- Я согласен добраться домой пешком, - сказал констебль. - Ни на какую станцию я не пойду. Малость поразвлекались и кончим все ладом.
      Он нервно хихикнул.
      - Каковы наши дальнейшие действия? - спросил Пайкрофт. - Переходим на борт того крейсера?
      Я кивнул, и он с великим тщанием препроводил своего подконвойного в кузов. Когда я занял свое место, он, широко расправив плечи, опустился на маленькое откидное сиденье у двери. Хинчклифф сел рядом с Кишем.
      - Вы водите? - спросил Киш с той улыбкой, что проторила его полный взлетов и падений жизненный путь.
      - Только паровые и, благодарю покорно, на сегодня с меня достаточно.
      Продолговатый низкий автомобиль мягко скользнул вниз и пулей промчался по склону, на который мы вскарабкались с таким трудом. Лицо нашего гостя побелело, и он судорожно вцепился в спинку кузова.
      - Ну как? - спросил я Хинчклиффа.
      - Паровой мне, конечно, милей, зато по мощности - это все равно что удвоенный "Бешеный" и половинка "Джазуара", когда они идут рядом навстречу приливной волне.
      Целые тома напишешь, а не скажешь точнее! Хинчклифф с живым интересом следил за руками Киша, манипулировавшего рычагами под скромно оснащенным приборным щитком.
      - А каким тормозом бы вы воспользовались? - спросил он учтиво.
      - Этим, - ответил Киш, и перед нами вырос новый холм невероятной крутизны.
      Киш дал автомобилю откатиться на несколько футов назад, затем проворно нажал на тормоз, после чего воспроизвел известный опыт с шариком, вращающимся внутри чашки. Нам казалось, что нас носит над огромной пропастью, как в центрифуге. Даже у Пайкрофта перехватило дыхание.
      - Ох, бессовестные! Ох, бессовестные! - стонал наш гость. - Меня тошнит.
      - До чего неблагодарная скотина! - сказал Пайкрофт. - В такой вояж ты ни за какие деньги не попал бы... Э! Перегнись-ка подальше за борт.
      Киш небрежно надавил коленом на наклонный рычаг - заурядный специалист зажал бы его под мышкой, и "октопод", напевая, как шестидюймовая раковина, четыре мили несся вниз по желтой дороге, прорезавшей голую пустошь.
      - Ну-ну, специалист вы отменный, - сказал Пайкрофт. - Зря пропадаете здесь. У себя в машинном отделении я бы вам подыскал работенку. Роберт, встань и погляди, - умилился Пайкрофт. - Он правит ногами. Ты такого в жизни не увидишь.
      - И видеть не хочу, - последовал ответ. - За все эти его штуки пятьсот фунтов - это все едино, что без штрафа отпустить.
      Парковая Полоса начинается у подножия горы, высота которой три сотни футов, а протяженность склона - полмили. Киш намеревался переправить нас через эту пропасть, держа руль одной рукой и свесив за борт другую, и так лихо проскочил кривой мостик на дне ущелья, что навел меня на мысли о быстротечности нашей жизни.
      - Берегись! Мы уже в Саррее, - сказал я.
      - Наплевать. Мы и в Кент завернем. Еще только три часа, у нас уйма времени,
      - А вам не надо заполнить бункера, запастись водой, что-нибудь смазать? - спросил Хинчклифф.
      - Вода мне вообще не нужна, а газолина в одном баке, если не случится аварии, хватит на две сотни миль.
      - К вечеру ты будешь за две сотни миль от родного дома, маменьки и верного Фиделя, - сказал Пайкрофт, хлопая нашего гостя по колену. - Не унывай. Такой автомобиль - это почище, чем иной эсминец.
      Мы не без достоинства миновали несколько городков, пока на Гастингской дороге не плюхнулись в Камберхерст, представлявший собой глубокую яму.
      - Ну началось, - сказал Киш.
      - Предшествующая служба при начислении пенсии не учитывается, - сказал Пайкрофт. - Как мы балуем тебя, Роберт.
      - Когда вам надоест наконец дурью мучиться? - проворчал наш пленник.
      - Когда - это неважно, Роберт. Где - вот чем бы тебе следовало поинтересоваться.
      Я и раньше видел Киша за рулем и полагал, что знаю "октопод", но я не ждал от них такого вдохновения. Импровизируя, Киш ударял по клавишам лязгающим рычагам и трепетным педалям, создавая волшебные вариации и превращая наше путешествие то в фугу, то в сельский танец, а потом вдруг на каком-нибудь зеленом выгоне украшал их затейливыми колечкам,и трели. Когда я пытался его урезонить, он говорил лишь: "Хочу загипнотизировать эту курицу! Хочу ошарашить того петуха!", или еще что-нибудь, столь же легковесное. А "октопод" был выше всяческих похвал. Задрав широкий черный нос навстречу уже закатному солнцу, он возносил нас на вершины холмов, чтобы порадовать красотою ландшафта. Нырял, ухая, в сумрачные ложбины, поросшие вязом и сассекским дубом; поглощал бесконечные просторы рощ; пронизывал заброшенные деревушки, пустынные улицы которых отзывались удвоенным эхом на треск выхлопов, и, не ведая усталости, повторял все сызнова. Жужжал, как летящая в улей пчела, прочеркивая голые нагорья длинной тенью, а та становилась все длинней по мере того, как солнце удирало от нас в свою нору.
      Мы все молчали: Хинчклифф и Пайкрофт, любуясь искусством коллеги, я с восторгом дилетанта перед мастером; наш пленник - от страха.
      К вечеру, учуяв с юга запах моря, "октопод" взял курс в ту сторону и, как могучий альбатрос, стал описывать огромные круги среди зеленых равнин, окаймленных башнями фортов береговой охраны.
      - Что это, не Итсбурн ли? - оживился наш пленник. - У меня там тетя... служит у мирового судьи в кухарках... она могла бы установить мою личность.
      - Не стоит беспокоить ее из-за таких пустяков, - сказал Пайкрофт; и, прежде чем он кончил панегирик в честь родственных чувств, наших нелицеприятных судилищ и деятельности домашней прислуги, между нами и морем выросли меловые скалы.
      - Вон та деревушка расположена, пожалуй, на отшибе, - сказал я, начиная чувствовать голод.
      - Нет, - ответил Киш, - оттуда его вмиг довезут до станции... и вообще, не отравляйте мне удовольствие... Три фунта, восемнадцать! Да еще шестипенсовик! Возмутительнейшие придирки!
      Я понял, что его терзают воспоминания о каком-то из уплаченных прежде штрафов.
      Примерно на долготе Кэссокса Хинчклифф зевнул.
      - Высадим мы наконец на какой-нибудь необитаемый остров нашего Роберта? Я тоже хочу есть.
      - Капитан желает откатать всю выплаченную им на штрафы сумму, пояснил я.
      - Если он ездит так всегда, Роберту причитается немалый куш, - сказал Пайкрофт. - У меня нет возражений.
      - Я и не слыхивал о таких вещах. Господи, помоги мне. Слыхом не слыхивал, - бормотал наш гость.
      - Так услышишь, - сказал Киш.
      Это была первая и последняя реплика, с которой он обратился к констеблю.
      Мы проехали через Пенфилд Грин, одурманенные свежим воздухом, ошалевшие от неумолчного гула автомобиля и умирающие от голода.
      - Когда-то я здесь охотился, - сказал Киш, проехав еще несколько миль.
      Он притормозил в тот самый миг, когда солнце коснулось горизонта. Мы свернули с шоссе и минут двадцать резво прыгали среди деревьев по канавам.
      - Покупайте только "вездеходы", - сказал он, въезжая на скотный двор, где одинокий бык грозным ревом откликнулся на наше шумное вторжение. Откройте, пожалуйста, эти ворота. Надеюсь, мостки выдержат.
      Доски затрещали под колесами, и мы врезались в густой кустарник.
      - Мне, бывало, тоже приходилось рисковать, - сказал Пайкрофт, - но по сравнению с этим человеком я грудной младенец, Хинч.
      - Не отвлекай меня, а наблюдай за ним. Вот оно, как говорит Шекспир, широкое образование! Слева по борту упавшее дерево, сэр.
      - Отлично. Это моя веха. Держись крепче!
      Задрав хвост, как ныряющий кит, автомобиль увлек нас на пятнадцать футов вниз по вьючной тропе, на которой густо переплетались голые корни огромных буков. Колеса перескакивали с корня на корень в полной тьме, которая царила здесь, в тени.
      - Где-то тут неподалеку выкопан пруд, - сказал Киш. Он так усердно жал на тормоза, что автомобиль катился вниз, трясясь, как паралитик.
      - Прямо по курсу - вода, сэр. Справа по борту груда хвороста и... нет дороги! - выкрикнул Пайкрофт.
      - Вот это да! - воскликнул Хинчклифф, когда автомобиль, отчаянно накренившись влево, рванул назад и каким-то чудом ухитрился обогнуть угол нависшей над прудом тропы. - Ему бы еще два винта, и он, наверное, сумел бы сочинять стихи. Все остальное он уже умеет.
      - Нас порядком кренит влево, - сказал Киш, - но, думаю, мы все-таки удержимся. По этой дороге редко ездят на автомобилях.
      - Да что вы? - сказал Пайкрофт. - Вот жалость-то!
      С треском пробившись сквозь чащу густого кустарника, мы вдруг вынырнули на полого поднимающуюся в гору, поросшую папоротником поляну, окруженную девственным, первозданным лесом. Мы выбрались из фиолетово-багровой тени и двинулись вверх, туда, где еще брезжил день. Здесь все вокруг будило ассоциации и чувства такой благоговейной красоты, что у меня повлажнели глаза.
      - Бывают галлюцинации от голода? - шепотом спросил Пайкрофт. - Я только что видел, как священный ибис прошелся под ручку с нашим британским фазаном.
      - Ну и чего ты всполошился? - сказал Хинчклифф. - Я уже две минуты вижу зебру и не жалуюсь.
      Он указал рукой назад, и я увидел изумительно расписанную зебру, которая, раздувая ноздри, шла за нами следом. Автомобиль остановился, и зебра убежала.
      Прямо перед нами был маленький пруд, над водой виднелся сложенный из палочек и веток купол, на верхушке которого сидел какой-то тупомордый зверь.
      - Это заразительно? - спросил Пайкрофт.
      - Да. Я, например, вижу бобра, - ответил я.
      - Здесь! - сказал Киш, полуобернувшись к нам с жестом и осанкой капитана Немо.
      - Нет, нет, нет! Бога ради... не здесь!
      Наш пленник судорожно глотнул воздух, как плывущий по волнам ребенок, когда четыре привычные к делу руки вышвырнули его далеко за борт. Автомобиль беззвучно стал откатываться вниз по склону.
      - Глядите-ка! Глядите! Чудеса! - крикнул Хинчклифф.
      Что-то щелкнуло, как пистолетный выстрел, - это с крыши своей хатки нырнул в воду бобер, - но мы глядели не на бобра. Наш гость, стоя на коленях, молился четырем кенгуру. Да, не снимая котелка, он стоял коленопреклоненно перед четырьмя животными, чьи огромные, поднявшиеся столбиком силуэты вырисовывались на фоне заката - перед четырьмя самцами кенгуру в самом сердце графства Сассекс.
      А мы откатывались все дальше по бархатистой траве, покуда наши задние колеса не коснулись утрамбованной дороги, которая нас привела в мир здравомыслия, оживленных шоссе, а получасом позже к гостинице "Якорь" в Хоршеме.
      За обильным ужином последовали возлияния с тостами в честь Киша, который милостиво принял эти знаки благоговения и попутно просветил нас по части некоторых загадочных явлений из области естественной истории.
      Англия - поразительная страна, но тем, кто не знаком с причудами наших богатых землевладельцев, трудно вообразить себе, каким образом в ее пейзаж вписываются зебры, кенгуру и бобры.
      Когда мы расходились по спальням, Пайкрофт стиснул мою руку и сказал осипшим от волнения голосом:
      - Это все вы. Мы полностью обязаны вам. Разве не говорил я, что стоит нам повстречаться in p-p-puris naturalibus, нас поджидает на редкость суматошный денек.
      - Это точно, - ответил я. - Осторожней со свечкой.
      Он разрисовывал стену дымящимся фитилем.
      - Но я вот что хотел бы знать: свыкнется со средой наш паршивец или егерям сэра Уильяма Гарднера придется его пристрелить?
      Я думаю, чтобы выяснить это, мы будем вынуждены когда-нибудь еще раз проехать по Лингхерстскому шоссе.