8

Увидев появившегося из кустов Бакленда, Кэт хотела вскочить на ноги, но поскользнулась и съехала по глинистому берегу вниз, к самой воде.

Бакленд от души расхохотался.

— Хам, невежа, безмозглый осел! Разве можно так пугать человека?! — завопила рассерженная Кэт. Все ее попытки встать на ноги и вылезти на берег ни к чему не приводили. — Вы могли бы хотя бы подать мне руку!

— Узнаю дочь сквайра Дрейкотта! — весело крикнул Бакленд и протянул девушке руку. Кэт крепко ухватилась за нее, поднялась на ноги и наконец вылезла на берег.

— «И вот она явилась миру, само смиренье, кротость и краса…» — начал было Бакленд цитировать поэму лорда Эшвелла.

— Хватит, хватит! — прервала его Кэт, вытирая вымазанные глиной руки. — Это одна из самых неудачных строк, вышедших из-под пера нашего поэта.

— Что вы имеете в виду? — нахмурился Бакленд. — Мне казалось, что она как нельзя лучше описывает женские добродетели…

— Вернее, представление о них романтической поэзии! Неужели вам хочется, чтобы ваша жена была воплощением смирения и кротости? Если да, то мне ее заранее жаль: ведь вы с вашим характером за год доведете ее до могилы!

— Неужели вы действительно так думаете? — изумился Бакленд. — Боюсь, у вас сложилось обо мне совершенно неправильное представление. Я никогда не позволю себе быть жестоким с женщиной, тем более с женой!

Кэт, пытавшаяся привести в порядок растрепанный пучок на макушке, искоса взглянула на него.

— Вот как? Почему же с первого дня знакомства вы изводите меня своими насмешками?

Бакленд улыбнулся, и у Кэт тоскливо заныло сердце. О, эти дьявольские ямочки у него на щеках, такие простодушные и пленительные!

— Я всегда говорю чистую правду, мисс Дрейкотт! А правда бывает жестока. Впрочем, вам следовало давно указать мне на мой недостаток, и тогда я постарался бы облечь свои замечания в более мягкую форму. Вам следует знать, что в свете у меня репутация весьма деликатного человека!

— Сказать можно что угодно. Может быть, кто-то и Саппертона считает деликатным человеком, — бросила Кэт и потянулась к очередной выбившейся из пучка пряди.

Но Бакленд перехватил руку девушки.

— Никогда, никогда не ставьте меня на одну доску с этим человеком! — крикнул он каким-то сдавленным голосом.

Яростный огонек в его глазах испугал Кэт. Она хотела только немного пошутить, но, судя по всему, сделала Бакленду больно. Интересно, почему он так не любит графа?

— Простите, мистер Бакленд, я не хотела вас обидеть. Это была просто неудачная шутка. А теперь, — она сделала паузу, чувствуя, как рука начала затекать, — не могли бы вы меня отпустить?

Опомнившись, Бакленд посмотрел на свою руку, как на чужую, и с трудом, словно через силу, разжал крепко стиснутые пальцы. Непозволительно так распускаться! Но, черт побери, надо же было Саппертону проживать именно в Стинчфилде! Бакленд знал графа уже десять лет, каждую весну они встречались на всех лондонских балах, раутах и оперных спектаклях, но ему так и не удалось заставить Саппертона принять вызов на дуэль. Кто знает, возможно, дуэль утешила бы боль, терзавшую его сердце уже десять лет, с того злополучного дня…

Кэт потерла затекшее запястье, испытующе глядя на Бакленда. Его лицо исказилось страданием. «Наверное, у бедняги есть на сердце какая-то тягостная тайна — скорее всего, любовная, — подумала она. — Скандал из-за женщины? Что ж, высший свет живет по своим законам, порой весьма жестоким… Но какое отношение имеет к тайне Бакленда Саппертон? Впрочем, этот негодяй всюду сует свой нос, всем приносит несчастье!»

Сказав Бакленду, что ей пора возвращаться домой, пока слуги не задремали в кухне, не дождавшись хозяйских поручений, Кэт свистнула собак и хотела сесть на лошадь, но молодой человек удержал ее.

— Простите меня за грубость, милая Кэт, — сказал Бакленд и неожиданно обнял ее за талию. — Я действительно бываю чертовски несдержан!

Кэт ждала этих слов и улыбнулась. Милый, милый! Если бы он не был таким же нищим, как она… Поднявшись на цыпочки, девушка чмокнула его в губы в знак примирения и тут же пожалела об этом. Бакленд крепко прижал ее к себе и впился губами в ее рот.

Вся кровь бросилась Кэт в голову, а сердце забилось так неистово, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

— Бакленд! — прошептала она, чувствуя, что земля уходит у нее из-под ног.

Он снова поцеловал ее, она обняла его за шею и приникла к его груди, но вдруг почувствовала, что его требовательные руки расстегивают амазонку. О, как ее тело жаждало продолжения его ласк, однако разум повелевал остановиться. Если она позволит себе забыться, то на замужестве можно поставить крест. Да и сам Бакленд, не задумываясь, оставит ее так же, как Саппертон бросил в Бате свою несчастную любовницу…

Девушка попыталась отстраниться, но Бакленд снова грубо привлек ее к себе.

— Не убегай от меня, Кэт! — шепнул он ей на ухо. И все-таки Кэт удалось вырваться из его объятий.

— Оставьте меня, Бакленд! — воскликнула она. — Вы сами знаете, что ни к чему хорошему это не приведет!

Она хотела сказать еще что-то, но в этот момент где-то неподалеку раздался выстрел, а потом послышался женский вопль.

— Стреляли на ферме Брока! Скорее туда! — крикнула Кэт, бросаясь к Диане. Вскочив на лошадь, она обернулась. — Пожалуйста, не мучайте меня больше, Бакленд! Это невыносимо!

Он проводил ее взглядом, силясь понять свои чувства к ней. Никогда еще ему не доводилось испытывать столь беспечной радости и пылкой страсти, как только что, когда он целовал ее на берегу ручья. Но любить Кэт он не мог — слишком крепкими оказались узы прошлой любви. О несравненная Амелия, идеал «смирения, кротости и красы»! Но действительно ли Амелия была этим идеалом, или ему просто хочется помнить ее такой?

Бакленд тяжело вздохнул. Джеймс как-то заметил, что она играла с ним, словно кошка с мышью, ожидая, когда ее мать найдет ей жениха с титулом. А потом появился Саппертон…

Молодой человек потряс головой, прогоняя мрачные мысли. Кэт, конечно, очень мила, но… Господи, она помчалась прямо на выстрел! Бедняжка подвергает свою жизнь опасности, пока он тут как дурак предается воспоминаниям о делах давно минувших дней. Скорее за ней!

Бакленд побежал через рощу вниз по травянистому склону холма. Добежав до опушки, он увидел вдалеке группу крестьян, обступивших лежавшего на земле человека. Оттуда слышались женские вопли и причитания, которые ветер разносил во все уголки маленькой долины.

Когда Кэт соскочила с лошади, в толпе, обступившей тело, только негромко ахнули. Крестьяне были слишком потрясены происшествием, чтобы обращать внимание на странный вид молодой хозяйки, — впрочем, как и она сама.

Увидев лицо человека, неподвижно лежавшего на земле, Кэт содрогнулась. Это был Руперт Уэстборн, племянник Саппертона. На его правом плече расплывалось темное кровавое пятно. Боже, кому понадобилось стрелять в безобидного рифмоплета?!

— Хватит глазеть! — крикнула Кэт, опускаясь на колени рядом с Рупертом. — Пусть кто-нибудь сбегает за доктором Эйдлстропом. И приведите из усадьбы лошадь с телегой! Я отвезу пострадавшего к себе.

Двое крестьян бросились выполнять ее поручения. Какая-то женщина обессиленно села на землю и прикрыла платочком рот.

— Ой, он мертвый, мертвый, мисс Дрейкотт! — запричитала она.

— Вовсе нет, живехонек и умирать не собирается! — отрезала Кэт, засовывая под пробитый пулей сюртук пострадавшего платок и прижимая его к ране. — А вы, кажется, несли мужчинам в поле еду? — добавила она уже мягче. — Вот и идите к ним, они наверняка ждут не дождутся своего хлеба и эля.

С трудом поднявшись на ноги, женщина закивала, подхватила свою большую плетеную корзинку и, заливаясь слезами, заковыляла по тропинке прочь. Кэт слышала, как она бормотала сквозь рыдания:

— Господи, спаси нас от луддитов и убийц!

Бакленд добрался до места происшествия почти одновременно с телегой.

— Это мистер Баген, владелец мануфактуры? — спросил он, указывая на раненого.

— Нет, это Руперт Уэстборн, — ответила Кэт. — Мистер Баген не носит коричневые бархатные сюртуки с жилетами в цветочек!

— Да уж, — заметил Бакленд и, опустившись возле пострадавшего на колени, принялся растирать ему руки. — Надо поскорее отвезти его в дом, на мокрой земле он может застудиться.

Кэт отпустила платок, который прижимала к ране, и трое сильных крестьянских парней легко подняли субтильного денди и положили его на телегу. Кэт устроилась возле него.

— Мне не нравится, что он без сознания, — сказала она Бакленду, осторожно ощупывая голову Руперта. — Плечо задето по касательной, так что рана совсем неглубокая. Конечно, мистер Уэстборн далеко не Геркулес, но и он не должен был потерять сознание от такого пустяка! Наверное, он просто сильно ушибся, когда упал.

Телега тронулась к усадьбе Дрейкоттов; Бакленд шел рядом, ведя на поводу Диану, между его густыми черными бровями залегла тревожная морщинка. Тихая провинция на поверку оказалась полной загадок и тайн! Например, кто мог стрелять в Руперта Уэстборна?

— Послушай, любезный, — обратился Бакленд к вознице, — кто-нибудь из вас видел стрелявшего?

Тот покачал головой.

— Нет, сэр, стреляли из леса, и мы были от него дальше, чем мистер Уэстборн.

— А вам не пришло в голову попытаться поймать преступника?

— Где уж нам его поймать, мистер Бакленд! Ведь у нас нет оружия.

Кэт и Бакленд обменялись недоуменными взглядами. С какой стати Руперта понесло на берег реки Черинг?

Час спустя Руперт уже лежал на обитом ярким ситцем диване в гостиной Дрейкоттов, и доктор Эйдлстроп, сняв с пострадавшего сюртук и рубашку, обрабатывал его рану.

— Вам повезло, мистер Уэстборн. Денек-другой — и от вашей царапины не останется и следа. Гораздо больше меня беспокоит ваша шишка!

Пуля и впрямь лишь слегка рассекла кожу, но все время, пока доктор осторожно обмывал рану и накладывал пластырь, Руперт корчился, стонал и вскрикивал, изображая адские муки. В конце концов доктору надоело его кривляние.

— Если вы сейчас же не прекратите визжать как поросенок, я попрошу мисс Дрейкотт заняться вами! Она большой мастер обрабатывать раны, но предупреждаю: она не будет церемониться с вами, как я.

— Вы просто не представляете себе, доктор, сколько мучений доставляет даже такая неопасная рана при моем хрупком телосложении! — жалобно пробормотал Руперт. — О душевных муках я и не говорю. Подумать только — у кого-то поднялась на меня рука! Какое зверство! Боюсь, мне не скоро удастся оправиться от этого удара. Но поверьте, милый доктор, я буду сносить страдания достойно, как подобает мужчине!

Кэт усмехнулась про себя и подняла глаза на Бакленда, уверенная, что он разделяет ее чувство. Но Бакленд, судя по всему, с головой ушел в свои мысли и ни на кого не обращал внимания.

— О чем вы задумались? — спросила Кэт.

Бакленд вздрогнул от неожиданности. Похоже, он совсем забыл, что не один в комнате.

— Что? Да так, ничего особенного, — громко ответил он и вполголоса добавил: — Я подумал, не предназначалась ли пуля, доставшаяся мистеру Уэстборну, вовсе не ему, а мистеру Багену? Они все-таки чем-то похожи — недаром я тоже сначала ошибся.

У Кэт округлились глаза.

— Ну, конечно! Это все объясняет! Значит, по-вашему, здесь замешаны луддиты? — От волнения она прижала руку к груди. Разумеется, виноваты луддиты, ничем иным покушение на безобидного стихоплета не объяснить.

В комнату ввалился Джаспер с пятнами лошадиного пота на бриджах после утренней прогулки верхом. Как всегда чересчур бесцеремонный, он оглядел странную компанию и хмыкнул при виде грязной одежды Бакленда.

— Ага! Похоже, вы подстрелили его на дуэли из-за моей девчонки! — весело закричал он, тыча пальцем в сторону Руперта. — Представляю себе этого ломаку у барьера с пистолетом, вот, должно быть, была умора!

Он громогласно захохотал, но его никто не поддержал, а раненый болезненно поморщился, содрогаясь от раскатов его зычного голоса. Джаспер заложил руки за спину, покачался на каблуках и сказал уже гораздо тише:

— Гм… кажется, шутка не удалась, а жаль. Вообще-то, я все знаю, мне внизу рассказали служанки. Но, как бы то ни было, умираю от жажды! — Он решительно шагнул к сонетке и дернул ее так, что едва не сорвал со стены. — А вы, господа, не выпьете ли хересу за компанию?

Эйдлстроп радостно улыбнулся. Выпить винца было бы как нельзя кстати — ведь он всю ночь провозился с роженицей в Эмпстоне, приняв двух близнецов, и страшно устал. В последний раз разгладив пластырь на плече раненого денди, доктор накрыл его одеялом.

— С удовольствием, сквайр! Надеюсь, вы позволите Руперту полежать у вас тут до вечера? Ему нужно как следует выспаться, чтобы восстановить силы.

— Разумеется, пусть остается! — пророкотал Джаспер. — Хоть до утра!

Взглянув мельком на Кэт, доктор смущенно кашлянул.

— Не думаю, что в этом будет необходимость. — Он встал со скамеечки, на которой сидел возле раненого, и слегка потянулся, расправляя затекшие члены. Внезапно его взгляд упал на грязную амазонку Кэт. — Господи, да вы никак свалились с лошади, мисс Дрейкотт! Давайте-ка я осмотрю ваши ушибы!

Девушка вспыхнула, искоса взглянув на Бакленда, и быстро перевела глаза на собственное выпачканное в глине платье.

— Боже мой, я забыла переодеться! — воскликнула она. — Прошу меня извинить, я скоро вернусь.

И она поспешно выбежала из комнаты, подальше от проницательных глаз доктора Эйдлстропа и его неудобных вопросов.

Когда известие о нападении на Руперта Уэстборна распространилось по окрестностям и все согласились с предположением, что он пострадал по ошибке, большая часть дам, воспользовавшись удобным случаем, принялись всячески демонстрировать утонченность своей натуры манерными вскрикиваниями, взволнованными призывам к возмездию и наигранными обмороками. Кэт все это страшно раздражало: она понимала, что на самом деле местные дамы хотят одного — произвести впечатление на окружающих. Ради этого каждая из них изощрялась как могла, но всех превзошла Джулия. Когда, казалось, ничего нового придумать было уже невозможно, первая стинчфилдская красавица вдруг заявила, что начала запирать свою спальню по ночам на огромный железный засов на случай нападения луддитов. Услышав об этом, Кэт не могла сдержать своего возмущения. Она вихрем промчалась по комнатам с криком, что Стинчфилд просто сошел с ума.

Разумеется, Кэт не могла остаться безучастной к судьбе тех, кому действительно угрожала серьезная опасность, — в первую очередь владельцев суконных мануфактур. Но показное сочувствие и кривлянье стинчфилдских дам казались ей отвратительными.

— Знаете, я просто не могу больше выносить эти бесконечные обмороки и нытье! — как-то сказала она Бакленду, когда он заехал к ней после обеда. — Наши дамы, кажется, наслаждаются своей игрой, а мне она противна. Терпеть не могу притворства и лицемерия!

— Вот как? — Бакленд удивленно взглянул на нее. — Но разве вы сами точно так же не ломаете комедию, чтобы обольстить Эшвелла? Вам ли осуждать чужое лицемерие!

К его удивлению, Кэт не рассердилась.

— К несчастью, вы правы, — вздохнула она — Я тоже веду себя как лицемерка и очень от этого страдаю. — Она нахмурилась и мрачно посмотрела на него. — Иногда я жалею о своей затее.

Бакленд ждал отпора, страстной отповеди, но Кэт, как всегда, оказалась непредсказуемой. Но почему она не откажется от своего плана, если он ее так тяготит? Она понимает, что поступает дурно, и тем не менее продолжает идти тем же путем… Ведь ее никто не заставляет, не так ли?

— Знаю, вы меня осуждаете, — продолжила Кэт. — Но поверьте, я не бессердечная охотница за состоянием! Если я стану женой вашего друга, то сделаю для его счастья все, что в моих силах. Но довольно говорить обо мне! Знаете, самое ужасное заключается в том, что местное дворянство, наши соседи, совершенно не думают о крестьянах, которые каждую зиму страдают от голода и холода, о таких юношах, как Томас Коутс, которые вернулись с войны и обнаружили, что родине они больше не нужны.

— В Лондоне дела обстоят не лучше, моя милая Кэт. Улицы кишат голодными нищими и солдатами в рваном обмундировании. Я считаю, что законы о зерне разумны и действительно необходимы, но они не всем пошли во благо и увеличили опасность бунтов. — Бакленд вздохнул. — Подумать только, собираясь сюда с Эшвеллом, я надеялся найти в провинции тихий идиллический уголок. Какое заблуждение!

— Я читала о столичных беспорядках. Интересно, в лондонском светском обществе находят их опасными или просто взирают на них с любопытством?

Бакленд испытующе посмотрел на девушку. Они шли по дорожке сада, и Кэт, ожидая ответа, небрежно крутила рукоятку ярко-синего зонтика. Солнце играло в ее рыжих волосах, стянутых в пучок на макушке; на Бакленда она смотрела с вызовом.

— Нет, милая Кэт, вы напрасно меня провоцируете; я не скажу, что все мои знакомые едины во мнении на сей счет, потому что это не так. Одних беспорядки пугают, для других это просто лишний повод поговорить и поахать. В высшем свете немало таких, кто, как миссис Криклейд, готов ухватиться за любую сенсацию — особенно если речь идет о чьей-то погубленной жизни…

— Например, вашей? — спросила Кэт, пристально глядя на Бакленда.

— Моей? Как странно, что вы задали такой вопрос. — Воспоминания об Амелии, ее смерти и последовавшем затем скандале вихрем пронеслись в голове Бакленда, и у него сжалось сердце. — Нет, не о моей, в этом мне повезло. Чаще жертвами скандалов становятся женщины — ведь их репутация так уязвима, а свет хлебом не корми, дай перемыть кому-нибудь кости! Ну а я… Разве я похож на неудачника, оплакивающего свои несчастья?

Он заглянул прямо в ее большие карие глаза и был удивлен их необычайной теплотой.

— Надо сказать, сейчас немного похожи. Но в этом нет ничего постыдного, ведь страдание — удел всех людей!

— И ваш, милая Кэт?

Девушке вспомнилось, как в последнее время на нее смотрел Джаспер — иногда отчужденно, словно впервые видел, иногда зло, а порой с затаенной болью.

— Давайте оставим эту тему, — сказала она как можно беспечнее и, подняв маленький камешек, запустила им в черного скворца, севшего на сложенную из дикого камня стену на краю засеянного пшеницей участка. Солнце золотило султанчики колосков на высоких прямых побегах. Скворец сорвался со стены и унесся прочь.

— Вы будете на вечере у Саппертона? — спросила девушка.

Бакленд задумчиво посмотрел куда-то в конец дорожки, по которой они брели, и его красивое выразительное лицо помрачнело.

— А вы там будете? Если да, то и я приеду.

Кэт почувствовала, что ее щеки залил румянец. Можно подумать, что он влюблен в нее! Нет, прочь, прочь эти мысли! Она должна раз и навсегда выкинуть Бакленда из головы, потому что им не суждено быть вместе. На что бы они стали жить? Ведь они оба нищие… К тому же он вовсе не похож на влюбленного. Нет, она должна думать только об Эшвелле и о том, как завоевать его любовь! А для этого надо прежде всего научиться держать за зубами свой дерзкий язык.

Кэт вспомнила, как однажды на чаепитии в бело-розовой гостиной миссис Мортон она сказала, что луддиты всего лишь защищают свой образ жизни и их трудно за это осуждать. Услышав ее дерзкие слова, Эшвелл нахмурился. Что и говорить, Бакленд прав. Если она действительно хочет добиться расположения благовоспитанного поэта, то надо быть умнее…

Граф Саппертон был единственным из соседей, которого Джаспер побаивался. Криклейдов сквайр откровенно презирал за стремление всеми правдами и неправдами добиться расположения местного общества, к сэру Уильяму относился с холодным пренебрежением, которое выражалось в том, что он практически никогда не принимал приглашений Чалфордов на балы и вечера. Что же касается графа, то у посторонних людей сложилось впечатление, будто Джаспер заискивает перед его светлостью. В присутствии Саппертона отец Кэт — этот крупный, громогласный человек с грубовато-добродушными манерами — как-то тушевался, затихал и даже начинал казаться меньше ростом. Но Кэт знала, что Джаспер не заискивает перед Саппертоном, а по какой-то неизвестной причине боится его…

Его светлость пригласил Дрейкоттов приехать пораньше, к обеду, и они явились точно в назначенный час. Входя в огромный вестибюль графского дворца в Личвуде, с мраморными стенами и великолепным блестевшим позолотой лепным потолком, Кэт поежилась от дохнувшего в лицо холода. Перед гостями вырос высокий, осанистый, но какой-то безликий дворецкий, и Кэт с большой неохотой рассталась со своей подбитой мехом накидкой. Она боялась замерзнуть в этих негостеприимных стенах. Казалось, холодом тянуло изо всех углов. Впрочем, так здесь было всегда, сколько бы ни топили.

Дворецкий провел гостей через просторный холл с четырьмя великолепными мраморными статуями и украшенным замысловатой мозаикой полом. От мраморных стен на Кэт снова повеяло холодом, и она поспешила поскорее пройти с Джаспером в парадную гостиную, где их уже ждал Саппертон.

Дворецкий громко, как на официальных приемах, объявил о прибытии гостей, и граф, сидевший в массивном кресле с подлокотниками, напоминавшем скорее трон, поднялся им навстречу. Оглядев Кэт и Джаспера маленькими черными глазками, в которых плясали отблески пылавшего в камине огня, его светлость протянул каждому из них руку и коротко довольно холодно поздоровался.

При виде огня в камине у Кэт отлегло от сердца. Слава богу, теперь можно наконец согреться! Готовясь к визиту, она выбрала великолепное голубое, как снег в сумерках, атласное платье, расшитое по лифу и пышным коротким рукавам мелким речным жемчугом. Все остальное — ридикюль, туфли, перчатки, чулки, веер, нитка жемчуга на шее и атласная лента в волосах — было белого цвета. Она заметила, как Саппертон пристально оглядел ее с головы до ног и его тонкие губы сложились в одобрительную улыбку. Кэт вздрогнула. Боже, кажется, она ошиблась в выборе платья — эти холодные цвета делают ее похожей на одну из его мраморных статуй, вот почему он так доволен!

— В этом изысканном наряде, Кэтрин, вы — истинное украшение моего скромного дома, — произнес он своим тихим вкрадчивым голосом.

«Да уж, скромного!» — с иронией подумала Кэт, оглядывая парадную гостиную, пышно отделанную в ярко-синих, белых и золотых тонах. Всюду маленькие золоченые столики, на стенах, оклеенных дорогими синими обоями с цветочным рисунком, бесчисленные зеркала и серебряные бра.