Брюсова башня – место сакральное и вожделенное для многих. Башня появляется на краткое время – не долее часа – там, где некогда стояла. Обычно это бывает, когда на Этой Стороне наступают ночи наибольшей власти того, что зовется нечистой силой. И канун такой ночи приближался.
      Собственно, приметой близкого явления башни Брюса было еще и кучкование вокруг этого места неких личностей, которые непостижимым образом определяют друг друга с полувзгляда. Их объединяет одно – желание заполучить Брюсову Черную Книгу. Он же чернокнижник, и она, стало быть, у него непременно есть.
      Что в сей Черной Книге имеется – никто толком не знал. Но нужна она была всем, потому как в ней точно есть НЕЧТО.
      На сей раз возле Сухаревки было непривычно много кошек и собак. Только вот их-то как раз никто странным образом и не замечал. Вернее, не обращал внимания. А стоило бы, потому как все было очень не просто так.
      А еще, пугая всех соискателей Книги, здесь нынче клубились совершенно непонятные люди. Вообще непонятные. Разного возраста, одетые совершенно разномастно, объединенные непонятно чем. Но они передвигались, подчиняясь какой-то общей закономерности. Она скорее ощущалась, чем виделась. И лишь при близком рассмотрении бросалась в глаза общая неподвижность лиц и взглядов.
 
      Темнело. Сверкало огнями машин Садовое кольцо, не намереваясь успокаиваться даже субботним вечером, хотя шум его понемногу стал отдаляться, словно вокруг места, где некогда стояла шестидесятиметровая башня, образовалась какая-то незримая, пока еще тонкая стена, но крепнущая с каждой минутой. Воздух запах озоном, в нем слышалось слабое потрескивание. Прохожие шли мимо, а то и насквозь, не замечая ничего. Даже новопостроенное офисное задние с горящей сбоку вывеской «Макдоналдса» как-то поблекло и отступило в сторону, освобождая место.
      Воздух посередине места, где стояла башня, начал тихонько дрожать. Все соискатели Черной Книги, злобно поглядывая друг на друга, стали занимать позиции. А новые – те, с тупыми лицами, продолжали бесцельно перемещаться.
      Соискателей было много. С какой стороны окажется вход – никто не знал. Брюс любил шутить, и дверь могла появиться где угодно. Говорили, раз он вообще открыл окно на верхнем этаже и с интересом смотрел, как жаждущие лезли по стенке.
      Оставалось положиться на удачу и на крепость локтей и кулаков, когда дойдет до дела. Увы, на этой территории нельзя было применять никакое оружие – даже палки и цепи. Уже пробовали. Цепи безбожно обматывались вокруг рук самих хозяев, палки почему-то по инерции лупили владельцев, а Брюс опять же смотрел из окна и поучал:
      – Не токмо кулаками, а разумом, разумом путь пролагать научайтесь!
      Старый хрен каждый раз придумывал себе какое-нибудь развлечение и совершенно непонятно по какому принципу впускал к себе избранных. Всегда это были совершенно неизвестно откуда взявшиеся в последний момент счастливчики-конкуренты, и, что главное, найти их потом никак не удавалось.
      Пустолицые задвигались быстрее. Если бы кто-то смотрел сверху, то увидел бы, что они образуют левостороннюю спираль, постепенно охватывая весь периметр.
      Башня проявлялась в дрожащем воздухе. Она раздвинула пространство и встала, наехав краем фундамента на ограду Никольской церкви.
      И тут пустолицые, словно повинуясь какому-то приказу, начали блокировать все подходы к башне, совершенно не обращая внимания ни на тычки, ни на ругань соискателей – они были как каменные, как какая-то стена.
      Джек попятился.
      – Черт, – шепнул он Кэт, – это что-то новенькое… Никогда не видел такой толпы подкормышей… Что им тут надо-то? Что делать-то?
      Кэт стояла, широко открыв глаза и прикусив в отчаянии губу. Гигантская людская спираль перекрывала дорогу всем.
      – Давай, – тихо подтолкнул Джек Остервеникса.
      Пес, оскалившись, подобрался и бросился было напролом, но показалось, что он просто налетел на живую, медленно, спирально перемещающуюся стенку. Ноги опускались и поднимались с четкой силой тупого механизма, и Остервеникс получил несколько чувствительных пинков. Он попытался было вцепиться в ногу кому-то из жутковатых идущих вместе, но укушенный даже не ощутил боли. Просто не заметил. Пса отшвырнула прочь все сильнее раскручивающаяся спираль. Точно так же центробежной силой относило пытавшихся прорваться сквозь нее других претендентов на Черную Книгу.
      Кобеликс попытался было хитростью и ловкостью проскользнуть между мерно поднимающимися ногами, но людская спираль была словно заколдована. Джеку показалось, что пес даже и коснуться никого не сумел, как покатился прочь скулящим клубком. И это Кобеликс-то! Ловкий, хитрый псище!
      Коты благоразумно на прорыв не лезли, но противно завывали.
      – Что делать, а? – почти плакала Кэт. – Что делать?
      – Что, что… – раздраженно осматривался по сторонам Джек. – Хрен его знает, что творится! Кто-то сидит тут с мутовкой и перемешивает, и перемешивает!
      Он огляделся по сторонам. Кто? Зачем? И зачем ему Книга? Или тут что-то еще? И где…
      И тут над пустолицей спиралью с визгом пронеслась в боевом строю тройка теней. Зависнув на мгновение, ночные летуньи быстро перестроились и понеслись по спирали – но посолонь, с воплями и хохотом. К ним присоединились с соседних крыш еще четверо. Они летели без метел, разве что одна обнимала подушку, а другая сидела на старом кресле. Возглавляла этот шабаш полная суровая блондинка верхом на пылесосе.
      – Вперед! – возглашала она. – Вперед, боевые подруги! Сегодня наша ночь! Ура!
      – Ура-а-а!!!! – визжали в ответ валькирии, кружа и ныряя, мелькая в разных направлениях, бросаясь свеклой, репой и кошмарной гигантской морковью.
      Спираль сбилась с ритма, будто кто-то на мгновение потерял контроль. Но потом по толпе снова пошла волна, словно кто-то крутанул мешалкой. Джек засек направление толчка.
      – Вот он! – шепнул он, показывая куда-то в сторону Проспекта Мира. – Вот он!
      Кэт посмотрела туда. Неприметной внешности человек с военной выправкой, в форме годов этак пятидесятых. Рядом у тротуара был припаркован ЗиМ. Ни машина, ни человек не отбрасывали тени в ярком свете фонарей.
      – «Пузырь»… – прошептала она.
      – Кобеликс, Остервеникс, фас! – скомандовал Джек.
      Человек во френче вздрогнул. Спираль тоже вздрогнула. Кобеликс и Остервеникс со стаей вышли на последнюю прямую. Человек во френче мгновенно юркнул внутрь машины, и та беззвучно рванула куда-то к центру. Собаки – за ней.
      А пустолицые застыли на полушаге, как сломавшиеся дроиды. А потом на их лицах начало проступать озадаченное выражение.
      – А вы не знаете… – заговорил было один.
      – А почему…
      – Да что здесь творится-то?
      Спираль рассыпалась. Люди, с изумлением осознав, куда это их занесло и в какой час, стали быстро утекать в еще не закрытое метро, ругаясь, ахая, недоумевая, а то и просто молча удирая отсюда подальше.
      Оцепеневшие от зрелища разношерстные соискатели зашевелились и, наверное, рванули бы вперед, если бы не обнаружили вдруг перед собой кольцо злющих псин и тихо подвывающих кошек. Откуда они взялись – было совершенно непонятно. Они замыкали круг, а внутри него в башню уже вбегала какая-то невзрачная девица с сиамским котом. Башня закрылась, задрожала и исчезла. Снова зашумели машины, собаки подняли невероятный лай, а соискатели, мрачно посмотрев друг на друга, ринулись в драку. Вскоре вдалеке завыли сирены, замелькали синие огни, и милиция побежала разнимать конкурентов.
 
      Кэт привалилась к стене, еле дыша. Прикрыла глаза. Нилакарна побегал вокруг, затем сел, глядя куда-то вперед. Тут было очень темно, даже кошачьи глаза Кэт не позволяли много видеть. Только темный коридор, в котором пахло особенной книжной пылью, какими-то химикатами, пряностями и еще чем-то непонятным. Было тихо-тихо. Только в дальнем конце слышались медленные шаркающие шаги. Судя по звуку, кто-то спускался с лестницы, а потом появился огонек свечи.
      Огонек приближался. Приближались и шаги. Постепенно стало слышно и тяжелое старческое дыхание, и покряхтыванье. Затем свечу прикрыли рукой, и над ней обрисовалось в круге неверного желтоватого цвета лицо Якова Вилимовича Брюса.
      – Эк вы, – прокряхтел он, – молодые люди! Заставили старика спускаться… хе-хе… ах, хороша была девица! Главная воительница-то! Сущая Минерва! Помню, государыню-то так написали… И вот сия девица столь же обольстительна и величественна. Вы уж передайте ей, авось заглянет, а я уж ее непременно впущу, в любой день, как только полночь пробьет!
      – Да-да, – закивала Кэт, отходя от пережитого потрясения.
      – Ну-с, идемте за мной.
      Он повернулся и, держа свечу впереди себя, пошаркал назад, к лестнице. Кэт завороженно последовала за ним, не сразу осознав, что Брюс сказал им – «молодые люди». Не сударыня или как еще там, а «люди»! Все видит, все знает! И правда, колдун! Кэт глянула на Нилакарну, глаза которого в отблесках свечи сверкнули красным.
      «Он действительно колдун, Нилакарна! Он может помочь нам, я уверена!»
      «Я хотел бы верить. Очень хотел бы».
      Подъем наверх казался почти бесконечным. Только шарканье и одышливое сопение Брюса, колыхание язычка свечи, странные запахи да скрип ступеней. Наконец они остановились на верхней площадке лестницы, на самом верху башни. Брюс распахнул дверь. Оттуда хлынул желтый теплый свет, выхватив из темноты старческое лицо с хитрой улыбкой и молодыми глазами.
      – Ну добро пожаловать, государи мои!
      Здесь было совершенно так, как должно было быть в логове чернокнижника. Кругом по стенам шкафы с книгами, карты, чучела странных существ, на полках – банки с заспиртованными уродцами, на громоздком столе, заваленном рукописями и книгами, – песочные часы, череп, раскрытая книжища с какими-то пентаграммами, тетрадь и бронзовая чернильница с пером. В дальнем конце комнаты горел камин, а перед ним стояли три кресла. Кругом горели свечи, создавая ощущение уюта в этой чародейской комнате. Брюс трижды хлопнул в ладоши, и в дальнем конце комнаты, рядом с камином, открылась дверка, откуда появилась огромная мышь в переднике и чепце, с очками на носу, с подносом в лапках. На подносе стоял стеклянный графин и три бокала, а также блюдо с закусками. Мышь поставила все на столик в углу и с важным видом удалилась.
      – Ну что же, господа мои, садитесь!
      Кэт опасливо уселась в указанное Брюсом кресло у камина. Нилакарна занял другое. Брюс тоже сел, раскурил трубку и поманил столик. Тот, переступая бронзовыми львиными лапами, подошел и встал прямо между Кэт и Брюсом.
      – Ах, судари мои, не могу сказать, какое удовольствие и развлечение несказанное вы мне доставили нынче! – с усмешкой говорил Брюс, пуская фигурные колечки дыма изо рта. – А какая же красавица была! Ах, какая красавица! Сбросить мне этак пару сотен лет, уж я бы сам окошечко-то открыл… – Он взял графинчик и налил вина в бокалы. Один подал Кэт, второй сунул в львиную лапу подлокотника. Лапа сомкнулась на бокале так, чтобы Нилакарне было удобнее лакать. Брюс чокнулся с Кэт и бокалом в бронзовой лапе и куртуазно склонил голову, глядя на Кэт. Подождал, пока все отопьют, сам пригубил, отставил бокал, сложил руки на животе, довольно крякнул и проговорил:
      – Ну-с, с чем пришли? Ночь идет, время истекает, спрашивайте, государи мои!
      Кэт сглотнув, кивнула.
      – Я… я Екатерина…
      – О, прямо как государыню зовут! Царское имя как-никак! – прищурившись и чуть наклонив набок голову, посмотрел на нее Брюс.
      «Все знает», – подумала Кэт.
      – А он тоже… он заколдованный принц. И мы пришли спросить вас, Яков Вилимович, как его расколдовать. Вот, – выдохнула Кэт.
      – Ну так что тут гадать? – поднял брови Брюс. – Сия загадка – не великая тайна, разгадать просто. Только выполнить трудно будет.
      – Да что угодно! – стиснула руки Кэт, у которой вдруг страшно запылали уши.
      – Ах-ха, молодость! – рассмеялся Брюс. – Ищет подвигов, простого же не видит. – Он встал, взял со стола Черную Книгу, снова сел, положив ее себе на колени. Перевернул пару страниц. – Вы, сударь мой, принц индейский, забыли, видать, что вам врагиня ваша пообещала?
      «Нет, – ответил Нилакарна. – Слишком хорошо помню».
      – Вот-вот. А подумать головой-то? Она не токмо под шапку дана. И не токмо чтобы есть в оную. А в вашем случае не токмо чтоб вас промеж ушей чесать. Что она вам сказала, а?
      «Я буду убивать всех, кто любит тебя, и всех, кого полюбишь ты».
      – А почему? Подумать-то головой своей разумной?
      – Ох! – вдруг воскликнула Кэт и схватилась за щеки.
      Нилакарна не сводил глаз с Брюса.
      «Чтобы я… стал человеком… меня должны полюбить? И я тоже?»
      – Вот-вот, – кивнул тот. – Именно. Сказки читали небось. А как говорится – сказка ложь, да в ней намек. И стать человеком вы, как вижу, – покосился на Кэт Брюс, – хоть сейчас можете. Коли не боитесь.
      Нилакарна выпрямился, напрягшись, как струна.
      – Только вот тут есть одна беда, – проговорил Брюс, перелистывая страницу Черной Книги и водя по строкам старческим корявым пальцем. – Вы, сударь мой, не одну жизнь прожили, будучи котом. А как станете вы человеком, то сроку вам до зари. Ежели вечером человеком станете – до утренней, ежели днем – до вечерней.
      – И никак этого не изменить? – в ужасе воскликнула Кэт. – Посмотрите, ведь вы же все знаете, все можете!
      – Все один Бог может, – сурово отрезал Брюс. – А тут, ежели по науке логике мыслить, только так и получается. И книга про то говорит. Увы, – развел руками Брюс и вздохнул. – Конечно, вы, сударь мой, можете остаться котом. Может, и врагиню свою убьете, котом будучи. И будете жить вечно. Котом.
      – Нилакарна, – прошептала Кэт, – тогда ты лучше оставайся котом. Ты лучше… не надо. Я тебя не брошу! – Кэт схватила Нилакарну как простого кота, крепко-крепко прижала к себе и зажмурилась, чтобы не разреветься. Кот не сопротивлялся. Кэт не слышала его мыслей – Нилакарна был просто поражен. – Мы пойдем. Спасибо, Яков Вилимович. Мы пойдем, – засуетилась, тихо всхлипнув, Кэт.
      Брюс встал, погладил ее по голове:
      – Надейся, царевна. Бывает ведь и такая вещь, как чудо.
      – Кто мы такие, чтобы ради нас произошло чудо? – прошептала Кэт.
      – А и правда – кто такие? – язвительно поддакнул Брюс. – Кто мы все Ему такие, чтоб для нас чудеса совершать да на крест лезть? Надеяться надо! – Он тихонько стукнул Кэт по лбу сухоньким кулачком. – Надеяться! Да, – вдруг обыденным тоном добавил Брюс. – За всем не забудьте друзьям вашим сказать, чтобы искали вход в Дом, где господин Владыка Мертвых бал держать завтра изволит, на улице, которая есть, но которой нет. В доме, которого нет, но дверь в коий имеется. А приметка будет такая – пусть следуют за черным одноглазым котом.
      Кэт еле слышно поблагодарила. Ей было стыдно – ведь Игорь сказал ей, где искать ответ. А она чуть не забыла о его просьбе… Она молча побежала вниз, прижимая к себе кота. Внизу остановилась, решительно вытерла слезы.
      – Нилакарна, что бы там ни было. Ребята старались ради нас. Давай не покажем виду, ладно?
      Кот молча коснулся ее щеки своей пушистой щекой.

       Хеллоуин
      Разбирали они родительскую комнату всю ночь. Из вещей Игорь оставил только мамины выходные платья, поскольку они были настоящими произведениями искусства Мама всегда умела блистать в свете. Анастасия настояла еще на шляпках и всякой аксессуарной мелочи.
      – Пусть будет, – сказала Анастасия. – А то сейчас приходит поколение – и будто ничего до них и не было. Пусть останется старая мебель. Пусть вот в этой комнате будет, как и прежде, библиотека. А посидеть тут – ну не знаю… Дискомфорта я лично не чувствую. А ты?
      – Теперь – нет, – ответил Игорь.
      Они достали бокалы из потемневшего хрусталя, зажгли свечи. Игорь налил вина, а Анастасия принесла яблоки. Два бокала поставили под портретами папы – тем самым, с вишнями, и маминым, в «малахитовом» платье. Папа называл этот портрет «Хозяйкой Медной горы».
      – Тебе нужно платье, – сказал Игорь. – На бал.
      Анастасия неопределенно дернула плечом.
      – Утром пойду поищу что-нибудь. Хотя на какие шиши? – Она пожала плечами.
      Игорь встал.
      – Зачем? Надень мамино «малахитовое». Мне кажется, тебе пойдет.
      Как ни странно, Анастасия не отказалась.
      Игорь вышел. Включил на кухне маленький телевизорчик, послушал перспективы на погоду. Резко обернулся, ощутив спиной теплый взгляд. В дверях стояла Хозяйка Медной горы.
      – Ну как? – с некоторой робостью спросила она.
      – Да слов нет, – улыбнулся Игорь. – Очень красиво. Прямо для бала. – Игорь коротко рассмеялся. – А ты умеешь танцевать?
      – Нет. А ты?
      – И я нет!
      Они расхохотались.
      – Что-то зря мы смеемся, – сказала Анастасия, когда взрыв нервного веселья улегся. – Кто знает, чем кончится?
      – Потому и смеемся сейчас.
      Анастасия встала.
      – Кстати, а ты в чем пойдешь? Не абы куда идем, к Владыке Мертвых.
      Игорь пожал плечами:
      – Ну есть у меня один костюм. Я в нем женился. Боюсь, уже не влезу.
      – А я боюсь, ты в пиджачной паре да с саблей будешь смотреться по-идиотски. Пошли, пошли твой гардероб смотреть! – Анастасия решительно потянула Игоря за руку, тот пожал плечами и подчинился.
      Анастасия забраковала все. Сочетать саблю с Игоревым гардеробом ни в какой комплектации было невозможно. Оба, растрепанные и запыхавшиеся, сидели на полу в окружении разбросанных рубашек, джинсов, жилетов и свитеров.
      – Так что получается – это тебя придется обмундировать?
      Игорь затосковал.
      Анастасия села на диван. Задумалась.
      – Послушай, – тихо начала она, – а если посмотреть вещи твоего отца? Те, что ты сохранил?
      – Так они старые, уже вид потеряли, наверное…
      – Давай все-таки посмотрим.
      Игорю не очень хотелось рыться в вещах отца, памятуя то тяжелое чувство, с которым он убирал родительские вещи. Но, на удивление, на сей раз все прошло куда более спокойно. Верно говорят – время лечит. Да и Анастасия брала вещи очень осторожно, почти благоговейно.
      – Вот это что?
      – Это папина рубашка. Для поэтического вечера, специально шили. Давно.
      – Надень.
      – Я не влезу. Я крупнее отца.
      – И выше? Нет? Тогда попробуй. Она свободная.
      Белый шелк нежно скользил в руках, холодил кожу.
      – Отлично! Как раз для бала! Запонки есть? Здесь нужны запонки.
      – Сейчас в маминой шкатулке поищу, я все туда сложил.
      Он открыл секретер. Достал шкатулку. Запонки лежали в отдельном ящичке. Он взял серебряные, с аквамарином. Холодные и элегантные. А потом решительно открыл другой ящичек и достал перстень. Тот самый, мамин любимый. Когда-то она говорила, что это перстень наследственный, передается от матери к дочери или к невестке. Золотой тонкий ободок-змейка с изумрудными глазками.
      – Мама, – прошептал Игорь, – только бы получилось!
      Он подошел к Анастасии. Раскрыл ладонь.
      – Вот, – протянул Игорь. – Возьми, пожалуйста.
      Анастасия, чуть нахмурившись, посмотрела на перстень. Затем на Игоря. Тот не отвел глаз. Анастасия улыбнулась:
      – Ну если так…
      Она надела перстень.
      – А теперь давай запонки.
      После полуторачасовых издевательств встрепанный и запарившийся Игорь наконец был одет, одобрительно оценен и подведен к зеркалу полюбоваться на себя, ненаглядного. Вид был непривычный, но сабля уже не смотрелась нелепым придатком. Отцовская «поэтическая» рубаха сидела хорошо и неплохо смотрелась с черными джинсами и жилетом. На шею Игорю Анастасия повязала темно-серый шелковый платок.
      – Вот еще только тапочки ботинками заменить, и будет все тип-топ. А вот еще лучше бы сапоги такие, невысокие…
      – Ты уверена? – Игорь критически взирал на себя. – Непривычно как-то.
      – Мне в платье тоже непривычно. Но случай такой. Надо, Игорь, надо.
      – Господи, – вдруг сказал Игорь. – Всего какой-то год назад я уютно жил рядом со своими зелеными человечками, не знал ни про «Откровение», ни про какие-то башни и переходы, ни про Ту Сторону… А теперь я запросто говорю и думаю о таких вещах, от одной мысли о которых год назад счел бы себя полным психом…
      – А ты и есть псих. И я тоже.
      Оба рассмеялись – невесело и тревожно. Игорь не сразу решился заговорить. Но это было необходимо.
      – Я должен рассказать тебе, – начал он. Начать было трудно. Потом пошло легче. – Я очень ждал тебя тогда, после Нового года. Ждал, что ты позвонишь. Не думал, что вот так, с первого взгляда. Никогда не замечал за собой такой влюбчивости, а вот поди ж ты.
      Анастасия молча слушала, внимательно глядя на него.
      – И тогда я, наверное, стал придумывать тебя… Так она и появилась, Красная Женщина. Это я дал ей жизнь. Это я дал ей имя. А потом она осознала себя и захотела жить. Она высасывала меня, она проникала в мои сны. Она жаждала жить так, что готова была выпить меня досуха, но ей надо было убить тебя – тогда я стал бы думать только о ней, принадлежать ей одной. Так что, видишь, это моя вина, что Катю украли. И вообще…
      Он стоял спиной к Анастасии, потому не мог видеть ее лица.
      – Я не отдам ей тебя, – тихо послышалось сзади. – И не ты один ее создал. От меня в ней тоже хватает. – Она нервно хохотнула. – Вот и еще один повод для драки.
 
      Ли приехал часов в двенадцать. Когда зазвенел домофон, Игорь проворчал в трубку:
      – Будто через стенку не можешь.
      – Не могу, – ответил Ли. – Теперь только если ты сам пригласишь и позволишь. Тогда войду через зеркало. Но лучше не надо.
      Игорь впустил его. Ли, как всегда, помедлил на пороге, с любопытством что-то не то рассматривая, не то вынюхивая, затем, удовлетворенно кивнув, вступил в коридор, гибким движением на ходу подхватывая Гигабайта, дабы под ногами не мешался.
      – И что ты хотел мне сказать? – сразу же начал Ли.
      Игорь кашлянул. Как-то все это пафосно выходило, хотя другого варианта он не видел.
      – Я тут собрал документы, – тихо, чтобы с кухни не слышала Анастасия, сказал он. – Вот ключ от секретера, там все самое ценное. Если вдруг с нами что-то случится, ты позаботься о Кате, ладно? И Гигабайта приюти.
      Ли склонил голову набок и посмотрел на Игоря снизу вверх.
      – Жизнерадостный же ты человек, – усмехнулся он. – А вообще, я бы не был столь пессимистичен. Владыка Мертвых – мрачный владыка, но, насколько я его знаю, справедлив в высшей степени и вовсе не злонравен. Правда, заносит его иногда – ну бывает и наградит, и покарает сверх меры, так скажем, сплеча… Но всегда за дело. Так что когда будешь его просить – формулируй очень четко, а то он любит исполнять все досконально, как заказывали. Ты меня понял?
      – Обрадовал… Вот я думаю – влетит нам за то, что приперлись без приглашения?
      – Но не без дела же. Кроме того, кто знает, вдруг ваше появление там на самом деле не случайно? Судьба? Владыка Мертвых не карает никого просто потому, что так его левой пятке захотелось. Кстати, у него своеобразный юмор.
      – Черный.
      – Очень похоже на то. Он вообще владыка с юмором. И чужой юмор тоже ценит – только юмор, не пошлятину, так что осторожнее.
      – Я с ним шутить не собираюсь.
      – Кто знает? – дернул плечом Ли. – Только не думай, что он только и знает, что развлекается. Тебе его не понять до конца никогда.
      – Как будто ты его знаешь.
      – Мы знакомы, – просто ответил Ли. – И довольно давно, хотя и не близко.
      – Так, может, окажешь протекцию?
      – Увы, смертью я не распоряжаюсь. Не моя епархия. И, знаешь ли, даже если бы я мог попросить его, я бы не стал. Есть Закон, который выше любого из нас, и он сейчас действует.
      Игорь помолчал. Ли сидел на диване, уютно поджав ноги, и гладил Гигабайта.
      – Ли, кто ты?
      – Я был с Творцом моим рядом, когда гордый пал Люцифер в зловонную яму Ада с горних небесных сфер, – засмеялся тот, поднимая взгляд. – Не бери в голову. У меня тоже порой бывает своеобразный юмор. Под настроение. – Он посерьезнел, осторожно опустил котика на пол. Встал. – Я все сделаю, как ты просил. И удачи вам, ребята.
 
      Под темно-синим ночным небом Маросейка светилась неоновыми огнями и зияла темными подворотнями. Несмотря на поздний час, народу было довольно много – наступал веселый нерусский праздник Хеллоуин. Ночь игры со смертью, ночь заигрывания с нечистью. Анастасия с Игорем уже не раз замечали какие-то подозрительные фигуры среди малость чокнутой от собственной кощунственной смелости публики. Они либо слишком целеустремленно куда-то шагали, либо под случайно откинутой на ходу полой пальто порой виднелся странный костюм, а то из-за поднятого воротника или из глубоко надвинутого капюшона выглядывало чересчур бледное лицо или мерцал зеленым неподвижным огоньком мертвый глаз.
      Черный одноглазый кот, не отбрасывающий тени, завернул за угол, в многочисленные тринадцатые дома с разными буковками – в глубине от улицы, но все же по Маросейке.
      Они свернули следом – и тут же будто оказались в другом времени, если не пространстве. Анастасия остановилась, словно пытаясь задержаться на пороге.
      – Я уже ходила тут во сне, – хрипло проговорила она.
      Игорь затаил дыхание. Справа потоком огней струилась под шум машин Маросейка. Но здесь властвовала какая-то странная тишина. Даже глухота. Словно темнота вытесняла шум и свет, и всего в трех метрах от улицы начиналось какое-то иное царство, с иными законами и иными властителями.
      – Идем? – прошептала Анастасия.
      Игорь молча кивнул.
      Они взялись за руки. Прошли мимо узкого дворика справа, с забитыми железными листами окнами первых этажей. В остальных окнах свет не горел, словно тут никто не жил. Но машины во дворе стояли – значит, все же тут есть люди? Или – не люди? И это вовсе не машины, а кареты приехавших на бал гостей? Просто прикинулись машинами, чтобы не выделяться?
      Они вошли под арку. Справа, в нише с вазоном с засохшими цветами, чуть заметно светились на стене буквы. В память людей этого дома, погибших в 1937-м и на войне. Светились буквы сами, чуть заметно, и лицо Анастасии, когда она подошла посмотреть поближе, высветилось, как на старой черно-белой фотографии.
      Игорь подождал. Странное состояние. Не хочешь идти, но понимаешь, что иначе никак нельзя. Лучше подумать о том, что потом все это так или иначе останется позади. Если только будет это самое «потом»…
      Анастасия взяла его за руку, и они снова двинулись вперед. Вышли из арки во дворик, к остаткам стены и запертой двери, за которой ничего не было, кроме короба с трубами. В углу двора одиноко спал серебристый джип, хотя в окнах соседних домов не было ни единого огонька. Тенекот или кототень поджидал их на пороге.
      Анастасия остановилась у двери, сосредоточенно глядя на нее и не решаясь войти. Игорь ждал. Сердце вдруг начало биться все быстрее и быстрее. По спине пошел знакомый щекочущий холодок. Анастасия решительно толкнула дверь – хотя та открывалась вроде бы наружу – и вступила в открывшийся темный проход. Игорь глубоко вздохнул и шагнул следом.