"Здорово! - сказал я. - Ты должна была дать мне знать. Я бы прислал тебе смеситель". Она продолжала: "Все тот же старый Ричи, всегда переполнен шутками". "Да, - сказал я, - все тот же старый Ричи, всегда переполненный шутками. А между прочим, Сэнди, у тебя не доучилось ребеночка, после того как ты уехала из Лос-Анджелеса, или может быть, какие-то неприятности с циклом?"
      "Эта твоя шутка не смешная, Ричи", - сказала она, и я понял, что она сейчас повесит трубку. Поэтому я рассказал ей все, что произошло. И она начала смеяться, на этот раз это было тяжело. Она смеялась, как мы с вами смеемся, ребята, как будто кто-то рассказал ужасно смешную историю и невозможно удержаться. Когда она стала затихать, я спросил, что она нашла в этом смешного? "Это просто замечательно, - сказала она, - на этот раз посмеялись над тобой. Подшутили над тобой. Пластинка Тозиер. Сколько ублюдков ты наплодил с тех пор, как я уехала на восток, а Ричи?"
      "Значит, ты не испытала еще радости материнства?" - спросил я ее.
      "Собираюсь в июле, - сказала она. - Есть еще вопросы?"
      "Да, - ответил я, - когда же ты изменила свое мнение о том, что рожать детей в этом говенном мире - аморально?"
      "Когда я встретила человека, который оказался не говном", - ответила она и повесила трубку.
      Билл начал смеяться. Он смеялся, пока слезы не покатились по щекам.
      - Да, - сказал Ричи. - Я думаю, она так быстро со мной переговорила, чтобы оставить за собой последнее слово. Я пошел к врачу через неделю и спросил его, не может ли он объяснить мне подробнее, чем вызвана эта регенерация. Он сказал, что говорил с несколькими своими коллегами о моем случае. Оказалось, что в течение трех лет за 1980 - 1982 годы Калифорнийское отделение Академии медицинских наук получило 23 рапорта о регенерации. Шесть операций оказались сделанными плохо. Над другими шестью просто подшутили. Итак.., только одиннадцать настоящих операций за три года.
      - Одиннадцать из скольких сделанных? - спросила Беверли.
      - Из 28617-ти, - сказал Ричи, - и ни одного ребенка в результате. Говорит это тебе о чем-нибудь, Эдс?
      - Это все же не доказывает, - уныло начал Эдди.
      - Нет, - сказал Билл, - это ничего не доказывает. Но это может служить неким звеном. Вопрос заключается в том, что мы сейчас будем делать? Ты что-нибудь думал об этом, Майк?
      - Разумеется, думал, - сказал Майк, - но без вас, пока вы все не собрались и не поговорили так, как сейчас, решить было невозможно. Я не мог предвидеть, чем закончится наша встреча, пока она действительно не произошла.
      Он надолго замолк, задумчиво глядя на них.
      - У меня есть идея, - сказал он, - но, прежде чем я изложу ее вам, нужно, как мне кажется, решить, будем ли мы что-то здесь делать. Постараемся ли мы сделать то же, что уже сделали прежде? Попытаемся ли мы снова убить Оно? Или опять разделимся на шесть и разъедемся в разные стороны?
      - Кажется, да, - начала Беверли, но Майк покачал головой - он еще не кончил.
      - Вы должны понять, что наши шансы на успех предусмотреть невозможно. Я знаю, что они невелики, и знаю, что, будь Стан с нами, их было бы больше. С уходом Стэна наш круг разорвался. И я не знаю, сможем ли мы вообще с этим разорванным крутом выбросить Оно вон, хотя бы ненадолго, как мы сделали это прежде. Я думаю, Оно убьет нас одного за другим, и, возможно, каким-нибудь ужасным способом. Детьми мы создали этот кружок, замкнутый кружок, до сих пор я не понимаю, как нам это удалось. Я думаю, если мы согласимся продолжать действовать, мы создадим новый кружок, поменьше, не знаю, сможем ли мы сделать это. Может оказаться, что.., уже слишком поздно. Майк опять посмотрел на них внимательно, глаза его потухли и выглядели усталыми на коричневом лице. Думаю, нам надо проголосовать. Остаться и попытаться опять что-то сделать или разъехаться по домам. Вот что мы должны выбрать. Я собрал вас здесь во имя старого обещания. Результаты могут быть хуже, и жертв может быть больше, Он взглянул на Билла. И в этот миг Билл понял, что надвигается. Он трепетал, но ничего не мог поделать и с чувством облегчения представил себе, что должен совершить самоубийство; бросить руль и закрыть глаза рукой - принять это. Майк собрал их здесь, Майк скрупулезно выложил все перед ними.., а сейчас он уступает бразды правления... Он собирается отдать их тому, кто уже выиграл в 1958 году.
      - Что ты скажешь. Большой Билл? Сформулируй.
      - Прежде чем я скажу, - сказал Билл, - ввсе ли поняли вопрос? Ты что-то собираешься сказать, Бев? Она покачала головой.
      - Отлично, думаю, вопрос стоит таким образом: остаемся ли мы здесь и боремся, или обо всем забываем? Кто за то, чтобы остаться?
      В первые секунды никто за столом не пошевелился. Это напомнило Биллу атмосферу аукциона, когда цена неожиданно зависает, и тогда те, кто не собирается больше повышать цену, замирают, как статуи, боясь пошевелить рукой - как бы аукционист не прибавил еще пять или двадцать пять. Билл подумал о Джорджи, который никому не желал зла, который хотел только выскочить из дому, где просидел целую неделю, о Джорджи с бумажной лодкой в одной руке, о Джорджи, который благодарит его.., а потом встает на цыпочки и целует его в холодную щеку: "Спасибо, Билл. Отличная лодка".
      Он почувствовал, как старая ярость поднимается в нем, но сейчас он был старше, и перспективы у него были пошире. Теперь это был не только Джорджи. Жуткая вереница имен прошла перед его мысленным взором. Бетти Рипсом, найденная замерзшей в земле;
      Шерил Ламоники выловлена из Кендускеага, Мэтью Клементс, разбившийся на своем мотоцикле; Вероника Гроган, 9 лет, найдена в канализационном коллекторе; Стивен Джонсон, Лиза Альбрехт, все остальные, и только Богу известно, сколько ненайденных. Он медленно поднял руку и сказал:
      - Давайте убьем Оно, на этот раз действительно убьем Оно. Только одно мгновение единственно его рука была поднята, как у единственного ребенка в классе, который знает правильный ответ и которого все остальные ненавидят. Потом Ричи вздохнул, поднял руку и произнес:
      - К черту все. Это не может быть хуже, чем брать интервью у Оззи Осборна.
      Беверли подняла руку. Краски вернулись на ее лицо, пятна выступили на скулах, щеки горели. Она выглядела и чрезвычайно взволнованной и испуганной до смерти.
      Поднял руку и Майк.
      Бей поднял руку.
      Эдди Каспбрак сидел в кресле и выглядел так, как будто желал раствориться в этом кресле и исчезнуть. Его тонкое лицо было ужасно испуганным, когда он посмотрел направо и налево и потом назад на Билла. И Биллу на миг показалось, что наверняка Эдди просто встанет, толкнет дверь и выйдет из комнаты, не глядя ни на кого. Но Эдди поднял руку, а другой рукой схватил свой аспиратор.
      - Так и надо, Эдс, - сказал Ричи. - Мы действительно собираемся дать себе пищу для размышления, я думаю.
      - Бип-бип, Ричи, - дрожащим голосом сказал Эдди.
      6
      Неудачники получают сюрпризы
      - Так что у тебя за идея, Майк? - спросил Билл. Роза, хозяйка, вошедшая с целым блюдом печенья с сюрпризом, окончательно испортила им настроение. Она вежливо и внимательно, без тени любопытства, оглядела этих шестерых людей со вскинутыми руками. Они медленно опустили руки, и никто не произнес ни звука, пока Роза не вышла.
      - Это довольно просто, - сказал Майк, - но может оказаться чертовски опасно.
      - Валяй, говори, - сказал Ричи.
      - Я думаю так мы будем спорить до вечера. Мне кажется, каждый из нас должен вернуться в то место в Дерри, которое он - или она - помнит лучше.., но не в Барренс. Туда идти еще рано. Можете считать, что это прогулка, если хотите.
      - Зачем, Майк? - спросил Бей.
      - Я не совсем уверен. Поймите, я во многом полагаюсь на интуицию...
      - Тем не менее, мы кое-что узнали и можем от этого отталкиваться, - сказал Ричи. Все улыбнулись, кроме Майка, он просто кивнул.
      - Да, такая постановка вопроса хороша, как, впрочем, и любая другая. Взрослым трудно полагаться на интуицию, и это главная причина, почему мы должны сделать именно так.
      В конце концов дети на 80% поступают именно так, по крайней мере, пока им не стукнет четырнадцать.
      - Ты говоришь, что нужно вернуться к этому делу? - спросил Эдди.
      - Я так думаю. Если не знаете точно куда идти, положитесь на свои ноги, они выведут куда-нибудь. А вечером встретимся в библиотеке и поговорим о том, что с вами случится.
      - Если что-нибудь случится, - сказал Бен.
      - Думаю, что-нибудь да будет.
      - А что, как ты думаешь? - спросил Билл. Майк покачал головой.
      - Понятия не имею. Думаю, что бы ни случилось, наверняка это будет неприятно. Вполне возможно, что кто-то из нас не придет в библиотеку сегодня вечером. Нет причин так думать.., кроме.., той же интуиции:
      Все молчаливо согласились.
      - Но почему поодиночке? - наконец спросила Беверли. - Если уж нам предстоит делать это всем вместе, почему ты хочешь, чтобы мы начинали по одному, Майк? Особенно если это настолько рискованно?
      - Думаю, я могу ответить, - сказал Билл.
      - Давай, Билл, - предложил Майк.
      - Это начиналось для каждого из нас отдельно, - сказал Билл, - и я кое-что запомнил. У меня - фото в комнате Джорджа, у Бена - мумия. Потом прокаженный, которого Эдди видел на балконе на улице Нейболт-стрит. Кровь на траве около канала в парке. И птица.., была еще какая-то птица, да, Майк?
      Майк мрачно кивнул.
      - Большая птица.
      - Да, только не такая добрая, как в "Сезам-стрит". Ричи усмехнулся.
      - Кошмар, неужели мы все прокляты!
      - Бип-бип, Ричи, - сказал Майк, и Ричи умолк.
      - У тебя был голос в трубе и кровь, капающая из водопровода, - сказал Билл Беверли. - А у Ричи... - здесь он остановился в замешательстве.
      - Я, должно быть, исключение, подтверждающее правило, Большой Билл, сказал Ричи. - Впервые я соприкоснулся с этим тоща летом, в комнате Джорджа, когда мы с тобой пришли к тебе и смотрели его альбом с фотографиями. Фото Центральной улицы возле канала начало двигаться. Ты помнишь?
      - Да, - сказал Билл, - а ты уверен, что до этого ничего не было, Ричи? Вообще ничего?
      - Ну, - что-то мелькнуло в глазах Ричи. - Ну, да, однажды Генри и его приятели гнались за мной, как раз перед окончанием школы, и я убежал от них в отдел игрушек в универмаге. Потом я пошел по Центральной улице и сел на скамейку в парке на минуту, и я подумал, что я видел.., но это было только то, что я видел во сне.
      - Что это было? - спросила Беверли.
      - Ничего, - ответил Ричи довольно резко, - просто сон. - Он посмотрел на Майка. - Хотя я не отказываюсь от прогулки. Это поможет убить время. Экскурсия по родным местам.
      - Значит, договорились? - спросил Билл. Все кивнули. - Мы встретимся в библиотеке вечером.., когда ты предлагаешь, Майк?
      - В семь. Позвоните, если будете опаздывать. Библиотека закрывается в семь на целую неделю, пока не начнутся школьные каникулы.
      - В семь самое время, - сказал Билл, обводя всех глазами. - И будьте осторожны. Помните, никто из нас не знает по-настоящему, что нужно дддделать. Считайте, что это разведка. Если что-то увидите, не деритесь. Бегите.
      - Я любовник, а не боец, - пропел Ричи мечтательным голосом Майкла Джексона.
      - Ну, а если мы собираемся сделать это, нужно начинать, - сказал Бен. - Он слегка улыбнулся левым уголком рта, скорее горько, чем весело.
      - Черт меня подери, если я знаю, куда мне идти. По мне, так лучше всего идти с вами, парни, - его глаза на минуту задержались на Беверли. - Не могу придумать ничего, что бы имело какое-то значение для меня. Наверное, я поболтаюсь пару часов, глазея на дома. Ноги уж точно промочу.
      - Ты-то найдешь куда пойти, Соломенная Голова, - сказал Ричи. - Походи по старым кафе, собери дань. - Бен засмеялся.
      - Мой аппетит заметно поубавился с одиннадцати лет. Я уже набит битком. Вы, парни, можете выкатить меня отсюда.
      - Ну, ладно. Все решено, - сказал Эдди.
      - Минутку, - закричала Беверли, когда они стали подниматься со стульев. Печенье с сюрпризом! Не забудьте про него!
      - Ладно, - сказал Ричи, - я уже вижу свой сюрприз - скоро меня съест огромный монстр. Прощай, Ричи!
      Они засмеялись, и Майк передал небольшую вазу с печеньем Ричи, который взял одно, а остальные передал дальше. Билл заметил, что никто не посмотрел, что находится внутри, пока все не взяли по одному. Они сидели, каждый держа сделанное в форме шляпки печенье либо в руках, либо на столе перед собой. И даже, когда Беверли, все еще улыбаясь, взяла свое, Билл почувствовал, что с трудом сдерживает крик:
      Нет, нет! Не делай этого, это часть всего! Положи обратно, не открывай!
      Но было слишком поздно. Беверли сняла шляпку со своего, Бен сделал то же самое со своим. Эдди разламывал свое вилкой, и как раз перед тем, как улыбка Беверли превратилась в гримасу ужаса, Билл успел подумать: Мы знали, каким-то образом мы знали, потому что никто из нас ни разу не откусил от своего печенья. Нормально было бы, если бы мы сделали это, но никто не откусил. Наверное, какая-то часть в нас все еще помнит.
      И он понял, что это их глубинное подсознание реализуется таким чудовищным образом; оно говорит более красноречиво, чем мог бы Майк, насколько глубоко это проникло в каждого.., и что оно все еще находится в них.
      Кровь брызнула из печенья Беверли, как из разорванной артерии. Она текла по ее руке на стол, оставляя на белой скатерти яркие красные пятна, впитывающиеся в нее.
      Эдди Каспбрак глухо вскрикнул и так резко оттолкнулся руками и ногами от стола, что стул, на котором он сидел, едва не опрокинулся. Огромный жук, покрытый отвратительными желто-коричневыми чешуйчатыми пластинками, выполз из его печенья, как из кокона. Его стеклянные глаза слепо таращились на них. Когда он упал в тарелку Эдди, крошки печенья стали осыпаться с его спины шуршащим дождем. Звуки эти преследовали Билла даже во сне, когда позже он лег вздремнуть. Как только жук освободился полностью, он стал тереть свои тонкие суставчатые лапки друг о друга, производя сухое шелестящее жужжание. И Билл осознал, что это какой-то чудовищный мутировавший сверчок. Он подполз к краю тарелки и кувырнулся на стол кверху лапами.
      - О, Боже! - воскликнул Ричи испуганно. - О, Боже! Большой Билл, это глаз! Господи! Какой-то дерьмовый глаз.
      Билл оглянулся и увидел Ричи, пристально глядящего на свое печенье с сюрпризом. Кусок глазурного покрытия отвалился на скатерть, и из образовавшейся дыры внимательно смотрел человеческий глаз. Крошки от печенья усеивали его коричневую радужницу и вонзались в хрусталик. Бен Хэнском отшвырнул свое печенье с сюрпризом - это был не намеренный бросок, а просто реакция испуганного человека. В то время как печенье катилось по столу, Билл увидел внутри два зуба с корнями, темными от свернувшейся крови. Он снова посмотрел на Беверли и увидел, что она судорожно глотает воздух, готовясь закричать. Ее взгляд был прикован к тому, что выползало из печенья Эдди, к твари, лежащей на столе и сучащей своими скользкими лапами. Билл вскочил. Он не думал, а только действовал. Интуиция, - подумал он, срываясь с места и зажимая рукой рот Беверли, прежде чем она смогла завопить. Вот, и я действую, полагаясь на интуицию. Майк может мной гордиться.
      Вместо крика Беверли сдавленно замычала. А Эдди издавал какие-то свистящие звуки, которые Билл запомнил очень хорошо. Здесь все в порядке. Звуки были похожи на свист, издаваемый старым насосом. "Все в полном порядке", - как сказал бы Фрэдди Файер-стоун. Билл подумал уже не в первый раз, почему человеку лезут в голову такие мысли в самое неподходящее время.
      Он сурово оглядел всех и произнес то, что прозвучало одновременно и до невозможности ностальгически и удивительно своевременно:
      - Замолчите! Ни звука! Все замолчите!
      Ричи закрыл рот рукой. Лицо Майка стало темно-серым, но он кивнул Биллу. Все отошли от стола. Билл не стал открывать своего печенья, но сейчас увидел, что оно начало медленно пульсировать туда-сюда - вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох. А все остальные старались избавиться от этого.
      - М-м-м, - опять промычала Беверли под его рукой.
      - Замолчи, Бев, - сказал он, убирая руку. Глаза у нее были во все лицо. Губы дрожали.
      - Билл... Билл, ты видел? - Ее глаза снова остановились на сверчке. Казалось, он подыхает. Его глаза в складках смотрели на нее, и тут Беверли снова начала жалобно стонать.
      - С.., совершенно верно, - сказал он непреклонно, - возвращайся обратно к столу.
      - Я не могу. Билли, я не могу быть рядом с этим...
      - Ты можешь. Ты обязана. - Он услышал шаги, легкие и быстрые, идущие через небольшой холл по другую сторону занавеса из бус. Он посмотрел на остальных.
      - Эй! Обратно к столу. Разговаривайте. Держитесь естественно!
      Беверли посмотрела на него умоляюще, и Билл кивнул. Он сел, придвинул стул к столу, стараясь не смотреть на печенье с сюрпризом в своей тарелке. Оно набухало, как какой-то невообразимый нарыв, полный гноя, и все еще медленно пульсировало вверх-вниз.
      А я мог бы попасться на эту удочку, - подумал он вяло. Эдди опять взял свой ингалятор и впустил лечебный туман в легкие с длинным тонким скрипучим звуком.
      - Кому, ты думаешь, достанется приз? - спросил Билл Майка. В это время из-за занавеса вышла Роза с вежливо-вопросительным выражением лица. Боковым зрением Билл увидел, что Бев заставила себя вернуться к столу. Молодец, подумал он.
      - По-моему, "Чикагские медведи" особенно хороши, - сказал Майк.
      - Все в порядке? - спросила Роза.
      - Ззамечательно, - сказал Билл. Он указал пальцем на Эдди. - У нашего приятеля был приступ астмы. Он принял лекарство и сейчас ему лучше.
      Роза взглянула на Эдди, размышляя.
      - Лучше-лучше, - прохрипел тот.
      - Не хотите ли вы, чтобы я убрала?
      - Попозже, - сказал Майк, пытаясь улыбнуться.
      - Все хорошо? - Ее глаза снова обшарили стол, но очевидность взяла верх над сомнениями. Она не увидела ни сверчка, ни глаза, ни зубов, ни дышащего печенья Билла, она, не останавливая взгляда, скользнула по кровавым пятнам на скатерти.
      - Все было очень вкусно, - с улыбкой сказала Беверли; улыбка получилась даже более естественной, чем у Билла или у Майка. Это, казалось, совсем успокоило Розу, убеждая ее в том, что, если и было что-то не так, то это случилось не по вине Розы и не из-за ее кухни.
      - У девчонки хорошая выдержка, - подумал Билл.
      - А сюрпризы были хороши? - спросила Роза.
      - Ну, - сказал Ричи - не знаю, как у остальных, а у меня был настоящий глаз.
      Билл услышал легкий треск. Он посмотрел на свою тарелку и увидел лапку, слепо выбирающуюся из своего печенья, она скреблась по тарелке. Я мог бы попасться на это, - снова подумал он, но продолжал улыбаться.
      - Очень хорошо, - сказал он. Ричи смотрел в тарелку Билла, где огромная черно-белая муха медленно выбиралась из остатков печенья. Она слабо жужжала. Что-то желтоватое и вязкое вытекало из остатков печенья и пачкало скатерть. Теперь появился запах, тяжелый запах гниющей раны.
      - Ну, если я вам пока не нужна...
      - Нет-нет, спасибо, - сказал Бен, - превосходное печенье. Самое... Самое замечательное.
      - Тогда я пойду, - сказала она, пробираясь сквозь бусины в занавеске. Бусины еще колебались и звякали друг о друга, когда все они снова отшатнулись от стола.
      - Что это? - спросил Бен сипло, глядя в тарелку Билла.
      - Муха, - сказал Билл. - Муха-мутант; наверное, подарок от писателя по имени Джордж Лэнглохем. Он написал рассказ "Муха".
      По нему был поставлен фильм - ну, не такой уж хороший. Но эта история что-то во мне всколыхнула. Это, похоже. Его старые штучки. Это дело с мухой было у меня на уме давно, потому что я думал написать роман "Жуки на дороге". Я понимаю, что название звучит по-идиотски, но видите ли...
      - Извините, - сказала Беверли отстранение. - Меня сейчас вырвет, я думаю.
      И она ушла, прежде чем кто-либо из мужчин успел встать. Билл схватил свою салфетку и придавил ею муху, которая была размером с птенца ласточки. Ничего большего не могло вылезти из такого маленького китайского печенья с сюрпризом.., но она смогла: она дважды прожужжала из-под салфетки, а затем умолкла.
      - Господи, - пробормотал тихо Эдди.
      - Давайте к черту забудем обо всем этом, - сказал Майк, - мы можем встретить Бев в холле.
      Беверли как раз выходила из туалета, когда они собрались у кассы. Она выглядела бледной, но успокоенной. Майк заплатил по счету, поцеловал Розу в щечку, а потом все вышли на улицу под дождь.
      - Это не изменило вашей решимости? - спросил Майк.
      - Не думаю, - сказал Бен.
      - Нет, - сказал Эдди.
      - Ты вообще о чем? - спросил Ричи.
      Билл покачал головой и посмотрел на Беверли.
      - Я остаюсь, - сказала она. - Билли, что ты имел в виду, когда сказал: "Это Его старые штучки"?
      - Я думал, как я буду писать рассказ про жука, - сказал он. - Этот рассказ Лэнглохема застрял у меня в мыслях. А потом я увидел муху. Ты увидела кровь, Беверли. Почему у тебя на уме была кровь?
      - Я полагаю, из-за той крови из водостока, - сразу же сказала Беверли, кровь, которая потекла из трубы в ванной на старой квартире, когда мне было одиннадцать. - Было ли это действительно так, она не думала. Потому что ей на самом деле немедленно пришло на ум то событие, когда она оставила кровавые следы ног после того, как наступила на разбитый флакон из-под духов. И еще Том. И ("Бевви, иногда я сильно волнуюсь") ее отец.
      - Ты тоже получил жука, - напомнил Билл Эдди. - Почему?
      - Не совсем жук, - сказал Эдди, - сверчок. В нашем подвале водятся сверчки. Дом за двести тысяч, а мы не можем избавиться от сверчков. По ночам они нас сводят с ума. Пару ночей тому назад у меня действительно был кошмар. Мне приснилось, что я проснулся, а моя кровать полна сверчков. Я пытался бить их ингалятором, но только громыхал, а проснувшись, обнаружил, что у меня в постели действительно полно сверчков.
      - Хозяйка не видела ничего, - сказал Бен. Он посмотрел на Беверли, - как и твои родители никогда не видели крови, текущей из трубы, сколько бы ее ни было.
      - Да, - сказала она.
      Они стояли, глядя друг на друга под теплым весенним дождем. Майк посмотрел на часы.
      - Автобус будет где-то через двенадцать минут.
      - Я думаю, что пойду пешком, - сказал Бен.
      - Я пойду с тобой, если ты проводишь меня, - сказал Ричи.
      - Отлично, а куда ты идешь? Ричи пожал плечами:
      - Пока не знаю.
      Остальные решили ждать автобуса.
      - В семь вечера, - напомнил Майк, - и будьте осторожны. Они согласились быть осторожнее, хотя Билл не мог понять, как можно искренне обещать что-нибудь, когда имеешь дело с таким чудовищным множеством непредвиденных факторов.
      Он было начал говорить об этом, но потом увидел по их лицам, что все и без него об этом знают. Поэтому он пошел от них, приветственно помахав на прощанье. Туманный воздух окутал его лицо. Прогулка обратно в город будет длинной, но это хорошо. У него было над чем подумать. Он был доволен, что их союз возобновился и что они начали это дело.
      Глава 11
      ПРОГУЛКИ ПЕШКОМ
      1
      Бен Хэнском отступает
      Ричи Тозиер вышел из такси на перекрестке трех улиц - Канзас-стрит, Центральной и Мейн-стрит, Бен потерял его из виду в конце Ап-Майл-Хилл. Шофер был собратом Билла по вере, но ни Ричи, ни Бен не знали этого: Дэйв угрюмо молчал. Бен мог бы выйти вместе с Ричи, он и думал так сделать, но почему-то ему показалось, что лучше начать поодиночке.
      Он стоял на углу Канзас-стрит и Долтри-клоуз, наблюдая, как такси вливается в поток уличного движения, кулаки его в карманах были крепко сжаты, и он старался забыть об отвратительных событиях сегодняшнего ланча. Но напрасно; мысли его упорно возвращались к черно-серой мухе, выползающей из печенья с сюрпризом на тарелку Билла. Он тщетно пытался удержаться от воспоминаний об этой твари, но через пять минут обнаруживал, что вновь и вновь вспоминает ее.
      Я стараюсь как-то это объяснить, - думал он, - имея в виду не моральную сторону, а скорее математическую. Здания строятся по каким-то определенным правилам и законам природы, законы природы могут выражаться в уравнениях, уравнения можно объяснить. Как можно объяснить то, что произошло менее получаса тому назад?
      - Оставь это, - говорил он сам себе уже не в первый раз. - Ты не можешь это объяснить, поэтому оставь это.
      Очень хороший совет, правда, проблема заключалась в том, что он не мог воспользоваться им. Он вспоминал, что через день после того, как он увидел мумию на замерзшем Канале, его жизнь продолжалась как обычно. Он знал: что бы ни произошло, как бы близко ужас ни подбирался к нему, но жизнь его продолжалась, как ни в чем не бывало: он ходил в школу, сдавал тесты по арифметике, ходил в библиотеку, когда уроки кончились, да и ел с обычным аппетитом. Он просто включил то, что он видел на Канале, в свою жизнь, и даже если бы его убили.., ну, мальчишки часто бывают на грани смерти. Они носятся по улицам, не глядя по сторонам; заплывают слишком далеко на своих резиновых матрасах, а потом обнаруживают, что им недогрести; катаясь на лошадях, берут непреодолимые барьеры и ломают шею или падают с деревьев вниз головой.
      И сейчас, стоя поя сеткой мелкого моросящего дождя перед магазином скобяных товаров, который в 1958 году был ссудной кассой, Бен смотрел на двойные окна, заполненные пистолетами, ружьями, шпагами и гитарами, подвешенными за грифы, как туши экзотических животных; и тут ему пришло в голову, что мальчишки всегда должны подвергать себя риску, а еще для них хорошо иметь какую-нибудь тайну в жизни. Они безоговорочно верят в невидимый мир. Чудеса, как светлые, так и темные, конечно, имеют для них огромное значение, и они всегда балансируют на грани. Но.., неожиданный сдвиг в сторону прекрасного или ужасного никогда не мешает им съесть добавку за обедом.
      Но когда вы вырастаете, все меняется. Вы больше не лежите без сна в постели, услышав, что кто-то возится в туалете или скребется у окна, но когда действительно случается нечто неподдающееся логическому объяснению, цепи перегружаются, элементы перегреваются. Вы начинаете нервничать, трястись, извиваться и вилять, ваше воображение перепрыгивает с одного на другое, нервы дрожат, как у трусливого цыпленка. И вы не можете связать это состояние с тем, что уже было в вашей предыдущей жизни. Вы не можете это переварить. Вы возвращаетесь к этому снова и снова, играя своими мыслями, как котенок играет мячиком на веревочке. Пока наконец не сходите с ума или не убираетесь в такое место, где до вас никому нет дела.
      Он пошел по Канзас-стрит, не задумываясь, куда именно он идет. И вдруг подумал: ЧТО МЫ СДЕЛАЛИ С СЕРЕБРЯНЫМ ДОЛЛАРОМ? Он до сих пор не мог вспомнить.
      Серебряный доллар, Бен... Беверли спасла тебе жизнь с его помощью. Твою.., а может быть, и всех остальных.., особенно жизнь Билла. У меня кишки чуть не вырвало, пока Беверли не сделала.., что? Что она сделала? И как это смогло сработать? Она уклонилась от этого, и мы все помогли ей. Но как?
      Слово пришло неожиданно, слово, которое вообще ничего не означало, но заставило сжаться его плоть. Чудь.
      Он посмотрел на тротуар и некоторое время видел изображение черепахи, нарисованное мелом, - казалось, мир заплясал перед его глазами. Он крепко зажмурил глаза, а когда снова открыл их, то увидел, что это была не черепаха, а просто нарисованные "классы", наполовину смытые дождем. Чудь.
      Что это значило?
      - Я не знаю, - сказал он громко, и когда он оглянулся, чтобы посмотреть, не видел ли кто, как он разговаривает сам с собой, то обнаружил, что он свернул с Канзас-стрит на Костелло-авеню. За обедом он говорил другим, что только в Барренсе, единственном месте в Дерри, он чувствовал себя счастливым, когда был мальчишкой.., но это была не совсем правда. Было еще одно место. Либо случайно, либо в беспамятстве, но он пришел на это место - это была Публичная библиотека Дерри.
      Он погулял по лужайке перед библиотекой, отмечая, что его матерчатые туфли постепенно намокают, глядя на застекленный проход, который соединял взрослую библиотеку с детской. Проход также не изменился, и отсюда, стоя за свисающими ветвями плакучей ивы, он мог видеть людей, проходящих взад и вперед. Старое восхищение наполнило его сердце, и он на самом деле забыл, впервые забыл о том, что случилось в конце ланча. Он вспомнил, как гулял по этому самому месту ребенком, только в зимнее время, и ему приходилось прокладывать путь сквозь глубокий снег, доходивший почти до бедер. Он приходил в сумерки, вспоминал Бен, и опять его пробирало до кончиков пальцев, которые уже онемели, а снег таял в его зеленых ботинках. Темнота опускалась над местом, где он стоял, и мир становился лиловым от зимних теней, небо на востоке было пепельно-серым, а на западе тлели последние красные угольки. Там, где он стоял, было холодно, возможно, градусов 10, но было бы еще холоднее, если бы ветер дул из замерзшего Барренса, как это частенько бывало.
      Но там, меньше чем в сорока ярдах от места, где он стоял, люди ходили туда-сюда в одних рубашках. Там лился поток яркого белого света, отбрасываемого флюоресцентными лампами, висящими над толовой. Маленькие ребятишки вместе хихикали, влюбленные школьники старших классов держались за руки (и если библиотекарша видела их, то запрещала им делать это). Это было что-то волшебное, волшебное в хорошем смысле этого слова, и он был слишком мал, чтобы считаться с такими земными вещами, как электрический свет. Волшебством был этот сверкающий цилиндр света и тепла, соединяющий эти два темных здания, как дорога жизни; волшебством было наблюдение за людьми, идущими через это темное заснеженное поле, но не тронутыми ни темнотой, ни холодом. Это делало их прекрасными, почти богоподобными.
      В конце концов он уходил, всегда останавливался и оглядывался (как он сделал это и сейчас), пока громоздкий каменный корпус взрослой библиотеки не закрывал линию обзора, а потом и огибал здание, подходя к парадной двери.