Глава 4

Тесс с наслаждением вдохнула свежий апрельский воздух, проникавший сквозь открытое окно ее будуара, но тут же тихо взвизгнула, когда служанка туже затянула шнурки корсета.

В это время снаружи раздался шум подъезжающей кареты, но Тесс не обратила на него внимания, так как была занята более важным делом.

– Ох! – воскликнула она, тяжело дыша. – Не слишком ли туго?

– Вовсе нет, мэм, – живо отозвалась служанка. – Иначе платье не будет сидеть надлежащим образом. Если вы задержите дыхание, у вас все получится.

– Но я и так... – Тесс снова вскрикнула, к ее глазам подступили слезы.

Наконец с корсетом было покончено, и она, жадно ловя воздух ртом, устремила затуманенный взор в расписанный золотом потолок.

– Интересно, как другие это выносят?

– Вы скоро привыкнете, мэм, – заверила служанка. – А сейчас поднимите руки.

Решив не возражать, Тесс закрыла глаза и подняла руки. Послышалось шуршание шелка. Она открыла глаза в тот момент, когда каскады изумрудно-зеленой ткани заскользили по ее лицу; и тут же платье образовало пышный купол вокруг талии, опираясь на широкий каркас кринолина и нижние юбки.

Служанка расправила складки платья и помогла Тесс продеть руки в узкие рукава. Корсаж с глубоким вырезом, открывавшим гладкие белые плечи, пришелся точно по форме, искусственно созданной корсетом, и в запасе не было ни дюйма.

У Тесс слегка закружилась голова, и она попыталась дышать реже, в то время как служанка продолжала хлопотать, поправляя платье, застегивая пуговицы и крючки. По ее указанию Тесс села, что оказалось непростым делом в жестком корсете, после чего на ее голову был водружен венок из белых цветов.

Тяжело вздохнув, Тесс в конце концов смирилась и с этим украшением. Она сидела, не шевелясь и стараясь не думать о предстоящем вечере, а служанка трудилась над ее внешностью, с предельной осторожностью используя многочисленные шпильки.

Перспектива появиться наконец в лондонском обществе снова вызвала у Тесс головокружение. Она сделала глубокий вдох, чтобы освежить голову, ругая себя за проявление нервозности, столь характерной для чувствительных лондонских девиц.

Все-таки ей ведь предстоит встретиться не с крокодилами, ягуарами или индейцами.

Но почему-то перечисленные опасности не вызывали у Тесс такого ужаса, который она испытывала перед встречей со светским обществом. Ей страстно хотелось вновь оказаться на борту корабля, стоять у поручня и наблюдать за взлетающими в воздух брызгами, сверкающими всеми цветами радуги, а еще за дельфинами, прыгающими в волнах перед носом «Арканума». При воспоминании о том, как капитан Фрост иногда присоединялся к ней и они разговаривали, делясь впечатлениями о местах, где когда-то бывали: об островах, городах и пустынных побережьях, – на ее губах появилась слабая улыбка. В эти моменты капитан становился совсем другим и уже не казался тем молчаливым джентльменом, каким выглядел за обеденным столом у Тейлоров; он смеялся вместе с Тесс, поддразнивал ее, когда она распускала волосы по ветру, и однажды даже протянул руку, чтобы убрать прядь с ее щеки. Воспоминание об этом прикосновении вызвало появление румянца на щеках Тесс. Наверное, ей тогда следовало остановить его и уйти, ведь этот человек был всего лишь морским перевозчиком, авантюристом, и отец едва ли назвал бы его «подходящим» для нее. Однако Тесс охватывало странное волнение всякий раз, когда капитан находился рядом с ней. Казалось, все светлело вокруг, ее чувства обострялись, жизнь становилась много приятнее. Она смотрела на небо и море его глазами, не переставая поражаться царящему вокруг разнообразию. Фрост знал все причуды этой стихии и понимал ее так же, как Тесс понимала сложную жизнь тропических джунглей – инстинктивно и благодаря длительным наблюдениям.

Однако капитан Фрост сразу менялся, как только на палубе появлялись Камбеллы. Если кто-то из них оказывался рядом, его лицо принимало выражение осторожной сдержанности и он становился на удивление молчаливым. Сначала Тесс полагала, что допускает какую-то бестактность и тем самым обижает его, но он всегда возвращался к ней, и она научилась быть не менее терпеливой с ним, чем с пугливыми лесными созданиями. Тесс каждый день выходила на палубу и стояла у поручня. Ее терпение вознаграждалось, когда капитан неожиданно оказывался рядом. Он никогда не говорил, почему старается отыскать ее, но Тесс замечала, что при каждой встрече в его серых глазах появлялась тень улыбки, и делала свои выводы. Он был одинок, как и она, поэтому они оба нуждались в дружеском общении.

Вероятно, то, что в ее коротком списке друзей и знакомых этот «морской волк» стоял на первом месте, являлось признаком вульгарности и отсутствия у нее вкуса. Но по крайней мере с капитаном Фростом Тесс не нужно было взвешивать каждое слово. Он слушал ее рассказы о приключениях в джунглях с уважением и без критических замечаний, а когда она замолкала, улыбался, покачивал головой и однажды даже спросил, не желает ли она стать членом его команды, чтобы посрамить остальных стойкостью духа. Это была, конечно, шутка, однако выражение его глаз, когда он говорил об этом, вызвало у Тесс ответные теплые чувства.

Однако по прибытии в Лондон эта приятная интерлюдия закончилась, и теперь Тесс должна была посвятить себя поискам подходящего мужа, и в этом процессе значение имели только титул и состояние. Тетя Тесс уже составила список подходящих джентльменов, и вечером ее светлости Терезе Коллир, сказочно богатой наследнице Морроу, предстояло предстать на их обозрение.

Завершив хлопоты с туалетом, пожелав приятного вечера и заявив, что теперь Тесс окончательно готова к смотру, служанка удалилась. Грозная и придирчивая тетя Кэтрин – нет, дорогая и добродушная тетушка Кэтрин, как твердо решила называть ее Тесс, – ждала в своей комнате, где уже собрались многочисленные зрители. Здесь были двоюродные родственники Тесс: высокий, длинноносый Чарльз и его сестра-близнец Энн, которая во всем походила на брата, за исключением одежды; мечтательный Фрэнсис, разочаровавший родителей своим пристрастием к поэзии, и дерзкая Джудит, которая была ровесницей Тесс, но уже успела побывать замужем и овдоветь около года назад. Джудит в ее положении следовало бы, согласно правилам приличия, присутствовать только на обеде, но не на предстоящем балу, однако Тесс заботило совсем не это.

Ее появление в комнате произвело большое впечатление на присутствующих. Фрэнсис – единственный, с кем она успела подружиться по прибытии в Англию, – признался, что поражен ее внешностью, и даже напыщенный Чарльз согласился с братом. Тетушка Кэтрин сдержанно кивнула в знак одобрения; она явно была удовлетворена тем, что дикарка столь быстро преобразилась в леди.

– Надеюсь, дорогая Тереза, – тут же предупредила Кэтрин, – что в обществе ты не станешь упоминать об этом ужасном одиночном путешествии по Амазонке.

– Я была не одна, тетя, – возразила Тесс, хотя понимала, что сейчас ей лучше не противоречить.

Кэтрин начала энергично обмахиваться веером.

– Тем более не стоит рассказывать, что ты путешествовала в сопровождении полуголых дикарей. Этот бал дается с единственной целью – представить тебя благородному обществу. Организация подобного мероприятия доставила нам немало хлопот, так что постарайся не разочаровать дядю и меня.

Тесс прекрасно понимала, что за бал, обед, наряды и даже за дом, где они находятся сейчас, уплачено из ее наследства, отчего на языке у нее вертелся колкий ответ, но она лишь вежливо улыбнулась:

– Я постараюсь, тетя Кэтрин, хотя...

Тесс едва не добавила, что вряд ли сможет солгать, если ей будет задан прямой вопрос по поводу ее пребывания в Бразилии. К счастью, в этот момент ее прервал чей-то скрипучий голос:

– Кузина Тесс, если ты осмелишься заговорить об этом ужасном приключении, я непременно упаду в обморок. Что подумает о нас сэр Уолтер? Мама, ты должна заставить ее пообещать не распространяться на эту тему! – Прибывшая с опозданием Лариса, помолвленная с сэром Уолтером Ситуэллом, смотрела на Тесс страдальческим взглядом близко посаженных голубых глаз; ее обезьянье личико покраснело от волнения при мысли о возможном скандале.

Увидев, что к тете Кэтрин прибыло подкрепление, Тесс искренне пообещала не упоминать ни об Амазонке, ни о Бразилии, ни о полуголых индейцах и всем, что как-то связано с ними. Вот только о чем ей тогда говорить? Впрочем, это никого не волновало, кроме нее самой.

Тетя Кэтрин снова взяла слово:

– Тереза, дорогая, кто этот мистер Эверетт, который опекает тебя и которого мне настоятельно рекомендовали пригласить? Я не могу понять, почему твой дядя не был назначен опекуном – он был бы куда более подходящей кандидатурой. Общество сочтет странным подобное решение твоего дорогого отца. Впрочем, Роберт всегда был непредсказуемым человеком. Боже, упокой его душу...

Эта жалоба стала привычной для Тесс за последние три месяца, а поскольку дискутировать на эту тему было бесполезно, она постаралась вернуться к первому вопросу:

– Я не думаю, что когда-либо встречалась с мистером Эвереттом, тетя, но уверена, что, если мистер Тейлор рекомендовал его вам, это, должно быть, достойный человек.

– Что ж, – Кэтрин вздохнула, – его уже пригласили... Надеюсь только, что все-таки это вполне приличный господин. В письме говорится, что он был приближенным губернатора в Тринидаде... или что-то в этом роде. – Завершая разговор, тетя Кэтрин щелкнула веером и встала. – Пора спускаться вниз. Энн, дорогая, расправь свой шарф. Тесс, пожалуйста, передвигайся короткими шажками и постарайся придать своей внешности больше изящества.

Бальный зал в Морроу-Хаусе отличался высоким, в два этажа, сводчатым потолком с лепными украшениями, выполненными братьями Фрэнсис. Своды и стены зала украшали гирлянды белоснежных цветов и улыбающиеся обнаженные херувимы на темно-красном с золотом фоне. Лариса тут же выразила недовольство безвкусицей вычурного стиля рококо, заметив, что во всех фешенебельных домах давно перешли на готический стиль и даже к простым георгианским домам в поместьях пристраивают башни с бойницами.

Хотя Тесс имела свое мнение на этот счет, она решила воздержаться от советов, тем более что лепной потолок, сверкающие люстры и величественная лестница создавали достаточно роскошную обстановку для многочисленных благородных гостей. По собственному признанию леди Кэтрин Уинтроп, дочери графа и жены барона с безупречной репутацией, здесь собрался весь высший свет. Список гостей достиг пяти сотен, так что в конце концов его пришлось ограничить, а единственной причиной, по которой не были приглашены принц с принцессой, явилось то, что Тесс еще не представлена при дворе.

Ноги Тесс ужасно болели в тесных туфлях, но она продолжала улыбаться, встречая гостей, которых одного за другим подводили к ней для знакомства, и постепенно ей стало казаться, что весь мир состоит только из виконтов, герцогов и их дам. Она не запомнила ни их имен, ни их лиц. Когда же начались танцы, ее тотчас пригласил на кадриль какой-то молодой человек, который, кажется, был ее отдаленным родственником, и сразу увлек ее в центр зала, где выстроились шестнадцать пар. Станцевав несколько па, Тесс отказалась от продолжения танца и попала в круг сочувствующих, элегантных, сдержанных матрон, которым было лет по восемьдесят; они старались ободрить ее и рассказывали о том, как сами мучились на своем первом балу, со вздохом отмечая, как давно это было. Тесс кивала и улыбалась, кивала и улыбалась, радуясь тому, что ей не надо опасаться за свои высказывания, поскольку у нее вообще не было возможности что-либо вставить в их разговор. В этот момент Тесс показалось, что на ее глаза опустилась вуаль, превратив окружающую обстановку в яркую смесь звуков и красок.

Лорд Тэкстон, лорд Уэлборн, лорд такой-то... Тесс постоянно была окружена толпой церемонных джентльменов, большинство из которых были молоды, хотя попадались и старики со скрипучими корсетами. Ее карточка была до конца заполнена наспех нацарапанными именами партнеров на предстоящие танцы, и Тесс часто заглядывала в нее, стараясь запомнить правильное произношение имен. До начала бала тетя Кэтрин просила Тесс не танцевать более одного раза с одним и тем же партнером, и это условие вроде бы нетрудно было соблюдать, но сейчас, когда перед ней мелькало множество лиц, Тесс с трудом различала их и вполне могла нарушить данную установку. Поэтому она время от времени посматривала на тетушку Кэтрин при каждом приглашении на танец и быстро научилась определять по степени наклона ее седой головы, насколько желателен тот или иной партнер.

В результате Тесс определила, что стройный темноволосый мужчина, представившийся мистером Элиотом, является наилучшим кандидатом. Это имя, насколько она помнила, стояло на первом месте в списке Кэтрин, хотя Стивен Элиот отличался от остальных претендентов разве что высоко поднятым подбородком. Когда он пригласил Тесс на очередной танец, она вдруг почувствовала необычайную слабость в ногах, однако, взглянув на Кэтрин, приняла приглашение с таким благосклонным видом, на какой только была способна.

К счастью, мистер Элиот оказался чутким партнером. Когда Тесс пропустила па, он спокойно подстроился под нее, добродушно кивая в ответ на ее извинения.

– Не обращайте внимания, – просто сказал он. – Эти танцы ничего не значат. Вы обладаете естественной грацией и затмеваете всех, мадемуазель.

Тесс удивленно взглянула на него, впервые сосредоточившись на лице своего партнера. Он улыбнулся и приподнял брови в ответ, продолжая неподвижно смотреть на нее холодным взглядом голубых глаз. В этих глазах было что-то такое, чего Тесс не могла объяснить. Она невольно опустила ресницы; при этом щеки ее зарделись.

– Моя естественная грация сегодня сродни грации буйвола.

– О нет, – тихо сказал он. – Вы явно напрашиваетесь на комплимент, и я охотно буду отрицать это.

– Неправда! – быстро возразила Тесс, а потом, не отдавая себе отчета в том, как это может быть воспринято, добавила: —Просто у меня ужасно болят ноги...

Ее партнер мгновенно прервал танец.

– Так вот чем все объясняется! А я-то думал, почему блистательная леди Коллир ничему не радуется на своем первом балу... В таком случае давайте присядем.

Благодарно кивнув, Тесс послушно последовала за ним, полагая, что мистер Элиот достаточно хорошо знает правила этикета, и, опустившись в кресло, не стала возражать, когда он предложил выпить шампанского. Она усвоила, что бокал в руке дамы останавливает желающих пригласить ее на танец.

Несколько молодых мужчин сразу подошли к ней, едва мистер Элиот отлучился, чтобы принести вино, и Тесс с трудом удерживала их на расстоянии; однако, вернувшись, он ловко отшил их.

Когда Элиот снова повернулся к ней, Тесс сказала:

– Как бы я хотела научиться действовать так же.

– То есть отправлять не в меру назойливых поклонников подальше?

Тесс засмеялась:

– Едва ли их можно назвать поклонниками.

– Вы так считаете? Но это правда, миледи.

Тесс вопросительно посмотрела на Элиота, и в ее душу закралось сомнение в его искренности. В выражении его лица чувствовалась какая-то напряженность; он улыбался, но глаза по-прежнему оставались холодными. Тем не менее Тесс не испытывала беспокойства в его обществе. Молодой человек был красив, даже очарователен и вел себя на удивление непринужденно, а его весьма экстравагантные комплименты произносились с таким цинизмом и с такой напыщенностью, что она относилась к ним совершенно спокойно. Вероятно, для него они тоже не имели никакого значения.

Тесс допила шампанское и приняла другой бокал, который Элиот взял с подноса у проходящего мимо лакея.

– Боюсь, я должен покинуть вас, – неожиданно сказал он.

– Так скоро? – Тесс поняла, что ее короткая передышка заканчивается.

– Не будем давать повод сплетням. – Он улыбнулся ей своей загадочной улыбкой. – Думаю, очень скоро у нас будет возможность продолжить общение.

Тесс удивленно посмотрела на него, но Элиот уже протягивал руку пожилой баронессе, предлагая ей присоединиться к ним, а когда знакомство состоялось, мгновенно исчез.

Тесс неохотно поддерживала разговор с баронессой и умудрилась почти сразу обидеть ее, упомянув о присоединении Морроу к партии вигов. От дальнейших ошибок ее спасло лишь вмешательство Ларисы.

– Кузина Тесс, – радостно заговорила пухлая розовощекая красавица, – могу я представить тебе свою подругу, мисс Луизу Грант-Гастингс? А это мой жених, сэр Уолтер Ситуэлл. К тому же здесь кузен мисс Грант-Гастингс... э-э... мистер Эверетт, если не ошибаюсь?

Тесс встала и в очередной раз изобразила на лице сияющую улыбку. Посмотрев на сэра Уолтера, она была поражена румянцем его лица и голубыми глазами, очень похожими на глаза Ларисы. И тут же, шурша пурпурными юбками, вперед выступила мисс Грант-Гастингс, пожелавшая пожать руку Тесс.

Тесс начала машинально произносить обычные слова приветствия, но они застыли у нее на губах, когда ее взгляд сосредоточился на высокой фигуре позади мисс Грант-Гастингс.

– Каким образом он... – начала она и внезапно замолчала. Перед ней стоял капитан Фрост; выражение его лица ничем не выдавало то, что он знал ее.

Тесс мгновенно охватило приятное чувство, и она даже не закончила начатую фразу приветствия. Как Лариса представила его? Кажется, мистер Эверетт...

Внезапно ее озарило. Капитан Фрост! Так вот он, таинственный мистер Эверетт, о котором мистер Тейлор отзывался в высшей степени положительно и рекомендовал в качестве ее опекуна! Для Тесс сразу же стала понятна причина изменения имени мистера Эверетта – молодые английские джентльмены часто уходили в море ради приключений и выгоды, но при этом тщательно скрывали свои настоящие имена. Разумеется, Фрост – это вымышленное имя мистера Эверетта.

Тесс тут же приняла равнодушный вид и была вознаграждена за это едва заметным движением его губ.

Мисс Грант-Гастингс, все еще дожидавшаяся ответа, холодно приподняла тонкие брови. Она была на несколько дюймов ниже Тесс, но искусно выполненная высокая прическа делала ее словно равной Тесс по росту.

Лариса еще до этой встречи рассказала о своей подруге, и Тесс знала, что мисс Грант-Гастингс была признана первой красавицей сезона. Она не слишком богата, но из хорошей семьи, к тому же достаточно умна, чтобы покорить любого молодого человека, который придется ей по душе. От Фрэнсиса Тесс узнала, что мисс Грант-Гастингс искусная кокетка и сейчас она нацелилась на лорда Фолкена, наследника герцогства Олдерли. Фолкен, как многозначительно заметил Фрэнсис, был неглуп, однако клевал на любую молоденькую девчонку.

Глядя в красивые холодные глаза мисс Грант-Гастингс, Тесс подумала, что, возможно, лорд Фолкен нашел подходящую пару. Она наконец ответила что-то на заданный вопрос и затем с благодарностью предоставила Ларисе возможность вести дальнейший разговор. Неожиданное появление капитана Фроста – то есть мистера Эверетта – поразило Тесс настолько, что у нее в голове все смешалось. Она была рада видеть его, высокого, сильного, загорелого. Появившись в зале, он словно вернул ей радость, которую она испытывала в те солнечные дни, когда они находились в тропиках.

Тесс вдруг представила, как он берет ее руку и что-то тихо говорит, а она при этом снова ощущает соленый запах моря, и с нетерпением ждала, когда Лариса и сэр Уолтер удалятся. Она была рада, увидев, что мисс Грант-Гастингс пригласил танцевать элегантный, анемичного вида блондин, который, как подозревала Тесс, как раз и являлся лордом Фолкеном. Ларису повел к центру зала сэр Уолтер, и, таким образом, Тесс наконец осталась наедине с капитаном Фростом.

Повернувшись к нему, она язвительно произнесла:

– Вы, мистер Эверетт, мошенник и лжец. Хотя не могу не отдать вам должное: вы прекрасно выглядите сегодня.

С момента прибытия на бал Гриф всеми силами старался не слишком часто смотреть на Тесс, и теперь он ответил сдержанной улыбкой, пытаясь скрыть волнение. Такого комплимента от Тесс он не ожидал, поэтому заранее приготовился к оправданиям и разумным объяснениям, а также к изложению некоей выдуманной истории, чтобы она восприняла его в новой роли с полным спокойствием. Тот момент, когда Тесс приветствовала его при встрече, был одним из худших в его полной тревог жизни. Увидев изумленное выражение ее лица, он был уверен, что она возмутится и, возможно, бесцеремонно выставит его из дома, но Тесс, судя по ее лукавой улыбке, была вполне готова стать соучастницей обмана.

– Благодарю, – тихо произнес он. – И... вы очень милы.

Тесс густо покраснела, и Грифу это показалось странным; он-то думал, что многочисленные сердцееды, которые крутились вокруг нее весь вечер, приучили ее не реагировать на такой избитый комплимент.

Тесс опустила голову и из-под ресниц посмотрела на него. Изумрудное платье придавало ее глазам особый зеленоватый оттенок. Не зная, что делать дальше, Гриф сдержанно молчал, и они стояли рядом, словно застенчивые дети.

Наконец, испытывая странную неловкость, Гриф спросил:

– Как вам нравится ваш первый бал?

Внезапно Тесс улыбнулась той чудесной улыбкой, от которой его кровь закипала в жилах.

– Поверьте, я бы с большим удовольствием предпочла отмахиваться от москитов в Барре, чем от назойливых щеголей в этом зале. А вы? Полагаю, вы отказались от своей профессии на какое-то время?

– Какой именно профессии?

– Перевоз... – Она замолчала с видом ребенка, застигнутого в тот момент, когда он сунул руку в банку с вареньем. – Простите. Я уверена, что вы не испытываете желания обсуждать это здесь, мистер Эверетт.

– Даже не понимаю, о чем вы говорите. – Он чуть приподнял бровь. – По-моему, вы видите перед собой безупречного праздного джентльмена, разве нет?

Тесс невольно хмыкнула:

– Вам следует поменьше бывать на солнце, если вы хотите выглядеть как настоящий бездельник. А что с вашим кораблем?

– Полагаю, вы имеете в виду яхту, – поправил он с серьезным видом.

– О да, конечно, – снова усмехнулась Тесс, и он заметил лукавый блеск в ее глазах. – Разумеется, с вашей яхтой.

– Думаю, теперь она будет служить кому-то другому, так как мне не рекомендовано слишком часто бывать на солнце.

Тесс недоверчиво покачала головой:

– Вы действительно намерены отказаться от прежней жизни по собственному выбору?

Гриф проследил за движением ее руки, которой она обвела блестящую толпу.

– Не совсем так, – осторожно сказал он. – Просто для этого возникла насущная необходимость. Речь идет о проблемах семьи.

– Надеюсь, никто не болен?

Не желая усложнять свою легенду так, что в дальнейшем ее трудно будет поддерживать, Гриф покачал головой, он решил не слишком отдаляться от правды.

– Видите ли, я нахожусь под определенным... давлением и поэтому вынужден остаться в Англии на некоторое время.

– О!.. – Тесс быстро подняла ресницы и тут же опустила.

Итак, он предоставил ей возможность самой домысливать сюжет его истории. Что ж, если капитан скрывается от преследований янки, то это вполне правдоподобно.

– Похоже, мы оба находимся в затруднительном положении, – сочувственно сказала она.

– В затруднительном положении? – В голосе Фроста прозвучало сомнение, и он снова улыбнулся. – Разве к вам это относится?

– Кажется, да. Я не представляю, как мне выбирать мужа, поскольку едва ли смогу переговорить со всеми этими джентльменами в отдельности. Желаю, чтобы вам больше повезло с дамами. – Тесс замолчала и с явным огорчением посмотрела на капитана.

Гриф сочувственно покачал головой. Для него существовала только одна женщина, но она была вне его досягаемости, как луна, хотя и стояла совсем рядом. Если Тесс считает, что он остался в Англии лишь для того, чтобы найти здесь невесту, пусть будет так. Может быть, сосредоточив внимание на других женщинах, он сумеет не утонуть в пучине ее зеленых глаз. Может быть.

– Я уверен, вы сможете распознать того, кто в самом деле достоин вашей руки.

Эти слова заставили Тесс засмеяться, чему Гриф откровенно обрадовался.

– Надеюсь, смогу, однако... Однако здесь моя тетя, и, боюсь, она прогонит вас, потому что я обменялась с вами более чем тремя словами.

Гриф бросил взгляд на хмурую матрону, все это время не спускавшую с них глаз, и понял, что опасение Тесс было не напрасным: он задержался возле леди Коллир гораздо дольше, чем того требовали правила приличия. Тем не менее он не мог не оценить ловкость Тейлора, связавшего его с этим заслуживающим особого уважения семейством Грант-Гастингсов. Из писем, которые Гриф получал из Бразилии, следовало, что Гастингсы испытывали финансовые затруднения, и Тейлор взял на себя заботу освободить их от обременительных обязательств по выплате долгов. К тому же существенные поступления на их счет повышали шансы Луизы успешно выйти замуж.

После таких вливаний семья Грант-Гастингсов приняла новоявленного кузена с распростертыми объятиями, и Грифу не составило труда найти с ними общий язык. Они жили на пределе своих средств, и им приходилось прикладывать немало усилий, чтобы оставаться на должном уровне в обществе.

Получив деньги, они с готовностью начали сотрудничать. Особенно усердствовала Луиза. Гриф и раньше встречал женщин, подобных Луизе Грант-Гастингс. Эти особы отирались в борделях, барах, игорных домах и смотрели на мужчин только с точки зрения ценности, которую они могли представлять для них.

Леди Уинтроп сообщили, что мистера Эверетта следует пригласить в Морроу-Хаус, после чего Гриф доверил Луизе вместо него определять степень приемлемости претендентов на брак с леди Коллир; однако необходимость поддерживать близкие отношения с членами семьи Грант-Гастингсов заставляла его страдать и подвергать сомнению возможность выполнения этой миссии. В тысячный раз Гриф спрашивал себя, что, черт возьми, он здесь делает. Мотивы принять предложение Тейлора были очень шаткими. Разумеется, это был неожиданный случай заработать деньги, но он и раньше обходился без них. Полноценная команда, хороший корабль, коттедж с экономкой для Грейди и шанс совершать рейсы в Китай – все это были мечты, без осуществления которых он жил так долго, что едва ли теперь они имели для него существенное значение.

Глубоко в душе Гриф сознавал, что находится здесь по какой-то иной причине, и это вызывало у него наибольшие опасения. Взглянув наледи Коллир, на ее глаза, на волосы, которые были темнее ночи, он почувствовал, как в его душу закрадывается холодное отчаяние.

В этот момент к гостям присоединился еще один джентльмен с благородными манерами; всем своим видом он показывал, что имеет титул и очень богат. Впечатление было такое, будто деньги проступают сквозь все его поры.

Гриф поклонился и поспешил уйти, всей душой желая поскорее оказаться на свободе и вдохнуть свежий воздух, однако по дороге его перехватила Луиза Грант-Гастингс и тут же увлекла назад явно с каким-то намерением, которое прояснилось, когда она привела его к двум молодым мужчинам, сидевшим в креслах в комнате для игры в карты. Одного из них Гриф узнал сразу – это был Фолкен, ухажер Луизы. По-видимому, ему надлежало составить компанию другому мужчине и увести его, с тем чтобы Луиза и Фолкен могли остаться наедине.

Гриф решил не возражать, сочтя, что пусть лучше Луиза будет в долгу перед ним, чем наоборот, поэтому улыбнулся, когда она начала представление.

Однако уже в следующее мгновение его улыбка растаяла. Его разум едва не помутился, и рука, протянутая для приветствия, опустилась, так что ему потребовалась вся сила воли, чтобы снова поднять ее. Стивен Элиот. Остальное Гриф едва расслышал сквозь шум в ушах. Стивен Элиот из Ашленд-Корта.

Тонкая рука, пожимавшая его руку, была гладкой и белой, что особенно бросалось в глаза рядом с его загорелыми натруженными пальцами.

Гриф был настолько потрясен, что не мог испытывать ни гнева, ни ненависти; его сердце бешено колотилось, грудь словно сжали удушливые тиски.

Стивен Элиот, сын Натаниела Элиота.

Гриф бросил осторожный взгляд на молодого человека. Стивен был не слишком высок; бакенбарды и усы аккуратно подстрижены, голубые проницательные глаза обрамляли темные брови. Гриф почувствовал, как его кровь начинает закипать при воспоминании о старой неприязни. Конечно, не Стивен погубил его семью, но сейчас именно он пользовался всеми благами, которые по праву должны были принадлежать другому.

Грифа охватило непреодолимое желание влепить пощечину этому холеному самоуверенному типу, однако он высвободил свою руку с намеренной мягкостью.

– Мой кузен, – заученно пробубнила Луиза. – Только что прибыл из Вест-Индии.

– Вот как? – Элиот бросил оценивающий взгляд на Грифа. – И как вы оцениваете поведение докучливых рабов на плантациях? Они все такие же беспокойные?

– Кузен Грифон был приближенным губернатора Тринидада, – объяснила Луиза.

Взгляд голубых глаз внезапно сделался острее.