Глава 3

Приехав в понедельник утром на работу, Марсель Иверес нашел на столе телеграмму из филиала компании в Париже. В ней сообщалось, что менеджер филиала приобрел десять редких украшений, изготовленных Рене Лаликом, чьи ювелирные изделия сводили с ума Париж на рубеже XX века.

Осведомленный о том, что украшения выставят на продажу, Марсель поручил менеджеру купить их. Правда, он не ожидал, что цена будет так высока. Его слишком поздно посетила мысль, что нужно самому решать, сколько тратить. Именно так вел дела его отец.

«Что бы ответил отец на вопросы в телеграмме? – думал Марсель. – Продал бы он драгоценности в Париже или велел бы доставить их в Нью-Йорк, где цена, возможно, была бы значительно выше? А может, положить их в сейф и следить за рынком?»

Парижский магазин всегда считался главным в сети фирмы, а парижане питали особое пристрастие к Лалику. Но рынок в Нью-Йорке больше.

Как поступил бы отец?

Последние три года стали для Марселя настоящей пыткой. Осознав, что отец угасает, он растерялся, затем началась гонка: Марсель торопился узнать больше и взять на себя обязанности Клода Ивереса. То есть следить за филиалами в Париже и Лондоне, ездить на рубиновые копи в Таиланд, вести переговоры с алмазной фирмой в Йоханнесбурге, договариваться с индийскими махараджами, потерявшими часть своих состояний после установления в стране демократии и вынужденных продавать камни с многовековой историей. Марсель сомневался, что сможет вести дела так же успешно, как отец. Личные контакты Клода с владельцами копий, торговых фирм и аукционов, обширные и глубоко засекреченные, не оставляли ему времени посвятить в них сына. К тому же Марсель не обладал его волей и проницательностью. Между тем ситуация постоянно ухудшалась. Поставки высококачественных камней сокращались. Старые рубиновые копи в Индии, изумрудные в Колумбии и сапфировые в Бирме истощились много лет назад, а новые находились в странах Юго-Восточной Азии, где шла гражданская война.

Спрос тоже падал. Недавно закончившаяся война во Вьетнаме подорвала экономику Америки, и дорогие ювелирные изделия перестали покупать. Конечно, ничто не могло остановить по-настоящему состоятельных людей, но и они легче расставались с деньгами в более спокойной обстановке. Балансы «Дюфор и Иверес» пока свидетельствовали о прибыли, но совсем не такой, как при жизни Клода.

Марсель не раз сожалел о том, что отец отказался продать свою фирму Антонио Скаппе, но сейчас это было невозможно. Вскоре после отъезда Андреа в Америку отец написал ей письмо, которое она показала Марселю. Андреа со смехом перевела ему с итальянского, что он никогда не простит дочери перехода в лагерь врага и что она повела себя как шлюха-маркитантка. С тех пор отец и дочь не общались. А между тем фирма «Тезори» открывала новые магазины в Рио, Гонконге, Каракасе, Западном Берлине. Казалось, Скаппа желал доказать дочери, что она совершила роковую ошибку. Он еще не открыл свой магазин в Нью-Йорке, но Марсель понимал, что рано или поздно это случится. «Тезори» теперь не стремилась поглотить «Дюфор и Иверес», а просто вытесняла эту фирму.

Марсель понимал и скрытые мотивы, которые руководили Андреа. Дома ее способности никто не ценил. Впрочем, какая разница? Она самая восхитительная женщина, с какой он когда-либо спал. Дикое животное. Марсель никогда не спрашивал себя, любит ли ее – это не имело значения.

К тому же без Андреа «Дюфор и Иверес», вероятно, пришлось бы еще хуже. Она была неутомима и на работе, и после нее. Рекламные кампании Андреа поражали Марселя. Она явно имела актерские способности. Клод, конечно, не поощрял бы их, но Марсель считал, что сейчас они весьма кстати. «Продажу ювелирных изделий следует обставлять как спектакль», – сказала Андреа, убеждая его оборудовать несколько маленьких салонов для самых богатых покупателей.

Другим полезным приобретением фирмы «Дюфор и Иверес» стала Петра д'Анжели. Из семи продавщиц отдела ювелирных драгоценностей почти треть всех продаж осуществляла она.

Марсель откинулся на спинку кресла и предался приятным воспоминаниям. События того давнего вечера стояли у него перед глазами. Как она смотрела на него, как напряженно морщила лоб, пытаясь разгадать загадку с бриллиантом. Он вспомнил, как лежал потом ночью без сна, не в силах забыть о ней. Марсель решил тогда, что Пет, наверное, слишком молода.

С этим все кончено. Теперь он в рабстве у Андреа. К счастью, Пет оказалась не так глупа, чтобы из-за этого уйти из «Дюфор и Иверес». Она неоднократно доказывала, что очень нужна фирме. За все эти годы они пару раз перекинулись ничего не значащими фразами. Видимо, Пет умела отделять личные дела от служебных.

Марсель подошел к угловому столику, где лежал макет последнего рекламного плаката. Красавица в плаще, надетом на голое тело и застегнутом на пару пуговиц, была сфотографирована на фоне фасада магазина «Дюфор и Иверес» на Пятой авеню. По ее улыбающемуся, чуть приподнятому лицу, как капли дождя, скатывались бриллианты. Надпись утверждала: «Девушке нужно что-то для дождливой погоды».

По мнению Андреа, фирме следовало изменить имидж, чтобы привлечь молодых покупателей. На рекламах драгоценностей по традиции изображались мужчина и женщина, играющие бриллиантами; что символизировало вечную связь между ними. Но все чаще и чаще привлекательные, сделавшие успешную карьеру женщины оставались одинокими. Реклама внушала им, что они должны потратить на себя деньги.

Марсель не сомневался, что реклама оживит внимание к их магазину. Но не мог решить, стоит ли именно сейчас полностью отказаться от образа магазина для избранных, на котором строилась репутация «Дюфор и Иверес».

Андреа всегда действовала импульсивно, как и в случае со старой секретаршей, которую вознамерилась уволить. Марсель отказался и даже успокоил ее, но более важные позиции уступал ей. Вероятно, надо последовать совету Андреа и в отношении этой рекламы.

А как поступил бы отец?

Дверь распахнулась, и в офис влетела Андреа в кораллово-красном шелковом платье от Валентине Она так часто появлялась именно в тот момент, когда Марсель думал о ней, что он начинал подозревать, что у нее есть какой-то радар, улавливающий его мысли. А может, Марсель слишком часто думал об Андреа?

Она посмотрела на плакат.

– Что – решил? Или все размышляешь о том, что бы сказал твой почивший отец?

Марсель посмотрел на нее с удивлением и укором. Она слишком хорошо изучила его и слишком подчинила себе. И все же он не мог наглядеться на нее. Прошлую ночь они спали порознь. Андреа с самого начала потребовала, чтобы у каждого была своя спальня. Она считала, что это делает секс свежее. Время убедило его, что она была права.

– Все великолепно, cherie, – сказал Марсель. – Но мне не хочется действовать поспешно.

– Мы уже опоздали к январскому выпуску «Вог». Помедлим еще неделю, и февральские выпуски тоже сверстают. Сколько ты собираешься ждать, Марсель?

– До тех пор пока не решу, что имидж фирмы не…

– К черту твой дурацкий имидж! – взорвалась Андреа. – Я тоже читаю наши финансовые отчеты. Объем продаж постоянно сокращается, а «Тиффани» и «Картье» выпускают дешевые украшения и расширяют клиентуру. Перейди улицу и загляни в их магазины. Прилавки завалены заколками и булавками. В отличие от тебя они понимают, что подростки, купившие сегодня дешевую вещь, завтра могут стать миллионерами и приобретут дорогую. Мир меняется, а мы все торгуем для кучки богатых старух, стоящих одной ногой в могиле.

– Я не против привлечения новых клиентов, но нужно найти способ сделать это, не потеряв… не превратившись в дешевое заведение. – Марсель подошел к столу и взял телеграмму. – Вот, взгляни.

Андреа прочитала телеграмму.

– Ну и что? Ты приобрел несколько драгоценностей. Рано или поздно найдется богач, который их купит, и ты получишь прибыль. Но это вряд ли изменит ситуацию в магазине.

– Ты же умная женщина, cherie. Почему бы не использовать это в рекламной кампании? Изделия Лалика уникальны. Давай сфотографируем их и поместим на плакате.

Андреа задумчиво подошла к окну. В рекламе ей не было равных. Только в этой сфере отец не мог конкурировать с ней. Напротив, через улицу, Андреа видела «Картье». Как они поступают в таких случаях?

Внезапно она обернулась к Марселю:

– А что скажешь, если сделать копии?

– Копии? – удивился Марсель.

– Мы сделаем много копий с изделий Лалика и будем продавать по полторы-две тысячи. Помнишь, в «Картье» поступили так же. Здорово, правда? Ты просил идей? Вот они!

Марсель чуть заметно улыбнулся, вспомнив, как отец высмеивал «Картье» за чрезмерную коммерциализацию. «В следующий раз, – говорил Клод, глядя на очередную рекламу дешевых изделий, – они будут продавать дерьмо в коробочках из хлебного мякиша».

– Ну? – решительно спросила Андреа. – Что скажешь?

«Она охвачена новой идеей, как хищник, почуявший запах крови, – подумал Марсель. – Отказать ей очень трудно, почти невозможно».

– Я не уверен, – сказал он. – Позволь мне немного подумать.

– Подумать, подумать, подумать! – взорвалась Андреа, подойдя почти вплотную к нему. – Ты и трахнуть не можешь без того, чтобы не подумать. Все размышляешь да взвешиваешь. А нужно действовать тем, что между ногами. – Она внезапно положила ему руку на ширинку и слегка сжала пальцы.

Марсель удивленно посмотрел на нее.

– Это место должно работать в одних ситуациях, а мозги – в других.

Она прижалась к нему всем телом.

– А сейчас какая ситуация?

Возбужденный, он взглянул на незапертую дверь. Андреа перехватила его взгляд.

– Нет, хватит думать. Докажи мне, что ты способен действовать. – Прильнув губами к его уху, она жарко зашептала: – Покажи мне. – Расстегнув молнию на ширинке, Андреа начала поглаживать его.

Упрек в робости разозлил и подзадорил Марселя. Он грубо схватил ее за бедра, задрал край юбки и сдернул трусы. Андреа засмеялась, вынула из брюк его пенис, расставила ноги и позволила войти в нее.

– Да, мой храбрец, да! Покажи мне… покажи…

Он прижался к ее губам в долгом, страстном поцелуе. Повиснув на Марселе, она двигалась в такт его движениям все быстрее и быстрее.

– И я тоже покажу тебе. – Андреа задыхалась от возбуждения. – Я… покажу… тебе…

Наконец что-то взорвалось внутри ее и в нем тоже.

Они долго стояли, не разжимая рук, и смотрели друг на друга. Быстро и бурно закончив вместе, они поняли, что животная сила, когда-то объединившая их, не утратила над ними своей власти.

Андреа высвободилась из его объятий и быстро привела себя в порядок.

– Ну и что это доказало? – спросил Марсель. – Во всем, что касается траханья, я действую быстро.

– Это доказало, что никто не может делать с тобой того, что я, – с вызовом бросила она. – Ты боишься потерять меня.

– Это угроза?

– Нет.

– В бизнесе я буду поступать так, как считаю правильным, а не по твоим указаниям.

Без четверти шесть Пет вошла в отель «Сент-Регис», расположенный в двух кварталах от магазина.

Она опоздала специально. Пусть Марсель подождет. А если и уйдет, то даже лучше. Пет все еще не решила, не сделала ли глупость, согласившись встретиться с ним за пределами магазина. Подумав, она отказалась бы, но ее позвали к телефону в тот момент, когда пожилой промышленник почти согласился купить сапфировый комплект из серег, браслета и ожерелья в подарок ко дню рождения своей ненасытной и требовательной жены.

Пет успела задать только один вопрос:

– Почему я не могу зайти к вам в офис?

– Здесь отвлекают, – ответил Марсель. – Но не беспокойся, Пет. Это исключительно деловая встреча. Как и раньше.

Как и раньше? Значит, он делает вид, будто тогда у них не возникли романтические отношения. Пет не сомневалась, Марсель не хочет, чтобы об их встрече узнала Андреа.

Она остановилась в дверях гостиницы, и к ней подошел метрдотель.

– У меня встреча с мсье Ивересом.

Метрдотель кивнул и провел Пет к столику на двоих, где, уткнувшись в газету, сидел Марсель. При ее появлении он привстал и снова опустился на стул.

К ним подошел официант.

– Я бы заказал шампанское, – сказал Марсель и посмотрел на Пет.

– Я пью шампанское только по особому поводу, – холодно ответила она. – Насколько я понимаю, у нас обычная деловая встреча. Кампари с содой, пожалуйста, – сказала Пет официанту.

Марсель заказал глинтвейн.

– По-моему, этот повод в чем-то особенный, – заметил он, когда официант ушел. – Мы первый раз сидим в неформальной обстановке с тех пор…

– Марсель, – прервала его Пет, – если вы собираетесь вспоминать тот вечер… когда мы обедали, я уйду. Вы говорили о деловой встрече, только поэтому я и пришла. Мне тоже есть что обсудить с вами.

Ей с трудом удавалось сохранять спокойный тон. Сидя напротив Марселя в уютном полумраке бара, видя перед собой его красивое лицо, Пет испытала давно забытое чувство. Все, что, казалось, давно умерло, вдруг всколыхнулось с новой силой.

– Понимаю, – отозвался Марсель. – Простите, если задел вас.

Пет сухо кивнула. Официант принес вино, и они сделали по глотку.

– Вы знакомы с работами Рене Лалика? – спросил Марсель.

– Конечно. Он мой любимый дизайнер стиля ар нуво.

Пет видела несколько его работ на предварительном показе фамильных драгоценностей, выставленных на аукцион в галерее «Парк-Берне», но это позволило ей получить представление об особенном таланте ювелира. Его оправы были не только из металла. Он использовал стекло, сталь, горный хрусталь и не имел равных в технике эмали. Камни и оправа представляли собой образец гармонии.

– Лалик был любимым ювелиром моего отца, – сказал Марсель. – Они дружили до самой смерти Лалика в 1945 году. Его чувство света выходило за рамки обычного искусства. Это была философия.

– В каком смысле? – Только сейчас Пет поняла, что еще не наскучила ему.

– Свет противоречив, – объяснил Марсель. – Резкий и мягкий, яркий и тусклый – в этом парадокс его красоты. – Он подался к Пет. – Все прекрасное недолговечно, как вспышка света.

Она пристально посмотрела ему в глаза. Похоже, Марсель имеет в виду их короткую встречу в тот вечер. Или нет?

– Какое это имеет отношение к делу?

– Я только что купил десять подлинных работ Лалика.

– Вот это да!

– Они сейчас в Париже, но я хочу перевезти их сюда. И передать вам.

– Для продажи… – вздохнула Пет, и ее энтузиазм угас. Они только что говорили о красоте и творчестве, а теперь она снова обычная продавщица.

– Мне ясно, что вы сделаете это лучше, чем кто-либо другой. Дело не в том, чтобы найти покупателя. Вам предстоит назвать цену, подумать о специальной рекламе, подчеркнуть нашу связь с Лаликом, поручиться за качество.

Пет отвела взгляд, пытаясь скрыть раздражение.

– Марсель, я больше не хочу работать продавщицей. Это почетная работа, но не то, что мне нужно. Вы с самого начала знали, что я мечтаю стать дизайнером и создавать красивые вещи, но не дали мне такой возможности.

– Если я переведу вас в мастерские, вы потеряете в зарплате.

– Это не имеет значения.

Она уже ругала себя. Какое безумие отказаться от его предложения. Продажа изделий Лалика принесет огромные комиссионные, а это деньги, необходимые ей.

Марсель покачал головой:

– Не представляю, чтобы кто-нибудь, кроме вас, справился с этой работой. Но у меня есть еще одна мысль, и мне хотелось бы знать ваше мнение. Мы могли бы сделать серию менее дорогих изделий в стиле Лалика.

– Копии? – спросила Пет.

– Не обязательно. Можно использовать ту же технику, но с изменениями. Небольшое количество качественных, но не столь дорогих украшений. И за их продажу вы тоже получите по-королевски.

– Нет, – отрезала Пет. – Я не хочу иметь к этому отношения. Знаете, почему Лалик перестал работать и после 1908 года не создал ни одной вещи?

– Нет, – смущенно ответил Марсель.

– Он страдал от того, что его шедевры копируют все кому не лень, и они утрачивали то волшебство, которое вкладывал в каждое изделие сам Лалик. Я хочу создавать вещи сама, Марсель. – Пет встала. – Мы совершили ошибку. Мне не следовало идти к вам работать, но я очень нуждалась в деньгах. И признаюсь: я буду искать возможность делать то, что люблю.

Сожалея о своей опрометчивости, Пет направилась к дверям. Все это так глупо. Она отвергла два его предложения: одно – из-за каприза, другое – из принципа.

И только охваченная холодом ноябрьского вечера, Пет поняла, что руководило ею на самом деле. Она просто не могла сидеть напротив него. Боялась поддаться чарам этого человека и стать заложницей в его игре с Андреа.

Сидя в такси, она дрожала. Неужели он уволит ее? Вряд ли. Марсель слишком дорожит такой продавщицей. А может, уйти самой?

Но куда?

Если бы мать хоть немного поправилась, Пет рискнула бы. А вдруг этот час не за горами? Приближался День благодарения, который мог стать поворотным в ее жизни.

В полумраке бара Марсель допил свой бокал. Он сам решил посоветоваться с лучшей продавщицей магазина, и это вряд ли понравилось бы Андреа.

Марсель усмехнулся. Пет, возможно, согласится продавать изделия Лалика. Но никогда не станет работать с копиями. Сама того не подозревая, она прошла еще один тест. И помогла ему многое понять.

Теперь Марсель знал, как в этом случае поступил бы его отец.

Глава 4

Пет приехала к отцу и Анне в четверг накануне Дня благодарения в самом дурном настроении. На следующий день после разговора с доктором Хафнером она позвонила отцу, рассказала обнадеживающие новости и попросила поехать к матери вместе с ней. Стив сначала ответил, что не уверен, удастся ли ему выбраться на целый день, поскольку у него слишком много работы. Потом Пет звонила еще несколько раз, но отец уходил от ответа. «Я так давно не видел ее, – сказал он по телефону два дня назад, – что мой приезд станет для Беттины большим потрясением». Пет настаивала, и Стив обещал еще подумать.

А вчера Анна позвонила Пет на работу и пригласила вечером приехать к ним. Она согласилась, не вдаваясь в подробности, потому что цель встречи была ясна как день.

Они долго сидели за столом и расхваливали ужин, приготовленный Стефано, обсуждали погоду и дела в магазине. Наконец Пет не выдержала:

– Папа, я не понимаю, почему ты не можешь поехать со мной и дедом.

Стив на мгновение застыл с бокалом в руке, потом бросил взгляд на Анну, но та, убрав со стола, вышла в кухню.

– Разве ты не понимаешь, как это важно для мамы? – продолжала Пет. – Она впервые за шесть лет выйдет за пределы клиники. Если бы ты поехал вместе со мной и дедом, мама почувствована бы, что вся семья заботится о ней, помогает выздороветь, дает надежду.

– Надежду на что? Что все будет, как раньше? – Стив облокотился на стол. – Послушай, Пет, я хочу, чтобы мама выздоровела… очень хочу. Но я не могу давать ей несбыточную надежду. Теперь я с Анной. Я проведу День благодарения с ней и нашими друзьями.

Пет с трудом сдерживала гнев.

– Папа, у тебя еще много времени, которое ты успеешь провести с Анной. Несправедливо, что ты отказываешься потратить на маму один день, только один. Ты не видел ее ни разу с тех пор, как она уехала в Коннектикут. А ведь Беттина все еще твоя жена.

– Только формально, – безжалостно отрезал Стив. – Зачем усложнять жизнь, пытаясь что-то изменить? Но кажется, придется. Пет, поверь мне, если бы я знал, что ей от этого будет лучше, то поехал бы. Ты хочешь помочь матери, так посмотри реальности в глаза и попытайся понять меня. Мы больше не станем одной семьей.

– Просто тебе наплевать на нас! – взорвалась Пет. – Вот в чем реальность. Ты жестокий эгоист. Тебе все равно, поправится она или нет, потому что тебя устраивает…

Стив вскочил так резко, что стул с грохотом опрокинулся. Он схватил Пет за руку.

– Нет, Пет, мне не все равно. А вот тебе пора бы расстаться с наивными мечтами.

Ей было больно, но она не показывала виду.

– Пет, помнишь, что я рассказа! тебе о бабушке, твоей тезке? Она дала мне волшебную манящую мечту, и я много лет гонялся за ней. Если бы я не потратил на нее столько времени, то раньше нашел бы счастье в другом. Я оставил поиски сокровищ, и теперь у меня есть ты, Анна и простая приятная жизнь. Перестань мечтать о том, что мы с мамой снова будем вместе. И она не должна думать об этом. – Стив отпустил руку Пет.

– В моем желании видеть вас с мамой вместе нет ничего плохого. Я не такая, как ты, папа. Ты оставил мечту отыскать счастье. А по-моему, исполнение мечты и счастье всегда рядом. Поэтому я продолжаю искать свою мечту. – Пет пошла к вешалке и сквозь слезы увидела выглядывающую из кухни Анну.

– А что, если бы ты не перестал искать сокровища Ла Коломбы, папа? Может, рано или поздно ты нашел бы их. И тогда многое изменилось бы.

– Я никогда не сожалею о невозможном, – упрямо ответил Стив.

В дверях Пет обернулась.

– Мне кажется, папа, что ты слишком рано опустил руки. Когда-нибудь я осуществлю твою мечту, так же как и свою.

Всю дорогу домой этот разговор не выходил у Пет из головы. Что может быть лучше, чем искать драгоценности Ла Коломбы, гоняться за сокровищами? Она сказала это в порыве ярости, желая упрекнуть отца и защитить мать, но сейчас эта мысль терзала ее. Вдруг след отыщется? Неужели прекрасные украшения исчезли навсегда?

Может, в чем-то отец и прав. Нельзя жертвовать всем ради фантазии. Есть более доступные мечты, которые необходимо осуществить. Но Пет не оставит попыток отыскать свое наследство. Придет время, когда она вновь начнет поиски.

Джозеф ничуть не жалел о том, что Стив отказался ехать с ними к Беттине. Он не мог простить зятю, что тот не уберег его дочь от безумия и ушел к другой женщине.

– Он нам не нужен, – сказал Джозеф внучке. – Нам втроем без него будет даже лучше.

Этот суматошный вечер напоминал Рождество. Даже снег пошел. Джозеф погладил свой лучший костюм.

После обеда Пет помыла голову. Когда она вышла из ванной комнаты, Джозеф вдруг вскочил со стула.

– Ах, я забыл купить шоколад для Беттины! Она так его любит. Сейчас схожу. Дросте – лучший голландский шоколад. – Джозеф направился к вешалке.

– Деда, не ходи сейчас. Уже поздно… и идет снег.

– Его продают на углу Лексингтон-авеню.

– Купим завтра утром по дороге.

– Нет, завтра утром все будет закрыто. Я вернусь через десять минут.

Пет почему-то разволновалась.

– Деда, я сама схожу.

– Нет, у тебя мокрая голова, ты простудишься. – Он уже стоял у дверей.

Она бросилась к нему с шарфом в руке, который старик забыл на вешалке.

– Надень, – сказала Пет.

– Спасибо, маленькая мама, – ответил Джозеф и вышел.

Пет улыбнулась. Дед всегда называл ее так, когда она проявляла заботу о нем. Пет убеждала себя не волноваться, однако прошло двадцать минут, а старик не возвращался. Наверное, заглянул к друзьям, успокаивала себя Пет. Однако, прождав еще двадцать минут, накинула пальто и бросилась к двери.

Тут раздался телефонный звонок. Медсестра из госпиталя сообщила, что Джозеф поскользнулся и сломал ногу.

Пет поймала такси и вскоре была в госпитале.

– Мне очень жаль, – сказал Джозеф, когда внучка вошла в палату. Нога деда была подвешена на кронштейне.

– Тебе больно? – спросила Пет. Он улыбнулся.

– Только когда танцую. – И они оба засмеялись.

Пет не знала, как поступить завтра: остаться с дедом или ехать к матери, но Джозеф просил ее не менять планов и отправиться в Коннектикут.

– Тебя ждет Беттина. Меня она хочет видеть, а видеть тебя ей просто необходимо.

Пет поговорила с врачом, и он заверил ее, что, несмотря на возраст, Джозеф в хорошей форме и с его ногой все обойдется. Старик проведет в госпитале пару недель, а потом его выпишут на костылях домой.

– Пет, – окликнул внучку Джозеф, когда та направилась к двери, – возьми шоколад для мамы. – И он вручил ей самую большую коробку голландского шоколада, какую только выпускала шоколадная фабрика Дросте.

Отель «Семь сестер» располагался в нескольких милях от клиники, в белом, построенном в викторианском стиле особняке, на берегу маленькой гавани. Ночью снег прекратился, дороги к утру расчистили, но деревья и крыши домов были белыми.

Поначалу Пет беспокоилась, как мать перенесет путешествие. Слишком много новых впечатлений: первый выезд из клиники, прогулка в машине, посещение ресторана и в довершение ко всему известие, что Джозеф сломал ногу. Но мать стойко перенесла все намеченное на вечер. Она немного разволновалась в машине, начала нервно оглядываться по сторонам, но затем успокоилась.

В ресторане царила приятная, уютная атмосфера: скромные обои, неяркие занавески, горящий камин. Из соседней комнаты неслась негромкая музыка – старые мелодии Гершвина, Берлина, Роджерса и Портера.

Беттине было очень к лицу голубое кашемировое платье, которое купила ей Пет к этому дню. Не случайно Стефано д'Анжели когда-то находил ее неотразимой.

– Это платье тебе очень идет, – сказала Пет. Беттина улыбнулась:

– Спасибо тебе, Пет. Не помню, когда в последний раз мне покупали что-то красивое. Боюсь, я этого не заслужила.

– Заслужила, мама. И это, и…

Беттина погладила дочь по густым темным волосам и оглядела ее приталенный шерстяной костюм в черно-белую клетку.

– Ты тоже выглядишь очень мило. Вот только слишком серьезная. Мы приехали на вечеринку, да?

Пет улыбнулась:

– Да, мама. День благодарения – что-то вроде вечеринки. Метрдотель провел их к столику на двоих у окна с видом на гавань, несомненно, лучшему в ресторане. Пет подозревала, что доктор Хафнер специально заказал именно его.

Пока они ждали официанта, Пет заметила, что мать разглядывает все, гладит пальцем скатерть, радуется хрустальным бокалам.

– Красиво, правда? – спросила Пет.

– Они такие же льняные и серебристые, – ответила Беттина.