который прогуливался за сеткой корта, стараясь держаться за раскидистыми ивами.

Наконец Желобов ушел в сторону жилых домиков, а Романов задержался, заявив, что искупнется на берегу. Он знал, что чистюля Желобов в Оке никогда не купается. Молодой человек догнал Романова за вторым рядом сосен, где они были уже не видны со стороны спортивных площадок.

– Есть заказ, Иван Николаевич. Срочный!

– Ну и хорошо, – кивнул Романов, бросив внимательный взгляд на своего сотрудника. – А что беспокоит? Через два часа я был бы в офисе. Давай, колись!

– На агентство вышел некий депутат Государственной думы Борис Михайлович Давыдов. Вышел самостоятельно, без рекомендаций.

– Ладно, уже понял, – притворно вздохнул Романов. – Пошли назад, по дороге изложишь. Завтракать мне здесь не придется.

– Я бутербродов прихватил и термос, – улыбнулся молодой человек.

– Знал, что от завтрака оторвешь? Молодец. Так как на нас Давыдов вышел?

– По телефону.

– Надо полагать, что номер у него сохранился с прошлого года, – задумчиво сказал Романов. – Аккуратный мужик, сохранил номер.

– А что было в прошлом году?

– Он наш бывший клиент. У Давыдова есть приличный бизнес в Забайкалье – он золотопромышленник.

– Но он же депутат?

– Разумеется, что формально владельцем бизнеса является его совершеннолетняя дочь, – терпеливо ответил Романов. – Так вот, в прошлом году возникла необходимость сопроводить из Забайкалья в Москву весьма ценный груз. И в итоге выбор пал на «Барьер». Нашлись люди, которые порекомендовали Давыдову нашу контору.

– Ценный груз? Какой?

– А я не сказал? – насмешливо удивился Романов дотошности своего сотрудника. – Несколько уникальных самородков золота. В древние времена золотоносный пласт промывался речным потоком, а потом его снова после землетрясения, как предполагали специалисты, перекрыло горными породами. И несколько окатанных рекой самородков в толще пород застряли. Ты не поверишь! Самородок на шесть с небольшим килограммов в виде ромба с округлыми углами, слиток почти на восемь килограммов в форме кулака с плотно сжатыми пальцами. Еще «Читинский верблюд» килограмма на четыре, самый уникальный – сердце Чингисхана. Больше девяти килограммов в форме практически правильного сердца. И эту экспозицию мы сопровождали в Москву.

– Здравия желаю, – привычно сказал Шаповалов, сдвинув кустистые брови.

– Заходи, Сергей. – Протягивая руку, Романов вышел из-за своего рабочего стола. – Дело есть для твоей группы.

Они прошли по мягкому ковру к двум креслам в углу кабинета, где мягкий свет старомодного торшера падал на стекла и медь качающегося маятника высоких кабинетных часов. Шаповалов не мог понять, откуда у сорокапятилетнего мужчины может взяться такая ностальгическая страсть к старине, к стилю начала прошлого века в интерьере. И тяжелый дубовый стол, и настольная лампа под зеленым абажуром, и отделанные темными дубовыми панелями стены. И на окнах не жалюзи, а тяжелые портьеры в сочетании с собранными в гармошку тюлевыми занавесками. Да и сам хозяин кабинета был под стать интерьеру. Старомодно вежливый, с мягкой интеллигентной улыбкой и седыми висками на темных, коротко остриженных волосах.

Мало кто знал, что у генерал-майора в отставке Ивана Николаевича Романова восемь боевых орденов. И это не считая медалей и наград других государств. И два тяжелых ранения. И что до сих пор его реакция настолько отточена, что в скорости стрельбы и выборе цели в специальном тире ему нет равных. Как и нет равных на теннисном корте, например, и еще много в чем.

Шаповалов уселся в предложенное кресло и посмотрел на шефа, сложившего кончики пальцев рук перед своим лицом. Пауза отдавала театральностью, но Шаповалов знал, что это не просто рисовка, это привычка. Благодаря своим артистическим талантам, благодаря дару прирожденного психолога Романов имел связи практически во всех государственных структурах, мог выйти на контакт с любым человеком, мог запросто получить рекомендацию, совет и нужную информацию. А еще именно он и никто другой добывал для «Барьера» заказы. Сколько групп действовало одновременно, сколько и каких заказов выполнялось в данный момент, не знал никто, кроме него самого да пары заместителей.

– Знаешь, Сергей, – заговорил, наконец, Романов, разглядывая кончики своих ботинок, – у нас очень большая страна. Это и наша гордость, и наша беда. Мы очень богатая страна, и в то же время такие обширные территории очень сложно управляемы. Очень большое значение у нас имеет человеческий фактор. Хорошо маленькой Швеции или Финляндии. Там без телефона можно обойтись: в окно высунулся и крикнул.

Шаповалов улыбнулся и поддакнул:

– Если на улице не мороз градусов в пятьдесят!

– Да, проблемы есть у всех, но я не к тому.

Снова повисла пауза. Шаповалов слишком хорошо знал шефа, и знал он его уже лет десять. Еще по службе в ФСО. Романов никогда в служебном разговоре не говорил ничего просто так. А это был его служебный кабинет, и эти пространные разговоры не должны расслаблять собеседника. Вот если бы они прошли в зимний сад или присели за столик в баре, тогда можно было бы отнестись к разговорам Романова, как просто к беседе на общие темы, как к попытке поболтать о жизни.

– Задание имеет выходы на самые верха? – предположил Шаповалов.

– Да, – как будто очнулся Романов, – задание. Я тебя позвал, чтобы поручить одно дело. А выходы… Мы никогда не занимались различными мелкими делами. У нас все дела имеют выходы туда.

Романов поднял тонкий палец и указал на потолок.

– Я слушаю, Иван Николаич, – тихо ответил Шаповалов.

– В прошлом году одна из наших групп сопровождала с Забайкальских приисков коллекцию золотых самородков. Кстати, если спросишь, то эта группа очень сейчас занята другим делом. Так вот, тогда все прошло штатно. Но вот в этом году собственник этих приисков снова вышел на нас, но уже самостоятельно. Видимо, он использовал тот номер телефона, который сохранил после нашего прошлогоднего контакта.

– Вас это смущает?

– Настораживает, Сергей, настораживает. Всегда есть шанс, что кто-то захочет разобраться с нашей конторой. Уничтожить нас не удастся, потому что мы слишком глубоко пустили корни. Но вот подставить нас могут и захотят многие. Из чувства мести вряд ли: в этой среде цель только деньги и прибыль. А вот для того, чтобы нашими руками кого-то убрать, совершить нечто полезное для своего бизнеса или своих политических целей…

– Я понял. Буду осторожен.

– Хорошо, – вдруг бодро заговорил Романов. – Будем считать, что о подводных камнях я тебе рассказал. Теперь камни надводные. Давыдов – депутат Государственной думы. Формально владельцем его приискового предприятия считается двадцатилетняя дочь Юлия, которая живет и учится в университете в Чите. Заметь, не в Лондоне и не в Германии.

– Я понял, – улыбнулся Шаповалов, – в этой семье пустых понтов нет.

– Чего в ней нет, а что есть, ты разберешься на месте. Слушай хронологию событий. Три дня назад в московскую квартиру Давыдова на Балаклавском проспекте проник вор, который унес несколько сот тысяч денег в рублевом эквиваленте, но в различной валюте и кое-какие ценные вещи. Два дня назад в Чите в элитном поселке на берегу реки совершено покушение на его дочь. Девушка отделалась царапинами, но пострадал ее жених – молодой ученый-физик из того же университета. Сейчас он лежит в местной клинике с травмой головы. На основании этих событий Давыдов и принял решение, что его дочери нужна охрана.

– Полиция в Чите?

– Полицию он подключать не стал. Удивлен? Не удивляйся. На момент прибытия охранника из дома Давыдова на место происшествия пистолет, из которого стреляли в Юлию, был зажат в руке ее жениха.

– Который валялся без сознания?

– Да.

– Давыдов не верит в его виновность и хочет во всем разобраться сам?

– Да.

– Надеюсь, вы не считаете нормальным, что ограблена квартира в элитном доме на Балаклавском, где установлена сигнализация, где дверные замки такой группы взломостойкости, что вся моя квартира стоит дешевле?

– Да. Все правильно, Сергей, вот почему мне так интересно с тобой работать.

– Вполне могли не пытаться убить дочь, а лишь подставить жениха, убрав его таким образом со сцены. Вполне могли подставить кого-то из помощников этим квартирным ограблением. По-моему, бьют по окружению, а истиной целью является бизнес.

– И все? – удивился Романов.

– Почему же, – шевельнул своими густыми бровями Шаповалов. – Очень часто таким вот образом начинают мстить за что-то.

– Согласен. Стоит проверить и этот вариант. Одним словом, готовь план работы и ко мне. Завтра я подпишу с Давыдовым договор и издам приказ по твоей группе.

…Олег Михайлович Курносов был невысок ростом, имел мелкие, несколько нервные черты лица и редкие волосы. Голос у него тоже был слегка высок, но это никак не влияло на деловые или начальственные интонации. Курносов был президентом и главным учредителем коммерческого банка «СибирьНедраБанк – СНБ». Банк имел отделения во всех областных и краевых центрах Восточной Сибири и Дальнего Востока и занимался прежде всего тем, что инвестировал средства в проекты добычи природных ресурсов, выступал гарантом по договорам лизинга, кредитовал крупные добывающие и перерабатывающие предприятия, затеявшие модернизацию своей технической базы, приобретение нового оборудования для буровых работ, шахтных проходок и тому подобного.

Олег Михайлович две трети своего рабочего времени проводил как раз в этих регионах, но и в Москве бывать ему приходилось очень часто. Москва – это большая, очень большая кухня. Там бурлит и варится экономическая политика и политическая экономика страны. Там решаются вопросы, которые географически расположены за десятки тысяч километров от столицы. В Москве федеральная власть со всеми министерствами, комитетами, фракциями и кулуарами. Здесь закладываются идеи, строятся планы и рушатся проекты. Но иногда действие переносится на короткий промежуток времени в ту или иную точку огромного государства, чтобы решение вопроса происходило не на глазах у всей страны или ее лидеров.

Сегодня Курносов встречался в Якутске с заместителем председателя Комитета по развитию районов Восточной Сибири и Дальнего Востока. Комитет был новый, но новый лишь по названию. Подобный орган существовал практически всегда, только менял форму, название, принадлежность, структуру. Он был нужен для разработки стратегических планов, для составления отчетов, проведения независимых экспертиз, координации действий. Но самое главное, он был нужен для перекачки бюджетных денег в эти отдаленные регионы. Не может федеральное министерство так просто перегнать деньги куда-то, обязательно нужен орган контроля, отчетности, компетентности в этом вопросе. Орган, который будет не только заключать государственные контракты, но и раздавать лицензии.

Курносов прислал за Желобовым своего водителя и ждал его теперь в ресторане «Индигирка». Тихое место, прекрасная кухня, степенные посетители. Это не то заведение, куда после двадцати часов ломится народ, которому перестали по Указу президента[1] отпускать алкоголь в магазинах. Даже командированные, у которых возникало желание посидеть вечерком за столиком и послушать музыку, предпочитали рестораны в своих отелях.

Желобов вошел в зал, приглаживая непослушную шевелюру, нашел взглядом банкира и пошел к столику. Курносов привстал, пожал протянутую руку и сделал самодовольный приглашающий жест. Это была старая игра, игра в того, кто важнее. Чиновник, облеченный самыми высокими полномочиями в этих регионах, чиновник, который может запросто инициировать лицензионную проверку, даже отозвать лицензию или приостановить ее действие, или чиновник, который может запросто инициировать проверку расходования бюджетных средств, исполнения государственного контракта, соблюдения природоохранного законодательства, решений и постановлений федерального правительства по данному региону и тому подобное.

Но и Курносов хорошо знал, что над заместителем председателя комитета есть еще и председатель, есть и министр. И все его «хотелки» могут прекратить одним телефонным звонком. Вопрос лишь в том, на каком уровне происходит разрешение какого-то вопроса или его торможение. А еще Курносов хорошо знал, кому и сколько заплачено (прямо или косвенно) за некоторые решения. В частности, сам Курносов оплачивал кое-какие коммерческие ходы ближайших родственников Желобова. И Желобов это знал. И тем не менее игра в независимость и принципиальность продолжалась не один год.

– Ну, Сергей Яковлевич, – Курносов с улыбкой положил руку на горлышко бутылки водки «Финцка Речка Люкс», – сразу выпьем или сначала решать будем, кто в этих местах больше хозяин? Кто хозяин, тот и угощает.

– Вот оно! – рассмеялся немного напряженным голосом Желобов. – Всяк делец норовит свое государство в государстве устроить. Я помню из истории, что Демидовы на Урале при своих заводах и поселках чуть ли не собственную полицию держали, а то и армию. Такие замашки!

– Ну-у! – рассмеялся Курносов. – Я не претендую. Я предлагаю такое распределение: вы власть, вы в своем праве, а я – лицо, хозяйствующее в этих местах, лицо, которое платит государству налоги, развивает регион своим бизнесом. Думаю, что это вполне приемлемая платформа для сотрудничества и взаимного уважения.

– К чему вы это, Олег Михайлович? – нахмурился Желобов. – Мы, кажется, с вами друг друга знаем не первый год, и в правительстве к вам отношение вполне…

– Это просто шутка, Сергей Яковлевич, просто шутка. Настроение у меня сегодня хорошее, только усталость сказывается. Ну, так водочки?

Еще с полчаса шло прощупывание. Банкир хотел убедиться, что в их отношениях с чиновником ничего не изменилось. Все-таки они не виделись и не общались почти шесть месяцев, а за такое время в столице и во властных структурах могло произойти очень много изменений.

– …да, это именно те буровые, о которых я вам по телефону и рассказывал, Сергей Яковлевич. У собственника денег на модернизацию нет, я его кредитовать больше не намерен. Неумелое хозяйствование, извините. А душа за природу Якутии болит!

– Хорошо, разберемся, – солидно кивал Желобов. – Это наша, так сказать, епархия. Только вы-то захотите вернуть вложенные деньги? Так ведь?

– Вы всегда все правильно понимали, – заулыбался Курносов. – Просто радостно сознавать, что во властных структурах у нас достаточно умных людей работает. Я предлагаю испытанную схему: предприятие подвести под банкротство, обложить не совсем огромными, но существенными штрафами, приостановить действие разрешительных документов. Ну а дальше моя работа.

– Вы снова скупаете буровые?

– Я их никогда не скупал, мы же банк, – развел руками Курносов. – Просто мы помогаем более умелым предпринимателям взяться за почти загубленное дело. Я знаю, кто из моих надежных партнеров сможет купить, с моей, конечно, помощью, эти буровые и снова наладить работу. Но теперь уже без нарушений. Кстати, вашему департаменту большой плюсик: вы инициировали, вы решили проблему без ущерба для местной экономики и с пользой для местной экологии. Взамен я, как всегда, готов оказать помощь указанным вами лицам и организациям. Спонсорскую ли, какую ли другую. Очень люблю поддерживать различные полезные фонды.

Насчет фондов Курносов сказал не зря. Точнее, напомнил. Именно в прошлом году он перечислил несколькими траншами более полумиллиона рублей в фонд сохранения популяций птиц какого-то заповедника-заказника. Деньги поступили не только от банка, большая часть поступила от других фирм, за которыми стоял Курносов. И учредителем фонда был человек из близких Желобова. И канал обналичивания был у него налажен.

– Через месяц я буду в Забайкалье, – поделился планами Желобов, когда их ужин подходил к концу. – До нашего департамента доходят сведения…

– Да-да-да, – с готовностью закивал Курносов. Это было продолжением их разговора шесть месяцев назад. И как раз по поводу золотодобывающих компаний в Забайкалье. – Я в курсе проблем. Мне как раз сейчас приходится заниматься проблемами моих филиалов в Чите, в Бурятии. Не все предприятия выдерживают современные темпы ведения бизнеса и производства. Думаю, что мы и там с вами увидимся. Посидим дружески, поболтаем за рюмочкой и медвежатинкой. Есть у меня там один любимый ресторанчик… Изумительная кухня!

Давыдов сидел в кресле своего кабинета в читинском доме и угрюмо барабанил пальцами по подлокотнику. Юля в сарафане, с большим пластырем на плече с ногами сидела на соседнем кресле и все порывалась вставить слово. Но Давыдов любил во всем порядок и строгую очередность. Тем более в вопросах важных, таких как покушение на собственную дочь.