Пепе Сборца смахнул со лба прядь густых пепельно-серых волос. Сжав правую руку в кулак, посмотрел на сбитые костяшки пальцев. Кровяная корочка на них приобрела мертвенно-бурый оттенок. «Может, смазать каким-нибудь кремом? – подумал Пепе. – Взять у Лайлы один из ее косметических кремов, смазать паршивую корку, и она отвалится через пару дней. Одни неудобства от этих ссадин!» Он чертыхнулся. Позавчера вечером, например, та белобрысая куколка, которую он так ловко прижал в гримерной ресторанчика Гизи Валенти, облизывая его руку, словно споткнулась, дойдя до сбитых костяшек пальцев, долго их рассматривала и заявила, что они не красят внешний вид Пепе Сборцы. Пепе любил женщин и прислушивался к их мнению. Женщинам не нравились сбитые костяшки на его руках, значит, они не нравились и самому Пепе. Какой отсюда следует вывод? Бить надо аккуратнее. Кастет при случае надевать. А если нет кастета, быть осторожней. Не терять голову, как говорит Доминик Пальоли. А вот Пепе в прошлое воскресенье голову потерял – начал метелить одного из официантов Микеле, когда тот сказал, что не смог наскрести нужную сумму. Если бы не Доминик, парня бы отправили прямиком в больницу. Доминик вовремя оттащил Пепе от съежившегося от страха официанта, но руки Пепе были уже непоправимо испорчены – кровавые ссадины остались на трех средних пальцах.

«Надо будет взять крем у Лайлы», – снова подумал Пепе.

Он пощелкал кнопками стереоприемника и остановился на «Ностальжи». «…Мы будем вместе с тобой навсегда, любовь – путеводная нить…» – пел Франко Аббьяни.

Пепе снова смахнул со лба прядь волос и с беспокойством взглянул в зеркало машины. Нет, выглядит он неплохо, хотя и спал прошлой ночью лишь три часа. Легкое покраснение век и синие мешки под глазами – небольшая плата за красиво проведенную ночь. Сейчас он заедет в «Луого ди Риджи», выпьет черного кофе – и усталость исчезнет.

Пепе зевнул, обводя быстрым взглядом витрины магазинчиков, расположенных по правую сторону виа Мугетто: кондитерская, лавка зеленщика, меховой магазин братьев Томазо…

Заметив женскую фигуру, одиноко стоящую у витрины мехового магазина, Пепе резко повернул руль машины, одновременно нажимая на тормоз. Его небесно-голубая «баркетта» ткнулась колесом в бордюр тротуара. Пепе выскочил из машины и легкой, прыгающей походкой направился к магазину братьев Томазо.

– Привет, Тина!

Пепе остановился в паре шагов от девушки лет двадцати, разглядывающей выставленные в витрине образцы мехов. Услышав голос Пепе, девушка обернулась.

– Присматриваешь себе подарок? Может, я помогу? Купить тебе что-нибудь ко дню Святого Ламберто?

Пепе, ухмыляясь, смотрел на девушку, которая разглядывала его оценивающим взглядом.

– Подарок?.. Да у тебя же денег не хватит мне на подарок! – фыркнула та.

– Откуда ты знаешь? Ты ведь не заглядывала в мой кошелек.

– А мне и заглядывать не надо. Там пусто.

– А может, встретимся вечером и посмотрим вместе? Заодно и обсудим, что тебе купить ко дню Святого Ламберто?

Пепе сделал шаг в сторону девушки и положил ладони на ее талию.

В этот момент из магазина мехов вышел невысокий, плотного сложения человек и, окинув улицу взглядом, двинулся в ту сторону, откуда только что прибыл Сборца.

– Привет, Романо! Что же ты не узнаешь старых друзей?.. Хороший сегодня денек, а?

Человек, вышедший из магазина мехов, обернулся и увидев стоящего невдалеке Сборцу, натянуто улыбнулся.

– Привет, Пепе!

– Мой старый друг – Романо Томазо, – доверительно сообщил Пепе Тине и добавил чуть громче:

– Послушай, Романо… Я тут хочу прикупить своей девушке подарок ко дню Святого Ламберто. Что-нибудь из мехов.

Томазо кивнул.

– У вас, я смотрю, неплохой выбор. Поможешь мне подобрать подарок?

– Конечно. Заходи в любое время, Пепе. – Романо Томазо, видимо, спешил, но не решался вот так просто повернуться и уйти.

– Хорошо. Тогда я заскочу в ближайшие дни?

– Всегда тебя рады видеть, Пепе.

Пепе Сборца кивнул, и Романо Томазо с видимым облегчением развернулся и заспешил вниз по улице. Пепе посмотрел на девушку.

– Ну, так что. Тина? Обсудим сегодня вечером твой подарок?

– Мне нравятся песцы! – ослепительно улыбнулась та.

– В девять вечера, у ресторана Старелли?

– Ладно.

– Обожаю красное белье, – шепнул Пепе на ухо Тине. – Надень его сегодня.

Поцеловав девушку, он отправился к своей машине…

Спустя пять минут голубая «баркетта» остановилась у кафе «Луого ди Риджи». Пепе вылез из автомобиля и не спеша пошел к открытой террасе, заставленной красными столиками и такого же цвета стульями. Выбрав один из свободных столов, он уселся под тент и принялся ждать, разглядывая посетителей.

Хозяин кафе, Антонио Риджи – тучный толстяк с черными волосами, – вскоре заметил Пепе, подозвал одного из официантов и сказал ему что-то на ухо, протягивая меню. Официант взял красную книжечку с золотистым тиснением и пошел между столиками к Пепе.

Через несколько секунд он остановился возле Сборцы. Взяв меню, Пепе раскрыл его и увидел конверт, туго набитый деньгами – на глаз, тысяч пятьсот. Быстро пересчитав купюры, Пепе довольно хмыкнул – ровно пятьсот тысяч лир.

– Принеси-ка мне кофе и чашку изюма… Кофе покрепче, – сказал он официанту, засовывая конверт в карман брюк. – Тони знает, как я люблю.

Пепе кивнул толстяку Риджи, выжидательно глядящему на него из-за прилавка, и лениво откинулся на стуле. На противоположной стороне улицы были припаркованы машины: «фиаты», «пежо», парочка «БМВ»… Пепе хмыкнул: дыра этот Террено – ни одного «ягуара» или «порше». В Милане они на каждом шагу, а здесь…

Второй страстью Пепе, после женщин, были машины. Он разбирался в автомобильных марках не хуже, чем его родная сестра – в помадах и кремах для лица и рук, а уж кто как не Лайла разбирается в кремах – ведь она профессиональный косметолог.

Выбираясь в Турин или Геную, Пепе не мог проехать по улице, не повернувшись раз десять вслед проезжавшему «порше» или «мазерати». Доминик Пальоли сто раз выговаривал ему за это («Пепе, сначала работа, потом развлечения»), но тот был бессилен сделать что-либо – как только очередное железное диво проплывало мимо него, поигрывая бликами на своих лакированных боках, голова Пепе поворачивалась ему вслед, а мозг автоматически выдавал всю имевшуюся информацию: литраж, тактовая частота двигателя, базовая цена…

А ведь Доминик прав, думал Пепе, ощущая в кармане брюк «подарок» Антонио Риджи. Сначала работа, потом – развлечения. До сих пор его маниакальная страсть к машинам общему делу не вредила. Но если такое случится, Доминик выкинет его из дела в два счета. А хочет ли Пепе быть выкинутым из дела? Нет. Кем бы он был, если бы не Доминик Пальоли? Помощником зеленщика или продавцом в бакалейной лавке. Это в лучшем случае. В худшем – грузчиком в порту или сторожем какого-нибудь склада на пирсе. Смог бы он тогда разъезжать на «баркетте»? Смог бы он тогда каждый вечер снимать новую девочку? Смог бы он тогда с утра пораньше наслаждаться вкусом черного кофе, а при встрече с владельцем мехового магазина бросать небрежное: «Привет, Романо!»?

Пепе сморщился, словно во рту его лопнула кислая виноградина.

Сначала работа, потом – развлечения. Так говорит Доминик Пальоли, а ведь Доминик – большой человек. Он контролирует Вилладжо-Верде, а это – пятая часть Террено – Да если бы не Доминик, он бы до сих пор прозябал в грязи…

Пять лет назад Пепе Сборца носился с ватагой таких же, как он, пятнадцати-, шестнадцатилетних пацанов, промышляя случайными заработками. Отца у него не было – когда Пепе было пять лет, тот ушел от жены к другой женщине и уехал из Террено. Мать его работала на соседней улице, в пекарне, но ее заработка едва хватало, чтобы сводить концы с концами. Пепе ходил в школу для бедняков, расположенную в трех кварталах от дома, где они жили, но в тринадцать лет он ее бросил и начал заниматься тем, что днями подрабатывал грузчиком в порту или продавал газеты на улицах, а вечером со стаей ровесников бегал по окраинам города, облаивая случайных прохожих, тогда же он впервые попробовал женщину.

Но у Пепе Сборцы не было будущего – все, что его ждало, он знал наперед: еще два-три года он будет бегать по улице, потом найдет какую-нибудь нудную работенку, женится, у него появятся дети, и он будет тянуть эту лямку годами, пока у него не кончатся силы и он не найдет успокоение на чимитеро ди Джовани. А может быть, он порвет с этой жизнью и уедет из Террено. Как и его отец.

Но однажды Пепе встретил синьора Франческо Борзо, и жизнь его круто изменилась.

Случилось это в один из июньских вечеров, когда со стороны гор Кальва-Монтанья дует легкий ветер и в воздухе стоит одуряющий запах лаванды. В один из таких вечеров Пепе и трое его приятелей отправились в порт, прихватив с собой пару бутылок вина. Они стояли на набережной, смотрели на бегущую воду, потягивали горькое, как хмель, обжигающее горло вино, и Пепе с тоской думал о том, что вот так же и жизнь его уплывает день за днем, как волны этой реки, а он не видит радости, не живет, а лишь существует… Он уже и не помнил сейчас, из-за чего тогда начал спорить с приятелями, что его так разозлило, что он полез на них с кулаками. Но, слово за слово, а перепалка перешла в драку, и Пепе Сборца оказался один против троих. Он никогда не отличался хилым сложением, трехлетняя же работа в порту лишь закалила его мышцы. Его приятели тоже не были слабаками, но в тот вечер Пепе почувствовал злость. Пара ощутимых ударов в зубы только распалила его, и он стал с яростью избивать своих недавних «друзей»… Через пару минут три скорчившиеся фигуры лежали на набережной реки, харкая и отплевываясь кровью, а сам Пепе с мрачным выражением на лице уходил от пирса. В этот-то момент из машины, стоявшей недалеко от места, где Пепе делал из приятелей отбивные, вылез человек в серых фланелевых брюках, белой рубашке с короткими рукавами и сигаретой в зубах. Это и был синьор Франческо Борзо. Он подождал, пока Пепе поравняется с ним, и проговорил:

– Неплохо, молодой человек. Совсем неплохо… Не желаете проделывать то же самое, но за деньги?

По инерции Пепе сделал пару шагов мимо незнакомца, потом остановился и, резко развернувшись, уставился на него. Мужчина был старше Пепе лет на пятнадцать, шире в плечах, с самодовольной улыбкой, словно прилипшей к губам.

Прошло секунд пять, прежде чем до Пепе дошел смысл услышанного, и он спросил:

– Что?

– Я спрашиваю: не желаете проделывать то же самое, но за деньги? – Борзо улыбался…

Три дня спустя возле небольшого магазинчика музыкальных товаров остановились две машины. В одной из них сидели Пепе Сборца и человек по имени Доминик Пальоли. В другой – Франческо Борзо с парой телохранителей. В ожидании закрытия магазина они просидели двадцать минут. В восемь вечера магазин закрылся. Его владелец, мужчина лет сорока, опустил ставни на окнах, запер дверь и не спеша направился к своей машине, стоявшей на противоположной стороне улицы.

Пальоли указал на идущего через дорогу человека, сказал: «Давай», – и Пепе выбрался из машины. Он быстро огляделся по сторонам – стайка ребятишек пяти-шести лет играла в десяти метрах от парковочной стоянки, но никого из взрослых поблизости не было.

Когда владелец магазина перешел через улицу и начал открывать дверь своей машины, Пепе шагнул от автомобиля Пальоли и ударил мужчину резиновой палкой по голове – тот упал на капот. Следующий удар пришелся по почкам мужчины. Взвывший от боли человек перевернулся на спину, и палка опустилась ему на лицо. Послышался хруст ломающихся зубов. Когда держащийся за лицо мужчина сполз на асфальт, Пепе высадил лобовое стекло его машины гаечным ключом и бросился к автомобилю Пальоли. Через секунду тот, взревев двигателем, умчался от магазина. Вслед за ним со стоянки плавно отъехала машина Франческо Борзо…

На следующий день Пепе получил от Доминика Пальоли двести тысяч лир – свой месячный заработок в порту. От предложения продолжать «работать» на синьора Франческо Пепе отказаться не смог. Месяц он был на испытательном сроке, выбив за это время десяток зубов и сломав одному бакалейщику руку, затем Дик (Доминик Пальоли) окончательно ввел его в курс дел. Пепе научился выколачивать из владельцев кафетериев и магазинов «подарки» для синьора Франческо. Каждую неделю, в пятницу днем, он объезжал свои владения – три торговые улицы в районе Вилладжо-Верде с многочисленными магазинчиками, кафетериями и забегаловками на них, – приветливо разговаривал с их владельцами, не отказывался от небольших сувениров, если ему предлагали, и неизменно уносил в своем кармане «подарок» для синьора Франческо. Вечером Пепе передавал собранные «подарки» Доминику, и уже от него, как он знал, они попадали к Франческо Борзо.

Через три месяца после начала «работы» Пепе Сборца переехал с окраины Террено в приличную квартиру недалеко от пьяцца дель Фуоко – в центр города, перевез туда мать, младшего брата Николу и сестру Лайлу. У Пепе появились «лишние» деньги. Вскоре он купил машину, потом сменил ее на более дорогую. Все чаще он стал заходить туда, где раньше и появиться не мог, – в дорогие рестораны на Золотом бульваре. Через год Лайла уехала в Милан – учиться на косметолога. Деньги на учебу ей дал Пепе. Мать его к этому времени уже не работала – Пепе запретил ей работать, сказав, что им хватит денег.

С тех пор прошло пять лет. Кем бы он был без Доминика Пальоли и синьора Франческо Борзо? Никем. Нулем в этом дерьмовом городе.

Официант принес наконец заказ, и Пепе принялся отпивать кофе маленькими глотками, кидая в рот комочки изюма. Всем он обязан Доминику Пальоли. Ведь это он тогда (как рассказывал впоследствии сам Дик) приметил молодого паренька, бегающего по окраинам Террено, понаблюдал за ним несколько месяцев, а затем показал капо – Франческо Борзо. Капо разрешил проверить Пепе. Проверка состоялась и прошла успешно.

Страшно подумать, кем бы он был сейчас, если бы не Доминик. Пепе вздохнул, мрачно подумав о перспективе быть выброшенным на улицу, и взглянул на часы – было начало десятого. В десять он должен заехать к Дику, и они отправятся совершать свой пятничный «рейс»… Взгляд Пепе свободно блуждал по кафе, пока сам он неторопливо пил кофе. Вот он заметил двух девушек, сидящих в углу кафетерия. Одна из них – ничего. Длинные ноги, обтянутые лайкровыми чулками, приятное лицо, белая футболка с надписью «Life is a love». С английским Пепе был не в ладах, но значение этой фразы он знал. Может быть, подойти? Но времени у него уже почти не осталось – прежде чем ехать к Доминику Пальоли, нужно заскочить еще в одно место. К тому же и девушка на вечер у него уже есть.

На мгновение Пепе представил, как будет стягивать с Тины ее красные трусики, когда они, поужинав и выпив бутылку вина, окажутся в отеле, как разбросает Тина свои упругие бедра по постели, и почувствовал, как штаны его натянулись.

Допив кофе, он поставил чашку на стол.

Внезапно его внимание привлекла машина, остановившаяся на противоположной стороне улицы, и Пепе тут же забыл и о Тине, и о Доминике Пальоли – ядовито-желтый «феррари-спайдер» с открытым верхом, поблескивая обводами гигантского бампера, припарковался напротив «Луого ди Риджи». Пепе почувствовал, как отвисает его челюсть, – триста восемьдесят лошадиных сил, сто пятьдесят тысяч американских долларов! Да в Террено отродясь таких машин не водилось!

Тем временем водительская дверь «спайдера» открылась и из машины выбрался мужчина в темных очках. Немного постояв на дороге, он двинулся к телефону-автомату, висевшему в десяти метрах от него на стене здания парикмахерской.

Пепе быстро поднялся из-за стола и, перейдя улицу, оказался рядом со своей «баркеттой», припаркованной в пяти метрах от «спайдера». Номер у «феррари» был туринский.

Пепе опустился за руль «баркетты», но заводить машину не стал, а принялся ждать, посматривая на водителя «спайдера». Он был как на иголках: что делает машина стоимостью сто пятьдесят тысяч долларов с туринским номером в Террено?..

Через минуту водитель «спайдера» закончил говорить по телефону и вернулся к машине. Прежде чем садиться за руль, он снял очки и на секунду замешкался засовывая их в карман рубашки. В то же мгновение Пепе почувствовал, как ледяные пальцы страха сдавливают его сердце, заставляя на миг замереть, на лбу его выступила холодная испарина. Он узнал этого человека – Бьянки Гаррота. Два года назад его застрелили, всадив половину револьверной обоймы в живот, и он умер на руках Пепе Сборцы, истекая кровью…

Публичная библиотека города Террено находилась в пяти кварталах от пьяцца дель Фуоко. Здание, в котором располагалась библиотека, именовалось некогда Палаццо ди Алья и принадлежало одному из богатейших семейств Террено. Однако полвека назад, после смерти графа Фабио Старзе ди Алья, его дворец перешел во владение города – такова была воля покойного графа. Муниципальные власти Террено решил разместить в нем библиотеку.

Бывший Палаццо ди Алья располагался на западной стороне пьяцца дель Пополо. На противоположной стороне этой площади находилось здание пожарной команды. С одной стороны, подобное соседство было удобным – теперь бесценные фолианты Терренской библиотеки могли не опасаться пожаров, с другой, размещение библиотеки в Палаццо ди Алья было не совсем разумным решением – рев пожарных машин то и дело оглашал пьяцца дель Пополо, нарушая академическую тишину залов Терренской библиотеки и отвлекая тех, кто пришел сюда заниматься.

Паола де Тарцини работала в публичной библиотеке Террено четвертый год. В свои двадцать шесть лет она была одинока.

Мать ее была француженкой, отец – итальянцем.

От отца Паола унаследовала густые каштановые волосы, длинные ресницы и продолговатое лицо с большим ртом. От матери – голубые глаза и чуть вздернутый нос. Ее нельзя было назвать чистокровной итальянкой и все-таки по-своему она была привлекательна. В восемнадцать лет Паола уехала в Геную и поступила на филологический факультет местного университета. За время учебы у нее было несколько романов, ни один из которых не привел ни к чему серьезному. К концу обучения многие подруги Паолы повыходили замуж но сама она оставалась одна. Было несколько предложений, которые Паола отклонила.

«Дурочка, – говорила ей ее лучшая подруга, – ты упускаешь свой шанс. Многие ждут его целую жизнь, а ты рубишь собственное счастье своими руками!..» Счастье? Но если оно заключалось в том, чтобы в двадцать два года выйти замуж за пятидесятилетнего банкира и превратиться в домашнюю кошечку для выгула на светские приемы и рауты, то Паола не нуждалась в подобном счастье. В ее представлении оно состояло в другом – примером могли служить отношения ее собственных родителей.

Отец Паолы до сих пор дарил ее матери розы: на праздники, а иногда и по будням. Каждую субботу они ходили в небольшой кинотеатр, расположенный недалеко от их дома, и два раза в месяц – в ресторан «Л'Оро д'Италия». Отец Паолы работал страховым агентом и часто разъезжал по стране. Всякий раз, когда он уезжал из дома, Паола замечала, что мать ее словно тускнеет. А однажды она призналась дочери в том, что до сих пор влюблена в мужа, словно девчонка, и каждый раз, когда он возвращается из командировки, заходит домой с цветами в руках, ноги у нее слабеют и словно подкашиваются, а сердце готово выпрыгнуть из груди. И это после двадцати пяти лет супружеской жизни!

Это было в понимании Паолы счастьем…

После окончания университета она вернулась в Террено, намереваясь прожить здесь полгода, максимум – год. Но поступив на работу в публичную библиотеку, окунулась в ее архивы и словно увязла в болоте. Огромные материалы по языкознанию северных диалектов Италии ждали ее, пылясь все эти годы на библиотечных полках. Собрав предварительные материалы, Паола съездила в Геную к знакомому профессору лингвистики, и он убедил ее заняться их систематизацией. Работа эта сулила ей степень магистра, Паола вернулась в Террено и принялась за работу…

Два года прошли незаметно – Паола работала с энергией и целеустремленностью, удивлявшими многих – приходила в библиотеку одной из первых, а уходила оттуда последней, часто она брала книги на дом. Однако чем дальше продвигалась ее работа по систематизации языковой структуры северных диалектов, тем больше увядала ее личная жизнь: изредка она встречалась со школьными подругами, пару раз с хорошенькой библиотекаршей пытались завести знакомство посетители библиотеки: первый оказался врачом, второй – адвокатом. Но ни один из них не вызвал у Паолы де Тарцини желания встретиться с ним повторно – Паола вежливо улыбалась и говорила «нет».

Мать Паолы, шутливо укорявшая дочь в том, что пора бы ей образумиться, найти себе достойного человека и выйти за него замуж, всерьез забеспокоилась, когда Паоле исполнилось двадцать пять. Похоже, дочь и не собиралась искать жениха. Несколько раз она пыталась завести разговор, но Паола, смеясь, отмахивалась и напоминала матери, что сама-то она вышла за отца в двадцать семь. Это другое, возражала мать. То было «кальпо» – удар. Они с отцом были предназначены друг для друга. Увидев его в первый раз, она испытала «кальпо» и поняла, что этот мужчина – ее судьба… «Вот и я жду своего мужчину», – смеялась дочь.

Но в последний год она стала часто просыпаться ночами и долго не могла уснуть, думая, а действительно ли суждено ей испытать удар и встретить того единственного, который станет ее судьбой?.. В эти минуты накатывала такая тоска, что Паола готова была выть в подушку. А на следующее утро она еще яростнее бралась за работу. Причина была проста – чем быстрее она закончит работу, думала Паола, тем быстрее отправится в Геную, получит степень магистра и порвет с Террено раз и навсегда, перебравшись в Турин: А в большом городе больше шансов встретить Его.

Впрочем, верила ли она сама в то, что когда-нибудь это произойдет?..

В эту пятницу, с самого утра, ее не покидало странное ощущение, что сегодня должно произойти нечто значительное – то, что может перевернуть всю ее жизнь. Чувство это было похоже на легкое волнение. Но что оно значило? Паола не знала… Она пришла на работу без пятнадцати девять. Вместе с напарницей черноволосой девушкой по имени Лучия, они расставили стулья в читальном зале, проверили проекторы включили информационные компьютеры и отдернули шторы, висящие на высоких стрельчатых окнах. В девять часов утра публичная библиотека города Террено начала работу…

Положив перед собой книгу, Паола включила компьютер. Сегодня она собиралась перепечатать пару статей – сделать это лучше всего до обеда.

Сидя за стойкой выдачи книг, она быстро печатала, изредка поглядывая на посетителей. Пока их было трое. Двоих Паола знала – студенты местного технического института. Третий – мужчина с темными волосами – похоже, в Терренской библиотеке впервые. Он сидел к ней спиной, склонившись над информационным компьютером, и просматривал библиотечную картотеку.

К десяти часам Паола почти закончила набирать первую статью. Она заканчивала вводить последний абзац, когда краем глаза заметила, что мужчина, сидевший у информационного компьютера, поднялся из-за стола и пошел в ее сторону. Он прошел через зал и остановился у стойки.

– Минутку, – сказала Паола и улыбнулась посетителю, не отнимая глаз от экрана…

Наконец, последнее предложение было закончено.

Паола записала файл в память компьютера и начала поднимать глаза от экрана, но неожиданно поняла, что в этом зале происходит нечто, для нее не понятное: странное волнение, испытываемое ею с самого утра, внезапно усилилось, во рту пересохло, горло сжалось… Чем выше она поднимала глаза, тем сильнее билось сердце. Когда взгляд Паолы скользнул по рукам стоящего перед ней человека, она вдруг подумала, что сейчас оно выпрыгнет из груди. Кровь отхлынула от ее лица и по телу прокатился озноб, но глаза Паолы продолжали подниматься вверх с неотвратимостью солнца, восходящего над горизонтом…Когда она взглянула наконец в лицо незнакомца, то почувствовала, как мир раскололся на части и куда-то поплыл, ноги ее ослабели, и если бы она не сидела на стуле, то упала бы. А потом Паола заглянула в глаза незнакомца и… утонула в них. Они не могли принадлежать человеку. Это были глаза ангела. Или беса…

Ядовито-желтый «феррари-спайдер» вывернул со стоянки у «Луого ди Риджи» и покатил на юг по виа Мугетто. Через два квартала он свернул в сторону корсо Чентрале.

Голубая «баркетта» Пепе Сборцы ехала в тридцати метрах от «спайдера», Пепе чувствовал, как дрожат его руки. Сунув в рот сигарету, он достал зажигалку, но прошло секунд двадцать, прежде чем ему удалось высечь огонь. Наконец, он закурил и, глубоко затянувшись, начал обдумывать ситуацию.

Человек, сидевший за рулем «спайдера», не мог быть Бьянки Гарротой. Бьянки умер два года назад. Были ли у него родственники? Братья, похожие на него как две капли воды? Пепе порылся в памяти, но не смог припомнить, чтобы Бьянки упоминал когда-либо о том, что у него есть близнец. Может быть, просто двойник?

Было ли у Гарроты нечто, что могло отличить его от человека в «феррари»? Пепе нахмурился. Ядовито-желтая машина повернула на корсо Чентрале и покатила к реке. В тот момент, когда его собственная машина поворачивала на корсо Чентрале, он вдруг вспомнил, что отличало Бьянки Гарроту от всех остальных людей, и грязно выругался, когда «баркетта» вылетела на встречную полосу, едва не врезавшись в мчащийся по ней «шевроле».

Идиот! О Боже, какой идиот!.. Бьянки Гаррота хромал! Левая нога у него была от рождения короче правой, и он прихрамывал – Четыре года назад, знакомясь с Гарротой, Пепе сразу же обратил внимание на его хромоту. Однако после года знакомства с ним он практически перестал обращать на нее внимание. Поэтому сейчас ему потребовалась минута, чтобы вспомнить о хромоте Гарроты.

Все просто – он должен увидеть, как ходит водитель «феррари».

Пепе взглянул на часы – было без двадцати десять. Через двадцать минут он должен быть у Пальоли. «Спайдер» бежал по дороге, не сбавляя скорости.

«Что делать?» – подумал Пепе. Он посмотрел на трубку радиотелефона, висящую над приемником, и неожиданно увидел самое простое решение: он позвонит Доминику через десять минут. Точно. Ведь не может же «спайдер» без конца ездить по городу? Он обязательно где-нибудь остановится, и вот тогда водитель «феррари» выйдет из машины…

«Спайдер» мчался по корсо Чентрале, похожий на огромный желтый снаряд. Они почти доехали до южной оконечности Террено, и внезапно у Пепе мелькнула мысль: а что, если сейчас «спайдер» выедет из города и покатит по автостраде к Милану? Будет ли он преследовать его?.. Пепе не успел обдумать возникшую мысль – «феррари» повернул в сторону порта и помчался вдоль реки. Сборца облегченно вздохнул.

Через минуту «спайдер» перестроился на правую полосу и вскоре припарковался у небольшого ресторанчика с огромной стеклянной дверью, над входом в ресторан висел плакат, на котором розовощекий детина уплетал громадную пиццу. Пепе проехал чуть дальше, остановился у обочины и, развернувшись на сидении, принялся наблюдать за «феррари».

Через секунду дверь «спайдера» распахнулась и его водитель выбрался на дорогу. Какое-то время он стоял неподвижно, а потом пошел к ресторану.

И снова Пепе почувствовал, как шершавый комок ужаса подкатывается к горлу, – владелец «феррари» хромал!

Два года назад в Террено появились «заезжие». В тот вечер Пепе Сборца ужинал вместе с матерью и братишкой в своей квартире. В середине ужина зазвонил телефон. Пепе взял трубку и услышал голос Доминика Пальоли, который приказал ему немедленно выехать к ресторану Валенти. Пепе чертыхнулся, но приказ есть приказ, и через десять минут он был в ресторане Валенти… За одним из столов сидели Доминик Пальоли и Бьянки Гаррота. Дик быстро обрисовал сложившуюся ситуацию: за три часа парочка неизвестных обчистила три магазина и ресторан на Золотом бульваре. Брали деньгами. Владельцы магазинов грабителей не знали. Действовали ребята внаглую, выгребая из касс всю наличность. По всему выходило, что они не местные… Полиция выезжала на места преступлений, но что она могла сделать? Владельцы магазинов обратились за помощью к синьору Франческо. Франческо Борзо приказал своим помощникам собрать всех людей, бывших у них в наличии, и расставить их в тех местах, где могли появиться грабители. Досадней всего, добавил Дик, что у них нет примет этих парней. Известно лишь, что один из двоих – блондин.

Доминик приказал ему и Гарроте сидеть в ресторане Валенти и смотреть в оба. Ресторан Валенти один из самых дорогих на Золотом бульваре, так что мало ли что…

Пепе и Бьянки просидели за столиком больше часа, но за это время ничего не произошло. Ближе к девяти Пепе поднялся из-за стола и пошел звонить Доминику. Сообщив, что в ресторане Валенти все тихо, он вернулся назад. В этот-то момент он и увидел, как в зал входят двое, волосы у одного из них были светлыми.

Дальнейшее напоминало кошмар.

Светловолосый выхватил из-под полы пиджака «узи» и дал короткую очередь в потолок – музыка моментально оборвалась, в зале закричали.

Черноволосый бросился к бару, наставив пистолет на замершего от страха кассира, и принялся орать, чтобы тот выгребал деньги из кассы. Кассир трясущимися руками начал вытаскивать дачки лир, которые черноволосый сразу же кидал в сумку.

Пепе увидел, как Бьянки достал пистолет и замер за столиком, сунул руку в карман своих собственных штанов и обхватил рукоятку «беретты»…

Стрелять в ресторане Валенти они не собирались. Но через четверть минуты, когда грабители кинулись к выходу, таща за собой сумку с деньгами, Пепе и Бьянки выскользнули из-за стола. Выскочив на улицу, парочка бросилась в переулок, расположенный в десяти метрах от выхода из ресторана, – наверняка там их ждала машина.

Через секунду Пепе и Бьянки тоже выскочили из ресторана. Оказавшись на крыльце, Бьянки быстро огляделся по сторонам, поднял пистолет и, прицелившись, выстрелил. Черноволосый, тащивший сумку с деньгами, крутанулся на месте и упал, обеими руками схватившись за шею. Его напарник, развернувшись, полоснул очередью в сторону Пепе и Бьянки. Посыпалось стекло ресторанной двери. Светловолосый кинулся было к сумке, но Пепе и Бьянки начали стрелять, и тот бросился в переулок.

Через секунду Гаррота, опередивший Пеле, выскочил в переулок и закричал:

– Стой, урод!

Подскочивший Пепе увидел следующую картину… В переулке были припаркованы три машины, светловолосый с автоматом в руке застыл вполоборота к ним, рядом с раскрытой дверцей светло-зеленого «понтиака» стояла девушка лет восемнадцати – в правой руке она держала ключ от машины, левой зажимала рот, глаза ее были широко распахнуты от ужаса.

– Брось оружие! – крикнул Бьянки, «Узи», выскользнув из руки светловолосого, упал на асфальт.

– Руки на капот! Раздвинь ноги! – держа пистолет обеими руками, Гаррота приблизился к светловолосому. Приставив дуло пистолета к его затылку, он быстро обыскал его, но больше оружия не нашел.

– О Боже! – всхлипнула девушка, стоявшая у «понтиака».

– Заткнись! – прошипел в ее сторону Бьянки и бросил Пепе. – Что будем делать с этим? Кончим его здесь или отвезем к Дику?

Пепе облизнул губы. Тащить его через весь город, рискуя нарваться на полицию? Лучше уж здесь.

– Господи, он хотел забрать мою машину!.. – причитала девушка. – Вы не убьете меня? – В ее голосе послышались вдруг истеричные нотки.

– Да заткнись ты! – прохрипел Гаррота.

– Послушайте, я ничего не скажу! – взвизгнула девушка и сделала шаг в сторону Бьянки.

В этот момент светловолосый дернулся, и Бьянки ударил его коленом в пах. Тот захрипел и, хватая широко открытым ртом воздух, начал оседать на асфальт.

– Пожалуйста, не убивайте меня! – продолжала девушка, приближаясь к Гарроте. – Я ничего не скажу полиции!

Пепе чувствовал, что сейчас сорвется. Дьявол, нужно кончать с этим типом и двигать отсюда, пока не приехали легавые!

И в этот момент он услышал хлопки. Четыре раза выстрелил пистолет. Пепе увидел, как рубашка на спине Гарроты дернулась пару раз и опала. В ней появились две дырки.

Когда Бьянки упал на асфальт, Пепе увидел в руке девушки маленький револьвер. Лицо ее непостижимым образом изменилось – стало холодным, ледяные глаза в упор смотрели на Сборцу. Пепе медленно опустил пуку вниз и бросил пистолет на дорогу. Потом он протянул руки ладонями вперед. «Боже, эта сучка сейчас выстрелит», – мелькнуло у него в голове. Но та не стала стрелять. Подхватив светловолосого, она потянула его к «понтиаку». Когда оба уселись в машину, взревел двигатель и светло-зеленый автомобиль умчался на залитый огнями бульвар.

Когда Пепе склонился над Бьянки, тот был еще жив. Он судорожно всхрапывал, с удивлением глядя на Сборцу, как будто не верил, что это случилось с ним. Кровь текла из-под его ладоней. Пепе знал, что это конец – живот Гарроты напоминал решето.

– Эта сука выстрелила в меня! – изумленно прохрипел Бьянки. С ужасом добавил:

– Боже, я не чувствую ног!..

Когда послышались завывания полицейской сирены, Гаррота был уже мертв. Пепе подобрал свой пистолет и бросился по переулку в сторону пьяцца дель Фуоко. Через три минуты он позвонил Пальоли и сообщил о случившемся.

Люди Армандо Эрбы перехватили светло-зеленый «понтиак» на выезде из Террено. Машину изрешетили пулями. Пепе видел тела светловолосого и той сучки, что хладнокровно застрелила Гарроту, перед тем как их закопали в одном из оврагов на склоне Кальва-Монтанья – зарыли, как поганых собак.

Через двое суток Бьянки похоронили на чимитеро ди Джовани. Пепе Сборца стоял у могилы и видел, как гроб с телом Бьянки опустили в землю и комья глины полетели на его крышку. Бьянки Гаррота ушел в мир теней…

И вот теперь водитель желтого «феррари», прихрамывая, шел к ресторану.

Пепе чувствовал, как тошнотворная пустота, словно червь, разъедает его грудь. Ладони у него взмокли, покрывшись противной пленкой липкого пота.

Сняв дрожащей рукой трубку телефона, он набрал номер Доминика Пальоли. Секунд пять слушал частые гудки – занято. Подождал немного и набрал снова. Результат – тот же.

В этот момент из ресторана прихрамывающей походкой вышел водитель «спайдера». Рядом с ним шел высокий парень с длинными волосами. На его футболке чернела надпись «Юви – чемпион». Парочка подошла к «феррари». Волосатый запрыгнул в автомобиль через дверцу, двойник Гарроты обошел машину и примостился за руль. Через мгновение взревел двигатель и «спайдер» отъехал от ресторана.

– Каналья! – процедил Пепе, бросая трубку и берясь за ключ зажигания.

Он подождал, пока «феррари» отъедет метров на сорок от ресторана, и отправился следом.

Они быстро проехали три квартала. Вскоре с правой стороны мелькнули и уплыли назад высокие погрузочные краны и бетонная набережная порта. Дорога стремительно пустела – на ней оставалось все меньше машин. Пепе забеспокоился: теперь ехавшие в «феррари» могли заметить висевшую у них на хвосте «баркетту». Он отпустил «спайдер» метров на шестьдесят.

Но куда они едут? Эта дорога идет вдоль виноградных плантаций к Морте-Коллине – Мертвым холмам – и там обрывается у реки. Правда, километра через полтора она проходит мимо заброшенного монастыря, но там никто не живет…

Через пару минут «спайдер» выехал из Террено и помчался к Морте-Коллине.

Пепе остановился на обочине и задумался: что делать дальше? Преследовать «спайдер» опасно – на пустынной дороге его сразу заметят. Оставить «феррари» в покое? Но теперь ни за какие сокровища в мире Пепе не согласился бы уйти с полдороги – он должен узнать, что за двойник Бьянки Гарроты разгуливает по Террено.

Пепе снова взялся за телефон. Номер Дика по-прежнему не отвечал. Тогда он набрал номер «диспетчерской». Три раза прозвучали гудки. Наконец, голос автоответчика предложил ему говорить.

Секунду Пепе колебался: Боже, может быть, он сходит с ума? Бьянки Гаррота умер два года назад, и душа его отошла к праотцам…

– Сообщение для номера первого, – начал он хриплым голосом.

«Номер первый» – Доминик Пальоли. Оператор «диспетчерской» это знает и передаст его сообщение адресату. Вопрос: когда?

– Это Пепе… Слушай, у меня, наверное, поехала крыша, но я видел Бьянки Гарроту. – Он выдохнул. – Черт… не то! Конечно, не Бьянки. Но этот тип чертовски похож на него и прихрамывает, как и он. Этот тип в желтом «феррари-спайдере», номер…– Пепе продиктовал цифры. – Господи, я не знаю, почему звоню, но этот тип так похож на Гарроту… Слушай, вышли пару человек к заброшенному монастырю. Там в «феррари» с ним еще один тип с длинными волосами. Не хотелось бы, чтобы, если со мной случится что-то поганое…

Он вдруг замолчал.

Черт, но почему он сказал, что с ним может случиться что-то плохое? Пепе сглотнул.

– Ладно… Просто имейте эту парочку в виду.

Он выключил телефон.

В этот момент мимо него по направлению к Морте-Коллине проехали три машины – одна за другой. Не долго думая, Пепе вырулил с обочины и поехал за ними. Желтая точка «спайдера» виднелась сейчас метрах в трехстах от него…

«Баркетта» проехала первые сто метров, и вдруг – совершенно неожиданно – Пепе почувствовал наползающую тревогу. Страх поднимался откуда-то из глубины подсознания и нашептывал ему: остановись, поверни машину назад, и пусть с этим делом разбираются другие.

Ноги у Пепе похолодели, но он лишь упрямо сжал губы и утопил педаль газа, обходя одну из машин… Господи, неужели он струсил?

Струсил?

Мысль эта сработала, как таблетка амфитамина. Пепе с шумом втянул в рот слюну и сплюнул в окно. Его нога прижала педаль газа, и «баркетта» обошла вторую машину. Пепе открыл бардачок и вытащил из него «беретту». Поблескивающее металлом оружие легло на сиденье. Пришло время узнать, что за урод с лицом и телом Бьянки Гарроты разгуливает по Террено, мрачно подумал Пепе.

Вдали показался заброшенный монастырь.

Вскоре у «феррари» вспыхнули красные огни стоп-сигналов – «спайдер» начал сбрасывать скорость. Через короткое время он плавно съехал с шоссе и по грунтовке пополз к ржавым воротам монастыря…

Несколько секунд Паоле де Тарцини потребовалось для того, чтобы взять себя в руки. Сердце ее по-прежнему билось с силой отбойного молотка, а ноги были предательски слабы, но теперь она могла говорить.

– Доброе утро. – Голос у мужчины, стоявшего перед стойкой, был низким, с едва заметным акцентом.

«Он иностранец», – мелькнуло в сознании Паолы. Мужчина протянул ей заявку.

– Я бы хотел взглянуть вот на эти книги… У вас хорошая библиотека. – Он улыбнулся.

Паола ухватилась за протянутый ей лист, как за спасительную соломинку. Она молча кивнула, сделав вид, что изучает заявку. На самом же деле она воспользовалась этой паузой, чтобы прийти в себя окончательно.

Итак, теперь она знала, что такое удар. Она испытала его. И теперь она лучше понимала слова своей матери, столько раз говорившей о том, что она чувствовала, когда впервые встретила отца. Это было похоже на удар молнии. Только удар этот «нанес» ей с виду обычный человек.

Только обычный ли?

Паола бросила быстрый взгляд на стоящего перед ней мужчину и тут же опустила глаза, почувствовав, как сердце скакнуло в груди и новая волна слабости прошла по ногам. Внешность у него была колоритной. Первое, что подумала Паола, – он был массивен. Именно так: не толст или грузен, – массивен. В нем чувствовалась сила. Все остальное было, пожалуй, обычно: коротко стриженные волосы, прямой и короткий нос, плотно сжатые губы средних размеров рта и серые глаза, глядящие на нее с проницательной прямотой. Но вот впечатление массивности не проходило. Оно исходило даже не от лица, а от самой фигуры. Невидимые волны спокойствия и внутренней силы, испускаемые им, – вот что так поразило ее в первые секунды. Если бы он позволил ей быть рядом с ним, подумала вдруг она, это было бы тем, чего она так ждала все эти годы…

Паола вздрогнула. Потом постаралась сосредоточиться на тексте заявки. Буквы разбегались перед глазами, и ей потребовалось время, чтобы собрать их вместе… Наконец они начали собираться в слова, и Паола вздрогнула во второй раз – до нее вдруг дошел смысл заявки. На листке были выписаны названия пяти книг. Все они были объединены одной темой. Догадаться какой не составляло труда – здесь были «Дьявол в XIX столетии» француза Батая, «Трактат о явлениях духов» аббата Кальме, знаменитая «Демонология» Бодена, «О злобе сатаны и злых духов» аббата Крепе и «Дьявол» Артуро Графа. В другой ситуации в подобной заявке не было бы ничего необычного – многие интересуются дьяволом, злыми духами и явлениями загробного мира. Но сейчас она приобретала особый смысл, потому что подателем ее был этот человек. Кто он?..

– Вы впервые у нас? – Паола постаралась, чтобы голос ее звучал естественно.

– Да, – ответил мужчина.

– Тогда мы должны внести вас в регистрационный журнал.

– Думаю, в этом нет необходимости. Он член теологического общества итало-французских университетов. Вот, пожалуйста. – Мужчина протянул ер маленькую карточку.

Паола взяла ее. «Андрей Белов – Почетный член теологического общества итало-французских университетов» – слова были выписаны изящными буквами, похожими на готическую вязь. Карточка давала ее обладателю право свободного пользования всеми публичными библиотеками Италии. Может быть, он священник?

– Вы русский? – спросила Паола. Она взглянула в лицо мужчины и на этот раз не отвела глаза, хотя внутри нее все заклокотало.

– По происхождению. Хотя уже и не помню, сколько лет не был дома.

Он улыбнулся. Улыбка у него была теплой, не похожей на приторно-слащавые улыбки вежливости, которые она привыкла видеть на лицах посетителей. От нее исходили уверенность и спокойствие.

– Могу я взглянуть на книги? – мягко напомнил он.

– Ах да… – Паола запнулась. – Подождите минутку. Я схожу за ними.

Мужчина кивнул.

Паола поднялась и на дрожащих ногах направилась в сторону книгохранилища…

Книги она нашла быстро – все они находились на одном стеллаже – и вернулась в зал.

– Ну, вот, – сказала она, останавливаясь у стойки. – Все книги, которые вы заказывали… хотя одна на латыни.

Паола указала на «Трактат» аббата Кальме – толстенную книгу в синей обложке.

– Ничего страшного.

Мужчина уверенно развернул книгу, пролистал страницы и кивнул:

– Классическая латынь. Написано грамотно. Паола выписала формуляр и протянула книги мужчине. В тот момент, когда они оказались в его руках, она вдруг спросила:

– Извините, а кто вы?.. Священник?

Вопрос, вертевшийся у нее на языке последнюю пару минут, вырвался сам собой, и в следующую секунду она пожалела, что задала его, – это было так глупо.

Но мужчина не удивился – казалось, он ждал нечто подобное, – и ответил:

– Нет, я никогда не надевал сутану священника, хотя к церкви имею некоторое отношение… Я демонолог.

Он снова улыбнулся ей своей успокаивающей улыбкой и пошел по проходу.

Паола де Тарцини опустилась на стул перед светящимся монитором, но словно забыла о нем. Теперь ей было не до языковых структур северных диалектов. Она думала о человеке – Андрей Белов… Демонолог, – сидящем в пяти метрах от нее за одним из столов, о его удивительной улыбке и поразительной силе, исходящей от его фигуры. Она все еще чувствовала, как по телу пробегают волны приятного озноба, а глаза ее то и дело поднимались вверх – взглянуть через стойку на человека с короткими волосами.

До обеда Паола де Тарцини не набрала на компьютере ни одного предложения…

Голубая «баркетта» свернула с шоссе, уходящего к Морте-Коллине, вскоре под ее колесами заскрипел гравий. Машина проехала двадцать метров и остановилась в зарослях ив, росших у дороги. Пепе Сборца заглушил двигатель.

Несколько секунд он сидел неподвижно, прислушиваясь к мерному рокоту двигателя «феррари», звучащему далеко впереди – у самых ворот монастыря. Затем взял пистолет, лежавший на соседнем сиденье, вытащил из него обойму, проверил патроны, загнал обойму на прежнее место и сунул «беретту» за пояс брюк. Наконец он открыл дверь и выбрался из машины.

Сегодня было тепло. Легкий ветер дул со стороны Террено, принося с собой запах реки, смешанный с ароматом цветущих каштанов, из порта долетал звук работавшей пароходной сирены, шоссе, ведущее из Террено к Морте-Коллине, было пустым.

И снова Пепе ощутил непонятную тревогу – что-то шевельнулось в нем, шепнув, что не стоит ему ходить в монастырь. Странная тоска охватила его.

С минуту он растерянно стоял у машины. Вспомнились слова, сказанные им по телефону: «Не хотелось бы, чтобы, если со мной случится что-то поганое…» Почему он сказал это Дику? На секунду перед глазами Пепе возникло лицо его матери, он сглотнул и… побрел к монастырю…

Грунтовую дорогу с обеих сторон обступали заросли ив. Пепе шел за зеленой стеной в полный рост – ему не нужно было прятаться, так как заметить со стороны монастыря его не могли.

Через две минуты он оказался в тридцати метрах от порыжевшей от дождей и времени кирпичной стены. В детстве Пепе бывал здесь частенько и знал монастырь как свои пять пальцев – его составляли шесть зданий, обнесенных высокой стеной. Когда-то она была неприступна, но сейчас в ней зияло множество проломов и дыр, и попасть на территорию монастыря не составляло труда. Заросли ив подступали к самой стене. Вскоре Пепе сидел у двухметровой дыры, черневшей в полутора метрах над землей, и прислушивался к звукам, раздававшимся у ворот. До него доносились шорох листвы, скрип стволов, раскачивающихся под порывами ветра… Человеческих голосов слышно не было.

Выждав пару секунд, Пепе выбрался из кустов и шагнул к стене.

В тот момент, когда рука его легла на край дыры, острая тоска пронзила все его существо, и от неожиданности Пепе Сборца присел. Не стоит ему лезть в эту дыру – ничего хорошего его там не ждет, шепнуло сознание… Но сможет ли он потом уважать себя, если сейчас повернется и уйдет, испугавшись какого-то длинноволосого типа и человека с лицом Бьянки Гарроты?

Облизывая губы, Пепе полез в дыру…

Через три секунды он был уже за стеной, на территории монастыря. Выглянув из-за угла двухэтажного строения, увидел «феррари» – машина стояла в центре двора, людей рядом с ней не было.

Двинувшись вдоль стены, Пепе подобрался к массивному четырехэтажному строению, стены которого были сложены из грубого камня. В стене дома, похожие на пустые глазницы черепа, чернели провалы окон. Пепе скользнул к одному из них и заглянул внутрь. Где-то далеко, в глубине здания, раздавались голоса людей. Подтянувшись, Пепе нырнул в окно.

Когда-то давно здесь была келья монаха. Сейчас в тесной комнатке с высокими потолками пахло плесенью, старой мочой и псиной. На противоположной от окна стене комнаты был нарисован череп, а под ним надпись: «Вассах Гул». Что это значило, Пепе не знал. В одном из углов комнаты валялась пара пустых бутылок, пол у окна был усыпан битым стеклом.

Вытащив пистолет, Пепе снял его с предохранителя, осторожно выглянул в коридор и прислушался. Голоса людей неслись из дальнего конца коридора. Пепе знал, что там находится главный зал монастыря. Говорили двое. Голоса были низкими. Иногда они взрывались в приступе хохота.

Похоже, они не знали, что он следил за ними, подумал Пепе. Или не придали этому большого значения. Во всяком случае, они разговаривали как люди, которым нечего опасаться, – наверное, они чувствуют себя здесь как дома. Что ж, ему это только на руку.

Пепе выскользнул из комнаты и медленно пошел в сторону зала. Он и не заметил, как в тот же миг в другом конце коридора возникла угловатая тень и поплыла вслед за ним, прячась в пустых нишах келий.

Пепе прошел по коридору и остановился у проема, ведущего в зал. Голоса людей звучали здесь по-особенному четко. Несколько мгновений он раздумывал, потом осторожно заглянул в черноту проема.

Посреди гигантского зала сидели двое: двойник Бьянки Гарроты и длинноволосый тип, длинноволосый что-то рассказывал. Временами они смеялись, и их хриплый хохот гулко разносился под сводами зала. Оба сидели на стульях, облокотившись о стол, похожий на ученическую парту. На мгновение у Пепе мелькнула дурацкая мысль, что эти типы похожи на учеников, решивших поболтать на переменке между уроками. Длинноволосый говорил с увлечением, и конца его рассказу, похоже, не предвиделось…

Но вот совершенно неожиданно он замолчал.

Два человека, сидевшие за столом, как по команде повернули головы в сторону Пепе и впились глазами в темноту прохода.

Пепе почувствовал, как покрывается потом. «Неужели заметили?» – мелькнуло у него в голове…

Несколько секунд длинноволосый и «Бьянки Гаррота» смотрели в проход, черным туннелем уходящий в глубину монастыря, затем медленно повернулись друг к другу. Длинноволосый продолжил рассказ.

Пепе медленно выдохнул, словно только что с его шеи сняли удавку. Он чувствовал, как бешено стучит его сердце, и понимал, что давно уже пора опорожнить мочевой пузырь.

И вдруг он услышал шорох!

Сердце Пепе подпрыгнуло и остановилось.

Медленно обернувшись, он увидел девушку. Она стояла напротив него, прислонившись спиной к стене. Руки ее были сложены на груди. Почти подросток, машинально отметил Пепе, лет восемнадцать, не больше. Грязные, слипшиеся волосы, висящие вдоль худого лица, такого же бледного, как брюхо дохлой рыбы. Мертвые глаза, глядящие на него без всякого выражения.

Пепе сглотнул.

Девушка жевала жвачку. Одета она была в серую кофту и черные брюки.

Внезапно ее правая рука соскользнула с груди. На тыльной стороне кисти Пепе заметил татуировку – целующаяся парочка. Рука легла на живот. Указательный палец девушки нырнул между ног. Потом она сделала недвусмысленное движение бедрами и ухмыльнулась.

От ее ухмылки повеяло тоскливой безысходностью. Пепе почувствовал, как ледяной ужас скользкой змеей оплетает его тело, лишая возможности пошевелиться.

Тем временем рука девушки вернулась на прежнее место. На губах ее вырос пузырь, лопнувший с громким звуком. Послышался тихий смех, похожий на звон ледяного колокольчика.

– Упс, – сказала девушка. Пепе похолодел.

– Послушай, фрателло… Может, ты вылезешь из своей норы, и мы поговорим? – раздалось вдруг из зала.

Под сводами монастыря прогремел хохот. Девушка шагнула к Пепе и, схватив его за ворот рубахи, швырнула в зал. Толчок ее оказался невероятно сильным: Пепе пролетел через весь проход и остановился у самого стола, едва не упав. Девушка прошла вслед за ним и остановилась у прохода, прислонившись к стене, с тем же безучастным выражением на лице, что и прежде. Челюсти ее двигались, занятые жвачкой.

– Ну, здравствуй, фрателло, – сказал длинноволосый, оглядывая Пепе, голос его прозвучал неправдоподобно слащаво, – Зачем ты за нами следил?

Под его пристальным взглядом тело Пепе начало вдруг цепенеть. Огромная тяжесть навалилась на его затылок. Пепе почувствовал, как окружающий мир разваливается на куски – на миллионы крошечных осколков – и оседает ветхой пылью на стены старого зала… Все шло не так, отрешенно подумал он, этого разговора не должно было быть. Кто эта девка с лицом дохлой рыбы и мышцами Геркулеса? Почему этот тип с черными волосами разговаривает с ним, как с пятилетним ребенком?

– Зачем ты следил за нами, фрателло? – повторил длинноволосый и на мгновение оторвал глаза от лица Сборцы – взглянуть на «Гарроту».

Внезапно мир приобрел прежнюю ясность, и Пепе словно вспомнил о пистолете. «Беретта» взлетела в сторону стола. Однако длинноволосый, увидев оружие, лишь рассмеялся:

– Смотри-ка, у него пистолет!.. Наверное, он даже заряжен? – Он подмигнул ошеломленному Пепе… И вдруг его голос стал грубым, похожим на львиный рык:

– Пепе Сборца, я не люблю оружие!

Словно каменная рука коснулась затылка Пепе, и все поплыло перед его глазами. Откуда длинноволосый знает его имя?

Двойник Бьянки Гарроты весело ухмыльнулся. От этих двоих исходила физически ощутимая угроза. Она давила на его волю, превращая его в маленького ребенка. «Оружие в твоей руке – лишь бесполезная игрушка», – нашептывал ласковый голос на ухо Пепе.

– Пепе Сборца, – укоризненно произнес длинноволосый, – если бы ты поехал к Доминику Пальоли, все было бы по-другому. Ты бы спокойно провел этот день, а вечером встретился с Тиной. Теперь же ты с ней не встретишься.

Он ухмыльнулся.

– Тина Пепе долго ждет, только Пепе не придет… – тихо прошептал «Бьянки Гаррота».

– …потому что он умрет! – закончил за него длинноволосый.

Ужас пригвоздил Пепе к месту. Внезапно он понял: эти двое читают его мысли! Боже, но кто они?

Ноги Пепе понесли его к выходу. Пистолет по-прежнему смотрел в грудь типа, сидящего за столом.

– Сиди… как сидишь… – прохрипел Пепе, с трудом выдавливая слова пересохшим ртом. Горло его превратилось в проржавевшую трубу, а слова – в камни, с грохотом прыгающие по этой трубе.

– Но куда же ты? – хмыкнул длинноволосый. – Мы же еще не поцеловались, фрателло!

Он встал со стула и сделал шаг в сторону Сборцы.

И тут Пепе понял, что сейчас он действительно умрет, если промедлит хотя бы секунду. Он нажал на курок. Пистолет в его руке прыгнул, грохот выстрела раскатился под сводами зала.

Длинноволосый вздрогнул, словно наткнулся на невидимую стену, и опустил голову вниз. Посреди слова «Юви» чернела дыра. Он снова поднял глаза на Пепе, и вдруг в них вспыхнула ярость. Всепоглощающая, заставляющая Пепе почувствовать, как помимо его воли опорожняется его мочевой пузырь.

– Я же сказал, что не люблю оружие, – тихо повторил длинноволосый.

Изо рта его выскочил длинный язык и облизнул губы. Послышался звук, похожий на трение наждачной бумаги о кирпич. Длинноволосый сделал еще один шаг в сторону Сборцы.

И тут Пепе понял, что это не люди!

Он завопил и принялся давить на курок пистолета, посылая свинцовый поток в тело идущего к нему существа. Он видел, как прыгает футболка на груди длинноволосого, как корчится его тело при каждом выстреле. Кусочки ткани и комочки серого воскообразного вещества вылетали из его спины, но длинноволосый все шел – не останавливаясь, ухмыляясь и глядя в глаза Пепе Сборцы…

Наконец патроны в «беретте» закончились.

Пепе всхлипнул и, опустив руку вниз, сделал последнюю попытку в отчаянном желании жить:

– Бьянки, ведь мы были знакомы с тобой два года! Это же я, Пепе!

Двойник Бьянки Гарроты холодно произнес:

– Твой друг умер два года назад. Ты сам стоял у его могилы… Или ты думаешь, что покойники могут оживать?

Секунду его лицо было похоже на резиновую маску манекена, и вдруг… он захохотал.

Длинноволосый, стоявший в метре от Пепе, растянул свои серые губы в стороны и принялся хохотать вместе с «Бьянки».

Глядя на изрешеченное пулями тело длинноволосого, Пепе понял, что сходит с ума, и вдруг почувствовал, как отрывается от земли, – на его шее сомкнулись сильные пальцы. В последнем стремлении жить Пепе рванул эти пальцы, сдавливающие его горло, и обернулся назад. Пустые глаза девушки-подростка взглянули на него равнодушно и холодно. Пальцы сжались еще сильней, ноги дернулись пару раз, и, наконец, Пепе Сборца затих.

Когда девушка опустила безжизненное тело Пепе на землю, длинноволосый равнодушно посмотрел на него и вернулся к столу.

Некоторое время он разглядывал собственную грудь, усеянную пулевыми отверстиями: сухая плоть, похожая на воск, не кровоточила, края отверстий мелко подрагивали… Наконец длинноволосый вздохнул:

– Его машина в кустах у дороги. От нее надо избавиться.

«Бьянки» кивнул.

– Он успел позвонить своему боссу, вечером его начнут искать, – продолжал длинноволосый, – к тому же он сообщил номер «феррари», а это плохо. Жалко терять такую хорошую машину.

– А что делать с ним? – спросил «Бьянки», кивнув на Пепе.

– Забавно, – пробормотал длинноволосый, не ответив на заданный вопрос и сунув палец в одно из сквозных отверстий. – Затянется? – спросил он «Гарроту».

– Да… Но что делать с ним?

Длинноволосый равнодушно посмотрел на мертвое лицо Пепе Сборцы – высунувшийся язык, выпученные, словно от удивления, глаза.

– Из него получится неплохой боец, – наконец сказал он. – Позвони Франко, скажи, что вечером подвезем «клиента».

«Бьянки» хмыкнул.

– Убери его, – приказал девушке длинноволосый. Когда та потащила труп в черноту прохода, он сказал:

– Вассах Гул!

– Вассах Гул! – ответил ему «Бьянки Гаррота»…

Джей Адамс проснулась с ощущением того, что во время сна ее вывернули наизнанку: голова раскалывалась и при каждом движении звенела, как надтреснутый колокол, по телу пробегал противный озноб, во рту было кисло.

Десять минут она провела в туалете. Тело просило воды, но не было времени, – позднее, когда Тревор уйдет на работу, она примет душ. Не сейчас…

Зевая, Джей поплелась на кухню.

Включив чайник в сеть, она приготовила тосты и сунула их в микроволновку. Руки дрожали. Взглянув в зеркало кухонного шкафа, она поморщилась: ну и видок у нее. Впрочем, стоит ли удивляться? После вчерашней вечеринки у Пинсонов, где она заглатывала джиновые коктейли, как воду, этого следовало ожидать.

Из ванной раздался шум льющейся воды – Тревор включил душ.

Джей порылась в шкафу и нашла пачку таблеток. Две штуки она бросила в рот, запила их водой и почувствовала, как быстрорастворимый аспирин попадает в желудок. Теперь он начнет работать…

Щелкнула микроволновка.

Джей вытащила тосты и положила их на тарелку. Затем выключила чайник. Достав банку «Пеле Инстэнт» (Тревор пил только растворимый кофе), она приготовила ему чашку и опустилась на табурет, чувствуя, как волны озноба гуляют по телу. Это расплата за любовь к алкоголю, говаривала ее мать. Не пей слишком много, Джей, иначе потом тело сыграет с тобой злую шутку, вот увидишь.

Она видела. Точнее, чувствовала. За последние годы она чувствовала это много раз. «Пожалуй, что слишком много», – мелькнуло вдруг у нее в голове… Да нет, сморщилась Джей, с ней все в порядке – в полном порядке…

Шум льющейся воды прекратился. Через минуту в кухне появился Тревор.

Муж у нее высокий, настоящий атлет, думала Джей, разглядывая тело Тревора. Сейчас на нем были только короткие тренировочные шорты, и она могла видеть мышцы, перекатывающиеся под кожей, буграми облепляющие его руки и торс. У Тревора была последняя модель «Тоутэл Джима», и он занимался на нем не меньше пяти раз в неделю.

– Ты как, в порядке? – Муж уселся за стол и, одним залпом выпив полчашки кофе, принялся за еду.

– Более-менее, – сморщилась Джей. – А ты?

– Сто процентов.

«Ну да, – про себя Джей сквасила мину, – знаешь свою норму – три коктейля за вечер и ни граммом больше».

– А вот ты вчера немного перебрала. Не находишь?

– Нет. Все было нормально.

– А мне кажется, ты все-таки перебрала. Сначала эти коктейли, потом целая бутылка виски, которую вы с Софией прикончили в полчаса…

– Слушай, не заводись, Трев! – Джей сжала виски. – У меня и так голова раскалывается!

Тревор бросил взгляд на жену.

– Ну ладно…

Некоторое время он ел молча.

– Слетаем на выходные в Париж? – предложил он вдруг, поедая второй тост. – Повидаемся с Милани?

Джей рассеянно пожала плечами.

– Давай, если хочешь. – У тебя не было никаких планов на выходные?

– Нет.

– Точно?

– Да. – Тогда я беру два билета? Заскочу после обеда в аэропорт и возьму на субботний рейс. Идет? – Он вопросительно смотрел на жену.

– Да. Отлично.

Тревор доел последний тост. Допив кофе, он взглянул на часы и пошел одеваться. Джей убрала со стола и отправилась следом за ним.

Когда она вошла в спальню, муж завязывал галстук.

– Трев, ты до обеда не освободишься? – спросила Джей, разглядывая его со спины.

– А что?.. Я тебе нужен?

– У меня машина сломалась – я тебе вчера говорила. А мне нужно заехать к Тифани в одиннадцать. Ты меня не подбросишь?

– К одиннадцати? – Тревор закончил возиться с узлом и взялся за пиджак. – Не знаю, Джей. Точно, не знаю… Я позвоню тебе в десять. Если получится, приеду, а если нет, вызовешь такси. Хорошо?

Лицо у Джей сморщилось:

– Не люблю я такси.

– Ну, что делать, крошка? – Тревор придирчиво оглядел себя в зеркале. – Если я не смогу приехать, придется воспользоваться такси.

Он протиснулся мимо нее в коридор… Стоя в прихожей, Джей смотрела, как муж надевает ботинки. Когда он закончил, она поправила ему сбившийся галстук и напомнила:

– Не забудь позвонить.

– Обязательно. Ровно в десять, крошка.

Он поцеловал ее, хлопнув по ягодице.

– Увидимся.

Джей проследила, как Тревор отправился по дорожке от дома к стоящему у обочины «опелю». Вскоре он залез за руль и махнул ей рукой. Через пару секунд серебристый «опель» Тревора Адамса заурчал двигателем и отъехал от дома.

Закрыв дверь, Джей вернулась на кухню.

Некоторое время она раздумывала над тем, что сделать сначала: выпить горячего кофе или залезть под душ? Решив, что кофе может и подождать, Джей направилась в ванную.

Сняв тапочки, она ступила на пол. Мраморная плитка была холодной. Джей поежилась. Потом отдернула пластиковую занавеску, на которой поблескивали капли воды, и принялась крутить кран. Вода хлынула вниз. Джей отрегулировала температуру.

Аспирин начал действовать – теперь ее голова не раскалывалась на части, но тело продолжал сотрясать противный озноб.

Джей скинула халат и стянула трусики. Перед тем как лезть под струи воды, замерла перед зеркалом и некоторое время разглядывала свое отражение.

У нее была классическая фигура: узкие плечи и широкие бедра. Кожа смуглая, но не темная, еще эластичная. Шея свежая, без морщин. Многие женщины могли бы ей позавидовать – например, София, шею которой украшают два ужасных «кольца». Джей внутренне содрогнулась. Грудь у нее высокая, по-девичьи упругая, соски – чуть припухшие. Это оттого, что она еще не рожала. Живот такой же упругий, не обезображенный послеродовыми морщинами. Джей повернулась боком – ягодицы аккуратно подтянуты.

Она вздохнула. Такому телу лежать бы где-нибудь на калифорнийском пляже или блистать на подмостках Бродвея, а не торчать в этом богом забытом Террено.

Десять лет назад девятнадцатилетняя Джей Адамс (в ту пору еще Эдвери) уехала из родного городка в Лос-Анджелес. Безумная мечта юной девочки – покорить Голливуд. Она не могла предложить ему ничего, кроме своего молодого, сильного тела. Многоопытный монстр принял его, как и тысячи других тел. Бездушная махина киноиндустрии проглотила Джей Эдвери и отрыгнула обратно, наградив гонореей и тягой к спиртному. От гонореи она избавилась через год, тяга к спиртному осталась у нее навсегда.

Спустя три года Джей Эдвери вернулась домой – с рухнувшими мечтами, порядком проспиртованными мозгами циничной особы и формами, способными свести с ума любого самца в возрасте от пятнадцати до шестидесяти лет. Родной городок Джей Эдвери, Плэйсбери, расположенный на юге Аризоны, представлял собой обычное шахтерское поселение на семь тысяч человек. Никаких перспектив, никакой жизни. Лучшей партией в Плэйсбери в ту пору был молодой Тревор Адамс – менеджер местной рудодобывающей компании. Джей Эдвери положила на него глаз и через три месяца женила на себе. Через год в Терренском филиале Аризонской горнорудной компании появилось вакантное место менеджера. Руководство компании предложило его Тревору. Адамсы перебрались в Италию.

Поначалу это был разительнейший контраст: выжженные солнцем пустыни Аризоны с красноватым песком, похожие на пустыни Марса, цветущие, благоухающие холмы и долины Италии, Джей была в полном восторге – на время она даже забыла о пристрастии к алкоголю. На выходные они ездили в Рим и Париж, Венецию и Милан… Но через год острота новизны притупилась и Джей снова потянулась к бутылке. Тревор, конечно же, видел, что происходит с женой, но относил это на счет ее одиночества. Ей просто не хватает друзей, думал он… Но со временем тяга жены к алкоголю стала волновать его в большей степени, особенно после того, как она пару раз напивалась на вечеринках друзей и устраивала мужу сцены. Тревор считал, что у них нормальная семейная жизнь, и ему это было непонятно. Ему, но не ей.

Конечно, как муж, Тревор был в полном порядке. Имея хорошую работу, он обеспечивал Джей, удовлетворяя все ее капризы, но вот в постели… Рот Джей скривила ухмылка – в постели до мужа Софии Тревору далеко.

Руки Джей пробежались по бедрам. Меж ног разлилось волнующее тепло. Алекс Пинсон был бесподобен в постели, а ее черная «киска» всегда отзывалась на малейшее воспоминание о нем приятной пульсацией.

О, черт!..

Джей судорожно вздохнула и полезла под душ. Нужно остыть и избавиться от этого паршивого озноба, решила она. И от мыслей об Алексе.

Первые струи воды попали на кожу, охлаждая ее…

Через пятнадцать минут Джей вышла из ванной. Проглотив еще одну таблетку аспирина, выпила кофе и отправилась в спальню наводить маникюр.

В десять часов позвонил Тревор, сообщил, что заедет за ней. Сказав «жду», Джей положила трубку и вернулась к ногтям.

Через двадцать минут она подкрасила губы, наложила тени на веки и позвонила Тифани, предупредив ее, что подъедет к одиннадцати.

В половине одиннадцатого «опель» Тревора Адамса подкатил к дому. Джей вышла на улицу и, закрыв дверь дома на ключ, направилась к автомобилю мужа. Через минуту машина двинулась в сторону пьяцца дель Фуоко.

Устроившись на сиденье, Джей открыла окно и, достав сигарету, закурила.

Из приемника неслась песня – что-то на итальянском. Джей понимала язык, но не любила его. Особенно ей не нравились эти песни с резкими, словно высеченными из мрамора, словами.

– Переключи, – попросила она.

– Не нравится?

– Ты же знаешь…

Тревор хмыкнул, глядя на исказившееся лицо Джей. Он знал, что она не выносит итальянских песен. Ему самому они нравились. Он попереключал каналы, и вскоре в салон машины ворвались «Джигси».

– Послушай, – Тревор говорил, не отрывая глаз от дороги, – я разговаривал сегодня с Алексом. Знаешь, что он мне сказал?.. Они с Софией собрались провести этот уик-энд в Париже! Представляешь, какое совпадение?

Джей кивнула. Она поняла: маленькая комбинация, задуманная, без сомнения, Алексом. Он намекнул Тревору, что неплохо бы съездить в Париж вчетвером – наверное, вчера вечером. Сегодня Тревор сказал ей, что хорошо бы навестить его тетю в Париже, а вот сейчас говорит, что и Пинсоны собираются туда же – совершенно случайно… Все ясно. Непонятно одно: как Алекс собирается остаться с ней наедине в Париже, если с ним будет его жена, а с ней – муж? Но наверняка какой-то план у него уже есть…

Докурив, Джей сунула окурок в пепельницу и спросила:

– Он тебе так и сказал, что собирается на выходные в Париж?

– Да.

– А что им нужно в Париже?

– Не знаю. Собираются в театр или по магазинам.

– Летят тем же рейсом, что и мы?

– Десятичасовым, – кивнул Тревор. На губах его блуждала довольная улыбка.

«Наверное, представляет, как завтра вечером пойдем в какой-нибудь ресторан», – подумала Джей. Интересно, догадывается ли Тревор, что его лучший друг спит с его собственной женой? Скорее всего – нет. Иначе бы реагировал на слова Алекса по-другому…

Они выехали из Рионе Нуово и покатили по главной улице Террено в сторону Вилладжо-Верде, где жила Тифани. Чем ближе они подъезжали к центру города, тем шире становилась улица, а поток автомобилей – плотней.

– После пяти я освобожусь, – сказал Тревор, поворачивая на тихую виа Роза. – Заехать за тобой?

– Не надо… Я не знаю, когда мы закончим.

– Во сколько тебя ждать дома?

– Трев, я же говорю, что не знаю. Часов в семь или восемь – как все сделаем. Доберусь сама.

– Ладно…

Тревор хотел сказать что-то еще, но в этот момент на дорогу выскочил человек. Он появился на противоположной стороне улицы и бросился наперерез машине. Джей закричала. Ехавший по противоположной стороне улицы коричневый «форд» принялся тормозить, отчаянно скрипя покрышками. «Форд» развернуло, и он встал поперек дороги, заехав передними колесами на тротуар. Тревор нажал на педаль тормоза, но расстояние между машиной и бегущим человеком не превышало трех метров – в следующую секунду «опель» ударил человека по ногам, и тот взлетел вверх, как тряпичная кукла, пару раз перевернулся в воздухе и упал на асфальт.

– О Боже! – прошептал Тревор, когда машина остановилась. – Я убил его!

Он посмотрел на Джей, притихшую на соседнем сиденье, и нервно сглотнул.

«Любовь – это тернии, но мы пройдем через них», – пели «Джигси». Тревор и Джей Адамсы не слышали музыки, несущейся из задних колонок автомобиля. Похожие на гипсовые изваяния, они молча смотрели на фигуру человека, лежащего на дороге…

Доминик Пальоли не принадлежал к тому типу людей, которых легко выводит из себя малейший пустяк. Даже серьезная неприятность не могла выбить его из колеи. Доминик по природе был флегматичен. У него было тучное тело и слегка одутловатое лицо. Двигался он медленно, говорил – растягивая слова. Первое впечатление, возникавшее у незнакомого человека при общении с ним: этот толстяк не обладает проницательным умом и кошачьей реакцией. Оба суждения были неверны в корне. Доминик Пальоли обладал редчайшим умом. Он держал в голове сотни имен, адресов и телефонных номеров. Мог, всего лишь раз посмотрев на фотографию, опознать по ней человека через несколько лет. То же самое относилось к его реакции. Он был медлителен лишь в обычной жизни. Но когда дело шло на секунды, он превращался в живой «макларен».

Именно острый ум и обманчивая медлительность позволили ему приблизиться к Франческо Борзо и стать его правой рукой. Такие люди, как Доминик Пальоли, ценились всегда. Борзо отдал ему Вилладжо-Верде и не прогадал – Доминик держал торговый район Террено железной рукой. Владельцы ресторанчиков и магазинов выплачивали ему еженедельную дань своевременно, задержек практически не возникало. Не было в Вилладжо-Верде и уличных хулиганов – за порядком на улицах следили двадцать человек из отряда Пальоли. Доминик поддерживал среди своих людей строжайшую дисциплину. Каждые два дня они отчитывались ему о происходящем на их территории, а в пятницу утром, когда собиралась дань, каждый из них приезжал к Пальоли на тщательный инструктаж. Сам Доминик любил иногда выезжать на улицы своего района и разговаривать с владельцами магазинов. В таких случаях он брал с собой Пепе Сборцу. Этот парень ему нравился.

Пятница началась для Доминика Пальоли в восемь утра. Проснувшись, он принял душ и позавтракал. Без десяти девять сделал пару звонков.

В начале десятого к нему начали заезжать его люди. Он лично инструктировал каждого (в баре Просперо Старди в среду два подростка торговали опием – надо узнать: кто такие, где берут товар, с кем работают, на виа Кассоне появились продавцы краденых автомобильных запчастей – с ними надо разобраться сегодня же, в магазине Романо Мальяни кто-то повыбивал все стекла – наверное, уличные пацаны, но нужно узнать, – Романо жалуется…) и отпускал. Вечером они снова приедут к нему и отдадут деньги. Все было привычно. – В половине десятого он сделал еще несколько звонков.

Без десяти десять позвонил Рокко Траколло – личный помощник Франческо Борзо. Рокко сообщил, что Доминик должен быть в ресторане Валенти в двенадцать. Незапланированная встреча с капо, Доминик слегка удивился (не в обычаях «синьора Франческо» назначать подобные скоропалительные встречи, причина для этого должна быть веская), но в разговоре с Траколло постарался не выдать возникшего удивления.

После разговора с Рокко Доминик оделся и принялся ждать. С минуты на минуту подъедет Сборца, и они отправятся по Вилладжо-Верде: заглянут в пару магазинчиков, в забегаловку Энцо Станцоне. «У Энцо нужно будет взять пакет винограда, – думал Доминик, – у него всегда самый хороший виноград в городе».

В десять часов Пепе не появился. Не было его и в пять минут одиннадцатого, и в десять.

Когда стрелки часов показывали пятнадцать минут одиннадцатого, Доминик Пальоли взялся за телефон. Первым делом он позвонил на квартиру Сборцы. Младший брат Пепе, Никола, ответил, что дома тот не ночевал, но заезжал в начале десятого, переоделся и снова уехал.

– На своей машине? – спросил Доминик.

– Да, на «баркетте», – ответил Никола. Доминик набрал номер радиотелефона Сборцы. Гудки показывали, что телефон занят не был, но трубку не брали. Пепе мог разговаривать с кем-то на улице, подумал Доминик и решил подождать. Через две минуты он набрал тот же номер, но безрезультатно. Сборца не отвечал.

Это не было похоже на Пепе. Доминик нахмурился. Сборца всегда отличался точностью, этим он ему и нравился. Мелькнувшая у него было мысль, что Пепе проспал, развлекаясь всю ночь с девчонкой, исчезла, так как брат Пепе сказал, что тот заезжал домой час назад и уехал. Направиться он мог только в одно место – к нему. Но где он?

Доминик вспомнил адрес Пепе и мгновенно нарисовал в уме маршрут, по которому Сборца мог поехать к нему. Сделав пару безрезультатных звонков, он набрал номер «Луого ди Риджи», в котором, как он знал, Пепе любил иногда завтракать. Ответил официант.

– Дай мне Тони! – рявкнул Пальоли.

Вскоре в трубке раздался голос хозяина кафетерия.

Через минуту Доминик уже знал, что в двадцать минут десятого Пепе заезжал в «Луого ди Риджи», пробыл там три минуты и уехал. От кафетерия до дома Пальоли было всего лишь шесть кварталов, которые «баркетта» могла проехать за пять минут. Но в двадцать пять минут одиннадцатого Пепе Сборца так и не появился. В половине одиннадцатого Доминик вышел из дома, уселся в свою собственную машину – коричневый «форд-проуб» – и направился в сторону виа Мугетто. Пока он не волновался…

Конечно, подобное произошло впервые, думал он, разглядывая серые стены домов, стоящих по обеим сторонам улочки, по которой он ехал. До сегодняшнего утра Пепе Сборца никогда не опаздывал, был аккуратен и точен. Но на улицах Вилладжо-Верде может случиться всякое: по дороге к нему Пепе мог завернуть в один из магазинчиков и встрять в неприятности с полицией – такое с его парнями иногда случалось, он мог попасть в аварию – Доминик знал, что Пепе гоняет на своей «баркетте», как сумасшедший, или же его задержали личные дела. Хотя в любом случае Пепе бы ему позвонил.

Доминик нахмурился, думая, что Сборца обязательно позвонил бы ему, если б мог. В его мозгу прозвучал первый, неясный пока сигнал тревоги. Но паниковать было рано. Для начала нужно объехать три улицы Пепе Сборцы. Это не займет у него больше двадцати минут. Если он увидит «баркетту» Пепе, то найдет и его самого.

Доминик свернул на узкую улочку, носящую романтичное название виа Роза, и покатил к пьяцца дель Фуоко. Ехал он медленно, думая о том, куда все-таки мог запропаститься Пепе Сборца.

Проехав половину виа Роза, он еще раз набрал номер радиотелефона Пепе, но тот молчал. Доминик положил трубку собственного телефона, и в этот момент на дорогу выскочил парень.

Он появился из подворотни дома, стоящего на правой стороне улицы, и бросился наперерез машине. Пальоли успел нажать педаль тормоза и вывернуть руль. «Форд» развернуло поперек дороги, бросив передними колесами на тротуар. Доминик подпрыгнул, когда колеса машины перескочили придорожный бордюр а в следующую секунду заметил, как мчавшийся по встречной полосе «опель» налетел на человека, секунду назад увернувшегося от его собственной машины. Парень перевернулся в воздухе и упал на асфальт. «Опель» издал кучу пугающих звуков и остановился, едва не наехав на упавшее тело.

«Мертвец», – отрешенно подумал Доминик.

Отстегнув ремень безопасности, он обернулся посмотреть на сбитого человека. После подобных ударов не выживают… Но какого дьявола он выскочил на дорогу прямо под колеса машин? Может, самоубийца?

Немного подумав, он взялся за трубку радиотелефона и принялся набирать номер дорожной полиции…

В половине десятого большой ярко-синий автобус с белыми полосами на боках, следовавший рейсом из Милана, остановился на юго-восточной окраине Террено. Из автобуса вышел человек, одетый в пятнистый армейский комбинезон. На плече у него болталась сумка, похожая на небольшой чемодан. Он поднял правую руку и улыбнулся водителю – словно благодарил его за приятную поездку. Водитель махнул рукой в ответном приветствии, огромная дверь пятидесятиместного автобуса плавно закрылась, и гигантская машина, мерно урча двигателем, направилась к центру Террено.

Когда автобус отъехал метров на двадцать от стоящего на обочине человека, улыбка исчезла с его лица. Глаза потухли, уголки губ опустились вниз, и на коже проступили явственно очерченные морщины. Еще секунду назад никто не дал бы этому человеку больше сорока лет, теперь же он выглядел на все шестьдесят. Словно огромная тяжесть, на мгновение отпустившая тело, снова легла на плечи. Человек вздохнул.

Некоторое время он стоял на месте, оглядывая улицу. Потом заметил расположенную невдалеке лавки торговца газетами и двинулся к ней. Сумка на его плече словно застыла, слившись в единое целое с грязно-зеленым комбинезоном, легкие кроссовки мягко ступали по тротуару…

Вскоре он остановился перед прилавком, заваленным газетами и журналами, и принялся рассматривать броские заголовки газет.

Хозяин лавки, взглянув на человека в армейском комбинезоне, спросил:

– Что вы желаете, синьор?

Человек промолчал. У него было странное лицо, не похожее ни на одно из виденных хозяином лавки за всю его жизнь, – не европейское, но и не азиатское. Что-то среднее. Раскосые глаза на округлом лице, чуть приплюснутый нос, толстые губы. Волосы, выжженные солнцем, похожие на сухую солому…

– Есть у вас карта города? – спросил наконец человек и перевел взгляд на хозяина лавки.

Глаза у него были глубокие, как лесной омут, и в них светилась усталость.

– Да, синьор. Самая полная карта с названиями всех улиц, церквей и ресторанов. – Продавец нырнул под прилавок и вытащил на свет огромную карту-схему Террено. – Всего десять тысяч лир, синьор. Специально для вас!

Человек взял протянутую ему карту, просмотрел ее и, достав деньги, заплатил требуемую сумму. Вскоре, с картой в руке, он уходил в сторону автобусной остановки.

Через минуту он опустился на лавку, вся поверхность которой была испещрена всевозможными надписями – сделанными губной помадой и аэрозольными красками, выжженными спичками и выцарапанными перочинным ножом… Здесь было все: от откровенных пошлостей типа «Анна дает всегда» и телефонных номеров уличных шлюх до вполне приличных любительских четверостиший. Человек не обратил на надписи ни малейшего внимания. Он давно уже перестал замечать все проявления слабости человеческой природы: от циничных надписей на стенах общественных туалетов и подъездов домов до опустившихся алкоголиков и наркоманов, валяющихся на улицах всех городов планеты. Человек изначально слаб – он знал это. Мир предпочитает порок добродетели. Девять человек из десяти предпочтут бокал вина стакану воды. Девять мужей из десяти не удержатся от соблазна и изменят женам, если им представится шанс. От зарождения мира люди воруют и грабят, насилуют и убивают. Так стоит ли обращать внимание на такую мелочь, как надписи на стене?.. «В мире существует гораздо большее зло, чем все человеческие пороки вместе взятые, – учил его в свое время отец. – И для того чтобы бороться с ним, тебе понадобятся все твои силы… Не отвлекайся на мелкое. Не растрачивай силу по пустякам».

Человек вздохнул и принялся изучать карту города…

Спустя десять минут он поднялся со скамейки и направился к центру Террено. Можно было воспользоваться автобусом, но он решил пройти этот путь пешком. Ему необходимо было присмотреться к городу, увидеть его улицы и людей, населяющих Террено, попытаться понять, есть ли в этом городе Зло, и не ошиблись ли те, кто его позвал.

Легкие кроссовки мягко ступали по мостовой, черные глаза скользили по витринам магазинов, вывескам банков, рекламным плакатам… Город жил своей жизнью. Человек смотрел на снующие по улицам автомобили, в лица людей, идущих по тротуару. Казалось, в них не было ничего необычного. Но чем дольше он шел по этой улице, тем большая тоска нарастала в нем, подавляя все остальные его чувства…

Через двадцать минут он добрался до маленькой гостиницы под названием «Стелла д'Ардженто», расположенной в двух кварталах от пьяцца дель Пополо. Сняв комнату и получив ключи, поднялся на второй этаж, открыл двери номера и прошел к окну, из которого открывался вид на высокую гору. Несколько минут он смотрел на Кальва-Монтанья, отрешившись от мира…

Внезапно он почувствовал, как отчаяние затапливает все его существо, и испытал огромную боль. Он понял, что не выберется из этого города живым, – ему суждено умереть на этой высокой горе.

На мгновение захотелось все бросить и убежать.

Человек отошел от окна и опустился на кровать. Пальцы рук дрожали. Он вытащил из кармана тонкую, длинную сигарету, похожую на жало стилета, и закурил… Но кто остановит Зло, если не он?

Сладковатый дым анаши попал в легкие, всосался в кровь и успокоил возбужденный мозг человека… Это фатум. Судьба. Если суждено умереть ему в этом городе, он умрет, и ничто не в силах изменить предначертанного судьбой. Таков закон. Сколько раз он предсказывал смерти другим и убеждался в непреодолимости фатума?..

Докурив сигарету, он полностью успокоился и осмотрел комнату. Узкая деревянная кровать, стоящая у стены, тумбочка у окна, стенной шкаф и голая лампочка, висящая под потолком. Комната для спартанца. Впрочем, и цена – соответствующая.

Поставив сумку в шкаф, он вышел из номера и запер за собой дверь. Вскоре он оказался на улице.

Теперь весь его багаж составляли карта, купленная им час назад, пачка сигарет в правом кармане куртки, половина из которых была с анашой, зажигалка и маленькая записная книжка с единственным адресом в заднем кармане брюк.

Человек в армейском комбинезоне дошел до автобусной остановки, сел в первый же подошедший автобус и проехал шесть кварталов в сторону Кальва-Монтанья. Выйдя из автобуса, увидел пустырь и двинулся по тропинке, ведущей к белой ограде кладбища.

Через минуту он остановился у ворот чимитеро ли Джовани. Заплатив сумму, взимаемую на содержание могил, смотрителю, сидящему в маленькой будке у входа, прошел за ограду и на мгновение замер, испытав хорошо знакомое чувство тревоги, не раз посещавшее его во многих уголках Европы и Азии, – здесь оно было необычайно острым и сильным. Он окинул опытным взглядом раскинувшиеся перед ним ряды могил и вздохнул.

Ну, что же… Он убедился в том, что Зло в этом городе есть. Теперь ему нужно узнать, насколько глубоко оно пустило в нем свои корни…

– Я убил его, – повторил Тревор Адамс, глядя широко расширившимися глазами на лежащую посреди дороги человеческую фигуру.

Человек не шевелился.

– Что теперь будет, Джей? – В голосе Тревора звучал ничем не прикрытый страх.

Он посмотрел на жену. Джей взглянула на мужа, и вдруг ей показалось, что он стал похож на испуганного мальчишку, разбившего любимую папину вазу и прибежавшего к маме искать защиты. Но наказание неизбежно, и оба это понимают…

– Джей?! – Одним этим словом Тревор сумел выразить все владевшие им эмоции. – Сейчас сюда приедет полиция, меня проверят на алкоголь и упекут за решетку. Ведь вчера я выпил не меньше ста граммов джина!

– Успокойся, Трев! – произнесла Джей на удивление холодным голосом. Она уже поняла, что нужно взять себя в руки – иначе, если они запаникуют и начнут делать глупости…

– Ты ничего не мог сделать. Он выскочил на дорогу прямо под колеса машины. У тебя не было времени тормозить. Любой полицейский это определит.

– А может… – Тревор быстро оглядел оба конца улицы и сглотнул, – может, уедем?

Джей смерила его испепеляющим взглядом:

– Вот тогда, Трев, тебя точно посадят!.. Посмотри-ка, – она ткнула пальцем в коричневую машину, замершую в пяти метрах от них, – ты думаешь, водитель «форда» не видел, как мы сбили этого типа? А кроме него, найдутся другие.

Она кивнула на распахнутые окна домов, стоящих по обеим сторонам узкой улочки.

Тревор облизнул губы.

– Они определят, что вчера я пил, – повторил он. – Это конец, Джей! Никого не будет интересовать, было ли у меня время тормозить. Они скажут, что я был пьян и упекут за решетку…

– Не мели чушь, – ответила Джей. – Водитель «форда» подтвердит, что этот псих выскочил на дорогу внезапно. Он ведь и сам чуть не сбил его.

Тревора начало колотить.

– Откуда он вообще взялся? Нарк, псих обкуренный!.. – Он вдруг принялся кричать, вцепившись побелевшими пальцами в руль машины. – Почему он должен был выскочить именно перед нами? Почему перед нами?..

– Успокойся, Трев. Словами ничего не исправишь. – Джей щелкнула замком двери. – Надо пойти и узнать, что с этим типом.

– Что с ним? Господи, Джей, да он мертв! После таких ударов не выживают!

– Пойдем и посмотрим, – повторила она, выбираясь из машины.

Водитель коричневого «форда» уже стоял на дороге – высокий толстяк в красной рубахе и коричневых штанах. Опершись о капот собственного автомобиля, он достал сигарету и закурил.

– Послушайте, – крикнула через дорогу Джей. – Вы видели, что произошло?

– Да, – кивнул толстяк, – я уже вызвал полицию.

– Но вы видели, как этот человек выскочил на дорогу? Под самые колеса?

– Конечно… На вашем месте я бы вообще успокоился и просто ждал. Это ваш муж? – Водитель «форда» кивнул на вылезшего из «опеля» Тревора.

– Да.

– Ваш муж не виноват, синьора. Он ничего не мог сделать. Этот тип, наверное, просто обкурился. – Толстяк говорил на удивление спокойным голосом, попыхивая сигаретой. – Сейчас приедет полиция, за пару минут оформит бумаги, и мы разъедемся… Ваш муж не виноват.

Джей почувствовала облегчение. Водитель «форда» говорил с уверенностью человека, не раз попадавшего в подобные переделки. Похоже, он знает, что говорит.

– Тревор, ты слышал?

– Да, – кивнул тот. Его все еще бил озноб.

– Знаете, – говорил толстяк, – за последние два месяца это третий, кого сбивают на моих глазах. Но этот тип, наверное, был просто под мухой. Полиция быстро выяснит, что к чему… Внезапно толстяк, поднявший руку с сигаретой ко рту и собиравшийся говорить, видимо, до самого приезда полиции, замолчал. На лице его отразилось удивление.

Джей проследила за взглядом толстяка и вздрогнула – человек, лежавший на дороге, пошевелился.

– О Боже, он жив! – выкрикнула она, оборачиваясь к мужу.

Тревор облизнул губы и сделал шаг к лежащему на асфальте. На теле сбитого человека не было видно следов крови, и похоже, парень сильно не пострадал.

– Псих ненормальный, – прошептал Тревор, но теперь в его голосе послышалось облегчение. Джей тоже шагнула вперед.

Но затем произошло непонятное.

Лежавший на дороге человек вдруг резко поднялся на колени и метнул на Тревора яростный взгляд.

– Зря ты это сделал, Тревор Адамс, – отчетливо прошептал он. Голос его был похож на шипение гремучей змеи.

Тревор и Джей остановились как вкопанные. Толстяк опустил руку с сигаретой к земле и нахмурился – он тоже услышал фразу, произнесенную этим типом, и тон, каким она была сказана, ему не понравился.

Человек попытался встать, но одна его нога подломилась, и он снова рухнул на асфальт.

«После такого удара он вообще не должен подняться» – мелькнуло вдруг в голове Тревора. Он почувствовал, как отпустивший его было страх возвращается назад, но теперь этот страх был иного рода – он начинал бояться вот этого человека, почти подростка – ему, наверняка, чуть за двадцать, – одетого в синюю футболку и джинсы.

– Теперь тебе придется умереть, Тревор Адамс, – продолжал парень, поднимаясь, наконец, в полный рост. – Тебе и твоей женушке…

В этот момент со стороны корсо Чентрале раздался вой полицейской сирены.

Тревор шагнул назад. У него вдруг возникло огромное желание, чтобы полицейская машина приехала сюда как можно быстрее. От этого типа исходили физически ощутимые флюиды опасности.

– Ты думаешь, тебе поможет полиция? – усмехнулся парень и шагнул к Тревору, подволакивая ногу, ухмылка его была похожа на оскал черепа.

Джей завизжала.

В этот момент патрульный автомобиль появился в дальнем конце улицы и направился к ним.

– Упс, – сказал парень и тихо рассмеялся – он тоже заметил полицейскую машину. – Похоже, повезло вам, ребятки!.. – Он повернулся в сторону подворотни и неожиданно подмигнул Тревору:

– Но я приду вечером. Я запомнил номер твоей машины, Тревор Адамс, и я найду тебя – ты умрешь первым. А потом я займусь твоей женушкой…

Парень, пошатнувшись, шагнул в сторону переулка, откуда так неудачно выскочил пару минут назад, и закончил:

– Но прежде, чем убить твою жену, Тревор Адамс, я возьму ее. Я трахну ее языком… Ты ведь любишь, когда тебя трахают языком, Джей? Твоя «киска» тогда закипает, и ты взлетаешь на небеса!.. О, Джейром! – простонал он мгновенно изменившимся голосом.

Джей почувствовала, как сердце ее уходит в пятки. Боже! Ведь это же слова Алекса Пинсона! Только он называет ее «Джейром»!

– Сегодня вечером! – повторил парень, вытянул указательный палец в сторону Тревора и, прихрамывая, нырнул в подворотню, даже не взглянув на водителя «форда», замершего у своей машины.

– Боже Всевышний, – прошептал Тревор. Джей ухватилась за капот «опеля», чувствуя, как земля уплывает у нее из-под ног…

Спустя четверть минуты к ним подъехала полицейская машина. Она остановилась в пяти метрах от «опеля», и из нее вылез высокий патрульный. Он окинул Адамсов подозрительным взглядом и двинулся к Тревору.

– Мы получили сообщение, что здесь сбили человека, синьор, – сказал он, глядя на белое как снег лицо Тревора. – Что здесь случилось?

Он обошел «опель» спереди и присвистнул – радиатор машины был погнут так, словно по нему ударили железнодорожным рельсом.

– Ого! – Он снова взглянул на Тревора, но теперь подозрение в его взгляде сменила уверенность. – Ваши права, синьор. Документы на машину.

Он сделал знак, и из полицейского автомобиля вылез его напарник.

– Вы сбили человека, синьор. – Полицейский говорил таким тоном, словно ни в малейшей степени не сомневался в правоте своих слов и для себя уже решил, что арестует этого человека. – Где тело?

Тревор открыл было рот, но не смог выдавить из себя ни слова – его парализовал страх.

Джей почувствовала, как внутри нее вырастает холодный комок.

Полицейский хотел спросить что-то еще, но в этот момент заговорил водитель коричневого «форда», молчаливо стоявший до этого:

– Анджело, это я вызвал полицию.

Полицейский обернулся на голос и, казалось, только теперь обратил внимание на стоящего невдалеке толстяка. Лицо его неожиданно преобразилось: он словно сбросил с себя маску сурового служителя закона превращаясь в добродушного парня. Губы его рта растянулись в улыбке:

– О!.. Доброе утро, синьор Пальоли!

Толстяк покивал.

– Я видел, как было дело, Анджело. Этот псих вынырнул из подворотни, прямо как сумасшедший. Я сам чуть не сшиб его, но успел затормозить. А вот «опелю» тормозить было негде…

Полицейский слушал, терпеливо кивая.

– А где человек, которого сбили, синьор Пальоли?

– Он убежал, – сказав это, толстяк пожал плечами. – Наверное, он был под кайфом. Даже не почувствовал боли. Просто вскочил и убежал.

Теперь на лице полицейского появилась растерянность.

– Убежал?.. Но удар, как я вижу, был очень сильный. – Он указал на треснувший бампер «опеля».

– Да. Но он убежал, – повторил толстяк.

– Черт!.. – Полицейский посмотрел на напарника и с сомнением протянул:

– Но мы должны это как-то оформить. Составить протокол и…

– Не думаю, – спокойно возразил Пальоли. – Я спешу, и эти люди, наверное, тоже… Анджело, ты же видишь, что пострадавших нет. Значит, можно разъехаться.

Джей, до этого момента слушавшая толстяка с надеждой, решила, что не так-то все это просто, и им, видимо, придется давать объяснения в полиции. Но полицейский, разговаривавший с водителем «форда», несколько секунд колебался, раздумывая над ответом, затем еще раз оглядел радиатор «опеля», дорогу и тротуар, и не найдя на них следов крови, сказал:

– Ну, что же, синьор Пальоли, хорошо… Давайте сделаем вид, что ничего не случилось.

Он повернулся к Адамсам и бросил:

– Вы можете ехать, синьоры.

Затем он подошел к водителю «форда», и они о чем-то быстро переговорили. Напоследок полицейский улыбнулся толстяку и направился к своей машине.

Через пару секунд патрульный автомобиль, развернувшись на узкой улочке, покатил в сторону пьяцца дель Фуоко. – Вот видите, – проговорил толстяк, обращаясь к Тревору, – все и решилось. Езжайте по своим делам и не попадайте больше в подобные переделки.

Он забрался в свою машину и, развернувшись, поехал За полицейским автомобилем.

Оставшись одни, Тревор и Джей несколько секунд стояли потрясенные, растерянно глядя друг на друга. Того, что случилось за последние три минуты, ни один из них объяснить не мог…

Наконец, Джей не выдержала и прохрипела:

– Поехали отсюда, Трев!

Она быстро залезла в машину. Тревор уселся за руль и завел двигатель. Через короткое время «опель» уже мчался по улице так, словно за ним гнались черти… Глядя через стекло, Тревор Адамс все еще видел глаза того типа, полыхавшие ненавистью, и слышал его слова: Теперь тебе придется умереть, Тревор Адамс! Тебе и твоей женушке!.. Джей Адамс думала о другом. Твоя «киска» тогда закипает, и ты взлетаешь на небеса!.. О, Джейром! До сегодняшнего утра это имя было известно лишь ей и Алексу Пинсону. Теперь его знает третий. Но кто он?

Сидя на переднем сиденье «опеля», Джей Адамс чувствовала, как холодная капелька пота соскальзывает по ее щеке, спускаясь на шею…

Одно из двух католических кладбищ Террено, чимитеро ди Джовани, расположенное на юго-западе города, у подножия горы Кальва-Монтанья, обнесенное резной изгородью из белой жести, было пустынно и тихо.

Между рядами могил медленно шел человек, одетый в армейский комбинезон. Изредка он останавливался возле одного из надгробий, садился на корточки, прикладывал руки к земле и на мгновение замирал. Словно прислушивался к таинственному голосу, идущему из глубины могил. Потом он поднимался и шел дальше.

Через двадцать минут он остановился на противоположной от ворот стороне кладбища и задумался.

Это место было пропитано Злом. Нигде в мире не встречал он такой сильной концентрации первородного Зла, как здесь. Волны, исходящие от него, давили на мозг человека, и он отзывался на них, как стрелка хорошего компаса.

Человек в комбинезоне опустился на посеревшую от времени надгробную плиту, вытащил из кармана пачку сигарет и некоторое время разглядывал их. Действие анаши, которую он выкурил сорок минут назад, прекратилось, но руки у него уже не дрожали. Он был спокоен, хотя и знал, что умрет…

Когда-то давно, когда он только постигал азы хиромантии, он узнал дату собственной смерти. Это было первое, что он выяснил, научившись читать линии рук. Позднее он сотни раз проверял эту дату и знал, что она верна. Он предсказывал смерти тысяч людей и не ошибался ни разу. Теперь пришел его срок.

Он не боялся. То, что произошло с ним в гостинице, было минутной слабостью. Но это доказывало только то, что он человек. Все еще человек – после стольких лет борьбы с первородным Злом.

Он вытащил из пачки обычную сигарету и закурил.

Его отец погиб в маленьком городке на юге Ирана. Дед не вернулся из песков Аравийской пустыни. Два младших брата чудом избежали смерти в Заире шесть лет назад. Старший брат нашел свой конец в маленькой сербской деревне.

Испокон веков его род сражался со Злом. Как сторожевые псы, носились они по всем континентам, вынюхивая и выглядывая, уничтожая Зло в самом зачатке. Предания о самых великих схватках передавались из уст в уста, от отца к сыну. Тысячелетиями продолжалась битва, но нигде и никогда Зло не было так сильно, как здесь и сейчас.

Человек бросил окурок в траву.

Теперь ему предстоит сразиться с самым сильным врагом, с каким только сталкивался его род за тысячелетия своего существования. И в этой схватке ему суждено умереть.

Он не страшился смерти, но боялся другого – успеет ли он уничтожить Зло до того, как погибнет сам? И еще, ему не обойтись в этом деле без сильных помощников. Если бы здесь были его братья, исход схватки был бы уже предрешен. Но, к несчастью, они далеко.

Человек склонил голову на свои узловатые, покрытые морщинами, но по-прежнему сильные руки.

Значит, помощника придется искать здесь, в Террено. Только действовать надо быстро – времени у него почти не осталось.

На секунду он задумался, словно решая, с чего начать. Потом вытащил из заднего кармана брюк записную книжку в кожаном переплете и раскрыл ее на первой странице. Запись в ней была одна и совсем короткая: «Церковь Сант-Антонио ди Франчезе. Виа Куаттроченте. Отец Федерико Ланцони».

Человек взглянул на карту Террено. Нужная ему церковь находилась на другом конце города. Определив маршрут, он поднялся с надгробия и посмотрел в небо. Солнце висело над вершиной горы, и со стороны Кальва-Монтанья дул легкий ветер, несущий запах цветущих каштанов.

Человек развернулся и быстрым шагом двинулся к выходу с кладбища. Через пять минут он уже ехал в желтом автобусе по направлению к виа Куаттроченте…

Проехав по виа Роза до кольцевой дороги, опоясывающей центр Террено, Доминик Пальоли свернул на нее и медленно покатил по крайней полосе, разглядывая указатели с названиями улиц, укрепленные на правой стороне дороги: «Виа Роза», «Виа Песко», «Виа Мелоне»… Тридцать улиц отходили от центра города, словно лучи от солнца, такие же прямые и ровные. Пятнадцать из них на юге Террено составляли Вилладжо-Верде, пятнадцать восточных образовывали район речного порта. Доминик доехал до указателя с надписью «Виа Мелоне» и повернул на первую из трех улиц, «принадлежащих» Пепе Сборце. Улица тянулась до пустоши возле Кальва-Монтанья. Для того чтобы проехать ее до конца, ему потребуется десять минут.

Конечно, было бы проще поручить розыск Пепе одному из парней, думал Доминик. Но сейчас все его люди заняты и раньше пяти часов вечера не освободятся.

Посмотрев на часы, он отметил, что до встречи с Франческо Борзо остается час и пятнадцать минут. За это время он либо найдет Пепе Сборцу, либо убедится в том, что на принадлежащей ему территории его нет.

Разглядывая ряды машин, стоящих у тротуара, Доминик думал о странной пропаже Пепе. В то же время мысленно он то и дело возвращался к тому, что случилось на виа Роза десять минут назад, и чем дольше размышлял о необычном происшествии, свидетелем которого оказался, тем больше оно ему не нравилось.

Доминик не раз оказывался в дорожных передрягах и знал, что человек не может так просто подняться и уйти, после того как его сбила машина, – пусть даже ее скорость была невелика. Полуторатонный же автомобиль, налетающий на человека на скорости в пятьдесят километров в час, ломает ему руки и ноги, рвет печень и селезенку. От удара о дорогу трескаются ребра, отбиваются внутренности и сотрясается мозг. В девяноста процентах подобных случаев человека увозят в морг. Остальные десять отправляются в реанимацию и выходят оттуда калеками. Лишь одному из ста может повезти, и он, пролежав пару месяцев в больнице, выйдет из нее относительно здоровым.

Того, что случилось на виа Роза, произойти не могло. И все-таки это случилось. Доминик нахмурился.

Сбивший того парня «опель» двигался со скоростью не меньше сорока километров в час, и затормозить он не мог. Удар пришелся по ногам человека и был очень сильным – он видел, как погнулся радиатор машины. Этот удар должен был сломать обе бедренные кости, как спички. Подняться после такого удара было физически невозможно, но светловолосый поднялся. А ведь должны были быть повреждены еще руки и ребра – тот парень шлепнулся об асфальт прилично.

Внезапно Доминик вспомнил аварию, свидетелем которой оказался лет пять назад: на государственном шоссе, ведущем из Турина в Милан, столкнулись «мерседес» и «пежо». Удар был лобовым. После столкновения машины разлетелись в стороны: легкий «пежо», перевернувшись, упал посреди шоссе, «мерседес» развернуло поперек дороги. Ехавшие за ними автомобили начали тормозить, но остановиться не успевали – машины складывались гармошками, врезаясь друг в друга. На шоссе стоял грохот сминаемого металла, вылетающих стекол, криков людей. Четырнадцать машин со стороны «пежо» и семь – со стороны «мерседеса» – превратились в груду железа. Движение на шоссе было блокировано на шесть часов. Тогда погибли семь человек и восемнадцать получили ранения. Но Доминик вспомнил тот случай вот почему.

Когда он подъехал к месту аварии, полиции поблизости еще не было. В машине их было двое: он и Бьянки Гаррота. Они выскочили из автомобиля и побежали в ту сторону, откуда раздавались крики и стоны раненых. Водители подъехавших машин пытались вызволить пострадавших: отдирали искореженные двери, вытаскивали окровавленных людей наружу, Доминик и Бьянки выволокли из желтого «ситроена» женщину со сломанной ногой и уложили ее на обочину. Им повезло: ни одна из столкнувшихся машин не загорелась. Но поразило Доминика другое. Примерно через минуту после столкновения из искореженного «пежо» выбрался человек. Лицо его было залито кровью, левая рука сломана так, что наружу торчала белая кость, правую ногу он подволакивал, но человек этот пел!.. Выбравшись из машины, он пошел по обочине шоссе в ту сторону, куда минуту назад мчался «пежо». Люди с ужасом смотрели на окровавленного человека, который шел, напевая и улыбаясь, как идиот. Когда один из водителей попытался остановить его и, усадить на асфальт, тот разбил ему нос и отправился дальше.

Через пять минут подъехала медицинская машина. Два здоровенных санитара уложили окровавленного человека на носилки и запихали в машину. Но и там он продолжал что-то петь, пока слова не начали выплескиваться у него изо рта вместе с кровью. Еще через три минуты он умер от обширного внутреннего кровоизлияния.

Доминик специально узнавал у санитаров, почему этот тип вел себя таким образом. Он думал, что причиной был шок или отключение болевого центра в мозгу, но все оказалось банальней. Человек, вызвавший крупнейшую за последние десять лет аварию близ Турина, был в буквальном смысле слова пропитан морфием и не чувствовал боли. «Сукин сын умер счастливчиком, – сказал один из санитаров, показывая Доминику мертвое лицо наркомана с застывшей на губах улыбкой. – Он так и не понял, что с ним случилось…»

Так, может, тот парень, которого сбил «опель», тоже был наркоманом? Это было похоже на правду… Но ведь, даже если он и находился под кайфом, то не смог бы подняться из-за сломанных ног. Но он поднялся. Более того – он ушел.

И еще – на месте происшествия не оказалось ни капли крови: ни на радиаторе «опеля», ни на дороге, ни на самом сбитом. Кроме того, парень, похоже, знал сбившего его водителя «опеля» и его жену, так как обращался к ним по именам, они же его не знали. И еще – он угрожал их убить.

Все это было непонятно…

Доминик вдруг заметил голубую машину, стоящую у обочины, но подъехав поближе, увидел, что, это спортивный «рено», внешне напоминающий разыскиваемую им «баркетту». «Форд» Доминика двинулся дальше.

Было и еще одно обстоятельство, связанное с происшествием на виа Роза, которое не давало ему покоя. Когда сбитый парень бросился убегать, он на мгновение повернулся в сторону «форда», и Доминик «сфотографировал» его лицо. Он сразу же понял, что где-то видел этого типа – причем давно и всего лишь раз, – но то, что видел, не вызывало у Доминика сомнений. Но где и когда?

Пока он этого не знал, но был уверен, что вспомнит…

Через две минуты коричневый «форд-проуб» доехал до окраины Террено, где виа Мелоне переходила в пустырь. Доминик повернул влево и направился к виа Мугетто…

Без пяти одиннадцать «опель» Тревора Адамса остановился возле дома Тифани Гереро, личной портнихи его жены. Тревор развернулся на сиденье и сказал:

– Джей, постарайся не задерживаться сегодня у Тифани. – Голос у него слегка подрагивал.

Джей молча кивнула. Почему-то ей было страшно смотреть в глаза мужа.

– Приезжай часов в шесть. Сходим в ресторан, расслабимся… Снимем номер в гостинице и проведем вечер с шампанским. Идет?

Он улыбнулся. Но улыбка у него получилась какая-то жалкая, вымученная.

– Ладно, – ответила Джей.

– Не задерживайся, – повторил Тревор.

Джей щелкнула замком двери. Уже распахнув ее, она вдруг обернулась и решилась посмотреть на мужа. Лицо у Тревора было бледным.

– Трев, ты знаешь парня, которого мы сбили?

– Нет, – сглотнул он.

– Но почему он назвал твое имя?

Левая щека у Тревора затряслась.

– Я не знаю, – тихо прошептал он. – Правда, Джей, не знаю.

– Но тогда, откуда…

– Я не знаю! – взорвался вдруг Тревор и закрыл лицо руками.

Несколько секунд он молчал. Джей чувствовала, как стучит ее сердце, и была уверена в том, что сердце ее мужа колотится точно так же. Наконец, он убрал руки и посмотрел на нее испуганным взглядом.

– Джей, приезжай сегодня пораньше. Я сниму номер в гостинице, а завтра утром мы улетим в Париж.

«Он боится, – подумала Джей. – Так же, как и я». О, Джейром! Она вздрогнула.

– Ладно, Трев.

– Хорошо?

– Да.

Она улыбнулась, и он ответил ей слабой улыбкой. Джей захлопнула дверцу машины и направилась к дому Тифани. Но вдруг сердце ее болезненно сжалось, и она обернулась. «Опель» Тревора уже отъехал от дома и двигался по дороге. В этот момент он показался ей таким маленьким, таким беззащитным…

Делая частые остановки, желтый автобус проехал половину Террено и повернул на виа Куаттроченте. Человек в армейском комбинезоне вышел на первой же остановке и огляделся по сторонам.

Высокий шпиль католической церкви Сант-Антонио ди Франчезе вздымался в пятидесяти метрах от него. Человек повернулся и медленно пошел вдоль чугунной решетки, выкрашенной черной краской, в сторону шпиля.

Через минуту он оказался перед белым зданием церкви. Немного помедлив, двинулся по неприметной дорожке, ведущей к боковой части здания, и вскоре очутился перед железной дверью с нарисованным на ней распятием. Остановившись у двери, позвонил в бронзовый колокольчик. Несколько секунд за дверью висела могильная тишина. Потом послышался шорох приглушенных шагов.

Когда железная дверь распахнулась, на пороге показалась фигура невысокого человека с иссушенным годами лицом, облаченного в черную сутану. Он взглянул на мужчину в армейском комбинезоне и мягко спросил:

– Что вам угодно, синьор?

– Мне нужен отец Федерико Ланцони, – произнес человек в камуфляже.

– Он перед вами, – тихим голосом ответил священник, разглядывая незнакомца. Тот кивнул:

– В таком случае, меня зовут Бен Аз Гохар.

Услышав произнесенное имя, священник вздрогнул. В глазах его проскользнуло выражение, похожее на испуг, и он быстро огляделся по сторонам. Но в маленьком церковном дворике, кроме них двоих, никого не было.

Тогда в глазах Федерико Ланцони вспыхнуло неподдельное облегчение. Он отступил на шаг в сторону, распахивая дверь перед стоящим на дорожке человеком, и почтительно произнес:

– Проходите, преподобный Аз Гохар. Мы вас ждали…

Заместитель начальника криминальной полиции города Террено комиссар Кавио Гольди стоял у заброшенного склада, расположенного в ста метрах от набережной речного порта, и слушал своего помощника. Инспектор Санти Эстебане говорил быстро:

– Почерк тот же. Действовали по стандартной схеме: жертвы задушены голыми руками, в пустынном месте, свидетелей нет.

– Сообщили по телефону?

– Да, позвонил тот же самый человек. Сказал, что задушены еще трое. Назвал место и положил трубку.

– Когда их убили?

– Два часа назад.

– А звонили?

– Примерно через полтора часа после убийства.

– Предполагаемые причины?

– Какая-то чертовщина, комиссар, – Эстебане покачал головой. – Убийства абсолютно бессмысленные, как и все предыдущие.

– Такого не бывает, – возразил Гольди, – Причина всегда есть. Ее нужно только найти.

Он прошел в глубину склада и посмотрел на лежащие на земляном полу трупы: двое мужчин и женщина. На шеях у всех троих синели гигантские кровоподтеки.

Гольди повертел головой, оглядывая помещение склада. По назначению он не использовался, наверное, уже лет десять и имел заброшенный вид.

– Что они здесь делали?

– Жили. По крайней мере, вот эти двое. – Эстебане показал на женщину и одного из мужчин. – Третий пришел к ним «в гости».-.

– И нашел здесь свою смерть, – Гольди задумчиво осмотрел санитаров, ждущих в дверях разрешения уносить тела.

– Кому поручат вести дело, комиссар? – Эстебане сунул руки в карманы брюк. Гольди нахмурился.

– Все уже перегружены… Похоже, тебе придется брать это на себя, Санти.

– Но у меня уже четыре трупа! – Эстебане протестующе поднял ладони.

– У Тони и Марио – по пять.

– Но это дохлое дело, комиссар! Вы же знаете!

– Спрячь трупы, и я сделаю вид, что ничего не произошло. – Гольди угрюмо смотрел на инспектора. – Начинай работать, Санти.

Эстебане зло сплюнул на землю и кивнул санитарам:

– Уносите их отсюда к чертовой матери!..

Гольди посмотрел на часы – стрелки показывали десять минут двенадцатого.

– Через сорок минут жду тебя с предварительным отчетом в городском морге.

– Я не успею, – проворчал Эстебане.

– Через сорок минут, – повторил Гольди. Выйдя из склада, комиссар прошел мимо санитарной машины и автомобиля криминалистов. Усевшись за руль своей «ланчи», заметил выходящих из склада санитаров с носилками, включил зажигание и, выехав на дорогу, ведущую в город, покатил в сторону морга…

Последнюю неделю в Террено происходила настоящая чертовщина: за шесть дней были убиты шестнадцать человек. Четырнадцать из них – бездомные бродяги. Пока историю удавалось держать в секрете от журналистов, но такое положение дел не могло сохраняться долго. Скоро слухи о массовых удушениях начнут просачиваться в печать, и тогда разразится скандал. Гольди прекрасно представлял себе будущие заголовки газет: «Кто он – душитель бродяг?», «Маньяк-психопат очищает город от отбросов общества!». Четырнадцать человек были задушены в разных частях Террено: на чимитеро Нуово, в «американском» квартале, около аэропорта… Двое были задушены в джардино ди Дуе Санти, городском парке и вот еще трое – сегодня, на заброшенном складе у пирса. Каждый раз в полицейском управлении раздавался звонок, и неизвестный называл очередное место и число задушенных. Неделю назад первый звонок вызвал у дежурного офицера лишь вполне понятное раздражение – какой-то «шутник» сообщил, что десять минут назад задушил трех человек на чимитеро Нуово. «Один?» – уточнил офицер, ухмыляясь и подмигивая своему помощнику. «Да», – сухо ответили в трубке. Потом голос сообщил точное местонахождение трупов и отключился. Тогда на место происшествия выезжала одна патрульная машина…

Теперь каждый звонок, раздававшийся в дежурной службе комиссариата с девяти до двенадцати утра, вызывал у дежурного офицера понятную дрожь – шесть дней подряд неизвестный звонил в это время в полицию и сообщал об очередном месте убийства и числе жертв. На место тут же выезжали криминалисты, медицинская машина и один из инспекторов отдела по расследованию убийств.

Похоже, кто-то пытается очистить Террено от бродяг думал Гольди, только слишком уж действенный метод он для этого выбрал. Если он будет продолжать в том же духе, то через пару недель в городе не останется ни одного бездомного попрошайки, а газетчики раздуют эту историю до кошмарных масштабов. На голову полиции посыпятся все шишки – если только они не найдут убийцу.

Кошмарная неделя!

Гольди нахмурился, вспомнив, что, кроме загадочных удушений, за те же шесть дней исчезли пять человек из вполне приличных семейств Террено. Просто исчезли и не появились. Как в воду канули… Впрочем, это забота уже не его отдела. Вот если исчезнувших найдут мертвыми, дело передадут в отдел по расследованию убийств, а пока ими занимается Пеше со своими ребятами…

«Ланча» Гольди остановилась, наконец, у серого здания городской больницы, в подвале которого располагался морг. Комиссар выбрался из машины и вошел в здание.

В морге его встретил медицинский эксперт городской прокуратуры Умберто Скала.

– Сейчас привезут троих свежих, – сказал Гольди после того, как поздоровался с врачом.

– Знаю, нам уже позвонили. Санитар готовит морозильную камеру.

– Умберто, я хочу, чтобы вскрытие сделали сразу же. Мне нужен полный анализ: точная причина и время смерти, возможные следы, оставленные убийцей на одежде и телах убитых, анализ «грязи» из-под ногтей, секс-тест…

– Сделаем, – ответил Скала. – Хотя последнее вряд ли даст результаты – все предыдущие были чистыми.

Гольди кивнул.

Первоначально у них возникла версия о сексуальном мотиве убийств. Но после осмотра десяти человек, трое из которых были женщинами, выяснилось, что ни один из них не был изнасилован – ни до, ни после убийства.

– Комиссар, пока у нас есть время, я хочу вам кое-что показать.

Скала направился к морозильнику, сделав знак Гольди следовать за ним.

Когда мужчины остановились у черной панели морозильной камеры с выдвижными ящиками, врач выкатил наружу двух покойников и откинул пластиковые покрывала с их лиц.

– Взгляните, комиссар.

– Это те, что были задушены вчера утром? – спросил Гольди, разглядывая лица двоих мужчин примерно одного возраста: тридцати – тридцати пяти лет.

– Да. Те, которых нашли в парке. – Зачем вы мне их показываете?

– Вчера вечером я нашел кое-что интересное. Мы упустили это при предварительном осмотре.

– Что именно?

– Посмотрите. – Врач указал на шеи покойников. – Видите следы?

Синюшные пятна под подбородками обоих ясно указывали на причину смерти.

– Их задушили, – утвердительно сказал Гольди.

– Конечно. С этим никто и не спорит. Но знаете, как их задушили? – Скала слегка приподнял подбородки мертвецов. – Вам ни о чем не говорит форма этих пятен?

Кровоподтеки на шеях убитых выглядели одинаково отвратительно.

– Нет, мне они ничего не говорят, – ответил Гольди. – Скажите вы, если знаете. В конце концов, врач – вы.

– Вот этого задушили правой рукой, – сказал Скала, указывая на одного из мужчин, – а вот этого – левой.

– Одной рукой? – уточнил Гольди.

– Да, одного – правой, другого – левой… Но не это самое поразительное. Этих мужчин задушили одновременно – причем, сделал это один человек. Вот так. – Скала выставил перед собой ладони со скрюченными пальцами и свел их вместе. – Одного из них он схватил за горло правой рукой, другого – левой, прижал спинами друг к другу, сжал руки и задушил.

– Из чего вы сделали такой вывод? – спросил Гольди, слегка ошарашенный словами врача.

Тот накрыл покойников и задвинул носилки на прежнее место.

– Вчера вечером я решил поискать следы убийцы на трупах, хотя почему-то был уверен, что ничего не найду. Но я нашел нечто другое. На затылках у обоих убитых обнаружились небольшие ссадины. Такое могло бы произойти, если бы эти люди стали спиной друг к Другу, а потом кто-то с силой сжал их головы… Ссадины свежие, на одном уровне у обоих.

– И из этого вы сделали вывод, что они были убиты подобным образом?

– Нет, я еще сомневался – трудно поверить, что один человек, пусть даже и сильный, может убить двоих взрослых мужчин таким образом… Но потом я сделал анализ волос на затылках и нашел капельки крови. На голове одного из убитых оказалась кровь другого.

Гольди недоверчиво потер переносицу.

– И как вы представляете это себе, Умберто? Чтобы убить людей подобным образом, требуется чудовищная сила.

– Но это так. – Скала пожал плечами. – Я уверен, что их убили именно так, как я описал. Шейные позвонки обоих не сломаны, а это могло произойти только в одном случае – если их поставили спиной друг к другу и сжали им горла. Убийца просто передавил им трахеи, сорвал кожу на затылках, но позвонки не сломал…

– Для этого требуется чудовищная сила, – задумчиво повторил Гольди. – Умберто, а не были ли убитые перед смертью в отключке?

– Нет, они находились в сознании.

Немного помолчав, словно раздумывая над услышанным, Гольди спросил:

– Вы внесли это в официальный отчет?

– Пока нет.

– Но собираетесь вносить?

– Да, я упомяну о ссадинах на затылках убитых. Но официальные выводы делать вам.

– Но вы понимаете, каковы будут эти выводы? – недовольным голосом протянул Гольди. – Мы должны будем взять за основу версию того, что неизвестный «Геркулес» разгуливает по Террено и душит здоровенных, тридцатилетних мужчин парами – как котят… Так?

– Это может быть вовсе не «Геркулес», – возразил Скала. – Обычный человек с психическим расстройством. При некоторых видах шизофрении у человека во много раз обостряется реакция и увеличивается физическая сила.

– Но вы сами-то верите в это, Умберто? – перебил врача Гольди.

Тот отвел глаза в сторону.

– Какая разница: верю я или нет? Это самое простое объяснение. И разумное.

– Значит, шизофреник, бегающий по городу и выбирающий себе в жертву молодых бродяг? – Гольди скептически скривил губы. – Не верится мне в это, док.

Скала развел руками:

– Я указал вам причину смерти и возможный способ убийства. Выводы – делать вам.

В этот момент в дверях покойницкой показался санитар с носилками, на которых лежало тело человека убитого два часа назад на складе у пирса. – В смотровую его, – бросил Скала. – И приготовьте к вскрытию…

Санитар молча выкатил носилки в коридор.

– Вы будете ждать результатов вскрытия? – спросил доктор.

– Да.

– Хорошо. Я постараюсь разделаться с ними побыстрее, но все равно раньше, чем через час, не получится.

– Я подожду. Сюда должен подъехать Эстебане, так что мне придется ждать в любом случае.

– Можете пока перекусить, – предложил Скала, выходя вместе с комиссаром из покойницкой. – Конечно, если у вас еще не пропал аппетит.

Они вышли в маленький коридор, примыкающий к комнате с морозильником. Скала направился в смотровую. Гольди же вышел из морга и, поднявшись по ступеням подвала, оказался на улице.

Несмотря на язвительный тон последних слов доктора, он решил воспользоваться его предложением и направился к маленькому кафетерию, расположенному в тридцати метрах от больницы. Отсюда он мог просматривать стоянку у входа в морг.

Заказав кофе и пиццу с сыром, Гольди уселся за маленький столик лицом к больнице. Пицца была горячей, и он разломил ее, давая сыру возможность остыть. Тем временем сам он думал о том, что сообщил ему Скала…

Маньяк-шизофреник, бегающий по Террено и душащий молодых бродяг. Похоже ли это на правду? Убить двоих мужчин одновременно может только очень сильный человек. Но если убийца действительно психически нездоровый тип, то он должен оставлять следы. Шизофреник живет не в одном, а в нескольких мирах. Реальный мир в его голове перемешан с воображаемым, и он не может контролировать себя в полной мере, действовать с логикой и спокойствием здорового человека. Но все убийства совершены с дьявольской расчетливостью – следов не оставлено… Итак, с одной стороны – сила шизофреника, с другой – расчетливость преступника-гения. Что это значит?

Гольди досадливо сморщился. Это значит, что преступник не псих. Кто угодно, только не псих. Он здоров и намного умнее тех, кто делает выводы о его собственном психическом состоянии.

Вот дерьмо!..

Комиссар попробовал пиццу и, убедившись в том, что сыр остыл, принялся есть.

В таком случае поймать этого типа будет особенно сложно. Что им известно о нем? Только то, что это мужчина. Ни одна женщина не способна задушить двух парней голыми руками… Вчера утром криминалисты нашли пару следов от кроссовок 38 размера рядом с телами убитых в джардино ди Дуе Санти. Но принадлежат ли они убийце? Ведь если исходить из следов, то убийца – человек ростом сто семьдесят сантиметров и весом шестьдесят килограммов. Это даже не мужчина. Подросток. Вряд ли он задушит даже одного взрослого человека… Но кроме этих следов, у них ничего нет. Ни частичек кожи, ни волос, ни крови или слюны, оставленных убийцей на телах своих жертв. Такого криминалисты Террено не припомнили за всю свою практику. Он, что, действует в перчатках и водолазной маске? А может, он вообще не человек? Оживший резиновый манекен. Или вампир, поднявшийся из могилы.

Гольди отставил недоеденную пиццу в сторону. Аппетит у него вдруг пропал. Тут действительно начнешь верить во всякую чертовщину. Как можно убить полтора десятка человек и не оставить при этом следов?.. Найти же убийцу им просто необходимо, и как можно быстрей – Кавио Гольди слишком хорошо помнил утренний разговор с шефом.

– В Террено – восемьдесят тысяч жителей. За неделю убиты шестнадцать. Не многовато ли для такого маленького города, как наш?

Доктор Энио Плацци – начальник криминальной полиции Террено – сверлил глазами лицо заместителя, Кавио Гольди чувствовал себя под этим взглядом как на электрическом стуле.

– Наше счастье, что все убитые – бездомные бродяги. У них нет родственников, и некому спросить, куда они делись. Только поэтому газетчики еще не пронюхали о массовых убийствах в городе…

На столе у Плацци зазвонил телефон, но тот поднял трубку и грохнул ею об рычаг.

– Впрочем, кое-какие слухи к ним уже просочились – слишком многие видели трупы. И только благодаря моему личному знакомству с владельцами газет, они придержали материал – иначе скандала было не избежать… Конечно, они не знают о всех трупах – случись такое, даже мои связи оказались бы бесполезными, – но о паре-тройке задушенных бродяг в городе уже говорят. Газетчики просто жаждут крови. Наша задача – не дать им ее.

Начальник полиции вытащил из стола четырнадцать фотографий с чудовищно одинаковыми лицами покойников, каждый из которых имел на шее кроваво-синее «ожерелье». Подняв фотографии, Плацци веером развернул их перед Гольди и спросил:

– Где эти люди сейчас?

– Двенадцать похоронены на чимитеро Нуово, двое – пока в морге.

– Почему в морге? – Плацци недовольно поиграл желваками. – Я приказал закопать всех. Нам не нужны лишние свидетельства. Вы понимаете это, Гольди? Убитых вчера утром должны были закопать уже вечером.

– Врач не успел сделать полный анализ…

– Анализ чего? – Плацци жестко перебил заместителя. – Эти двое были задушены, как и все остальные. Ему не хватило времени определить это? По-моему, в данном случае причину смерти можно было установить даже беглым осмотром.

Кавио Гольди не возражал. Стоя под сверлящим взглядом начальника полиции, он чувствовал себя скованно, словно сам был виноват во всех этих смертях. За десять лет работы с Плацци он не научился спокойно смотреть в его гипнотизирующие глаза.

– На корабле, в случае пробоины в трюме, объявляется аврал, и весь экипаж бросается спасать судно. – Плацци приподнялся над столом и тяжело склонился в сторону комиссара. – Гольди, заткните эту пробоину! Задушите эту историю в самом зародыше и не дайте чертовым писакам раздуть ее. Бросьте на это дело всех своих людей. Пусть они работают круглые сутки. Сами с ними работайте, если они не могут действовать без присмотра. Переройте весь город, но найдите мне этого типа. Ясно?

Гольди кивнул.

– А от следов избавьтесь. Пусть сегодня же вечером закопают тех, что остались в морге. Я думаю, врач уже сделал нужные анализы?.. И еще, Гольди. Если пробоину в трюме заткнуть нечем, а сделать это необходимо, используют тела матросов. Если же корабль все-таки идет ко дну, вместе с ним тонет и капитан. Вы все поняли?

Начальник отдела по расследованию убийств комиссар Кавио Гольди слова начальника полиции понял предельно ясно. Если история со всеми ее подробностями просочится в газеты, то головы в первую очередь не сносить ему…

Сидя за маленьким столиком на открытой террасе кафетерия и посматривая на стоянку возле больницы, Гольди думал, что по-своему Плацци прав – в таком маленьком городе, как Террено, личные связи играют большое значение. Но если в нем будут убивать по несколько человек каждый день, то никакие связи уже не помогут – история попадет в газеты и вызовет скандал в масштабе страны. Гольди знал, что вчера днем начальника полиции вызывал к себе мэр Террено и разговаривал с ним около часа. Мэр был в курсе всех происходящих в городе событий. О чем у них шел разговор, мог догадаться даже пятилетний ребенок. Теперь же Плацци пытается перевести стрелки на своего заместителя. И если грянет скандал, это сработает – мэр не будет жертвовать человеком, возглавляющим работу городской полиции более пятнадцати лет. Пожертвуют им, Кавио Гольди, и по-своему будут правы. Если пробоину заткнуть нечем, используют тела матросов…

Комиссар допил кофе.

В этот миг на стоянке возле больницы остановился автомобиль Эстебане. Инспектор вылез из машины и размашистым шагом направился к дверям морга.

Гольди поднялся из-за стола и пошел вслед за Санти. Инспектора он догнал на ступенях подвала. Они вместе спустились в морг, и Гольди заглянул в смотровую.

– Еще десять минут, комиссар. – Умберто Скала в белом халате и окровавленных перчатках походил на ангела смерти.

– Мы в коридоре, – сказал Гольди.

Врач кивнул.

– Что у тебя? – закрыв дверь, комиссар повернулся к Эстебане.

Тот вытащил из кармана пару фотографий и пояснил:

– Нашли такие же следы, что и в парке: тридцать восьмой размер, кроссовки, следы четкие.

– Где?

– Несколько хороших следов около склада у дороги, пара – в самом складе.

– Следы совпадают?

– Абсолютно. Та же самая обувь.

– Это уже кое-что, – выдохнул Гольди. Впервые за шесть дней у них появилось нечто, за что можно было зацепиться. – Еще что-нибудь?

– Двое рабочих в порту видели парня в синей футболке и джинсах около заброшенного склада на пирсе.

– Когда?

– Примерно в девять утра.

– Приметы? – Гольди впился глазами в лицо инспектора.

Тот покачал головой:

– Почти никаких. Они видели его издалека и не обратили внимания… Светлые волосы – все, что они вспомнили.

– Предупредили ребят из дорожной полиции?

– Да, все патрульные машины получили описание этого типа. – Неожиданно рот Эстебане скривился. – Но разве это приметы, комиссар? Он снимет футболку и джинсы, переобуется, покрасит волосы и можно начинать поиск с начала.

– У тебя есть что-то другое? – спросил Гольди.

Он задумчиво посмотрел на санитарные носилки на длинных ножках с колесиками, стоящие у стены коридора, – ему показалось, что одно из колес надтреснуто у оси, – и подумал, что скоро оно отвалится, возможно, в самый неподходящий момент.

«Так, неужели действительно тридцать восьмой размер?» – мелькнуло у него в голове. Но как понимать тогда слова Скалы о чудовищной силе убийцы, если сложением он напоминает дохлого хиппи?

– Можно по следам определить марку кроссовок?

– Думаю, да. Один из них он оставил у стены склада. Там лопнул мешок с цементом, и след отпечатался как на картинке.

Гольди удовлетворенно кивнул: действительно, хоть какая-то зацепка.

– Еще какие-нибудь следы есть?

– Нет. – Эстебане пожал плечами. – Просто поразительный малый, комиссар: волосы у него не выпадают, отпечатков пальцев он не оставляет, и никто его не видит на местах преступлений.

Гольди взглянул на часы – было почти двенадцать. Потом он нетерпеливо посмотрел на дверь смотровой, за которой Умберто Скала «разделывал» очередную жертву загадочного убийцы.

– Кофе хочешь? – спросил он инспектора, кивая на автомат, стоящий в углу коридора.

Санти сморщился и отрицательно качнул головой – видно, он тоже хорошо представлял себе, что происходит в какой-то паре метров от них, за стеной коридора.

Еще три минуты они обсуждали технические детали расследования.

Наконец дверь смотровой распахнулась и в коридор вышел Скала. Сейчас он был без халата и окровавленных перчаток, но Гольди хорошо еще помнил его блестяще-красные пальцы, державшие скальпель. Теперь, разговаривая с врачом, он то и дело натыкался глазами на его руки.

– Я осмотрел всех троих, – начал Скала, – причина смерти – насильственная асфиксия. Женщина перед смертью была оглушена ударом в левый висок. Когда ее убивали, она была без сознания… А вот мужчины умерли так же, как и вчерашние. – Врач многозначительно посмотрел на Гольди.

Эстебане не понял скрытого смысла слов доктора, но комиссар облизнул губы и спросил:

– У них тоже есть ссадины на затылках?

– Да, и шейные позвонки не сломаны.

– Вот дьявол, – пробормотал Гольди. Скала в общих чертах обрисовал Эстебане то, что говорил пятьдесят минут назад комиссару, и закончил:

– Похоже, этому типу нравится убивать подобным образом – душить здоровенных мужчин, как котят.

Эстебане спросил:

– А остальные двенадцать были задушены так же?

– Вот этого я не знаю. – Скала развел руками. – Когда их осматривали, я еще не думал о подобном способе убийства. Конечно, если бы сейчас они были под рукой…

Пожав плечами, он не договорил – не было смысла продолжать, так как позавчера вечером они все стояли у могил на чимитеро Нуово, где закапывали двенадцать бродяг.

– Ладно, что еще дал осмотр? – спросил Гольди.

– Ничего. На телах нет инородных следов органического происхождения. Санитар сейчас проводит секс-тест, но вагинальный забор у женщины уже показал, что никто ее не насиловал… Правда, есть одна странность, – нахмурился Скала.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Гольди.

– Под ногтями одного из мужчин я нашел необычное вещество – похожее на воск или пластилин. Да, нечто вроде желтоватого воска. Знаете, такой след под ногтями может остаться, если провести ими по парафиновой свечке.

Скала поскреб пальцем в воздухе по воображаемой свече.

– Представляете себе?

– Да, – кивнул Гольди.

– Так вот, странность состоит в том, что точно такое же вещество я уже находил под ногтями одного из задушенных дня три или четыре назад. Я не помню: у кого точно, но можно посмотреть отчеты… Тогда я не придал этому большого значения. Но когда одинаковое вещество обнаруживается под ногтями двух разных людей, убитых в разных концах города и в разное время…

Скала многозначительно не договорил.

– Где был убит человек, у которого вы впервые нашли это вещество?

– По-моему, у аэропорта, – Скала с сомнением потер висок, – но точно сказать не могу. Надо посмотреть отчеты.

– И вы уверены, что это одно вещество? – Гольди смотрел на врача с недоверием.

– Да, очень своеобразное, похожее на мягкий воск,.. Кстати, комиссар, из семнадцати тел я осматривал только десять. Остальными занимался Трози…

Гольди кивнул – он знал доктора Трози.

– Так вот. Трози обследовал оставшихся семерых и мог найти у них на руках похожее вещество. Я пока не знаю, находил ли он что-нибудь, но если находил, это может говорить о многом.

– Тогда надо взять отчеты доктора Трози или спросить его самого, – предложил Гольди.

Скала одобрительно хмыкнул. Потом он открыл рот, словно хотел что-то сказать, однако в этот момент заговорил Эстебане:

– Не надо никого спрашивать, комиссар. Доктор Трози находил воскообразные частицы под ногтями человека, убитого в Рионе Нуово… Я был в морге, когда он осматривал тела, а после осмотра он сообщил, что нашел что-то вроде парафина на руках одного из убитых. Он спрашивал у меня, не было ли в карманах того типа чего-нибудь наподобие восковой свечи. Но там не было ничего похожего.

Умберто Скала и Кавио Гольди на минуту застыли, пораженные словами Эстебане.

– Возможно, он смазывает руки и тело парафином, – пробормотал, наконец, Скала. – Пальцы, смазанные воском, не оставляют отпечатков, а волосы превращаются в «шлем» – ни один волосок не упадет тогда с головы… Трудно только понять, зачем нужны подобные сложности – проще воспользоваться перчатками и обычной кепкой.

– Нужно обязательно расспросить доктора Трози, – повторил Гольди. – Это может дать нам зацепку…

– И связать все дела вместе, – добавил Санти.

Гольди кивнул.

До сих пор семь эпизодов массовых удушений были разделены, и четыре детектива из отдела по расследованию убийств вели их как самостоятельные дела. Хотя и ребенку было ясно, что бродяги стали жертвами одного человека, доказать это было практически невозможно. Косвенной уликой были лишь звонки человека, заявлявшего об убийствах. Но таких доказательств суду недостаточно. Теперь же, если они обнаружат одно вещество на руках людей, убитых в разное время и в разных местах города, это докажет, что все убийства связаны воедино. И это поможет разгрузить детективов. В Террено и так неспокойно – кроме семнадцати задушенных бродяг, есть еще два нераскрытых убийства…

– Умберто, вы уверены, что это одно вещество? – спросил Гольди.

– Внешне очень похожее, – кивнул Скала. – Но в прошлый раз я не исследовал его под микроскопом, поэтому со стопроцентной уверенностью сказать не могу.

– У вас сохранились образцы вещества?

– К сожалению, нет. Я дал общее описание в отчете, но так как вещество отношения к делу не имело, его не сохранили.

Комиссар нахмурился:

– Как думаете, доктор Трози тоже не сохранил этот воск?

– Полагаю, что нет.

Гольди задумался. Эстебане понял, о чем думает комиссар, и сказал:

– Думаю, если бы мы вскрыли могилы, доктор Скала мог бы обследовать затылки убитых. А если бы он нашел на них ссадины, это бы связало случаи всех убийств еще крепче.

– Для вскрытия могил требуется официальное разрешение, – проворчал Скала.

– Для того чтобы закопать двенадцать человек, разрешение не потребовалось. Достаточно было устного распоряжения Плацци, – отозвался Гольди. – Поэтому для вскрытия могил подойдет такое же распоряжение.

– Но, сто к одному, мы его не получим, – ввернул Эстебане.

– Почему это? – спросил Скала. Инспектор промолчал. Ответил комиссар:

– У них своя игра, Умберто. Наш мэр и начальник полиции играют в одни ворота. К сожалению, мы в другой команде.

– Что-то я вас не понял, – протянул врач.

– А это не важно… Важно только то, что разрешение на вскрытие могил мы не получим.

– Но тогда пропадут улики?

– Не пропадут.

Гольди повернулся к инспектору.

– Санти, во сколько прекращается доступ посетителей на чимитеро Нуово? Часов в восемь?

– Да, где-то так.

– Умберто, вы не против съездить сегодня часиков в десять на кладбище и помахать лопатой? – Гольди с любопытством взглянул на врача.

– Без официального разрешения?

– Ну… Разрешением послужит полицейский значок и сотня тысяч сторожу кладбища, чтобы держал язык за зубами. Согласны?

– А это не опасно? – обеспокоенно спросил Скала.

Комиссар и инспектор удивленно переглянулись.

– По вам не скажешь, что вы робкого десятка, док. – Губы Гольди исказила ухмылка. – Или вы боитесь, что ночами покойники разгуливают по кладбищу?.. Но на этот случай у нас кое-что есть. – Он похлопал себя по карману, где бесформенным шишаком проступал пистолет.

– Думаете, на них это подействует? – отшутился Скала, принимая предложенный комиссаром тон. Обстановка слегка разрядилась.

– Значит, вечером съездим на чимитеро Нуово, – заключил Гольди. – После обеда я вам еще позвоню, а пока исследуйте образцы этого вещества, просмотрите отчеты и переговорите с доктором Трози. Соберите всю информацию о «воске» и ссадинах на затылках убитых… И вот еще что, – с секунду Гольди словно бы колебался, – Умберто, соберите весь этот материал, но оформите его пока не служебным порядком, а так, для внутреннего пользования… – Он показал на себя и Эстебане.

Врач помедлил и понимающе кивнул.

– Хотите сохранить это на время в секрете?

– Да.

– Хорошо, комиссар.

– Будьте готовы выехать вечером, – повторил Гольди. – Приготовьте инструменты. Возможно, проводить осмотр вам придется на месте – если мы не сможем перевезти тела в морг. Но в любом случае, я свяжусь с вами после обеда…

Наконец, Гольди и Эстебане попрощались с доктором и направились к выходу.

Оказавшись на улице, они двинулись на стоянку и вскоре остановились возле машин.

– Комиссар, вы сейчас в управление? – спросил Эстебане, открывая дверь своего «фиата».

– Нет, заскочу на почтамт – позвоню жене.

– Вот как… Когда она возвращается?

– Понятия не имею. – Гольди пожал плечами. – Но после сегодняшнего звонка буду знать.

Потом он сменил тон:

– Санти, как по-твоему, кто убивает бродяг в Террено?

Инспектор неопределенно хмыкнул – за последнее время они столько раз обсуждали этот вопрос, что непредложенных версий у них уже просто не оставалось и вряд ли он мог предложить что-то новое. Похоже, вопрос комиссара ответа не требовал. Но Эстебане ошибся.

– Ведь теперь у нас появились новые данные, – продолжал Гольди, – кроссовки тридцать восьмого размера, описание парня лет двадцати – двадцати пяти со светлыми волосами.

– Но это нам ничего не дает, – возразил Эстебане.

– Не скажи – это уже кое-что. Давай посмотрим, что мы имеем…– Гольди загнул палец. – Первое: этот тип вряд ли принадлежит к людям Амелико Пандоры или Франческо Борзо. Люди Пандоры и Борзо держат город. Они имеют доход с владельцев магазинов и ресторанов, с казино, с незаконной продажи товаров в аэропорту и на пирсе…

Эстебане кивнул – все это он знал не хуже самого Гольди.

– Они действуют более-менее законно, не выходя за установленные рамки приличий, – продолжал комиссар. – Им нет надобности лишний раз демонстрировать грубую силу. Последний раз они применяли оружие в Террено года два назад – помнишь тот эпизод с серией ограблений на Золотом бульваре?

– Когда нашли расстрелянный «понтиак»? – вопросом на вопрос ответил Санти.

Он помнил тот случай, когда на окраине Террено неизвестные изрешетили светло-зеленый «понтиак-санфайе». В машине было полно крови – передние сиденья буквально пропитались ею, – но трупов в «понтиаке» не было. Тогда они решили, что к этому делу причастны люди Франческо Борзо (тем более, что у ресторана Гизи Валенти нашли застреленным одного из парней Борзо), но доказать это тогда оказалось невозможно – полиция не нашла ни тех, кто стрелял, ни тех, кого застрелили.

– Так вот, вряд ли это один из парней Пандоры или Борзо, – говорил между тем Гольди. – Убивая бродяг, они не получают ничего, кроме лишних хлопот и головной боли. Им это просто не нужно… Кроме того, люди Пандоры и Борзо действуют пистолетом в крайнем случае – ножом, но уж никак не голыми руками.

– Ладно, – сказал Эстебане. – Согласен, что этот тип не из криминального мира Террено. Но к чему вы ведете, комиссар?

– К чему? – Гольди помедлил. – А вот к чему, Санти… Теперь мы должны предположить, что этот тип простой житель города, который ни с того, ни с сего начинает убивать местных бродяг пачками. При этом он не оставляет следов, осторожен, как черт дьявольски силен и умен… Возможен такой вариант?

– Вряд ли, – с сомнением протянул Эстебане.

– Вот видишь. Он не принадлежит ни преступному миру Террено, ни простым жителям. Что из этого следует?

– Приезжий?

Комиссар хмыкнул. Санти Эстебане всегда ему нравился – он все схватывал на лету, словно читал его собственные мысли.

– Скорее всего, он появился в городе недели две или три назад, максимум – месяц. Неделя-другая для того, чтобы осмотреться, а уж потом…

– Но тогда он должен был убивать и раньше!

– Точно… Он с самого начала действует без ошибок.

– Но в таком случае он должен был где-нибудь «наследить»?

– Да. Надо сделать запрос по общему банку данных: не было ли в последнее время подобных убийств в других городах страны.

Эстебане кивнул.

– Я еду в комиссариат и сразу же сделаю запрос.

– Скажешь Тони, пусть возьмет пару парней и проверит все гостиницы города. Дашь ему приметы разыскиваемого и пусть ищет… Марио пускай займется вокзалом и аэропортом – вдруг кто-то из служащих видел подобного типа за последние недели… А сам поищи кроссовки. Если он купил их в Террено, есть возможность зацепить его через магазин.

Санти нахмурил брови.

– Комиссар, у меня тут мелькнула мысль: а не может ли этот тин быть одним из бродяг? Вдруг его приятели чем-то ему не угодили, и он начал мстить?

Гольди ответил не задумываясь:

– Вряд ли, Санти… Для того чтобы убивать так, как этот псих, нужно иметь огромную силу. Шляясь по заброшенным складам и теплоцентралям, ее не наберешь… Сомневаюсь, что даже парни из правительственной Безопасности могут проделать тот трюк, что вытворяет наш убийца. Во всяком случае, я бы не смог одновременно задушить двоих человек голыми руками. – Я тоже, – пробормотал Санти. – Да, этот тип очень силен… Знаете, комиссар, пару дней назад у меня даже мелькнула мысль, что это не человек. Не может простой смертный целую неделю убивать так легко, по два-три человека за день. Это должен быть или чудовищный псих, у которого крыша поехала и которому уже все до лампочки, или некто, имеющий твердую цель – уничтожить всех бродяг в городе, и убивающий их, как насекомых, – но опять же не человек…

Слушая Санти, Гольди застыл, вспомнив, что и сам он сегодня подумал о том же. Что, если убийца не человек? Дьявольское создание, появившееся в Террено?

– Но после сегодняшних убийств я так не думаю, – продолжал инспектор. – Вряд ли тип в кроссовках тридцать восьмого размера похож на поднявшегося из гроба вампира. К тому же я где-то читал, что вампиры днем прячутся от солнечного света – как тараканы.

Санти ухмыльнулся, обнажив зубы.

Гольди улыбнулся в ответ. Однако в следующую секунду подумал, что легко смеяться над мыслями о вампирах, стоя в полдень на оживленной улице, но когда стоишь ночью над тремя задушенными мужчинами, лежащими между могил чимитеро Нуово, в голову лезут совсем другие мысли.

– Ладно, Санти, давай в комиссариат – поднимай Тони и Марио: пусть начинают заниматься гостиницами и вокзалом. – Я подъеду после обеда, и попытаемся вплотную взяться за этого типа – кем бы он ни был: психом или вампиром.

– Ладно. – Инспектор еще раз осклабился и уселся за руль своего «фиата».

Через десять секунд машины Гольди и Эстебане вывернули со стоянки и покатили в разные от больницы стороны: Санти отправился к пьяцца дель Фуоко, где располагалось здание Терренского комиссариата. Кавио Гольди поехал в сторону городского почтамта…

Яркий свет лился в резные окна Палаццо ди Алья падая на столы и немногочисленные фигуры тех, кто сидел за ними. Академическую тишину читального зала нарушал только шелест перелистываемых страниц, похожий на шорох осенних листьев, гонимых по тротуару, да изредка кашлял высокий, болезненного вида юноша в огромных очках.

Андрей Белов не спеша просматривал двухтомник Баталя, делая необходимые пометки в блокноте. «Дьявол в XIX столетии» – отличная книга, думал он, но слегка устаревшая. Вряд ли он возьмет что-то из этого материала. Ему нужно нечто более современное, чем свидетельства французского врача, сто лет назад колесившего по Китаю и Индии.

На мгновение от описания обрядов индийских дьяволопоклонников его отвлек кашель худощавого юноши, сидевшего в трех столах от него. Похоже на кашель астматика, подумал Андрей. Но юноша еще молод, чтобы иметь астму. Впрочем возраст здесь ни при чем – он ведь и сам был свидетелем того, как от астмы умирала тринадцатилетняя девочка. Не самое приятное зрелище. Где это было?

На мгновение он прикрыл глаза, вызывая в памяти далекое воспоминание. Серое, двухэтажное здание миссионерского госпиталя в Мадрасе. А может, это был Бангалор? Он точно не помнил. Один из городов южных штатов Индии, в которых всегда полно подобных двухэтажных строений, заполненных болью и смертью. Миссионерский госпиталь… Если бы ее поместили в нормальную клинику, она могла выжить.

Сколько бы сейчас было той девочке, умершей в грязной, провонявшей хлоркой и крысами комнате миссионерского госпиталя?.. Он сжал виски, стараясь припомнить, сколько неправдоподобно долгих лет прошло с той поры. Наверное, лет восемь или девять. Значит, сейчас ей могло быть двадцать два – двадцать три года. Для женщины в Индии это самый расцвет.

Сейчас бы она могла иметь собственных детей, вместо этого… Он вздохнул, вспомнив, что именно столько было французскому любителю-демонологу Жану Коэлю, когда он снял свою роковую пленку.

Воспоминание о Коэле омрачило мысли Андрея. В его голове щелкнул невидимый выключатель, и перед глазами возникла картина: огромная известковая пещера, скудно освещенная чадящими факелами, двадцать человек, собравшихся перед импровизированным алтарем…

Он просматривал эту пленку огромное число раз. Помнил каждую мелочь, малейшую деталь.

…Над гигантским алтарем возвышалась чудовищная статуя великого Бафомета. Было в ней нечто притягивающее и отталкивающее одновременно – огромная козлиная морда идола с бычьим носом, два громадных рога с воткнутым между ними факелом, серебряная звезда с пятью лучами, укрепленная на лбу козла. Верхняя часть тела – человеческая, с женской грудью. Живот прикрыт щитом из зеленой чешуи. На щите изображен крест с алой розой на перекрестье. Нижняя часть тела козлиная, прикрытая красной материей. Ноги козла опираются на огромный шар с вязью санскрита. Нижняя часть шара обвита телом гигантской змеи. Раскрытая пасть ее поднята и обращена к статуе. Слева от фигуры козлоподобного идола на хвосте стоит змей, с головой, обращенной к божеству. Слева – колонна, обвитая змеей. На вершине колонны – треугольник, окруженный сверкающими лучами. Внутри него – изображение глаза…

На алтаре, сложенном из грубого камня, лежал молодой козленок. Он был живым, но не двигался, – похоже, что, перед тем как положить на алтарь, его усыпили.

Десять человек встали по левую сторону алтаря, десять – по правую. Напротив статуи Бафомета замер высокий мужчина в белом балахоне – «жрец». Вся картина не менялась в течение нескольких секунд. Потом начался обряд.

Человек в балахоне достал из складок одежды серповидный нож. Подойдя к алтарю, задрал голову животного и одним уверенным движением рассек его горло. Кровь хлынула из открытой раны, вытекая в большую чашу, поддерживаемую одним из сатанистов. Ноги животного бешено задергались, но уже через несколько секунд движения козленка стали вялыми. Через минуту он и вовсе затих. Кровь продолжала вытекать из рассеченного горла небольшими пульсациями…

Когда чаша наполнилась до краев, «жрец» обошел всех присутствующих и обрызгал их одежду и лица кровью. Потом брызнул из чаши на статую Бафомета. Прокричал:

– Баал-Зебуб!

– Баал-Зебуб! – подхватили все остальные.

Затем началась вторая часть церемонии. Одна из женщин сняла одежду и легла на алтарь. Человек в балахоне поднял чашу и облил тело женщины еще дымящейся кровью. Потом достал из-под алтаря серебряное распятие в виде большого креста с закругленным верхним концом. В этот момент люди, стоящие возле статуи Бафомета, начали петь. «Жрец» раздвинул ноги лежащей женщины и резким движением вогнал крест в ее раскрывшееся влагалище. Присутствующие взвыли.

– Баал-Зебуб! – прокричали сатанисты. Серебряный крест начал ритмично двигаться, имитируя движение мужского фаллоса. Начался обряд осквернения Христа…

В этом месте у Андрея всегда болезненно сжималось сердце – Жан Коэль, снимавший обряд демонопоклонников, допустил здесь роковую ошибку. Он снимал все происходящее на маленькую японскую видеокамеру, притаившись в небольшой нише под потолком пещеры. Прибор давал хорошее увеличение – Коэль мог спокойно отснять весь обряд и уйти из пещеры после его окончания, но молодому французу не хватило выдержки.

Когда серебряное распятие начало двигаться в окровавленном чреве сатанистки, Коэль высунулся из ниши, вместо того чтобы просто поднять увеличение камеры. Отразившийся в объективе свет факела увидел один из дьволопоклонников и пронзительно закричал. Последними кадрами, снятыми Коэлем, были бегущие к нему люди. Потом – словно обезумевшие факелы, окровавленный алтарь и статуя Бафомета, в неистовом танце прыгающие перед объективом камеры. Крики людей. Темнота. Следующими кадрами были изображения самого Коэля, лежащего на алтаре. Несколько сатанистов удерживали его за руки и за ноги. Камера была теперь в руках одного из них.

Обнаженная женщина с распятием между ног по-прежнему лежала на алтаре – слева от Коэля. Возбужденные лица собравшихся были устремлены на человека в балахоне. Некоторое время камера фиксировала тишину, которая словно сгущалась и грозилась взорваться чем-то чудовищным. Прервал ее крик.

– Танкам! – пронзительно завопил «жрец».

– Танкам!.. Танкам!.. – словно эхо откликнулись сатанисты.

«Жрец» выдернул окровавленное распятие из женского лона и поднял его над головой. Капельки крови упали на пол пещеры, усилив крики собравшихся. Держа поднятое распятие, «жрец» обошел алтарь и приблизился к голове Коэля.

Теперь камера передавала все происходящее крупным планом. На лице француза застыло выражение первобытного ужаса. Расширившиеся глаза были прикованы к закругленному концу распятия.

– Танкам! – снова выкрикнул «жрец». Один из сатанистов резко сдавил челюсти лежащего человека, отчего рот Коэля открылся. «Жрец» вставил конец распятия в широко раскрывшийся рот. На мгновение в пещере снова повисла тишина, похожая на затишье перед бурей.

– Танкам! – в третий раз прокричал «жрец» и с силой надавил на распятие.

Коэль издал утробное мычание, и изо рта его брызнула кровь. Некоторое время тело несчастного судорожно содрогалось, потом он затих… Совершенный механизм видеокамеры бесстрастно засвидетельствовал ужасную смерть человека, умершего на алтаре Древнего дьяволобога…

Пленка была размножена. Перед дублированием кто-то сделал купюры и аккуратно закрыл лица сатанистов черными прямоугольниками. Через две недели после случившегося копии видеокассеты были разосланы в крупнейшие церкви основных религиозных конфессий Европы и Азии. Кровавая драма, разыгравшаяся на окраине индийского города Раджкот, явилась вызовом всему христианскому миру.

Местная полиция получила пленку после того, как в кабинете начальника полицейского департамента раздался звонок из Ватикана. Помощник папы по связям с общественностью потребовал найти убийц французского гражданина Жана Коэля. На ноги было поднято огромное количество людей. На следующий же день полиция обнаружила недалеко от города известковую пещеру с каменным алтарем, на котором лежал полуразложившийся, полуобъеденный крысами труп Коэля. История имела гигантский резонанс в печати…

Андрей получил пленку через три недели после случившегося. Пришла она из полицейского департамента Раджкота – К пленке было приложено письмо: «Уважаемый мистер Белов. Нам известно, что Вы – один из авторитетнейших специалистов в области демонологии Ближнего Востока и Индии. Мы были бы глубоко признательны Вам, если бы, изучив данную пленку. Вы составили для нас специальный отчет и ответили на следующие, вопросы… Являются ли люди, изображенные на пленке, профессиональными дьяволопоклонниками, или же это сатанисты-любители? Соответствует ли зафиксированный обряд церемонии поклонения индийских демонопоклонников Баал-Зебубу? Как расценивать христианский символ – распятие – у алтаря индийского дьяволобога? Ответы на эти вопросы могли бы помочь нам в проведении расследования по делу об убийстве гражданина Франции Жана Коэля».

В тот же день Андрей позвонил в Раджкот и сообщил начальнику полицейского департамента, что в течение ближайшей недели составит необходимый отчет. Начальник полиции поблагодарил его за готовность к сотрудничеству, уведомив, что полиция готова оплатить услуги демонолога. «А вот этого не нужно», – ответил Андрей.

Он не сказал начальнику раджкотской полиции, что лично знал Жана Коэля. К делу это отношения не имело, от денег же он отказался, так как считал, что должен отдать Коэлю последний долг. Хотя бы тем, чтобы помочь полиции найти его убийц.

Вооружившись книгами по культовым обрядам Индии, он засел с пленкой в одноместном номере делийской гостиницы «Камра». Через четыре дня подробнейший отчет был отправлен в Раджкот.

«Уважаемый мистер Сахди, – писал Андрей, – по Вашей просьбе я провел анализ присланной Вами пленки. Могу сообщить свои выводы.

Запечатленный обряд не является чисто индийским обрядом демонопоклонничества. Скорее, это смесь индийского ритуала вызова черного ангела Баал-Зебуба и обряда западно-американских сатанистов по осквернению христианских святынь. В пользу этого предположения говорят следующие факты. Первая часть зафиксированного ритуала является классическим началом церемонии индийских демонопоклонников. Ритуальное умерщвление козла на алтаре Бафомета используется в Индии на протяжении последних двух тысяч лет. Сюда же относится обрызгивание кровью присутствующих и статуи Сатаны, известного в индийской демонологии под именем Бафомета. Вторая часть ритуала – имитация полового акта одного из сатанистов с христианским распятием – относится к обряду осквернения, широко практикуемому в западных и средних штатах Америки. Сюда же можно отнести и массовую сексуальную оргию…»

В этом месте Андрей имел в виду заключительные кадры пленки, запечатлевшие начало разнузданной оргии, устроенной сатанистами возле алтаря, на котором лежал труп Жана Коэля.

«…По моему мнению, люди, участвовавшие в обряде, не являются настоящими индийскими дьяволопоклонниками. Вероятней всего, это новое направление в сатанизме, вобравшее в себя ритуалы древнеиндийских служителей Храма тления и современных американских сатанистов… Могу посоветовать Вам обратить внимание на молодых людей, имеющих отношение к различным религиозным течениям Индии и выезжавших в последние годы в Америку или страны западной Европы – преимущественно в Италию, Францию и Испанию. В существующих в этих странах сатанистских сектах так же, как и в Америке, широко распространено оскорбление христианских символов посредством массовых сексуальных оргий…»

Отчет был отправлен в Раджкот. Через неделю Андрей получил письмо, из которого узнал, что полиция арестовала двух местных студенток, подозреваемых в причастности к кровавой драме. Год назад они ездили на стажировку в Каталонию. В их квартирах был произведен обыск, в результате которого были найдены многочисленные книги по дьяволопоклонничеству и сатанистские принадлежности. Среди находок оказались люциферов крест и копия антибиблии Пайка «Книга откровений». На следующий же день после ареста обе женщины признались в том, что присутствовали в Храме Бафомета в тот день, когда на алтаре был убит неизвестный мужчина. Затем они начали называть имена остальных сатанистов…

В письме начальник полицейского департамента благодарил мистера Белова за «неоценимую помощь» в расследовании убийства Жана Коэля. Честно говоря, сам Андрей не надеялся, что полиция сможет так быстро выйти на след преступников, воспользовавшись его советом. Во всяком случае, он был приятно удивлен, и что-то в его душе успокоилось…

Бледный юноша, сидящий в трех столах от него, зашелся в приступе кашля – Андрей «вернулся» в маленький зал терренской библиотеки.

Взглянув на часы, он отметил, что было уже начало первого – время обеда. Сцепив пальцы на затылке, Андрей резко опустил локти вниз, отчего хрустнули кости позвоночника, а по спине разлилась приятная боль.

Он собрал книги в стопку и поднялся из-за стола.

Молодая библиотекарша, сидящая за стойкой выдачи книг, с густыми, каштановыми волосами и большим ртом, бросила на него испуганный взгляд. «Паола де Тарцини» – сообщали буквы, отпечатанные на глянцевой карточке, прикрепленной на ее блузке.

Андрей направился к стойке. Одно из двух, думал он, идя вдоль столов, либо он вызвал у этой девушки откровенное отвращение, либо – совершенно противоположное чувство. Он неплохо разбирался в человеческой психологии и, при желании, мог вызывать у людей любое из этих чувств. Сегодня он не играл. В обычной же жизни он не вызывает у людей отвращения. Значит, второе?..

Подойдя к стойке, он выложил на нее книги. – Вы уже уходите? – В голосе Паолы де Тарцини прозвучал тот же самый испуг, что светился в глазах.

– Да, я закончил, – кивнул Андрей. – Но я попрошу вас не убирать эти книги, возможно, я приду заниматься после обеда. Или завтра утром.

– Хорошо.

Теперь в голосе девушки прозвенело неподдельное облегчение – словно с плеч ее свалилась огромная тяжесть.

«Ну, что ж… Мир по-прежнему держится на любви, – подумал Андрей. – Среди окружающих нас кошмаров неплохо иметь хоть что-то светлое и надежное».

Мягко улыбнувшись, он сказал:

– Я первый день в вашем городе, абсолютно его не знаю. Не представляю даже, где здесь можно перекусить… Паола, – он сделал вид, что только что прочитал ее имя на белой карточке, – вы не подскажете, есть здесь поблизости что-нибудь вроде кафе или закусочной?

В глазах Паолы де Тарцини зажглись мучительные огоньки, словно она раздумывала над чем-то исключительно для нее важном, но не могла найти правильного решения.

– Вообще-то сейчас у меня перерыв, – сказала она наконец и удивилась своему голосу – он был необычайно низким и хриплым. – Здесь за углом есть небольшая пиццерия. Я там обычно обедаю.

– Отлично. Тогда, может, покажете мне эту пиццерию?

– Идет, – кивнула она после небольшого раздумья – Только вам придется подождать – я скажу напарнице, что ухожу?

– Хорошо.

Паола взяла книги Андрея и отнесла их на дежурный стеллаж. Потом подошла к Лучии, помогавшей одному из посетителей с проектором.

В следующую секунду брови черноволосой напарницы Паолы де Тарцини удивленно взлетели вверх – Андрей это заметил. Паола сказала что-то Лучии и пошла к выходу.

– Ну, вот. Я готова, – сказала она, останавливаясь возле стойки.

– С вашей напарницей все в порядке?

– Да.

– Мне показалось, ее что-то удивило?

– Нет, это… – на секунду Паола замялась, – это личное.

– Понятно, – кивнул Андрей. Хотя на самом деле ему ничего понятно не было.

Через секунду они вышли из зала.

Чего Паола не сказала Андрею, так это то, что последние три года они с Лучией обедали в книгохранилище библиотеки – рядом со стеллажами по философии. И честно говоря, ей нравились эти минуты, – когда Лучия тараторила сквозь набитый рот, выдавая последние новости о знакомых со скоростью сто слов в минуту. Она любила сидеть за маленьким столиком рядом с книгами Сенеки и Сартра и, глядя на пухлые тома Гейне, уплетать толстые макароны («макаронки»– как называла их Лучия) с острым томатным соусом. Этот соус готовила ее мать. А в конце обеда они неизменно выпивали по чашке капуччино или цейлонского чая.

Но сегодня Паола де Тарцини спускалась по крыльцу библиотеки с твердым намерением отобедать с мужчиной, которого впервые увидела три часа назад. Сейчас ей было плевать на ее любимые макароны с соусом, стынущие на маленьком столике рядом с книгами Фрейда. «Все поступки людей определяются их подавляемыми сексуальными желаниями», – писал некогда этот австриец. По большому счету, он был чертовски прав…

В двенадцать часов Доминик Пальоли поднялся по ступеням крыльца ресторана Гизи Валенти. У входа его встретил Бучи Баррио – один из двух личных телохранителей Франческо Борзо. Пройдя за быкоподобным Баррио, Доминик оказался в огромном зале ресторана Валенти. Сейчас он был абсолютно пуст, если не считать пары столиков у окна. За одним из них сидели Франческо Борзо, Армандо Эрба и Луиджи ле Гранде, за другим – три телохранителя, похожие друг на друга как братья-близнецы, с бычьими шеями и глазами, цепкими, словно объективы видеокамер.

Доминик поздоровался с присутствующими и, получив молчаливое разрешение Борзо, сел с края стола, по левую руку от ле Гранде.

Перед ним на столе стояли бутылка минеральной воды и бумажный стакан. Точно такие же наборы были выставлены перед Борзо и двумя помощниками. Доминик хотел пить – весь последний час он колесил в душном «форде» по улицам Террено. Но пока не начался разговор, к бутылке он не притронулся.

Франческо Борзо выглядел озабоченным. Его темные волосы, смазанные гелем и зачесанные назад, выглядели безукоризненно, смуглое лицо с прямым, длинным носом и узкими губами было гладко выбрито, но вот глаза его, серые и колючие, необычайно проницательные, беспокойно перемещались с места на место, словно искали решение сложной головоломки, но найти его не могли.

«Зачем капо собрал нас здесь?» – подумал Доминик, оценивающе глядя на двух помощников Борзо. Луиджи ле Гранде – высокий, черноволосый итальянец с большим носом и ярко-красными, надменно выпяченными губами – искоса разглядывал светло-зеленую сорочку капо. Армандо Эрба – как всегда с виду неприметный, похожий на серую мышь, но от того еще более опасный, – глядел перед собой настороженно. Похоже, ни ле Гранде, ни Эрба не знали, зачем их собрали в ресторане Валенти. Поводом могло послужить лишь что-то важное. Но что?

– Луиджи, как с твоими ребятами? – начал Борзо без всяких вступлений.

Ле Гранде недоуменно моргнул. Обычно капо не обсуждает дела своего помощника в присутствии других помощников. Твои проблемы – это твои проблемы. Таково правило. Чем меньше людей посвящено в них, тем лучше. Если у помощников возникает проблема, он приходит с ней к капо, и тот решает ее или дает совет, как решить… Впрочем, суть сегодняшней проблемы ле Гранде не являлась секретом ни для Доминика Пальоли, ни для Армандо Эрбы. Позавчера вечером два человека ле Гранде отправились в Рионе Нуово – «американский» квартал, принадлежащий Амелико Пандоре, – и не вернулись. Весь четверг их искала половина отряда ле Гранде, но не нашла. Два человека растворились в Рионе Нуово, словно в зыбучих песках Сахары…

– Пока не нашли, – ответил ле Гранде после секундного колебания.

– Искали хорошо?

– Конечно, Франческо.

– Обращались к людям Пандоры?

– Вчера вечером. Но они сказали, что ни при чем, не видели их…

Доминик едва заметно вздохнул. Он знал, что люди ле Гранде частенько приторговывают наркотиками на окраине Рионе Нуово, а это – грубейшее нарушение негласного правила. Люди Пандоры, поймавшие на своей территории «чужаков», вполне могли пристрелить их и закопать на Кальва-Монтанья.

– Ищи, – жестко проговорил Борзо. – Это твои люди, и разбираться с ними тебе… Впрочем, если ты чувствуешь, что тебе это не по силам, я поручу разыскать твоих парней Армандо или Доминику.

– Я найду их, – быстро проговорил ле Гранде. – Помощи не нужно!

– Точно? – Борзо испытующе смотрел на Луиджи. – Смотри… Если что, я поручу это Доминику.

– Не надо, – пробормотал ле Гранде. – Я найду их.

Борзо пожал плечами и потянулся к бутылке с минеральной водой. Пальоли и Эрба переглянулись…

Итак, Луиджи ле Гранде получил выволочку в присутствии двух других помощников. Это не первый раз, когда он впадает в немилость у капо, и это дурной знак. Дурной – для ле Гранде. Если он будет продолжать в том же духе, немилость капо может перерасти в нечто большее. Луиджи ле Гранде может просто исчезнуть – точно так же, как два его человека, сгинувшие позавчера в Рионе Нуово… В последнее время он совершает много ошибок, думал Доминик, разглядывая покрытый потом висок Луиджи. Его люди приторговывают наркотиками на Золотом бульваре и примыкающих улицах Рионе Нуово – в тайне от капо, они дерут с владельцев магазинов, расположенных на их территории, большую сумму, чем установил сам капо, в отряде ле Гранде нет никакой дисциплины, люди его не готовы для серьезного дела. Доминик знал это так же хорошо, как и Армандо Эрба, – «разведка» у обоих была поставлена четко. Знал ли об этих фактах сам капо? Возможно, и знал, думал Доминик но не все. Иначе бы давно убрал Луиджи из своего окружения – зачем ему такой ненадежный человек? Но пока он держал его и, возможно, причиной тому было то, что ле Гранде с ним уже больше пятнадцати – с самого начала. Хотя, откровенно говоря, ле Гранде не тянет на помощника. Он не достаточно умен для этого, не умеет быстро и четко принимать правильные решения.

Доминик налил полстакана воды и осушил его, чувствуя, как пузырьки газа приятно обжигают небо и горло. Он слегка качнул головой – капо не просто так устроил выволочку ле Гранде в присутствии его и Армандо. Он хочет показать свое отношение к этому человеку. Но неужели Франческо Борзо решил избавиться от Луиджи?

Доминик нахмурился.

Борзо поставил стакан рядом с бутылкой и положил руки на стол.

– Ладно… Теперь о другом. – Брови на его лице двинулись к переносице, словно тучи набежали на безоблачное до этого небо.

«Сейчас он будет говорить о главном», – понял Доминик. Луиджи ле Гранде был лишь «разминкой» перед серьезным разговором.

– У Амелико Пандоры исчез брат, – начал Борзо. – Вчера утром он поехал в «Коллизео». Домой должен был вернуться к двум часам дня, но не вернулся. В три часа у него была назначена встреча, но он не появился, и встреча таким образом не состоялась… Люди Пандоры начали искать его брата после обеда. Искали весь вечер и ночь, но не нашли. Сегодня утром мне позвонил Пандора и выставил ультиматум: он считает, что в исчезновении его брата виновны мы. Он заявил, что Франко исчез на нашей территории и он поверит в то, что мы не причастны к этому делу, только в одном случае – если мы поможем найти его брата.

Борзо поочередно обвел всех взглядом.

– Есть какие-нибудь мысли?

– Франко Пандора – известный бабник, – осторожно проговорил Армандо Эрба. Ресторан «Коллизео» находился на его территории, в районе речного порта, и Эрба понимал, что начинать нужно ему. Возможно, Франко снял девочку и сейчас где-нибудь с ней развлекается. То, что была сорвана деловая встреча, ни о чем не говорит – у Франко ветер в голове гуляет. Он мог забыть о встрече или наплевать на нее, если увидел смазливое личико.

– Вчера в десять утра Франко вышел из «Коллизео» один, – протянул Борзо, – Местный вышибала видел, как он садился в машину и выезжал со стоянки. Машину эту люди Пандоры нашли потом в четырех кварталах от ресторана, у пирса. Самого Франко в ней не было.

– Мои люди к этому не причастны, – проговорил Эрба после небольшой паузы. – Франко – не мужчина. Размазня. Он никому не мешал, и трогать его нам не было никакого смысла.

– Все верно, он рохля, – подтвердил Борзо. – Но он брат Пандоры, один из самых близких ему людей. Пандора обеспокоен его исчезновением. Если Франко не объявится до завтрашнего утра, Пандора может начать бучу.

– Ребенку ясно, что мы Франко не трогали, – в третий раз повторил Эрба. – Зачем это нам? В Террено все тихо уже больше пяти лет: у Пандоры свое дело, у нас – свое…

Слушая Эрбу, Доминик Пальоли все больше хмурился. После последнего «передела» Террено Амелико Пандора считал себя обделенным. Франческо Борзо контролировал Золотой бульвар, район речного порта и Вилладжо-Верде, за Пандорой оставались Рионе Нуово и аэропорт – треть Террено. Амелико Пандора считал себя ущемленным и при каждом удобном случае пользовался возможностью насолить Борзо. Теперь он может воспользоваться исчезновением брата, чтобы достать давно зарытый топор войны.

– Я думаю, действовать надо осторожно, – сказал Доминик. – Пандора, конечно, не так силен, как хочет казаться. Но если начнется буча, пострадает не только он сам, но и мы. Полиция не упустит шанса прижать нам хвост…

Борзо кивнул – Доминик Пальоли всегда говорил разумные вещи, словно читая его собственные мысли.

– Я думаю, следует помочь Пандоре и попытаться найти его брата, – продолжал Доминик. – Конечно, не за здорово живешь. Если мы найдем Франко, можно выставить Пандоре приличный счет. Это заткнет ему рот.

Доминик замолчал. Он сказал все, что было необходимо.

Борзо склонил голову, словно раздумывая о чем-то, и проговорил:

– Пусть сегодня вечером все ваши ребята займутся Франко Пандорой. Его нужно найти… Но на всякий случай приготовьте оружие.

Последние слова были сказаны прежним тоном, но Пальоли и Эрба переглянулись – они уже поняли, что имел в виду капо: возможно, скоро их ждет несколько нелегких недель.

– Армандо, твои ребята вернулись из Милана? – спросил Борзо.

Эрба кивнул. Трое его парней, ездивших на мокрый заказ, два дня назад вернулись в Террено.

– Предупреди их: пусть не зачехляют оружие и ждут… Вы тоже приготовьте людей, – сказал Борзо, обращаясь к Пальоли и ле Гранде.

Доминик выслушал капо спокойно. На шее у ле Гранде выступил пот – он не любил крови. Куда больше ему нравилась спокойная жизнь.

– Готовьтесь, – сказал Борзо и, вытащив из кармана платок, промокнул им уголки рта.

Это послужило беззвучным сигналом – трое помощников поднялись из-за стола, за соседним столом шевельнулись телохранители Эрбы и ле Гранде.

– Останься, Дик. – Борзо посмотрел на Пальоли, и тот сел.

Эрба и ле Гранде, сопровождаемые своими телохранителями, направились к выходу из ресторана. Через секунду они скрылись за дверью. Франческо Борзо махнул рукой официанту и, когда тот оказался у стола, сказал:

– Принеси нам два «морских глаза».

Официант поспешно кивнул и ушел. Некоторое время Борзо разглядывал поблекшее лицо напротив и, наконец, спросил:

– Что ты думаешь об этом деле. Дик? Доминик Пальоли задумался. Но не над ответом на поставленный вопрос (его он дал три минуты назад), а о другом… На капо он работал девятый год, и все это время его мучил пустяковый, казалось бы, вопрос – форма обращения к Франческо Борзо. Вопрос этот наверняка не заботил Армандо Эрбу и Луиджи ле Гранде. Между собой они называли Франческо «капо» (голова, начальник), а в разговорах с ним обращались по имени. Такой порядок ввел сам Борзо. Доминику это не нравилось. Ему не по душе была подобная фамильярность. Человеку уровня Франческо Борзо, держащему половину пусть и небольшого, но города, полагается иметь подобающий авторитет. Сам Доминик вырос на юге страны, а там даже мелкий мафиози, отвечающий за деревню, именуется с гордой приставкой «дон». Это отражает степень иерархии. И это правильно. «Дон Борзо» – куда благозвучнее чем «Франческо». Само слово «дон» отражает степень почтения говорящего… Вряд ли Франческо Борзо не понимает этого, много раз думал Доминик, и то, что он позволяет обращаться к себе по имени, говорит только о его уме. Такое обращение расслабляет собеседника и притупляет его бдительность в разговоре. А потеря бдительности в разговоре с Борзо сулит неприятности. Большие неприятности…

– Франческо, я уже высказал свое мнение, – ответил Доминик, осторожно подыскивая слова.

– Думаешь, Пандора решится развязать войну, если не найдется его брат?

– Он достаточно глуп для этого, – кивнул Доминик. – Но кто знает, что у него на уме?

Борзо обдумал слова Пальоли.

– Я такого же мнения, Дик.

В этот момент возле столика остановился официант с двумя «морскими глазами» в руках. Он поставил хрустальные вазочки на стол и исчез так же быстро, как появился.

Капо придвинул к себе одну из ваз с ванильным, цвета морской волны, мороженым, облитым миндальным сиропом, и, подцепив ложкой маленький кусочек «морского глаза», отправил себе в рот.

Доминик вяло ковырнул ложкой в сиропе, но есть не стал.

– Что стряслось. Дик? – спросил Борзо, разглядывая Пальоли. – Я с самого начала понял, что у тебя что-то неладно… Давай, выкладывай.

Пару секунд Доминик колебался. Словно не знал, говорить ли капо то, что жгло его мозг ядом гремучей змеи. Наконец, он решился:

– Просто не знаю, что думать… Исчез Сборца.

– Пепе? – Борзо разом нахмурился и отпихнул вазу с мороженым в сторону. – Вот дьявол!

«Да это похлеще исчезновения двух кретинов из отряда Луиджи», – подумал он. Сборца ему нравился. Доминик нашел этого парня, когда тот был еще пацаном и показал ему. Пепе проверили и отдали на дальнейшее обучение Дику. Парень оказался способным – работал не только руками, но и головой. Последнее время он часто подумывал о том, чтобы сделать из него своего личного телохранителя. Вместе с Баррио они составили бы неплохую пару…

– А ну-ка, с подробностями! – Борзо навалился на стол, тяжело глядя на Доминика.

Тот принялся рассказывать, не упуская ни одной мало-мальски важной детали. Начал с упоминания о звонке на квартиру Сборцы, из которого узнал, что Пепе заезжал домой в начале десятого, и закончил сообщением о том, что проехав три улицы Вилладжо-Верде, он не обнаружил на них голубую «баркетту» Пепе.

– Значит, в двадцать минут десятого его видели в «Луого ди Риджи», – сказал Борзо, когда замолчал Пальоли. – И куда же он мог деться после этого?

– Вот этого я не знаю, – ответил Доминик. – Я так думаю, что если бы он был в состоянии, он бы мне позвонил?

Капо вздохнул – лишняя головная боль не прибавила ему настроения. И еще он понял, что Пальоли чего-то не договаривает.

– Ладно, Дик. Что у тебя на уме?

– Я тут подумал, – осторожно проговорил Доминик, – а не мог ли он загреметь в полицию? Пепе гоняет на машине, как сумасшедший. Мог запросто кого-нибудь сбить или попасть в аварию. Сейчас на улицах полно обкуренных нарков, лезут под самые колеса…

Борзо задумчиво барабанил пальцами по столу. Наконец он принял решение и сказал:

– Бучи, дай телефон.

Быкообразный охранник мгновенно возник за плечом босса и протянул ему миниатюрную «моторолу». Борзо набрал номер. Через секунду он проговорил:

– Рокко, а ну-ка, узнай: не регистрировалось ли сегодня дорожное происшествие с голубой «баркеттой»? Принадлежит Пепе Сборце. На всякий случай проверь все городские больницы и морг. Сделай все быстро и перезвони мне.

Очевидно, в трубке переспросили имя, потому что капо отчетливо повторил:

– Пепе Сборца… Сделай все быстро, Рокко!

Он отдал трубку возникшему за плечом Баррио и повернулся к Пальоли.

– Через десять минут узнаем, где Сборца. – Придвинув к себе вазу с мороженым, капо отправил в рот небольшой кусочек «морского глаза», облитый сиропом, и добавил:

– Террено, конечно же, город, но чертовски маленький. Здесь трудно затеряться бесследно.

«Хорошо, если так», – думал Доминик, ощущая, как непонятное беспокойство поднимается в нем пугающими волнами…

Через десять минут зазвонил телефон. Рокко Траколло сообщил, что дорожное происшествие с участием голубой «баркетты» сегодня не регистрировалось, в больницах и морге Пепе Сборцы нет.

Выслушав Рокко, Борзо повернулся к Пальоли и задумчиво протянул:

– Что-то эти исчезновения мне начинают не нравиться… Сначала парни ле Гранде и Франко Пандора, теперь – Сборца.

Доминик чувствовал, как пугающие волны начинают захлестывать его с головой, а беспокойство – перерастать в легкий страх. Ему плевать было на исчезнувших олухов Луиджи ле Гранде и пропавшего брата Амелико Пандоры. Что его действительно интересовало, так это – куда исчез Пепе Сборца?..

Католический священник отец Федерико Ланцони и Бен Аз Гохар сидели за маленьким столиком в небольшой комнате, расположенной в задней части церкви Сант-Антонио ди Франчезе.

Перебирая лакированные четки, отец Федерико пытался унять нервную дрожь, появившуюся в руках, на висках его выступили бисеринки пота. Лицо Аз Гохара было внешне спокойно и напоминало лицо каменного идола острова Пасхи, он ждал…

– Отец Федерико, вы должны успокоиться. Возьмите себя в руки и расскажите мне все, что вы знаете.

– Да-да… Конечно. – Священник быстро облизнул пересохшие губы, похожие на растрескавшиеся пески Мохавской пустыни, бросил на Аз Гохара испуганный взгляд и без всякого перехода спросил:

– Хотите чаю?

– Давайте. Я думаю, нам обоим не помешает сейчас чашка хорошего чаю, – кивнул Аз Гохар.

На самом деле, Бен не хотел сейчас пить. Но чай был необходим для священника – он мог помочь ему успокоиться. Иначе, если отец Федерико будет перебирать свои четки и беспрестанно дрожать, думал Аз Гохар, он ничего от него не добьется, лишь потеряет время. Время же в теперешней ситуации – его главный враг.

– Налейте нам чаю, и мы начнем говорить, – повторил он.

Священник поднялся со стула, на котором последние три минуты перебирал четки. Из небольшого шкафа в углу комнаты выудил старый электрический чайник, заварку и пару чашек. Затем он принялся колдовать над заварным чайником.

Пока отец Федерико занимался приготовлением чая, Бен Аз Гохар осматривал комнату. Она была на удивление маленькой – три на четыре метра. Пара шкафов, стоящих у противоположных стен, делали ее еще меньше. В одном из шкафов была свалена посуда и некоторые хозяйственные мелочи – именно из него отец Федерико доставал чайник и чашки. Другой шкаф был доверху набит литературой – в основном книгами религиозного и философского содержания. Между шкафами стояли небольшая тахта, деревянный стол и два стула. Окон в комнате не было. Под потолком горела тусклая лампочка в бумажном абажуре. Свет ее придавал комнате слегка нереальный вид. В этом свете Аз Гохар разглядел, что подол сутаны священника в некоторых местах пообносился и обвисает нитками. Бен вздохнул.

Вскоре отец Федерико поставил на стол чашки с чаем и опустился на стул. Аз Гохар сделал пару глотков, священник же припал к своей чашке, словно к живительному источнику, и пил обжигающий губы чай, пока тот не кончился…

Наконец он поднял на Аз Гохара глаза и сказал:

– Мы можем начать.

– Вы в порядке? – Аз Гохар вытащил из кармана пачку сигарет и показал ее священнику. – Отец Федерико, у меня есть кое-что, справляющееся с любыми страхами. Анаша… Если вы еще чувствуете какой-то страх или сомнение, можно попробовать. Хотите?

– Нет.

– Вам не позволяет религия?

– Религия здесь ни при чем, – ответил священник. – Просто я уже успокоился.

Некоторое время Аз Гохар пристально изучал лицо Федерико Ланцони, потом сказал:

– Вы должны будете ответить на мои вопросы правдиво и без утайки, рассказать мне все, что вы знаете. От ваших ответов будет зависеть многое. Вы понимаете это, отец Федерико?

– Да.

– Хорошо. Тогда мы начнем с самого начала… – Аз Гохар положил руки на стол, свел обе ладони вместе, словно готовился к полуденной молитве, и проговорил:

– Три дня назад в Эт-Таиф пришла телеграмма. На ней были адрес вашей церкви и ваше имя, отец Федерико. Я хочу знать, кто послал телеграмму?

– Отец Винченцо и я, – немедленно ответил священник.

– Как вы узнали адрес моего племянника?

– Он был у отца Винченцо.

– А где он взял этот адрес?..

На этот раз, прежде чем ответить, священник помедлил.

– Восемнадцать лет назад в церкви Санта Мария Аквилония было получено письмо с Предупреждением, Отец Винченцо последние двадцать лет служит в этой церкви. Когда началась… – отец Федерико облизнул губы, кадык его скакнул вверх и вниз, – началась вся эта история, я решил посоветоваться с ним. Отец Винченцо вспомнил о Предупреждении, полученном много лет назад, и разыскал то письмо. К нашему ужасу, многие приметы, указанные в нем, совпали с тем, что последние несколько недель происходит в Террено. На письме был обратный адрес, и отец Винченцо решил, что стоит попытаться послать телеграмму по этому адресу.

– И вы послали ее, хотя прошло двадцать лет? – недоверчиво протянул Аз Гохар. – Разве не приходило вам в голову, что по указанному адресу уже никто не живет?

– Но в конце письма была сделана приписка, – тихо ответил священник – Писать в Эт-Таиф в любое время, когда понадобится помощь.

– Понятно, – кивнул Аз Гохар. – Где это письмо сейчас?

– У отца Винченцо.

– Я бы хотел взглянуть на него.

– Да, конечно. – Неожиданно по лицу отца Федерико проскользнула тень недоумения. – Подождите… Но разве не вы послали письмо? Ведь оно подписано вашим именем.

– Нет, – Аз Гохар качнул головой. – Очевидно, это сделал мой отец, – Увидев в глазах священника вопрос, он добавил:

– Десять лет назад он погиб на юге Ирана. Его звали так же, как и меня.

Отец Федерико сглотнул.

– Хорошо… Письмо вы покажете мне потом, – сказал Аз Гохар, – а теперь расскажите о том, что происходит в Террено.

На мгновение священник прикрыл глаза. Мысли в его голове метались, словно стая обезумевших летучих мышей, и он не мог их собрать.

– Я не знаю, с чего начать.

– Начните с начала, – предложил Аз Гохар. – Расскажите о событиях в той последовательности, в которой они произошли. Не имеет значения, какое из них, на ваш взгляд, самое важное – об их важности буду судить я.

Отец Федерико кивнул. Потом взял в руки четки и начал рассказывать, словно десятки раз прежде проговаривал эти слова.

– Две недели назад ко мне на исповедь пришел человек. Я знаю его – последние двадцать лет он служит смотрителем на чимитеро ди Джовани… Это одно из наших католических кладбищ, – пояснил он Аз Гохару, и тот кивнул.

– Он истинный католик, – продолжал священник. – Как человек – необычайно спокойный и выдержанный. Но две недели назад он пришел ко мне, и я с трудом узнал его голос. Это был голос истеричного человека, стоящего на грани безумия. Он рассказал мне фантастичные вещи, которым сначала я попросту не поверил…

Аз Гохар, следивший за отцом Федерико, заметил, как взгляд священника помутнел, и тот словно ушел в себя. Он понял, что священник заново проживает встречу со смотрителем кладбища.

– Продолжайте, – тихо, но настойчиво проговорил Аз Гохар.

– Этот человек сказал, что началось все дней за десять до его прихода ко мне… – Голос священника звучал глухо. – Однажды на чимитеро ди Джовани появились три человека. У них было официальное разрешение на эксгумацию трупа. Смотритель не удивился – порой трупы выкапывают, чтобы точнее установить причину смерти. Он провел этих людей к нужной могиле, но при самой эксгумации присутствовать не стал. Через какое-то время эти люди покинули кладбище и забрали с собой выкопанное тело. Они показали смотрителю бумагу с соответствующим разрешением. Он сделал пометку в журнале и забыл о случившемся. Но на этом история не закончилась. На следующий день те же люди пришли на кладбище с разрешением на эксгумацию еще двух тел. Эти трупы они тоже забрали с собой. В течение двух следующих дней еще четыре тела были выкопаны и увезены ими с кладбища…

По мере того как Аз Гохар слушал священника, его брови хмурились, а на лбу все четче проступали морщины, – словно безоблачное небо заволакивало тучами.

– По словам этого человека, за последние двадцать лет на чимитеро ди Джовани было не больше пяти случаев эксгумации. Здесь же за несколько дней раскопали и увезли больше полудюжины тел. Одно только это заставило его думать о случившемся круглые сутки…

Неожиданно священник прервался и замолчал.

– Вы сказали, что человек этот был на грани безумия, – сказал Аз Гохар. – Его так поразили случаи эксгумации?

– Нет, это было только начало. – Отец Федерико глубоко вздохнул. – Дальше произошло следующее… В тот день, когда раскопали и увезли седьмой труп, смотритель обходил кладбище. Было это уже под вечер, и вскоре он должен был возвращаться домой – ночью за кладбищем смотрит другой человек… Так вот, когда он проходил мимо могил, из которых недавно выкопали тела, ему показалось, что он услышал голос…

– Голос? – Неожиданно мышцы на лице Аз Гохара стали похожи на камень. Он подался над столом к священнику, глядя на него горящими, словно раскаленные угли, глазами.

– Да, он сказал именно так… Но голос этот был совершенно необычный. Он звучал как бы не снаружи, а внутри его головы, и был похож на звон ледяного колокольчика. Смотритель почувствовал, что этот голос лишает его воли, нашептывая ему абсолютно дикие вещи…

«Нет! – мысленно прошептал Аз Гохар. – Только не это!»

– …заставляет его взять лопату, – говорил между тем священник, – разрыть могилы и раскидать кости по кладбищу.

– Он сделал это? – Внезапно мысли Аз Гохара превратились в ледяной комок.

– Нет. У него хватило сил вернуться к воротам, дождаться сменщика и уйти с кладбища… – Отец Федерико потер виски. – До утра он не мог уснуть. Ему казалось, что голос продолжает звать его. Когда же он уснул, ему приснился кошмар. На следующий день он пошел на кладбище. Но уже на подходе к нему в его голове прозвучал тот же голос. Он понял, что если сделает еще шаг в сторону кладбища, случится одно из двух: либо он сойдет с ума, сопротивляясь этому голосу, либо схватит лопату и начнет разрывать могилы…

– Он ушел?

– Да… Он больше не появился на кладбище, хотя последние двадцать лет приходил туда каждый день. Теперь при одной лишь мысли о кладбище он испытывал ужас. Несколько бессонных ночей привели к тому, что он оказался на грани безумия, – ему постоянно чудился этот голос, зовущий его… В конце концов, он пришел ко мне.

– Вы выслушали его и отпустили?

– Нет. Я посоветовал ему поговорить с моим знакомым психиатром.

– И он согласился?

– Он сказал, что подумает.

– С того дня прошло две недели, – медленно проговорил Аз Гохар. – За это время вы его видели?

– Да, – кивнул отец Федерико. – Он приходил ко мне в этот понедельник.

– Как вам показалось, он успокоился?

– Частично. Он сказал, что перестал слышать голос, хотя кладбище по-прежнему вызывает у него ужас, и он не согласился бы пойти туда ни за какие сокровища в мире… И еще он сказал, что стал слышать шорох прибоя.

– Шорох прибоя? – медленно повторил Аз Гохар, чувствуя, как на спине выступает пот.

– Он сказал, что однажды в детстве побывал на море и навсегда запомнил шорох прибоя – незабываемый звук, когда морские волны трутся о прибрежную гальку. Теперь этот звук он услышал в Террено.

Аз Гохар молча закрыл глаза.

«Это случилось, – тупо запульсировало у него в голове, – Мы старались не допустить этого, но это случилось…»

– У вас есть адрес этого человека? – спросил он, стараясь не выказать священнику всей глубины охватившего его ужаса.

– Да.

– Вы должны дать мне его.

– Хорошо, – священник кивнул. Он хотел было подняться, чтобы взять бумагу и ручку, но Аз Гохар остановил его:

– Подождите!.. Закончите сначала то, что начали, отец Федерико. Что еще произошло в этом городе?

Священник помедлил.

– В Террено начали пропадать люди, – протянул он. – В одной из семей моего прихода исчез молодой человек. Двадцать шесть лет, женат, двое детей… Полторы недели назад он не вернулся с работы. В приходе отца Винченцо пропали двое мужчин примерно тридцати лет. Никто не знает, куда они могли деться. Родственники заявили в полицию, но результатов пока нет.

– Они не могли просто уехать из города?

– Нет, у всех троих были семьи. Пропавший человек из моего прихода был любящим отцом. Он не мог бросить детей…

Слова священника заставили Аз Гохара задуматься. С одной стороны, исчезновение людей могло не иметь ровным счетом никакого отношения к истории смотрителя чимитеро ди Джовани, с другой, оно могло иметь к ней самое непосредственное отношение, и тогда… На мгновение он прикрыл глаза, чувствуя, как страх серой кошкой скребется по позвоночнику.

Тем временем отец Федерико встал из-за стола, подошел к шкафу с книгами и, достав из него потрепанную Библию, сказал:

– А неделю назад кто-то исписал краской двери церкви. Красной краской из аэрозольного баллончика написали четыре слова… Я закрасил надпись, но перед этим ее сфотографировал.

Священник раскрыл Библию и вытащил из нее фотографию.

– Я не знаю, что означают эти слова, хотя сделаны они на латыни… – Он протянул снимок Аз Гохару – Может быть, вам они что-то скажут?

Бен Аз Гохар взял протянутую ему фотографию и, перевернув ее, увидел двери главного входа церкви Сант-Антонио ди Франчезе.

В следующую секунду он почувствовал, как земля выскользнула у него из-под ног, а сердце остановилось. На мгновение ему захотелось закричать и стать маленьким, вернуться в свое детство и не знать этого кошмара, кровью алеющего на дверях церкви.

«Винсет гоаль Вассах Гул…» – кричали ярко-красные буквы на снимке, Аз Гохар знал продолжение этой фразы. И знал, что она означает для этого города…

Без пятнадцати час Доминик Пальоли подъехал к своему дому в южной части Вилладжо-Верде, заехав в гараж, заглушил двигатель, выбрался из машины и через внутреннюю дверь гаража прошел в дом.

Из глубины квартиры до него донеслись звуки открывающейся дверцы духовки, звон кастрюль и обрывки веселой неаполитанской песни – жена готовила обед.

Доминик прошел по длинному коридору, ведущему из гаража внутрь дома, и оказался на кухне. Жена стояла лицом к плите и перекладывала пышущие жаром пончики с противня на поднос.

– Сара, мне кто-нибудь звонил?

Подойдя к столу, Доминик взял стоящий на нем графин с морсом, налил полную кружку и осушил ее несколькими глотками.

– Чертова жара, – проворчал он, подхватывая один из пончиков с противня. Пальцы словно огнем обожгло, и он бросил пончик на тарелку.

Жена несильно ударила Доминика ладонью по пальцам.

– Сорок лет уже, а все, как ребенок, с плиты хватаешь… Сейчас будем обедать.

– Сара, мне кто-нибудь звонил? – повторил Доминик, не обращая внимания на слова жены.

Налив еще одну кружку, он принялся есть обжигающий губы пончик, запивая его кисло-сладким морсом.

– Звонили, – ответила Сара. – За последний час – раз пять или шесть.

– Кто?

– Не знаю.

– Просили что-нибудь передать?

– Нет. Сказали только, чтобы ты им перезвонил, если появишься. Я записала номер.

– Где он?

– На столе, рядом с телефоном.

Бросив на тарелку еще один пончик, Доминик вышел из кухни.

– Они сказали, что будут звонить через каждые пять минут, – прокричала Сара, выглядывая в коридор.

– Когда звонили последний раз? – спросил Доминик, останавливаясь у телефона, стоящего на маленьком столике в прихожей.

– Минуты четыре назад.

Доминик взял клочок бумаги, на котором Сара карандашом выписала номер, пробежался глазами по цифрам, прыгающим словно в нелепом танце, и невольно нахмурился – номер был телефоном «диспетчерской». Специальный телефон, действующий для обмена сообщениями между его людьми. Кто-то сбросил ему сообщение на автоответчик «диспетчерской»? Но почему не позвонили прямо домой?

Доминик не успел обдумать возникший вопрос – телефон, стоящий на столике, резко зазвонил, заставив его вздрогнуть. Он позволил ему прогреметь пару раз и лишь тогда поднял трубку.

– Да?

– Сообщение для «номера первого», – проговорил оператор «диспетчерской», узнав голос Пальоли.

– Тип сообщения?

– Разряд «Б».

Доминик задумался. Разряд «Б» предполагал наличие информации, не предназначенной для посторонних ушей. Стоит ли доверять такую информацию телефону Он всегда опасался прослушивания, справедливо полагая, что посадить «жучок» в телефонный аппарат – задачка для первоклассника. «Доброжелатели» готовые расщедриться на «жучок» для Доминика Пальоли, в этом городе есть. Это и полиция, и люди Амелико Пандоры, и «разведка» того же самого Армандо Эрбы… – Передавать сообщение – спросил оператор.

– Подожди.

Доминик подумал, что если это не срочно, он может сам заскочить в «диспетчерскую» после обеда. Сначала нужно узнать, от кого сообщение.

– Во сколько приняли, и кто отправитель?

– Так. Передали… – в трубке захрустело, словно мяли бумагу – наверное, оператор просматривал сводку звонков, – без двух минут десять. Сообщение от некоего Пепе. Фамилии нет…

Доминик почувствовал, как съеденный минуту назад пончик тяжелым комком ухнул в желудке, и чуть не пролил стоящую на столе кружку с морсом.

Сообщение от Пепе! Вот, дьявол!.. Оно может оказаться разгадкой мучающей его все это утро головоломки!..

«Этот парень закадрил длинноногую красотку и укатил с ней в Геную… Правда, такого с ним ни разу не случалось, но ведь может случиться», – думал Доминик. Пусть он услышит сейчас голос Пепе, который скажет ему об этом. Он устроит Сборце хорошую взбучку, когда тот вернется, но пусть он скажет, что уехал в Геную!..

– Положи трубку, – быстро сказал Доминик. – Я перезвоню с другого телефона!

Грохнув трубкой о рычаг аппарата, он поспешил по коридору в сторону гаража. Вскоре он сидел в своем «форде» и набирал номер «диспетчерской» на трубке радиотелефона. Такой телефон прослушать в сто раз трудней, чем обычный. Он сунул в рот сигарету и закурил, слушая длинные телефонные гудки…

– Давай сообщение, – сказал Доминик, услышав ответ оператора. В трубке раздался щелчок, когда включился магнитофон, и послышался шорох перематываемой пленки.

«Ну давай, Пепе, – думал Доминик, глубоко затягиваясь горьким дымом. – Скажи, что ты встретил ослепительную блондинку с пудовым задом и чихать хотел на меня и свою прежнюю жизнь. Скажи, что ты рвешь с Террено раз и навсегда – Потом я тебе кое-что объясню, а сейчас скажи это!»

– Сообщение для номера первого, – раздалось в трубке. – Это Пепе…

Голос у Сборцы был хриплым и напряженным до невероятного. Словно, говоря эти слова, он смотрел в дуло пистолета, подумал Доминик и вдруг понял: никакой блондинки и Генуи не будет.

– Слушай, у меня, наверное, поехала крыша, но я видел Бьянки Гарроту. Черт… не то! Конечно, не Бьянки. Но этот тип чертовски похож на него и прихрамывает, как и он. Этот тип в желтом «феррари-спайдере», номер… – Пепе продиктовал цифры. – Господи, я не знаю, почему звоню, но этот тип так похож на Гарроту… Слушай, вышли пару человек к заброшенному монастырю. Там в «феррари» с ним еще один тип с длинными волосами. Не хотелось бы, чтобы, если со мной случится что-то поганое… – В трубке вдруг замолчали. Пауза длилась несколько секунд. – Ладно… Просто имейте эту парочку в виду. – Голос у Пепе был хриплым.

В трубке раздался щелчок, и оператор сказал:

– Это все.

Нажав кнопку сброса, Доминик медленно опустил трубку в крепящее гнездо над стереоприемником.

Он вдруг почувствовал, как холодеют его ноги, и судорожно сглотнул. «Я видел Бьянки Гарроту», – звучали в ушах слова Пепе. В другой ситуации он бы попросту рассмеялся над такими словами и решил, что Сборца действительно завалился куда-то с девчонкой. Но сейчас перед его глазами встало лицо светловолосого парня, сбитого на виа Роза серебристым «опелем».

Внезапно он вспомнил, где видел этого типа. На правильный ответ его натолкнули только что услышанные слова, части головоломки сложились в единое целое, и Доминик ужаснулся. Он действительно видел этого типа. Два года назад он стоял у продырявленного «понтиака» на южной окраине Террено и смотрел, как парни Армандо Эрбы вытаскивают из машины окровавленные тела. Светловолосый парень и молодая девчонка, хладнокровно застрелившая Бьянки Гарроту. В каждого из них всадили не меньше сорока пуль. Оба были мертвее куска грязи, валяющегося на дороге…

Теперь же светловолосого парня, убитого два года назад, сбивают на виа Роза. Расплющивают, как насекомое, но он встает и уходит. А Пепе сообщает, что видел в Террено Гарроту, управляющего желтым «феррари»?

О Господи!..

Он вдруг почувствовал нестерпимое жжение и подпрыгнул на сиденье – выскользнувшая из руки сигарета упала на штанину и прожгла брюки насквозь.

– Черт! – процедил Доминик, потирая ногу.

Внезапно у него появилась куча вопросов, требующих немедленного разрешения. Схватив трубку радиотелефона, он принялся набирать номер. «Заброшенный монастырь находится всего в двух километрах от города, – лихорадочно думал он. – Пепе звонил три часа назад. За это время он мог перезвонить мне тысячу раз – у него в машине радиотелефон. Но он не сделал этого. Почему?»

Чем дольше он думал над последним вопросом, тем чаще его мысли возвращались к светловолосому парню и Бьянки Гарроте. Одно совпадение – в это он еще мог поверить. Но два?.. Два совпадения – это закономерность, думал Доминик. Но что она значит? Ожившие мертвецы, разгуливающие по Террено? Он был католиком и не верил в истории о вампирах, поднимающихся из могил. Этому должно быть какое-то разумное объяснение…

Наконец в трубке раздался щелчок и Доминик услышал голос своего помощника.

– Просперо, – сказал он, – срочно бери шесть парней и приезжай ко мне!

Человек, слушавший Пальоли, задал вопрос, и Доминик нетерпеливо выпалил:

– Я же сказал: это срочно! Территория подождет!.. Да!

Потом он сбросил номер и набрал другой – Рокко Траколло.

– Рокки, – сказал он, услышав голос помощника Франческо Борзо, – мне нужно переговорить с капо. Дело срочное…

Помещение небольшой пиццерии, находившейся в минуте ходьбы от публичной библиотеки, было заполнено посетителями. За пластиковыми столами сидели пожарные в красно-желтой униформе, студенты местного технического института, служащие государственного банка, расположенного на пьяцца дель Пополо… В тесном зале приглушенный гул голосов вяз в душном воздухе. Один из официантов открыл уличную дверь пиццерии, но на улице было так же жарко, как и внутри. Тогда в зал вынесли пару больших вентиляторов. Их лопасти разогнали жар замкнутого помещения. Дышать стало легче…

Андрей Белов и Паола де Тарцини сидели в углу зала и неторопливо переговаривались. Перед Андреем стояла чашка капуччино, Паола пила яблочный сок.

– Значит, вы учились в Генуе, – говорил в это время Андрей. – Я бывал в этом университете – читал там лекции.

– Правда? – В глазах Паолы вспыхнуло любопытство – словно упоминание о Генуе всколыхнуло в ней далекие воспоминания. – Но я вас там никогда не видела?

– Это было два года назад, – пояснил Андрей, – Вы там уже не учились.

– Понятно.

Андрей заметил, как погрустнело лицо девушки, и спросил:

– Вспомнили университет?.. Студенческие годы – одни из лучших в жизни, не правда ли?

– Точно. – Паола слабо улыбнулась. – Масса впечатлений.

– Когда вы там были в последний раз?

– В университете?

– Да.

– В прошлом году. – Девушка рассеянно потягивала сок. – Ездила к знакомому профессору показывать работу.

Андрей молча кивнул. Пока они обедали, Паола успела рассказать ему, чем занималась после окончания университета, – он знал о ее работе по систематизации северо-итальянских диалектов.

– Ваши родители живут в Террено?

– Да. – И вы, как я понимаю, с ними? – Андрей кивнул на безымянный палец девушки, не украшенный пока обручальным кольцом. – Вы ведь не замужем?

Паола взглянула на Андрея и наткнулась на взгляд его серых глаз. Что бы ни ожидала она увидеть в глазах этого человека, она увидела в них лишь простое любопытство. И все-таки Паола почувствовала, как щеки ее начинает заливать краска.

– Нет, – сказала она.

Андрей не стал продолжать эту тему, видя какую реакцию вызвали его слова у девушки, а спросил:

– Вы собираетесь получить степень и уехать из Террено. Я вас правильно понял?

– Да.

– Вам не нравится жить в маленьком городе?

– Нет, просто в большом городе большие возможности.

– Вот как? – Андрей почему-то улыбнулся.

– А вам нравится жить в большом городе? – спросила она.

– Нет.

– Почему?

– Потому что в большом городе большие возможности, – повторил он ее же собственные слова. – И не только для добрых дел…

Его ответ вызвал у Паолы недоумение.

– Извините. Андрей, я вас не поняла?

– Видите ли, я демонолог, – пояснил он, – и на все смотрю с точки зрения своей профессии. В большом городе больше шансов сделать черное дело и остаться безнаказанным.

– Черное дело? – вздрогнула Паола. – Вы имеете в виду убийство?

– Нет, убийство – это обычное преступление, которым занимается полиция.

– Тогда что вы подразумеваете под черным делом?

Какое-то время Андрей молча разглядывал лицо девушки, потом протянул:

– Сегодня такой светлый день, а мы с вами разговариваем об убийствах.

– И все-таки мне интересно.

– Я понимаю. Эта тема всегда притягивает людей, но…

В этот момент в противоположном углу пиццерии раздались громкие возгласы. По небольшому телевизору, укрепленному под потолком зала, транслировали футбольный матч – играли «Интер» и «Парма». Нападающий «Интера» обошел двух защитников «Пармы» по правому краю и влепил мяч в девятку. Дюжина пожарных, следивших за происходящим на экране, оторвалась от тарелок с телячьими отбивными и макаронами, и испустила гортанный рык.

– Ловко он их! – проревел один из пожарных с фигурой Геракла. – Молодец Троди! Влепи им еще пару моченых!

Один из молодых людей, болевших за «Парму», отвел глаза от экрана и, вяло ковыряя салат, протянул:

– Ни хрена у них не получится. Следили бы лучше за своими воротами.

«Геракл», усмехнувшись, смерил говорившего взглядом и сказал:

– Посмотрим, приятель…

– Мой отец обожает футбол, – заметила Паола. – Когда играют «Рома» или «Ювентус», его невозможно оторвать от телевизора… А вы любите футбол?

– Нет.

– А что же вам нравится?

– Плавание.

– Почему?

– Я люблю воду, – пожал плечами Андрей. – В воде зародилась жизнь…

– У вас интересная логика, – отметила Паола. – Я разговариваю с вами всего полчаса, но у меня уже сложилось впечатление, что невозможно угадать, что вы ответите на простейший вопрос.

– Правда? – Андрей недоуменно двинул бровями. – Мне всегда казалось, что у меня обычная логика.

Паола качнула головой:

– Ни один из моих знакомых не говорит так, как вы.

– Ну, может быть, это потому, что ни один из них не является демонологом?

– Может быть…– Паола помолчала. – Знаете, я всегда думала, что настоящие демонологи остались в средневековье.

– Вот как?

– Да… Мне всегда казалось, что демонология сродни алхимии. Нечто вроде того, что не может существовать без почитателей дьявола, черных колдунов, варящих зелье из лягушачьих лапок, и ведьм.

– Но ведь все это существует и сейчас, – заметил Андрей. – Нет, сейчас это…– Паола замялась, словно – ну, это как бы искала подходящее слово, настоящему.

– Вы так думаете?

– Да… Я, конечно, слышала о современных ведьмах но мне они представляются обычными шарлатанками, обманывающими людей ради денег. Вы не находите?

– Вообще-то вы правы, – согласился Андрей. – Большинство из них делают именно это… Но ведь существуют и настоящие ведьмы.

Паола оторвала взгляд от стакана с соком и посмотрела на него с удивлением.

– Вы серьезно?

– Вполне.

– Знаете, – сказала Паола, немного подумав, – сейчас я вспомнила одну вещь. Однажды, когда я еще училась в Генуе, к нам с лекциями приезжал специалист по эзотеризму. Но он абсолютно не был похож на вас.

– Как его звали?

– Да я уже и не помню.

– А почему вы говорите, что он не был похож на меня?

– Ну… у него был такой вид, словно все, что он нам рассказывал, он узнал их книг.

– Мне знаком этот тип, – кивнул Андрей.

– Вы на него не похожи, – повторила Паола.

– Возможно, это потому, что я практикующий демонолог…

Паола вздрогнула.

– Что значит практикующий демонолог? – спросила она. – Разве бывают разные демонологи?

– Тот парень, что читал вам лекции, похоже, был из книжных червей, – пояснил Андрей. – Во всяком случае, из того, что вы мне рассказали, я могу сделать такой вывод… Видите ли, достаточно прочитать дюжину популярных книжек по демонологии, чтобы составить себе общее впечатление о предмете.

Если же у вас есть фантазия и дар оратора, то можно неплохо зарабатывать, читая лекции в общественных заведениях, – в частности, в университетах. – Он улыбнулся.

– Подождите, – брови Паолы поползли вверх. – Вы хотите сказать, что тот парень был шарлатаном и надул руководство университета? Что он не был настоящим демонологом?

– Возможно. Это случается сплошь и рядом.

Паола поставила пустой стакан на стол и спросила:

– Ну, хорошо… А чем вы отличаетесь от того парня? Вы ведь тоже берете знания из книг?

– Большей частью, – кивнул Андрей. – Но кое-что я узнаю и на практике.

– На практике? – Паола недоверчиво улыбнулась. – Вы шутите, Андрей… Не хотите же вы сказать, что лично участвуете в шабаше ведьм или оживлении покойников?

– А разве вы не слышали о зомби тихоокеанских островов? Ведь это и есть самые настоящие ожившие мертвецы…

Улыбка с лица Паолы испарилась.

– Кроме того, есть простое вызывание душ умерших, сатанинские обряды и поклонение духам, – продолжил Андрей.

– Но все это делают люди, – возразила Паола. – К потустороннему миру это имеет небольшое отношение.

– Смотря как к этому относиться. Иногда обычный спиритический сеанс заканчивается смертью медиума. Можно расценивать это как простое самовнушение, а можно – как смерть от рук духов.

Паола вздрогнула и повторила:

– Вы шутите, Андрей.

Тот с невозмутимым видом пожал плечами.

– Однажды я присутствовал при ритуале изгнания беса из человека.

– Вы хотите сказать, что это был настоящий бес? – спросила Паола. – Демон?

– Возможно, – кивнул Андрей. – А может быть, это был обычный самогипноз. Иногда впечатлительные люди подвержены сильному самогипнозу, принимающему самые невероятные формы. Таким людям достаточно раз узнать основные симптомы одержимости, и они могут имитировать вселение беса… Как бы то ни было, зрелище было не из приятных. – И чем окончился тот ритуал?

– Человек умер.

Паола почувствовала, как по спине ее пробежал озноб. Этот человек действительно не походил ни на одного из ее знакомых, думала она. И вещи он говорил странные…

– Вы говорите это так, словно действительно верите в существование демонов, духов и всего прочего – сказала она. – Может быть, вы верите и в вампиров?

Она ждала, что Андрей ответит: «Нет, истории о вампирах, конечно же, выдумка…» Однако произошло нечто совершенно неожиданное: лицо Андрея исказила тень недовольства, словно ее слова всколыхнули в нем неприятные воспоминания, и он ответил:

– Знаете, Паола, о вампирах много нафантазировано. Люди много сочиняют о них, а главным мистификатором стал Брэм Стокер, написавший первую книгу о Дракуле. В свое время я прочитал много подобных романов, но долгое время не верил в истории о вампирах… Но вот однажды мне пришлось провести ночь в небольшой румынской деревушке Дофшхау неподалеку от Дину, и после той ночи мои представления о вампирах резко изменились…

Паола вздрогнула и, сделав над собой усилие, отвела взгляд от гипнотизирующих глаз Андрея.

Она оглядела тесный зал пиццерии: за соседними столиками сидели обычные люди, разговаривающие об обычных делах, под потолком зала жужжал телевизор, на экране которого два десятка парней в коротких трусах и разноцветных футболках гоняли мяч… Боже, что она делает, подумала Паола. Сидит и разговаривает с человеком, утверждающим, что существуют вампиры! Почему бы ей просто не рассмеяться и не отмахнуться от подобных историй?

Неожиданно она поняла, почему не может этого сделать, и вздрогнула – она не была уверена, что Андрей шутит.

Скрестив на груди руки, Паола оглянулась по сторонам и зябко поежилась…

Над серыми корпусами «Аризонац Майнс Фэктери», расположенными на северо-западной оконечности Террено, прокатился гудок, возвестивший об обеден ном перерыве для первой смены. Менеджер компании Тревор Адамс вышел за бетонный забор, огораживающий тридцать акров земли и дюжину зданий горно-рудного комплекса, и двинулся к автомобильной стоянке, расположенной недалеко от стальных двухметровых ворот. Машина Алекса Пинсона – темно-синий «додж-стратус» – была припаркована недалеко от его собственного автомобиля. Подойдя к «доджу», Тревор прислонился к капоту машины и принялся ждать.

Спустя пару минут из проходной вышел Алекс. Он направился на стоянку и сразу же заметил стоящего возле своей машины Адамса. Губы его расползлись в стороны, обнажая неправдоподобно белый оскал («Пользуйтесь „Уайтенинг тиз“, и белоснежные зубы вам гарантированы!»). Он пересек стоянку и, подойдя к Тревору, бросил:

– Привет, Трев! Ты домой?

Он ждал, что Адамс ответит: «Да. Джей собиралась приготовить утку к обеду и сказала, чтобы я не опаздывал…» или что-нибудь в этом духе. Вместо этого он услышал:

– Алекс, у меня проблема.

Брови Пинсона дрогнули в недоумении.

– Мне нужен твой револьвер, – сказал Тревор. До Пинсона не сразу дошел смысл услышанного.

– Что?

– Револьвер, – повторил Тревор и при этом не улыбался.

«Похоже, парень не шутит», – пронеслось в голове Алекса. Белоснежный оскал лопнул на тысячу осколков и осыпался с его лица.

– Мой револьвер? – тупо переспросил он.

– Да.

– Подожди-ка…– Алекс попытался собрать разбегающиеся мысли. – Я что-то не понял. Ты говоришь, тебе нужен мой револьвер? Объясни зачем?

– Нужен.

– Дьявол! – чертыхнулся Алекс. – Ты не ответил, Трев!

Пару секунд Тревор молчал, словно не зная, что сказать.

– Алекс, мне нужен твой револьвер. Можешь дать мне его, ничего не спрашивая?

– Нет, – Алекс мотнул головой. – Ты, наверное, рехнулся, Трев. Я не могу дать тебе оружие просто так. Может, ты решил кого-то прихлопнуть… Представляешь как я вляпаюсь? Полиция найдет человека, застреленного из моего оружия, и… – Он вдруг заметил, как напряглось лицо Тревора, и остановился на полуслове. – Зачем тебе револьвер, Трев?

Адамс поморщился, словно он не хотел отвечать. – Джей хочет, чтобы я купил ей оружие, – наконец сказал он. – Я обещал показать ей револьвер перед тем, как купить. Думал, пусть подержит в руках, может, это отобьет у нее охоту…

Алекс облегченно вздохнул. «Чертов дурак!» – выругался он про себя. Он-то уж начал подозревать Тревора бог знает в чем, а оказывается, револьвер нужен Джей!

– Она решила записаться в охотники? – На мгновение прежняя озорная улыбка вернулась на его лицо. – Сказал бы об этом сразу. Я уж было подумал: ты и в самом деле решил кого-то прихлопнуть.

– Прихлопнуть? – На лице Тревора появилась кривая ухмылка. – Вряд ли я на такое способен. Револьвер нужен Джей.

– Ясно.

Неожиданно Алекс вспомнил бархатистую кожу жены Тревора, которую он так любил ласкать языком, и спросил:

– Когда тебе нужен револьвер?

– Сейчас.

– Сейчас? – На лице Алекса снова повисло удивленное выражение. – Трев, но по-моему, ты спешишь… Давай, я заеду к вам вечером и сам покажу Джей, как обращаться с оружием?

На мгновение он представил себе обнаженную Джей Адамс, лежащую на кровати, и себя – с револьвером в руках рядом с ней. Что, если использовать дуло оружия в их любовной игре? Запихать его в «киску» Джей и… Алекс хмыкнул. Такая возможность не приходила ему раньше в голову. Это может оказаться забавным и понравится Джейром…

– Нет. – Тревор покачал головой. – Я обещал привезти револьвер к обеду. Вечером мы собираемся в ресторан, а потом закатимся в гостиницу. Понимаешь: небольшой романтический вечер перед поездкой в Париж.

– Вот как, – пробормотал Алекс Пинсон. Образ обнаженной Джей Адамс в его голове растаял туманным облачком.

– Если ты одолжишь револьвер, я покажу его Джей, а завтра утром верну.

Пару секунд Алекс думал и наконец кивнул:

– Ладно. Поехали ко мне.

Он залез в «додж». Тревор уселся в свою машину и покатил за отъехавшим со стоянки автомобилем Алекса…

Через пять минут они остановились перед домом Пинсонов. Алекс выбрался из машины, но прежде чем идти в дом, посмотрел на остановившийся невдалеке «опель». Только теперь он заметил гигантскую вмятину на его радиаторе.

– Ого! – присвистнул он, разглядывая искореженный капот. – Где ты так вляпался, Трев?

– Неудачный разворот. – Голос Тревора показался Алексу немного сухим, но он не придал этому большого значения.

– Нужно быть осторожней, – хмыкнул Алекс, – Надо же – неудачный разворот! Я уже было подумал: ты сбил кого!

Он рассмеялся и направился к дому. Лицо Тревора Адамса, стоявшего возле «опеля», словно окаменело, и хорошо, что Алекс не видел этого. Теперь тебе придется умереть, Тревор Адамс. Тебе и твоей женушке… На секунду Тревор прикрыл глаза, потом взял себя в руки и пошел вслед за Алексом.

Оказавшись в холле дома, он подождал, пока Пинсон сходит в спальню и вынесет револьвер…

– «Смит-Вессон», тридцать восьмой калибр, – гордо объявил Алекс, возвращаясь в холл и протягивая оружие Адамсу.

Тревор взял в руки поблескивающий металлом револьвер и тут же ощутил в руках силу. Эта штука способна остановить любого ублюдка. Впервые за последние три часа он почувствовал себя уверенно.

– Давай-ка, я тебе кое-что объясню, – сказал Алекс.

Взяв револьвер, он выкинул барабан, продемонстрировав Тревору пустые патронные гнезда.

– Разряжен, – пояснил он.

– Я тут подумал: вдруг вы с Джей решите перестрелять друг друга? – Он коротко хохотнул. – Смотри.

Алекс защелкнул барабан и взял револьвер обеими руками – Взводишь боек, аккуратно целишься точно в лоб гаду и плавно жмешь на курок… Бац!

Алекс громко щелкнул языком, имитируя выстрел.

– Мозги летят в разные стороны. Остановит любого отморозка.

Он снова протянул оружие Тревору. Тот взял револьвер в правую руку. Большим пальцем взвел боек, как только что показал Алекс, и прицелился в стену. Неожиданно он почувствовал, как по руке разлилось электричество. Он затаил дыхание и нажал на курок.

Легкий щелчок бойка заставил его вздрогнуть. Теперь тебе придется умереть, Тревор Адамс. «Это мы еще посмотрим», – подумал он.

– Хорошая штука. – Он сунул револьвер в карман брюк. – Завтра утром я верну его.

– Смотри, не опаздывай, – усмехнулся Апекс. – Самолет в Париж вылетает ровно в десять.

– Я помню, – кивнул Тревор. – Заеду утром – часиков в восемь.

Он повернулся и вышел из дома.

Глядя на удаляющуюся спину Тревора, Алекс представил, как завтра вечером останется наедине с Джей Адамс. И пока Трев будет глотать «Армани» с его собственной женой, он войдет в Джейром…

О, Боже, что он с ней сделает!

Это будет нечто!..

Какое-то время Паола раздумывала над словами Андрея, потом, зябко поежившись, протянула:

– Мне не нравится разговаривать про вампиров.

– Согласен. Тема вампиров и духов как-то не сочетается с обстановкой. – Андрей улыбнулся и оглядел зал.

Под потолком пиццерии продолжал жужжать телевизор. Пожарные, покончив с телячьими отбивными, подбадривали игроков «Интера». Молодые люди, сидевшие через столик от пожарных, ждали обратного – когда же «Парма» разделает под орех «Интер»…

– Вы надолго в Террено? – спросила Паола, возобновляя прерванный разговор.

– Нет.

Отпив кофе со сливками, Андрей пояснил:

– В вашем городе я проездом.

Словно хрупкий мостик, поддерживающий ее над пропастью, рухнул вниз, и она полетела в бездну. Сердце Паолы болезненно сжалось, но она постаралась не выдать возникшей в нем горечи.

– Вот как? И куда же вы едете?

– В Вальядолид.

– Это в Испании?

– Да.

– По делам?

– У меня там назначена встреча с одним знакомым.

– Он тоже демонолог?

– Нет… Священник.

Паола понимающе кивнула и принялась крутить по столу пустой стакан из-под сока.

– А что вы делали в нашей библиотеке?

– Читал. – В глазах Андрея проскользнуло легкое недоумение. – Вы же сами выдавали мне книги.

– Вы не поняли… Я имею в виду, что это тоже как-то связано с вашей работой?

– Ах, вот вы о чем…– Теперь он понял, что интересует Паолу, и кивнул. – Да, мне нужно было кое-что уточнить по одному недавнему делу.

Паола оставила стакан в покое и посмотрела прямо в глаза Андрею.

– Знаете, – сказала она, – у меня сложилось странное впечатление, что вы всегда заняты работой. А если и не работаете, то думаете о ней?

Андрей поднял глаза на сидящую напротив девушку, немного помедлил и ответил:

– Нет. Иногда я о ней забываю.

– Что-то мне в это не верится.

– Но это так…

Паола сделала слабую попытку улыбнуться.

Однако в следующую секунду она заметила в глазах Андрея странное выражение, заставившее ее снова почувствовать, как ноги слабеют, а сердце начинает отстукивать дикий канкан. Секунду она пыталась сопротивляться этому взгляду, потом опустила глаза.

«Дьявол!» – подумала Паола. Она же сама спровоцировала его, переводя разговор на скользкую тему. Так в чем же дело? Она всегда думала, что не принадлежит к робкому десятку. Но вынести взгляд этих серых глаз она не могла. Просто физически не могла.

Андрей поставил чашку на стол и сказал, возвращая разговор в безопасное для обоих русло:

– Да вообще-то, я захожу в библиотеки всех городов, где бываю. Знаете, почему?

Паола мотнула головой, не в силах поднять глаза от стоящего на столе стакана.

– В некоторых библиотеках попадаются редкие рукописи – иногда такие, которые во всем мире существуют в единственном экземпляре.

– Зачем это вам? – Паола продолжала разглядывать пластиковый стакан.

– Я пишу книгу, – пояснил Андрей, – о древних богах и злых духах Ближнего Востока… Иногда в таких рукописях попадается материал, которого нигде больше не найдешь.

– И давно вы ее пишете?

– Седьмой год.

Неожиданно Паола словно забыла о том, что произошло секунду назад. Она вздрогнула и бросила на Андрея удивленный взгляд – Оказывается, существуют люди, похожие на нее. Не она одна способна биться над одним и тем же из года в год, иногда теряя из виду самый смысл работы.

– Вот это да!.. И когда же вы ее окончите?

– Не знаю. – Андрей пожал плечами, – Не достает одного важного звена. Когда я его найду, книга будет закончена.

– А что это за звено?

– Вам это будет неинтересно, – улыбнулся Андрей.

– Нет, почему же! – запротестовала Паола. – Расскажите.

– Вам это будет неинтересно, – повторил он.

– Я ведь все равно теперь не отстану. – Паола нахмурилась в притворном негодовании. – Рассказывайте!

Немного подумав, Андрей кивнул:

– Ну, хорошо… Это касается гулов.

– Кого?

Паола не смогла удержать удивленного восклицания, услышав странное слово.

Андрей рассмеялся:

– Вот видите – вы даже не слышали этого названия!

– Так объясните.

– Нет, это долго… Чтобы объяснить, нужно время, а его у вас нет. – Андрей заметил, как краем глаза Паола посмотрела на часы.

– Послушайте, – сказал он. – В вашей библиотеке нет древних фолиантов?

Паола немного подумала.

– Нет. У нас только современные книги, самые старые – начала семнадцатого века.

– А рукописные книги?

– Нет.

Она подумала еще и добавила:

– Хотя, постойте… Года два назад я наткнулась на одну рукопись. Но она наверняка вам будет неинтересна.

– Почему?

– Ну, это что-то вроде личного дневника. Написана в середине прошлого века.

– Вы читали ее?

– Да. Там рассказывается о сожжении какого-то города.

– Что за город?

– Не помню… По-моему, название там даже не упоминалось.

– А имя автора вы не запомнили?

– Вот автора там точно не было, – уверенно ответила Паола.

Некоторое время Андрей раздумывал над услышанным, потом интерес к книге у него, видимо, пропал.

Несколько секунд он смотрел по сторонам, пока взгляд его не наткнулся на часы, висящие над прилавком пиццерии, – стрелки показывали начало второго. Похоже, Паоле пора было возвращаться в библиотеку.

– Во сколько заканчивается ваш рабочий день? – спросил он.

– В семь часов.

– Как вы смотрите на то, чтобы сходить вечером в какой-нибудь ресторан? Паола замерла. Она не ожидала, что получит предложение. Или, до крайней мере, не так скоро… Сердце ее учащенно забилось.

– Вы назначаете мне свидание? – спросила она, не глядя на Андрея.

– Мне понравился наш разговор. – От прямого ответа тот уклонился, но в глазах его засветились веселые огоньки. – И я не прочь его продолжить.

– Вы, кажется, сказали, что в Террено впервые, – сказала Паола, оттягивая время. – В какой ресторан вы хотите пойти?

– Это на ваш выбор…

Еще несколько секунд она делала вид, что раздумывает над ответом, хотя решение было уже давно принято – Паола старалась попросту успокоиться.

– Ладно, – кивнула она.

– Где вы живете?

– Вы хотите заехать за мной? – Паола решилась наконец поднять глаза на Андрея. – Давайте лучше встретимся у библиотеки?

Андрей понимающе кивнул – она не хочет, чтобы он появлялся у ее дома. В маленьких городках новости распространяются быстро. Быстрее даже, чем происходят сами события.

– Хорошо, – сказал он. – В восемь часов будет не слишком поздно?

– Нет.

– Значит, договорились. Когда они поднялись из-за стола, Андрей сказал:

– Паола, у меня будет к вам одна просьба. Я сейчас с вами пойти не смогу, у меня дела в городе… У вас в библиотеке есть ксерокс?

– Да.

– Не могли бы вы сделать ксерокопии нескольких страниц той рукописи, о которой упоминали? Принесите их вечером – вдруг в них окажется что-нибудь интересное?

Паола подумала и кивнула.

– Я провожу вас до библиотеки, – сказал Андрей. Когда они уже вышли из пиццерии, в углу зала снова раздались возгласы – полузащитник «Пармы» с дальнего расстояния поразил ворота «Интера», перебросив мяч через вратаря.

Пожарные недовольно заворчали. Молодой человек, сидевший недалеко от них, хмыкнул и весело протянул:

– Говорил же я, что ничего у них не получится. Следить надо за своими воротами, а не ворон ловить.

Гераклообразный пожарный хотел уже было выскочить из-за стола, но двое приятелей ухватили его за руки и усадили на место.

– Посмотрим, – процедил «Геракл», бросая на парня испепеляющий взгляд, матч еще не окончен так что, посмотрим…

Несколько секунд Бен Аз Гохар рассматривал фотографию, сделанную отцом Федерико. Кроваво-красные буквы прыгали перед глазами: «Винсет гоаль Вассах Гул…», в ушах похоронным набатом гремело продолжение фразы: «…кох мали аннамет». Когда-то давно он выучил эти слова вместе с другими Приметами. Теперь даже ночью Бен мог проснуться и на одном дыхании выпалить: «Винсет гоаль Вассах Гул, кох мали аннамет…»

Пятьдесят лет он надеялся сохранить эти слова в тайне от мира. Пятьдесят лет он боялся увидеть их на стенах заброшенных монастырей тех городов, где бывал. Он считал, что человечество расплатилось сполна, наградив Знанием его род. Он надеялся, что древнее Пророчество никогда не осуществится, призрачным кошмаром канув в веках. Все вышло иначе…

– Вам знакомы эти слова? – спросил отец Федерико, глядя на Аз Гохара. Даже в тусклом свете лампочки было заметно, что лицо человека в армейском комбинезоне приобрело пепельно-серый оттенок.

Тот едва заметно кивнул.

– Что они значат?

– Вассах Гул с нами, – прошептал Аз Гохар. – Но это не вся фраза.

– Не вся? – вздрогнул священник – Есть продолжение…

На мгновение Аз Гохар замер, стараясь собрать разбегающиеся мысли.

– Все это очень серьезно, – наконец сказал он. – Все, что вы мне рассказали, имеет большое значение. Но самое важное – это. – Его палец опустился на фотографию.

– Я не понимаю. – Отец Федерико покачал головой. – Вы сказали, есть продолжение фразы. О чем она говорит? И кто такой Вассах Гул?

– Я объясню, – кивнул Аз Гохар, – но не сейчас. Сначала я должен кое-что уточнить.

Он вытащил из кармана брюк блокнот в кожаном переплете и постарался унять нервную дрожь, появившуюся в пальцах.

– Есть у вас ручка или карандаш? – спросил он священника.

Тот поднялся из-за стола и, подойдя к книжному шкафу, достал с верхней полки пенал с целой дюжиной шариковых ручек.

– Продиктуйте мне адреса смотрителя кладбища, церкви Санта Мария Аквилония и отца Винченцо, – попросил Аз Гохар.

Когда священник назвал нужные адреса, Аз Гохар на секунду задумался, а потом принялся задавать вопросы:

– Отец Федерико, давайте вернемся к истории смотрителя кладбища… Вы четко запомнили все, что он вам рассказывал?

– Да.

– По его словам, все случаи эксгумации проводились с официального разрешения?

– Да, он сказал именно так.

– Кто выдает подобное разрешение в Террено?

– Насколько я знаю, мэр города. Но могут выдать начальник полиции или прокурор.

– Смотритель не сказал, чьи подписи стояли на тех разрешениях?

– Нет. Он сказал только, что бумаги были в порядке.

– Во всех случаях тела раскапывали одни и те же люди?

– Да.

– Он не описывал, как они выглядели?

– Нет. – Неожиданно в голосе священника появилось легкое беспокойство. – Поймите, что две недели назад, когда этот человек пришел ко мне, ему было не до подобных деталей. Он был на грани безумия от страха.

– Ну, хорошо…– Аз Гохар провел языком по пересохшим губам. – Отец Федерико, чимитеро ли Джовани не единственное кладбище в вашем городе, не так ли?

– Да. Есть еще одно католическое кладбище – чимитеро Нуово. А на северной окраине Террено – небольшое протестантское кладбище.

Аз Гохар кивнул:

– Вы не слышали, чтобы последнее время на этих кладбищах происходило что-то похожее на то, что вы мне рассказали? Я имею в виду эксгумацию трупов или самовольное раскапывание могил?

Священник застыл, пораженный услышанным.

– Самовольное раскапывание могил? – прошептал он, словно пробуя эти слова на слух. – Вы считаете, это возможно?

– После всего, что я услышал от вас, – да.

– Но зачем? Я хочу сказать: зачем кому-то выкапывать трупы?

– Об этом потом… Вы не ответили на мой вопрос, отец Федерико.

– Нет, я не слышал, чтобы что-то подобное происходило в Террено, – ошеломленно пробормотал священник.

Аз Гохар медленно облизнул губы и сказал, растягивая слова:

– Отец Федерико, вы сказали, что надпись на дверях церкви была сделана неделю назад… Вы не видели, кто делал надпись?

– Нет, ее сделали ночью.

– В последнее время в вашу церковь не заходили люди, которых вы прежде никогда не видели?

– Нет.

– Вам лично никто не угрожал? Священник покачал головой, все больше хмурясь под градом сыплющихся на него вопросов.

– Отец Винченцо не говорил вам, что угрожали ему или другим священникам?

– Ничего подобного я не слышал…

Аз Гохар вздохнул, словно ответы священника его слегка успокоили, и сказал:

– Отец Федерико, прежде чем прийти к вам, я осмотрел город. Знаете, что поразило меня в Террено больше всего?.. – Он помедлил. – Собаки.

– Собаки?

– Да. Я не увидел на улицах Террено собак – ни одной бродячей собаки… Чем это объяснить?

Священник задумчиво поднял брови.

– Знаете, а ведь их никогда и не было, – ответил он, немного подумав.

– То есть как это никогда не было? – насторожился Аз Гохар.

– В нашем городе действует закон: всех бродячих собак отлавливают и уничтожают.

– Когда был принят этот закон? – Внезапно Аз Гохар подался на стуле и снова напрягся, глядя в глаза священника.

Отец Федерико замялся.

– Давно… Очень давно. Я думаю, еще в начале века – лет семьдесят или восемьдесят назад.

Лоб Аз Гохара испещрили бисеринки пота, голос его стал вдруг хриплым.

– Кто принимал этот закон?

– Муниципалитет города.

– Где хранятся муниципальные архивы Террено?

– В здании муниципалитета.

– Вы имеете к ним доступ?

– Нет.

– Как его можно получить? – Глаза Аз Гохара сверкали, как две окровавленные жемчужины.

Внезапно отец Федерико почувствовал, что то, чему он никогда не придавал большого значения – больше того, попросту не замечал, – отсутствие собак на улицах его родного города, сейчас приобретает некое зловещее, ему пока непонятное значение.

– Я думаю, можно попросить отца Винченцо, – ответил священник. – Он вхож в наш муниципалитет и может на время взять любые бумаги из архива.

Аз Гохар соединил ладони и поднес их ко рту. Несколько секунд его губы беззвучно шевелились, словно он шептал про себя молитву. Наконец он сказал:

– Послушайте, отец Федерико. Сейчас я вам кое-что скажу, и вы должны поверить мне на слово. Эти документы… Мне необходимо их посмотреть. Это очень важно. Возможно, в них кроется разгадка того, что последние несколько недель происходит в Террено.

Священник смотрел на человека в армейском комбинезоне с недоумением.

– Попросите отца Винченцо взять из муниципалитета бумаги, касающиеся закона об уничтожении собак в вашем городе, – продолжал Аз Гохар. – Мне нужно знать имена всех людей, причастных к его принятию.

– Подождите, – брови отца Федерико скакнули вверх, – но это же было давно – еще в начале века. Все люди, принимавшие закон, давно умерли и…

– Мне нужно просмотреть эти бумаги – настойчиво повторил Аз Гохар, взгляд его, словно раскаленный кинжал, прожег отца Федерико насквозь. – Не важно, как давно это было.

– Ну, хорошо, – прошептал священник, глядя в полыхающие глаза Аз Гохара. – Я переговорю с отцом Винченцо. Завтра утром он сходит в муниципалитет и…

– Сегодня, – сказал Аз Гохар.

– Что?

– Он должен взять эти бумаги сегодня.

– Но послушайте…– Отец Федерико судорожно сглотнул. Этот разговор не нравился ему с самого начала. Теперь же слова Аз Гохара начинали его пугать. – У отца Винченцо свои дела: по пятницам он всегда занят в церкви – в Санта Мария Аквилония большой приход – и он не может…

Неожиданно стул, на котором сидел Аз Гохар, с грохотом отлетел в сторону, а он сам, подобно змее, метнулся над столом к священнику.

– Да вы ничего не понимаете, святой отец!.. – прошипел Аз Гохар, с такой силой сдавливая крышку стола, что она затрещала.

Лицо его в мгновение ока преобразилось самым непостижимым образом, словно он сбросил маску: глаза зажглись яростью, губы сжались в тонкую полоску, мышцы лица напряглись, разгладив морщины. Перед отцом Федерико предстало истинное лицо Аз Гохара – лицо человека, готового на все ради достижения цели.

– Вы ни черта не понимаете в этом дерьме, святой отец! – продолжал Аз Гохар, надвигаясь на съежившегося от страха священника. – У нас уже нет времени! Возможно, к завтрашнему утру в Террено не останется живых людей. Вы понимаете это? Ни одного человека!..

Отец Федерико почувствовал, как холодеют его ноги, превращаясь в два бесполезных обрубка, а сердце начинает пробивать грудь. Глядя в полыхающие гневом глаза Аз Гохара, похожие на два раскаленных угля, он ужаснулся – на мгновение ему показалось, что он заглянул в ад.

Мягко, словно шелест прибоя, прошуршал гравий под протекторами колес. Три машины остановились возле заброшенного монастыря. Из машин выбрались люди. На мгновение они замерли, глядя на высокие, круто уходящие вверх стены и ржавые ворота, за которыми прятались полуразвалившиеся остовы церковных строений.

Оглядевшись по сторонам, Доминик Пальоли сказал стоящему рядом с ним человеку:

– Просперо, возьми двоих и пройди вдоль стены. Там полно дыр – пролезьте во двор и подстрахуйте нас изнутри.

Просперо Черри, светловолосый крепыш, кивнул боссу и отправился в левую от ворот сторону, за ним увязались двое парней, приехавших на одной с Черри машине.

Когда они скрылись в зарослях росших у стены ив, Доминик бросил оставшимся:

«Пошли!» и первым двинулся к проржавевшим от времени и дождей воротам.

Один за другим люди потянулись к монастырю.

У самых ворот с Домиником поравнялся невысокий брюнет – Сандро Чиголо. У него были мощные плечи – невероятно широкие для человека его роста – и проницательные, все подмечающие глаза.

– Разрешите, я первым, босс? – спросил он.

Доминик кивнул, и Чиголо, вытащив пистолет, протиснулся в щель, образованную створками ворот. Доминик скользнул следом, и уже за ним прошли остальные.

Сжимая оружие и настороженно оглядывая свод портала, пять человек двинулись вдоль анфилады колонн, поддерживающих высокую арку ворот. Через пару секунд они очутились во внутреннем дворике. Слева от них располагалось четырехэтажное строение – главное здание монастыря, впереди – хозяйственные постройки, длинное здание, некогда вмещавшее кельи монахов, виднелось по правую сторону.

– Осмотрите его. Быстро!

Доминик указал рукой вправо. Три человека направились проверять кельи. Сандро Чиголо пересек двор и оказался у полуразвалившегося деревянного склада, выстроенного напротив арки. Сам Доминик остановился у портала, обводя взглядом двор…

Через минуту он заметил движение у дальней стены – Просперо Черри с одним из парней вышел из Двухэтажного строения. Махнув рукой, Черри показал боссу, что внутри него чисто. Затем он и два его человека двинулись к задней двери главного здания.

Вскоре к воротам вернулись парни, проверявшие кельи. Они не обнаружили в них ничего подозрительного – обычные в таких местах мусор и битые стекла на полу, потеки старой мочи на стенах комнат. Никаких следов недавнего пребывания людей. Кивком головы Доминик показал на главное здание. Две фигуры скользнули к черным провалам окон, один человек с пистолетом в руке направился к главному входу.

– Смотрите, что я нашел, босс! – возбужденно проговорил в этот момент Чиголо.

Доминик обернулся и взглянул на Сандро, сидящего на корточках в центре двора. Подойдя к Чиголо, он разглядел след протектора, отпечатавшийся в рыхлой земле. Отпечаток широкого колеса спортивной машины, отметил Доминик. Такой след могла оставить «баркетта» Сборды или «феррари», о котором Пепе упомянул в сообщении.

– Оп-па!..

Чиголо подхватил двумя пальцами комок земли и поднес его к носу.

– «Мобил», – сказал он уверенно, понюхав землю, – Наверное, у них потек соединительный шланг.

Сандро стряхнул землю и обтер пальцы о брючину. Доминик опустился на корточки и тоже почувствовал сильный запах машинного масла.

«Итак, недавно здесь стояла машина», – подумал он. Вопрос: какая? В Террено каждый третий водитель использует «Мобил». Он и сам заливает в двигатель «форда» точно такое же масло.

– Ладно, – сказал Доминик, – с этим ясно. Двинулись в молельню.

Они поднялись и направились к четырехэтажному строению, в котором уже скрылись шесть человек. Через пару секунд оба вошли в главный зал монастыря и остановились на пороге, осматриваясь.

С первого взгляда зал поражал своими размерами. И не столько в длину, сколько в высоту. Свод зала возносился к крыше здания. Дубовые балки, перекрещенные под самой крышей, казались с пола спичинками. На уровне третьего этажа было устроено нечто вроде балкона, с которого зияли черные провалы сквозных галерей. Зал был прямоугольный и достигал в длину сорока метров. Возвышение для хора и алтаря было завалено остатками церковной мебели, пол зала был усеян обрывками тряпок, газет, использованными презервативами и прочим мусором. Свет проникал внутрь сквозь высокие окна, вырезанные в одной из стен зала. В противоположной стене зияло черное отверстие коридора, ужом уползающего в глубь здания. В центре зала стоял деревянный стол, похожий на ученическую парту. По бокам от него – пара стульев.

Один из парней Черри разглядывал стену с окнами. Сам Просперо Черри сидел на корточках у деревянного стола и ковырялся в мусоре на полу. Из коридора, ведущего в глубину здания, раздавались голоса перекрикивающихся там людей.

– Что-нибудь нашли? – спросил Доминик. Сандро Чиголо двинулся в глубину зала.

– Босс, вы чувствуете запах? – вопросом на вопрос ответил светловолосый Черри.

Он разогнулся над землей и повернулся к Пальоли. Наверное, он что-то нашел возле стола, потому что теперь его правая рука была сжата в кулак.

– Что?

– Запах сгоревшего пороха.

– Нет.

– Недавно здесь стреляли, – уверенно сообщил Черри. Пару раз он втянул носом воздух и сморщился. – Точно. Выпустили не меньше обоймы.

У Доминика не было причин не доверять Черри – в его отряде этот человек отвечал за оружие. И если он говорит, что здесь стреляли, значит так оно и есть.

– Когда? – спросил Доминик.

– До обеда.

– Это точно?

– Сто процентов. – Черри приблизился к Пальоли и, протянув руку, разжал кулак. – Взгляните-ка, босс… Гильза от «беретты». Пару часов назад она была в обойме.

Доминик тут же вспомнил, что у Пепе Сборцы была стандартная 92-я модель именно этого пистолета. В голове его звякнули тревожные колокольчики.

– Нашел! – раздалось от окна, где высокий парень в джинсовой куртке исследовал стену. – Пойдемте посмотрим, босс? – предложил Черри.

Когда они подошли к окну, парень указал на небольшой участок стены, усеянный дырочками. По краям дыр краснел отбитый кирпич.

Черри ковырнул ногтем одно из отверстий и вытащил из него небольшой комочек сплющенного металла.

– Пуля, – сказал он, протягивая находку Доминику. – «Беретта» или «магнум». Но скорее всего «беретта». Как странно легли пули – почти кучно. – Он посчитал отверстия. – Двенадцать штук – почти полная обойма. Можно подумать, кто-то стрелял по мишени.

В этот момент из коридора появилась пара человек за ними – еще двое.

– В здании пусто, босс, – сообщил один из них, останавливаясь рядом с Пальоли.

– Обыщите здесь все! – приказал Доминик.

Люди растянулись по залу, сантиметр за сантиметром обследуя пыльный пол, заваленный мусором. Просперо Черри стоял у стены и выковыривал пули, хмыкая каждый раз, когда ему удавалось выудить из кирпичной кладки очередной кусочек металла.

Через пять минут восемь человек вышли из здания, прошли по двору и оказались за воротами монастыря.. В главном здании не нашли больше ничего примечательного, кроме еще одной гильзы, валяющейся на земляном полу зала. Доминик боялся, что найдут кровь, но ее не было. Зато возле стола нашли клочья ткани, перемешанной с каким-то странным воскообразным веществом. «Словно расстреляли парафиновый манекен», – сказал Сандро Чиголо, разглядывая клочья одежды и куски серого «воска». Что это было, никто не знал.

Когда они вышли из монастыря, Доминик бросил:

– Возвращаемся в город!

Потом он повернулся к Черри и сказал:

– Просперо, я хочу, чтобы ты перевернул Террено… Свяжись с людьми Эрбы и ле Гранде, задействуй всех, кого сможешь найти, но получи результат. Через два часа я должен знать, находится ли в этом городе человек с лицом Бьянки Гарроты.

Просперо Черри был уже в курсе того, что они искали, и последним словам босса не удивился.

– С ним может быть длинноволосый тип. Если кто-то из парней засечет их, пусть падает на хвост. Но никаких самостоятельных действий! Просто засечь и сообщить. Ясно?

– Будьте уверены, босс, если двойник Бьянки в Террено, мы найдем его, – кивнул Черри.

– С нашими людьми в дорожной полиции мы уже связались – они ищут, но все-таки присматривайтесь к машинам. Они могут ездить на желтом «феррари-спайдере».

– «Феррари»? – удивленно протянул Чиголо, внимательно прислушивавшийся к словам босса.

– Ха! Ну, такую машину мы точно не пропустим – осклабился Черри. – Они бы еще в пожарную каланчу уселись! Надо же – «спайдер»?

– Действуйте, – кивнул Доминик…

Когда все расселись по машинам и автомобили покатили по грунтовке к шоссе, Доминик бросил сидящему рядом Чиголо:

– Сандро, мы с тобой съездим в одно место. Надо захватить пару крепких парней и лопаты – придется покопаться в земле… Кого можно взять?

– Джованни Карбуччи и Палию, – предложил Чиголо, немного подумав. – Я знаю, где их найти.

– Они справятся?

– Не то слово, босс! Выроют любую яму за пять минут.

– Палию я знаю, – кивнул Доминик. – А вот Карбуччи что-то не припомню?

– Он из новеньких, босс. Еще не прошел обкатку.

– Не подведет? – нахмурился Доминик.

– Думаю, нет – парень он правильный. – Чиголо пожал плечами. – Хотя зависит от того, что ему предстоит сделать… Можно вопросик, босс?

– Давай.

– Мы будем искать клад? – Уголки губ Чиголо дрогнули, серыми червячками изогнувшись вниз.

– Если это клад того рода, что я думаю, тебе будет не до смеха, когда мы его выкопаем, – мрачно пообещал Доминик.

Сандро посмотрел на нахмуренные брови Пальоли, и улыбка, готовая возникнуть на его губах, так и не появилась. Лицо босса напомнило ему вдруг могильное надгробие, треснувшее посередине: щеки были серыми бетонными плитами, рот – уродливой расщелиной между ними…

Стоя перед окном своего рабочего кабинета, Кавио Гольди смотрел на залитую солнечными лучами пьяцца дель Фуоко. Комиссариат города Террено находился на южной стороне этой площади. На противоположной стороне располагались здания городского муниципалитета и магистратуры. Слева от комиссариата возвышалась городская ратуша, а напротив нее, словно в насмешку над Богом, – крупнейший банк города КОМИТ… (Коммерческий банк Италии)

Глядя на серое здание муниципалитета, Гольди зевнул.

Это заставило его вспомнить о том, что вчера ночью он лег лишь во втором часу, за полночь вернувшись из управления. А все эти загадочные убийства бродяг. Да и сегодня он вряд ли ляжет спать раньше полуночи – вечером им предстоит поездка на кладбище, а раскапывание могил не способствует здоровому сну. Одно хорошо, думал Гольди, жена с сыном в Риме и раньше следующей среды не вернутся. Об этом он узнал два часа назад, позвонив Торне с почтамта. А это значит, что он может спокойно заниматься делом душителя после работы. Иначе, если бы жена была дома, не избежать ему разговоров о том, что будь он хоть трижды начальником особого отдела полиции, но вечер есть вечер, и она имеет право видеть мужа дома после семи часов. Чего Кавио Гольди не выносил, так это спорить с Торной.

Глядя в окно, комиссар вдруг заметил человека, идущего по северной стороне площади к зданию муниципалитета. Человек этот был одет в черный костюм священника, белый воротничок кольцом опоясывал его горло. Гольди узнал отца Винченцо из церкви Санта Мария Аквилония и удивился. Сам он являлся прихожанином этой церкви и знал, что по пятницам отец Винченцо всегда занят в храме. Комиссар с недоумением подумал: «Что могло вырвать священника из церкви в середине дня?..» Через несколько секунд отец Винченцо скрылся в здании муниципалитета. Гольди пожал плечами, отошел от окна и уселся за стол.

Некоторое время он рассматривал бумагу, которую принес ему Эстебане. Санти забежал десять минут назад и сообщил, что кроссовки, в которые был обут подозреваемый, никогда не продавались в Террено. Небольшая партия такой обуви была завезена месяц назад в Милан и продавалась в нескольких крупных супермаркетах. Теперь ему предстояло решить: делать ли запрос в Миланский комиссариат, чтобы тамошние детективы попытались напасть на след терренского убийцы, или оборвать эту ниточку. Гольди потер виски. Скорее всего, придется сделать второе. Даже если полицейские Милана начнут искать светловолосого покупателя кроссовок, вряд ли они его найдут. Милан – не Террено, а крупный супермаркет – не магазинчик на виа Станцоне, где все знают друг друга в лицо.

Посмотрев на часы, комиссар отметил, что было пять минут четвертого. Тони и Марио уже больше двух часов занимаются гостиницами и вокзалами. Возможно, они нападут на след убийцы, хотя… Почему-то сегодня интуиция нашептывала ему, что на этот раз номер с гостиницами и аэропортом у них не пройдет. Слишком уж необычный преступник появился в Террено, и вряд ли здесь помогут обычные методы поиска. Эти методы должны быть такими же необычными, как и сам убийца. Но вот какими?

Гольди взял карандаш и некоторое время крутил его между пальцев. Потом вытащил из стола чистый лист бумаги и принялся водить по нему карандашом, задумчиво глядя в пространство…

Минуту спустя он понял, что его рука сама собой что-то нарисовала. Он вгляделся в рисунок и нахмурился. На листе бумаги резкими, отрывистыми штрихами был изображен парень – в футболке и джинсах. Ноги его украшали кроссовки, волосы были взлохмачены и торчали во все стороны, как пучки соломы, губы искажала ухмылка… Но что больше всего поразило Гольди, так это его руки. Они были почему-то неправдоподобно большими, с загнутыми пальцами, похожими на когти, словно этими пальцами он…

Комиссар вдруг почувствовал, как по телу его пробежал холодный озноб. Он тихо выдохнул и про себя выругался: дьявол!.. Да он же нарисовал душителя!..

С минуту он смотрел на кривящиеся в ухмылке губы нарисованного человечка, потом отбросил карандаш в сторону и вытер выступившую на лбу испарину.

Неожиданно зазвонил телефон. Схватив трубку, Гольди услышал:

– Комиссар, это вы?

– Кто это? – Гольди не узнал говорившего.

– Это Скала.

– А, Умберто…– Комиссар скомкал лист с нарисованным душителем и швырнул его в мусорную корзину, стоящую в углу кабинета. Затем прокашлялся, пытаясь избавиться от странной хрипоты, появившейся в голосе. – Что у вас, Умберто? Есть что-то новое?

– Я звонил вам полчаса назад, но вы не ответили?

– Меня не было в комиссариате, – пояснил Гольди.

– Ясно… – Скала помедлил. – Комиссар, помните мы с вами разговаривали о «воске», найденном на руках убитых?

– Конечно.

– Я сделал его анализ.

– Нашли что-нибудь интересное?

– Да… Но я не хотел бы говорить об этом по телефону. Расскажу, когда встретимся. Вы ведь не передумали насчет вечерней поездки?

– Нет.

– Ну и прекрасно… Знаете, я переговорил с доктором Трози. Он действительно находил «воск» у человека, убитого возле аэропорта. Затем я поднял свои отчеты – оказалось, что в первый раз я обнаруживал это вещество под ногтями человека, задушенного в «американском» квартале… Так что теперь вы можете быть уверены, что убийца всех этих людей – одно и то же лицо.

– Да, конечно, – согласился Гольди. Немного подумав, он спросил:

– Умберто, но почему вы не хотите рассказать мне прямо сейчас, что выяснили насчет этого вещества?

– Это не срочно, комиссар. И потом… мне надо провести еще пару тестов – я не закончил. Но к вечеру у меня все будет готово.

– Ладно. – Гольди посмотрел на часы. – Умберто, мы подъедем к вам в начале одиннадцатого. Где вы будете: в больнице или дома?

– Я думаю, дома. Жена не любит ужинать одна… Понимаете, ей нравится, когда вечером вся семья в сборе. – Скала усмехнулся, и его искаженный смех перенесся по телефонному проводу в кабинет Гольди.

– Я отлично вас понимаю, – проворчал комиссар. – У меня самого точно такая же история.

– Ну, что вы хотите – женщины, – философски протянул Скала и закончил:

– Значит, до вечера, комиссар?

– Да, до вечера.

Услышав гудки, Гольди положил трубку и задумчиво посмотрел в окно.

Итак, «воск» найден на руках трех человек, убитых в разное время в разных частях города. Это действительно говорит о том, что убийца – одно и то же лицо. С такими данными можно даже идти к Плацци и просить официальное разрешение на вскрытие могил, хотя… Гольди задумался. Нет, пожалуй, не стоит этого делать. Ведь сегодня утром начальник полиции дал ясно понять, что не желает, чтобы кто-нибудь, помимо полиции, знал о трупах. Если же они начнут проводить официальную эксгумацию, об этом могут пронюхать журналисты. Лучше сделать все в тайне от Плацци, а уж потом представить ему окончательный результат.

Гольди поднялся из-за стола и подошел к окну.

С минуту он рассматривал площадь перед комиссариатом. Несколько человек – судя по виду, туристы, – замерли у фонтана, сооруженного посреди пьяцца дель Фуоко, и любовались бьющими вверх струями воды, рядом с людьми бродили голуби, которым не было надобности опасаться машин, – ведь на площади движение запрещено…

Неожиданно в голову комиссару пришел вопрос, периодически возникающий у него раз в несколько месяцев: почему эта площадь названа именем огня? (Piazza del Fuoco – площадь Огня (ит.)). Ведь, насколько он знал, в центре Террено за всю его историю не было крупных пожаров, на этой площади никогда никого не сжигали – ни в этом веке, ни в прошлых, и даже рождественский фейерверк устраивают на пьяцца дель Пополо, рядом со зданием пожарной команды, а не здесь – из-за боязни подпалить здание муниципалитета или городской ратуши.

Гольди вздохнул.

Если бы это было самым большим вопросом, мучающим его, он был бы счастлив…

Желтая табличка, небрежно прикрепленная на стене дома, извещала: «Виколо Оливо»– Оливковый переулок.

Заглянув в блокнот, Бен Аз Гохар сверился с адресом, полученным от отца Федерико (виколо Оливо, дом 8, квартира 16), сунул записную книжку в карман брюк и решительно ступил в темноту прохода, образованного двумя трехэтажными домами.

Ширина виколо Оливо не превышала четырех метров – вряд ли здесь могли разъехаться даже две встречные машины. Однако, суживая и без того тесный проезд, у стен домов стояли мусорные бачки, газетные автоматы, половина из которых находились в таком состоянии, словно были взорваны изнутри, огромная коробка автомата по продаже газированной воды.

Тень от домов укрывала переулок с надежностью похоронного савана. Трех-, четырехэтажные дома, стоящие вплотную друг к другу и отрезающие путь свету в глубину переулка, создавали не слишком радужную картину – черный асфальт мостовой и серые стены зданий сливались в унылом однообразии. Лишь в дальнем конце виколо Оливо яркой жемчужиной сверкал кусок улицы, залитый солнечными лучами. «Наверное, солнце появляется здесь всего лишь на несколько минут в день, – решил Аз Гохар, оглядывая крыши домов. Между крышами тонкой нефритовой полоской голубело небо. – Что ж… Вполне подходящее место жительства для смотрителя кладбища».

Стайка ребятишек семи-восьми лет играла возле подъезда одного из домов. Они развлекались тем, что кидали осколки кирпичей в газетные автоматы. Выигравшим у них, очевидно, считался тот, кто попадал в узкую стеклянную полоску вверху алюминиевой коробки. При появлении человека в армейском комбинезоне ребятишки на время прекратили игру, настороженно поглядывая на чужака. Сидя на тротуаре, они подобрались, готовые при первых же признаках опасности вскочить на ноги и скрыться в подъезде. Но чужак прошел мимо, не проявив ни малейшего интереса к малолетним разрушителям муниципального имущества. Куски кирпичей снова взлетели над мостовой и с могильным грохотом принялись ударяться в металлические бока автоматов – словно невидимый гигант забивал гвозди в крышку огромного гроба. «Гроба Террено», – мелькнуло в голове Аз Гохара.

Пройдя мимо трех домов, он остановился возле здания, на стене которого черной краской была выведена восьмерка. Дом был трехэтажным, с одним подъездом.

Подняв голову, Аз Гохар оглядел окна дома, пустыми глазницами чернеющие на сером фасаде. Никакого движения за ними не угадывалось, словно дом давно вымер. А ведь в нем не меньше тридцати квартир, отметил Аз Гохар, чувствуя, как в глубине сознания шевелится червячок неясного беспокойства. Взявшись за ручку двери, он потянул ее на себя.

Почему-то он боялся услышать скрип проржавевших петель, однако, к его облегчению, дверь открылась бесшумно. Мгновение Аз Гохар медлил, затем шагнул в черноту подъезда.

Несколько секунд он стоял неподвижно, давая возможность глазам привыкнуть к царившему здесь полумраку. Наконец, разглядел резные перила и ступени уходящей вверх лестницы. Взявшись за отполированную сотнями рук поверхность перил, Аз Гохар медленно двинулся вверх, нащупывая ступени ногой.

Чем выше он поднимался по лестнице, тем больше подробностей мог различить вокруг. Стены подъезда представляли собой самое настоящее произведение искусства. Сейчас уже нельзя было сказать уверенно, какой цвет у них был первоначально, так как свободного места на них не оставалось – все стены покрывали тысячи рисунков и надписей. Кафельная плитка, которой были отделаны ступени лестницы, в нескольких местах откололась – здесь наружу проступал серый цемент, по цвету схожий с могильными надгробиями на чимитеро ди Джовани. Поначалу Аз Гохара удивило столь резкое улучшение его зрения, однако, поднявшись на один пролет вверх, он понял его причину – в торцевой стене здания было вырезано маленькое окошко, сквозь которое подъезд проникал слабый свет с улицы. Именно этот свет позволял разглядеть стены с достаточной четкостью.

Оказавшись на лестничной площадке первого этажа, Аз Гохар увидел ряд почтовых ящиков с номерами квартир. Всего висящих на стене ящиков было десять. Решив, что нужная ему квартира находится выше, Аз Гохар двинулся на второй этаж.

Путь до второго этажа он преодолел намного быстрее, чем до первого, – свет из окна хорошо освещал лестничный пролет. На втором этаже был такой же ряд почтовых ящиков, что и внизу. На одном из них стояла цифра «16».

Двинувшись по коридору в глубь дома, Аз Гохар обнаружил странную вещь – коридор был не прямым (как он ожидал увидеть), а зигзагообразным. Короткие переходы ограничивали пространство квартир, создавая множество тупичков и поворотов. Под потолком некоторых переходов горели тусклые лампочки, освещавшие замызганные стены и грязный пол. В других переходах света не было, и по ним приходилось пробираться на ощупь.

Аз Гохар шел по коридору медленно. Нужная ему квартира возникла перед ним неожиданно: пройдя по очередному темному переходу, он повернул за угол и увидел тусклую лампочку, освещавшую две двери в разных концах перехода. На ближайшей к нему белой краской была выведена цифра «16».

Остановившись возле двери, Аз Гохар прислушался к дому. Этажом выше в диком плаче заходился ребенок, чуть дальше по коридору раздавался металлический звон, словно кто-то усиленно колотил сковородой по плите, с нижнего этажа, пробиваясь сквозь бетонные перекрытия, звучал мужской хохот, за дверью нужной ему квартиры висела могильная тишина…

Аз Гохар поднял руку к вделанной в панель двери кнопке – в глубине квартиры прозвенела резкая трель электрического звонка. В следующую секунду за дверью раздался звук, словно мяукнула кошка. Однако звук этот был слабым и почти сразу же стих. Выждав пару секунд, Аз Гохар позвонил снова. Но на этот раз трель звонка не вызвала ничего – даже мяуканья кошки. Наверное, в первый раз оно ему просто послышалось, решил Аз Гохар.

Взглянув на часы, он прислонился к дверному косяку и принялся думать, что делать дальше… Отец Федерико, наверное, переговорил уже с отцом Винченцо из церкви Санта Мария Аквилония. Сейчас отец Винченцо должен находиться в городском муниципалитете. Через два часа они встретятся в церкви Сант-Антонио ди Франчезе, и священник передаст ему нужные бумаги из архива. За это время сам Аз Гохар надеялся переговорить со смотрителем кладбища и узнать от него некоторые подробности того, что произошло на чимитеро ди Джовани две недели назад. Но удача отвернулась от него – нужного ему человека не оказалось на месте…

Неожиданно дверь противоположной квартиры открылась, и из нее вышла пожилая женщина. Заметив человека в армейском комбинезоне, стоящего в другом конце коридора, она замерла – точь-в-точь, как те ребятишки, что разносили вдребезги газетные автоматы на улице.

В ту же секунду Аз Гохар понял, как ему действовать дальше.

– Простите, синьора, – проговорил он медленно, не двигаясь с места, чтобы не напугать женщину. – Вы не знаете, где ваш сосед?

Женщина не мигая смотрела на Аз Гохара, словно решая, ответить ли этому человеку или скрыться в квартире и подождать, пока он уйдет.

– Видите ли, синьора, – продолжал Аз Гохар, – я приехал издалека, хотел сразу же повидаться с другом, но его, похоже, нет дома… Не подскажете, куда он мог уйти?

– Кто вы? – женщина наконец решилась ответить, хотя дверь держала по-прежнему открытой.

– Я друг вашего соседа, – мягко ответил Аз Гохар. – И приехал издалека. Не знаете, где он? А то я тут стою и не знаю, ждать мне его или уйти и прийти потом?

Женщина мгновение колебалась. Затем, видимо, решила, что человек этот опасности для нее не представляет, и захлопнула дверь. Громко щелкнул замок.

– Вы друг Пьетро?.. Я не знаю, когда он появится, – сказала она. – Сегодня я его не видела, и не слышала, чтобы он уходил.

– А вчера?.. Вчера вы его видели?

– Нет.

– Он, что, куда-то уехал?

– Уехал? Куда он мог уехать? – Вопрос Аз Гохара вызвал у женщины удивление. Она сделал пару шагов в его сторону. – Пьетро некуда ехать… Десять лет назад у него умерла жена. С тех пор он каждое утро уходит на работу, а вечером возвращается домой. Десять лет, синьор, – это не десять дней. Ему некуда ехать.

– Тогда где же он может быть?

– Не знаю… Последние две недели с ним творится что-то неладное. – Нахмурившись, женщина смерила Аз Гохара подозрительным взглядом и внезапно спросила:

– Послушайте, а вы точно его друг, синьор?

– Да.

– Тогда я скажу вам кое-что по секрету. – Женщина приблизилась к Аз Гохару. В тусклом свете маломощной лампочки он разглядел, что лицо ее покрыто сеточкой морщин, похожей на плотную паутину. – Недавно он бросил работу. Вы знаете, где он работал?

– На кладбище.

– Точно. А две недели назад он оттуда ушел. И словно бы изменился. – Женщина глядела на Аз Гохара впавшими глазами, похожими на переспелые вишни, стараясь понять, дошел ли смысл сказанного ею до этого человека. – Он стал каким-то… каким-то подозрительным. Словно бы боялся всего… А однажды он испугался меня. Представляете? Выхожу я как-то из квартиры, а Пьетро стоит возле своей двери. Меня-то он поначалу не слышал, а когда я его окликнула, вздрогнул, будто увидел привидение…

– Наверное, у него что-то нервное?

– Может быть. – Женщина покивала головой. – С такой-то работой, как у него, нервов не наберешься… Знаете, вот то же самое я и племяннику его сказала, когда он приходил.

– Племяннику? – насторожился Аз Гохар.

– Ну, да. Дня три назад он приходил. Длинноволосый такой… Вот после него-то я вашего друга и не видела. – Она кивнула на запертую дверь с цифрой «16». – Может, он вместе с племянником куда и ушел?

И снова Бен Аз Гохар почувствовал, как шевельнувшийся в нем червячок беспокойства принялся извиваться в голове, посылая тревожные сигналы.

«Что за племянник?» – подумал он. Новость эта ему не понравилась.

– Когда, вы сказали, приходил племянник?

– Дня три назад. – Женщина подумала и кивнула. – Точно, три дня назад. Спросил, здесь ли живет его дядя, имя назвал… Самого-то Пьетро тогда дома не было – он утром куда-то ушел, но тот длинноволосый сказал, что подождет. Вот с тех пор я его и не видела. – Наверное, они действительно ушли вместе, – пробормотал Аз Гохар. – Ну, что же. Тогда я, наверно, его ждать не буду-зайду попозже… Спасибо, синьора!

Женщина кивнула и смерила Аз Гохара таким взглядом, словно ждала, что сейчас тот повернется и пойдет к выходу. Однако человек в армейском комбинезоне вытащил из кармана блокнот, вырвал из него страницу и принялся писать на ней что-то огрызком карандаша.

– Надо оставить ему записку, – пояснил он женщине. – Вдруг он вернется и решит снова куда-то уйти? Я напишу ему, чтобы он меня подождал.

Аз Гохар сдвинулся в сторону, освобождая женщине проход. Та, видно, хотела лично убедиться в том, что незнакомец уходит. Но так как тот стоял на месте и не двигался, а предлога задержаться у нее не возникало, то она нехотя протиснулась мимо человека в камуфляже и посеменила к выходу.

Аз Гохар подождал, пока шаги женщины затихнут у лестницы. Затем убрал бумагу и карандаш, вытащил из внутреннего кармана куртки две проволочки с изогнутыми концами и еще раз прислушался к квартире. Внутри было тихо.

Ему не понравилось известие о длинноволосом племяннике, так неожиданно обнаружившемся у смотрителя кладбища. Бели бы не слова женщины, он бы, пожалуй, ушел, отложив разговор со смотрителем на пару часов. Но теперь он решил проверить все до конца.

Опустившись на корточки, Аз Гохар вставил одну из проволочек в прорезь замка. За долгую жизнь он многому научился – в том числе и тому, как открывать дверь без ключа. Вставив в замок вторую проволочку, он крутил ею до тех пор, пока не раздался слабый щелчок. Тогда он взял обе проволочки вместе и принялся осторожно поворачивать их вправо. Пару секунд слышался легкий скрежет металла, потом скрипнули петли и дверь приоткрылась.

Аз Гохар быстро встал на ноги, вытащил проволочки из замка и открыл дверь пошире. В тот момент, когда она распахнулась, что-то метнулось ему под ноги. Аз Гохар отшатнулся, но в следующую секунду разглядел, что этим «что-то» была серая кошка. Худая – словно несколько дней не ела.

Значит, он не ошибся, решил Аз Гохар, кошка действительно мяукала.

Он осторожно заглянул в приоткрывшийся проем двери, прислушался. Внутри не раздавалось ни звука. Войдя в квартиру, он закрыл дверь. В прихожей царил полумрак. На вешалке, справа от двери, висели шляпа и плащ. На полу стояла пара башмаков.

Аз Гохар заглянул в небольшую кухню слева от прихожей. Там никого не было. Кошачья миска, стоящая у газовой плиты, была дочиста вылизана – очевидно, кошка съела все еще несколько дней назад.

Осмотрев кухню, Аз Гохар заглянул в туалет и ванную, но и там никого не обнаружил. Наконец, он открыл дверь единственной комнаты этой квартиры и заглянул внутрь. В глаза ему бросились огромный дубовый стол, стоящий у одной из стен, пара стульев, узкая кровать, примостившаяся у противоположной стены, невысокий шкаф.

Внезапно Аз Гохар замер, поняв, что только что пропустил нечто важное.

Он попытался сосредоточиться и почувствовал запах. Сладковатый, специфический запах, появляющийся лишь в одном случае… Глаза Аз Гохара медленно вернулись назад, на кровать. На белой подушке чернела человеческая голова…

Несколько мучительно долгих секунд он смотрел на нее. Покатый затылок был покрыт редкими седыми прядями – остатками некогда пышной шевелюры. Человек лежал лицом вниз. Тело до самой шеи укрывала белая простыня. Правая щека и кусок шеи этого человека имели неестественный синевато-коричневый цвет. Похоже, лежащий на кровати человек был мертв.

Аз Гохар с трудом удержался от того, чтобы не оглянуться назад. «В квартире никого нет, – сказал он себе. – Успокойся и возьми себя в руки. Никакого длинноволосого племянника сейчас в квартире быть не может». Он закрыл глаза и вздохнул. Затем снова посмотрел на кровать и ненадолго задумался. Судя по всему, мертвый человек был смотрителем кладбища. Если так, то он уже ничем не может ему помочь. Тем не менее Аз Гохар шагнул к кровати. Если он ничего не может узнать со слов этого человека то, возможно, причина его смерти подскажет ему что-то важное?

Взявшись за край простыни, Аз Гохар отдернул ее в сторону. В следующую секунду он замер, пораженный увиденным. Мертвый человек лежал на спине. Голова его была вывернута под углом в сто восемьдесят градусов к телу. Само тело было абсолютно нагим. На груди виднелись бурые кровяные натеки.

До Аз Гохара не сразу дошло, что эти натеки складываются в буквы. Когда же он понял это и прочитал получающиеся слова, то почувствовал то же, что испытал недавно в церкви Сант-Антонио ди Франчезе. Кровавые буквы складывались в три зловещие слова:

«Кох мали аннамет». Те самые слова, которые он не решился сказать отцу Федерико, чтобы не испугать его раньше времени…

Куски глины и сухой земли летели из-под колес машины вперемешку с травой. Темно-бордовый «форд-мэверик» с ревом полз по склону Кальва-Монтанья, утробно урча трехлитровым двигателем, словно большой, упрямый муравей. Мощные колеса машины яростно вгрызались в землю, не давая ей соскальзывать на уклонах.

Сандро Чиголо, переключившись на передний мост, лихо управлял джипом. Руль в его руках крутился с бешеной скоростью. Настоящая дорога кончилась три минуты назад, и теперь они ехали по едва заметной колее, накатанной по склону горы.

Рядом с Сандро задумчиво пыхтел сигаретой Доминик. На задних сиденьях, подпрыгивая на каждой кочке и ругая про себя Чиголо, сидели Бене Палия и Джованни Карбуччи. За всю поездку они не проронили ни слова, словно превратили в каменные изваяния. Сандро Чиголо предупредил их, что придется поработать руками. В обычной ситуации Джованни Карбуччи болтал бы без умолку: первым делом узнал бы, что за работенка им предстоит, высказал бы свое мнение по поводу этой работы, вспомнил с дюжину подходящих историй и сдобрил их порцией сальных анекдотов. Но сейчас в машине сидел Доминик Пальоли и Карбуччи поостерегся открывать рот – босс был мрачен. Когда они садились в машину, Чиголо бросил в багажник пару лопат. Теперь они подпрыгивали на каждом ухабе, глухо ударяясь о задние сиденья. Однако металлические части лопат были обмотаны мешковиной, поэтому не гремели.

Сандро ловко объезжал невысокие кусты и чахлые кривые деревца, растущие на пологом склоне. Мощные колеса джипа с одинаковой легкостью переезжали тонкие ветки берез и толстенные сучья каштанов, валяющихся на дороге. Иногда задние колеса «форда» проскальзывали на траве и машину заносило в сторону. Тогда передние колеса с удвоенной энергией вгрызались в землю, и джип, словно северо-американский медведь-гризли, тяжело переваливаясь с боку на бок, полз дальше.

Чем дольше они ехали, тем круче становился уклон. Колея все больше утопала в траве, со всех сторон на нее наступали деревья. Вскоре она совсем исчезла из вида.

Некоторое время Чиголо петлял между деревьями, пока бампер «форда» не уперся в сплошные заросли можжевельника. Тогда Сандро остановил машину и вопросительно взглянул на босса, словно спрашивая у него, ехать ли ему дальше, ломая кусты, или поберечь машину стоимостью в сорок тысяч американских долларов.

– Выходим, – бросил Доминик и щелкнул замком двери.

Сандро заглушил двигатель и выбрался из машины. Палия и Карбуччи последовали его примеру. Когда Чиголо открыл заднюю дверь «форда». Палия достал лопаты, лежащие в багажнике, снял мешковину, прикрывавшую их серебристо поблескивающие лезвия, и протянул одну из лопат Карбуччи. Мешковину он забросил обратно в багажник джипа.

Доминик огляделся по сторонам и уверенно направился вверх по склону, обходя заросли можжевельника.

Сандро закрыл багажник, сунул в рот сигарету и, прикурив от маленькой позолоченной зажигалки, сделанной в форме скелетика, отправился вдоль зеленых кустов за мелькающими впереди спинами Палии и Карбуччи.

Он не знал, что именно они будут выкапывать, но догадывался. Восточный склон Кальва-Монтанья пользовался дурной славой среди жителей Террено.

«Господи, сколько мертвяков здесь закопано», – думал Сандро, оглядываясь по сторонам и роняя пепел дорогой сигареты на высокую траву, стебли которой, словно цветы-убийцы, цеплялись за брюки. Правда, за последние три года здесь зарыли немногих – вряд ли больше полудюжины человек. Но ведь было время, когда закапывали чуть ли не каждую ночь, думал он. Сам он, слава Богу, был тогда пацаном. Но однажды, сидя в ресторане Старелли, его напарник Лука Таллья – здоровяк с изрезанным шрамами лицом – принялся вспоминать времена Большого передела Террено, и Сандро услышал от него массу интересного. «…Каждый день тогда заваливали по несколько человек, – рассказывал Таллья, вспоминая события шестилетней давности. – Парней штабелями свозили на Кальва-Монтанья, могилы едва успевали выкапывать. Бывало, выедешь утром на „охоту“ с напарником, а вечером ты его уже везешь завернутым в брезент, в багажнике… Однажды устроили бойню прямо на горе – положили человек по пять с обеих сторон. Так они и лежали там до утра, вместе с лопатами. На следующий день их этими же лопатами и похоронили».

«Да… Гиблое это место», – говорил Лука Таллья, и Сандро Чиголо был абсолютно согласен с его словами. Идя по шуршащей траве за мелькающей впереди спиной Палии, отводя от лица ветви кривоватых берез и настороженно вглядываясь в темные заросли, он вздрагивал от каждого резкого звука. Сухие ветки лопались под ногами идущих людей с ноющими хлопками – словно трещали кости самих покойников. «Хорошо, что последние пять лет в Террено тихо», – добавлял Таллья…

Палия и Карбуччи шагали по высокой траве за боссом. Чиголо замыкал процессию.

Доминик Пальоли уверенно обходил заросли орешника и можжевеловые кусты. Он знал, что ищет. Почти два года прошло с того злополучного вечера, думал он. Армандо Эрба и два его человека, закапывавшие трупы, наверняка забыли то место, но сам он помнил дорогу и мог найти ее с закрытыми глазами…

Они взбирались по склону уже около трех минут. Раздвигая ветви кустов, обходили громадные поваленные стволы столетних каштанов и спугивали сидящих в траве птиц. Конца этому лесу, казалось, не будет… Но вот деревья разошлись в стороны, и Доминик увидел валун. Огромный камень величиной с дом лежал на склоне горы, наполовину зарывшись в песок Земля в окружности нескольких метров от него была почти чистая, лишь кое-где на ней проглядывала трава. В трех метрах от валуна лежал поваленный ствол огромного каштана.

То самое место.

Доминик резко остановился. Палия и Карбуччи шагавшие следом за боссом, едва не налетели на него, но вовремя притормозили. Чиголо обошел их и остановился рядом с Пальоли, разглядывая валун.

– Ничего себе камешек! – присвистнул он, глядя на покатые бока глыбы. Он слышал об этом камне – в Террено он был известен, как Глаз Черта. – Босс, мы пришли?

– Ага… То самое место.

Доминик подошел в камню.

Некоторое время он оглядывался по сторонам, словно что-то припоминая. Потом встал вплотную к валуну и сделал пару шагов в сторону Террено.

– Ну-ка, дай мне лопату, – сказал он нетерпеливо, протягивая руку к Карбуччи.

Когда лопата оказалась в его руках, он сделал четыре закопа, ограничив ими четырехугольник со стороной в два метра. Земля была мягкая, и он подумал, что два человека быстро выроют яму метровой глубины.

Вернув лопату Карбуччи, Доминик бросил:

– Копайте.

Сам он отошел к поваленному стволу и сел на него, сунув в рот сигарету. Сандро Чиголо примостился на стволе рядом с боссом. Палия и Карбуччи встали в противоположных углах четырехугольника, воткнули лопаты в землю и принялись рыть. Их руки и спины ритмично задвигались в такт движению лопат. Сандро выудил из кармана позолоченного «скелетика» и поднес его к сигарете босса.

Несколько минут слышалось пыхтение копающих, раздавались хлюпающие удары, когда острие лопаты входило в землю, да где-то ниже по склону заливался выживший из ума перепел. Доминик молча курил. Чиголо наблюдал за тем, как земля вылетает из-под лопаты Карбуччи с головокружительной скоростью – словно копает не живой человек, а автомат…

Наконец Сандро почувствовал, что не в силах сдерживать вопрос, мучающий его последние полчаса. Кивнув в сторону камня, он тихо спросил:

– Босс, я так понимаю, что там покойники. Верно? Доминик Пальоли стряхнул пепел с кончика сигареты и коротко ответил:

– Да.

– Вот дьявол!.. – прошептал Сандро и угрюмо нахмурился. – Но зачем же их раскапывать, босс? – Чтобы убедиться в том, что они на месте. Докурив сигарету, Доминик швырнул окурок в кусты и посмотрел на Чиголо. Взгляд босса, словно могильная плита весом в тонну, придавил Сандро к стволу. Мысленно он перекрестился, прошептав одними губами: «Господи Иисусе!..»

– Вы, наверное, шутите, босс? Кому нужны кости покойников?

Доминик молча пожал плечами и отвернулся – ведь не будет же он рассказывать этому пацану, как чуть не обделался, услышав от Сборцы о покойном Гарроте, разгуливающем по Террено? Или же говорить ему о светловолосом типе, застреленном два года назад и сбитом сегодня утром на виа Роза? Все равно Чиголо ему не поверит. Значит, нет смысла выставлять себя в дураках. Тем более что и полной уверенности в том, что он не ошибается, у него пока нет. Вот пусть для начала эти двое раскопают могилу.

– Ага, люблю, знаешь ли, пошутить, – сквозь зубы процедил Доминик, вытаскивая из кармана миниатюрную трубку радиотелефона и набирая номер, особенно в пятницу, после обеда… Нравится мне лазить по горам и обдирать морду об ветки – просто сил нет! Мам-ма миа, сколько веселья!

Сандро пригнулся, словно испугавшись, что слова босса рухнут на его затылок и расплющат с легкостью молота, упавшего на шарик из папье-маше. Никогда в жизни он не слышал, чтобы босс разговаривал таким тоном! Похоже, что-то выбило его из колеи, понял Сандро, причем выбило основательно. Не лучше ли ему помолчать?

Тем временем Доминик бросил в трубку:

– Просперо?.. Это Доминик. Как у тебя дела?

– Нормально, босс…– Голос Просперо Черри звучал глухо, словно доносился не из долины, а с другого конца планеты. – Парни прочесывают улицы. Часа полтора нужно, чтобы объехать весь город. Но если он здесь, мы его найдем.

– Сколько у тебя человек?

– Да десятка полтора будет. К тому же предупредили людей Эрбы и ле Гранде, они тоже краем глаза поглядывают. И вот еще что, босс… Сегодня в полдень видели желтый «феррари».

– Где?

– В районе порта… Лука Таллья проезжал по кольцевой дороге и заметил «феррари» возле пиццерии Бранко. Кстати, он сказал, что там же стояла голубая «баркетта».

– Во сколько это было?

– Около двенадцати.

– Вот как? – Доминик облизнул мгновенно пересохшие губы. – А где эти машины сейчас?

– Не знаю, босс. Ищем.

Черри замолчал. Очевидно, сказать ему пока было больше нечего.

– Ладно, – выдохнул Доминик. – Узнаешь что-нибудь новое – звони.

Он запихнул трубку в карман и уставился на Карбуччи и Палию, махавших лопатами с ритмичностью автоматов.

Оба были одеты в легкие безрукавки. На голых плечах Карбуччи перекатывались огромные бугры мышц, на обнаженном запястье Палии извивалась наколка – голая красотка призывно щурила глаз и манила зрителей пальцем. Лопаты безостановочно грызли землю. В подмышках и на спинах парней выступили темные круги пота. Дыхание у обоих стало тяжелым: Карбуччи еще держался, сохраняя взятый в начале темп. Палия же усердно пыхтел, но заметно отставал от напарника.

«Слишком уж быстро они стартовали», – подумал Доминик и кивнул сидящему рядом Чиголо:

– Сандро, а ну-ка, замени Бене.

По лицу Чиголо прошла тень неудовольствия, когда он представил, что сейчас ему придется лезть в эту яму и выкапывать кости давно сгнивших покойников. Но не отказываться же, когда приказывает сам босс? К тому же он прекрасно видел, что Палия действительно выдохся.

Протянув руку Бене, он помог тому выбраться из ямы, которая уже достигла глубины сантиметров в семьдесят, потом спрыгнул в зияющий провал. Тяжело дыша, Палия опустился на корточки рядом с валуном. Сандро ковырнул землю носком башмака. Она была мягкая и легко продавливалась под каблуком. Обхватив черенок лопаты, Чиголо уверенно вогнал лезвие в дно ямы и принялся выбрасывать землю наружу…

Слова древнего языка алели на обнаженной груди смотрителя. Порыжевшие буквы, выписанные кровью, были неровными – словно тот, кто чертил их, был незнаком с азбукой и это был его первый урок грамматики. Но все равно, это были те самые слова. Слишком часто он повторял их в уме, слишком часто они являлись к нему в ночных кошмарах, чтобы сейчас он мог не узнать их.

Кох мали аннамет – вы все умрете…

Именно так начинался текст древнего Пророчества, сделанного три тысячи лет назад на юге Аравийского полуострова…

Три тысячелетия его предки жили в извечном страхе увидеть эти слова, на стенах заброшенных монастырей, на могильных надгробиях, просто на кусках пергамента… Дважды древнее Пророчество едва не сбывалось. Дважды люди из рода Аз Гохар пресекали Зло в самом зачатке. Теперь же, словно возвещая о третьей – решающей – схватке, слова эти кровью алели на груди убитого человека.

Закрыв глаза, Аз Гохар опустился на колени перед кроватью и принялся шептать молитву.

Через минуту он открыл глаза, набросил простыню на мертвое тело и встал на ноги. Два раза в жизни ему доводилось видеть, как убивает гул. Теперь же он не сомневался в том, что смотритель чимитеро ди Джовани погиб от руки одного из этих существ. Повернувшись, Аз Гохар вышел из комнаты.

Закрыв за собой дверь квартиры, он прошел по полуосвещенному коридору дома, спустился по лестнице и, оказавшись на улице, отправился в ту сторону, откуда пришел в виколо Оливо.

Проходя мимо стайки сорванцов, швырявших кирпичи в газетные автоматы, он даже не посмотрел на них. Но когда он прошел мимо ребятишек, тех охватило странное чувство – словно от человека в армейском комбинезоне повеяло волной тоски, смешанной с безысходным отчаянием. Будто ледяная волна окатила их с головы до ног. Ничего не говоря друг Другу, они молча потянулись к подъездам своих домов и скрылись за серыми стенами, чтобы не появиться на улице до самого вечера…

Выйдя из виколо Оливо Бен Аз Гохар направился в сторону пьяцца дель Пополо. Он прошел мимо пары телефонных автоматов, но даже не подумал остановиться и сообщить в полицию о трупе. Он знал, что завтра утром полиции будет не до мертвого смотрителя кладбища, – завтра весь Террено может превратиться в одно огромное кладбище. В этом городе началась схватка, предсказанная три тысячелетия назад в жаркой аравийской пустыне. И первый удар в этой схватке нанесли гулы…

Лопата в руках Сандро так и мелькала… Через минуту он вдруг почувствовал, как она уперлась во что-то твердое. «Мертвяк!» – тут же пронеслось у него в голове.

– Матерь Божия! – выдохнул Сандро, вытаскивая лопату из земли. – Босс, кажется, я что-то нашел!

Доминик быстро встал со ствола и подошел к краю ямы.

– Где? – он оглядел дно могилы, но ничего не увидел.

– Я почувствовал. Лопата уперлась во что-то твердое, – пояснил Сандро.

– Давай, обкапывай это место, только медленно. – Доминик опустился на корточки, не сводя глаз с лопаты.

Сандро начал разгребать землю самым краешком лезвия, не решаясь действовать быстро. Через несколько секунд под его ногами что-то зачернело.

– Вот оно! – прохрипел Сандро. Карбуччи прекратил копать и обернулся посмотреть на находку соседа.

– Возьми, – сказал Доминик, доставая из кармана резиновые перчатки и протягивая их Сандро. – Вытащи это из земли.

Чиголо нехотя натянул перчатки и, сев на корточки, разгреб землю вокруг предмета. Потом он подхватил его пальцем и, разогнувшись, присвистнул:

– Да это башмак, босс!..

Доминик увидел черный полуботинок, покачивающийся на указательном пальце Сандро. Он полностью сохранился, хотя и пролежал в земле пару лет даже шнурки были аккуратно завязаны. У него мелькнула дурацкая мысль: соскреби с него глину и можно спокойно носить. Потом он сказал, обращаясь к Карбуччи:

– Копай осторожней. С твоей стороны должно быть два черепа. Если найдем их, считай, дело сделано.

Карбуччи принялся аккуратно отгребать землю, боясь разбить кости. Тем временем Сандро возобновил прерванные раскопки.

Через пару секунд он наткнулся на второй башмак. Однако, вытащив его из земли, увидел, что это была лакированная туфля. В некоторых местах лак помутнел, подернувшись сеточкой тонких морщин, каблук висел на паре гвоздей, но даже сейчас было видно, что обувь дорогая и модная, – очевидно, туфелька принадлежала молодой женщине. «Господи, – подумал Сандро, – неужели здесь зарыли девку?!»

– Женская туфля, босс, – прохрипел он, выкладывая находку на край ямы.

Доминик даже не взглянул на побледневшее лицо Чиголо, а бросил:

– Ищи кости! Их закапывали в обуви, так что должны быть кости…

Чувствуя, как неясный страх проникает в сознание, Сандро опустился на корточки и начал просеивать землю. Рыхлые струйки потекли между пальцев, падая обратно на дно могилы. Изредка в них попадались мелкие корешки, какие-то окаменевшие листья, но ничего похожего на кости здесь не было.

Через минуту Сандро выкопал второй полуботинок.

Карбуччи к тому времени зарылся еще на полметра вглубь, но черепов не нашел.

– Попробуйте в середине, – сказал Доминик, хотя нутром уже чувствовал, что костей они там не найдут.

Карбуччи выбрался из могилы, освобождая место Для Чиголо – двоим там было не развернуться. Сандро воткнул лопату в середину ямы и сразу почувствовал, что там что-то есть. Вытащив инструмент, он принялся разгребать землю руками… Через минуту глазам собравшихся предстал непонятный предмет серого цвета, лежащий на дне ямы.

– Тащи! – прохрипел Доминик.

Стараясь не слушать, как ухает сердце, Сандро протянул руки к тому, что лежало в глубине ямы и потянул его вверх. Серое «нечто» неожиданно легко выскользнуло из земли, и Сандро, не ожидавший этого, едва не упал. Он вовремя ухватился за край ямы и выпрямился, с недоумением глядя на то, что держал в руке. Через секунду до него дошло, что это рубаха. Она пропиталась грязью и кровью, и в некоторых местах свисала лохмотьями. Там, где виднелись кровавые натеки, материя словно окаменела. Вся рубаха была испещрена мелкими дырочками. Сандро быстро сообразил, что это следы от пуль. На глаз, их было не меньше двадцати.

Он уже хотел было выбросить рубаху из ямы и слегка встряхнул ее.

В этот момент снизу рубахи отвалился ком глины, и из нее что-то посыпалось. Что-то, похожее на мелкие камни.

«Что это?» – подумал Сандро.

Неожиданно Доминик Пальоли соскользнул в яму. Тяжело приземлившись на дно, он склонился над тем, что выпало из лохмотьев, и принялся подбирать «камни», складывая их на ладошке. Сандро опустился на корточки и, вслед за боссом, подхватил один из «камней». Несколько секунд он тупо смотрел перед собой, пока до него не дошло, что это такое.

Сандро оцепенел.

Его пальцы держали свинцовую пулю. Передний конец у нее был слегка сплющен.

Чиголо перевел взгляд на ладонь Пальоли и увидел на ней не меньше полутора десятка точно таких же пуль. Потом он заглянул в глаза босса и вздрогнул – зрачки Доминика Пальоли были расширены до невероятных размеров.

– Босс, что все это значит? – спросил Сандро шепотом. Почему-то он побоялся сказать это громко. – Зачем здесь закопали эту рубаху с пулями?

– Рубаху?! – прошипел Доминик, переводя взгляд на Сандро и чувствуя, что еще немного – и он свихнется от невозможности разгадать эту чертову головоломку – Парень, да два года назад в этой рубахе закопали типа, в которого всадили автоматный рожок! А с ним девку, застрелившую Бьянки Гарроту! Слышал ты о том случае?

– Чего? – ошеломленно прохрипел Сандро, чувствуя, как напрягается его мочевой пузырь, грозя вот-вот лопнуть. – Но здесь же нет никаких костей… Босс, вы же видите – никаких костей!

Тут он увидел, что его левая рука продолжает сжимать окровавленные лохмотья, и с воплем отшвырнул их от себя в сторону.

Доминик не ответил.

Он вдруг сжал зубы и начал проворно карабкаться из могилы, обрушивая ее рыхлые края и ломая ногти. В его мозгу что-то щелкнуло, и он понял, что если сейчас, сию же минуту, не выберется из проклятой ямы то точно рехнется. Перед глазами его стояла ухмыляющаяся рожа светловолосого типа, сбитого на виа Роза, в ушах набатом церковного колокола звучали слова о разгуливающем по Террено Гарроте…

В начале четвертого Бен Аз Гохар открыл дверь гостиницы «Стелла д'Ардженто». Пройдя к регистрационной стойке, взял ключи от номера и поднялся наверх. Оказавшись у себя в номере, вытащил из стенного шкафа дорожную сумку-чемодан, положил ее на кровать и расстегнул замок.

С первого взгляда, в сумке не было ничего необычного. В одном из отделений лежали пара сменного белья, электрическая бритва фирмы «Филлипс», умывальные принадлежности, в другом – Коран, пара словарей – арабско-немецкий и арабско-греческий, – несколько блокнотов в кожаных переплетах и три шариковые ручки. Аз Гохар перевернул чемодан и высыпал его содержимое на кровать. Потом вытащил из маленького бокового кармана сумки отвертку. С наружной стороны ко дну чемодана были приделаны четыре металлических колпачка. Аз Гохар открутил их. Под колпачками обнаружились головки винтов. Вооружившись отверткой. Аз Гохар выкрутил винты и снова перевернул сумку. Запустив руку внутрь, подцепил ее пластиковое дно и легко вытащил его наружу. Затем он открыл сумку пошире.

В потайном отделении, на дне чемодана, лежало несколько предметов: большой, глянцево-черный пистолет с запасной обоймой к нему, шесть цилиндрических баллончиков толщиной в палец и длиной сантиметров в десять, серый предмет, похожий на походную армейскую фляжку.

Некоторое время Аз Гохар глядел на лежащие в сумке предметы и думал. В обычной жизни «магнум» – надежное и грозное оружие. Но против появившихся в Террено существ он настолько же бесполезен, как и игрушечный. Протянув руку, Аз Гохар выудил из сумки серую «фляжку». Она была небольшой: узкий параллелепипед длиной в пятнадцать сантиметров и толщиной в два. Сверху «фляжки» был приделан пластиковый колпачок. Сняв его, Аз Гохар обнажил головку разбрызгивателя, похожую на те, что устанавливают на баллончики с аэрозольной краской. Он нажал на головку, и в комнате моментально повис тошнотворный запах бензолового соединения. Аз Гохар довольно кивнул.

Сунув «фляжку» в боковой карман брюк, он подвигал ногой – груз почти не ощущался и не был заметен – «фляжка» прилегала к ноге вплотную, словно знала, что до поры до времени должна быть невидима и не должна выдавать своего хозяина. Ее время еще придет.

Вытащив из чемодана все шесть баллончиков, Аз Гохар рассовал их по карманам куртки. Пистолет остался лежать в чемодане.

Вернув дно сумки на место, он бросил ее в шкаф. Затем на мгновение остановился и оглядел комнату. Он не знал, вернется ли сюда еще, но даже если и не вернется, то что ж… Повернувшись, Аз Гохар вышел из комнаты. Через полминуты он оказался на улице.

Автобусная остановка была в квартале от него. Но на этот раз он не стал ждать автобус, а остановил проезжавшее мимо такси. Время играло против него, а значит, его стоило экономить.

Спустя семь минут маленький желтый автомобиль остановился возле церкви Сант-Антонио ди Франчезе, Аз Гохар заплатил водителю и направился к боковой двери церкви, в которую впервые позвонил четыре часа назад.

Оказавшись перед дверью, он задумался. С момента когда он очутился здесь в первый раз, прошло мало времени, но событий за эти часы произошло много. Самое главное из них – он убедился в том, что в Террено появились гулы.

Аз Гохар позвонил. Снова какое-то время за дверью висела полная тишина, затем раздались шаги, дверь приоткрылась, и в проеме показалось худое, высушенное годами лицо отца Федерико.

Увидев человека в армейском комбинезоне, он отворил дверь пошире, но Аз Гохар заходить не стал, а спросил:

– Отец Федерико, отец Винченцо пришел?

– Еще нет. Заходите.

– Я подожду его здесь. – Аз Гохар кивнул на скамейку, стоящую недалеко от двери, в тени деревьев.

– Хорошо… – Священник помедлил. – Вы уже были у смотрителя кладбища?

– Да.

– Говорили с ним?

На неуловимо короткий миг лицо Аз Гохара превратилось в гипсовую маску.

– Нет… Его не было дома. Отец Федерико кивнул.

– Вот как? Ну, что ж… Когда отец Винченцо появится, я дам вам знать.

Дверь плавно закрылась. Аз Гохар прошел по дорожке к росшим в десяти метрах от стены церкви деревьям и опустился на белую скамейку.

В церковном дворике было тихо. «Странно, – думал Аз Гохар, – резная изгородь словно отрезает путь звукам с улицы». По виа Куаттроченте то и дело проносились машины, но звука их работающих двигателей и трущихся об асфальт покрышек под деревьями слышно не было.

Аз Гохар достал сигарету и, закурив, принялся обдумывать сложившуюся ситуацию. Вопрос, возникший у него этим утром на чимитеро ди Джовани, теперь еще больше не давал ему покоя, – где найти надежного помощника в том деле, которое ему предстоит? Отец Федерико на роль истребителя гулов не подходит. Священник боится собственной тени, думал Аз Гохар, что же он будет делать, если столкнется лицом к лицу с гулом? Но тогда – кто? Отец Винченцо? Аз Гохар еще не видел его. Возможно, он подойдет. Но пока этот вопрос спорный… Кто еще? В Террено он никого не знает. Если же он даст телеграмму в Эт-Таиф, пройдет несколько дней, прежде чем его племянник найдет братьев Аз Гохара и сообщит им, что Бен нуждается в помощи. К тому времени основные события в Террено могут уже завершиться… Есть ли кто-нибудь, заслуживающий доверия, в Риме или Милане? Аз Гохар знал пару католических священников, которые не побоялись бы взять в руки оружие во славу церкви. Но они ничего не знают о гулах, и если Аз Гохар просто позовет их, они могут и не прийти, не подозревая о всей важности происходящих в Террено событий. Ему нужно встретиться с ними лично, чтобы убедить их в необходимости начать действовать немедленно. А это – неизбежная трата времени.

Аз Гохар стиснул зубы: похоже, он остается один…

Докурив сигарету, он достал новую. Еще несколько минут курил молча. Наконец, он докурил и эту сигарету и посмотрел на часы – было почти четыре. Отец Винченцо должен был появиться с минуты на минуту. «Если только он взял бумаги», – пронеслось в голове Аз Гохара. Если он достанет эти бумаги, у него еще есть шанс в одиночку исправить положение в Террено – достаточно найти Вассах Гула и уничтожить его. Если же он не увидит бумаг, то вряд ли сделает что-то один. Тогда в город потребуется вводить войска.

Сидя на скамейке, Аз Гохар смотрел в сторону виа Куаттроченте. С улицы к главным дверям церкви время от времени заворачивали люди. Но чаще они проходили мимо, спеша по своим делам.

Когда на часах Аз Гохара было семь минут пятого, он заметил, как по дорожке к главному входу Сант-Антонио ди Франчезе прошел невысокий человек, одетый в черный костюм священника. В глаза ему бросился белый воротничок. Аз Гохар подумал, что это может быть отец Винченцо. Впрочем, священник мог оказаться служителем и этой церкви… Достав карту Террено, Аз Гохар некоторое время изучал ее. Глядя на бумажный город, разрезанный на части сетью улиц, переулков и площадей, он на мгновение представил, что смотрит на карту места предстоящих сражений.

Через минуту раздался скрип металлических петель Повернув голову, Аз Гохар увидел, что боковая дверь церкви открылась. В церковный дворик вышли отец Федерико и тот самый человек в черном костюме священника, которого он видел несколько минут назад.

– Преподобный Аз Гохар, познакомьтесь: это – отец Винченцо. – Федерико Ланцони указал на второго священника.

Аз Гохар встал со скамьи, сделал пару шагов в сторону священников и спросил без всяких вступлений:

– Святой отец, вы достали бумаги, о которых я говорил отцу Федерико?

Отец Винченцо приблизился к Аз Гохару. На мгновение тот окинул священника цепким взглядом… Отец Винченцо был невысок, на вид ему было лет пятьдесят. Фигура у него была крепкая, на гладко выбритом лице светились умные глаза. Твердый подбородок и плотно сжатые губы придавали лицу решительный вид. На секунду Аз Гохар подумал, что если внешность отца Винченцо соответствует его характеру, то именно он может стать его союзником в борьбе против Зла в Террено.

– Я достал нужные вам бумаги. – В голосе священника прозвучала та же решимость, что светилась во взгляде.

Он протянул Аз Гохару пачку листов. Последний быстро просмотрел их и спросил:

– Это имена людей, принимавших закон об уничтожении собак в Террено?

– Да, – ответил священник, – Закон принимали в начале века. Тогдашний совет городского управления составляли шестнадцать человек, но, по существу, закон проводил глава муниципалитета.

Аз Гохар кивнул.

– Я просил отца Федерико, чтобы вы достали и фотографии этих людей. Вы сделали это?

– Нет, фотографии я достать не смог. В архиве муниципалитета их нет.

Аз Гохар нахмурился.

– Но мне нужны эти фотографии. Имена – лишь Головина того, что необходимо. Без фотографий эти листки не имеют значения.

Отец Винченцо покачал головой.

– Синьор Аз Гохар, сейчас я ничем не могу вам помочь. В архиве нет фотографий членов муниципалитета того времени… – Священник помедлил. – Правда, там есть собрание газет начала века. Возможно, в них можно отыскать эти фотографии? Но для того чтобы их найти, нужно время, у меня его не было.

– Ну, хорошо…

Аз Гохар подумал, что не стоит снова посылать отца Винченцо в муниципалитет, – фотографиями он должен заняться сам. Но в архив муниципалитета его не пустят, тогда…

– Скажите, где еще в Террено можно найти газеты начала века?

Ненадолго задумавшись, отец Винченцо ответил:

– Я думаю, в публичной библиотеке. Там должны храниться экземпляры всех газет, выходивших в Террено в течение столетия.

– В библиотеке? – Аз Гохар вытащил из кармана карту Террено и развернул ее. – Где она находится? Покажите.

– Вот здесь, – священник ткнул пальцем в маленькое пятно чуть ниже центра города, – на пьяцца дель Пополо.

Аз Гохар молча кивнул. Затем сунул бумаги в карман куртки и повернулся, словно собираясь идти. В этот момент отец Винченцо, нахмурившись, произнес:

– Синьор Аз Гохар, могу теперь я задать вам вопрос?

Аз Гохар поднял на священника вопросительный взгляд.

– Что происходит в Террено?

Несколько секунд Аз Гохар всматривался в лицо священника, ничего не отвечая, потом сказал:

– Вы боитесь смерти, святой отец? Лицо священника потемнело, но ответил он твердо:

– Жизнь наша в руках Господа.

– Конечно, – кивнул Аз Гохар. – Жизнь наша в руках Господа… Но боитесь ли вы смерти? Готовы ли вы умереть ради веры?

Священник заглянул в глаза Аз Гохара, словно пытался найти в них скрытый смысл его вопроса.

– Дайте мне вашу руку, – сказал Аз Гохар.

– Зачем? – нахмурился отец Винченцо.

– Я хочу кое-что узнать.

Священник колебался мгновение. Затем протянул правую руку стоящему перед ним человеку.

Тот взял ее, перевернул тыльной стороной вниз и одним быстрым движением растер ладонь. Она налилась кровью, отчего линии на ней проступили по-особенному четко. Аз Гохару не потребовалось и секунды, чтобы увидеть на ладони отца Винченцо зловещий знак – линия головы была разорвана под холмом Сатурна, на самом холме алела маленькая звезда, еще один разрыв был на линии жизни… Аз Гохар понял, что этот человек не станет ему союзником в его борьбе против Зла в Террено.

Он отпустил руку священника и спросил:

– Святой отец, где вы обыкновенно ночуете?

– В церкви, – ответил отец Винченцо.

– Вы ночуете там один?

– Когда как… Но к чему вы об этом спрашиваете? – насторожился священник.

– Я дам вам совет, – сказал Аз Гохар, – на тот случай, если до вечера вас не увижу… Не ночуйте сегодня один. Это же относится и к вам, отец Федерико. – Худощавый священник вздрогнул, услышав слова Аз Гохара, – Лучше, чтобы вместе с вами в церкви находились другие люди… И еще. Если сегодня ночью в церковь будет кто-то стучаться, не впускайте его. Если же вы услышите в своей голове голоса, читайте Библию. Не имеет значения, что именно, – читайте и не думайте ни о чем другом – только о том, что читаете.

Аз Гохар поднял глаза и посмотрел на священников, которых его слова поразили, кажется, до глубины души. Отец Винченцо повторил:

– Синьор Аз Гохар, скажите, что происходит в Террено.

– Не думаю, что вам это понравится, – покачал головой Аз Гохар. – Возможно, для вас намного лучше не знать этого. Единственное, что вы можете сделать сейчас для этого города – молиться о спасении Душ его жителей.

На мгновение он замолчал.

– Сейчас я иду в библиотеку. Если я найду там то, что ищу, я вернусь сюда. Если нет, мы увидимся завтра утром. Помните о том, что я вам сказал.

На секунду Аз Гохар задержал взгляд на бледных лицах священников, затем повернулся и вышел из церковного дворика.

Сидя в «Луого ди Риджи», Доминик Пальоли барабанил пальцами по крышке стола. Напротив него гипсовым изваянием застыл Сандро Чиголо.

В голове Доминика мысли исполняли дикую латиноамериканскую самбу. Впервые в жизни он чувствовал, что по-настоящему выбит из колеи. Такого с ним не случалось даже во времена Большого передела Террено, когда кровь была дешевле воды и лилась рекой. Ведь тогда он знал, с кем воюет, теперь он об этом мог только догадываться…

То, что произошло на Кальва-Монтанья, подействовало па него, как ледяной душ в знойный полдень. То, что они выкопали у Глаза Черта, разумному объяснению не поддавалось. Разве, что кто-то опередил их и, вырыв из могилы все кости покойников, закопал одежду и пули на прежнее место? Доминик в это не верил. Слишком уж подобное объяснение было натянутым и не имело особого смысла. Но тогда чем объяснить отсутствие костей в могиле на Кальва-Монтанья?

Доминик не знал этого и чувствовал себя, как мальчишка, только что посмотревший ужастик и неожиданно оказавшийся на кладбище в полнолуние…

Тридцать минут назад позвонил Черри и сообщил, что «феррари» и «баркетту» Сборцы нашли у Мертвых холмов. Кто-то отогнал обе машины за шесть километров от города и, облив бензином, поджег. Лука Таллья ездил к Мертвым холмам и видел кучу карабинеров рядом с еще дымящимися остовами двух спортивных машин.

Это известие не улучшило Доминику настроения. Такой поворот дел ему вовсе не нравился. Он мог бы понять, если бы неизвестный сжег машину Сборцы. Но сжигать сумасшедше дорогой «феррари»? В этом отсутствовала нормальная человеческая логика…

Его мысли прервал зазвонивший телефон.

Сандро Чиголо поднес трубку к уху и, выслушав сообщение, сказал:

– Это Черри, босс. Доминик взял трубку из рук Чиголо и прижал ее к уху.

– Босс, мы нашли их! – весело проорал в трубке Просперо Черри.

– Что? – На секунду Доминик решил, что ослышался, и повторил:

– Что ты сказал, Просперо?

– Мы нашли их, – прокричал Черри. – Гарроту и длинноволосого!

– Где?

– На виколо Гарибальди, напротив магазинчика Тоте Перкоцце!

– Ты уверен, что это они?

– Конечно! – Голос Черри звучал возбужденно – я сам их видел! Они на втором этаже трехэтажного дома! Я наблюдал за окнами в бинокль и видел этого типа!.. Босс, я чуть не уделался, когда этот парень подошел к окну! Точная копия Гарроты! Я разглядывал его секунд десять – все, как у Бьянки! Вместе с ним и второй!

– Знаешь его?

– Нет, никогда прежде не видел! У него длинные волосы и лошадиное лицо!

– Больше в квартире никого?

– Точно не знаю!.. Во всяком случае, мы больше никого не видели!

Сжав трубку мокрой от пота ладонью, Доминик вдруг почувствовал, как внутри него заворочался комок ледяной ярости, и подумал: «Если ублюдки кончили Пепе, до вечера они не доживут…»

– Вот что, Просперо, – сказал он, – следите за ними. Не спускайте с них глаз ни на секунду. Понял?

– Они в мышеловке, босс! – проорал Черри. – Я расставил парней вокруг дома – они не ускользнут от нас!

– Хорошо… Где вы сейчас находитесь? В магазине Перкоцце?

– Да, босс!

– Ждите. Минут через сорок я к вам подъеду.

Доминик выключил телефон и обернулся к Чиголо.

– Так, Сандро… поехали.

– Далеко едем, босс? – поинтересовался Чиголо, поднимаясь из-за стола вслед за Пальоли.

– Кости нашлись, – неопределенно бросил Доминик.

Через секунду они уже шли на стоянку, на которой был припаркован коричневый «форд-проуб» Пальоли.

Тонкая книжка в светло-коричневом переплете выскользнула из ее руки и упала на пол. Паола де Тарцини наклонилась, подняла книгу, но, раскрыв ее, увидела, что это совсем не то, что она ищет: буквы текста были отпечатаны готическим шрифтом – классический образец книги начала девятнадцатого столетия. Она вернула томик на полку…

Книгохранилище Терренской библиотеки, в котором находилась Паола, представляло собой левое крыло Палаццо ди Алья – три огромные комнаты, заставленные высокими (до потолка) стеллажами. Книг здесь было огромное множество. Найти всего одну, нужную, было бы попросту невозможно, если бы не существовала сложная система библиографических указателей. На каждом стеллаже, на каждой полке, стояли буквы и цифры, помогающие найти нужную книгу. Зная код, ее можно было разыскать меньше чем за минуту. Но сейчас вся загвоздка заключалась в том, что Паола не знала код разыскиваемой ею книги.

Закончив просматривать очередной ряд томов, Паола взяла маленькую раздвижную лесенку, поставила ее рядом со стеллажом и, взобравшись на нее, принялась просматривать верхние полки.

В последний раз книгу, которую она искала сейчас, Паола видела два года назад. Тогда она наткнулась на нее случайно. Они с Лучией сортировали «исторический» стеллаж, и эта рукопись попалась ей на глаза. Паола прочитала пару страниц, и книга захватила ее. Это было нечто вроде письменного свидетельства очевидца невероятных событий, происшедших в небольшом южном городе, – описание чудовищного бедствия, стершего его с лица земли. Паола помнила, что прочитала тогда книгу от начала до конца за вечер. Кое-чего она в ней не поняла – там были какие-то странные имена людей и названия улиц, – но в общем книга ей понравилась. Она даже подумывала откопировать ее, чтобы иметь у себя дома. Но потом работа захватила Паолу с головой, и книга была оставлена пылиться в книгохранилище.

Теперь же ей потребовалось найти ее снова. В последний раз – Паола это помнила – она ставила книгу именно на «исторический» стеллаж. Но вот на какую полку? Стеллаж состоял из двух огромных шкафов, в каждом из которых было по восемь полок. Если бы она знала код книги, она бы ее давно нашла. Но она не знала.

Паола закончила просматривать полки, до которых могла дотянуться спустилась на пол, передвинула лесенку и опять забралась наверх.

Большинство книг на этих полках были толстыми, увесистыми «кирпичами» страниц по семьсот – восемьсот («Не дай бог, если такая штукенция свалится на голову!»– смеялась иногда Лучия), но ей нужна была другая – рукописная, толщиной не больше ученической тетради. Паола быстро просматривала тома, надеясь найти затесавшуюся между ними рукопись.

Через пять минут она закончила возиться с первым шкафом и перешла ко второму. Она находилась в книгохранилище уже минут двадцать. Все это время Лучия сидела в зале одна, и лучше бы ей поспешить, потому что, если Лучии понадобится сходить в хранилище за книгой, зал останется без присмотра. Паола это понимала, но уходить отсюда раньше, чем она найдет нужную ей книгу, не собиралась. Ведь эта книга нужна Андрею.

Мысль об Андрее подействовала на нее, как двойная порция кофеина. Еще немного, решила она. Проклятая книжка должна стоять на одной из этих полок…

Заканчивая просматривать вторую от пола полку, Паола вдруг заметила между двумя «кирпичами» тоненькую книжку в коричневом переплете и сразу узнала ее. Это была та самая книга.

Паола выдернула ее из объятий «кирпичей», раскрыла на первой странице и, убедившись в том, что это именно то, что она искала, облегченно вздохнула. Через пару секунд она отнесла лесенку в угол комнаты и направилась в читальный зал с рукописью в Руке…

Когда она оказалась в зале, Лучия бросила на нее недовольный взгляд, но ничего не сказала. После того, к Паола вернулась из пиццерии, она успела выплеснуть на нее поток упреков и вопросов о том, что это за мужчина, ради которого Паола «предала» их ритуальный обед. Паола отшутилась, сказав, что Лучии лучше не совать свой длинный носик не в свои дела. Лучия обиделась. Она любила быть в курсе всего что происходит вокруг, и странное нежелание подруги поделиться с ней информацией о своем кавалере ее расстроило.

Между тем Паола вернулась за стойку. На ее рабочем столе стоял ксерокс. Включив аппарат, она достала бумагу и раскрыла рукопись. Пока прибор нагревался, она пролистала ее и после секундного колебания выбрала пару интересных, на ее взгляд, страниц. Наконец ксерокс пискнул, извещая о готовности к работе. Паола положила раскрытую рукопись на сканирующее устройство, вставила стандартный лист в приемник прибора и нажала клавишу копирования. Электронные внутренности «кэнона» мягко зажужжали.

В тот момент, когда отпечатанный лист начал выползать наружу, Паола, неожиданно для себя, ощутила смутное беспокойство. Это чувство она уже испытала дважды за последний час – оно было связано с ее разговором с Андреем в пиццерии. Вернее, даже не со всем разговором, а с его последней частью. В конце разговора Андрей сказал нечто такое, что заставляло сейчас Паолу хмуриться и прокручивать его слова в уме раз за разом. Паола не могла избавиться от странного ощущения, что слова его содержали в себе некий скрытый смысл. С первого взгляда, в них не было ничего необычного, и все-таки,.. Все-таки что-то в них было.

Она подхватила выползший из ксерокса лист и положила на стол. Затем перевернула страницу рукописи и вставила в «кэнон» еще один лист.

В тот момент, когда аппарат зажужжал, а Паола принялась в очередной раз восстанавливать в уме слова Андрея, пытаясь понять, что именно ее беспокоит, она увидела, как в зал вошел новый посетитель. У него была странная внешность: толстые губы, выжженные солнцем волосы и раскосые глаза, необычайно прозрачные и, в то же время, бездонные – словно холодный лесной омут. На вид ему было лет шестьдесят, одет он был в пятнистый армейский комбинезон.

Остановившись у входа, мужчина на мгновение замер, обводя взглядом зал, затем уверенным шагом двинулся к Паоле.

«Форд-проуб» остановился возле ресторана Старелли. Доминик Пальоли заглушил двигатель и сказал сидящему рядом Чиголо:

– Будь здесь – я быстро.

Он выбрался из машины и, перейдя тротуар, оказался у входа в ресторан, сквозь стеклянные двери оглядел холл заведения. У двери в зал, за маленьким столиком, сидели двое: местный вышибала и один из личных телохранителей Армандо Эрбы. На столике между ними стояла бутылка пепси, парни оживленно переговаривались.

Доминик открыл дверь. При его появлении вышибала вскочил со стула, но узнав Пальоли, опустился на место. Телохранитель Эрбы тоже узнал вошедшего.

Доминик подошел к столу и остановился возле него, глядя сверху вниз на телохранителя.

– Твой на месте? – кивнул он в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.

Блестящие глаза-бусинки настороженно впились в Доминика.

– Да.

– Мне нужно переговорить с ним. Пошли.

Доминик повернулся и двинулся к лестнице с уверенностью хозяина.

– Босс сейчас занят. – Телохранитель выскочил из-за стола и сделал слабую попытку остановить Пальоли, но тот продолжал идти, словно не слышал его.

– Синьор Пальоли, ну, подождите! Я доложу боссу! У него важный посетитель!

– Давай, – кивнул Доминик, не останавливаясь ни на секунду, – если успеешь.

Мысленно проклиная Пальоли, телохранитель помчался по лестнице, перепрыгивая через две ступени. Доминик следовал за ним.

Поднявшись на второй этаж, он двинулся по короткому коридорчику к видневшейся в его конце двери. Возле нее сидел второй телохранитель Эрбы. Когда Доминик остановился рядом с сидящим охранником, дверь отворилась и из комнаты вышел первый телохранитель. Лицо его было мрачнее тучи.

– Синьор Пальоли, подождите минуту. У босса важный разговор.

Секунду Доминик колебался. В любом другом случае он бы попросту наплевал на посетителя Армандо. Но сейчас он пришел к нему с просьбой. Не следовало начинать разговор таким вот образом.

– Ладно. Минуту я подожду.

Телохранитель перевел дух и отправился в холл ресторана – на свое «рабочее» место. Доминик прислонился к стене, выкрашенной в мрачный фиолетово-синий цвет, и принялся ждать…

Секунд через сорок дверь снова открылась, и из комнаты вышли Армандо Эрба и человек, которого Доминик Пальоли никогда прежде не видел. Незнакомец смерил Доминика оценивающим взглядом и молча прошел мимо него к лестнице.

Когда он скрылся внизу, Доминик сказал:

– Надо поговорить, Армандо.

– Ты напугал моего парня, – проворчал Эрба. – и спугнул клиента. В чем дело, Дик? У тебя, что, горит?

– Не то слово.

Доминик прошел в комнату. Эрба закрыл дверь и, подойдя к окну, опустился в кресло, кивнув Пальоли на соседнее.

– Ладно. – По виду Доминика Эрба понял, что дело у того действительно срочное. – Что у тебя стряслось?

Доминик не стал осторожничать и тратить время на то, чтобы подыскивать слова – Эрбу он знал давно и мог говорить с ним открыто.

– Мне нужны твои спецы, Армандо, – начал он.

– Какие спецы? – не понял Эрба.

– Снайперы. Эрба нахмурился.

– Зачем это тебе мои снайперы?

– Есть дело в Террено. Мне нужны два человека, умеющие стрелять.

– Разве у тебя нет своих?

Доминик пожал плечами – оба знали, что настоящие специалисты есть только в отряде Эрбы.

– Мне нужны профессионалы, – пояснил он. Эрба уставился в окно, обдумывая услышанное. Потом спросил:

– Дик, думаю, ты понимаешь, что если я и дам тебе парней, то только в одном случае – если буду знать, что ты затеваешь?

Доминик кивнул.

– Так зачем тебе мои парни?

Некоторое время Доминик раздумывал над ответом. Наконец, сказал:

– Похоже, в Террено опять появились чужаки. Сегодня утром один из моих парней наткнулся на странную парочку… Сборца – ты его знаешь.

Эрба кивнул:

– Он позвонил мне утром и описал их. Они ездят на желтом «феррари-спайдере». Два часа назад этот самый «феррари» и машину Сборцы нашли у Мертвых холмов сожженными, а сам Пепе исчез…

– Исчез? – внезапно Эрба насторожился, и в глазах его появился интерес. Он снова взглянул на Пальоли – А это не может быть связано с исчезновением брата Пандоры?

На секунду Доминик задумался – такая возможность не приходила ему в голову.

– Возможно… – протянул он. – Но сейчас мне не до брата Амелико. Я хочу найти Пепе – живого или мертвого.

– Ты думаешь, они его кончили?

– Мы ездили в заброшенный монастырь, – пояснил Доминик, – эта парочка побывала там утром… Так вот, мы нашли в монастыре несколько свежестреляных гильз.

Эрба пожевал губами.

– А вы пробовали найти эту парочку?

– Мы уже их нашли.

– Что?! – В глазах Эрбы вспыхнуло легкое недоумение. – Тогда почему бы вам просто не взять их и не спросить, где Сборца?

– Во-первых, я не уверен, что их всего двое. И потом… мне бы не хотелось спешить.

Эрбе показалось, что Пальоли чего-то недоговаривает.

– Дик, ты говоришь, они чужаки… Ты сам их уже видел?

– Да.

– И ты их не знаешь?

Доминик вздрогнул. На мгновение ему показалось, что Армандо Эрба просто-напросто вскрыл его черепную коробку – словно старую консервную банку – и заглянул в мозг. Он всегда слегка побаивался этого человека – Армандо был чересчур проницателен («За серым фасадом кроется ослепительнейший интерьер», – сказал как-то о нем Франческо Борзо) и словно читал мысли других людей.

– Нет, – ответил Доминик.

– Ладно… – Колебания Пальоли не укрылись от Эрбы, но он решил выяснить их причину позднее, – Ты действуешь сам, или капо об этом знает?

– Я сказал ему, что Сборца исчез. Он разрешил мне действовать на свое усмотрение. Некоторое время Эрба думал.

– Вот что, – сказал он наконец, – У меня есть парочка ребят, которые тебе нужны, но здесь есть одна загвоздка… Во-первых, не хотелось бы следить в своем городе. У нас есть две винтовки, но они уже засвечены в Милане.

– С этим проблем не будет, – ответил Доминик. – У меня есть чистое оружие. Нужны люди, которые смогут нажать на курок.

Еще какое-то время Эрба колебался.

– И все-таки не хотелось бы следить в своем городе. Дик, ты не можешь обойтись без стрельбы? Пальоли мотнул головой.

– Если эти типы кончили Пепе, им не жить, Армандо.

– Но если полиция найдет трупы…

– Она их не найдет, – уверенно перебил Эрбу Доминик. – Если будут трупы, мы их спрячем… Впрочем, их может и не быть. Но в любом случае снайперы мне нужны.

Какое-то время в комнате висела тишина, потом Эрба сказал:

– Ладно, Дик, я тебе дам парней. Когда они нужны?

– Через час. Надо подготовить оружие.

– Хорошо. – Эрба ненадолго задумался, мысленно вернувшись к тому, что не давало ему покоя с самого начала этого разговора. – Но не может ли все-таки исчезновение Сборцы быть связанным с пропажей брата Амелико Пандоры?

Доминик Пальоли пожал плечами:

– Не знаю, Армандо, меня сейчас интересует судьба Пепе. – Немного помолчав, он добавил:

– Но если здесь замешан Франко Пандора, то что ж… Когда мы возьмем этих уродов, они нам ответят и на этот вопрос.

Аз Гохар прошел через зал и остановился у стойки, за которой сидела молодая девушка с густыми каштановыми волосами и большим ртом. Девушка оторвалась от жужжащего перед ней ксерокса и взглянула на Аз Гохара.

– Что вы желаете, синьор.

На груди у нее была прикреплена карточка с именем. «Паола де Тарцини», – прочитал Аз Гохар. Молодая библиотекарша терпеливо смотрела на него, ожидая ответа. Аз Гохар обвел взглядом стеллажи с энциклопедиями, резные окна зала, компьютеры и мнемопроекторы, стоящие на столах. Наконец он снова посмотрел на девушку.

– Мне нужны городские газеты начала века, – ответил он.

– За какой год?

– С тысяча девятьсот десятого по тысяча девятьсот двенадцатый.

– Какая именно газета?

– Все газеты, выпускавшиеся в Террено с тысяча девятьсот десятого по тысяча девятьсот двенадцатый год. Все номера.

Брови сидящей за стойкой девушки поползли вверх.

– Вы хотите взять все газеты?

На мгновение Аз Гохару захотелось ответить резко, но он сдержался – эта девушка не заслужила еще, чтобы с ней обходились грубо. Немного подумав, он спросил:

– Какие газеты выпускались в Террено в начале века?

– Минутку…

Паола нажала пару клавиш на компьютере, вошла в библиотечную базу данных и через пару секунд ответила:

– Три газеты: «Оджи», «Монарка» и «Л'Ува».

– «Л'Ува»?

– Наверное, газета для виноградарей. – пояснила Паола.

– Хорошо… «Л'Ува» не надо, а «Оджи» и «Монарка» – все номера за тысяча девятьсот десятый, одиннадцатый и двенадцатый годы.

Еще какое-то время Паола колебалась.

– В чем дело? – нахмурился Аз Гохар, обеспокоенный этой паузой. – Вы не можете дать мне эти газеты?

– Могу, – ответила Паола. – Только это так просто не делается. По правилам, вам нужно оформить предварительную заявку. Газеты находятся в хранилище, и мне нужно время, чтобы найти их.

– Послушайте, девушка, у меня нет времени оформлять заявку и ждать ее выполнения!

Что-то в голосе этого человека заставило Паолу вздрогнуть. Странная жесткость, почти неприкрытая угроза. «Не слишком ли много необычных впечатлений для одного дня?» – подумала она. Сначала – встреча с Андреем, теперь – этот человек в армейском комбинезоне… В другой ситуации Паола, возможно, и попыталась бы заставить его написать заявку и прийти за газетами на следующий день, но сегодня у нее было хорошее настроение, и ей не хотелось портить его другим.

– Ладно, – кивнула она, – но вы должны будете подождать. Мне потребуется время, чтобы сходить в хранилище, найти газеты и принести их сюда.

– Девушка, я хочу посмотреть эти газеты. Делайте все, что вам нужно.

Еще несколько секунд Паола размышляла.

– Но вы точно хотите взять все номера?

– Да, – кивнул Аз Гохар.

Паола вздохнула, представив, какую гору бумаг ей придется вытащить из хранилища, нажала пару клавиш на компьютере, узнавая необходимый ей код, и поднялась из-за стойки. В тот момент, когда она вышла из-за стола, Аз Гохар предложил:

– Послушайте, девушка… Если вы переживаете из-за того, что придется нести много газет, давайте я помогу вынести их в зал?

Паола взглянула на него и, подумав, кивнула:

– Хорошо. Идемте…

Спустя полминуты они оказались на втором этаже библиотеки, в газетном хранилище. Горы газет лежали на полках шкафов. Они были разные: цветные и черно-белые, свежие, которым не было еще и года, и старые, пожелтевшие от времени. Оглядывая ряды шкафов, Аз Гохар думал, что найти здесь нужные ему газеты будет непросто. Но, к его удивлению, они нашли их достаточно легко. Пройдя в самый конец хранилища, они оказались у стеллажа с газетами начала века. Газет здесь было не много. Все они были потертыми на сгибах и желтыми – словно осенние листья. Несколько секунд Паола осматривала полки и, наконец, кивнула Аз Гохару на одну из них:

– Вот то, что вам нужно.

Аз Гохар увидел несколько пачек, перехваченных клейкой лентой. Очевидно, газеты эти никто не брал последние полвека – склеивающая их лента была такой же старой, как и сами газеты. «Сейчас такие, наверно, даже не делают», – пронеслось в сознании Аз Гохара. Он взял две стопки в охапку и предложил девушке:

– Накладывайте остальные сверху.

Она начала складывать газетные стопки на руки Аз Гохару, и скоро бумажная гора скрыла его с головой.

– Удержите? – спросила Паола.

– Да. Идите вперед.

Паола взяла две пачки, не поместившиеся на руках Аз Гохара, и направилась к выходу.

Через минуту они снова оказались в читальном зале. Аз Гохар выложил газеты на один из столов. Тем временем Паола принялась заполнять формуляр.

– Вы впервые у нас? Есть у вас какие-нибудь документы?

– Водительские права. Подойдут?

– Да.

Паола взяла протянутую ей пластиковую карточку, прочитала имя и внесла его в формуляр.

– Аз Гохар… Вы не итальянец?

– Разве я похож на итальянца? – пожал плечами человек в камуфляже.

– Нет. – Паола протянула формуляр через стойку. – Хорошо… Занимайтесь.

Она выключила ксерокс, вытащила из него рукопись и положила ее рядом с компьютером. Отпечатанные листы Паола свернула и сунула себе в сумочку. Тем временем Аз Гохар сел за стол, на котором лежали стопки газет, сдвинул их на дальний край крышки и, притянув к себе одну из стопок, надорвал ленту. Затем он вытащил из кармана пачку листов, полученных от отца Винченцо. Один из них представлял собой копию резолюции о принятии «Закона об уничтожении бродячих собак на территории города Террено и в его окрестностях». Внизу резолюции стояли имена и подписи шестнадцати членов муниципалитета, принимавших закон.

Достав блокнот, Аз Гохар выписал в него все шестнадцать имен в колонку. Бумаги из архива он снова сунул в карман. Затем вытащил из стопки первую газету. Она состояла из четырех полос – пожелтевший листок, сложенный вдвое. Аз Гохар быстро просмотрел страницы, но фотографий на них не обнаружил. Тогда он взял вторую газету. Но и в ней не было ни одного снимка… Когда он закончил просматривать первую пачку газет под названием «Монарка», то понял, что фотографии в них попросту не публиковались. Тогда он распаковал стопку газет, на первой странице которых красовалась крупная надпись «Оджи». В первой же из них он обнаружил снимок: на центральной полосе были опубликованы фотография и репортаж о закладке новой городской больницы. На снимке, на фоне огромного котлована, было запечатлено несколько человек. Аз Гохар прочитал имена под снимком, затем – в своем блокноте, и поставил пометки против двух имен – год выпуска и номер газеты…

Через десять минут у него было уже семь фотографий интересующих его людей. Все они обнаружились в одной пачке. Аз Гохар подумал, что если так пойдет и дальше, он очень быстро обнаружит фотографии остальных девяти членов муниципалитета. Возможно, для этого не придется просматривать даже все газеты. Всего пачек с «Оджи» было шесть – он просмотрит их за час-полтора, решил Аз Гохар.

Надорвав ленту на второй стопке, он вытащил из нее очередной номер «Оджи» и принялся его внимательно просматривать…

В пять вечера темно-бордовый «форд-мэверик» остановился в виколо Гарибальди. Доминик Пальоли и Сандро Чиголо выбрались из машины. Сандро достал из багажника большую дорожную сумку и, оглядываясь по сторонам, отправился за шагающим впереди боссом.

Через пару секунд они вошли в небольшой магазинчик, над дверью которого была укреплена деревянная вывеска «Скобяные изделия папаши Перкоцце». Войдя в магазин, Доминик кивнул хозяину заведения – щуплому старику лет семидесяти, стоящему за прилавком – прошел к дальней стене зала, толкнул ластиковую дверь и оказался в темном коридорчике, ведущем в подсобное помещение. Чиголо следовал за боссом не отставая от него ни на шаг. Через секунду они оказались перед закрытой подсобкой, и Доминик Пальоли стукнул кулаком в деревянную дверь.

Пару секунд за ней висела могильная тишина, затем грубый голос спросил:

– Кто?

– Я – ответил Доминик. – Открывай, Просперо!

Щелкнул замок, и дверь отворилась. Доминик и Сандро прошли внутрь подсобки, Просперо Черри закрыл за вошедшими дверь.

Оказавшись в подсобке, Доминик огляделся. Кроме Черри, здесь находился еще один парень из его отряда Нино Альбани. Он сидел у одной из стен тесной комнатки, за столом, на котором стояла пара работающих переносных телевизоров. Рядом с телевизорами лежала портативная рация. В наружной стене помещения виднелись два окна. Одно из них было задернуто занавеской, на втором занавеска была приоткрыта, а на его подоконнике лежал мощный морской бинокль.

– Где они? – спросил Доминик, подходя к окну и выглядывая наружу.

– Вон те три окна, – Черри указал на второй этаж стоящего напротив дома, – закрытые занавесками.

– Они на месте?

– Да.

Доминик нахмурился.

– Ты сказал, что видел Гарроту?

– Точно, – кивнул Черри, – как живой – копия Бьянки.

– Но на окнах занавески?

– Когда он подходил к окну, их еще не было. Окна закрыли час назад…

Какое-то время Доминик разглядывал стоящий напротив дом, потом отошел от окна и указал на пару работающих телевизоров:

– Что это?

– Мы установили две камеры, – пояснил Черри. – Одна следит за окнами квартиры, другая – за подъездом к дому. Так легче наблюдать, босс.

– Сколько людей у тебя снаружи?

– Двое в подъезде дома, один на улице – в машине.

– Рации у них есть?

– Да.

– Такие, как эта? – Доминик кивнул на лежащий на столе прибор.

– Ага, – подтвердил Черри.

– Они не совсем удобные, – проворчал Доминик и бросил стоящему рядом Чиголо:

– Доставай, Сандро.

Чиголо подошел к стоящему у окна столу и, положив на него сумку, принялся вытаскивать из нее компактные головные рации и приборы ночного видения.

Черри наблюдал за действиями Сандро с интересом. Через минуту на столе оказалось шесть пар компактных раций и инфракрасных очков. Когда Чиголо запихнул сумку под стол. Черри спросил:

– Похоже, вы собираетесь устроить на них настоящую охоту, босс?

– Точно, – кивнул Доминик.

– Но я думал, мы возьмем их в доме? – нахмурился Черри, – Это проще… Мы уже установили планировку квартиры – там всего две комнаты и кухня. Нужно дождаться, когда они откроют дверь, и тогда мы их возьмем без труда…

– А ты уверен, что в квартире их всего двое?

Черри словно споткнулся на полуслове… Некоторое время он молчал, потом мотнул головой.

– Вот видишь, – сказал Доминик.

Он подошел к окну и снова выглянул на улицу.

– Кстати, чья это квартира?

– Одного коммивояжера. Мы расспросили соседей: самого его дома нет уже около недели – наверно, куда-то уехал.

Доминик повернулся к Черри, словно хотел спросить что-то еще, но в этот момент за дверью послышался шум. Через секунду в дверь постучали.

Черри нахмурился и вытащил пистолет. Доминик сделал ему знак спрятать оружие, подошел к двери и спросил:

– Кто?

– От Эрбы! – раздалось за дверью. Доминик щелкнул замком, и в подсобку вошли трое.

Одного из них Доминик узнал сразу – это был тот самый телохранитель Армандо, которого он видел час назад в холле ресторана Старелли. Парней, стоявших пялом с ним, он не знал. Один из них был высоким, худощавым брюнетом, второй – среднего роста шатеном. Брюнету было под тридцать, шатену – лет на пять меньше.

– Синьор Пальоли, это нужные вам люди, – сказал телохранитель, показывая на брюнета и шатена. Потом поочередно представил их:

– Марцо, Маджо.

Доминик усмехнулся:

– Хотел бы я посмотреть на тех, кто дал им такие имена.

Телохранитель пожал плечами, словно спрашивая, зачем Доминику Пальоли знать их настоящие имена? После чего спросил:

– Синьор Пальоли, босс интересовался, когда они освободятся? – Бели все пойдет хорошо, ближе к полуночи, – ответил Доминик.

Телохранитель кивнул и вышел из комнаты. Когда дверь за ним закрылась, Доминик обернулся к Чиголо:

– Сандро, оружие!

Чиголо вытащил из-под стола сумку и выудил из нее два пластиковых футляра метровой величины.

Доминик указал Марцо и Маджо на стол. Когда все трое оказались у окна, он открыл один из футляров и продемонстрировал снайперам его содержимое.

– Знакомы с этим?

Марцо вытащил из футляра поблескивающую вороненой сталью полуавтоматическую винтовку и быстро осмотрел ее.

– «Ремингтон», – сказал он уверенно.

– Точно, – подтвердил Доминик, – Вторая – такая же.

Он достал из футляра оптический прицел. Над трубкой прицела была укреплена еще одна трубка меньшего диаметра.

Марцо нахмурился. Некоторое время он с недоумением смотрел на прибор в руках Пальоли, после чего спросил:

– Что это?

– Прицеливатель с инфракрасным лазером, – ответил Доминик. – Вы, что, таким никогда не пользовались?

Снайперы переглянулись.

– Да нет, пару раз стреляли, – кивнул Марцо. Затем осторожно проговорил:

– Мы будем работать ночью?

– Возможно… Есть проблемы? Марцо немного подумал и покачал головой:

– Нет. Никаких.

Вытащив из футляра магазин, он разрядил его. Затем проверил каждый патрон в отдельности, снова зарядил магазин и загнал его в крепящее гнездо винтовки. Отведя затвор, задержал его в заднем положении и повторил:

– Никаких проблем.

Потом, он отпустил затвор.

Хорошо отлаженный механизм винтовки глухо щелкнул, загоняя семимиллиметровый патрон в патронник…

Без двадцати семь Аз Гохар перевернул последнюю страницу сентябрьского номера газеты «Л'Ува». Отложив его в пачку уже просмотренных экземпляров, притянул к себе одну из двух еще не распечатанных стопок, разорвал склеивающую газеты ленту и взял верхний номер.

За прошедшие полтора часа он изучил все номера «Оджи» и нашел фотографии пятнадцати нужных ему людей. Не хватало фотографии одного человека – некоего Эмилио Гацци, возглавлявшего работу муниципалитета Террено с 1910 по 1912 год… Когда он закончил просматривать «Оджи» и не нашел в них фотографии Гацци, то принялся распечатывать «Монарка». В номерах этой газеты за 1910—1911 годы фотографии не публиковались вообще. В номерах за 1912 год снимки были. Он просмотрел их все, нашел лица нескольких членов муниципалитета того времени, но Гацци среди них не было. Однако Аз Гохару нужны были лица всех людей, принимавших закон об уничтожении собак, поэтому, закончив с «Монарка», он попросил «Л'Ува». Вместе с Паолой де Таоцини он снова сходил в хранилище библиотеки принес в зал шесть стопок с толстыми, страниц на шестнадцать – двадцать, газетами. В них были фотографии но, преимущественно, на сельскохозяйственные темы. Снимки членов муниципалитета в них практически не публиковались.

К шести часам вечера читальный зал опустел. В нем остался один посетитель. Паола де Тарцини напомнила Аз Гохару, что в семь часов вечера библиотека закрывается, но они приступают к наведению порядка в зале уже в половине седьмого. Аз Гохар выслушал Паолу, но работы не прекратил. В половине седьмого перед ним лежали четыре еще нераспечатанные стопки газет.

Без десяти семь он вскрыл последнюю пачку «Л'Ува». Паола и Лучия к этому времени выключили уже все компьютеры и проекторы, разложили газеты и журналы с дежурного стеллажа на полки и унесли книги в хранилище. Теперь они сидели за стойкой, нетерпеливо поглядывая на Аз Гохара. Паола то и дело посматривала на часы, думая о том, что до встречи с Андреем остается чуть более часа. А ведь за это время ей еще надо сходить домой, переодеться и вернуться назад. Но странный посетитель сидел, уткнувшись в газеты, и уходить из библиотеки раньше ее закрытия он, видимо, не собирался…

В половине седьмого серебристый «опель» остановился возле дома Тревора и Джей Адамсов, расположенного в северной части «американского» квартала. Тревор Адамс выключил зажигание и с минуту сидел в машине, разглядывая фасад своего дома.

В Террено они жили шестой год. Ему всегда нравился этот дом, выполненный в американском стиле «куик-хауз». Маленький белый домик с пятью комнатами: гостиная, спальня, его рабочий кабинет, небольшая, пока пустующая комната, которую они собирались использовать под детскую, и кухня. Маленькая зеленая лужайка перед домом, так напоминающая лужайку возле дома его родителей в Арканзасе, где прошло его детство. Справа и слева от дома, на расстоянии двадцати метров, – точно такие же дома соседей. Ему всегда нравилось подобное расположение домов – никакого шума, своя собственная территория, на которой, при желании, всегда можно что-нибудь мастерить. Но сейчас он подумал, что лучше бы эти дома стояли чуть ближе друг к другу. Ведь если в одном из них происходит нечто необычное, в соседних этого почти не слышно.

Тревор сглотнул.

В «старом» городе, где живут итальянцы, трехчетырехэтажные дома стоят вплотную друг к другу Улочки там такие узкие, что ни о каких лужайках не может быть речи. На улице едва могут разъехаться две встречные машины, а соседи часто перекрикиваются через улицу, высунувшись из окон домов. Но там каждый человек знает, что происходит в квартире соседа.

В «американском» квартале каждый дом – крепость. И каждый хозяин защищает его как может.

Тревор выбрался из машины и медленно пошел по дорожке к дому. Внезапно его собственный дом с темными окнами гостиной напомнил ему череп с пустыми глазницами.

Подойдя к двери, он подергал за ручку – дверь была заперта. Неужели Джей еще не вернулась? Он же просил ее приехать пораньше!

Достав ключ, Тревор открыл дверь и вошел в прихожую.

– Джей? – крикнул он.

Дом ответил ему гробовым молчанием. Тревор взял бейсбольную биту, стоящую у двери.

– Джей, – много раз говорил он жене, – не открывай дверь, пока не убедишься, что это безопасно. На всякий случай, держи при себе биту.

– Ты хочешь, чтобы я размозжила голову старому почтальону? – ухмылялась она.

– Почтальону не надо, – терпеливо отвечал он. – В этом городе достаточно безработных итальяшек, которые шныряют по улицам и ищут, что бы украсть и кого бы ограбить.

– Ладно, – скалилась Джей, – только не обижайся, если однажды вечером ты вернешься с работы и получишь битой по лбу. Вдруг я спутаю тебя с итальяшкой?..

Он прислушался: единственным источником звуков в доме был мурлыкающий радиоприемник на кухне.

Тревор прикрыл дверь и вышел из прихожей в гостиную. Здесь никого не было. Держа биту в правой руке он заглянул в спальню, детскую, свой кабинет. Проверил маленькую кладовую, расположенную в задней части дома, где были свалены в груду спортивные принадлежности, старая одежда, телевизор, который уже год как не работал и который он все не мог собраться и выбросить на помойку. Наконец, он заглянул в ванную и очутился на кухне.

Дом был пуст.

Тревор положил биту на стол и перевел дух.

Кого он, собственно, собирался найти в своем доме привидение, явившееся к нему с местного кладбища? Грабителя в черной маске, притаившегося под кроватью и ждущего, когда хозяин войдет в спальню, чтобы неожиданно выскочить и напугать его?..

«Прекрати, – сказал он себе, – ты отлично знаешь кого ты боялся найти. Светловолосого парня, которого (…Я приду вечером. Я запомнил номер твоей машины. Тревор Адамс, и я найду тебя…) ты сбил этим утром на виа Роза. Обычные люди после подобных ударов не выживают… И не читают мысли других людей».

Он взял стоящий на столе чайник, заполнил его водой и включил в сеть. Потом сел к столу.

Из правого кармана брюк Тревор вытащил револьвер Алекса Пинсона. Из левого выудил маленькую коробочку с фирменной этикеткой. Взяв нож для разделки мяса, вспорол картонную упаковку и, перевернув коробку, высыпал ее содержимое – поблескивающие серебристым отливом патроны покатились по крышке кухонного стола…

– Синьор, у меня для вас отличнейший выбор, – говорил продавец небольшого оружейного магазинчика, расположенного на Золотом бульваре, куда он заехал сразу же после работы. – Посмотрите: патроны на любой вкус!

Продавец – хитрый лис с глазами пройдохи – причмокивал губами и, размахивая руками, старался вовсю.

– Синьор, какой калибр вам нужен?

– Тридцать восьмой, для «Смит-Вессона».

– О!.. Вы пришли туда, куда нужно! У меня для вас целый арсенал!

Нырнув под стойку, продавец разогнулся и продемонстрировал Тревору большую коробку. Его черные глаза-маслины хитровато блеснули.

– Смотрите, синьор: самая стоящая штука – разрывная пуля. – Он показал Тревору темно-серый цилиндрик. На закругленном конце пули был сделан крестообразный нарез – Абсолютная надежность. С такой штукой вы защищены от любого. Главное – попасть в человека. Если вы всадите такую пулю в голову или грудь, это стопроцентная смерть. Вырывает пару килограммов мяса и не оставляет ни одного шанса выжить.

Заметив в глазах Тревора недовольный блеск, продавец замахал руками:

– Не хотите, чтобы его разрывало на куски? Отлично! Не надо? Тогда у меня есть для вас кое-что другое. Обычные патроны. – Он высыпал на прилавок горсть цилиндров латунного цвета. – Со стальными пулями – проходят навылет, почти никакой крови. А вот это – свинцовые. Плющатся о тело и остаются внутри. Крови практически нет, но надежность меньше, чем у разрывных.

Тревор мялся у прилавка, рассматривая патроны и не зная, что выбрать. Продавец истолковал его нерешительность по-своему. Перегнувшись через прилавок, он прошептал в лицо Адамса:

– Синьор, я так понял, вам нужно что-то абсолютно надежное, но без большой крови?

– А у вас есть что-то похожее? – Тревор поднял глаза и уперся в хитровато глядящие «маслины» невысокого человека за стойкой.

Тот бросил за спину Тревора быстрый взгляд – тип с тараканьими усами, последнюю минуту разглядывавший стеллажи с помповыми ружьями, развернулся и вышел из магазина.

– Минутку, синьор.

Продавец проворно выскочил из-за прилавка, подсеменил к двери и повесил на ее ручку табличку «Закрыто».

– У меня есть кое-что для вас, синьор. Абсолютная надежность и никакой крови. Но это будет стоить вам денег… – Он пристально смотрел на Тревора.

– Давайте, – кивнул тот, ощущая, как в животе завязывается тошнотворный узел.

Продавец снова нырнул под прилавок. На этот раз он возился там около минуты. Когда же он выпрямился, в глазах его светился сумасшедший [пропущен текст?]

– Синьор, это самое надежное, что существует мире, и никакой крови! Главное попасть в человека. Совершенно не важно куда – смерть гарантирована!

Он поднял руку с зажатым между двумя пальцами серебристым цилиндриком.

– Со смещенным центром тяжести, – прошептал продавец, благоговейно разглядывая патрон. – Вы стреляете в руку человека, а пуля выходит из живота. Или из ноги. Она гуляет по всему телу и выходит, где ей вздумается. А может вообще не выйти… Маленькое входное отверстие и маленькое – выходное, почти никакой крови. Зато внутри тела – кровавая каша.

Продавец нагнулся через прилавок и жарко прошептал в самое лицо Тревора, глядя на него лихорадочно поблескивающими глазами:

– Эти уроды в правительстве приняли Конвенцию и запретили такие штуки. Понимаете, синьор? По закону, эти пули продавать и использовать нельзя. Но человек не придумал ничего более надежного, и их используют… – Черные «маслины» испытующе сверлили лицо Тревора. – Ну, так что, синьор?.. Вы берете?

– А они подходят для револьвера? – прохрипел Тревор, глядя на безобидную с виду серебристую пульку.

– Идеально. – Продавец не отрывал глаз от побледневшего лица Адамса. – Стреляете в урода и предоставляете пуле делать всю необходимую работу. Второго выстрела не потребуется.

Тревор выкинул барабан и аккуратно зарядил револьвер. Шесть серебристых цилиндриков легли в пустые ячейки, словно только и ждали этого. В коробке осталось еще четыре патрона. Тревор раздумывал пару секунд, после чего поднялся и отправился в кабинет.

Открыв нижний ящик своего рабочего стола, он достал серебряную табакерку, подаренную ему отцом на его двадцатипятилетие. Подняв крышку, засунул четыре оставшихся патрона внутрь табакерки, защелкнул миниатюрный замок и сунул ее в глубину ящика. После этого он вернулся на кухню.

Вода в чайнике закипела. Тревор достал банку «Пеле», всыпал в чашку двойную порцию кофеина и залил его водой. Порывшись в шкафу, достал пачку кукурузных хлопьев и, подхватив чашку с кофе, отправился в гостиную.

Обычно, вернувшись с работы, он занимался на «Тоутэл Джиме». Но сегодня ему было не до тренажера – весь сегодняшний день он мог думать только об одном.

Тревор включил телевизор.

«Скорей бы пришла Джей», – мелькнуло у него в голове. Убраться бы из этого дома на пару дней, и как можно подальше.

Он пощелкал каналами, но по телевизору не показывали ничего интересного. Тогда он остановился на TR-3 – там крутили какой-то французский детектив. Он принялся жевать хлопья, запивая их кофе (это помогало ему не думать о светловолосом парне с шипящим голосом и глазами сумасшедшего) и стараясь понять, о чем фильм.

Минут через десять после того, как последняя кукурузная палочка была съедена, а кофе – выпит, ему показалось, что входная дверь дома хлопнула.

– Джей? – крикнул он, поднимаясь с дивана.

Ему никто не ответил.

Тревор сделал вторую попытку:

– Джей, это ты?

Молчание. Только жужжит телевизор.

Наверное, показалось, решил Тревор. Но на всякий случай сунул револьвер в карман брюк и выглянул из гостиной. В прихожей никого не было. Он подошел к двери и подергал за ручку. Заперто.

Вернувшись в гостиную, он хотел опуститься на диван.

В этот момент из маленького коридорчика, ведущего в спальню и его рабочий кабинет, послышался шорох. Тревор резко обернулся и, к своему ужасу, увидел выходящего из коридора человека!

Волосы у него были светлыми!..

«Боже Всевышний!» – подумал Тревор. Рука его сама собой обхватила рукоять револьвера, и он судорожно сглотнул. Ноги у него стали вдруг ватными.

Светловолосый прислонился к дверному косяку и, нагло ухмыльнувшись, уставился на Тревора.

– Ну, вот, брателло… Я же говорил, что найду тебя. – Голос его показался Тревору еще более зловещим, чем утром.

– Убирайся из моего дома! – прохрипел Тревор Адамс, вытаскивая револьвер и делая шаг к дивану. – Никто не просил тебя лезть под колеса моей машины!.. Так что убирайся отсюда!

– Машины? – Светловолосый недоуменно приподнял брови. Казалось, слова Тревора его удивили. Да при чем здесь машина? – сказал он и облизнул губы длинным, неправдоподобно длинным, языком.

– Что? – Тревор опешил.

– Ты ничего не понял, брателло. Машина здесь ни при чем, – повторил светловолосый и ухмыльнулся. – Тебе просто не повезло: ты умрешь сейчас. А мог бы умереть завтра днем.

«Господи, да что он несет?!» – подумал Тревор и завопил:

– Убирайся отсюда!

Светловолосый сделал шаг в его сторону.

– Я выстрелю, – прохрипел Тревор.

– Конечно, – осклабился светловолосый. – Я знаю, что ты выстрелишь… Хочешь узнать, что сейчас произойдет? Я скажу тебе это…

Он сделал еще шаг к дивану.

– Стой на месте! – заорал Тревор, чувствуя, что липкий от пота палец почти надавил на курок.

– Ты выстрелишь, и пуля войдет мне в живот, – продолжал светловолосый, – а выйдет из правого плеча и разобьет любимую вазу твоей жены. – Он протянул руку к резной тумбе, на которой стояла фарфоровая ваза. Эту вазу Тревор подарил Джей на годовщину свадьбы.

– Не веришь? – ухмыльнулся светловолосый. – Давай, брателло, стреляй. Проверим, могу ли я предсказывать будущее…

Он сделал два быстрых шага вперед.

Тревор истошно завопил и дернул курок. Выстрел получился неправдоподобно громким. Светловолосый отлетел в сторону и упал на ковер. В тот же миг что-то хлопнуло слева от Тревора. Он посмотрел на резную тумбу и тупо замер, увидев осколки разлетевшейся вдребезги вазы.

Любимая ваза Джей!

– Забавные у тебя пульки, брателло. – Светловолосый сел на полу, и его горло забулькало в тихом смехе, от которого у Тревора зашевелились волосы.

«Абсолютная надежность и никакой крови, синьор, – сказал продавец, передавая ему пачку серебристых патронов. – Второго выстрела не потребуется…»

– Стоило бы конечно сдать тебя в полицию, чтобы они разобрались, откуда ты взял запрещенные патроны, – продолжал светловолосый, поднимаясь с пола, – но ты ведь знаешь, какая там волокита. Уж лучше я тебя кончу сам.

«Откуда он мог знать, что разобьется ваза? Почему его не взяла пуля? – пронеслось в голове Тревора. – Кто он?»

Но времени для того, чтобы искать ответы, у него уже не осталось.

Револьвер в его руке дернулся к голове светловолосого, намереваясь разнести ее вдребезги, но тот резко пригнулся и дернул ковер, на котором стоял Адамс.

Ноги Тревора взлетели к потолку, словно игрушечные ракеты, и в следующую секунду он со всего размаху хряпнулся затылком об пол. Револьвер выскочил из его руки и отлетел в сторону. Светловолосый шагнул к дивану, но Тревор этого уже не увидел – холодная темнота навалилась на него огромным чудовищем и проглотила его…

Без пяти семь Паола де Тарцини в очередной раз посмотрела на часы и хотела уже было напомнить Аз Гохару, что библиотека закрывается. В этот момент она заметила, как человек в камуфляже вздрогнул.

В эту секунду Бен Аз Гохар развернул предпоследний номер «Л'Ува» и увидел снимок: трое мужчин стояли на фоне зарослей винограда. Под снимком была сделана надпись: «Эмилио Гацци и братья Ганини на виноградной плантации Ганини». Два человека на снимке были удивительно похожи друг на друга – словно две капли воды. В центре группы стоял мужчина с огромными усами – Эмилио Гацци…

Аз Гохар провел рукой по лицу и устало откинулся на спинку стула. «Есть!» – с облегчением подумал он. Затем поднял голову и посмотрел в сторону стойки, откуда на него глядели Паола и Лучия.

– Извините, вы не знаете, кто такие братья Ганини? – спросил он у девушек. Те удивленно переглянулись. Лучия пришла в себя первой и сказала:

– Ганини – торговая «марка» Террено. Они уже больше ста лет производят вино. Вы разве не знаете этого?

Аз Гохар покачал головой. Затем вытащил все газеты, помеченные в блокноте с именами членов муниципалитета, и прошел к стойке.

– Я уже ухожу, – сказал он, видя нетерпение, светящееся в глазах Паолы де Тарцини, – но перед этим мне надо сделать несколько ксерокопий. Я сделаю их и уйду.

Он протянул девушке газеты.

Несколько секунд Паола смотрела на него с молчаливым укором, думая об одном, – время уходит, и сейчас ей придется нестись домой, а потом точно в таком же темпе – обратно…

– Это важно, – проговорил Аз Гохар и, перегнувшись над стойкой, добавил:

– Вы даже не представляете себе, насколько важно!

Еще пару секунд Паола колебалась. Потом все-таки вздохнула и включила ксерокс. «Кэнон» мягко зажужжал, подмигивая разноцветными огоньками индикаторов. На часах Паолы было уже без четырех минут семь…

Доминик Пальоли доел пиццу и, запив ее теплым кофе, вытер рот салфеткой. Скомкав ее в маленький шарик, зашвырнул его в угол подсобки, подошел к окну и выглянул в переулок. На улице все было без изменений.

Доминик перевел взгляд на часы – цифры показывали семь. В магазине Тоте Перкоцце он находился уже два часа. В маленькой подсобке собралось шесть человек – кроме него самого, здесь расположились Просперо Черри, Сандро Чиголо, парень по имени Нино Альбани и два снайпера Армандо Эрбы.

Доминик чувствовал, что в этом переулке что-то произойдет. У него еще не было четкого плана действий, но он знал, что, когда события начнут развиваться, он сделает то, что нужно. Пока же они просто ждали…

Нино Альбани следил за окнами квартиры, в которой, по словам Черри, сидели длинноволосый и двойник Гарроты. За то время, что Доминик находился здесь, занавески на окнах квартиры не шелохнулись ни разу. Изредка на связь с Черри выходили парни, сидевшие в подъезде дома и в машине на улице. Пока из квартиры никто не выходил и никто не входил туда.

Час назад Доминик отправил Черри в Вилладжо-Верде – послать его людей на поиски Франко Пандоры. Ведь какие бы дела ни занимали самого Пальоли, нельзя было пренебрегать интересами капо… Вернувшись назад, Просперо принес кучу коробок с пиццей и огромный термос с кофе. Все по очереди перекусили, ни на секунду не оставляя мониторы слежения без присмотра.

Марцо и Маджо уже по несколько раз проверили винтовки и патроны. Сейчас они вместе с Чиголо играли в карты за маленьким столиком у окна.

«Интересно, сколько раз они вот так развлекались с картами, перед тем как навести прицел оружия на цель и нажать на курок?» – отрешенно подумал Доминик… Неожиданно краем глаза он заметил, что на улице произошло какое-то движение. Он выглянул в переулок и увидел подъехавшую к дому напротив машину – глянцево-черный «шевроле-блэйзер». Джип остановился в пяти метрах от подъезда, через секунду с улицы донесся резкий автомобильный гудок.

Внезапно Альбани выпалил:

– Босс, окна!

Доминик бросил взгляд на окна второго этажа и успел заметить, как на короткий миг занавески на них отдернулись и тут же вернулись на место.

В мгновение ока Черри оказался рядом с Пальоли. В наушнике его рации прозвучало отрывистое:

– Открывается дверь квартиры!

– Наблюдатели в подъезде! – прошипел Черри. Еще через секунду из наушника донеслось:

– Из квартиры вышел человек!

– Похоже, начинается, босс! – Черри не отрываясь глядел на чернеющий подъезд дома.

– Посмотрим, – бросил Доминик.

Тем временем водительская дверь джипа открылась, и из машины выбрался мужчина лет сорока, сложения он был плотного. Закрыв дверь, водитель огляделся по сторонам и принялся ждать.

Через пару секунд из подъезда дома вышел парень. Взглянув на него, Доминик ощутил, как отбойным молотком ухнуло сердце, – человеком, появившимся из подъезда, был Бьянки Гаррота!..

– Сукин сын, – прошептал Черри, – он даже хромает, как Бьянки! Посмотрите-ка, босс!

Доминик не ответил. Он словно онемел и не мог выдавить из себя ни слова.

Тем временем водитель «блэйзера» и «Гаррота» о чем-то быстро переговорили. Водитель взглянул на часы и, слушая «Гарроту», кивнул. Потом он залез в машину, а двойник Бьянки скрылся в подъезде.

Через три секунды джип отъехал от дома.

– Объект вернулся в квартиру, – доложили по рации.

– Понял, – ответил Черри, – продолжайте наблюдение.

Потом он обернулся к Пальоли.

– Босс, вы поняли, что это значит?

Не отвечая Черри, Доминик схватил рацию и выпалил в микрофон:

– Кирски, падай ему на хвост! Не упускай его из виду ни на секунду!

– Понял, босс, – раздалось из наушника. Через пару секунд мимо окна магазинчика проехал неприметный «фиат-темпра», за рулем которого сидел Пол Кирски – один из людей Пальоли.

– Так, Сандро, – быстро проговорил Доминик, – бери рацию и дуй в машину! Будешь следить за улицей!

Чиголо кивнул и, схватив со стола один из головных телефонов, выскочил из подсобки.

Когда дверь захлопнулась, Доминик повернулся к Альбани и спросил:

– Нино, ты записал встречу на пленку?

– Да, босс. Все здесь.

– А ну-ка покажи мне этого урода!

Доминик подошел к столу, на котором стояла аппаратура. Альбани пощелкал кнопками на панели видеомагнитофона, и вскоре на маленьком экранчике телевизора повисло лицо Гарроты, взятое крупным планом.

Черри выдохнул: «Вот урод!..», а сам Доминик почувствовал, как в животе его завязывается тугой комок ненависти, смешанной с необъяснимым ему страхом.

«Кто ты?» – спросил он мысленно у «Гарроты» глядя в его застывшие, электронные глаза…

Через секунду Черри повторил:

– Так что же все это значит, босс? Вы поняли?

Немного помедлив, Доминик кивнул:

– Похоже, что да. Я думаю, джип еще вернется. Будем ждать…

А еще через две минуты щелкнула рация, и в наушниках Черри и Пальоли прошелестел голос:

– Это Кирски, босс. Похоже, у нас первая остановка.

– Где?

– Городское кладбище. Чимитеро ди Джовани…

В начале восьмого желтое такси остановилось у церкви Сант-Антонио ди Франчезе. Бен Аз Гохар попросил водителя подождать его, выбрался из машины и вошел в ворота церковной ограды. Вскоре он в третий раз за этот день позвонил в железную дверь с нарисованным на ней распятием.

Когда Федерико Ланцони открыл дверь, Аз Гохар молча кивнул ему, вытащил из кармана пачку листов с ксерокопиями фотографий членов муниципалитета начала века и протянул их священнику.

– Святой отец, – сказал он, – взгляните на эти фотографии. Нет ли среди них знакомых вам людей?

Отец Федерико взял снимки и быстро их просмотрел, но ни один из них его внимания не привлек.

– Нет, – ответил он, – я не знаю никого из этих людей.

Аз Гохар нахмурился.

– Отец Федерико, просмотрите их еще раз – только внимательней. Возможно, вы кого-то знаете, просто здесь они выглядят не так, как вы привыкли их видеть.

На этот раз священник разглядывал фотографии больше минуты, однако и на этот раз никого не узнал.

– Нет, я не знаю этих людей…– Он помедлил, прежде чем спросить:

– Где вы взяли эти фотографии? Кто эти люди?

Аз Гохар забрал у священника снимки и пожал плечами:

– Ладно… Не имеет значения – вы ведь все равно никого не узнали.

Он повернулся, собираясь идти. В этот момент отец Федерико шагнул к нему и схватил за плечо:

– Подождите, синьор Аз Гохар! Вы весь день сегодня приходите и уходите, задаете разные вопросы… Могу теперь я задать вам вопрос?

Аз Гохар обернулся и поглядел на священника. Мгновение он просто смотрел на него, и во взгляде его светилась огромная усталость.

– Конечно, святой отец, задавайте.

– Вы ведь уже узнали, что происходит в Террено? – Пальцы священника больно сдавливали в плечо Аз Гохара, а глаза его заглядывали в самую глубину глаз этого человека, словно пытались прочитать в них ответ. – Вы выяснили это?

– Да.

– Так что происходит в Террено?

– В вашем городе появились гулы…

Священник вздрогнул. Медленно облизнув губы, он прошептал:

– Гулы… Вы уже упоминали это слово сегодня утром. И еще… Еще вы говорили о каком-то Вассах Гуле?

– Да.

– Так кто же они такие? – Священник продолжал глядеть в глаза. Аз Гохара. – И кто такой Вассах Гул?.. Вы обещали рассказать мне об этом.

Аз Гохар медленно убрал руку отца Федерико со своего плеча и сказал:

– Действительно, я обещал… Но знание предполагает действие. А готовы ли вы действовать, святой отец?

– Что вы имеете в виду?

– Убивать…

Отец Федерико замер, пораженный услышанным.

– Вот именно поэтому я ничего не буду вам говорить, – продолжал Аз Гохар, глядя в окаменевшее лицо священника. – Для вас же самого это будет безопаснее, святой отец… И для меня тоже.

Он сунул фотографии в карман брюк и повернулся, собираясь идти, но напоследок спросил:

– Между прочим, святой отец, вы не забыли, что я говорил отцу Винченцо сегодня днем? Не ночуйте сегодня в церкви один. И не открывайте двери никому, если вам дорога ваша жизнь. Даже людям, которых вы хорошо знаете.

– Куда вы сейчас идете? – спросил священник глухим голосом.

– Не думаю, что вам стоит знать и это, – ответил Аз Гохар. – Молитесь вашему Богу о спасении душ жителей этого города. И я надеюсь увидеть вас завтра утром живым и здоровым…

Кивнув священнику, Аз Гохар пошел по дорожке огибающей церковь. Вскоре он вышел из церковного дворика, сел в поджидающее его такси и отъехал от Сант-Антонио ди Франчезе.

Оставшись один, отец Федерико с минуту стоял неподвижно, глядя на выбеленную стену церкви и прокручивая в уме последние слова Аз Гохара. Наконец, он перекрестился и вошел в чернеющий проем двери. Глухо звякнул засов, запирая вход в церковь…

Десять минут спустя желтое такси остановилось на пустыре, в пятидесяти метрах от резной ограды чимитеро ди Джовани.

Аз Гохар расплатился с водителем, взял небольшую сумку, лежащую на заднем сиденье такси, и выбрался из машины. Он уже собирался захлопнуть дверь, но неожиданно придержал ее, сунул руку в карман куртки и, вытащив из него пачку листов, протянул их водителю.

– Послушайте, – сказал он, – взгляните на эти фотографии. Может быть, вы знаете кого-то из этих людей?

Водитель бросил на Аз Гохара удивленный взгляд, но фотографии взял. Затем он мельком просмотрел снимки. Один из них на мгновение задержал его взгляд, но уже в следующую секунду водитель вернул фотографии.

– Нет, я не знаю этих людей.

– Вы уверены? – Аз Гохар заметил секундное колебание водителя. – Может быть, здесь все-таки есть кто-то, похожий на человека, которого вы знаете?

– Нет, синьор, я не знаю этих людей.

– Точно?

– Да.

Какое-то время Аз Гохар смотрел на водителя, но тот спокойно выдержал взгляд человека в армейском комбинезоне – похоже, он действительно не знал изображенных на фотографиях людей.

Наконец, Аз Гохар кивнул и захлопнул дверь.

Машина развернулась, описав круг, подняла облако пыли и двинулась туда, откуда только что приехала. Аз Гохар закинул на плечо сумку и направился в сторону кладбища…

Во второй раз за сегодняшний день он шел к воротам чимитеро ди Джовани. Шагая по дорожке, вытоптанной тысячами человеческих ног, Аз Гохар смотрел на ограду кладбища, и на какой-то миг оно представилось ему островком, затерянным посреди безбрежного океана, – огромный участок земли с могилами огороженный изгородью, был окружен пустырем, на пятьдесят, а в некоторых местах и на сто метров от изгороди не было ничего, кроме сухой земли покрытой грязно-зеленым пустынником. На некоторых участках пустыря не росло ничего – здесь ветер выдул землю и превратил ее в потрескавшуюся пустыню… В пятидесяти метрах от ворот кладбища, справа от Аз Гохара, возвышались три полуразрушенные двухэтажные строения. Их кирпичные остовы, словно скелеты погибших кораблей, замерли посреди пустыря – немые свидетели человеческой боли и смерти…

Наконец, он оказался у ворот кладбища. Рядом с калиткой располагался домик смотрителя. Его окно, выходящее на калитку, было открыто. Аз Гохар подошел к домику и заглянул в окно: внутри тесной комнаты сидел пожилой человек и читал книгу.

– Добрый вечер, синьор, – поздоровался Аз Гохар.

Он уже видел этого человека сегодня утром, но вряд ли тот это запомнил. За день на кладбище проходит много людей.

– Две тысячи лир, синьор, и вы можете проходить, – ответил смотритель, не отрываясь от книги. – Только поторопитесь: через десять минут посещение кладбища прекращается.

– Но мне не нужно на кладбище, – сказал Аз Гохар. – У меня дело к вам.

На этот раз смотритель оторвался от книги и посмотрел в окно, за которым увидел человека, такого же старого, как и он сам, в выцветшем армейском комбинезоне, с морщинами на лице, словно знойный ветер пустыни поработал над ним.

– Дело в том, – продолжал Аз Гохар, – что я ищу друга – он умер в Италии, в одном из маленьких городков недалеко от Милана. Я ищу его уже почти полгода. Все, что я знаю, – это то, что похоронили его там, где он умер. Но вот точное место мне не известно. Я объездил почти все города Ломбардии побывал на всех кладбищах, но не нашел его. Остался ваш город и Варесе.

– Ваш друг был католиком? – спросил смотритель, когда Аз Гохар замолчал. – Я ведь спрашиваю вот почему, синьор: на нашем кладбище хоронят только католиков, а вы, я вижу…

– Он был католиком, – кивнул Аз Гохар. – Вы мне поможете?.. Все, что мне нужно, – посмотреть регистрационную книгу. У вас должна быть такая.

Смотритель кивнул.

– Точно, у нас есть регистрационный журнал. Но мы его никому не даем.

– Да я и не прошу вас дать мне его. Просто покажите. Можете даже не выпускать из рук. Я посмотрю записи, и если найду имя друга, буду вам благодарен… Я уже почти полгода ищу его, – усталым голосом повторил Аз Гохар.

Смотритель задумался – слова этого человека вызвали в нем сочувствие.

– Послушайте, синьор… Скажите мне имя вашего друга, и я попытаюсь его найти.

– Не все здесь так просто, – вздохнул Аз Гохар. – Он мог быть похоронен под разными именами… – Увидев, как скользнули вверх седые брови смотрителя, он добавил:

– Это долгая история… Послушайте, покажите мне книгу – это ведь минутное дело. На всех кладбищах, где я был, смотрители так и поступали.

Еще пару секунд старик колебался, затем все-таки кивнул:

– Хорошо.

Аз Гохар увидел, как поднявшись из-за стола, он направился к небольшому сейфу в углу комнаты. С минуту старик возился с замком. Наконец, он открыл его, вернулся к окну и выложил на стойку для приема денег толстую книгу в кожаном переплете.

– Когда умер ваш друг, синьор?

– Осенью прошлого года.

– В прошлую осень умерло много людей, – пробормотал смотритель и развернул книгу на нужной странице. – Это был нехороший год…

Аз Гохар увидел список имен. Напротив каждого имени стояли даты рождения и смерти, и еще какие-то пийры – наверняка означающие расположение могилы на чимитеро ди Джовани. Аз Гохар принялся внимательно просматривать список. На середине страницы он вдруг заметил два имени, напротив которых, на полях книги, стояли маленькие буквы «э». Просмотрев весь список, он обнаружил еще одного человека, имя которого отмечала странная буква. Неожиданно Аз Гохар понял, что она означает…

Постаравшись придать своему голосу естественное волнение, он сказал:

– Вот!.. Я нашел его!

Палец Аз Гохара опустился на одно из имен с буквой «э».

Когда смотритель увидел указанное в книге имя, его брови сдвинулись, а лицо помрачнело.

– Это ваш друг? – спросил он.

– Да… Вы не подскажете, как мне пройти к его могиле?

Смотритель еще раз заглянул в книгу, немного помедлил и сказал:

– Боюсь, что сейчас вы не сможете найти его могилу, синьор.

– Почему?

– Потому что на кладбище его нет.

– Как это? – нахмурился Аз Гохар. – Но ведь есть запись в книге?

– Его тело недавно забрали.

– Куда?

– Видите эту букву? – Палец смотрителя указал на маленькую «о». – Две недели назад тело вашего друга забрали в морг.

– Зачем?

– Не знаю. Но запись говорит об этом.

– Послушайте, но как можно забрать тело с кладбища? Кто это сделал?

– Я не знаю…

Глядя на смотрителя, Аз Гохар вдруг заметил, как лицо того побледнело. В темной комнате это было почти незаметно, но он разглядел, что виски старика пожелтели, и на них выступили блестящие капельки пота.

– Но разве нельзя по записям установить, кто забрал тело? Это ведь не делается так просто. Кто-то должен был выдать официальное разрешение. Кто его выдал? – Аз Гохар пристально вглядывался в лицо смотрителя.

Тот медленно покачал головой.

– Здесь нет записи о том, кто выдавал разрешение, но забрали тело в морг. Их всегда забирают туда. Сходите в морг и узнайте все сами.

– Но вы были здесь, когда его забирали?

– Нет, здесь был другой человек. Мой напарник.

– А где он сейчас? Могу я его увидеть?

– Нет!.. – Неожиданно в голосе смотрителя зазвучал почти ничем не прикрытый страх. – Синьор, я ничем не могу вам помочь!.. Мой напарник уволился. Тело вашего друга с кладбища увезли. Идите в морг – может быть, вы что-то там и найдете.

Он с шумом захлопнул книгу.

– А сейчас, извините, синьор! До закрытия кладбища остается несколько минут – мне нужно предупредить посетителей!

Бросив книгу на стол, смотритель скрылся в глубине комнаты. Через секунду хлопнула входная дверь дома, и Аз Гохар увидел, как старик выскочил на асфальтовую дорожку и поспешил в глубину кладбища.

– Эй, подождите! – крикнул Аз Гохар, но смотритель даже не обернулся, только ускорил шаг. Через пару секунд он скрылся среди гранитных надгробий и росших вдоль дорожки деревьев.

Некоторое время Аз Гохар смотрел на ряды могил за оградой, потом развернулся и направился на пустырь.

Минуту спустя он остановился за одним из трех полуразвалившихся кирпичных домов. Крыша его, покрытая проржавевшим железом, вздымалась на высоту шести метров над пустырем. Два соседних дома примыкали вплотную к первому. У одного из этих домов крыша отсутствовала совсем, у другого она в некоторых местах проржавела насквозь – через гигантские дыры в железе голубело вечернее небо. Аз Гохар вошел в чернеющий проем двери того дома, у которого крыша была целой, и остановился, оглядываясь.

Судя по всему, дом этот являлся пристанищем для бродяг. В стенах короткого коридора зияли проходы в четыре небольшие комнаты. В каждой из них на полу лежали картонные коробки, старые тюфяки и продавленные соломенные матрацы. Здесь же валялись пустые жестянки из-под пива и порыжевшие газеты.

Аз Гохар прошел до конца коридора и увидел деревянную лестницу, ведущую на второй этаж. Некоторые ступени у нее сгнили, те, что еще сохранились, доверия не внушали. Тем не менее он поставил ногу на ступеньку и осторожно шагнул на нее – как ни странно, та выдержала.

Вскоре Аз Гохар оказался на втором этаже. Здесь было чище, чем внизу, хотя мусора на полу валялось достаточно. У окна лежала пара соломенных матрацев. Подойдя к окну, Аз Гохар выглянул на пустырь. Из окна, расположенного на высоте пяти метров над землей, открывался отличный вид на чимитеро ди Джовани. Кладбище лежало перед Аз Гохаром, как на ладони, и просматривалось от одного конца изгороди до другого. С минуту он разглядывал ряды могил, потом снял с плеча сумку и расстегнул ее.

Эту сумку он купил полчаса назад – после того как вышел из библиотеки и отправился в церковь Сант-Антонио ди Франчезе. Сейчас в ней лежали моток веревки, небольшой туристский бинокль, огромный нож для разделки мяса и катушка скотча. Вытащив из сумки бинокль, Аз Гохар настроил его и направил на кладбище. Прибор давал хорошее увеличение – вскоре он заметил старого смотрителя, идущего за небольшой группой людей, направляющихся к воротам. Аз Гохар проследил за ними до того момента, когда они оказались на пустыре и направились в Террено, старый смотритель запер ворота и скрылся в своем домике. Аз Гохар еще раз оглядел кладбище, но никакого движения на нем больше не обнаружил.

Тогда он опустил бинокль и задумался…

Разговор со смотрителем чимитеро ди Джовани дал ему много полезной информации. Прежде всего, он узнал, что тела, выкопанные на кладбище две недели назад, до сих пор обратно не закопали, а значит, уже и не закопают… Второе: старый смотритель знал больше, чем сказал ему. Что именно скрывал этот человек, Аз Гохар не знал. Но то, что он что-то срывал, сомнений у него не вызывало. Об этом говорила реакция старика на упоминание о выкопанном на кладбище трупе.

Жаль, что смотритель прервал их разговор в середине, подумал Аз Гохар, он хотел узнать у него еще кое-что важное. Но раз он ушел, придется узнавать это другим способом. «Будем ждать», – решил Аз Гохар. Уж что-что, а ждать он умеет…

Без десяти восемь Андрей Белов припарковал огненно-красный «мустанг» на северной стороне пьяцца дель Пополо, выбрался из машины и направился к мраморному крыльцу Палаццо ди Алья, оглядываясь по сторонам.

Очередной день в Террено заканчивался. Библиотека и государственный банк НЕКА-Италия, расположенные на пьяцца дель Пополо, были уже закрыты. Небольшое кофе-мороженое, находившееся в сорока метрах от библиотеки, еще работало – за маленькими столиками на открытой террасе сидело несколько парочек. По виа ди Сета, прорезавшей пьяцца дель Пополо с севера на юг, время от времени проносились машины – в основном, в сторону корсо Чентрале. Хозяин пункта проката, в котором Андрей брал машину, сообщил ему, что вечером основная жизнь в Террено проходит на Золотом бульваре и в районе речного порта – там, где расположено подавляющее большинство кинотеатров и ресторанов города. Корсо Чентрале пересекало Золотой бульвар в полутора километрах к северу от площади, и, по-видимому, именно туда спешило большинство машин.

Остановившись возле крыльца, Андрей посмотрел на часы, бросил взгляд в оба конца виа ди Сета и принялся ждать. Паола ди Тарцини должна была появиться с минуты на минуту…

В восемь часов Паола не пришла.

Решив, что ее могло что-то задержать, Андрей принялся рассматривать резную лепку на фасаде библиотеки. В некоторых местах она потемнела и своим видом напоминала вычерненную кожу старика. Дожди и время оставили на стенах Палаццо ди Алья и другие следы: кое-где стены испещряли сеточки потрескавшейся штукатурки, местами в камне виднелись небольшие выемки – словно щербинки на лице человека…

В десять минут девятого Андрей снова посмотрел да часы и оглядел площадь: Паолы не было.

Он не знал, далеко ли она живет от библиотеки и в какой части Террено, но подумал, что, может быть, именно сейчас Паола едет к пьяцца дель Пополо. В любом случае ему оставалось одно – ждать. Впрочем… Существовал и другой вариант: уйти. Но тогда он не увидит Паолу де Тарцини. А ведь он собрался провести этот вечер с ней, потому что эта девушка с густыми каштановыми волосами и большим ртом…

Неожиданно ход его мыслей прервался – он увидел, как из маленького переулка за библиотекой на виа ди Сета вышла молодая женщина, одетая в черное платье, плотно облегающее фигуру. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы узнать в женщине Паолу – контраст между вечерним платьем и форменной одеждой библиотекаря был поразительным! Андрей двинулся навстречу Паоле, отметив ее черные туфли и небольшое жемчужное ожерелье на груди, на плече девушки висела кожаная сумочка.

Когда он оказался в метре от нее, ему показалось, что Паола слегка Запыхалась – словно от быстрой ходьбы. Впрочем, это могло быть вызвано и другим – волнением.

– Простите, Андрей, – начала Паола, – я немного…

– Вы выглядите очаровательно! – Андрей не дал ей договорить и предложил:

– Пойдемте к машине?

Паола кивнула, и они направились на стоянку возле кофе-мороженого. Пока они шли, Паола молчала, стараясь унять бешено стучащее сердце – последний час ей пришлось действовать с ошеломительной скоростью: переодеваясь, наводя макияж и маникюр, – и все это практически одновременно. Сейчас она была благодарна Андрею за эту маленькую паузу… Когда они подошли к машине, Андрей открыл пассажирскую дверь «мустанга», взял лежащий на сиденье букет и протянул его девушке.

Паола вздрогнула. Она вдруг подумала, как давно не получала цветов, ощутила слабость в ногах и только и смогла, что ответить:

– Спасибо, Андрей…

– Я не мог удержаться, чтобы не подарить вам роз. – Он подождал, пока девушка сядет в машину, обошел ее спереди и примостился за руль. – Итак Паола, куда же мы едем?

Некоторое время Паола старалась собраться с мыслями. Пока все шло так, как она и предполагала, хотя одного она не учла – того, что простые цветы вызовут у нее такую реакцию… Потом она вспомнила, что Андрей ждет ее ответа, и сказала:

– На виа делла Витториа есть неплохой ресторан.

– Где это?

– У речного порта.

– У реки? – Андрей кивнул. – Хорошо. Там я уже был.

Он завел двигатель, и огненно-красная машина, вывернув со стоянки, покатила по виа ди Сета к центру города.

Андрей включил стереоприемник, и из динамиков зазвучала песня: что-то на французском – о любви и надежде. Паола сидела, глядя на красные лепестки роз, и о чем-то думала, полностью уйдя в свои мысли. Андрей понял ее состояние и решил пока ничего не говорить. Лишь когда машина вывернула с виа ди Сета на корсо Чентрале, он попросил: