Они летели. Рансом не открывал глаза. Он знал, что они летят, просто потому, что был все еще жив. Он слышал рев ветра, чувствовал животом сеть и ощущал во рту медный привкус ужаса.
      – Смотри. – Мерлин старалась перекричать гудение натянутых проводов. – Вот наши солдаты.
      Рансом не стал открывать глаза. Вдруг от порыва ветра машина взмыла чуть выше, и его желудок сжался в тугой комок.
      – А посмотри, вон там… Ох, нет… – Она заложила вираж, накренив машину. Рансом стиснул зубы. – Это же мистер Пилл! Он сейчас благополучно скроется.
      Рансом ощутил, как тело его вжимается в сетку. Эфес шпаги уперся в ребра. Он хотел нащупать что-нибудь, за что можно держаться, но пальцы не слушались его. Рансом открыл глаза и увидел внизу землю под каким-то неестественным углом. Зрелище было настолько нереальным, что он перестал волноваться. Рансом был обречен и решил достойно встретить смерть. Он огляделся, щурясь на ветру:
      – Где?
      Машина накренилась в другую сторону, и он вдруг понял, что извивавшаяся белая лента, которая кружилась перед ним, – это береговая линия. Ему удалось мысленно отделить сушу от моря.
      – Там, впереди! – сквозь ветер прокричала Мерлин. – Я подлечу поближе.
      Белая лента с угрожающей скоростью разрасталась. Рансом увидел утес, все еще в облаке белой пыли. Полуостров полностью исчез, оставив на светлом утесе сияющий белый шрам. Ниже виднелись черно-белые обломки. Затем вдруг утес скрылся из виду, и машина полетела над серовато-зелеными холмами. Рансом с недоумением разглядывал на земле какие-то красные точки, пока наконец не понял, что это солдаты. Они были такие крошечные, что ему стало плохо. Но машина уже пролетела над ними.
      – Вон там, – крикнула Мерлин, – смотри… возле коричневого квадрата! Это вспаханное поле. Узнаешь?
      Рансом издал какой-то невнятный звук. Вдали виднелось темное пятно и за ним какая-то белая пушинка. Возможно, это и вправду был всадник. Светлая нить, петлявшая по долинам и холмам, очевидно, была дорогой.
      – Неважно, – крикнул Рансом. – Посади эту штуку на землю.
      – Нужно решить где.
      – Решай!
      – А вот еще солдаты! Подходят с другой стороны. Ох, я боюсь, они не сумеют поймать мистера Пилла.
      – Мерлин, – простонал он, – ради Бога, посади нас на землю!
      – Вон там, – сказала она и заложила новый вираж, от которого Рансома затошнило. – Вот где мы приземлимся. Сейчас я пролечу над тем местом и посмотрю, нет ли там кустов.
      Машина резко нырнула вниз, и Рансом в ужасе зажмурился. Мерлин продолжала ему объяснять свои действия. Он лишь однажды открыл глаза и увидел, что земля уже очень близко. С чудовищной скоростью она проносилась прямо под ними. Вдруг промелькнула белая вспышка утеса, и они опять оказались над водой. Машина дернулась и, разворачиваясь, описала в воздухе длинную кривую. Мерлин закричала что-то о том, что она никогда раньше не пробовала приземляться и что на колесах мистера Пеммини это может оказаться непросто. Рансом произнес про себя последнюю молитву и перестал слушать ее. Он уткнулся лицом в рукав.
      При первом ударе рука его сорвалась с перекладины, и он стукнулся подбородком о распорку. Они вновь подскочили в воздух. Земля закружилась под ними. Еще удар. Затем, швыряя и подбрасывая, их потащило вверх по холму. В конце концов машина остановилась, носом зарывшись в холм, и ноги Рансома оказались выше головы.
      Он прикрыл лицо руками.
      – Боже всемогущий, – прошептал он, – больше никогда не буду грешить.

* * *

      К тому моменту, как Мерлин высвободилась из ремней, Рансом был уже на ногах. Схватив ее за талию, он помог ей встать.
      – Вот видишь, – сказала она. – Машина работает! Тебе понравилось?
      – Более чем… – Он отступил и стал демонстративно очищать брюки от пыли. Приглушенным голосом, в котором сквозил сарказм, он добавил: – Все эти виражи были просто изумительны, но, безусловно, самое лучшее – это приземление.
      Он выпрямился и посмотрел куда-то за ее спиной. Мерлин обернулась. С одной стороны к ним приближались маршем истбурнские солдаты в пурпурных мундирах, с другой – в отдалении показалась небольшая конная кавалькада, а за ней полиция в темно-синей форме. Рансом двинулся вниз с холма, к ним навстречу.
      Мерлин бросила взгляд на летательную машину. Похоже, она могла вот-вот подняться в воздух.
      – Рансом! – окликнула его она.
      Он обернулся.
      – Мне нужна помощь, чтобы удержать машину!
      Секунду он смотрел на нее, потом кивнул и пошел дальше. К нему галопом подъехал офицер, и они стали разговаривать. Затем офицер сделал жест рукой, и четыре человека подбежали к Мерлин. Она велела им встать у крыльев машины и вслед за Рансомом сбежала вниз по холму.
      Она догнала его, и тут же в одном из всадников узнала Шелби. Рансом говорил с офицером в своей обычной манере – высказывал предположения, которые звучали как приказы. Офицер, казалось, был рад повиноваться, но Мерлин не особенно обращала внимание на его команды и действия военных. Она попала в объятия сначала Шелби, потом Жаклин, Куина, Вудроу и даже Блайз, которая вместе с Вудроу приехала в грохочущем фаэтоне сразу же вслед за остальными. Прибыла полиция, и все смешалось: крики, смех, объятия…
      – Мисс Ламберн! – раздался чей-то голос. Мерлин обернулась и увидела мистера Пеммини, который еле держался на сером жеребце Рансома. Он сполз с лошади, вручил поводья солдату и подбежал к Мерлин.
      – Ваша коробка. – Он сунул коробку ей в руки и перевел восторженный взгляд на летательную машину. – Расскажите же мне, расскажите! Как она летела?
      – Отлично. Мне очень жаль, что так получилось с вашим замком.
      Мистер Пеммини всплеснул руками:
      – Да ладно, забудьте. Колеса удачно сработали при приземлении? Успешно ли функционировал рулевой привод?
      – Да, конечно, – сказала Мерлин, – рулевое управление превосходно. А для механизма приземления, думаю, нужны усовершенствования. Например, пригодились бы тормоза.
      Она приоткрыла крышку коробки и осторожно заглянула внутрь. Ежик зажмурился от яркого света и свернулся. Она поставила коробку в фаэтон. Мистер Пеммини и Вудроу, не отходя ни на шаг, семенили за ней, задавая новые и новые вопросы. В конце концов, не выдержав, они побежали на холм разглядывать машину.
      Полицейских и солдат осталось мало – основные силы были брошены в погоню за мистером Пиллом и его помощниками. Мерлин увидела, как Рансом огляделся вокруг, затем подошел к брату, и все вокруг замолчали. Шелби расправил плечи. Он казался воинственно напряженным и в то же время радостным.
      – Я должен попросить у тебя прощения, – сказал Рансом. – Я несправедливо обвинял тебя. Прости меня, пожалуйста. Я сожалею об этом.
      Шелби опустил глаза, затем посмотрел на Рансома. Подошла Жаклин и, не дав мужу ответить, взяла его за руку.
      – Я тоже прошу у тебя прощения, – звонким голосом сказала она. – За все те случаи, когда я должна была поддержать своего мужа, а не идти против него.
      – Мужа? – В голосе Шелби послышалась горечь.
      – В моем сердце ты продолжал оставаться моим мужем, – сказала Жаклин. – Всегда.
      Шелби робко взглянул на нее:
      – Ты серьезно?
      Она посмотрела на Шелби и, не сказав ни слова, кивнула. Он обнял ее.
      Мерлин, склонив голову набок, с любопытством наблюдала за ними. Ей было интересно, поцелует Шелби Жаклин так же, как Рансом целовал ее. Но, похоже, Шелби в последний момент передумал. Он поднял голову и обратился к Рансому:
      – Значит, ты уже знаешь, что это Пилл?
      – Да.
      – Жаклин его вычислила, – сказал Шелби.
      Куин сделал шаг вперед.
      – Да, и ваша сестра умница тоже. – Он склонился и поцеловал руку Блайз. – Две очаровательные дамы.
      Все повернулись к Блайз, и она слегка покраснела.
      – Я знала, что это не Ку… – Она осеклась, и розовый цвет ее лица сменился багровым. – Не майор О’Шонесси. Я знала, что это не он.
      – И мой Шелби тоже не предатель. – Жаклин выпрямилась, быстро взглянула на него и добавила: – Хотя он и не святой.
      – Я исправлюсь, – ответил Шелби.
      – Вряд ли. – Жаклин погладила его грудь и прижалась к ней щекой. – На это я не надеюсь.
      – Да нет, я серьезно, – заявил Шелби. – На что еще я мог рассчитывать! Ведь я жил так, что всем было легко поверить в то, что придумал про меня Пилл, – он посмотрел на Рансома. – И если бы меня повесили как предателя, то тебя бы это уничтожило, правда? Вот на что он рассчитывал.
      Рансом медленно произнес:
      – Да, меня бы это уничтожило.
      – Значит, это я должен просить у тебя прощения. – Шелби протянул руку.
      Рансом протянул свою. После крепкого пожатия они разошлись, и Рансом повернулся к Куину:
      – Перед вами я тоже хочу извиниться. В свою защиту могу лишь сказать, что мне был нужен хотя бы еще один подозреваемый, кроме брата.
      Куин усмехнулся и посмотрел на руку, которую протянул ему Рансом.
      – Ради святого Патрика, – сказал он, – дайте мне руку вашей сестры, и я буду полностью удовлетворен.
      – Ну, это мы еще обсудим, уверяю вас… Наедине.
      – Не вини его! – воскликнула Блайз. – Это я во всем виновата. Мистер Пилл никогда не узнал бы про старую церковь, если бы не увидел, как я показываю ее майору О’Шонесси… Я нарушила все моральные…
      – Наедине, Блайз, – прервал ее Рансом.
      Губы ее дрожали:
      – Если ты не дашь согласия, то я просто сбегу вместе с ним.
      – Надеюсь, до этого не дойдет. Я уже спланировал ваше свадебное путешествие. В Афганистан. Это как раз по пути к вашему новому месту службы в Индии, майор.
      – В Индии… – прошептала Блайз.
      – Обсудим это наедине, Блайз. Не сейчас.
      – Мисс Мерлин!
      Мерлин обернулась. Со стороны летательной машины к ним бежал Вудроу. Задыхаясь, он потянул ее за локоть. Глаза его горели от возбуждения.
      – Мисс Мерлин, замок взорвался! Вы видели? Вы были там? Вы не пострадали?
      – Нет-нет, – сказала она, – со мной все в порядке. Рансом меня спас.
      Разряжая один из пистолетов, Рансом взглянул на нее, на лице появилась кривая усмешка.
      – Так это я тебя спас? – спокойно спросил он. – Когда-нибудь ты мне об этом расскажешь.
      – Смотрите! – вдруг воскликнул Вудроу.
      Они посмотрели на холм. Неожиданный порыв ветра вырвал крыло машины из рук одного из солдат. Летательный аппарат пришел в движение, и одно крыло его высоко взмыло в воздух. Мерлин, застыв, наблюдала, а все остальные бросились врассыпную. Машина развернулась по ветру, потом вдруг медленно перекувырнулась, но снова встала на колеса.
      Лошади разбежались во все стороны. Рансом успел схватить за сбрую черную кобылу, запряженную в фаэтон. Ветер дул все сильнее, и, подхватив машину, он еще раз красиво подкинул ее и погнал в сторону обрыва. Люди отчаянно пытались догнать и удержать ее. Однако ветер и холст вступили в дьявольский сговор. То подпрыгивая вверх, то опускаясь на колеса, аппарат уворачивался от всех попыток его обуздать. Многие распорки уже треснули, но холст все еще был натянут и выдерживал яростный ветер. На вершине холма, где утес обрывался над морем, машина ненадолго замерла, будто в насмешку салютуя поднятым крылом.
      Долгую секунду большая белая птица сияла на фоне неба, а затем обрушилась вниз, исчезнув за вершиной холма. Люди выстроились над пропастью в ряд и молча смотрели вниз.
      – Ты не собираешься помочь?
      Мерлин обернулась и увидела Рансома. Он с трудом удерживал лошадь, запряженную в фаэтон, и рукава его белой рубашки ярко выделялись на фоне гладкой спины черной кобылы. После того как машина исчезла, лошадь успокоилась. Он отпустил уздечку и скрестил руки.
      – Думаю, тут уже мало что можно сделать, – сказала Мерлин. – Бедный мистер Пеммини! Сначала замок, а потом еще вот это…
      Рансом странно посмотрел на нее, как будто хотел что-то сказать. Мерлин дотронулась до губы, но вовремя вспомнила, что не стоит брать палец в рот. Она сцепила руки за спиной: когда на вас смотрит Фолконер, всегда чувствуешь себя неуютно.
      – Что я сделала не так? – спросила она, защищаясь.
      – Забирайся, – сказал он и показал на фаэтон. – Я хочу поговорить с тобой.
      Мерлин облизнула губы. Еще один брошенный на нее фамильный суровый взгляд – и она, вытерев руки о штаны, послушалась. Рансом подал ей руку, помогая взойти на высокую ступень. Подойдя с другой стороны, он тоже запрыгнул на сиденье. Экипаж тронулся.
      – Мы едем домой? – спросила Мерлин. – А как же все остальные?
      – Влюбленные могут ехать вдвоем на одной лошади, – ехидно ответил он.
      Она крепко уцепилась за сиденье, и фаэтон затрясся по сельской дороге. Впервые с тех пор, как приехал Рансом, Мерлин вспомнила, что на ней нет юбки. В смущении она сжала колени.
      – Не переживай, – сказал Рансом. – Ты же знаешь, с моей стороны тебе не грозят домогательства.
      – Не грозят?
      – Нет.
      – Ах так, – сказала она и через секунду с надеждой добавила: – Ну может, чуть позже?
      Фаэтон спустился по песчаной дороге вниз, в небольшую ложбину. Рансом остановил лошадь.
      – Мерлин, – сказал он, повернувшись к ней, – хочу тебе кое-что сказать. Это важно. То, что случилось сегодня, стало для меня огромным открытием.
      Она кивнула и улыбнулась:
      – Да, полет – это удивительно.
      Он глубоко вздохнул, посмотрел вдаль и сказал:
      – Да, конечно… Мерлин… К сожалению, я заставил тебя сделать ужасную ошибку. Я… – Он сдвинул брови и в нерешительности перебирал вожжи. – Сегодня я понял, что никогда не стану тебе хорошим мужем.
      Глаза ее округлились:
      – Не станешь?
      – Нет. Ты была права. Нам с тобой нельзя было жениться.
      – Почему?
      – Я пытался навязать тебе свой образ жизни. Но эти жесткие рамки не для тебя. Тебя нельзя заставлять жить по моим правилам, нельзя окружать запретами. Ты должна оставаться свободной и идти своим путем, туда, куда тебя зовет твоя мечта… Так высоко и так далеко… – Он замолчал и покачал головой.
      Мерлин хмуро смотрела вниз. От ветра колыхалась вокруг трава и взлетали прядки волос в хвосте у кобылы.
      – Я всегда был несправедлив к тебе, Чара, – сказал он. – Каждую минуту. И теперь мне стыдно.
      – Я согласна.
      – Машина полетела, как ты и говорила. Ты сама сконструировала ее, и я ни на секунду не поверю, что у Пеммини хватило бы мозгов на такое изобретение. – Он избегал смотреть ей в глаза. – И сегодня я узнал кое-что неприятное о самом себе… Я просто идиот, который пользуется властью. И я ужасно боюсь высоты. Конечно, я это знал и раньше, но не понимал, насколько сильно это влияло на мои поступки.
      Мерлин вскинула голову:
      – Так ты боишься высоты?
      – А ты не заметила? – сухо спросил он.
      Она пристально посмотрела на него.
      – Ну да, – произнесла она медленно, – теперь понимаю… Ты ведь сначала собирался лететь на машине, правда? До того, как посмотрел вниз, увидел колею… и обрыв. Конечно, это могло тебя напугать.
      Он откашлялся:
      – Я предпочитаю не говорить об этом.
      – Я сама боюсь змей, – призналась она, – поэтому я понимаю.
      – Боишься змей? – Он стиснул вожжи. Сильные руки его были испачканы мелом и сажей. – Я собирался остаться в башне, Чара. Я был так напуган… что не мог уже здраво мыслить… и собирался остаться там, на пороховой бочке, взорваться и попасть на тот свет – лишь бы не бороться со своим страхом.
      – Но ты же так не сделал!
      Он нахмурился и пожал плечами.
      – И еще там, на утесе… – сказала она. – Ты же прошел по этой тропинке над обрывом, правда? Наверное, это тоже было очень трудно: идти по самому краю отвесной скалы, когда ветер дует так сильно, будто хочет сбросить тебя вниз. И ты видел камни внизу, видел, как летают птицы… Думаю, для того, кто боится высоты, все это было просто ужасно. А потом еще этот провал, через который нужно было прыгать и не за что было держаться…
      Он неловко кашлянул:
      – Может, не стоит описывать все так подробно?
      – По-моему, ты поступил очень смело. – Мерлин взглянула на него, и он приподнял голову, сохраняя все то же мрачное выражение на лице. – Думаю, ты самый храбрый человек в мире.
      – Что ж, – сказал он, – я обманул тебя, да?
      Она прильнула к нему и взяла под руку:
      – Я не настолько глупа.
      – А я глупец. – Он мягко убрал ее руку и отстранился. – И понял это только сегодня. Я просто тиранил всех, кто мне дорог. Мне казалось, что я знаю, как лучше. И я использовал все преимущества, все обстоятельства и всю свою власть, чтобы подчинить тебя своей воле, чтобы ты отказалась от летательной машины. И на чем основывались мои решения? Не на мудрости, к сожалению, а на страхе. Не на принципе, а просто на детском упрямстве.
      Мерлин села прямо, слегка задетая тем, что он не откликнулся на ее ласку:
      – Какая теперь разница?
      – Какая разница?! Разница огромная. Не надо переоценивать меня, Мерлин. То, что я умею, я делаю чертовски хорошо. А умею я манипулировать людьми, тянуть за нужные ниточки до тех пор, пока не получаю то, что мне нужно. Меня воспитали для этого. Всю жизнь мне внушали, что именно я должен принимать решения. И я изо всех сил старался поступать правильно, но теперь… Я уже не знаю… – Он пробежал рукой по пыльным волосам. – Я больше уже не знаю, что правильно.
      Она надула губы и искоса взглянула на него:
      – По-моему, никто не может быть прав абсолютно всегда.
      – Если я не буду точно уверен, что прав, тогда мне лучше не управлять делами. – Он посмотрел вдаль. – Шелби кое-что сказал мне, чуть ли не в первый же день, как ты приехала. Он сказал, что я обижу тебя. И он был прав. Еще он сказал, что я испорчу тебе жизнь ради собственного удобства. А я не хочу, чтобы так случилось, Мерлин. Ты достойна лучшего… намного лучшего.
      – Крыльев, – подсказала она.
      Он быстро взглянул на нее, а потом, подумав, кивнул.
      – Да, – ответил он. – Ты не должна быть заперта в моем доме, как в клетке.
      Он нахмурился, и золотисто-зеленые глаза его потемнели.
      – Я мог бы сказать тебе, что изменюсь, но это было бы ложью. Я обманывал бы и тебя, и самого себя. Я уже не так молод, чтобы забыть все, чему меня пытались научить.
      – А я и не хочу, чтобы ты изменился.
      – Нет. Ты мудрее меня, – он нахмурился. – Ты была совершенно права, когда сбежала от меня.
      Мерлин сидела, не двигаясь, и смотрела прямо перед собой.
      – Я жалею об этом, – прошептала она.
      Если он это и услышал, то не подал виду.
      – Прости меня, Мерлин. Я был эгоистом, ослепшим от любви дураком, и я думал, что могу силой подчинить тебя.
      Она испугалась того, что он сейчас скажет, и ощутила, как в груди растет тревога.
      – Ты ничего не делал силой, – тихо сказала она.
      – Нет, делал. Может быть, это было не так грубо… – Он махнул рукой. – Я просто воспользовался тем, что ты была слабой и запуталась. Я подчинил тебя хитростью.
      Горечь в его голосе сменилась уверенностью.
      – Но это можно исправить, Мерлин. Ты должна это знать. Наш брак можно аннулировать. Когда ты дала согласие, ты была не совсем здорова. Ты действовала по принуждению. И твой официальный опекун ничего об этом не знал. Я прослежу, чтобы этим делом занялись лучшие адвокаты страны. Не волнуйся, считай, что этой свадьбы никогда и не было.
      От растущей тревоги в ее груди похолодело. Она сцепила пальцы:
      – Ты хочешь сказать, что я вернусь домой, и все станет так, как раньше?
      – Да. – Он повернулся к ней и взял ее за руки. – Именно так, как раньше. Или как угодно иначе, если ты захочешь. Я прослежу, чтобы все было сделано. Если тебе что-то понадобится, Мерлин, если ты что-то захочешь, что угодно… просто напиши мне, и у тебя это будет. – Глядя на ее руки, он с болью улыбнулся. – Даже шестеренка Вокансона.
      – Ну не знаю… – робко сказала она. – А если бы я захотела остаться замужем?
      – Можно и так, – без колебаний ответил он. – Это даже гораздо проще, чем аннулировать брак. Но, видишь ли, в этом случае ты уже не сможешь выйти замуж за кого-то другого.
      – За другого?
      – Да, если ты кого-нибудь встретишь. Такое может случиться, Чара. – Он погладил ее по щеке. – Ты ведь вряд ли захочешь остаться одной навсегда.
      Она опустила голову и заморгала, пытаясь избавиться от слез.
      – Но если меня похитят, – сказала она, – кто же будет меня спасать?
      Он нежно взял ее за подбородок:
      – Мерлин, Мерлин… Разве ты не поняла, что я сказал? У тебя есть талант, твой чудесный дар, а я буду всю жизнь только мешать тебе. Я буду пытаться заставить тебя служить моим целям, так, как это было с говорящей коробкой. Буду мешать тебе воплощать свои мечты.
      Он обхватил ладонями ее лицо, провел большими пальцами по скулам:
      – Если бы ты была другой, это было бы неважно. Но ты такая… Я как лиса, которая хочет нянчить только что вылупившегося цыпленка. Рано или поздно я потеряю контроль над собой. И тогда проглочу тебя целиком.
      – Я не цыпленок.
      Он провел пальцами по ее губам:
      – Для меня ты как маленький цыпленок.
      Мерлин взглянула на него из-под ресниц. Лицо его было совсем близко. Склонившись к ней, он нежно провел губами по ее рту, а потом приподнял ее подбородок и поцеловал, вложив в поцелуй всю силу своей любви. Она ощутила вкус меловой пыли и его теплой кожи, обрадовалась знакомому запаху и чувству.
      – Вот я уже и теряю самоконтроль, – прошептал он, не отрываясь от нее.
      – Ох, Рансом, – сказала Мерлин, обнимая его. Он осыпал легкими поцелуями ее шею, и голос ее звучал совсем тихо. – По-моему, я… уже не хочу… домой.
      Он резко отпрянул от нее. Мерлин открыла глаза и, прежде чем успела что-то сказать, увидела, что лицо его вновь приняло суровое выражение. Он хлестнул кобылу. Подпрыгнув, фаэтон тронулся, и Мерлин, чтобы не упасть, схватилась за сиденье.
      – Вот видишь? – сказал он, перекрикивая скрип колес. – Ты слишком легко поддаешься, Мерлин.
      – И что это значит?
      – Это значит, что стоит мне поманить тебя морковкой, как ты станешь делать то, что я захочу. Это не принесет добра ни тебе, ни мне.
      – Заставь меня что-нибудь сделать! Что ты хочешь, чтобы я сделала сейчас? – Она пристально посмотрела на него. – Уехала домой вместе с Таддеусом и Теодором, оставила и забыла тебя?
      – Да.
      – Не уеду. – Мерлин скрестила руки на груди. Но фаэтон подпрыгнул, наехав на камень, и ей пришлось быстро ухватиться за скамью. – Знаешь, чем ты, по-моему, занимаешься? – прокричала она. – Ты просто снова пытаешься запугать меня. Сначала ты меня запугивал, чтобы я вышла за тебя замуж, а теперь пытаешься запугать, чтобы я от тебя отказалась.
      Он посмотрел на нее, а потом перевел взгляд обратно на дорогу:
      – Да вовсе я тебя не запугиваю. Я хочу поступить так, как будет лучше для тебя!
      – А по-моему, запугиваешь.
      – Мне казалось, ты сама хотела домой. Это ведь ты забрала свою проклятую коробку и сбежала от меня.
      – Я передумала.
      Он внимательно посмотрел на нее и отвел взгляд лишь после того, как экипаж подпрыгнул на каком-то корне.
      – То есть ты решила теперь стать упрямой?
      – Ну и что… – Она пожала плечами. – Просто «помани меня морковкой»! Или можешь меня похитить и привезти туда, где мне, по-твоему, нужно быть.
      Он вскинул голову:
      – И надолго ты там останешься вместе со своим ежиком?
      – Придумала, что мне делать! – Она шмыгнула носом. – Теперь, когда я кое-что узнала о мире, я хочу путешествовать и посмотреть его.
      – В самом деле? – Рансом взглянул на нее, прищурившись. – И что же ты хочешь посмотреть?
      – Например, Афганистан.
      Рансом остановил фаэтон.
      – Туда можно доехать на дилижансе? – с вызовом спросила Мерлин.
      Он опустил вожжи и посмотрел на нее своим убийственным взглядом. Мерлин высоко вскинула голову:
      – Ладно, спрошу у Шелби.
      Она увидела, как Рансом стиснул зубы. Отвернувшись от нее, он уставился своим фолконерским взглядом в спину кобыле. Оба надолго замолчали.
      Мерлин закусила губу.
      – Рансом, – тихо и с надеждой произнесла она, – если бы я попала в Афганистан, как ты думаешь, ты смог бы приехать и спасти меня?
      Он отвернулся в сторону:
      – У тебя тоже есть пара морковок, чтобы меня заманить, правда?
      – Так ты приехал бы?
      – Ты же меня бросила… – ворчливо заметил он, – сбежала.
      – Там, наверное, очень жарко. Скажи, а в Афганистане водятся тигры?
      – Я не смогу измениться, – сказал он.
      Мерлин, сдвинув брови, разглядывала серо-зеленые холмы на горизонте:
      – Наверное, меня и вправду надо будет спасать от тигров.
      – Мне уже поздно меняться.
      – И еще от змей! – Она напряглась всем телом и посмотрела на него широко раскрытыми глазами. – У них там водятся змеи?
      – Бог его знает.
      – Но ты спас бы меня и от змей, правда?
      Он искоса взглянул на нее:
      – Возможно. А что я получил бы за это в награду?
      Мерлин, задумавшись, потрогала нижнюю губу.
      – Послушание? – предположил он. – Доверие? Уважение к моему мнению?
      – Столько всего! – воскликнула она. – Это всего лишь змеи…
      – Да, – снисходительно сказал он. – Но чтобы сразиться с ними, мне ведь придется ехать в Афганистан. И туда не доберешься на дилижансе, дорогая.
      Она с любопытством склонила голову набок:
      – А как туда добираются?
      – Этого я тебе не скажу, – ответил он и заключил ее в объятия. Уткнувшись лицом ей в шею, он поцеловал нежную кожу под ушком. Руки его ласкали ее тело.
      Мерлин откинула голову и глубоко вдохнула:
      – Почему это ты мне не скажешь?
      Двумя большими пальцами он приподнял ее подбородок и поцеловал в раскрытые губы.
      – Потому что, – между нежными ласками прошептал он, – у меня, черт возьми, нет времени, чтобы туда тащиться.
      Над садом висела полная луна, и в ее холодном сиянии золоченая мебель светилась серебром. Мерлин, сложив руки на груди, стояла в темноте у окна спальни. Она была укутана в халат Рансома, потому что собственный умудрилась так безнадежно потерять, что его не смогла отыскать даже горничная. Услышав, как он подошел сзади, она обернулась.