В три часа ночи Мерлин нерешительно застыла у отделанной золотом двери в комнату Рансома. Приложив палец к нижней губе, она разглядывала отблески от свечи и тени, плясавшие на резных узорах.
      Конечно, он спал.
      Ей же просто хотелось его увидеть. Хотя бы минутку. Мерлин чувствовала себя виноватой. Одно дело – украдкой нарушать его ненавистные приказы, понимая, что он может появиться и призвать ее к ответу в любую минуту. И совершенно другое, когда он так беспомощен. Как только стало ясно, что Рансом вне опасности, доктор вместе с Таддеусом насильно уложили ее в постель и напоили настойкой опия. И тем не менее Мерлин было неловко из-за того, что она целый день спала и пропустила все запланированные уроки.
      Последние шесть часов она работала над летательной машиной, а только что установленная шестеренка лежала гнетущим грузом на ее совести. Проведя два дня в цепях, Мерлин теперь прекрасно знала, каким тяжелым бывает железо.
      Ночной сиделкой была старая гувернантка, когда-то воспитывавшая Шелби. Рансом называл ее Краснолицей, но Мерлин не думала, что это ее настоящее имя. Когда она будила сиделку, спавшую в смежной комнате, то на всякий случай не стала обращаться к ней по имени. Мерлин сказала, что ближайший час хочет подежурить сама, и гувернантка лишь шумно вздохнула и кивнула.
      Девушка увидела небольшую склянку, наполовину спрятанную за няниной подушкой, и одновременно ощутила запах, который исходил от глиняного кувшина с водой. Вряд ли эта женщина проснулась бы раньше полудня, подумала Мерлин, похоже, она основательно приложилась к приготовленному для Рансома спирту.
      Стараясь ступать как можно тише, Мерлин вошла в комнату Рансома. Здесь было очень тепло, даже душно. В дальнем углу стояла тускло горевшая свеча, а тлевшие в камине угли давали столько тепла, что его с лихвой хватило бы на отопление нескольких комнат. Спиной ко входу, под гигантским пологом, на боку лежал Рансом, наполовину укрытый простыней. В полутьме ярко-белым пятном выделялся бинтовой компресс на предплечье.
      Мерлин поставила свечку и обошла вокруг кровати. Рансом не спал, просто лежал, положив под голову здоровую руку.
      – Чара, – произнес он. Мерлин кивнула. Не двигаясь, он улыбнулся. – А я думал, это Краснолицая.
      – Нет. – Мерлин замерла в нескольких футах от него, неожиданно почувствовав смущение. – Я отпустила ее отдохнуть.
      – М-м-м… Хорошая идея. Твоя компания нравится мне гораздо больше.
      – Тебе тоже надо бы поспать.
      – В такой-то духоте? Чара, я тут медленно поджариваюсь. Надеюсь, тебя не смущает, что я не одет?
      Она скользнула взглядом по его руке, по мускулистой груди. На полу рядом с кроватью лежал сброшенный ночной чепец. Рансом проследил ее взгляд, улыбнулся и сказал:
      – Пациент-бунтарь. Я уже успел напоить сиделку.
      Мерлин кивнула:
      – Знаю.
      Повисла долгая пауза. Мерлин стояла и теребила юбку. Она не ожидала, что он не спит. Ей просто хотелось удостовериться, что с ним все в порядке. Конечно, она и так уже это знала от доктора, но… все-таки желала убедиться сама.
      – Иди сюда, – подозвал он.
      Она ступила вперед.
      – Ближе.
      Мерлин подошла к самому краю его кровати.
      – Наклонись, – сказал он, – я хочу видеть твое лицо.
      Мерлин подобрала юбку и встала на колени. Теперь его зеленые глаза были совсем близко.
      – Так-то лучше. Когда я пытаюсь сесть, то кружится голова.
      – Тебе нужно отдыхать.
      Он вздохнул:
      – К сожалению, если человек падает, когда пытается встать, то у него просто нет другого выхода.
      – Тебе очень больно?
      – Нет, – улыбка сошла с его губ, – совсем не больно. В моем ранении до неприличия мало героизма, дорогая. Полдюйма в длину, ровные края, всего пара стежков, даже нет жара… – Он прикрыл глаза. – Из меня всего лишь слишком долго вытекала кровь.
      Мерлин вздохнула. Эти страшные минуты, когда она пыталась остановить алый поток, все еще живо стояли перед глазами. А теперь она видела, как ровно вздымается его грудь, и красноватые отблески свечного пламени танцуют на гладкой коже.
      – Ты спасла меня, Чара. – Голос его прозвучал так глубоко и мягко, что к ее горлу подкатил комок. Не глядя ему в лицо, она покачала головой. – Так сказал доктор. – Рансом чуть шевельнулся, и захрустели простыни. – Где ты этому научилась?
      – Чему научилась? – спросила Мерлин, рассматривая его кольцо с печатью.
      – Не думаю, что многие хорошо воспитанные дамы знают, как перевязать поврежденную артерию.
      – Ах, это. – Она пожала плечами. – Меня научил дядя Дориан.
      Рансом улыбнулся:
      – Боже, благослови старика вместе со всеми его странностями.
      – Он заставил меня изучить анатомию, хотя она и не очень-то мне нравилась.
      Он медленно и осторожно протянул к ней раненую руку и ладонью дотронулся до щеки.
      – Рансом!
      – М-м-м?
      – Помнишь… – голос ее немного дрожал, – помнишь, что ты сказал мне прошлым вечером?
      Он пробежал пальцами по ее волосам и прошептал:
      – Я то и дело терял сознание, Чара. Может быть, я что-то и не вспомню.
      Она набрала побольше воздуха:
      – Ты сказал, что любишь меня. Всем сердцем.
      – Ах это! – Он притянул ее к себе. – Да, помню. Понимаешь, я боялся, что меня не станет, и я уже не смогу тебе этого сказать. Я подумал, что тебе нужно это знать.
      – Рансом, – прошептала она, – я тоже тебя люблю.
      Он улыбнулся, чуть прикрыв глаза.
      – Это хорошо, Чара. Это очень хорошо. Думаю, если ты придвинешься немного ближе, то я тебя поцелую.
      Она потянулась к нему, и губы их встретились. И хотя Рансом касался Мерлин лишь одной рукой и губами, все тепло его тела тут же заполнило ее. Это был долгий поцелуй, сладость которого воскресила в ней память о тех давнишних чувствах, когда они были так близко, что тела их переплетались.
      Он опустил голову на подушку.
      – Голова кружится, – прошептал он, а когда она попыталась отодвинуться, добавил: – Нет, не уходи, пожалуйста.
      Она посмотрела на него. Глаза его были закрыты, а на губах играла улыбка.
      – Вот так везение, Чара, – шепотом сказал он. – У меня в спальне любимая женщина, а я не в силах даже голову поднять.
      Она дотронулась до его лица, провела пальцем по изогнутой брови.
      – А что бы ты с ней сделал, если бы был в силах поднять голову?
      – Вот это. Именно… это. – Пальцы ее продолжали его ласкать, и Рансом тихо застонал от наслаждения.
      – Я могу и сама.
      – Так давай же, Чара…
      – Думаю, будет удобнее, если я сяду рядом с тобой.
      – Конечно, Чара, давай сделаем, как удобнее.
      Мерлин пощупала перину.
      – Наверное, мне лучше подвинуться, – сказал он.
      – Нет-нет, тебе не нужно двигаться. Я подойду с другой стороны.
      Она обогнула гигантскую кровать, сбросила туфли и подобрала юбку. Забравшись на перину, она подвинулась к Рансому. Он лежал на спине, положив здоровую руку за голову, и наблюдал за ней.
      – А знаешь, – он скользнул взглядом по всему ее телу, – по-моему, из тебя выйдет отличная сиделка.
      – Конечно. Мы вместе с Таддеусом ухаживали за дядей Дорианом, и еще за Теодором.
      – Им обоим повезло.
      – Но они оба были больны тяжелее, чем ты.
      – Да я совершенно не болен. Просто немного кружится голова. – Она прикоснулась к его груди и нежно погладила, проведя ладонью по гладкой коже. – Правда, сейчас уже кружится сильнее.
      Она отдернула руку:
      – Этого я не хочу.
      – Если ты остановишься, я тут же умру, – прошептал он.
      Она нахмурилась:
      – Ты меня дурачишь?
      – Нет-нет. – Рансом нашел ее руку, упиравшуюся в матрац, и обхватил запястье. – Я тебя провоцирую.
      Она подняла брови:
      – Провоцируешь на что?
      – Я тут кое-что придумал, Чара.
      Мерлин закусила губу и произнесла:
      – Кажется, ты имеешь ввиду… ты хочешь, чтобы мы занялись тем же, что у меня дома, в первую ночь?
      – О Боже… да, – прошептал он. Он прикрыл глаза и запрокинул голову, поглаживая ее запястье. – Давай сделаем то же, что делали в твоем доме.
      – У тебя и вправду кружится голова. Тебе не кажется, что сейчас это слишком сильно возбудило бы тебя?
      Он усмехнулся, не открывая глаз. Мерлин с сомнением оглядела его:
      – Мне казалось, ты даже не можешь встать.
      – Ты можешь сделать все сама.
      Она вновь положила руку ему на грудь и стала гладить. Он глубоко вздохнул, и этот полный удовольствия вздох отозвался теплом в ее душе.
      – Я буду так делать, – сказала она, – пока ты не уснешь.
      – М-м-м…
      Мерлин бесцельно водила пальцами по его телу. Казалось, он засыпает. Дыхание ровное и спокойное, ресницы сомкнуты, рот приоткрыт. Выражение суровости исчезло с его лица, и Мерлин с изумлением обнаружила, как он на самом деле красив. Сейчас Рансом был так же прекрасен, как Шелби. Удивительно, подумала Мерлин, что никто этого до сих пор не замечал. Все говорили, что Шелби – самый красивый в семье. Мерлин улыбнулась, глядя на Рансома, как будто она раскрыла секрет, который больше никто не знает. Он открыл глаза.
      – Я еще не зацеловал тебя до потери сознания? – Она вопросительно склонила голову. – Не задушил в страстных объятиях? Это, безусловно, самое изумительное соблазнение, которое я когда-либо совершал. Не хочу ничего пропустить.
      – Я просто глажу твою грудь.
      – Да? Мы только до этого добрались? Как ты думаешь, в какой момент мне стоит развить успех и куснуть твое нежное ушко?
      Она сжала губы, пытаясь сдержать улыбку:
      – Может быть, когда ты поправишься настолько, что сможешь сесть и дотянуться до него.
      Рансом сделал неожиданно резкое движение раненой рукой, схватил ее запястье, на которое она опиралась, и потянул на себя. Потеряв равновесие, Мерлин упала рядом с ним.
      – Проблема решилась, – констатировал он.
      Она попыталась подняться, но Рансом обхватил ее за плечи, чтобы удержать.
      – Мне казалось, у тебя ранена рука. – Она старалась вырваться.
      – Да, и если ты хочешь, чтобы снова пошла кровь, то биться об нее, как только что пойманная рыба, – самый верный способ.
      Мерлин мгновенно замерла. Он поцеловал ее в висок.
      – Вот и хорошо. Мне нравится, когда девушка легко подчиняется.
      Мерлин закрыла глаза и аккуратно, чтобы не задеть повязку, опустила голову на его плечо.
      – Хочешь, я еще поглажу тебя?
      – Это что еще за неуместное предложение? С вашего позволения, соблазнитель здесь я. – Он осыпал нежными поцелуями ее лоб и глаза. – Не торопи меня, а то я потеряю сознание.
      Мерлин подняла голову, и он поцеловал ее в губы. Поцелуй был долгим, и когда он закончился, Рансом глубоко и тяжело дышал.
      – Кажется, я теряю сознание, – пробормотал он.
      Мерлин быстро приподнялась на локте и нахмурилась, глядя на него.
      – Все в порядке, – сказал он, с трудом переводя дух. – Все уже хорошо.
      – Я не должна позволять тебе делать это.
      Она отодвинулась, но он поймал ее за руку:
      – Так говорят все невинные девушки, когда их совращаешь. Но на самом деле им это нравится.
      – Ты говоришь глупости!
      – Скажи лучше, что я в бреду. – Он провел ладонью вверх по ее руке и задержался на предплечье. – Это гораздо уместнее, когда человек нездоров.
      Мерлин колебалась. Все же ей так нравилось лежать рядом с ним и ощущать его всем своим телом. Через секунду она опустилась обратно, и он погладил ее волосы.
      – Думаю, обойдемся без поцелуев, – рассудительно сказал он. – В них есть маленькая, но непреодолимая трудность. Недостаток воздуха. От этого у меня звенит в ушах.
      – Это не от недостатка воздуха, а от потери крови.
      – И от этого тоже.
      Она положила ладонь ему на грудь и стала кругами поглаживать его тело.
      – Мерлин… – выдохнул он. Локтем свободной руки он столкнул ее кисть пониже. Простыня соскользнула. Мерлин закрыла глаза, поглаживая его кожу, неожиданно мягкую и гладкую. Ее сводил с ума аромат тела Рансома, усиленный стоявшей в комнате жарой. Она стала смелее исследовать его тело, прижимаясь все теснее, и внутри нее разливалось желание. Вдруг она отдернула руку и села.
      – Ты абсолютно голый!
      – Да. – Он улыбнулся.
      – Рансом! – Она уставилась на него. – Что это с тобой?
      – Знаешь ли, Чара, это из-за тебя. Так не бывает, чтобы женщина лежала рядом с мужчиной и занималась тем, чем ты сейчас, а он не реагировал бы. – Она закусила нижнюю губу. – Ну в самом деле, Мерлин, как, по-твоему, у нас это было в первый раз?
      – В первый раз? Ты имеешь в виду… – Она глубоко втянула воздух. – Вообще-то я не помню. Я плохо запоминаю всякие подробности, если не записываю их.
      – Буду счастлив тебе напомнить…
      – О Боже! – Она натянула простыню и уткнулась лицом ему в живот. – Это так неловко.
      Он погладил ее волосы, заправил за ухо выбившийся локон. Мерлин повернулась к нему лицом:
      – В самом деле, мне кажется, нам не стоит этого делать.
      Он вытащил несколько шпилек из ее прически, и волосы рассыпались по плечам девушки. Пальцы герцога нащупали и расстегнули верхнюю пуговку на ее корсаже.
      – А если ты потеряешь сознание? Что мне тогда делать?
      С улыбкой он продолжал молча расстегивать пуговицы.
      – Рансом, – умоляла она, – если мы это сделаем… если с тобой что-то случится… – Он нежно погладил ее кожу, открывшуюся между двумя пуговицами. – Это же будет из-за меня! Ты сам так сказал.
      – Ну и ладно. Я знаю нескольких вигов, которые будут довольны, узнав, что ты вывела меня из строя. – Он потянул за бант на ее поясе, и тот развязался. Лаская ее, он начал стягивать платье с плеч.
      – Если из-за меня с тобой случится что-то плохое, то я умру! – с жаром выпалила она.
      – Приятно слышать.
      Расстегнутый корсаж упал на кровать.
      – Мерлин, иди ко мне, – прошептал он. Почувствовав, что девушка все еще колеблется, Рансом добавил: – Со мной все будет в порядке. Клянусь!.. Мерлин, ты сведешь меня с ума.
      – Я просто думаю, мы не…
      Не дожидаясь, пока она закончит фразу, он резко откинул простыню и протянул к ней руки. Мерлин увидела, как сжались его губы, стоило раненому предплечью прижаться к подушке. Затем он схватил ее, притянул к себе и зарылся лицом в густые каштановые волосы, струящиеся по ее груди.
      Этого она не ожидала. Он казался таким беспомощным, и все же в руках его таилась сила, способная заставить подчиняться. Не поднимая головы, он повернулся набок, удерживая ее руки за спиной, и прижался к ней всем телом. Рука его, обхватившая талию Мерлин, удерживала девушку, а та боялась пошевелиться, чтобы не причинить ему боль. Напрягшись всем телом, она лежала в его объятиях.
      На какое-то время он затих. Наверное, у него снова закружилась голова и он пытался с этим справиться. Затем рука его чуть ослабла, и он вздохнул:
      – Именно здесь я и хотел оказаться…
      – И ты всегда получаешь то, чего тебе захочется? – фыркнула Мерлин.
      – Всегда.
      Она немного расслабилась, увидев, что смена позы не причинила ему вреда.
      – Таддеус говорит, что ты испорченный ребенок.
      – Но зато с хорошими манерами. Слишком хорошо воспитан, чтобы сообщить тебе, что я думаю об этом Таддеусе.
      Он поцеловал глубокую впадинку между ее грудей.
      – Ты так чудесно пахнешь, – прошептал он. – А где твой ежик?
      Она пожала плечами. Он воспользовался этим движением, повернул голову и запечатлел долгий поцелуй на ее груди. Мерлин приоткрыла рот и слегка прогнулась. Пальцы ее обхватили его руку. Он потянул за корсаж, и Мерлин чуть отодвинулась, позволяя ему полностью стащить платье вниз до самой талии. Вдруг она ощутила, как он языком провел по ее соску. В смятении она охнула, но он не позволил ей отстраниться. Он крепко держал ее, стискивая пальцами ее обнаженную спину, и в то же время ласкал, поглаживал и покусывал губами ее сосок. Мерлин учащенно дышала. Она подтянула вверх ногу, скользнув коленом по его бедру.
      – О Боже, – повторяла она, – о Боже…
      Он теснее сжал ее в объятиях.
      – Платье, – голос его звучал приглушенно, – сними… его.
      Она приподнялась и ощутила, как он сжимает край платья в кулаке и стягивает вдоль ее спины. Оно собралось комком чуть выше ее колен – дальше Рансом не мог уже дотянуться. Ладонью провел он вверх по ее телу, продолжая целовать грудь.
      Мерлин обняла его за плечи, скрестила запястья и запустила пальцы ему в волосы. Прогнувшись, она всем телом прижалась к нему, и ее обдало жаром, когда Рансом обхватил ее ноги своими.
      Она еще теснее прижалась к нему, желая большего, и Рансом застонал. Тяжело дыша, он перевернулся на спину и притянул ее к себе. Повязка на руке сверкнула белизной. Жара в комнате, казалось, стала еще сильней, и тем не менее Мерлин жаждала ощутить еще и жар его тела.
      Теперь уже она вспомнила все. В порыве страсти все мельчайшие подробности с новой силой захлестнули ее. С невероятной легкостью уступила она настойчивому желанию и соединилась с ним. Рансом смотрел на нее снизу, повторял ее имя и запрокинул голову с таким выражением лица, которое точно испугало бы ее, если бы ее саму не захватил тот же водоворот наслаждения. Он стиснул руками ее бедра и направлял их движение. Тело его покрылось капельками пота. Мерлин видела, как на его шее пульсирует жилка.
      – Мерлин! – Вдруг он резко выдохнул и повернул голову набок. Руки его конвульсивно стиснули ее тело; из горла вырвался странный и низкий звук, похожий на плач. Глаза его закрылись. Пальцы разжались, и все его тело безвольно обмякло под ней. Мерлин вздрогнула. Буря страсти мгновенно переросла в страх. Но прежде чем она успела хотя бы вскрикнуть, ресницы его вздрогнули. Рансом сглотнул и глубоко втянул воздух.
      – Проклятие, – пробормотал он. – Я, кажется, что-то пропустил?
      Она бросилась ему на грудь:
      – Рансом! Ох, Рансом, ты до смерти напугал меня!
      Он все еще глубоко дышал.
      – Прости меня, Чара. – Он погладил ее по спине. – Я не нарочно.
      Она прижалась к нему щекой и услышала, как ровно бьется его сердце. Слушая этот ритм, она ощущала, как и собственный пульс ее успокаивается.
      – Возможно, я немного поторопился с физической нагрузкой, – грустно улыбнулся он.
      – Это из-за меня, – жалобно сказала Мерлин. – А если бы ты умер?
      Рука его скользнула вниз, к ее ягодицам.
      – Уверяю тебя, дорогая, для мужчины не существует более прекрасной кончины.
      Она откатилась в сторону, несмотря на его попытки ее удержать.
      – Если хочешь, смейся, – сказала она. – Но доктор сказал, что если ты надолго потеряешь сознание, то организм может не справиться с шоком.
      Она села, стыдливо заворачиваясь в простыню:
      – Я знала, что тебе запрещено всякое возбуждение. Прекрасно знала. Но вечно я позволяю тебе меня запутать.
      Он погладил ее руку:
      – Не суди себя слишком строго. Мне случалось запутывать и более сильных людей, чем ты, Чара.
      – Да уж, могу себе представить. – Она смотрела на него. – И ты, наверное, считаешь себя страшно умным, да? Вот умрешь, тогда узнаешь, чем все это кончается.
      Он лежал и улыбался, глядя на нее:
      – Я всегда наслаждаюсь, беседуя с вами, мисс Ламберн. Вы с такой точностью формулируете мысль…
      Она фыркнула, и он нежно провел пальцем по ее руке:
      – Я люблю тебя, Чара…
      – …всем сердцем, – подсказала она.
      – Каждым его дюймом.
      – Хорошо.
      – Ты меня тоже любишь?
      – Да.
      Рансом довольно улыбнулся. Он откинулся назад и глубоко вздохнул:
      – А теперь, теперь-то ты выйдешь за меня замуж?
      – За тебя замуж?
      Он повернулся и посмотрел на нее:
      – Да, по-моему, я именно так и сказал.
      Глядя с любовью в его золотисто-зеленые глаза, она гладила его по руке.
      – Нет, Рансом, – прошептала она. – Не выйду.

      – Я встаю, – решительно заявил Рансом.
      Простыня была уже отброшена. Ступни его коснулись пола, и тут же доктор и Шелби, стремительно подбежав, подхватили его. Доктор при этом так сильно сжал его раненую руку, что Рансом стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть от боли. Тьма заволокла глаза, и в следующую секунду он уже снова сидел на краю кровати, опустив голову на колени. Казалось, все колокола Вестминстера одновременно трезвонили в его ушах.
      – Черт, что за дьявол! – пробормотал он.
      – Не так быстро, ваша светлость, – сказал доктор. – Если желаете сесть прямо, то мы вам поможем.
      Рансом сделал несколько вдохов и расправил плечи, следуя на этот раз совету врача. В первый момент голова его закружилась, но он заставил себя глубоко и ровно дышать.
      – Прекрасно, ваша светлость. Это пройдет. Несколько недель, и вы будете в форме.
      – Несколько недель! К черту! – Он оперся о руку Шелби и поднял голову. – Я больше ни дня не останусь в кровати. И откройте окно. А то здесь жара, как в седьмом круге ада.
      – Я боюсь, станет слишком холодно, ваша…
      – Откройте окно! – прорычал Рансом. – Неудивительно, что я не могу встать, я же просто задыхаюсь. – Он сел прямо и крепко сжал зубы, пытаясь справиться с головокружением. – Можете идти, – сказал он доктору. – Я хочу поговорить с Шелби.
      Шелби, скрестив руки на груди, прислонился плечом к высокой дверце резного шкафа. В комнате стало тихо, и только легкий ветерок из форточки колыхал расшитый полог кровати.
      – Рансом, если ты когда-нибудь потеряешь совесть и соберешься дать дуба, оставив меня герцогом, то я…
      – Что же ты сделаешь? – спросил Рансом, поскольку Шелби запнулся, подыскивая слова.
      – Разрою твою могилу и косточки кину собакам, это как минимум. Ради Бога, о чем ты вообще думал, когда бросал вызов этим разбойникам, не имея при себе даже достойного меча?
      Рансом запрокинул голову, безуспешно пытаясь облегчить боль, и сказал:
      – Не собирался я никому бросать вызов. Я вообще ничего не планировал, хотел просто прогуляться в лесу. Ты получил назад те бумаги от Рула?
      Шелби сунул руку в карман сюртука, вытащил сверток и положил его на стол перед Рансомом. Тот взял его в руки и пробежал большим пальцем по краю пачки, прошелестев страницами. Затем отложил пакет, не развязав его.
      – Он французский агент.
      – Да, – с горечью согласился Шелби. – До этого я сумел додуматься.
      – Мне очень жаль.
      – Почему? Потому что твои шестьдесят тысяч ушли на погашение моих долгов? Я верну их тебе, брат. Можешь их вычесть из моего содержания.
      Рансом хмыкнул:
      – При такой скорости я успею перейти в лучший мир до того, как они вернутся.
      Шелби нахмурился.
      – Ну не глупи, – устало сказал Рансом. – Деньги – ерунда. Это была специально расставленная ловушка. Ты не виноват.
      – Никто не заставлял меня силой садиться с ним за игровой стол. Я должен был разглядеть западню.