Конец истории оставался неясным.

– Но что же случилось потом, дедуля?

– Потом?

– Да. Что было дальше? Как вы вышли?

Его лицо исказилось болью, и он отвел взгляд.

– Война кончилась, – сказал Джозеф и вышел из комнаты.

Стоя одна на дороге, Пет разглядывала ненавистное серое каменное здание, где ее мать проводила свои дни. Сквозь зарешеченные окна выглядывали разные лица. Пет внезапно посетила ужасная мысль. Что, если там, внутри, ее тоже примут за сумасшедшую? Приволокут в комнату с решетками на окнах и оставят там навсегда? Как убедить людей, что ты не безумная? Можно спорить, кричать, бороться, плакать… но это лишь укрепит их подозрения. Чем отличаются обычные люди от тех, кто заперт там?

Почему маме приходится тут жить?

Пет набралась смелости и вошла. Она не должна огорчать маму. Даже в те дни, когда Беттина не замечала или не узнавала ее, девочка надеялась, что со временем мама выздоровеет. Возможно, даже сегодня.

Охранник посмотрел на Пет с удивлением, хотя и узнал ее.

– Ты одна, малышка?

Впустят ли ее?

– Мой папа заболел, а дедушка работает. Можно мне повидать маму? Она ждет меня…

– Скажи мне ее имя.

– Беттина д’Анжели.

Охранник проверил списки.

– Хорошо. Она не опасна, повидайся с ней. Но тебе не разрешат взять маму на прогулку. Пройди прямо вниз, в холл. Она, наверное, там.

Охранник показал девочке на двойные двери с армированным стеклом, но она и так знала дорогу. Пет много раз видела, как папа и дедушка входят в эти двери.

Вскоре она оказалась в совершенно чуждом мире. В вестибюле с зелеными стенами сидел за столом еще один охранник, а за ним была стальная дверь с маленьким зарешеченным окном. У него на поясе висела огромная связка ключей, которые громко звякнули, когда он встал, чтобы открыть дверь.

– Твоя мама в холле. Знаешь дорогу?

Пет слышала, как дверь, лязгнув, захлопнулась за ней. Девочка задрожала от страха, но подавила желание попросить, чтобы ее выпустили, и пошла вперед.

В этом странном месте со всех сторон доносились крики. Мимо прошли двое больных с такими страдальческими глазами, что Пет потупилась. Теперь она поняла, почему ее всегда оставляли снаружи. Ей еще рано посещать такие места.

Миновав еще одну охранницу, Пет вошла в большой холл. Все здесь бесцельно бродили из угла в угол, одни с отрешенными лицами, другие со страшными гримасами. Девочка даже не представляла себе, что ее мать живет в таком ужасном месте.

– О Господи! – Пет оглядела прокуренную комнату, пытаясь отыскать Беттину, но поняла, что ее тут нет.

Можно, конечно, спросить охранницу, как найти миссис д'Анжели, но что, если ее не пустят к маме? Или вообще выгонят? В любом случае охранница была занята, утихомиривая двух пациентов, которые играли в карты. Пет пошла наверх по лестнице. В последний их приезд мама махала им из окна на третьем этаже. Девочка вспомнила лицо Беттины и решила, что это четвертое окно от угла.

На третьем этаже были серые металлические двери с маленькими окошками. Пет заглядывала в каждое и видела комнатушки с кроватью, столом и одним стулом. На окнах были цветастые занавески, а на стенах висели картинки. В одной комнате старик читал книгу, в другой на постели лежала молодая женщина. Пет почувствовала себя увереннее. По крайней мере здесь чище и тише, вроде и жить можно.

Но ее настроение резко изменилось, когда она заглянула в четвертое окошко. На полу, широко расставив ноги, сидела женщина с грязными, нечесаными волосами, в бесформенном сером платье. Закрыв глаза, она раскачивалась. Пет заметила, что она засунула обе руки под юбку и что-то там делает.

Девочка отпрянула от окошка и побежала дальше по коридору.

Внезапно она замерла от ужаса, не зная, как поступить: убежать или вернуться к окошку и снова посмотреть. Чтобы убедиться. Хотя Пет и так уже все знала.

Она подошла к тяжелой металлической двери.

Мама все еще сидела на полу, ее руки двигались быстрее и быстрее. Она громко говорила:

– Я трахну тебя, трахну, трахну, а ты не сможешь, а я трахну, трахну, трахну…

– Мама! – Пет вцепилась в дверную ручку, но та не поворачивалась. Девочка начала стучать кулаками в окошко. – Мама! Мама!

Наконец Беттина подняла глаза и встретилась взглядом с дочерью. Но ее руки продолжали двигаться, а тело изгибалось от наслаждения.

Кто-то взял Пет за плечо и оттащил от двери. Она обернулась и увидела охранницу.

– Что ты здесь делаешь?

– Я… моя мама… – забормотала Пет.

– Тебе нельзя…

– Но я нужна маме. Ее надо умыть, причесать. У мамы такие красивые волосы, если только…

– Уходи. – Охранница все сильнее сжимала руку Пет. – Здесь пятьдесят безумных женщин. Мы не можем позволить детям находиться рядом с ними.

– Нет, пожалуйста!

И вдруг Пет вспомнила свои ужасные опасения. Что, если эта строгая охранница примет ее за умалишенную?

Девочка еще раз заглянула в комнату Беттины. Та, свернувшись на полу, слегка вздрагивала.

– Я вернусь, мама, – тихо сказала Пет. – Клянусь, я вернусь и заберу тебя отсюда.

Жарким июльским вечером Пет шла домой из библиотеки в шортах, футболке и сандалиях. Неделю назад она ездила с отцом на Кони-Айленд и уже немного загорела.

Люди старались укрыться в тени, пили газированную воду. Кто-то открутил пожарный кран и поливал радостно визжавших детишек. Джой Рачетти, красавчик парень, схватил пожарную кишку и направил струю прямо на Пет. Футболка тут же промокла и облепила грудь. От смущения девочка чуть не умерла на месте.

Лайэм О'Шей, широкоплечий рыжий ирландец, преградив ей путь, попивал пиво «Будвайзер». В восемнадцать лет он уже был главарем местной банды и гордился репутацией развратника. Однажды Пет слышала, как старшие девочки называли его «станцией обслуживания О'Шей». Она не знала, о чем они говорят, но по их смеху поняла, что не о машинах.

Сейчас он не рассмеялся, как другие, а подошел к Пет и весело присвистнул:

– Привет, принципесса.

Такую кличку ей дал Джой Рачетти. Когда-то он попытался дразнить Пет, но она молчала – отец учил ее никогда не разговаривать с плохими мальчишками на улице.

И тогда же Джой сказал другим ребятам:

– Принципесса слишком высока и могущественна, чтобы разговаривать с нами, простолюдинами.

Принципесса – маленькая принцесса. И это прозвище прилипло к ней.

– Привет, принципесса, – повторил Лайэм. Смущенная Пет попыталась обойти его.

– Знаешь, – он оглядел ее с ног до головы, – ты очень даже неплохо выглядишь. – Лайэм схватил ее за руку. Пет вздрогнула. – Скоро нам придется что-то с этим делать.

– С чем? – прошептала Пет, не поднимая глаз и даже не пытаясь вырваться.

Лайэм на глазах у всех ущипнул ее за грудь.

– Скоро-скоро, – повторил он.

– Забудь об этом, Лайэм! – крикнула Шарлин, сидевшая неподалеку. – Принцессы не трахаются. Все это знают. – И она засмеялась так противно, что Пет захотелось ударить ее.

– А эта будет. – Лайэм усмехнулся. – Она хорошо трахнется, и ей понравится. Уж я способен определить это. – Пет наконец-то вырвала руку и побежала. Лайэм прокричал ей вслед: – Когда-нибудь я тебя трахну, принцесса, и клянусь, заставлю тебя бегать за мной, упрашивая повторить.

Она мчалась всю дорогу, и в голове эхом отдавались слова, но не те, что сказал этот противный мальчишка, а те, которые говорила Беттина в тот день, когда Пет приезжала одна в Йонкерс. «Я трахну тебя, а ты не сможешь».

Кому же мама говорила эти слова? На кого она смотрела с такой ненавистью?

Пет все чаще посещала психиатрическую больницу. По воскресеньям, а иногда и в будние дни она приезжала пораньше, стараясь провести там больше времени. Это место не стало для нее более приятным, но Пет привыкла к нему и перестала бояться его. Она поставила перед собой цель – вытащить маму из больницы.

Пет читала Беттине газеты, рассказывала о школе, советовалась, делала с ней упражнения, которые назначил доктор, чтобы больная не отвыкла от нормальной жизни.

Пет познакомилась и с другими пациентами. Заметив, что старую Мэри успокаивает только игра в шахматы, Пет начала проигрывать ей партию за партией. Она внимательно слушала испанские песни в исполнении Консуэлы, постоянно следила за молодой женщиной по имени Сузи, страдающей от шизофрении и диабета. Пет научилась определять симптомы инсулинового шока и дважды спасала Сузи, успев принести ей апельсиновый сок.

Постепенно Пет пришла к мысли, что, возможно, когда-нибудь поможет многим людям, таким, как ее мать. Ей захотелось стать психиатром.

Однажды вечером, возвращаясь из больницы домой, Пет увидела, как около булочной затормозил огромный «кадиллак» винно-красного цвета с затемненными стеклами. У машины спустило колесо. Шофер в форменной одежде ударил ногой по мягкой шине и пошел искать телефон.

Почти сразу вокруг лимузина собралась толпа. Все пытались разглядеть владельца шикарной машины. Пет уже почти поравнялась с толпой, когда из лимузина вышла девочка, очень маленькая и не слишком красивая, но роскошно одетая. Взрослое украшение – рубиновое ожерелье – делало ее похожей на куклу. Девочка попыталась протиснуться сквозь толпу к булочной. Пет заметила, что девочка болезненно бледна.

– Извините, – то и дело повторяла она.

– Богатая сучка! – бросила одна из девиц в лицо девочке.

Лайэм оказался тут как тут. Преградив девочке путь, он потрепал ее по щеке.

– Ну и ну… И что мы тут делаем? Милая богатая малышка приехала полюбоваться на бедняков?

Девочка побледнела еще сильнее, ее серые глаза казались огромными.

– Простите меня, – снова повторила она. – Мне надо…

Но Лайэм не пропустил девочку, и ее лицо выразило страх.

Пет вскипела. Она уже знала, как держаться с такими, как Лайэм.

– Отвали, Лайэм! – бросила Пет, взяла девочку за руку и оттащила подальше от толпы. – Лучше бы ты осталась в машине, – сказала она с участием.

– Пожалуйста, – прошептала девочка. – Сахар… Мне очень нужно немного сахара.

Вглядевшись в нее, Пет внезапно вспомнила Сузи. У этой девочки диабет – все симптомы налицо!

Быстро введя девочку в булочную, Пет усадила ее на стул возле кассы.

– Апельсинового сока! – крикнула она миссис Ганжемми, хозяйке магазина. – Скорее, иначе она потеряет сознание.

Дородная итальянка, взглянув на маленькое дрожащее создание, побежала к холодильнику и тут же вернулась с бутылкой сока. Пет подала его девочке.

– Пей, быстро. – Она наклонила бутылку. Девочке было так плохо, что сок залил ее красивое платье.

Через минуту дрожь унялась, бледность тоже прошла.

– Спасибо, – прошептала девочка. Пет улыбнулась:

– Пронесло. Тебе надо соблюдать осторожность.

– Обычно в машине всегда есть сок, но на этот раз…

– Эй! – Пет положила руку на плечо девочки. – Все в порядке. Тебе лучше?

– Да, спасибо тебе. Меня зовут Джессика Уолш. Спасибо, что спасла меня.

– На здоровье. А я – Петра д'Анжели.

На следующий день винно-красный лимузин снова появился в районе «Чертовой кухни», на сей раз у дверей дома, где жили д'Анжели. В записке, написанной на плотной кремовой бумаге, мистер и миссис Джонатан Уолш благодарили мисс д'Анжели и приглашали ее на чай в воскресенье в четыре часа.

Дом Уолшей был откровением для Пет – элегантное здание на Парк-авеню. Мрамор, шелк, антикварная мебель. Повсюду стояли цветы – в вазах, в горшках на полу. Пет никогда еще не была в таком красивом доме, и ей хотелось бы остаться здесь навсегда.

Пет наблюдала за хозяином и хозяйкой. Салли Уолш, стройная блондинка, была грациозна, как фотомодель. Ее фиолетовое платье украшала нитка жемчуга, в ушах поблескивали, жемчужные серьги. Простые украшения, соответствующие чайной церемонии. Седой Джонатан Уолш, председатель правления крупного банка, выглядел весьма респектабельно в темно-сером костюме и ярком галстуке. На его левой руке Пет заметила перстень из оникса. Эти люди явно привыкли к роскоши.

А вот Джессика очень отличалась от родителей. Она выглядела моложе своих семнадцати, хотя и была в таком же дорогом фиолетовом платье, как и у матери, которое, кстати, совсем ей не шло.

– Слава Богу, что вы оказались там, Петра, – сказала Салли Уолш, разливая чай. – Без вашей помощи она бы снова оказалась в больнице.

– Мама… – начала Джессика, но затихла, как только Салли повернулась к ней.

– Как вы догадались, что надо делать? – спросил Джонатан Уолш. – Я имею в виду апельсиновый сок.

Пет осторожно поставила чашку на тонкое фарфоровое блюдце.

– У моей подруги диабет.

Лучше не говорить, что Сузи шизофреничка и находится вместе с ее матерью в психиатрической больнице.

На вопросы о семье Пет всегда отвечала уклончиво. Она не стыдилась родных, но предпочитала ничего не объяснять. Через час с чаем и прочими формальностями было покончено. Джонатан Уолш вернулся в кабинет к своим бумагам, Салли собралась играть в теннис.

– Джессика, покажи подруге сад, – сказала она, вставая из-за стола. – Вильямс отвезет тебя домой, Петра. Спасибо, что пришла. Мы очень признательны тебе. – Салли протянула девочке руку, украшенную большим жемчужным кольцом. – Поспи немного сегодня днем, дорогая, – бросила она дочери и, не дожидаясь ответа, вышла из комнаты.

– Давай уйдем отсюда, – предложила Джессика, как только за матерью закрылась дверь. – Ты же не очень хочешь смотреть сад. Там нет ничего особенного.

– Не хочу. Лучше я поеду.

– О нет! Я не это имела в виду. Просто давай уйдем из дома. Может, погуляем в парке? – Джессика умоляюще посмотрела на Пет.

– Как скажешь.

Они пересекли Пятую авеню и вошли в Центральный парк. Освободившись от родителей, Джессика оживленно болтала и смеялась.

– Мама считает, что мне надо все время лежать в постели с теплой грелкой в ногах, – объяснила она.

– Почему? С диабетом не сложно управляться.

– Врачи говорят, что у меня трудный случай. Кома может наступить в любой момент, даже когда все хорошо. – Она внимательно посмотрела на Пет. – Это не пугает тебя?

– Нет. А должно?

– Это пугает многих людей. Даже Эдди Мартиндейл Третий испугался. В прошлом году он пригласил меня потанцевать на балу и внезапно увидел, что кружится с девочкой, потерявшей сознание. Эдди от страха покрылся пятнами. – Джессика остановилась, наблюдая за гарцующим вдалеке всадником. – С тех пор я больше не была на танцах.

– Ну а я вообще никогда не была на балу, – сказала Пет.

Джессика удивленно взглянула на Пет:

– Почему?

– В нашем районе не устраивают балов. Кроме того, вряд ли бы ты захотела кружиться в вальсе с Лайэмом О'Шей.

– Кто это?

– Тот рыжеволосый парень, который преградил тебе дорогу.

– О Господи, нет, конечно!

Пет улыбнулась:

– Успокойся, я и не предлагаю его тебе в партнеры. И они засмеялись, радуясь, что им так хорошо вместе. Джессика надолго умолкла, и Пет решила, что она думает о своей болезни.

– Я не испугаюсь… никогда, – тихо сказала Пет. – Если окажусь рядом, то сделаю что смогу.

Джессика снова взглянула на нее.

– Я бы хотела, чтобы мои братья и сестра были такими. Они чертовски переживают за меня, ведут себя со мной как с фарфоровой куклой.

– Их можно понять, хотя тебе не позавидуешь.

– Уж конечно. А ведь они такие здоровые. Признаться, они отличные родственники.

– Сколько их?

– Трое, но они намного старше меня. Наверное, я родилась по ошибке.

– Я всегда мечтала иметь братьев или сестер. Какие они?

– О, ты полюбишь их. Все их любят. Особенно Роберта, моего большого брата. Он работает на Уолл-стрит – уже сделал свой первый миллион. Бегает по три часа, у него отличная жена, чудная собака и двое прекрасных ребятишек. Джек был капитаном футбольной команды в Йеле и хорош собой, как греческий бог. Он в следующем году начнет работать. А еще у меня есть сестра Мелисса, но, пожалуйста, зови ее Маффи. Она самая старшая, работала несколько лет моделью, только, к сожалению, за небольшие деньги, – сообщила Джессика тоном своей матери. – А сейчас она обосновалась в Вестчестере со своим мужем, который служит в папином банке, и новорожденным ребенком.

Джессика любила говорить и умела слушать. Пет рассказала ей то, о чем не слышала от нее ни одна живая душа. О жизни в «Чертовой кухне». О папе и дедушке, об их несчастьях и о том, как она старается сохранить мир между ними. Даже о матери. Чертовски здорово, когда кому-то можно поведать о себе все, когда есть друг.

На автобусной остановке они обменялись телефонными номерами. Джессика сказала:

– Петра, у тебя очень красивое имя, а мне всегда казалось, что Джессика звучит слишком глупо. Поэтому, если мы подружимся, называй меня просто Джесс.

Пет кивнула и засмеялась.

– Что смешного я сказала?

– Ничего. Просто меня всегда звали Пет. Подъехал автобус.

– Пока, Джесс.

– Пока, Пет.

Автобус тронулся, но Джесс побежала за ним.

– Эй, Пет… Пет! Позвони мне завтра, или я позвоню тебе.

Джесс Уолш стала другом, доверенным лицом Пет и окном в другой мир для нее.

Долгие годы Пет относилась к богатству и роскоши, как к витринам дорогих магазинов. Люди из этого мира казались ей сказочными существами. Она думала, что они не простуживаются, не встают по утрам, если им не хочется, не зубрят перед экзаменами, не боятся темноты.

Пет не вошла в этот особый мир, но стала там частой гостьей. Уходя из «Чертовой кухни», она сидела с Джесс в ее спальне с плюшевым ковром, коллекцией кукол и огромным цветным телевизором. Девочки болтали, сплетничали, красились, обсуждали неудобства менструации и строили догадки о том, как кинозвезды ведут себя в постели. С каждым разом они чувствовали себя вместе все лучше.

В первые выходные дни августа Джесс позвонила Пет и пригласила ее в их дом в Монтоке.

– Где это?

– На берегу Лонг-Айленда.

Пет вздохнула. Она любила море, но бывала только на Кони-Айленде с отцом. И никогда раньше не проводила выходные с Джесс. Воскресенья принадлежали Беттине. Всегда.

– Прости, Джесс, – сказала Пет. – Ты же знаешь, я не могу.

– Послушай, Пет, может, и твоей маме станет лучше, если ты будешь вести себя с ней, как со мной. Ведь ты единственный человек, который не делает мне скидок на болезнь. Напиши маме письмо или позвони и скажи, что уезжаешь на выходные. Дети других матерей не сидят с ними целыми днями, а живут своей жизнью. Ну и твоя тоже наверняка хочет этого, поскольку любит тебя.

Пет молчала.

– Пет, ты тут? – спросила Джесс.

– Я просто чертовски счастлива, что познакомилась с тобой, Джесс.

Пет написала матери длинное письмо и рассказала о новой подруге, которая пригласила ее к себе в загородный дом.

Выходные в прекрасном доме Уолшей с видом на океан показались Пет самыми прекрасными днями в ее жизни. И тогда же у Пет зародилась идея сделать русалку.